Это всего лишь твоя грязная кровь

      Туллий наверняка удивился бы, узнав, что талморцы свили своё шпионское гнездо прямо у него над головой. Мэв смотрела на лысеющую макушку генерала глазами Далемара и внимательно вслушивалась в спор Туллия с легатом Ангусом. Легат, склонившись над картой в центре штаба, категорически не одобрял «новый план». Он настаивал, что генералу не следует рисковать, лично ведя войско на восток, и подвергать армию риску остаться без главнокомандующего. Вместо этого Ангус вызвался взять эту задачу на себя. И Туллий, сначала воодушевлённый было идеей захвата столицы Ульфрика, теперь начал колебаться.              Стройный план рушился на глазах, и раздражение Далемара быстро перерастало в гнев. Кулаки сжались так крепко, что хрустнули костяшки. Он оторвал взгляд от неприметных отверстий в полу, призвал радужные чары и всмотрелся в два высоких альтмерских силуэта, стоящих за стеной.              Одна из фигур, более крупная, сделала шаг вперёд, но другая тут же преградила ей путь. Рианнон и так задерживала Эленвен дольше, чем планировалось, но имперцы внизу упорно не приходили к соглашению. Проклятый Ангус всё портил.              Поднявшись с пола, Далемар быстро отряхнул колени и, согнувшись — места для манёвра здесь не было, — двинулся к тайной дверце в стене. Оказавшись в тёмном коридоре, он без промедления наложил на себя чары невидимости. Иначе незаметно миновать Эленвен было бы невозможно.              — Уверяю вас, мои сведения его уничтожат. — Шёпот Рианнон достиг ушей Далемара раньше, чем Мэв увидела говоривших.              — У твоего эмиссара могущественный покровитель, — раздражённо напомнила Эленвен. — Иначе я давно бы убрала этого отброса из командования.              — Советник Сельдурин, — по-заговорщицки тихо добавила Рианнон. — Да, он мудрый и благородный салачи, но слишком уж увлёкся человеческой культурой, живя в их столице. Я такая же аристократка, как и вы, Эленвен, и считаю, что для победы над людьми нам следует опираться на традиции и старые союзы, а не искать поддержки у тех, кто едва ли заслуживает зваться высокими эльфами.              — Истинно так, — горячо согласилась Эленвен. Её взгляд скользнул к проходу, ведущему в шпионское гнездо, и задержался на том месте, где стоял Далемар. Он застыл. Лицо Эленвен не дрогнуло, но могла ли она что-то заметить? Ведь существовали чары, помогающие узреть невидимое. Мэв ощущала готовность Далемара применить магию: жар прошёл по ладоням.              — Но действовать нужно немедленно, — напомнила Рианнон, возвращая себе внимание собеседницы. — Если он получит ранг первого эмиссара, нам его уже не свалить.              — И в этом ты права. Вот только я одного не понимаю: зачем тебе помогать мне устранять Далемара? — прищурилась Эленвен. — И не пытайся списать всё на его нечистокровность. Ещё недавно это тебя не смущало. Причём настолько, что ты открыто носилась по солитьюдскому филиалу с его мундиром, прижатым к груди. Он ведь тебе нравится. Если не как личность, то как мужчина. — Эленвен задумалась, презрительно скривила губы и добавила: — Хотя, скорее уж, как самец.              Волна раздражения Далемара после этих слов накатила и на Мэв. Он не переносил, когда его воспринимали лишь как средство для удовлетворения чьих-то потребностей, — это она уже знала. Но теперь стало ясно, насколько глубоко его это задевает.              — Отчасти вы правы, но одно другому не мешает. Что до моей мотивации, то я хочу занять его место, — хладнокровно призналась Рианнон, скрестив руки на груди. — В командовании и так слишком много тупых мужланов. А нам, женщинам, чтобы выжить в их мире, следует держаться вместе. Вы не находите?              Эленвен вновь пристально посмотрела на собеседницу, словно пытаясь уловить фальшь. Однако Рианнон выглядела решительной и, казалось, сама верила в свои слова. На длинном лице первого эмиссара мелькнула довольная усмешка.              Далемар спокойно двинулся вперёд, проходя мимо женщин. Вскоре Мэв уже не могла ни видеть, ни слышать их. Как только это произошло, он сбросил покров невидимости и уверенно зашагал по полутёмному коридору. Мрачный замок оправдывал своё название: минимум украшений, максимум суровой практичности и следов копоти.              Первый караул, встретившийся Далемару, оказался имперским. Солдаты отдали ему честь, но явно без особого энтузиазма. Вскоре он наткнулся на лестницу, ведущую наверх. У её вершины дежурили двое стражников Альдмерского Доминиона в позолоченной броне. Далемар молча велел им следовать за собой и направился обратно, в имперскую часть Мрачного замка.              Мэв ощущала его внутреннее напряжение — то ли злость, то ли волнение. Его едва заметно потряхивало. Через несколько минут он с сопровождением остановился у двери, охраняемой двумя имперскими караульными. Один из них попытался было преградить путь, но Далемар напомнил о своей службе интересам Империи. Его слова прозвучали с такой ледяной уверенностью, что стражник растерялся.              — Двух понятых для обыска, — коротко приказал Далемар на тамриэлике, обернувшись к стражникам Доминиона. Затем добавил на альтмерисе: — Неважно кого. Хватайте первых попавшихся слуг.              — Обыск? Это личные покои легата Ангуса Палания, — предупредил один из имперцев. Он метнул взгляд, острый, как копьё, впившись им в Далемара. — Даже эмиссару это может выйти боком, если легат узнает.              — Так пусть узнает, — отрезал Далемар, наклонившись к стражнику. — Чем быстрее, тем лучше. Если донос подтвердится, я лично сгною его в каземате.              Караульные переглянулись. Не говоря ни слова, один из них поспешно покинул пост.              

***

             Две немолодые нордки испуганно жались к стене, пока Далемар без церемоний переворачивал чужую спальню вверх дном. Однако даже без его вмешательства комната, хоть и не лишённая роскоши, выглядела неопрятно: вещи были свалены в беспорядочные кучи. В воздухе витал запах старых звериных шкур, хотя чучел нигде не наблюдалось, а пол устилали яркие южные ковры.       На прикроватном столике стоял богато украшенный ларец с гравировкой охотника на крышке. Внутри лежали: странный медальон из белого рога и волчьих клыков, несколько пузырьков с зельями, ворох писем и мешочек с золотыми монетами. Всё это оказалось на полу, когда Далемар опустошил ларец. Затем он открыл верхний ящик комода и вытащил оттуда стопку белья. В этот момент за дверью раздались шаги и гневные возгласы легата Ангуса.       Дверь распахнулась с таким грохотом, будто её выбили ногой.       — Какого скампа здесь происходит? — рявкнул легат так громко, что обе понятые подпрыгнули и, словно по команде, боязливо съёжились.       Далемар прекрасно слышал его, но даже не думал оборачиваться. Отшвырнув рубашки, он продолжил рыться в ящике.       — Тебе это не сойдёт с рук, эмиссар!       — А тебе, легат? — спокойно парировал Далемар.       Просунув руку глубже, он нащупал и сорвал амулет, прикреплённый к верхней части ящика, а затем вытащил его на всеобщее обозрение. Это был меч, скрещённый с боевой частью секиры, — символ Талоса. Повернувшись, Далемар продемонстрировал находку сначала свидетельницам, а затем самому Ангусу.       — Это не моё! — взревел тот. — Ты подбросил его мне, засранец!       — Оскорбление офицера при исполнении тоже будет внесено в протокол задержания, — бесстрастно заявил Далемар и, обернувшись к подчинённым, приказал: — Взять его и доставить в наш штаб.       — Не посмеешь! Мой брат — сенатор! — Легат Ангус набычился, словно готовясь к схватке. — Это липовое обвинение будет стоить тебе звания, эмиссар.       — Ты витаешь в облаках, легат, — усмехнулся Далемар, покачивая в воздухе злополучным амулетом. — Конкордат Белого Золота — главенствующий закон на территории Империи. Ни один сенатор не станет защищать талосопоклонника. Даже своего брата.       Солдаты шагнули ближе, и Ангус затравленно огляделся. Его рука метнулась к поясу, но он не успел выхватить меч: в следующий миг желтоватая вспышка магии, вызванная Далемаром, ударила его в грудь. Легат рухнул, словно подкошенный.       Мэв сразу распознала чары паралича. Сейчас Ангусу было больно, но ей не было жаль этого имперца. Она помнила, как он, двулично улыбаясь Далемару, обливал его же грязью за спиной. Вместо этого тревога хлестнула Мэв, словно плеть. Далемар сделал опасный ход, и сам это прекрасно понимал.             

***

      Рианнон сидела за столом в покоях Далемара напротив хозяина и нервно крутила в пальцах стакан. Выпивку она так и не пригубила, оставаясь удручающе мрачной и трезвой. Время тянулось мучительно медленно, словно муха, увязшая в сиропе.              Далемар сделал ещё один маленький глоток бренди. Крепкий алкоголь уже начинал затуманивать его сознание, и это раздражало Мэв. Она чувствовала его опустошение и глухую головную боль так остро, словно это были её собственные ощущения. Связь между ними вновь становилась пугающе глубокой, и Мэв всё больше боялась, что не сможет вырваться из этого потока чужих воспоминаний. Себя она тоже видела застрявшей в смоле мухой.              — Бездействовать и ждать — невыносимо, — наконец сказала Рианнон, бросив тоскливый взгляд на закрытую дверь покоев. — Если бы Туллий пошёл на юг, мы бы уже знали, верно?              Далемар лишь лениво взмахнул стаканом — ответа у него не было. Этого Рианнон оказалось мало. Она повернулась к Далемару и, слегка завалившись вперёд, опёрлась щекой о ладонь.              — Что будешь делать, если наша затея провалится?              — Не знаю, — отозвался он, делая новый глоток. — Может, исполню приказ дражайшей Эленвен и отыграюсь на нордах. Раньше это меня забавляло.              — Врёшь, — покачала головой Рианнон. — Я знаю, что ты тайно велел приготовить себе коня. Собираешься сбежать?              — Всё-то ты знаешь, — раздражённо выдохнул Далемар, сильнее сжав стакан.              Рианнон дёрнула плечом.              — Ты хорошо замёл следы, — признала она. — Думаю, про эти приготовления знаю только я. Эленвен всё ещё уверена, что я… присматриваю за тобой, и других соглядатаев не задействует.              Далемар фыркнул. Рианнон чуть искривила губы.              — Ты сам предложил этот план, — напомнила она. — Даже подкинул факты, о которых я не знала. Мне нелегко было очернять тебя перед ней. И сейчас мне тоже паршиво, если хочешь знать.              Он промолчал, и она тихо выдохнула:              — Думаешь, тебе удастся укрыться от ищеек Талмора?              — Знаю, что не удастся, — глухо ответил Далемар. — Да я и не собираюсь. К чему это теперь? Выиграть год гниения заживо в диких пустошах? Сомнительное удовольствие, согласись. Нет, я не побегу. Лучше уж выйду навстречу буре, если она разразится.              — В каком смысле «выйдешь навстречу буре»? — Рианнон заинтересованно наклонила голову набок.              — Я говорю о наших морских союзниках из Пиандонеи, — пояснил Далемар с усмешкой. — Будет забавно сдохнуть, захлебнувшись в их крови. — Он сделал ленивый жест полупустым стаканом. — Экзотично, согласись.              — Но зачем это тебе? — нахмурилась Рианнон.              — А вот это я тебе не скажу. — Далемар вновь отсалютовал ей стаканом. Похоже, он снова поставил себе задачу напиться до полубессознательного состояния. И ни адъютантка, ни сама Мэв этого не одобряли.              — Боишься, что я выдам и этот твой секрет? — с горчинкой в голосе спросила Рианнон.              — Уверен, что выдашь.              Рианнон скривилась.              — Не по своей воле, разумеется, — невозмутимо продолжил Далемар. — Но я же бывший дознаватель, не забыла? И за все годы своей практики я так и не встретил никого, кого бы мне не удалось сломать. А в нашем цехе талантливых ребят, как я, немало. Иллюзий здесь питать не стоит, графиня.              — А тебя самого, конечно, не сломить никакими пытками, — с кислой усмешкой бросила Рианнон и, мельком взглянув на свой бокал, наконец сделала первый глоток.              Далемар засмеялся — сухо и безрадостно.              — О, меня как раз сломать несложно, — хмыкнул он. — В этом я всегда отдавал себе отчёт. И после того, как мы с тобой затеяли нашу маленькую проказу, я озаботился и стал носить с собой эту безделицу.       Далемар сунул руку за пазуху и достал из внутреннего кармана неприметное с виду золотое кольцо. Покрутив его в пальцах, он показал Рианнон. Та удивлённо подняла брови: с виду оно напоминало обручальное, и это, похоже, смутило мерку.       — Нет, это не предложение руки и сердца, — оскалился Далемар. — Слышала об имперской игре «Венчание с Талосом»?       Рианнон отрицательно качнула головой.       — Неудивительно. Тебя миновала участь сражаться в Первой войне, — протянул Далемар. — После поражения в Битве Красного Кольца и исчезновения Наарифина имперцы почти уничтожили нашу вторую армию. Тем, кто выжил, пришлось познать прелести их застенков. Обмен знаниями оказался… продуктивным. Особенно для меня, как для начинающего дознавателя. Но это лишние детали, да… Вскоре силы Доминиона и Империи на фронте уравнялись, и стало понятно, что всё идёт к столу переговоров. А первым шагом к ним традиционно служит обмен пленными. Нас, выживших, вывели во двор Имперской Тюрьмы. Оказалось, что напоследок имперцы решили устроить нам децимацию. А точнее, новемацию — казнь каждого девятого. В честь проклятого Талоса, конечно.       Голос его стал отстранённым, словно он рассказывал не о себе, а о чужих и давно забытых бедах.              — Для жребия использовали кольца из мешка. Восьмёрка из них была зачарована безобидно: ночное зрение, обнаружение жизни и прочая чушь. Но девятое кольцо… Оно было на критический урон от огня на себя. Надеваешь его — и пшш! Сгораешь заживо. «Обвенчался с Талосом» — так в насмешку говорили легионеры.              Он замолчал, задумчиво глядя на кольцо в руках.              — И что тебе досталось? — прервала тишину Рианнон.              — Небольшое повышение ловкости. В моей девятке сгорел Карилил. Какая ирония. — Далемар поморщился. — Мы ведь познакомились в Коллегии Шёпотов, и именно он привёл меня на тайное сборище в подвале Сельдурина.              Тряхнув головой, он сжал кольцо в ладони.              — Знаешь, так сгореть — это самый надёжный способ уйти из жизни. Если надел кольцо, процесс уже не остановить. Жар не даст его снять — ни тебе, ни другим. Вред от заклинания не нейтрализовать. А после даже некромантам не сгодятся обгорелые останки. Я читал, что в конце Третьей Эры были в ходу аналогичные, назывались кольцами безмолвия. Но этот способ добровольного ухода из жизни не прижился: смерть в огне слишком болезненна.              Далемар напрягся, и Мэв, даже не слыша его мыслей, поняла: он вспомнил Нартилия и то, как сам заживо сжёг бывшего друга. Что-то внутри Далемара сжалось, и Мэв почувствовала удушье. Он тронул ворот, ослабляя его.              — Ты прав, — протянула Рианнон, не сводя взгляда с Далемара. — Мне лучше не знать, кого ты готов защищать даже ценой своей жизни.              — «Защищать»? Я? — Он тут же вновь рассмеялся. — Графиня, увольте. Меня сейчас вывернет от таких наивных сантиментов. Защитник… О, нет! Я просто не хочу оказаться на месте своих бывших подопечных. Все дознаватели, даже бывшие, — редкие трусы, когда дело касается возмездия по заслугам.              Мэв знала, что он лжёт. Внутри Далемара сейчас кипела глухая печаль, затянутая пеленой беспокойства. Нет, он не думал о себе. Он думал о ней — той, что сидела тогда в Данстаре, и о малышке, которую она родила от него. Мэв поняла это, когда почувствовала, как что-то в его груди снова сжалось. Раньше и у неё пекло в этом месте, когда она думала, что он забыл её. И что больше они никогда не встретятся. Даже как враги.              Рианнон тоже ему не поверила. Отставив стакан, она глубоко выдохнула.              — Жаль, что ты уничтожил тот портрет, — заметила мерка.              Теперь поморщился Далемар.              — Хотя это и правильно. Он был слишком подробным — девушку могли опознать по нему, — протянула Рианнон, откинувшись на спинку стула и устремив взгляд на окутанный тьмой потолок. — Я часто думаю о маме. Что с ней будет, если я провалюсь и правда о «Свободе» выйдет наружу? Нет, она не из фанатиков, а после пропажи Элерила и вовсе стала затворницей, осуждать не станет. Но они ведь будут мучить её, чтобы выбивать из меня сведения, верно? Наверное, мне тоже стоит обзавестись таким кольцом.              — Возможно, и стоит, — кивнул Далемар. — Давно заметил, что смерть изменника заметно снижает у наших коллег мотивацию для мести его близким.              Повисло недолгое молчание. Рианнон вновь повернулась к Далемару.              — Ты любишь её? Девушку с того портрета?              Далемар ухмыльнулся, но Рианнон не поддалась на провокацию и сохранила спокойствие. Под её терпеливым взглядом он заметно сгорбился.              — Я не понимаю, что такое любовь, — выдавил Далемар. — Вернее, я знаю, как она работает, знаю, как использовать её, чтобы получить нужный мне результат, но сам… лишь жажду обладать. Это очень примитивное чувство, как простое желание потрахаться, но в этот раз оно глубже и… чище. Раньше я подобного не испытывал. Хотя… нет, пару раз было. И даже ярче, но тогда это было как раз таки грязно. Первый раз я просто хотел угодить той, что была мне очень дорога, не особо понимая при этом, что падаю в огненное пекло. Второй… закончился демонстративной изменой и головой моей любовницы на пике.              — Что? — шокированно встрепенулась Рианнон.              — Нет, это сделал не я, — тут же прояснил Далемар. — Но косвенно я был причастен к её гибели. Чувства ко мне сделали её сентиментальной, рассеянной, слабой. И это подтолкнуло мою бывшую любовницу к роковой ошибке — жалости. Она отпустила девчонку, которую должна была убить. А та в благодарность всадила ей нож в живот.              — Соболезную, — грустно сказала Рианнон. — Но ты не должен винить себя. Но в чём-то ты прав, любовь делает нас слабее: мы начинаем ценить жизнь. И не только свою.              При упоминании «любви» Далемар закатил глаза. Рианнон тут же погрозила ему пальцем.              — Да, это любовь, Далемар. Только она способна вернуть к жизни выжженную злом душу. И именно она даёт тебе силу бороться за будущее той, что тебе дорога.              — Хватит. Я не ради хорошенькой мордашки затеял эту пакость, — сварливо отмахнулся Далемар. — Романтичность мне никогда не была свойственна.              — В это я как раз верю, — уныло согласилась Рианнон. — Но всё же ты поедешь к этой «хорошенькой мордашке», если Туллий падёт. Потому что хочешь её защитить.              — Говорю же, всё это не ради девчонки, — резко ответил Далемар, но потом замер. — Хотя… отчасти ради неё, да. Но не только. Есть ещё одна причина.              Не договорив, он осушил стакан до дна и тут же вновь наполнил его.              — Какая причина? — Рианнон не желала отступать.              С ответом Далемар тянул очень долго, а когда наконец заговорил, то сделал это тихо и глухо:              — Всю жизнь я ношу клеймо, Рианнон. Грязная кровь… Даже и не задумывался, что это станет проблемой, пока не попал в Алинор. А позже отступать уже было поздно. Да и раньше… Папаше всегда было плевать на меня. Не оправдал я его надежд, и он признал меня бракованным ещё в детстве. С тех пор… — Он сжал стакан. — Я просто не хочу быть таким, как он. И не буду! Даже если никогда об этом не узнает. Нет, даже лучше, что не узнает. Мной было бы сложно гордиться. Но мне не плевать. Не плевать.              Он осушил стакан залпом. А Мэв поняла, что говорил Далемар об Иенн. Всё это он делал ради малышки, которую никогда не видел, но уже знал о её существовании. Очевидной истины она отрицать не могла: Далемар был хорошим отцом. Призрачное горло стянуло спазмом.              В этот момент в дверь постучали. Далемар вскинул взгляд и по привычке призвал всполох радужных чар — один силуэт стражника. Рианнон тоже встрепенулась.              Далемар отставил стакан, поднялся со стула и, миновав стол, направился к двери. Перед ней он обернулся к Рианнон и жестом указал той выйти из поля зрения стражника. Мерка поспешно подчинилась. Повернувшись к двери, он протянул руку и замер. Стук повторился. Вскинув брови, Далемар расстегнул ремни на груди, сильнее дёрнул ворот, чуть взлохматил волосы и только после этого открыл дверь.              Солдат вытянулся по струнке при его виде.              — Эмиссар второго ранга, эмиссар первого ранга Эленвен срочно вызывает вас на собрание в Синий дворец.              — В Синий дворец? — удивлённо переспросил Далемар.              — Так точно, эмиссар.              — И что случилось?              — Не могу знать, — ответил солдат, вытянувшись ещё сильнее и уставившись в одну точку. Каким-то внутренним чутьём Мэв поняла, что он лжёт. И Далемар, естественно, тоже это осознавал.              — А если подумать? — с едва заметным нажимом спросил Далемар. — Ластромо, мы же оба знаем, что ты очень любознательный малый.              Стражник шумно сглотнул и опасливо осмотрелся. Не заметив посторонних в коридоре, солдат понизил голос:              — В Синем дворце суета. Королева Элисиф мечется по залу чуть ли не в исподнем, и Фолк Огнебород вместе с ней. Эмиссар Эленвен пока и сама немного знает, но я подслушал переговоры нордских солдат: генерал Туллий вроде как взял и Виндхельм, и Рифтен. А сейчас идёт на Вайтран. Причём с востока. Легат Рикке, как только доложила об этом королеве, тут же покинула зал в полной боевой амуниции.              Если бы можно было крикнуть: «Да!» — Далемар бы несомненно сделал это. Но так он лишь вскинул бровь и опустил руку к кошельку на поясе. Извлёк оттуда несколько монет и протянул их солдату. Но не все.              — Сообщи первому эмиссару Эленвен, что я прибуду в Синий дворец, как только соберусь, — тихо произнёс Далемар.              Солдат косо взглянул на поблёскивающие золотые кругляшки, оставшиеся в тёмных перчатках Далемара.              — Первый эмиссар хотела также, чтобы я пригласил вашего адъютанта, — доложил солдат. — Раньше, чем вас. Но юстициара Рианнон нет в её покоях.              — Я сам передам юстициару Рианнон этот приказ, — произнёс Далемар с кривой усмешкой, отсчитывая солдату оставшиеся монеты. — И ещё одно, Ластромо, первому эмиссару не следует знать, что моей адъютантки не было в покоях в столь поздний час.              — Конечно, эмиссар Далемар, — довольно кивнул солдат, ловко пряча деньги в кармашек на поясе.              Отдав честь, солдат развернулся и ушёл. Далемар закрыл дверь. Рианнон стояла прямо за ней, нетерпеливо переступая с ноги на ногу.              — Сама всё слышала, — констатировал он.              — Да! — воскликнула она слишком громко, тут же прикрыв рот рукой. Неловко хихикнув, добавила шёпотом, словно боясь, что их кто-то подслушает: — У нас получилось, Далемар. И правда получилось. Теперь Туллий освободит Вайтран, и Ульфрику больше никто не придёт на выручку. Даже за всё серебро Маркарта, понимаешь? Гражданская война в Скайриме скоро закончится, и Армаде придётся отступить с пустыми руками.              Не сдержав эмоций, Рианнон запрыгала на месте, лёгкая и резвая, как девчонка. А потом бросилась к Далемару, обняв его за шею. Тот мгновенно напрягся.              — Только без лобзаний, — напомнил он с показной спесью, отворачивая лицо. — Дело ещё не закончено, графиня. Не расслабляйся.              — Да не будь таким сухарем, Далемар. — Рианнон чуть отстранилась, но не убрала рук с его плеч. — Тебе не помешало хотя бы иногда радоваться и чему-то хорошему.              — Радоваться триумфу проклятых нордов и имперцев? — спросил Далемар с ядом в голосе.              — Миру, Далемар, — терпеливо напомнила она. — Миру. Только что весь Тамриэль сделал шаг назад от роковой пропасти. И это случилось потому, что ты смог переступить через свою ненависть.              Далемар закатил глаза. Рианнон, верно заметив это, хлопнула его по плечам и бодро продолжила:              — Да никто не узнает, что произошло на самом деле. И да, все будут славить Туллия и его «стратегический гений». Но я-то буду знать правду. И ты тоже. — Опустив руки, она ткнула пальцем Далемару в грудь, поверх сердца. Он тут же скривился. Сама того не понимая, Рианнон надавила на скрытый одеждой шрам. — Хорошенькой мордашке и… вашему малышу теперь есть чем гордиться.              «Она поняла про Иенн», — осознала Мэв, ощутив волну тепла. А вот Далемар отреагировал на её замечание волной раздражения и толикой страха.       Задев расстёгнутые ремни на его форме, Рианнон неожиданно нахмурилась.       — Мне и правда нужно явиться к Эленвен раньше тебя, да?       — Необязательно, — сухо ответил Далемар. — Можем пойти вместе. Рядовой Ластромо славится своей наблюдательностью и продаёт её всем, кто платит. К тому моменту, как ты окажешься у Эленвен, она уже может узнать, что тебя не застали в своей кровати.       — Проклятье, — прошипела Рианнон.       — Забудь. Когда голова Ульфрика скатится с плахи, Эленвен потеряет почти всю свою реальную власть, — раздражённо отметил Далемар. — Ещё недавно она держала за яйца и медведя, и дракона, а теперь цепляется только за один драконий пенис. Причём губами. А это, знаешь ли, не самая надёжная страховка.       — Проклятье, Далемар! — возмутилась Рианнон. — Ну можешь же ты опошлить даже такой момент!       — Всего лишь снизил уровень твоего пафоса до приемлемого, — сварливо бросил он.       Сделав шаг назад, Далемар начал поправлять воротник и застёгивать ремни на мундире. Когда он закончил приглаживать волосы, Рианнон тяжело выдохнула.       — Если этот Ластромо так же подробно доложит Эленвен, что видел в штабе, как он описал Синий дворец, она может подумать, что мы с тобой… Ну…       — Ну и пусть думает, что мы запираемся по ночам, чтобы трахаться, — невозмутимо заметил Далемар, стряхивая с мундира невидимую пыль. — Это куда лучше, чем если она заподозрит, что мы вместе плетём интриги против Третьего Альдмерского Доминиона.       — О Предки, Далемар. — Рианнон тронула пальцами высокий лоб, поняв, что он нарочно придал своему облику небрежность, дабы подтолкнуть посланца Эленвен на ложный путь. — На месте хорошенькой мордашки я бы тебя уже прибила. А ведь она наверняка влюблена в тебя по уши, бедняжка.       — Нет, она меня ненавидит, — сухо возразил он. — Я об этом позаботился, когда отпустил её. — Он на мгновение замолчал, затем ухмыльнулся: — Теперь остаётся только ждать, когда хорошенькая мордашка вонзит мне клинок в живот, как та сиротка моей бывшей любовнице.       И эти слова наполнили болью всё призрачное тело Мэв.       

***

             Солитьюд ликовал. Лавочники развесили над улицами свежие яркие флажки и бесплатно раздавали всем желающим эль и лёгкие закуски. Верно, грешно было праздновать смерть человека, но она положила конец жуткой братоубийственной войне. Мэв это понимала и не осуждала сородичей.              Говорили, что мятежный ярл встретил свой конец достойно. Как и подобает норду, он сражался до последнего и отказался признать поражение. Из уст в уста передавали, что Туллий лично сразил Буревестника. А затем сверг его союзников и принёс долгожданный мир на земли, истерзанные междоусобной войной. И ныне за это для генерала приготовили торжественный приём.              Едва на бойницах у ворот триумфально зазвучали трубы, норды встревоженно устремились к главной дороге, ведущей через всю столицу к далёкому куполу Синего дворца. Поправляя одежду и прижимая букеты из поздних цветов, солитьюдцы выстраивались вдоль дороги, образуя живой коридор.              Далемар наблюдал за происходящим с возвышения у кузницы, закрытой в честь столь торжественного дня. Скрестив руки на груди, он повернулся к воротам в тот момент, когда те распахнулись, впуская первые шеренги марширующих легионеров. Ярко-алые плюмажи на их шлемах напоминали реку крови, устремляющуюся в город. Чёрный дракон на красном знамени величественно реял над победным шествием. Воздух прорезали первые хлопки и благодарственные возгласы.              Шум нарастал и превратился в гвалт, когда за ровным строем пешего легиона появился единственный всадник на белоснежном коне. Подняв руку, генерал Туллий величаво и с достоинством приветствовал жителей столицы. Те в ответ бросали цветы под копыта его лошади, превращая дорогу в яркий ковёр. Родители сажали детей на плечи, чтобы те могли увидеть триумфатора. Женщины хлопали и утирали слёзы, а мужчины и воительницы поднимали кулаки к небу, выражая уважение перед победоносцем.              Далемар нервно притопывал и гонял за щекой слюну, явно испытывая сильное желание плюнуть на увенчанную лавровым венцом лысину Туллия, когда тот проезжал мимо.              — Я тебя везде ищу! — Рианнон умудрилась подкрасться сзади так незаметно, что Мэв почувствовала, как Далемар напрягся, словно натянутая струна. — Нас ждут у Синего дворца, не забыл?              — Не забыл, — буркнул он. — Но я не иду.              — Это почему? — удивилась Рианнон. — Ты обязан явиться.              — Скажи, что я болен. Тем более это правда.              — Далемар, сейчас не время…              — Решай всё сама, — раздражённо отмахнулся он. — Привыкай к новым обязанностям. Я уже отправил советнику Сельдурину рекомендацию о твоём назначении на моё место. Через пару недель должен прийти положительный ответ.              — Но ответа пока нет, и ранг главы солитьюдского филиала всё ещё принадлежит тебе, — с расстановкой произнесла Рианнон.              Сама Мэв так разговаривала с Иенн, когда та упрямилась.              — Мне всё равно. — Далемар нахохлился ещё больше. — Я сыграл свою роль, так что оставьте меня в покое.              — Ты написал Сельдурину про свою болезнь? — тревожно спросила Рианнон и, подойдя ближе, легко коснулась рукава его мундира. Как и ожидалось, Далемар попытался стряхнуть её руку, но Рианнон сжала пальцы крепче. — Эленвен отзывают в Алинор для отставки, и…              — Про её «почётную» отставку знаю, — злобно перебил он. — Слабое, но утешение.              — Далемер, не забывай, что для тебя самого отставка — это единственный шанс на излечение, — упрямо продолжила Рианнон, игнорируя его раздражение. — Храм Финастера…              — Я смотрю, «Свобода» всё ещё не расшифровала код советника Сельдурина, — с язвительной улыбкой протянул Далемар. — И ты не в курсе его последних распоряжений.              Рианнон дёрнула его за рукав и опасливо осмотрелась. Норды, как и ожидалось, держались на почтительном расстоянии от талморцев. К тому же они оба разговаривали на альтмерисе, но упоминание тайной организации явно испугало мерку.              Увидев её реакцию, Далемар оскалился.              — Коль не знаешь, то просвещаю: мой названый папочка уже определил, где я продолжу службу.              — Продолжишь? — потрясённо переспросила Рианнон.              — Ага, — кивнул Далемар, вскидывая подбородок. — Совет меня даже эмиссарства не лишил. Невиданная щедрость ввиду полного фиаско посольства на Севере.              — Далемар, тебе больше нельзя, — встревоженно продолжила Рианнон, игнорируя его показательную браваду. — Вчера магия не сработала… Это видели все. Уже пошли толки, ведь на твоём платке заметили кровь. Ты должен вернуться в Алинор, поехать в горы. Иначе это новое назначение станет для тебя смертным приговором.              — Да уже посрать, — небрежно отмахнулся Далемар. — Я получил, что хотел.              — «Что хотел»? — Он видел Рианнон искоса, словно нарочито не удостаивая недавнюю союзницу прямым взглядом. Потрясение на её лице сменилось недоумением. А потом и нотками подозрения. — И что это?              — Милейшая графиня, не обижайте меня. Ранг первого эмиссара, конечно же! — Далемар повернулся к Рианнон, изобразив на лице хвастливую гордость. Вот только Мэв ощущала внутри него лишь пустоту и ни следа ликования.              Даже откровенное потрясение на лице Рианнон не доставило Далемару удовольствия.              — Всё-таки Хаммерфелл?              — Нет, — мотнул головой Далемар. — Я же говорил, в Хаммерфелле сейчас нужен хороший дипломат. А эти игры в политику для меня отвратнее «Венчания с Талосом». Так что гадаем дальше, графиня.              — Я не в настроении.              — Ну подыграй мне, — капризно укорил её Далемар. — Я всё равно не явлюсь на триумфальный вход Туллия во дворец. Пусть Эленвен напоследок порадуется безраздельной власти. Это же так благородно — уступить даме! Где теперь твоя женская солидарность, графиня?              Рианнон вздохнула и смирилась.              — Неужели Сиродил? — предположила она, наматывая на палец тёмный локон, выбившийся из-под капюшона.              — Дом, милый дом! А ещё самый лакомый кусочек в новых реалиях. — Далемар кивнул в сторону Туллия, который продолжал приветствовать толпу. — Этот увенчанный лаврами пидорас скоро обретёт там небывалую популярность. Дай время, и он попытается свергнуть Тита Мида Второго, чтобы усадить свою задницу на Рубиновый трон. Помнишь, мы говорили об этом? Совет тоже в курсе его намерений и уже расставляет фигуры для новой партии.              — И что, в сиродильское отделение отправляют… тебя?              — Нет, — с иронией усмехнулся он. — Нахрен там каратель сейчас? В Сиродил едет папочкин любимчик — блистательный Гренавил.              — Бывший первый эмиссар Хаммерфелла?              — Ага. Он, как и я, тоже родом из Имперского города — почти свой, умеет договариваться с людьми и искусно прячет презрение к ним. А сейчас это ой как важно.              — Я слышала, что Гренавил и на самом деле не так плох, — ответила Рианнон, с печалью смотря вслед Туллию.              — Да, у Гренавила безупречная репутация, — с кивком признал Далемар. — Ни единого скандального стишка, ни… одной задушенной невесты на счету. Ему даже уничижительной клички не придумали. Лорд-совершенство, мать твою! Наградами увешан от груди до самых яиц. А вот у меня ни одной!              Он повысил голос, и Рианнон заметила, как несколько нордов обернулись в их сторону.              — А ведь у меня больше успешных боевых операций за одну сиродильскую кампанию, чем у Гренавила за всю Первую Войну. Но, видишь ли, палачей выделять не положено. Позорное ремесло. Да и для Сельдурина я всегда был на вторых ролях. Тёмный дублёр его основного протеже.              — «Дублёр»? — не поняла Рианнон.              Далемар горько усмехнулся, но продолжил:              — Так и есть. — Он скрестил руки на груди. — Случилась беда: Гренавил не может прижать редгардских Клыков Сатакала. Потому что для этого нужно порезать население мирного городка, тайно снабжающего повстанцев. А геноцид — это так некрасиво! Это пятно в биографии. А в моей и так штампов ставить негде. Одним пятном больше, одним меньше. Какая уже разница? Свежеватель может отдать чудовищный приказ. И непременно поучаствует в расправе лично. Чтобы все видели, как оно может быть, и ценили «великодушного» эмиссара на контрасте с бешеным псом. И знаешь что? Это работало. Всегда работало.              — Сельдурин приказывал такое?              — Он не приказывает, — тряхнул головой Далемар. — Только даёт рекомендации.              — А что будет, если их не выполнить?              — Ничего, — хмыкнул Далемар. — Ни протекции, ни прикрытия. Смешно: вроде бы он и не мешает тем, кто уходит от него. Или делает это так умно, что никто его ещё не поймал. Знаешь, после нашего провала в Сиродиле он рекомендовал мне завязать с наркотой. Я не смог.              Далемар усмехнулся, но в его голосе звучала горечь.              — Тогда у него нас было много — альдмерских наследничков. Я не входил в число самых ценных. Косо исполнял рекомендации. Часто не доводил их до конца. Так что вскоре Сельдурин без тени колебаний отвернулся от меня. Оставшись в одиночестве, я долго пытался удержаться на плаву в нашей системе. Иногда обращался к старым связям. Платил натуральным обменом — услуга за услугу. Это помогало, когда срывало крышу, и я начинал самоуправствовать с «подопечными».              Рианнон скривилась. Далемар заметил её реакцию и кивнул:              — О да, свою кличку я заработал своими же руками. И даже не тяготился этим. Просто запрещал себе думать. До того проклятого острова выходило неплохо.              Он на секунду замолчал, словно боролся с воспоминаниями.              — Ну да ладно, мы ведь о папочке Сельдурине, так? Однажды я решил, что мне мало быть простым палачом. Но сбросить этот чин не мог, как ни старался. А я ведь пообещал Даналии, что всего добьюсь сам. Без грёбаной протекции. Трудом, самоотверженной службой.              Его голос стал жёстче, с металлическими нотками.              — Вот только на хрен это никому не надо. Самому мне в эмиссары было не пробиться. Юстициар первого ранга — вот и весь потолок для альтмера с «Б» в метрике. Именно в этом звании меня мотало по всему Тамриэлю, как дерьмо в проруби. Прости за нордскую лексику, графиня, но она хоть немного, но согревает душу.              Рианнон молчала, наблюдая за ним.              — А потом, — продолжил он, помедлив, — из-за… непредвиденных обстоятельств я смог надёжно завязать с наркотой.              Мэв насторожилась, услышав это, и тут же задалась вопросом: «Как?» Но Далемар не посчитал нужным уточнить это перед своей союзницей.              — Голова прояснилась. И я осознал, что должен-таки добиться того, что обещал мёртвой подружке. А путь был один — покровительство. И тогда я подумал о Сельдурине. Решил: ну и что? Я всё равно буду оплачивать поблажки службой, а не постелью. Условий не нарушу. И в итоге я вернулся к папочке.              Он бросил на Рианнон короткий взгляд, будто проверяя её реакцию. Она слушала внимательно. Ему это было приятно, Мэв точно знала. Равно как и с ней самой, он не был прежде так откровенен. Кроме того раза, когда думал, что всё равно умрёт. Верно, сейчас было то же самое.              — Я с порога заявил, что завязал и готов дальше приближать его Великую Цель. К тому времени Сельдурин уже потерял многих своих наследничков. Их перебили. Остались только самые живучие и полезные. Поэтому он принял меня обратно. Пообещал звание первого эмиссара. И, мать его, даже сдержал слово.              Далемар хмыкнул.              — Вот за это я названого папочку уважаю, должен признать. Он единственный из моих наставников, кто сдержал слово и вручил мне вознаграждение. Хотя, конечно, Сельдурин ещё тот чёрствый старый хрен. Его кресло в совете стоит на крови юных и легковерных последователей. Впрочем, как и у любого политика.              — Его Великая Цель — смерть всех людей, Далемар, — тихо напомнила Рианнон. — Включая твою «хорошенькую мордашку».              — Я это прекрасно знаю. Нет людей — некому поклоняться Талосу. Нет почитателей — нет и Девятого Бога. Нет Тайбера Септима — семья Сельдурина отомщена, — кивнул Далемар. — Но довольно об этом.              Далемар огляделся. Толпа ликовала, шумным потоком люди устремлялись за победоносным генералом, словно злокрысы за дудочником. Дети на плечах родителей — Далемар упорно избегал смотреть в их сторону. Перевёл взгляд на вывеску магазина напротив: чёрный и красный моток ниток, игла между ними. В воздухе кружились лепестки цветов, поднятые прохладным ветром. Мэв чувствовала печаль, словно что-то важное и прекрасное уходило навсегда.              — Это Скайрим, — глухо произнесла Рианнон, верно вспомнив, с чего они начали разговор. — Ты сменишь Эленвен.              — Угадала! — Далемар хлопнул в ладоши. — Жду не дождусь увидеть рожу свой дражайшей бывшей начальницы, когда придёт официальный приказ о моём назначении, — усмехнулся Далемар. — Это будет сладко. Невероятно сладко.              Он изобразил насмешливый поклон.              — Кстати, спасибо за помощь в моём продвижении, графиня. Без тебя у меня ничего бы не получилось.              — «Получилось»? Что это значит? Неужели… ты с самого начала делал всё для ранга? — Когда Рианнон осознала сказанное, в её голосе зазвучала горечь. — И использовал меня, чтобы убрать Эленвен… Ты просто не хотел ехать в Хаммерфелл.              — Я умираю, графиня, — нарочито спокойно ответил Далемар. — И просто не осилил бы службу там. Меня бы сняли в первый же год как непригодного. Бесславная концовка для великолепного мерзавца. Такая в мою богатую биографию совсем не годится, согласна?              Рианнон не ответила. Но Далемара, казалось, это мало волновало.              — А Скайрим теперь никому не нужен. Я могу сгнить в этом промёрзлом болоте тихо и почётно, упиваясь сиродильским бренди и иногда теша самолюбие пытками еретиков. А всю бюрократическую работу будет выполнять мой дражайший заместитель. — Он выдержал мрачный взгляд Рианнон. — У тебя, будущий эмиссар третьего ранга, теперь нет выбора. Мы повязаны общими грязными секретами крепче, чем простые любовники.              Вместо хоть какого-то ответа она просто покачала головой.              — Ну и чего ты приуныла? — удивлённо спросил Далемар. — Я скоро уйду, а ты останешься. И будешь жить очень долго, если наберёшься ума и перестанешь верить во всякую сентиментальную чушь. А пока потерпишь капризы своего покровителя.              Рианнон отвернулась. Взгляд Далемара зацепился за парящего сокола в небе — одинокого и далёкого, словно чёрная клякса.              — Она хоть существовала? — тихо спросила Рианнон. — Девушка с портрета.              — Нет, — легко соврал Далемар. — Ты правда думаешь, что я бы оставил такую улику против себя в незапертом ящике? Или отправил тебя за отчётом, лежащим под той бумажкой? Говорю же, я не знаю, что такое любовь, но отлично умею использовать её плоды для своих целей.              Рианнон вновь промолчала. Далемар посмотрел на неё, протянул руку, чтобы смахнуть с её плеча опустившийся туда белый лепесток, но мерка отступила раньше, чем он успел совершить задуманное.              — Графиня, вас не понять, — с нарочитой спесью укорил её Далемар. — Разве вы не получили от нашего союза, что хотели? Армада отступила. Казна Алинора пуста, и на новую кампанию банально не хватит средств. Власть высокородных пошатнулась, и вера простого народа в их могущество ослабла. Твоя дорогая «Свобода» может наконец вести пропаганду в полную силу. Да и даже если у вас не получится остановить мясодробилку, пройдут десятилетия, прежде чем Талмор сможет вновь накопить ресурсы для Второй Войны. Все эти круглоухие дети успеют вырасти. — Он окинул жестом поток людей у своих ног. — Обзаведутся своими спиногрызами… или умрут. Как бы то ни было, люди слишком быстротечны, чтобы мы могли привязываться к кому-то из них.              — Полукровки живут почти так же долго, как мы, — возразила Рианнон. Но Далемар ничего не почувствовал. От этого Мэв стало горько. — И ты был прав: они несут клеймо, растут изгоями, застрявшими между двумя вечно враждующими расами.              — Ещё один повод не плодить подобных несчастных созданий.              — Или повод взять ответственность за уже совершённое, — не сдавалась Рианнон. — Но забыть куда проще. Как твой отец. И родной, и тот, что назвался так, чтобы управлять твоей болью во имя своей чудовищной цели.              Она повернулась и исподлобья взглянула ему в глаза.              — Ты же прекрасно понимаешь, что Сельдурин оставляет тебя здесь не в благодарность за службу. Он хочет твоими руками мстить нордам. За то, что они отсрочили Вторую Войну. Потому уйдёшь ты не тихо и почётно, а утопая в крови. Как и жил.              — Иди во дворец, графиня, — холодно сказал Далемар, отвернувшись. — Приступай к обязанностям. И не вздумай предупредить Эленвен про моё назначение, поняла?              — Так точно, будущий первый эмиссар Скайрима, — глухо отозвалась Рианнон. Сделав шаг к краю возвышенности, она встала так, чтобы Далемар мог её видеть. — И не старайся. Я не стану тебя ненавидеть. Тебе это нравится. Хотя я даже думаю, что тебя подобное возбуждает, а я предпочитаю продолжить традицию: отработаю ранг честно, без потворства извращённым желаниям покровителя.              — Как печально, — театрально выдохнул Далемар. — Твоё право, графиня. Но могла бы меня и поунижать. Хотя бы морально, без плёток, удавок, верёвок и зажимов для яиц. Мы бы оба получили удовольствие, ведь это и правда слаще обычного секса.              — Обойдёшься, — отрезала Рианнон. — Я даже презирать тебя не стану. Только жалеть, потому что это всё, чего ты заслуживаешь.              Она ткнула пальцем ему в грудь, понизив голос до шёпота:              — Да, ты смог остановить Армаду, манипулируя чужими амбициями и пороками. Но при этом ты слишком слабоволен, чтобы сделать хоть что-то и для собственного счастья. Возможно, девушке с портрета повезло, что всё сложилось именно так.              Отвернувшись, Рианнон ушла.              

***

             В рассветной тишине Храм Богов был тёмен и пустынен. Пламя лампад едва колыхалось на слабом сквозняке. Воздух наполняли запахи воска и жжёных благовоний. У алтаря Мары, перед которым Далемар бессильно опустился на колени, витал аромат душистого мирта — зелёные веточки лежали вокруг полукругом.              Сцепив руки и закрыв глаза, Далемар снова начал читать молитву. На этот раз он перешёл на тамриэлик, но результат не изменился — Боги молчали. Все восемь, чьи алтари по-прежнему возвышались в этом храме.              — Да ответь хоть ты, — прошептал Далемар, прижавшись лбом к основанию святилища, под бесстрастным женским ликом. — Мать же всегда была милосердна ко мне. В той мере, что была ей дана. Я раскаиваюсь! За всё! И готов искупать свою вину и дальше! Что вам ещё нужно? Хотя бы несколько лет… Сколько там взрослеют полукровки? Больше не надо. А потом отправлюсь туда, куда и положено палачу. На ваш Этериус я не претендую.              Опять тишина. Озарённые первыми лучами солнца, образы на витражах, взирали на него пустыми белыми глазами. Мэв охватила волна отчаяния — ещё сильнее, чем недавно, когда лекарь-альтмер признался, что просто не знает такого средства от чахотки, которое бы помогло Далемару на этой стадии. Хуже того, после нового осмотра он заключил, что болезнь прогрессирует быстрее, чем ожидалось. Теперь вместо прежних трёх лет на Севере лекарь давал пациенту лишь год.              Внешне Далемар никак не отреагировал на этот приговор, поэтому лекарь посоветовал ему уповать на милость богов. Обычная отговорка для безнадёжно больного, но именно она привела Далемара в храм. Однако и здесь не нашлось ни тени надежды на спасение.              Далемар открыл глаза и бросил расфокусированный взгляд на пустой алтарь в центре полукруга, на закрашенный тёмной краской витраж над ним. Осел на пол окончательно и с силой ударил кулаком по холодным плитам.              Так он и сидел, пока звук шаркающих шагов служительницы храма не заставил его накинуть на себя покров невидимости. Поднявшись, он вышел из-под мрачного купола.              На улице промозглый туман тут же проник в лёгкие, вызвав болезненный спазм. Пройдя всего несколько шагов, Далемар покачнулся. Невидимость слетела, и он опёрся на высокую спинку одной из скамеек во дворе храма. Дрожащей рукой вытащил из кармана платок, прижал тот к губам и закашлялся. Мэв словно ощущала, как в груди Далемара что-то хлюпало и рвалось наружу тёмными сгустками, едва напоминающими кровь.              Приступ длился долго. Когда он наконец стих, Далемара трясло от слабости и озноба. Он призвал звонкую магию исцеления, но та лишь слегка сгладила симптомы. Казалось, вместо того чтобы вернуть хоть частицу утраченного, Боги отобрали последние крохи его здоровья. В назидание за дерзость? Или просто потому, что могли? Ведь недаром говорили, что даэдра и аэдра сделаны из одного теста. Мэв вспоминала, как Вермина также высасывала из неё силы, и ощущала бессильную ярость.              — Эмиссар?              Далемар поднял взгляд. У выхода из двора стоял Туллий. Одетый не по погоде, он явно не ожидал увидеть Далемара в таком месте.              — Генерал, — сдержанно отозвался Далемар, пряча платок в потайной карман рукава. — Не самое подходящее утро для пробежек.              — Трудности закаляют.              — Чушь. Они просто ждут момента, чтобы настигнуть и разорвать. Пневмония в вашем возрасте может убить даже под присмотром здешних лекарей. А они, между прочим, не чудотворцы.              — Благодарю за заботу, — отозвался Туллий. Он немного поколебался, но всё же трусцой добежал до центра широкого двора и остановился неподалёку от Далемара. — Удачно, что я вас встретил, эмиссар. В последнее время вас не видно ни в Синем дворце, ни в нашей части Мрачного Замка.              — Осень — не самое моё любимое время года, — по-альтмерски неспешно протянул Далемар. — Сезонные обострения хронических болезней случаются и у представителей моей расы.              — Что-то серьёзное?              — Всего лишь последствия двух кампаний Великой Войны, — туманно ответил Далемар. — В анатомическом смысле мы не так уж сильно отличаемся, генерал.              — Надеюсь, вы скоро выздоровеете, — произнёс Туллий. — Искать вам замену для шахматной партии — непростая задача.              — Обратитесь к первому юстициару Рианнон, — предложил Далемар, взмахнув рукой. — Она едва ли уступает мне. А уж вам и подавно.              — Правда? — Туллий чуть улыбнулся, восприняв поддёвку с долей иронии. — И всё же мне будет неловко просить вашего адъютанта о партии.              — Потому что она женщина? — хмыкнул Далемар. Генерал нахмурился, подтверждая предположение. — Не стоит недооценивать противника по столь поверхностным признакам, как пол. Легат Рикке, например, тоже женщина, но она начисто разгромила подкрепление Братьев Бури под Драконьим Мостом. Это третье по значимости сражение всей Гражданской войны. Конечно, после вашего триумфального взятия Виндхельма и решающей битвы при Вайтране. Вот только у Рикке было меньше четверти тех сил, что были у вас на востоке. И почти все её бойцы были новобранцами из последнего сиродильского подкрепления.              — Легат Рикке — лучший из моих полководцев, — кивнул Туллий. — Тут я с вами согласен. Под Драконьим Мостом справилась бы только она.              — Истинная северная воительница, — с ноткой восхищения протянул Далемар.              Туллий бросил на него косой взгляд, в котором читалось лёгкое подозрение. Далемар это уловил и добавил с нарочитой паузой:              — А ещё Рикке — настоящая красотка. Признаю это перед ликом Восьми. — Он сделал жест в сторону дверей храма. — Даже этот новый шрам на щеке лишь добавляет ей особую изюминку. Нужно обладать немалым мужеством, чтобы быть рядом с такой фурией и не бояться, что она затмит тебя. Проиграть женщине, пусть даже в таком мужском развлечении, как шахматы, куда легче.              — Возможно, вы правы, — признал Туллий, переминаясь с ноги на ногу. — Кстати, юстициар Рианнон за последние дни буквально раскрылась при дворе. Даже королева Элисиф искренне ей благоволит.              — Такие, как юстициар Рианнон, надежда на то, что такие, как мы, генерал, миру ещё долго не понадобятся, — меланхолично заметил Далемар, взглянув на хмурое небо. — Мятежники, драконы… Все они встречаются всё реже. И слава Предкам.              Туллий кивнул, но, поведя плечами, тихо произнёс:              — Вот только горько идти под списание, как бесполезное оружие отгремевшей войны.              — Но это неизбежно и правильно, — отметил Далемар. — Трудные времена должны смениться порой благоденствия.              — Которое породит слабых людей и новую трудную пору.              — Колесо жизни, — развёл руками Далемар. — Но мы крутим его именно ради благоденствия. Если не для себя, то ради тех, кто придёт после нас. — Он замолчал, и Мэв почувствовала, что в нём сжался тяжёлый ком. Далемар заговорил вновь, сменив тему: — Кстати, раз уж речь зашла, вы не задумывались о наследнике? Сейчас самое время. Вернее, лучшего времени в нашем возрасте уже не представится.              — В нашем возрасте… — хмыкнул Туллий. — Сколько вам, Далемар?              — Я родился в 144 году текущей эры.              Туллий не смог скрыть удивления, окинув собеседника пристальным взглядом.              — А я в 152, — сказал он наконец. — Только я человек, а вы альтмер. Если я уже почти старик, то вы всё ещё молоды. — Генерал стушевался, почесав затылок. — Чертовски молоды для своего звания и положения. Признаться, я думал, что вам больше лет.              — Война и специфика моей службы редко кого молодят и украшают, — усмехнулся Далемар. — Да и, если честно, я давно чувствую себя дряхлым стариком. И моё увядающее тело вполне солидарно с этим ощущением. Но оставим. Мы ведь говорили о ваших планах, генерал. И о вашем наследии.              — Наследие… Да, это то, о чём я наконец могу подумать, — ответил Туллий, оглядывая дворик. — Что до планов, то я решил осесть здесь, в Скайриме. На некоторое время точно. Раньше я считал нордов дикарями, помешанными на принципах, которые мне были непонятны… И если честно, моё мнение с тех пор мало изменилось. Но я научился уважать северян за их прямоту и отвагу.              Привалившись к соседней скамье, Туллий скрестил руки на груди и поёжился. В отсутствии движения прохлада, верно, проняла и его.              — Я чувствовал бы себя здесь как дома, если бы не проклятый холод.              — Если бы не холод, — с пустой улыбкой подтвердил Далемар. — Но слышал, что не всем вашим легатам эта суровая, но прекрасная земля пришлась по вкусу.              — Да, — кивнул Туллий. — Легат Фейсендил первым попросил перевода в наш дипломатический штаб в Хаммерфелле.              — Вот как раз в нём я не сомневался, — ухмыльнулся Далемар. — Альтмер, который всё ещё неустанно гонится за тенью альтмерской угрозы.              — Он утверждает, что как никто другой знает, на что способны… — Туллий запнулся, подбирая слово.              — Его сородичи, — подсказал Далемар.              Туллий с благодарностью кивнул.              — Не принимайте всерьёз его бредни, генерал, — заверил Далемар. — Увязнув в болоте паранойи, Фейсендил забывает, что нам куда сложнее восстановить потери, чем вам, людям. На вашем веку, генерал, мы точно останемся добрыми друзьями. А может, и дольше. Я даже надеюсь, что дольше.              Далемар вновь перевёл взгляд на хмурое небо.              — Война отвратительна, когда смотришь на неё изнутри, а не со страниц книг.              — Да, отвратительна, — подтвердил Туллий. — Кстати, о других моих легатах: Адвент Цезенний и Квентин Сципий подали прошение о возвращении в Сиродиил. — Он расправил плечи, верно стараясь скрыть волнение. — Легат Ангус Палланий мог бы отправиться с ними.              — Мог бы, — спокойно согласился Далемар, — если бы не находился под арестом по обвинению в нарушении условий Конкордата Белого Золота.              — Его преступление…              — Попадает под военный трибунал, — резко перебил Далемар, начиная чеканить слова и поворачиваясь к Туллию. — А дальше на усмотрение суда: каторга, виселица или топор. Хотя нет, меч… Он ведь всё же легат.              — В виде исключения он мог бы попасть под ближайшую запланированную амнистию, — возразил Туллий.              — Я не делаю исключений, вы разве не знали? — прищурился Далемар. — Даже если война закончена, закон остаётся законом, а перед ним равны все — и простые нордские фермеры, и столичные легаты.              Меланхолия, витавшая между собеседниками, испарилась быстрее утреннего тумана.              — Эмиссар Эленвен заверила меня, что я смогу забрать легата Ангуса под своё поручительство, — твёрдо произнёс Туллий.              — Эмиссар Эленвен больше ничего не решает, — холодно ответил Далемар. — И, думаю, вы это уже знаете, генерал.              — А кто решает? — спросил Туллий. — Вы?              — Моя отставка не подписана. И не будет подписана. Это тоже уже не секрет. Как и то, что мой ранг в Скайриме сейчас наивысший из реально действующих.              — Пока не прибыл новый первый эмиссар.              — Ну… Можно и так сказать.              Туллий замолчал и повернул лицо к серым, поросшим мхом стенам храма.              — Брат легата Ангуса — сенатор Гай Палланий… — произнёс генерал после небольшой паузы. — Представители этого древнего рода ещё со времён Септимов занимали пост Главных Ловчих при императорском дворе. При Мидах их положение только укрепилось.              — Я тоже жил в Имперском Городе, генерал, и знаю о влиянии Палланиев в Совете. — Далемар встал в свою привычную позу. — И я знаю, кто они.              Туллий скривился, будто прикусив язык.              — Тогда вы должны понимать, что уступки таким влиятельным людям принесут Талмору больше пользы, чем ещё один каторжанин на ртутных рудниках или труп на плахе. Не доводите дело до громкого суда, эмиссар. Позвольте Эленвен задним числом подписать свой последний приказ о помиловании. Так ваши руки останутся чистыми, а взамен вы получите мою личную благодарность.              — Личная благодарность генерала Туллия — заманчивое предложение, — признал Далемар. Он оглянулся на храм, затем поднял взгляд к небу, нарочито затягивая паузу. Только когда боль в груди вновь напомнила о себе, он медленно повернулся к Туллию. — Я подумаю, что можно сделать для вашего друга. Но он принесёт мне извинения за оскорбление. И не наедине в застенке, а так же, как нанёс, — публично.              Туллий кивнул. Далемар провёл пальцами по подбородку и продолжил:              — И ещё: Ангус Палланий не должен сразу же возвращаться в Сиродил. Несправедливо, что, пока Рикке и остальные проливали кровь за целостность Империи, Палланий сидел в нашем подвале, жирея на дармовых харчах, — сказал Далемар, задумчиво потирая подбородок, щетина на нём царапала подушечки пальцев. — На бывших спорных землях Вайтрана всё ещё остались повстанцы. Если Квентин Сципий уходит, то Ангус Палланий вполне может стать его достойной заменой.              — Да, это дельная мысль, — кивнул генерал. — Уверен, легат Ангус будет рад проявить себя.              — «Легат»? — удивился Далемар. — Оставить подозреваемому в талосопоклонничестве столь высокий чин? Генерал, это же оскорбление нашего союза.              Туллий бросил на собеседника косой взгляд.              — Далемар, мы оба знаем, что Ангус Палланий просто не может быть талосопоклонником.              — Но ведь это вроде как тайна, — хмыкнул Далемар, оглядываясь вокруг. — Тайны, тайны… Они опутали всё, как паутина. Женатый Фолк Огнебород тайно спит с таном Брюлин. Тан Эрикур тайно перетрахал почти всех одиноких мерок в округе. Причём не тайна, что делал он это часто без их согласия. Но вновь тайна, почему власти Синего дворца и Легион не рассмотрели ни одной жалобы об изнасиловании. Хорошо хоть личный лекарь тана Эрикура, тоже мер, спит со своим господином добровольно и без видимых травм. А то кто бы ещё делал тайные аборты Виттории Вичи, которая не так уж и тайно изменяет будущему мужу? Уж не Сибилла ли Стентор? Её «особая» тайная диета явно плохо сочетается с такими кровавыми процедурами. А королева Элисиф… Хотя ладно, это оставим. Всё же мы у храма.              Туллий нахмурился и произнёс:              — Дерьма всегда хватает. Даже в Скайриме.              — Так давайте не приумножать его, генерал. Держать зверя в клетке — здравая мысль. Так он точно не укусит союзника, согласны?              — Но Ангус Палланий не кусал вас, эмиссар.              — Хотите сказать, не кусал, смотря в глаза?              — Неужели такие мелочи, как пересуды за спиной, стоят мести? — удивился Туллий.              — Да, стоят, — признал Далемар. — Неужели Эленвен не говорила вам, что я мелочен и мстителен?              — Говорила, но я особо ей не верил, — признался генерал. Он тоже начал почёсывать подбородок. — Эмиссар, все эти дни в походе одна мысль упорно не покидала меня: «Зачем?» Ваш арест Ангуса Паллания не был логичным шагом. Он не принёс ни выгоды, ни практической пользы — ни вам лично, ни Талмору в целом. Устав биться над разгадкой, я даже подумал, что вы отобрали у меня командующего сиродильским подкреплением, чтобы выиграть то самое пари.              — «Пари»?              — В котором вы поставили на победу Ульфрика в войне, — бесстрастно сказал Туллий.              — А Эленвен, оказывается, необычайно болтлива в постели, — скептически протянул Далемар.              — Проявите к ней уважение, эмиссар!              — С чего это? Уверен, в ваших частных беседах она ко мне уважения не проявляла. А я за равенство в подобных вопросах. Галантности заслуживают только те дамы, которые проявляют такт в ответ, а не просто обладают набором женских половых органов.              Далемар отрезал это с холодной точностью и повёл плечами, будто пытаясь разогнать давящий ком в груди. У него ничего не вышло. Усталость наваливалась всё сильнее. А от озноба начинало потряхивать.              — Ну да ладно, закончим на этом, генерал. Вы уже посинели от холода. Мои условия относительно свободы Ангуса Паллания вам теперь известны. — Далемар поднял ладонь и начал загибать пальцы. — Официальные извинения за оскорбление эмиссара при исполнении. Отказ от чина легата. Полгода на передовой, а лучше больше. Если успеет подавить очаги сопротивления, пусть займётся талосопоклонниками. Роль ищейки вполне подходит потомственной гончей. И… пусть не попадается мне на глаза. Никогда не любил псовых.              Вопреки ожиданиям, Туллий усмехнулся.              — С последним я точно смирюсь. Паллании относятся ко мне самому не лучше, чем Эленвен к вам. И, чего скрывать, по той же причине — кровь простолюдина. Она такая же красная, как у любого аристократа, но за неё всё равно принято корить.              — Славно, что мы пришли к согласию. — Далемар склонил голову в поклоне. — Так что я рассчитываю на вашу благодарность, генерал.              — А я рассчитываю посетить форт Нарталь, — ответил Туллий. — Теперь, когда война закончена, нам нужно показать народу Скайрима, что мы не враги. И что Талмор способен проявить великодушие по отношению к раскаявшимся.              — Раскаяние мало что значит, — выдохнул Далемар, оглянувшись на храм. — Но пора благоденствия — это времена дипломатии и политики, а не меча и пыточных инструментов. Я позабочусь о вашей экскурсии. Более того, постараюсь провести её сам. Обычно даже в морозную, но сухую погоду мне куда лучше. А пока, полагаю, нам нужно спешить по своим делам.              — Да, — согласился Туллий.              Далемар почти дошёл до конца двора, когда генерал окликнул его:              — Вы ведь не покидаете нас, эмиссар?              Далемар развернулся.              — Этого нет в моих планах.              — И на место Эленвен никто не приедет?              Далемар помедлил, затем качнул головой, признавая правоту генерала.              — Для неё это будет ударом, — выдохнул Туллий.              — Предпочитаю нанести его лично.              — Не сомневаюсь, — произнёс Туллий, вновь вернув лицу мрачность. — И всё же у меня будет ещё одна просьба: не делайте этого публично. Пусть Эленвен покинет свой пост с достоинством.              Забота Туллия об Эленвен удивила Далемара. Он приподнял бровь.              — Она вам так дорога?              — Эленвен — необыкновенная женщина, — признал Туллий. — Хитрая. Волевая.              — Это я знаю, — вкрадчиво произнёс Далемар. — Также как и то, что мой отказ от публичной казни остатков её, так называемого, достоинства обойдётся недёшево. Потянете ли вы такой долг, генерал?              — Потяну, — коротко, но чётко, по-военному кивнул Туллий. — Я знаю, что на самом деле она не желала мне добра. Но, думаю, это тяготило и её. Она — рабыня долга и присяги, как и я. В другом мире я не пожелал бы иной супруги. Но в этом мне не суждено быть с той, к которой тянется душа.              — В этом — не суждено, — печально признал Далемар. — Об этой вашей просьбе я тоже подумаю, генерал.              Мэв ощутила, как Далемар сжал кулак, покидая Туллия.