Это всего лишь твоя грязная кровь

      Агония — нескончаемая, мучительная, душащая — преследовала Далемара днём и не отпускала ночью. Мэв ощущала каждый отголосок его боли, каждую вспышку отчаяния. Она тонула в них. Единственным утешением оставалась мысль о том, что Далемар всё-таки сумел пережить это и добрался до неё и Иенн. Вот только Мэв не могла понять, как ему это удалось.              А пока дни сменяли друг друга, превращаясь в однообразную череду картин. Каждая чуть серее и чуть мрачнее предыдущей. Далемар угасал.              Письмо от Эльвени внезапно втянуло Мэв в одно такое полотно воспоминаний, будто без видимой причины.              Далемар безрадостно читал строки, выведенные аккуратным, изящным почерком. Эльвени вновь умоляла сына о встрече, а затем, отчаявшись, переходила к сиротам, запертым в приюте из-за эпидемии кровавого кашля. Она жаловалась, что дурные имперцы не верят в её эльфийскую невосприимчивость к любой заразе. Эльвени злилась, что её не пустили в Портовый район даже после обещания не возвращаться в город до окончания карантина. Своё презрение к трусости императорской четы, запершейся в Белой Башне, она выразила на альтмерисе, намеренно искажая буквы, чтобы текст выглядел неразборчиво, но Далемар без труда прочёл и это, мрачно хмыкнув.              В конце по традиции Эльвени жаловалась на дурные предчувствия и упоминала, что Лариникано всё чаще вспоминает о сыне во время их вечерних бесед. В постскриптуме Эльвени добавила, что Лариникано тоже написал письмо, на которое Далемар должен наконец ответить — хотя бы ради неё.              Взяв второй листок, Далемар покрутил его в пальцах. Ладонь ощутимо обдало теплом — Мэв поняла, что бумага вот-вот вспыхнет. Но Далемар не успел превратить послание от Лариникано в тлеющий огарок: его отвлекла тень, мелькнувшая мимо распахнутой двери личных покоев. Отложив письмо, он призвал радужные чары, которые высветили изящный силуэт. Мэв сразу узнала эту спешащую прочь фигуру — Рианнон.              Далемар поднялся из-за стола. Глухо откашлявшись и одёрнув форму, теперь заметно висевшую на его исхудавшем теле, он направился к двери. Выглянув в коридор, Далемар в его конце уловил едва заметное колыхание воздуха, которое затем исчезло за приоткрытой створкой.              Поколебавшись, он всё же пошёл следом за адъютанткой. Дверь в её комнату оказалась не заперта. Далемар толкнул её. Рианнон, сбросившая чары и плащ, резко обернулась. Вместо формы на ней была простая кожаная броня и меховая одежда, от которой шёл пар тающего инея.              — Аури-Эль! — выдохнула она, прижав руку к груди. — Далемар, с каких это пор устарела традиция стучаться перед тем, как войти?              — Заклинание «Хамелеон» — не лучшее средство маскировки, графиня, — отчеканил он вместо ответа.              — Но оно не деактивируется, даже если открыть двери, — парировала Рианнон. — И, кстати, о дверях: теперь понятно, почему ты выбрал покои у входа в штаб. Самые холодные, зато это идеальное место для шпионажа за подчинёнными.              — Бери на заметку, — бросил Далемар. — Где была?              — Перед обедом я попросила у тебя увольнительную, и ты мне её дал, — напомнила Рианнон. — Так что это было моё внеслужебное время, и я не обязана отчитываться.              — У нас нет внеслужебного времени, пока мы под присягой. Забыла?              — Далемар…              — Эмиссар второго ранга, — поправил он, заходя в комнату и закрывая за собой дверь.              — Да что уж там, — проворчала Рианнон, ёжась и отводя взгляд. — Уже эмиссар первого ранга. Думаешь, я не знаю, что ты вчера получил официальное назначение? Удивительно, что ты так и не явился с ним в Синий дворец, чтобы огласить свой новый статус перед всеми. Эленвен сегодня была там, прощалась с королевой перед отплытием.              Далемар никак не прокомментировал эти слова, продолжая прожигать адъютантку взглядом. Рианнон обхватила себя за плечи, словно холод наконец догнал её.              — Эленвен уже знала, что ты её сменишь, — мрачно заметила она. — Нервно посматривала на дверь каждый раз, как кто-нибудь входил в тронный зал. Верно, боялась, что ты придёшь и опозоришь её. А когда она уходила, то подошла и поздравила меня с назначением на новый пост. Вернее, поздравила с новыми назначениями и меня, и… моего любовника. — Рианнон прикусила губу и взглянула на Далемара исподлобья. — И нет, это не я испортила тебе сладкий момент мести.              — Знаю, что не ты, — поразительно спокойно отозвался Далемар. — Это был Туллий.              — А он-то откуда узнал? — удивилась Рианнон.              — От меня.              — Вот это новости, — протянула она, потирая плечи, словно стараясь себя успокоить. — И этот мер учит меня держать язык за зубами перед потенциальными врагами.              — «Этот мер» почти мертвец, — усмехнулся Далемар. — Могу делать что хочу. Ну, почти всё, что хочу. К тому же за возможность позволить Эленвен уйти с почётом потенциальный император посулил мне свою личную благодарность.              — И зачем эта благодарность «почти мертвецу»?              — Да так, — махнул рукой Далемар. — В коллекцию.              — А кому достанется твоя коллекция после того, как ты умрёшь?              — Э-э-э… — протянул он, и Мэв показалось, что Далемар и правда никогда об этом не задумывался. — Может, папочке Сельдурину? Или братцу Гренавилу? Ему в Имперском городе она точно будет нужнее, чем мне в могиле. Ну или завещаю Талмору в целом. — Он развёл руками. — Да хоть тебе, в конце концов.              — Спасибо за «хоть тебе» и за то, что поставил меня после Талмора, — кисло выдохнула Рианнон, начиная возиться с завязками брони. — Лестно, аж до мурашек.              — А ты ответь честно, где шлялась всю ночь, — добавил Далемар с первой ехидной ноткой. — Может, и подвинешься повыше в моём завещании.              Рядом с Рианнон ему даже вернулась часть утраченных красок, а боль и агония немного отступили. Удивительно, но Мэв не испытывала ревности к мерке, только благодарность. Тем более что чувство в груди Далемара сейчас… Оно было лишено страсти. Что-то похожее она сама ощущала рядом с Иенн.              — Это что, ревность? — хмыкнула Рианнон.              — Отеческая забота, — возразил Далемар, подтверждая догадку Мэв.              Рианнон вскинула брови, застыла и скептично посмотрела на него.              — Папуль, ты не забыл, что я на полвека старше тебя?              — Да? — притворно удивился Далемар, нарочито пристально разглядывая её лицо. — Надо же, больше сотни лет, а цветёшь, как весенняя роза! Ни морщинки, ни единого седого волоска. Вот что значит сочетание чистой совести и крови. — Он взмахнул рукой, словно отдавая распоряжение. — Давай, графиня, снимай уже свою броню. Погляжу, что под ней. Если у тебя за век даже сисечки не обвисли, я пойду и удавлюсь от зависти на ближайшей балке.              — Проклятье, Далемар, ты просто невыносим! — возмутилась Рианнон. — Надо возблагодарить Предков за то, что они наделили тебя боязнью отношений и от твоего сарказма страдаю только я!              — Ну, иди, благодари, — мгновенно закрылся он, скрестив руки на груди. — Тебе-то они точно ответят.              Рианнон заметила его реакцию и смущённо опустила голову.              — Ты пробовал молиться об исцелении, да? — догадалась она.              Далемар фыркнул и начал разворачиваться, собираясь уйти, но Рианнон окликнула его:              — Постой! Ты хотел знать, где я была? Так вот, я… Я была у святилища Талоса.              Далемар застыл.              — Что ты сейчас сказала?              — Всё из-за наших и имперских патрулей, — спешно пояснила Рианнон. — После того как ты прижал якобы неприкосновенного Паллания, прочие легаты и офицеры стали… слишком усердно блюсти условия Конкордата. Да и ловить оставшихся повстанцев у святилища…              — Ты, блядь, забыла, о чём я спрашиваю? — Голос Далемара не повысился, но прозвучал жёстко.              Он повернулся к Рианнон, и Мэв знала, что на его лице проступило бешенство, ибо внутри как раз оно и разгоралось. Но мерка, ещё мгновение назад неуверенно переступавшая с ноги на ногу, вместо того, чтобы растеряться окончательно, собралась и распрямила плечи.              — Уши отморозила? — продолжил Далемар, сложив руки за спиной и тоже вытянувшись в излюбленной стойке. Шагнув к Рианнон, он навис над ней, хотя, по сути, они были почти одного роста.              — Нет, не отморозила, — произнесла она. — Я носила топор.              — Подношение Талосу? — Далемар без церемоний схватил Рианнон за подбородок.              — Пусти! — Она попыталась вырваться, но даже истощённый смертельным недугом Далемар удержал её. И тогда Рианнон, злобно зыркнув на него, прошипела: — Не смей распускать руки, или я отморожу их, понял?              И, верно, Далемар посчитал, что Рианнон настроена серьёзно, потому что отпустил её и сделал шаг назад.              — Что за топор?              — Топор войны, — пояснила Рианнон, недовольно потерев подбородок. — Символ того, что вражда окончена. — Поколебавшись, она добавила: — И знак того, что Торуг отомщён.              — Элисиф… — Далемар сбросил капюшон и нервно пригладил волосы.              — Мы ведь знаем, что она тайно поклоняется Талосу… — Рианнон неотрывно следила за ним. — И даже не изобличаем её, потому что это помогает держать её на поводке. Что ж, радуйся, теперь он стал ещё короче.              Далемар взглянул на мерку исподлобья.              — Да, я хотела помочь ей, — продолжила Рианнон. — Но при этом я понимала, что так смогу ещё больше войти к ней в доверие. Я не такая наивная дура, Далемар, как ты привык считать. Теперь королева Скайрима обязана мне и одновременно связана со мной секретом.              Далемар уставился в пол, задумавшись. Внутри него начинали бурлить противоречия, щедро приправленные тревогой, хотя внешне это, верно, скорее походило на злобу, потому что Рианнон продолжила:              — Даже если бы меня застали у того святилища, я бы сказала, что тоже выслеживаю еретиков. И всё. Думаешь, мне бы не поверили? Чистокровные алинорки Талосу не поклоняются. Ведь Тайбер Септим совершил страшное преступление против нашей расы. Но, знаешь, нельзя не признать, что он был противоречивой, но выдающейся личностью. И тиран. И герой.              — И педофил, — бросил Далемар с отвращением.              — Да, и педофил тоже, — глухо признала Рианнон. — Но Талос — это не просто Тайбер Септим. Это слияние нескольких личностей в одну… их великих черт.              — Хватит нести ересь.              — Мы признаём своих богов-героев. А Талос… — Рианнон замолчала, наблюдая, как Далемар меряет шагами её комнату. — Мы можем уничтожать его святилища, но во славу кого? Себя? Как бы мы к нему ни относились, Предки признали его равным себе. И им безразличны суждения смертных.              Далемар застыл. Его чувства, казалось, мигом рухнули в пустоту. Мэв знала: такое случалось, когда он осознавал что-то важное, но неприятное для себя. Минуты потянулись в гнетущей тишине.              — Я всё заранее продумала, — нарушила её Рианнон. — Если Элисиф вздумает шантажировать меня, я поверну всё против неё. Скажу, что выбросила топор, а сама внесла всё в её досье как доказательство еретических верований королевы. Но не думаю, что Элисиф пойдёт на это. Мы долго говорили наедине, и я поняла, что она тоже хочет мира. А я лишь показываю Элисиф, что с нами можно жить в гармонии, договариваться, а не враждовать. Если Туллию для восхождения понадобится победоносная война, голос королевы Скайрима должен быть против вражды с альтмерами. Разве ты сам уступил ему не ради этого? Его благодарность будет принадлежать не тебе лично, но тем, кто на тебя похож.              — Как ты ухитрилась за одну ночь добраться до владений Вайтрана?              — Что? — не поняла Рианнон.              — Ближайшее из уцелевших святилищ Талоса находится в долине Белой Реки, — пояснил Далемар, наконец искоса взглянув на Рианнон. — Мы сохранили его, чтобы устраивать там облавы на еретиков.              — Возможно, поэтому верующие и соорудили новый алтарь, — обиженно буркнула Рианнон.              Казалось, она решила, что всю её речь о доверии Элисиф Далемар пропустил мимо ушей.              — Где это новое святилище?              — В паре часах езды от столицы, вдоль берега Карта, на север, — нехотя ответила Рианнон.              Далемар продолжал шагать по комнате, и Мэв чувствовала, как внутри него поднималась новая волна неприятия. Он обдумывал что-то, что ему явно претило. Наконец, сжав кулаки, он остановился и посмотрел на смущённую Рианнон.              — Покажи на карте, где это.              Перечить мерка не стала.              

***

             Фыркнув и выпустив из ноздрей облако пара, конь остановился, стоило Далемару натянуть удила. Впереди лежали заснеженные камни, которые невозможно было преодолеть верхом. О них Рианнон тоже предупреждала. Святилище было близко.              Далемар спешился, стреножил коня, затем смахнул пот, покрывший лоб даже от столь ничтожных усилий. Оглянувшись на камни, он поправил плащ. Отдышался и двинулся вперёд. Но пройдя всего несколько десятков шагов по наклонной тропе, Далемар обессиленно рухнул на колени.              Мэв смотрела на его чёрные перчатки, сминающие свежий, кристально-белый снег, и чувствовала, как ему не хватает дыхания. Со стороны Карта подтягивался морозный иней. Он наполнял собой больные лёгкие Далемара и душил его, будто змея.              Всполох целительных чар помог Далемару подняться на ноги, но Мэв знала: это путь в один конец. На возвращение у него просто не хватит сил. Всё это было маршем крайнего отчаяния. И всё же Мэв до последнего не верила, что Далемар решится на это.              Он довольно бодро миновал камни, отыскал другую тропу, ведущую к подножию высокой скалы. Спустившись к самой воде, Далемар наконец заметил то, что искал. В укромном гроте, надёжно укрытом от волн и посторонних взглядов острым уступом, стоял алтарь: рукоять меча, боевая часть секиры. Над ним возвышалась грубо вытесанная, но узнаваемая фигура воина, пронзающего змея, — Талос.              Когда Далемар дошёл до алтаря, магия, поддерживавшая его силы, иссякла. Он рухнул на колени скорее по необходимости, чем из желания. Как бы он ни пытался подавить эмоции, они рвались наружу, и это было сплошное отчаяние, крепко оплетённое лианами ненависти. Поняв, что бороться и скрывать последнее бесполезно, Далемар издал шипение и очень грязно выругался.              А затем, оперевшись локтями на край алтаря, Далемар долго молчал. Решимость сменилась сомнениями. Вероятно, он корил себя за то, что совершил такую глупость — пришёл просить милости у злейшего врага. Но в то же время вспышки гордости угасли, уступив место пустоте и боли.              — Ну, здравствуй, — хрипло начал Далемар. — Не ожидал увидеть меня здесь, да? Я и сам не думал, что дойду до такого. А вот, пожалуйста… подыхаю у твоих ног. Те, кто найдёт мой труп здесь, несказанно удивятся. Талморец, названый сын Сельдурина, окоченел у святилища Девятого Бога. Когда эта история станет известна общественности, последняя страница моей биографии окажется самой бесславной. Но знаешь что? Мне уже всё равно.              Он помолчал, словно обдумывая свои слова.              — На себя мне плевать уже давно. С того дня, как я сжёг Нарта, сломал шею Рил и понял, что тоже умер с ними. Все эти годы после — одна сплошная агония мертвеца, который упорно отказывался признать очевидное.              Далемар осел на снег. Волчий плащ, казалось, давил на плечи всё сильнее, словно ладони исполина. Сердце ныло в стянутой болью груди. Новый приступ кашля виделся Мэв погибелью, и она напряжённо ждала его прихода, но тот так и не наступил.              Собравшись с силами, Далемар вновь встал на колени и поднял взгляд к статуе Талоса.              — Не думай, я не жаловаться пришёл. Уж я-то знаю, что ты такое… Тайбер Септим… Воин-победоносец. Тридцать лет крутился в среде тебе подобных. Да и сам ничем не отличался. Жалость в себе мы убиваем первой. Так что нет, это не мольба. Это предложение сделки. Ведь вы, имперцы, так падки на них.              Далемар горько усмехнулся.              — Я мог бы обратиться к даэдра. Даже думал об этом. Но потом вспомнил, что ваши тёмные подобия сделали с Наарифином, и понял: так я ничего не верну, а лишь потеряю. В уплату за свой проклятый дар они потребовали бы у меня то единственное, чем я ещё дорожу. А я не принесу эту жертву ради продления собственной жизни. Да и ради души тоже. Она сгнила, как ядро червивого ореха, но скорлупу ещё можно использовать. Ты ведь видел, на что я способен. Я придумал, как развернуть Армаду. А ведь её собрал мой названый отец — твой злейший враг. За малым Сельдурин не объявил тебе шах, лишив нордов, твоего излюбленного народа.              Далемар тяжело вздохнул, словно собираясь с мыслями.              — Ты же знаешь, что Сельдурин не остановится. Его Великая Цель вплетена в нашу идеологию, как паразит. Её не вытравить, пока жив тот, кто её питает. Не сейчас — так через сотню лет он попробует снова. Ради того, чтобы стереть тебя, он готов уничтожить само мироздание. Ведь ты забрал у него будущее.              Далемар поднял голову. Его взгляд метнулся к грубо высеченному лицу Талоса.              — Верни мне возможность сохранить своё будущее, дай время. И я убью Сельдурина. Это тебя устроит?              Ответом была тишина. С суровых небес вновь начала падать мелкая и твёрдая ледяная крупа, с едва слышным шуршанием оседая на камни уступа и алтаря. Воздух пах морозом, солёной водой и едва уловимой горечью. А может, это была тень отчаяния? Мэв не знала.              — Что? Этого мало? Тогда чего ты хочешь? — вскрикнул Далемар. — Чтобы я возвёл твоё бледное подобие, Туллия, на Рубиновый трон? Если так, то это я тоже смогу, пусть и не сразу. Полезу в ненавистную политику. Правда, моя собственная раса при правлении Туллия наверняка начнёт увядать. Но ведь этого ты и жаждешь? Ну и пусть. По сути, на других альтмеров мне тоже плевать. Не трогай только моего ребёнка и его мать. И мою мать тоже. Какая бы она ни была, но за свои грехи она отстрадала сверх меры.              Далемар на мгновение замолчал, потом хрипло продолжил:              — И Рианнон… Эта девчонка смогла то, что мне самому казалось невозможным: прошла через молотилку и сохранила себя. Жалость, радость, способность любить и верить в добро. — Он улыбнулся. — Надеюсь, она и правда сможет выжить. Добиться своего. Моему ребёнку будет лучше жить в мире, построенном такими, как она, чем в мире, возведённом такими, как мы с тобой… Талос.              Тишина. Опять. Она давила, душила. В горле начало першить, и Далемар, согнувшись с проклятием, закашлялся. Белый снег у его коленей окрасили густые алые капли. Когда приступ отступил, остатки крови сочились по губам и подбородку, но Далемар даже не пытался их смахнуть.              — Проклятые аэдра. Не хотите говорить, — прохрипел Далемар, сплёвывая тёмный сгусток. — Даэдра вот не заткнуть, стоит лишь бросить горсть праха им на алтарь. А вы… слабы. Вот и вся причина вашей мнимой чванливости: вы лишь безмолвные тени, прикованные к этому миру. Но когда-то вы мне отвечали… В Имперском городе! Я помню.              И Мэв тоже помнила тот свет, что окутал раненого Далемара в Храме Единого. И она помнила, как услышала там голос Золотого Дракона.              Казалось, закрой она сейчас глаза, то вновь услышала бы тот шёпот. И стоило Мэв задуматься об этом, как свет померк. А когда всё прояснилось, она с удивлением поняла, что стоит своими призрачными ногами на снегу, вне тела Далемара. Но всё ещё рядом с ним, молящимся у алтаря.              — Спаси моё дитя, и я спасу твоё.              Мэв словно приложило раскатом грома. Она пригнулась, даже не понимая, к кому обращался этот странный властный голос — к ней или к Далемару. Он звучал как голос старика и, казалось, нисходил с небес.              Подняв взгляд к статуе на алтаре, Мэв застыла: с камня в небо бил яркий луч света. Это было не подобие человека, скорее… цепи? Неужели… это и был Талос?              Мэв невольно отступила и бросила взгляд на Далемара. Он не шевелился, будто не замечая ни сияния, ни голоса.              — Имперский город. Дракон должен вернуть утраченное, и тогда тени вновь отступят перед его сиянием. Таков мой завет с тобой, Та, что может видеть.              Мэв вздрогнула, ощутив, как по иллюзорной коже пробежали мурашки. Нет, голос обращался не к Далемару, а именно к ней.              — Талос, — прошептала она.              — Ты прошла долгий путь, Та, что может видеть, чтобы оказаться здесь. А впереди тебя ждёт ещё больший, чтобы свершить то, что предначертано. В мире смертных тебе по-прежнему нужен проводник. Он ещё может послужить. Пусть будет так.              Белый луч разгорелся ярче и накрыл Далемара. Поток света с такой силой ударил его, что отбросил от алтаря. Он рухнул в снег у босых ног Мэв. Впервые за долгое время она увидела Далемара со стороны и едва не вскрикнула: он походил на мертвеца. Посеревшая кожа, заострившиеся черты, потемневшие глазницы. Он судорожно ловил воздух, а свет хлынул в него, проникая через рот, ноздри, уши. Всё его исхудавшее тело выгнулось, словно от удара молнии. Вот только это не было благословением — это была пытка.              — Нет! — вскрикнула Мэв, заметив, как Далемар начал биться в конвульсиях. — Ему больно!              — Грешники не слышат глас Божий, — бесстрастно произнёс голос, словно и не слыша возражений. — Но тебя он услышит. На границе сна и бодрствования, где кровь твоего отца сильна. Направь своего проводника на верный путь, а после и сама иди на свет, пока тьма Вермины не поглотила тебя вновь.              — Грешник?! Далемар раскаялся и остановил Вторую Войну! Разве тебе этого мало? — Талос не ответил, но Мэв и не думала сдаваться. — Не мучай его!              — Он не остановил войну. Отсрочил. На годы. Для вас, смертных, это кажется таким важным, но для нас, богов, это лишь мгновения, — отозвался голос. — Что до твоего проводника, то есть грехи, которые не искупить одним раскаянием. И не я мучаю — это его выбор. Я лишь дал то, о чём он просил, чтобы он смог исполнить то, что должен. Смотри.              Мэв подчинилась. Кожа на лице Далемара посветлела, разгладилась, вернув частичку утраченной жизни. Тьма, вытесняемая светом, словно отвратительная медуза, выползала из его груди, проступая сквозь одежду, и таяла, как морозная дымка под первыми лучами солнца. Но сгорела она не полностью. Остатки успели скрыться в груди Далемара, когда свет угас, не завершив очищение.              — Ты ведь не излечил его! — выкрикнула Мэв.              — Он просил время, а не исцеления, — напомнил голос.              — А потом, когда я исполню наш завет, ты заберёшь свой дар и он умрёт?              Ответа не последовало. Свет погас. На алтаре вновь стояла грубо высеченная статуя, пронзающая мечом шипящую змею. Змеи — слуги зла. И Вермины. Мэв это помнила, но сейчас это мало что значило.              Она обернулась к Далемару. Он по-прежнему лежал на снегу без сознания. Склонившись, она коснулась его лица, провела пальцами вдоль заострившейся скулы. Пальцы ощущали тепло, а значит, она вновь стала осязаемой для него.              — Далемар, ты слышишь меня?              Он не ответил, но его лицо скривилось, будто от боли. Верно, что-то он всё же ощущал, а возможно, и правда слышал. Мэв коснулась его руки, стащила перчатку и прижала ладонь к своей призрачной щеке.              — Это я, Мэв. Не спрашивай как, но это я. — Неведомо каким образом, но она знала, что в этот раз момент их встречи истечёт ещё быстрее, чем тогда, в его покоях.              Снежная крошка падала всё гуще, наполняя всё вокруг уже не шуршанием, а подобием шипения. Сердце сжала тревога. Талос велел ей направить Далемара и идти к свету. Нужно было так и поступить, пока воздух вокруг всё ещё наполняли остатки силы Девятого.              — Далемар, ты должен… — начала Мэв, но слова замерли на кончике языка. Она ещё раз посмотрела на него и поняла, что не может сделать этого. — Нет, ты ничего не должен делать против своей воли, слышишь? Я не стану наставлять и указывать, куда тебе идти. Иначе окажется, что ты пришёл к нам не сам, а по воле бога, которого ненавидишь. Но это не так. Я знаю. Теперь я знаю. Боги и даэдра — все они только бросают нас, как игральные кости. Для них это забава, а для нас — жизнь.              Метель вокруг усилилась. Даже солнце стало меркнуть, небо затягивали свинцовые и непроницаемые тучи. Что-то надвигалось на них, и это была вовсе не стихия. Мэв просто это знала.              — Очнись, нам нужно уходить, — взмолилась Мэв, целуя запястье Далемара. — Мне нужно уходить. Но перед этим я хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя. И больше никогда я не пожалею о том, что твоя.              — Не пожалеешь? Какие наивные слова, сестра.              Мэв подняла взгляд: у алтаря, прорезая собой бурю, как клинком, сидела Брит и ласково поглаживала голову поверженной каменной змеи.              — Отбрось этот маскарад, больше тебе не затуманить мой разум, — выдохнула Мэв, с ненавистью взирая на противницу. — Ты не Брит, ты… Ты…              — Ну, и кто я?              — Предвестник обмана!              Слова сами пришли на ум — так, словно это было нечто хранившееся на полке, до которой она могла теперь дотянуться.              Даэдра вскинула голову и звонко рассмеялась. Когда она вновь посмотрела на Мэв, то глаза её напоминали чёрные провалы.              — Ну надо же, ты так далеко зашла, что уже добралась до знаний… своего поводыря. Ощущаешь его эмоции и чувства, а скоро сможешь слышать и мысли. О, боюсь там тебя будет ждать разочарование. Ибо говорит он одно, чувствует другое, а думает третье. — Лже-Брит взмахнула свободной рукой. — Наарифин был таким же. Как и все альтмеры, впрочем. Но нельзя не признать, что они сочные кусочки. Чем дольше выдержка, тем больше в них боли, стыда, разочарования и прочих лакомств для Тёмной Госпожи.              Предвестник облизала губы. Язык у неё был чёрным и нечеловечески длинным. Мэв прижалась к ладони Далемара и наклонилась к нему ближе, прикрывая собой.              — Не тронь!              — А то что? — нахально спросила даэдра. — Что ты можешь сделать, Мэвель? Вновь сбежишь от нас? Совсем как твой папочка-предатель!              Мэв замерла.              — Забавно, что твой поводырь дал тебе то же имя, которым нарёк папочка: Мэвель — грёза о весне. Красиво, правда? Нордская мамочка, конечно, сократила его, чтобы не злить внезапно «ожившего» законного мужа, но судьба любит кусать себя за хвост, словно змея.              Рука даэдра провела по голове каменного изваяния особенно медленно, словно по телу любовника.              — Кем он был? — спросила Мэв. — Мой отец?              — Мы же сказали: предателем, — отозвалась даэдра, подаваясь вперёд и вставая с алтаря. — Избранный послушник, мальчишка. Он струсил. Сбежал из храма, но знал, что его будут искать, и тогда он рассказал банде орков, что в храме Призывателей Ночи сокрыта причина их ночных кошмаров. Варвары поверили ему и напали. Жрецы выпустили миазмы, и на время трус получил свою отсрочку. Мы следили за тем, как он бандитствует в глуши. Как пьёт зелья, чтобы не видеть сны. Но в конце концов это его не спасло. Он встретил свой конец с проломленной головой на дне пруда за вашей фермой, когда посмел вернуться за тобой и твоей матерью.              Даэдра сделала шаг вперёд. Надвигаясь неспешно, словно волна, она несла за собой пелену тьмы.              — Забавно, мужские особи человеческой расы часто не слишком ценят своё потомство. При необходимости они могут засеять его в сотни женщин и уйти раньше, чем «урожай» успеет прорасти. Таковы законы природы: при многочисленных всходах кто-нибудь да выживет и продолжит дело нерадивого отца. Но меры так не могут. А вернее, не могут в чистокровном союзе, ведь мерки беременеют так редко. И поэтому, когда семя всё же проклёвывается, меры начинают вести себя иначе, чем люди. Сохранить любой ценой — можно сказать и так.              Даэдра раскинула руки, будто раздвигая границы бури вокруг них и являя очертания святилища.              — Посмотри, куда это диковинное побуждение привело твоего поводыря. Забавно, ведь это, скорее всего, ошибка. — Даэдра указала на Далемара. — Есть в нём что-то неправильное от рождения. Ты же полукровка, и твоё потомство не должно пробуждать в нём инстинкты сохранения крови. Тем же Диренни дети от недских рабынь были безразличны: с их матерями они не могли создать полноценную связь.              Говоря всё это, даэдра медленно приближалась к ним, начиная кружиться, как хищник, усыпляющий бдительность жертвы. И Мэв прекрасно осознавала, что даэдра просто убалтывает её, намереваясь напасть.              «Но что я могу сделать? — спросила себя Мэв, не сводя взгляда с противницы. — На сражение просто нет сил. Бежать? Но куда? Алые двери… Они не ведут к спасению, а лишь заманивают глубже и глубже в мир снов».              Оставался лишь свет, о котором говорил Талос, но Мэв не знала, как достичь его. Всё, что она могла точно сказать, — в реальности силы Вермины и её порождений слабели. Бежать в Нирн было самым верным спасением. Но для этого нужно было проснуться. Вот только как?              Взгляд метнулся к алтарю.              — Девятый ушёл, — тут же ухмыльнулась даэдра. — Здесь только мы втроём.              «Втроём?» — Мэв посмотрела на Далемара и потрясла его за плечо, моля очнуться. Его ладонь всё ещё была прижата к её щеке, но он не открывал глаз.              — Тёмной Госпоже нужна лишь пища, — продолжила лже-Брит, вернее, жуткая серокожая старуха в оборванном балахоне. Не имея нужды больше прятать свою суть, даэдра явила себя в истинном виде. — Просто отдай нам его боль, и мы отпустим вас обоих. Станет легче, обещаю, дитя.              Даэдра протянула когтистую руку, и серая ткань истрёпанного рукава зашевелилась. Оттуда показалась голова угольно-чёрной змеи с алыми, как кровь, глазами. Вытащив язык, рептилия словно попробовала воздух на вкус и уставилась на Мэв. Пасть медленно начала раскрываться, являя клыки.              — Далемар! — крикнула Мэв. — Нам нужно проснуться! Сейчас же!              — Тебе уже не проснуться, Мэв, без воли Тёмной Госпожи. — Голос затухал, но в нём всё ещё отчётливо звенела насмешка. — Ты погрузилась слишком глубоко на дно колодца.              Тьма сгустилась, оставив в тёмном колодце только их и змею, обвивающую сухую ветку, похожую на уродливую руку монстра. Змея собиралась в кольца, готовилась к броску. Мэв просто знала, что яд этой гадины заберёт всё и у неё, и у её мужа.              — Далемар!              Кожу на виске укололи молнии, и всё вспыхнуло ослепительной косой чертой. Даже змея поблекла в этом свете, а призрачное тело Мэв, обретающее вес, устремилось вверх. Следующее, что она помнила, — это как открыла глаза и тут же взвизгнула от боли.              Внезапный прилив сил позволил Мэв рывком сесть в постели. В тот же момент Далемар, лежавший рядом, резко сделал то же самое, потрясённо оглядываясь. Его взгляд остановился на ней, и Мэв застыла, прекратив тереть висок, всё ещё спазмирующий после удара молнией.              Далемар непонимающе посмотрел на собственную руку, на которой, судя по всему, Мэв всё это время и лежала.              — Проклятье, — хрипло выдохнул он, подаваясь вперёд.              Мэв попыталась отпрянуть, не понимая, чего от него ожидать. Но Далемар лишь аккуратно обхватил её лицо и повернул так, чтобы рассмотреть висок.              — Да как так-то?              Его ошарашенный тон ясно дал понять, что он и сам не понимает, почему направил молнию ей в голову. Всполох целительных чар заглох, едва зазвенев. Далемар снова выругался, отпустил Мэв, вновь посмотрел на свои руки и встряхнул их.              — Подожди, я сейчас.              Перекатившись через кровать, он встал на ноги и тут же пошатнулся.              «Лишился сил, как тогда, в лесу», — догадалась Мэв, прикусив губу.              Прижав пальцы к виску, она огляделась и обмерла. Вокруг была реальность. И спальня, которую они прежде делили с Далемаром. Полог над головой оказался зелёным, хотя засыпала она под синим, в другой комнате, куда переселилась от мужа.              Далемар, вернув равновесие, склонился над тумбой у кровати, открыл дверцу и начал что-то искать. Мэв догадалась, что ему нужно зелье для восстановления магии.              Сейчас Далемар был одет так же, как в последний раз, когда она его видела: рубашка, кальсоны. Но главное — если бы он знал, что она рылась в его воспоминаниях, то меньше всего сейчас заботился бы о нейтрализации собственной магии. Так ведь? Ответа не было.              Мэв повернулся к окну и прищурилась от света. За окном был день. Сколько они пролежали вот так? Если бы больше суток, их бы уже хватились.              Звук открывающейся крышки и бульканье зелья заставили её обернуться. Так и есть: Далемар опустошал синий флакон. Когда чары вновь заструились по его ладоням, он повернулся к Мэв. В его взгляде она различила лишь беспокойство.              Когда Далемар встал коленями на постель, чтобы добраться до неё, Мэв сама подалась к нему. Забыв о злополучной головной боли, она обняла мужа за плечи и прижалась к нему.              «Реальный», — промелькнуло в мыслях.              — Родной, — прошептала она и, приподнявшись, начала покрывать его лицо поцелуями. Далемар не вырывался, но не ответил даже тогда, когда она прильнула к его губам. В ответ он лишь призвал магию и развеял боль в её голове.              — Прости. Я не знаю, зачем ударил тебя молнией, — отозвался он, когда закончил и чуть отстранился.              Предвестник Обмана уверяла, что без воли Вермины оковы сна не разорвать. Возможно, молния действительно была единственным способом пробудиться. Далемар когда-то говорил: это самый надёжный метод вернуть кого-то в сознание. Хоть и не самый гуманный. И нет, Мэв не винила Далемара: эта магия вытащила её из ловушки. А точнее, спасла их обоих.              — Ничего! — тут же заверила Мэв, упрямо подаваясь вперёд, чтобы вновь прижаться к его груди. Сопротивляться он не стал. Сердце Далемара стучало чуть быстрее, чем обычно, а вот её собственное, казалось, выскакивало из груди. — Я рада, что смогла проснуться. Мне снился кошмар… Наверное, я кричала, и ты…              — Ты не кричала. Я бы услышал, — неуверенно произнёс Далемар. Подняв руки, он нервно пригладил волосы. — Признаться честно, я вообще не понимаю, как не проснулся, когда ты пришла. Я же поставил руну у двери.              Мэв замерла.              — «Руну»?              — Да, реагирующую на движение, — пояснил Далемар. Немного расслабившись, он обнял Мэв в ответ и начал мягко потирать ладонями её спину. — Паранойю так просто не побороть, знаешь ли. Оказывается, я не могу заснуть, когда дверь просто открыта. Да и… я всё же надеялся, что ты придёшь. И вот ты пришла, а я проспал.              Мэв молчала, не зная, что ответить. Да, она понимала, что должна тут же сознаться во всём, но… Проклятье, как же это оказалось сложно!              «Я должна. Больше я не могу молчать», — сказала себе Мэв.              Она открыла рот, но не смогла выдавить из себя ни слова. И причиной молчания было не какое-нибудь даэдрическое проклятие, а простой, до боли обыденный страх.              «Ну как я ему скажу? «Далемар, знаешь, я тут немного привлекла внимание Вермины, и теперь она охотится за мной, потому что я сноходица». А потом добавлю: «Ах да, я ещё залезла в твои воспоминания и разузнала всё то, что ты мне никогда бы не раскрыл добровольно», — мысленно проговорила Мэв, прикусив губу и сжав пальцами ткань его рубашки. — Прости меня, Далемар. Я вообразила себя спасительницей и полезла в змеиную пасть, не понимая, что делаю. Верно, ты был прав, что не доверял мне».              — Зелье не помогает? — тихо спросил Далемар, целуя её в макушку.              — А?              — Тебя снова мучают кошмары.              «Вот он — лучший момент, чтобы признаться», — подумала Мэв. В мыслях вспыхнула картина: лицо Далемара, искажённое злостью, когда он поймёт, в какую трясину она угодила и куда чуть не увлекла и его.              — Зелье помогает. Просто я забыла его выпить, — солгала она и тут же мысленно обругала себя. Сама же просила его говорить лишь правду…              «Хотя… разве это не ложь во благо? — тут же спросила она у самой себя. — Разве не разумнее сначала всё обдумать, а потом преподнести ему правду как можно мягче? Это ведь лучше, чем вывалить всё разом, обрушив шквал откровений, которые его точно выведут из себя».              А уж как Далемар может взбеситься, она теперь точно знала. Его образ из того воспоминания с горящей библиотекой был ярким и пугающим.              — С зельями нужно быть внимательнее, Мэв, — укорил её Далемар, опираясь подбородком ей на макушку. — Знаешь, нам нужно поговорить о твоих кошмарах. Если всё дело во мне, то…              — Не в тебе! — быстро заверила Мэв, прижимаясь к нему сильнее. — Ты здесь совсем ни при чём, любимый. И… ты прав, нам нужно поговорить. Мне нужно кое-что рассказать про… библиотеку. Я ходила туда, чтобы… — Слова упорно встали комом в горле. Проглотив его, Мэв качнула головой. — Но давай сделаем это после завтрака. Я должна собраться с мыслями.              — После завтрака… — протянул Далемар и раздражённо зашипел: — Вот же дремора! Уже за полдень!              Он отстранился так резко, что Мэв, лишившись опоры, пошатнулась. Соскочив с постели, Далемар метнулся к шкафу.              — Далемар!              — Я опаздываю на очень важную встречу, — быстро произнёс он, открывая створку. Но тут же замер и, обернувшись, выжидающе посмотрел на Мэв. — Разговор о библиотеке может подождать до ужина?              Мэв оглянулась на окно ещё раз.              — Может, — ответила она, поёживаясь.              В каком-то смысле Мэв была даже рада, что у неё появилось время подготовиться к тяжёлому разговору. Порождения Вермины становились опасными лишь с приходом тьмы и сна, а значит… немного времени у неё ещё было.              — Хорошо, тогда поговорим об этом после ужина. Это очень важные встречи, — повторил он.              Мэв лишь кивнула и скользнула взглядом по фигуре Далемара: он и правда похудел. Это было тревожным симптомом, особенно после того, что она видела во сне.              — Но ты должен поесть перед этой встречей, какой бы важной она ни была, — начала Мэв. — Обязательно!              — Нет времени, — отмахнулся Далемар, доставая из шкафа один из чёрных кафтанов. — Ничего со мной не случится, успокойся.              Он наклонился, выбирая обувь, но, заметив её обеспокоенный взгляд, добавил:              — Хорошо, я постараюсь вернуться пораньше. В Обливион Карамонтьера, сейчас я ему нужен больше, чем он мне, — произнёс Далемар, а потом усмехнулся. — И знаешь, жёнушка, ты вчера упоминала свои кулинарные таланты. Я готов их оценить.              — Правда? — переспросила Мэв, пытаясь улыбнуться.              Выбрав сапоги и остальные элементы гардероба, Далемар поспешно понёс всё за ширму. По дороге он подтвердил:              — Я съем всё, что ты приготовишь.              — Даже если это будет мясо? — спросила Мэв с вялым энтузиазмом.              — Мэв, я не особо… — Далемар скрылся за ширмой. — Хотя… раз сказал «всё», значит, съем. Если мои догадки о твоём происхождении верны, мне стоит быть готовым к внезапному переходу на мясной рацион. Только, пожалуйста, не устрицы. А так… всё так всё. Вряд ли ты сможешь отыскать в запасах Онари снежные ягоды и мамонтовый сыр, так что опасаться мне нечего.              — Я думала о дичи, — выдохнула Мэв. — Маринья сказала, что это тебе полезно.              — Пошли Навари на рынок, — отозвался Далемар.              Его непривычная готовность идти на уступки причиняла Мэв настоящую боль. Она снова и снова представляла, как всё изменится, когда Далемар узнает о её снохождении. И о том, что она влезла в столь сокровенные вещи, как воспоминания. Если бы он сам дознался до таких мелочей, она бы точно чувствовала себя уязвлённой.              — Только не медвежатину: в ней полно паразитов, — продолжил Далемар, верно возясь с одеждой. — И не кабанину: ненавижу запах, да и мясо жёсткое. Ещё учти, что под видом крольчатины местные дельцы частенько продают ошкуренных злокрысов. Хотя Навари должна отличить одно от другого — у каджитов тонкий нюх.              За ширмой раздался плеск воды — он умывался. Мэв обхватила себя руками и огляделась. После кошмара ей было сложно сосредоточиться даже на самых простых вещах. Например, она сама не могла понять, как оказалась здесь, в его спальне.              Взгляд Мэв метнулся к двери — та была закрыта.              «Это я прикрыла её за собой? А руна?»              Мэв вспомнила, как в Бруме, когда она была в спальне мужа, Иенн пару раз просыпалась в своей комнате. Далемар всегда узнавал, потому что малышка начинала шевелиться и чары сигнализировали ему об этом. Как-то Мэв даже спросила, как работают эти чары, и Далемар сравнил их с подёргиванием паутины.              «А ведь я куда крупнее дочери. Неужели я умудрилась «усыпить» Далемара на расстоянии так, что он не заметил моего вторжения?»              Не найдя ответа, Мэв со вздохом поползла к половине кровати, которая когда-то была её. Воспоминание о том, сколько раз она млела здесь в его объятьях, резануло сердце.              «А вдруг, узнав обо всём, Далемар окончательно отвергнет меня? Он ведь так помешан на том, чтобы никто не трогал его вещи. А что может быть более личным, чем память? Но даже если и так, мне придётся рассказать ему обо всём сегодня вечером».              С тяжёлым вздохом Мэв опустила босые ступни на ковёр. И пальцы левой ноги задели что-то твёрдое и холодное: перед кроватью лежала книга сноходца. Та самая, которую она обронила у чаши души в тёмном царстве алых дверей.              Мэв моргнула и, присмотревшись, убедилась, что том реален.              — В Солитьюде один лекарь пытался потчевать меня настойкой из медведки, а ещё медовыми конфетами с ней же, истёртой в порошок, — раздался голос Далемара из-за ширмы. — В целом, неплохой набор, чтобы слегка набраться. Знаешь, как выглядят медведки?              — Да, — неуверенно отозвалась Мэв. — Гадко.              — На вкус не лучше, — продолжил Далемар, стаскивая кафтан с ширмы. — Потому не вздумай покупать готовую настойку в алхимической лавке. Торговцы экономят и просто настаивают насекомых на обычном спирте без специй. Лучше возьми сушёных медведок, и мы всё приготовим сами.              — Хорошо.              — Деньги в комнате на втором этаже, в столе, бери сколько хочешь, — пояснил Далемар. — На деле, твоя идея заняться моим здоровьем неплохая. В последнее время я действительно похудел. Ещё немного — и придётся перешивать гардероб. А это лишняя возня. К тому же дорогая, если учитывать расценки столичных портных. И придётся отказаться от чёрного: без иллюзий и пудры я начинаю выглядеть в нём жутко, согласна?              Раздались шаги. Мэв ступнёй толкнула книгу под кровать и взглянула на ширму. Из-за неё вышел Далемар, сияя как никогда. Не нужно было прикасаться к нему, чтобы понять, что причина была как раз таки в иллюзии, а не в чудесном выздоровлении. Но Мэв улыбнулась.              — Не согласна, что это жутко, — заметила она, окинув его взглядом. И не задумываясь добавила: — Бледность тебе даже идёт.              — Да, так я больше похож на фалмера, — усмехнулся Далемар. — От столь преданной поклонницы легендарного Снежного Принца другого и не ожидал.              — Нет, теперь золотистый оттенок кожи нравится мне больше.              — Ты хотела сказать жёлтый?              — Золотистый, — уверенно поправила Мэв.              Поднявшись с кровати, она быстро подошла к мужу и обняла, вдохнув запах хвои и травы. Разжимать руки не хотелось, но Далемар мягко, но настойчиво напомнил, что ему пора. Он осторожно отстранился.              — Поцелуешь меня на прощание? — спросила Мэв, встав на цыпочки и подняв лицо.              Далемар вздохнул, шагнул к ней и поцеловал — но только в лоб. А затем, не сказав ни слова, ушёл.              Когда дверь за ним закрылась, Мэв ощутила, что готова разрыдаться от отчаяния. Тяжёлое предчувствие твердило, что большего от мужа ей не получить, особенно когда он узнает, что она натворила. Обняв себя за плечи, Мэв шмыгнула носом и потерянно оглянулась на пустую кровать.              

***

      Дверь в её спальню оказалась закрыта. Сначала Мэв даже не поняла, что это значит, и долго стояла, не убирая ладони с ручки. Там, в пустом коридоре, её и застала Навари, которая смущённо спросила, всё ли в порядке с молодой госпожой. Мэв пояснила, что потеряла ключ от собственной спальни. Каджитка попыталась её успокоить, сказав, что у госпожи Эльвени есть дубликаты, и вызвалась сама их принести, внимательно оглядев Мэв, красноносую, в одной ночной сорочке и с книгой, прижатой к груди.              Навари вернулась довольно быстро, позвякивая связкой ключей. Взяв один, с синей ленточкой под цвет убранства комнаты, она попыталась открыть дверь, но ничего не вышло.              — Младшая госпожа, — смущённо сказала каджитка, прекратив попытки и повернувшись к Мэв. — Мне кажется, дверь заперта изнутри. И… И ключ всё ещё торчит в замке.              

***

      Надо отдать должное Эдгари: с отмычкой она управлялась без лишних вопросов. Что до Мэв, то, забыв все обещания, она кусала губы, пытаясь понять, как умудрилась во сне пройти не только через руну Далемала, но и через запертую дверь.              В книге, которую она вновь прижимала к груди, утверждалось, что для сноходца препон не существует. Оказалось, это действительно так. И открытие было жутким, ведь получалось, что в мир Вермины она перенеслась не только душой, но и телом.              Навари стояла начеку в начале коридора, готовая предупредить, если госпожа Эльвени вдруг решит подняться на третий этаж. Эдгари категорически отказалась демонстрировать свои криминальные способности в иных условиях.              — Умно, провернуть ключ, — пробормотала каджитка, меняя наклон воровских инструментов в руках. — Может статься, что дверь придётся ломать.              Мэв молча выслушала замечание, но через мгновение одна из отмычек вошла глубже, и Эдгари добавила:              — А может, и не придётся.              Слова оказались пророческими. Повозившись ещё немного, каджитка провернула ключ, вытолкнула его из замка и открыла дверь отмычками. Откуда у Эдгари появились навыки к взлому, Мэв даже не спрашивала, помня, что один из её шести мужей был вором.              — Готово, — сказала Эдгари, убирая отмычки в карман. Она искоса взглянула на Мэв, явно заинтересованная тем, что происходит. Похоже, няня тоже не понимала, как младшая госпожа умудрилась запереть дверь изнутри, а затем оказаться снаружи. Мэв надеялась только, что каджитка подумает, что она спустилась по верёвке в сад, как в прошлый раз из комнаты Эльвени.              — Младший господин перед уходом заходил в детскую, — сообщила каджитка, поняв, что откровений не будет, — и велел мне вывезти маленькую госпожу за город на прогулку. Обещал выделить охрану и экипаж. Упомянул, что не против, если котята Эдга поедут с нами. Думаю, малышня тоже будет рада: они очень скучали по Ушкам.              Мэв улыбнулась и благодарно кивнула, отметив, что, несмотря на спешку, Далемар исполнил её вчерашнюю просьбу, придумав способ для Иенн встретиться со своими хвостатыми друзьями.              — Хотите поехать с нами? — внезапно спросила Эдгари.              — Это тоже Далемар предложил?              — Нет, — покачала головой каджитка. — Но младшая госпожа сегодня совсем бледная. И у вас круги под глазами, будто и не спали. Прогулка на свежем воздухе пойдёт вам на пользу.              — Я бы с радостью, но мне… нужно приготовить ужин для мужа.              — Поручите это Онари, — удивилась Эдгари. — Или вас не устраивает её стряпня?              — Устраивает, просто я бы хотела сделать сама, — ответила Мэв. — Я хочу… порадовать мужа. В Скайриме мы часто готовили дичь. Нужно только найти хорошее мясо.              — «Дичь»? — изумилась Эдгари. — Егермейстер императора запретил ею торговать, чтобы пополнить поголовье перед Фестивалем Новой Жизни. Но из-под прилавка всё равно можно достать кое-что: кролика, кабанятину, а иногда даже косулю, если повезёт. Пошлите Навари, она купит всё, что нужно.              «Вот только первое может оказаться злокрысом, а второе Далемар терпеть не может», — с сомнением подумала Мэв. Да и мясо косули для её цели не подходило.              — А барсука или сурка в столице можно купить? — спросила она.              Эдгари округлила глаза.              — Нужна большая удача, чтобы наткнуться на такое. Имперцы не жалуют это мясо. Полезные ингредиенты можно найти в алхимических лавках, но без них такие блюда считаются едой бедняков и гоблинов.              «Вот только я обещала Далемару ужин, а не голый жир с водой», — с тревогой подумала Мэв и вновь взглянула на дверь в спальню.              Объяснить мужу, как она проходит сквозь запертые двери, тоже будет нелегко. Сейчас Мэв хотелось отвлечься на что угодно, лишь бы не думать о предстоящем разговоре с Далемаром. Парадоксально, но её план всё обдумать заранее провалился: она просто не могла заставить себя снова и снова прокручивать в голове возможные варианты и предугадывать его реакцию.              Мысль: «Он меня не простит» — заглушала всё, и это было даже страшнее новой стычки с даэдра.              

***

                    Конюх узнал её сразу. Мэв это не удивило: пара из альтмера и человека была приметной, поэтому с арендой лошади проблем не возникло. К госпоже Мэвель Улькарин отнеслись как к титулованной особе.              Мэв выбрала покладистую серую кобылу и внесла оплату.              — Куда путь держите? — спросил конюх, готовясь записать это в конторскую книгу, которую носил с собой даже в загон.              — На север, — уклончиво ответила Мэв, поглаживая морду лошади. В прошлой раз она была там с Далемаром и неплохо запомнила дорогу. К тому же муж утверждал, что там мало хищников, и за всё время они не встретили там никого по-настоящему опасного.              — Едите охотиться? — уточнил конюх, бросив взгляд на даэдрический лук, торчавший у неё за спиной.              Мэв коротко кивнула.              — Север — хорошее направление для одиночки, — заметил конюх. — На юго-западе недавно видели гоблинов. Избегайте этих тварей. На первый взгляд они могут показаться слабыми, но на деле обладают крепкой кожей и нападают толпой. Заметите их тотемы и метки, тут же поворачивайте и едьте прочь.              — Спасибо за совет, — поблагодарила Мэв, кивая.              Попрощавшись с конюхом, она направилась к воротам загона, где начиналась широкая мощёная дорога, ведущая к мосту.              Мысль о том, что лично подстреленная дичь будет свежей и именно той, что нужно, служила лишь оправданием — Мэв это прекрасно понимала. На самом деле ей просто хотелось убить время до рокового разговора куда больше, чем злополучного барсука. А с луком в руках она уже не чувствовала себя такой беспомощной и несчастной.