Словно в страшной русской сказке

      Возвращались в учебную колею со скрипом. С утра было все еще тяжело вставать, первый урок вообще был пыткой, - целый класс зевающих, сонных учеников и не менее сонные учителя. За исключением Давида, само собой. Тот хоть и продолжал выглядеть как убогонький в своих коротковатых брюках, в пиджаке словно с чужого плеча и пробором посередине головы, он всегда до отвратительного был бодр и полон сил. Даже Андрей, который каждый раз подстегивал Силу, когда вспоминал, не мог потягаться с ним в этом.       После возвращения с базы отдыха отношения между Андреем и Маратом немного изменились. Васильев перестал давить на Суворова и занял выжидательную позицию. Да, он иногда первым начинал его целовать или лезть в трусы, но старался это делать ненавязчиво, предлагая, прося, спрашивая разрешения. Марат на это только закатывал глаза, но все же учился как-то разговаривать и объяснять, чего именно он хочет. И пусть это были пока только короткие фразы, больше напоминающие команды: «Давай», «Потрогай», «Поцелуй», это все равно был прогресс. Кроме того, он перестал отмалчиваться, если ему что-то не нравилось или, например, Андрей дрочил ему как-нибудь не так. Сам же Васильев просто радовался тому, что с ним, наконец, начали разговаривать, что больше не приходилось переживать большое чувство влюбленности в одиночку.       Еженощные занятия с Давидом пока не восстановили. В школе держали дистанцию по настоянию Давида, чтобы никто не подумал лишнего. Кроме того, мужчина был занят всякими педсоветами в школе и работой в институте. Андрей даже, грешным делом, подумал, что может, оно и к лучшему, но потом отогнал эту мысль. Он, все-таки, действительно хотел стать колдуном. И относился к этому будто бы к профессии, вдохновленным рассказами Давида о том, как он делает амулеты и обереги для бандитов, а те отваливают ему какие-то невероятные суммы, по сути, за безделушку. Думал, что если у него все получится, то в дальнейшем сможет жить и если не безбедно, то точно не впроголодь. Выучит сестру, будет помогать родителям Марата, с самим Маратом будет жить и, как какой-нибудь супершпион, будет скрывать, как именно он зарабатывает деньги. Это выглядело почти как план.       Вопрос о том, как рассказать Марату правду о себе все еще стоял ребром. Не знал, как правильно подступиться. Понял уже, что вываливать правду – не лучшая идея, но и в одном месте уже свербеть начинало. Он ведь столько классного мог показать Марату! Как он подкуривает сигарету без спичек, как он залечивает ранки, просто шепча над ними, как он заставляет людей делать то, что он говорит… На последней мысли Андрей осекся и задумался. А было ли это на самом деле классно? - Хули встал, долбоеб! – парень, похожий на группировщика, сильно толкнул Васильева в плечо, от чего тот, поскользнувшись, упал и больно приложился коленкой об оледеневший асфальт. – Чушпан, блять!       Парень пошел дальше, а Андрей, злобно смотря на его спину, прошептал: - Гвоздей тебе в ноги, ни пути тебе, ни дороги.       Сделав еще несколько шагов, парень оступился и мигом полетел на землю. Что-то так громко хрустнуло, что некоторые прохожие даже обернулись. А потом он заорал от боли. Васильев не спеша поднялся, отряхнулся и пошел по направлению толпы, которая уже собралась вокруг стонущего от боли парня. Поравнявшись с ним, Андрей поймал его взгляд, нагло ухмыльнулся и спокойно продолжил свой путь за заснеженным улицам Казани.       Сегодня занятия в музыкалке отменили из-за того, что там перемерзла батарея как раз в классе фортепиано. Васильев этому как-то слишком по-детски обрадовался и поспешил слинять, пока не припрягли таскать пюпитры и пианино. Хотел сначала позвать Марата поесть мороженого, но потом вспомнил, что у того какое-то суперважное собрание в ОКОДе, которое, ну, вот никак нельзя пропускать. Поэтому решил пойти на удачу к Давиду. Зря что ли он вот уже неделю носит в портфеле подарок для него?       Дверь квартиры беззвучно отворилась, пропуская парня внутрь. Было тихо и самую малость темно, после яркой, горящей от снега и зимнего солнца улицы. Васильев быстро разулся, скинул куртку и прошел в зал. - Добрый день, господин Васильев! – пробасил дворецкий, от чего Андрей подпрыгнул на месте. – Господин Гилаури должен вернуться после трех. - Боже, - парень схватился за сердце. – Хорошо. Я подожду. - Чай, кофе? - Чай. А блины есть? - Само собой. Одну минуту, - дворецкий исчез.       Андрей уселся на диван и достал из портфеля подарок, откладывая его на столик. Через несколько минут черно-белый мужчина вернулся, катя перед собой тележку с едой. Васильев быстро сбегал в ванную, вымыл руки, а потом с удовольствием приступил к поеданию блинов и кутьи. После сытного обеда незаметно сам для себя соскользнул в сон, устроившись на диване.       Снилось что-то неясное, темное, зовущее. Какая-то церковь, потонувшая во мраке. По полу стелилась холодная вода. Каждый шаг гулко отскакивал от старых стен, изъеденных временем и плющом. В зияющие черным провалы окон с улицы залетал ледяной ветер. Комнат было слишком много, чтобы запомнить хоть одну. И он все ходил, искал выход, но того словно и в помине не было. Постоянно напарывался на тупики с жертвенниками, на которых лежали парни с перерезанными горлами. Кровь медленно стекала с алтарей, окрашивая воду на полу в красный. В какой-то момент Васильев вышел в огромный зал. Своды возносились высоко над головой, через полуразрушенную крышу было видно ясное звездное, но такое черное небо. Посередине зала располагался глубокий на вид, квадратный каменный бассейн, где стояла чистейшая, прозрачная вода. Алтарь, что стоял противоположно входа, был пуст и словно манил. Васильев сделал несколько шагов по направлению к нему, но едва его ступня успела коснуться воды, как чьи-то крепкие руки отдернули его за плечи назад. - Еще рано, - прошептал знакомый голос в самое ухо.       И Андрей проснулся.       Он резко подскочил и заозирался по сторонам. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. И только увидев обеспокоенное лицо Давида, смог выдохнуть. - Напугал, - негромко сказал Андрей, садясь. - Это ты меня напугал, - Давид присел рядом и положил руку парню на голову. – Бормотал что-то. - Да, как обычно, чушь какая-то приснилась, - Васильев поластился к прохладной ладони, так аккуратно поглаживающей его по волосам. - Колдунам редко снится чушь, - Давид медленно убрал руку, замечая, как парень за ней потянулся. – Привет. - Привет, - ответил Андрей и беззвучно засмеялся, а потом потянулся всем телом к Давиду, обнимая.       Мужчина обнял его в ответ, кладя ладони Андрею на лопатки. На некоторое время стало тихо, только с улицы доносились звуки проезжающих машин и чужие громкие разговоры. От Давида пахло одеколоном, немного улицей и им самим. Мягкая ткань пиджака приятно ощущалась под щекой, и Васильев невзначай потерся, прикрыв глаза. - Хочешь есть? – отстранившись, спросил Давид. - Я поел, - парень кивнул на стол, но там ничего не оказалось, кроме бархатной коробочки с подарком. – Кстати, - он схватил коробочку и тут же вложил в чужую ладонь. – С Новым Годом! - Спасибо, - чуть оторопев, поблагодарил мужчина. Давид открыл крышку и удивленно вскинул брови, доставая зажим. Он немного покрутил его в руках, а потом пристроил на серый с мелким узором цветов галстук. Как и думал Андрей, тот идеально подошел к темно-синему костюму. Овальный камень стал еще более глубоким по цвету. - Нравится? – нетерпеливо спросил Андрей. - Мне стоит волноваться, откуда ты это достал? – Давид внимательно посмотрел на парня. - Давид, блин! – Васильев всплеснул руками. – Ну что ты начинаешь? Нет, не стоит волноваться. Это мне в качестве платы за помощь дали. Вот я и решил тебе подарить. Я все равно такое не ношу. - И что это была за помощь? – мужчина поднялся, подхватив коробочку с собой и внимательно рассматривая запонки. – За что в качестве благодарности дают такие дорогие вещи? - Ты сейчас говоришь отвратительно по-взрослому, - Андрей надулся, но все же продолжил. – Мы ездили на лыжную базу, и там, оказалось, живет семейство, наверное, правильно будет, паучих. Одна из них спизди… Эм, украла какого-то пацаненка, а он, типа, дохера важный оказался, что там менты маски-шоу устроили. Вот, меня попросили стереть ему память и отправить восвояси, чтобы не пизде… Э, не говорил много. Вот, - а потом Васильева осенило, и он с ехидцей в голосе добавил. – Там одна паучиха про тебя говорила. Сказала, что ты какой-то не ебат… М, важный, короче. Владыкой звала. Хе-хе-хе, - он гаденько засмеялся. - Андрей, - мужчина с укором посмотрел на парня. - О, Владыка! Одаришь ли ты меня своей милостью? – патетично сказал Васильев и заржал, как конь.       Давид закатил глаза.       Потом переместились в столовую, где уже было сервировано на двоих. Несмотря на то, что Васильев не так давно поел, от предложенного он решил все же не отказываться. Черно-белые прислужники быстро разложили блюда по тарелкам и исчезли. - Боже, сто лет не ел борща, - Андрей с аппетитом приступил к супу, куда уже отправил две полные ложки сметаны. – Диляра только что-то татарское готовит. И постоянно добавляет кинзу. Терпеть ее не могу! - Так научись сам, - Давид разломил пополам хлебную лепешку, которую подавали у него вместо хлеба, и протянул половину Васильеву. – Всегда полезно учится чему-то новому. - Само собой, - парень принял половину лепешки и тут же откусил щедрый кусок, на что Давид разулыбался. - Ты поправился. Это хорошо, - мужчина приступил к еде. - Диляра кормит на убой. И Юлька постоянно просит у нее кыстыбый. Так что это теперь у нас вместо блинов почти каждый день, - Андрей улыбнулся.       Потом говорили о всяком. Давид расспрашивал о проведенных новогодних каникулах, об успехах в освоении колдовства и очень осторожно – о Марате. В основном, только общие вопросы, понимая, что все остальное будет выглядеть подозрительно. Впрочем, Андрей и без того бы все рассказал. В нем опять проснулся какой-то детский восторг, что его слушал взрослый человек, но при этом ему не нужно было фильтровать информацию, которую он облекал в слова. Васильев на бессознательном уровне всем своим естеством тянулся к Давиду, чувствуя какое-то безоговорочное принятие и одобрение. Забыл даже о том, что с самого начала хотел спросить: и о том, как правильно рассказать кому-то о том, что ты – колдун, и о том, что имел в виду Давид, говоря, что колдунам не снятся сны понапрасну. Даже забыл рассказать о пережитом в Библиотеке.       За окнами стемнело. Зажглись первые звезды, и луна чинно выплыла из-за закрывавшей её тучи, проливая холодный свет на улицы. В гостиной, но не в той, что в Казани, а в какой-то другой, зажгли камин и устроились возле него прямо на полу, куда набросали подушек и покрывал. Разморенный сытной едой и теплом Андрей уже клевал носом и постоянно норовил приложиться на подушку помягче, но одергивал себя, держа глаза открытыми. Давид наблюдал за его тщетными попытками не уснуть и тихо посмеивался. В итоге, Васильев каким-то образом оказался головой на коленях Давида. - Удобно? – с улыбкой спросил мужчина. - Удобно, Владыка, удобно, - по-девчачьи высоким голосом ответил Васильев, вспомнив фильм «Морозко», а потом нормально добавил. – Меня просто вырубает. - Тогда, домой? – Давид положил руку Андрею на голову и зарылся пальцами в светлые пряди, легко массируя. - Не, не, сильнее, - тихо отозвался парень, утыкаясь макушкой в чужой живот. - Так? – мужчина сжал руку в кулак и слегка потряс Андрееву голову. - Ага, - довольно отозвался Васильев. - Встань, а то уснешь.       Андрей нехотя подчинился и присел напротив мужчины по-турецки. Давид встал на колени и тут же вернул руки на голову парню, принимаясь легко сжимать отросшие волосы у корней. Васильев клонился все ближе и ближе к мужчине, пока не уткнулся носом в его грудь. Давид прижал его к себе сильнее, чувствительно проскользил рукой по шее и поцеловал в макушку. - Тебе пора, - тихо сказал мужчина. - Угу, - кивнул Васильев, но так и остался, не двигаясь, наслаждаясь теплом чужих прикосновений. - Андрей, - Давид несильно дернул его за мочку уха. – Не спи. - Не сплю, - зевая отозвался парень. - Давай, завтра, как договаривались, - мужчина встал и протянул руку. – Поднимайся.       Васильев с чужой помощью поднялся и, пошатываясь, выпрямился. Оказалось, что он выше Давида, хотя парень всегда думал, что они одинакового роста. Андрей шагнул еще ближе и понял, что очень странно было смотреть на Давида практически сверху вниз. В неясном порыве Васильев положил руки мужчине на плечи и несколько раз сжал их. - Ты ниже меня, - сказал Андрей, устраивая ладони на чужих плечах. - Тебя это беспокоит? – Давид посмотрел на него своими невероятными змеиными глазами. - Нет, вообще нет. Мне нравится, - Васильев оказался как-то слишком близко к Давиду, и сразу стало непонятно жарко и душно. Захотелось сделать какую-нибудь глупость. - Тебе пора, - повторил мужчина. – Андрей. - Да-да, - Васильев быстро заморгал, сгоняя морок близости.       Парень убрал руки, и те будто бы захолодели, лишившись тепла чужого тела. Андрей неспешно нарыскал свои вещи и, вставив ключ от всех дверей в появившуюся замочную скважину, оглянулся на замершего в дверном проеме гостиной мужчину. Тот стоял и чуть улыбался, провожая парня насмешливым взглядом. - Церковь ночи в Новое и Новейшее время. Подготовь до завтра, - улыбка все еще не сошла с его лица. - Так, там же параграфов пять?! – Васильев чуть не подпрыгнул от такой несправедливости. - Используй Силу. Ночи длинные, - пожал плечами Давид. - Вас понял, Владыка, - ехидно ответил Андрей. - И, Андрей, - Давид пригладил галстук. – Спасибо за подарок. - Пожалуйста, - парень широко улыбнулся.       Ключ чуть скрипнул в замке. Андрей открыл дверь прямо в квартиру к Суворовым и, не оглядываясь, шагнул вперед. ***       На Крещение ударили морозы, да такие сильные, что в Юлькином садике отменили посещения. Даже всех младшеклассников отпустили. И от такой несправедливости остальные школьники очень громко возмущались, выходя из актового зала, где как раз проходило собрание по этому поводу. Впрочем, Васильев эту новость воспринял спокойно, потому что теперь к тому, что он ловил от Силы бодряка, теперь прибавилось и то, что он Ею грелся. Марат воспринял новость с кислой миной, но особого возмущения не высказывал, все больше витая в своих мыслях.       Вообще, после того архиважного собрания Суворов вернулся домой очень загруженный. Молча поел и так же молча ушел в комнату делать уроки. Но едва закрылась дверь за Васильевым, как Марат тут же набросился на него, целуя и пихая руку сразу в трусы. В этот вечер Суворов целовал с таким напором и жаром, что Андрею только оставалось плавиться в его руках, раз за разом кончая в чужую ладонь. В какой-то момент они оба обнаженные оказались так близко к друг другу, что их члены соприкоснулись, и не осталось уже никаких преград, чтобы сделать это вместе. Марат обхватил оба члена ладонью и потер их друг о друга. Андрей тихо вздохнул, чувствуя, что чужая головка скользит по его. Суворов практически полностью навалился на Васильева, опираясь только на согнутую в локте руку возле его головы. От чего-то целоваться так было удобнее, но самую малость непривычно. - Я сейчас… , - прошептал Андрей в приоткрытый рот. - Я тоже.       Марат задвигал рукой сильнее, неудобно выворачивая запястье. И через пару движений оба кончили, заливая спермой Маратов кулак и Андреев живот. Суворов перекатился на спину и тяжело задышал, восстанавливая дыхание. Андрей лежал, не двигаясь, все еще плавая в удовольствии. - Я думаю, - шепотом заговорил Марат. – Думаю, что это все нормально. Ну, то, что, между нами. Типа, не зашквар. - И почему ты поменял свое мнение? – так же тихо спросил Андрей, беря с тумбочки салфетки, чтобы вытереть живот. - Да как-то… Дай мне тоже, - Андрей протянул салфетку другу. – Да просто подумал сегодня. Ну в самом деле, сколько я еще на мнение Вовы оглядываться буду? А потом что? Не придешь же ты на работу и не скажешь, что ты с этим человеком работать не будешь, потому что считаешь его чушпаном? Да и сегодня к нам новенький пришел. Савва. Смазливый, весь в веснушках, волосы длинные постоянно со лба откидывает, на девку похож, если в платье нарядить и накрасить. А такой толковый оказался. То мероприятие, над которым Коневич бился еще с сентября, он так быстро раскидал, куда надо позвонил и все. Не буду же я ему хуи за воротник пихать, что он вот с таким ебальником родился? - А что за мероприятие-то? – Андрей устало прикрыл глаза, понимая, что как только уснет Марат, ему предстоит бессонная ночь с книжкой в обнимку. - Да там, типа ярмарка профессий. В ДК придут врачи там, менты, инженеры всякие и будут рассказывать о том, как они стали, ну, кем стали, - Суворов пожал плечами. - Круто, - Андрей вздохнул. – И то, что ты мнение по поводу нас поменял тоже хорошо. - Ты мне нравишься, - Марат опять залез на Васильева, навалившись всем весом. – Очень сильно нравишься. - И ты мне тоже, - Андрей потянулся, и их губы встретились.       Целовались без напора, просто и легко касаясь, утверждая сказанные ранее слова.       По кроватям разошлись после полуночи. Суворов, утомленный за день и расслабленный несколькими оргазмами, быстро уснул и засопел. Для достоверности Андрей позвал его и, когда тот не ответил, то он нехотя поднялся с постели, приоткрыл форточку и достал из портфеля учебник по Всеобщей истории Колдовства. Он вздохнул вот уже в который раз и поплелся на кухню, отчаянно зевая.       С утра Васильева растолкал Кирилл Михайлович. Парень первые несколько минут даже не понимал, что ему говорит мужчина. - Андрей, вставай, поедем в храм, святой воды набрать надо и свечки поставить. Праздник, все-таки. - Что? Какой храм? – Андрей присел и сонно потер глаза. - Поднимайся, а то опоздаем, - бросил Кирилл Михайлович, выходя из комнаты.       Васильев с тихим стоном упал обратно на подушку, а потом, нащупав Силу внутри, взбодрился и лихо соскочил с кровати.       Уже на подъезде к храму Андрей вспомнил, что Давид ему строго-настрого запретил посещать подобные места. Но сейчас деваться было некуда. Не побежит же он обратно, как дурак? Да и случится ли что-нибудь от того, что он там несколько минут потопчется? Так что Андрей отмахнулся от этого запрета.       Даже с тем учетом, что они приехали к шести утра, возле храма было полным-полно людей. Все стояли, топчась на месте от холода и держа в руках пустые трехлитровые банки. Едва они вышли из машины, как Андрея как-то неявно замутило, будто бы он съел что-то очень жирное. Это чувство преследовало его всю дорогу до храма, и уже внутри помещения переросло в настоящую тошноту, как при отравлении. Васильев стоически боролся с этим чувством, смог даже поставить свечку за упокой матери, но вот, когда уже пошли ставить свечки за здравие, ему совсем стало плохо. Впихнув обратно непонимающему Кириллу Михайловичу пустую банку в руки, он очень быстро, зажимая рот рукой, направился на выход. Он успел отбежать на несколько метров от основной процессии, что направлялась в храм, как его мигом вырвало на белый снег чем-то черным с кровавыми прожилками. В нос тут же ударил запах серы и крови. - Что? – спросил чей-то старческий голос. - С нечистым дружбу водишь, раз из храма вылетел, как ошпаренный?       Андрей резко обернулся и увидел, что рядом с ним стояла пожилая женщина в каком-то изорванном тряпье. На ногах у нее были резиновые колоши, из которых выглядывали несколько пар носков разной длины. Какая-то тряпка была намотана поверх куртки на манер юбки. Куртка же была слишком тонкой на вид для такой холодной зимы. Какая-то тряпка вместо шарфа и берет, натянутый на уши. Васильев выпрямился и сумел рассмотреть старое, изрезанное морщинами лицо, поджатые тонкие губы и внимательные злые глаза. - Что вам надо? – сипло спросил парень, чуть отступая в сторону. - Ничего мне не надо от такого порченного, как ты, - практически выплюнула она. – Ты будешь гореть в аду! Будешь страдать, как заставляешь страдать других! Колдун! Люди, смотрите! Колдун!       Люди, стоящие в очереди, начали оглядываться на них и перешептываться. - Твоя душа принадлежит диаволу! Молись! Молись! Кайся, чтобы Господь тебя простил, - она осенила его крестным знаменем, и Андрея повторно вырвало на землю. – А-а-а! Я же говорила! Нечистый! Колдун! Кайся!       Старуха истово принялась его крестить под нестройный пересуд толпы. Вдруг в какой-то момент все прекратилось. Андрею на уши навалилась тишина. Исчезли все звуки, кроме двойного перестука сердца и Силы в груди. Он смог отойти от безумной бабки и упасть на колени, приводя сознание в порядок. Уже через пару секунд начал возвращаться гомон обеспокоенных голосов из толпы и удаляющиеся визги старухи. Кто-то присел перед ним и, взяв лицо в ладони, заставил посмотреть вперед. - Андрей! Ты меня слышишь?       Васильев проморгался, давая непрошенным слезам вытечь из уголков глаз. Перед ним оказалось обеспокоенное, даже какое-то напуганное лицо Давида. Он ему что-то говорил, но парень понимал через раз. - Слышу, - прошептал Андрей, кладя руку на чужую, затянутую кожаной перчаткой руку. - Боже, Андрей! – воскликнул подбежавший к ним Суворов-старший. – Что с ним? - Похоже на отравление, - ответил Давид. - Скорую вызвать? – дергано спросил Кирилл Михайлович. - Ждать долго будем. Сами быстрее довезем. Знаешь, где тринадцатая клиническая? – Давид прижал Андрея к себе, накрыв голову ладонью. - Да, - закивал Суворов. - Давай туда. У меня там знакомый терапевт, все нормально будет.       Васильева как-то с горем пополам поставили на ноги и поволокли до машины. Оставшуюся дорогу он не запомнил.       В себя пришел только в палате. Открыл глаза и тут же понял по беленому потолку, где именно он находился. Андрей покрутил головой и даже как-то удивился, не найдя взглядом никаких медицинских приборов, к которым обычно подключали людей без сознания. Зато вместо этого у него на груди лежали какие-то перевязанные между собой пучки трав и костей. Едва он попробовал присесть, как в палату вошла молодая девушка в белом халате. У нее было очень недовольное выражение лица и резкие движения, от которых челка качалась в разные стороны. - Лежи, не дергайся, - бросила она и принялась убирать с него пучки, внимательно их рассматривая. – Так. Понятно.       Она опять вышла из палаты, но через мгновение вернулась, неся в руках стакан с чем-то черным. Девушка поставила его на тумбочку и принялась что-то быстро записывать в карточку пациента, закрепленную на планшете. - Так, выпьешь это, еще пару часов понаблюдаем за тобой и пойдешь домой, - она со всего маху поставила точку, а потом посмотрела на Васильева. - Что это? – он указал пальцем на стакан. - Донорская скверна. Ты много своей потерял, пока на святой земле находился. Твой учитель вообще, что ли, не говорил тебе, что нельзя до Крещения во всякие там храмы и церкви ходить? – она скрестила руки на груди. - Донорская что? – Андрей округлил глаза в каком-то непередаваемом ужасе. - Скверна, - терпеливо повторила девушка. - Что это? – Васильев отсел подальше от стакана. - Ох, тебя вообще по ходу в курс дела не посвятили, да? – она вздохнула. – Ну слушай. У колдунов и ведьм в организме, когда они используют Силу, образуется скверна, потому что Сила происходит от Нечистого. Она в своей сути эфемерна, но, когда ты заходишь за святую землю – в храмы, церкви и прочие гадкие места, то она материализуется и тебя ею выташнивает. Так тело очищается от скверны. Иногда может дойти до того, что и Сила уходит. Но это редкие случаи. Поэтому чтобы тебе стало лучше надо выпить это. - А-а-а, - понятливо протянул Андрей, взял стакан и принюхался, а потом быстро поставил обратно. – Я не буду это пить. - Будешь. Надо, - она кивком указала на тумбочку. - М-м, - он сжал губы и отрицательно повертел головой. - Мне санитаров позвать, чтобы они тебя подержали? – она уперла руки в бока. - Не надо никого звать, - сказал вошедший Давид, от чего девушка на пару мгновений потерялась, но потом, сообразив, поклонилась. - Здравствуйте, Владыка, - она так и замерла в поклоне, пока Давид не заговорил с ней. - Здравствуй, Марьяна. Как Андрей? – он прошел к кровати, где лежал Васильев и присел рядом с ним, кладя ему руку на колено. - Ничего критического. Потерял немного скверны. Надо восстановить баланс, и он может быть свободен. В анамнезе для его отца написала, что это переутомление, - она едва заметно улыбнулась. - Хорошо, спасибо, - от благодарности она просияла. – А ты чего? – обращался он теперь к Андрею. – За каким чертом вообще в храм поперся? - Да, это, Кирилл Михайлович с утра разбудил, мол, поехали за водой и свечки ставить, - заговорил Андрей, будто бы оправдываясь. – Ну я что? Поехал. - Я разве тебе не говорил, что тебе в такие места нельзя? – мужчина строго на него посмотрел. - Говорил, - Васильев вжал голову в плечи и виновато потупил взгляд. - Но кто бы меня слушал, да? - Прости, - Васильев надломил брови и посмотрел Давиду в глаза. – Ну, вот так получилось. - Горе ты мое, - мужчина погладил его по голове и по привычке увел руку на щеку и провел большим пальцем под глазом. – Пей да пойдем. - Я не буду это пить, - Васильев тут же дернулся. - Мне тебя заставить? – спросил мужчина, но без угрозы в голосе. - Лучше заставь, Давид, я сам это точно пить не стану, - Андрей бросил взгляд на стакан, а потом как-то плавно перевел его на девушку, которая смотрела на него не моргая, широко раскрыв глаза. - Марьяна, выйди, пожалуйста, - Давид подсел ближе к Андрею. - Конечно, Владыка, - она опять ему поклонилась и быстрым шагом покинула комнату. - Знаешь, сколько сейчас слухов пойдет и по больнице, и по нашей братии? – улыбаясь, спросил мужчина. - А что я сделал? – Васильев недоуменно посмотрел на него. - По имени меня назвал, да и разговаривал, будто я тебе ровня. - Ох, ебать, простите, Владыка! – саркастично отозвался Андрей, а потом резко схватил чужую руку и начал прикладываться к ней лбом. – Помилуй грешного! Молю! - Раз шутишь, то жить точно будешь, - Давид перехватил руку парня и крепко её сжал. – Но выпить скверну надо. - Да не буду я это пить! Я даже не знаю, чья она, - Васильев надулся. - Тебя только это смущает? - В основном, да. Воняет еще жутко, но из меня, вроде, тоже самое выходило, только с кровью, кажется, - Андрей призадумался. – А почему ты раньше мне про это не рассказал? Если бы я знал, что так будет, то, конечно же, никуда бы не поехал. - Не было необходимости, - с легкостью ответил мужчина. – Ты никогда не был особо набожным, чтобы в церкви да в храмы шастать. - Знаешь, Давид, - Андрей на него подозрительно посмотрел. – Иногда у меня складывается такое впечатление, что ты что-то от меня скрываешь. Потому что не в первый раз такая какая-то херня получается. - А какая именно еще херня случалась? – Давид вопросительно посмотрел на Васильева. - Ну, с кладбищем, например, - под внимательным взглядом Васильеву становилось неловко. - Тогда я еще не понимал твоего потенциала, как колдуна, и хотел просто использовать в собственных корыстных целях, - чуть виновато признался мужчина. – Я давал тебе очень много шансов, чтобы уйти. Ты выбрал остаться и учиться нашему ремеслу. И я учил тебя. Постепенно вводя в курс дела. Но если ты хочешь как-то по-другому, ты мне только скажи. Только потом не надо жаловаться, что у тебя что-то не получается. - Ну зачем ты так…? – Андрей совсем смутился. - Как так? – Давид все еще внимательно на него смотрел. – Андрей, ты только на секунду представь, если взять любого человека с улицы, не-колдуна и показать ему искажающиеся пространства, течение времени, настоящие лица колдунов, что с ним произойдет? - Ну, наверное, крыша поедет, - тихо ответил Васильев, низко опустив голову. - И, по-твоему, мне надо было с этого и начать? Показать тебе все это, чтобы ты с ума сошел? – пронзительно спросил Давид. - Нет, так… Не надо так…, - парень почувствовал, как прохладные руки легли ему на плечи и потянули вперед. - Ты просил тебя не жалеть, я не жалел, но щадил твою психику, - Андрей придвинулся ближе к мужчине и сомкнул руки у него на поясе, обнимая. - Прости, - тихо сказал Васильев куда-то в плечо Давида. - Все в порядке. Тебе не за что извиняться. Просто больше не сомневайся во мне и верь. Это все, чего я прошу, - мужчина поцеловал Андрея в висок. - Хорошо, я верю тебе. Просто в те моменты, когда я сталкивался с магическим миром, то про тебя одни говорили одно, другие – другое. И все как-то так наслоилось, перепуталось… Ты же, ну, важный какой-то у них. - У нас. Ты теперь тоже часть всего этого, - Давид улыбнулся. – Ну, как сказать – важный? Митрополит Церкви ночи. И Митрополитов называют еще Владыками. - И это типа круто? - Выше меня только Патриарх. Он самый главный, потом я, и потом остальные, - Давид отстранил парня от себя и внимательно посмотрел ему в глаза. – Это круто? - Круто, - ответил Андрей с придыханием. - Значит, я – крутой пацан, - сказал мужчина и засмеялся. Андрей подхватил этот смех, и напряжение разговора отпустило. - А нафига вообще эта бабка ко мне полезла? – Андрей сел рядом, свесив ноги с койки. - Есть такие люди. У них Силы – кот наплакал, а они все равно лезут. По молодости дел наворотят, порчи там, привороты, пока Сила еще не угасла с возрастом, а потом ходят церковные пороги оббивают, молятся, каются, прощения просят, - пояснил Давид. - А у меня так не будет? – опасливо поинтересовался парень. – Что Сила с возрастом уйдет? - Нет, Андрей, у тебя Сила с возрастом только больше становится будет, - Давид мягко заулыбался. - Ну ладно тогда, - спокойно выдохнул Васильев. – Но пить это я все равно буду. - Тогда, может быть, я могу поделиться с тобой своей скверной? – неуверенно спросил мужчина, хотя по его горящим глазам было и без того все ясно. - Боже, что за слово! – Андрей закатил глаза. – Оговоришься и потом краснеть будешь. - Ну, какое есть, - Давид пожал плечами. – Ну так что? Мою выпьешь? - Выпью, - тут же согласно закивал Андрей. - Тогда ложись, - Васильев улегся обратно по подушку, и Давид тут же навис над ним. – Готов? - Да давай уже, что кота за хвост тянуть, - парень поёрзал в каком-то нетерпеливом предвкушении. - Отмщай нам за нечистоту их, и накажи нас за осквернение, чтобы тщеславились беззаконники в мыслях своих и торжествовали в произношении языка своего, говоря: мы попрали дом святыни, как попираются домы скверны, - прошептал в приоткрытый рот Андрея Давид, потом булькнул горлом, из него полилась черная, едко пахнущая серой, тягучая жидкость.       Васильев только что и успевал глотать, судорожно дергая кадыком. Глаза оба не закрывали, внимательно глядя друг на друга. Парень как обычно залип на змеиные глаза мужчины, и даже не сразу сообразил, что все закончилось. Почувствовал только, как Давид сплюнул ему в рот остатки скверны, перемешанные с его слюной. И в миг стало жарко и много. Захотелось сделать что-то, ну, очень тупое. И парень уже было подался вверх, как дверь палаты резко открылась, и внутрь влетела Марьяна. - Нечистая Дева Лилит! Что Вы сделали?! – она мигом подошла к Андрею и, как-то всем телом оттеснив Давида, начала осматривать парня. - Как себя чувствуешь? – она принялась светить фонариком ему в глаза. – Тошнит? Голова кружится? Сердцебиение участилось? - Нормально. Нет. Нет. Нет, - вопросительно подняв бровь, ответил Васильев. – Почему мне должно стать плохо? - Это же… Владыки, - она непонимающе оглянулась на Давида, который все еще сидел на койке и чуть улыбался. - Ну и что? Всяко лучше, чем хер пойми чья, - пожал плечами парень. – Ну что? Можно я уже домой? - Нет! – твердо сказала Марьяна. – Останешься здесь на сутки, чтобы я убедилась, что с тобой все в порядке. - Да что со мной будет? – Васильев сел и посмотрел на Давида, зная, что его слово будет последним. – Вот прям реально остаться надо? - Если врач говорит, что надо остаться, то надо, - согласно кивнул мужчина, а девушка облегченно выдохнула. - Серьезно? – недовольно начал Андрей. – У меня сегодня так-то занятия по сольфеджио, и пропускать его нельзя. Что я тут торчать буду? Я нормально себя чувствую. Какую глупость совершил – осознал. Больше так не буду. И я, что, зазря всю ночь Историю Церкви ночи учил? - Не переживай, успеешь еще рассказать, - Давид положил руку парню на плечо и несильно сжал. – И правда, пусть за тобой сегодня врачи присмотрят. - Давид, блин! – Васильев подсел ближе к нему и пронзительно-просяще посмотрел в глаза, сложив бровки домиком, но заговорил со всем наигранным патетизмом, который у него был. – О, Владыка! Позволь мне вернуться в обитель мою, дабы семья моя утешилась! – после этого он совершенно бессовестно заржал, приваливаясь лбом к чужому плечу. - Андрей, - мужчина тоже коротко хохотнул и покачал головой.       Марьяна стояла в шоке и немо открывала рот, как рыбка, от развернувшейся перед ней сцены. - Ладно, если надо, то останусь. Я все равно хотел сольфеджио прогулять сегодня, - Андрей встал с кровати вслед за Давидом. – Это. Кириллу Михайловичу что сказать? - Я…, - сипло начала девушка, но потом прокашлявшись, продолжила. – Я написала в документах, что у тебя было переутомление. Это как бы не клинический случай, но я скажу, что мы тебе физраствор поставили и до завтра понаблюдаем. В отделение все равно не так много пациентов, - она несмело ему улыбнулась. - Понял, - кивнул Андрей. – Ну, ладно тогда. Кто – куда, а я спать. А то я реально, - парень протяжно зевнул. – Не выспался. От слова «совсем». - Отдыхай, Андрей, - Давид поцеловал его в лоб. – До завтра. - Я пока всё твоему отцу расскажу, - девушка быстро вышла из комнаты, словно ужаленная. - Зачем ты её прогнал? – бросил через плечо Андрей, расстегивая олимпийку. - Ты почувствовал? – радуясь, будто кот, нализавшийся сметаны, спросил Давид. - Ну, так, - Васильев повертел ладонью в разные стороны. – Как толчок. - Хорошо, - мужчина улыбнулся еще шире. - А, и это, как ты вообще оказался в храме? Я думал, что ты не ходишь по таким местам тоже, - Андрей снял рубашку, чуть подумал и стянул майку тоже, - в палате было тепло. - Есть нечистые на руку священники, готовые за сребреники поступиться своей верой, - взгляд мужчины проскользил по обнаженному торсу Васильева, подмечая, что болезненная худоба ушла. – Это должен был быть твой подарок на Новый год. - И что же это? – Васильев улыбнулся. - Потом узнаешь. Отдыхай, - на прощание Давид еще раз поцеловал Андрея в лоб и вышел из палаты, прикрыв за собой дверь.       Парень быстро стянул брюки с подштанниками и скользнул под одеяло.       Проснулся только к обеду, когда солнце заползло лучами в палату. Васильев присел на койке и с удовольствием потянулся, раскидывая руки в разные стороны. На тумбочке так и остался стакан с черной жидкостью. Парень брезгливо отодвинул его подальше и поднялся.       Отделение оказалось непомерно большим, и скорее всего, к этому была причастна магия. Главный холл напоминал колодец, вкруг которого на несколько этажей вверх располагались мраморные балконы, ведущие, видимо, куда-то вглубь помещения. Васильев ходил по этажам и рассматривал все вокруг, пораженный масштабом здания. Кроме того, практически на каждом углу были огромные клумбы с такими цветами, каких Андрей в своей жизни не видел. Путь от палаты до поста медсестры с учетом всех остановок на поглазеть занял где-то добрых минут пятнадцать. - Э, здравствуйте, - негромко поздоровался он, от чего молодая женщина вскинула голову и внимательно на него посмотрела. - Здрасти, - будто бы нехотя отозвалась она и вернулась к бумагам, которые до этого перебирала. - А не подскажете, где тут столовая? - Первый этаж, по западному коридору налево, - она закатила глаза. – Запад – это там, - она куда-то ткнула ручкой, зажатой в пальцах. - Эм, спасибо, - Васильев скептично приподнял бровь и направился в указанную сторону. - Эй, подожди! – окликнула его женщина. – Ты из какой палаты? - Из триста десятой, фух, - ответила вместо парня подбежавшая Марьяна, а потом чуть тише добавила. – И ты повежливее давай. - Святитель Бафомет, мне перед ним раскланяться надо? – саркастично бросила женщина. - Он – ученик Владыки, - прошептала Марьяна, от чего у женщины округлились глаза, а Андрей, отвернувшись, довольно улыбнулся. - Самого Владыки? – переспросила она. – Его Высокопреосвященства, Митрополита Давида? - А я как-то по-другому сказала? – нахмурилась Марьяна. - Так его же мужчина какой-то с усами приволок. Откуда тут Владыка взялся? – Андрей даже слух не напрягал, чтобы слышать их разговор. - Вот оттуда и взялся, Нин. Давай же без этого, - девушка отмахнулась и поправила непослушную челку. – Андрей, ты голодный, наверное? - Да, я как раз искал столовую. - Пойдем, провожу, - Марьяна улыбнулась ему и пошла впереди, ведя за собой.       В столовой кормили обычно. Все как полагается любой больнице: столы раздельного питания, невкусный крахмальный кисель и разваренная в сопли овсянка, которой тянуло уже в коридоре. Единственным исключением были блины, которые некоторые пациенты предпочитали хлебу да кутья, но слишком уж скромная, на воде и только с изюмом. От последней Андрей сразу отказался, помня, какую вкусную кашу подают у Давида, а вот блинов набрал щедро, потом взял еще картошку с мясом и по рекомендации Марьяны куриный суп, больше напоминающий простой бульон с одиноко плавающими кусочками лука и моркови. - А масла сливочного нет? – он оглянулся на девушку, придерживая заставленный тарелками поднос. - А зачем сливочное масло? – спросила Марьяна. - Ну, как? Блины макать, - он удивленно на нее посмотрел, будто бы кто-то мог не знать такой элементарной вещи. - Присаживайся, я принесу, - она как-то засуетилась, выглядывая повариху. - Да если нет, то не надо, - отмахнулся Васильев. – Что людей тревожить?       Она смерила его странным взглядом, но все же, когда он уже отошел, что-то быстро проговорила подошедшей поварихе.       Хоть у Андрея был и неприхотливый вкус в еде, местные яства ему не понравились. Понятное дело, что с «Акчарлаком» никто это не сравнивал, но все же. Мясо было сухим, картошка при этом переваренной, суп несоленым, а блины резиновыми, и их даже не спасло сливочное топленое масло, которое все-таки принесла Марьяна. Васильев нехотя осилил всего по чуть-чуть и потом принялся потягивать некрепкий сладкий чай из стакана. - Невкусно? – с неясной эмоцией спросила девушка. - Ну так, - Андрей покачал головой. – Пойдет. - Ты только Владыке не говори, - шепотом попросила она. - У меня порой такое впечатление складывается, что Давида все боятся, как огня, - пожал плечами парень и решил дать блинам последний шанс, утапливая его в масле. - Его не боятся. Боятся Его милость потерять, - как-то благоговейно сказала она. – Владыка очень много сделал для всех нас, чтобы нас оставили в покое. - Ну, во всяком случае, Давид мне ничего не рассказывал, - с некоторой обидой в голосе ответил Андрей. - Скромность - Его грех. Он редко говорит о себе, - она смущенно улыбнулась. – Владыка последние годы вообще крайне редко появляется на людях. Только по праздникам. День Предателя Иуды Искариота, Равноденствие, Почитание Каина и Убийства Его… - Странные праздники, - отозвался Васильев. - Самые Великие, - она перекрестилась, но только как-то неправильно: снизу вверх, слева направо. - Допустим, - согласно кивнул Андрей. - А как ты к Владыке в ученики попал? – очень тихо спросила Марьяна. – Я слышала, что он практически всем отказывает, а за последние несколько лет вообще никого не брал. Ну, после того случая. - Какого случая? – с пылким интересом спросил Андрей. - Лет десять назад, уже не знаю какими правдами и неправдами, но Савины, не последние люди в городе, пригласили Владыку к своему сыну учителем. Насколько я знаю, Владыка с ним занимался до восемнадцати лет, а после Крещения отказался продолжать обучение. Уж не знаю по каким причинам. Всякое судачили, что, мол, бесталанный сын у них оказался, что Сила начала на спад идти. Так потом этот парень начал Владыку преследовать. В Церковь постоянно приходил. Даже в миру начал его преследовать. И все дошло до того, что у Владыки начались проблемы на мирской работе, он же преподаватель в институте. Ну и всякие слухи нехорошие пошли, - она оглянулась по сторонам, а потом наклонившись ближе к Васильеву, прошептала. – Что Владыка якобы совращал его. - А-а-а, - вспомнив историю, которую ему рассказывал Марат, протянул Андрей. – Да, я знаю. Там потом в итоге оказалось, что у парня были проблемы с головой. - Да-да, точно-точно, - она согласно и энергично закивала. – После этого случая Владыка не брал учеников. А тебя взял. - Да там вообще такая история, - парень откинулся на спинку стула. – Я раньше с улицей был. Там, мы…, - он призадумался. А можно было ли такое вообще рассказывать? – Давид меня попросил кое-что ему достать, ну, я достал. И с той поры он меня учит. - Так это получается, что ты безродный? – она округлила глаза. – Ой, прости! Я не хотела тебя обидеть! - Та не, - Андрей отмахнулся. – Не обидно. Я – сирота. Только сестра осталась. И тот дядька, который меня привез, ну, с усами – это мой опекун. Я сейчас вообще у лучшего друга живу. Его родители опеку на нас оформили. - Надо же, как выходит, - она сделала очень сложное выражение лица. – К Владыке на обучение очереди десятилетиями ждут, а тут… Ты. - А тут я, - довольно закивал Васильев. – Он и тебя бортанул? - Нет, я даже пытаться не стала. Сестру старшую. Она потом неделю рыдала, - со вздохом сказала девушка. - Да-а, Давид так может. Как-то раз он меня так сильно выбесил, что я ему лампочки во всей квартире взорвал, - тепло улыбнулся Андрей. – Только он, правда, об этом не знает. - Ты уже освоил физические проявления Силы? – она опять удивилась. - А что там осваивать? Сначала читаешь «Слово и Воля» Гэвилла, потом «Физические проявления Силы и Её взаимодействие с физическим пространством» Каменева, - Васильев положил руку на пустой стакан, и тот раскололся на сотни осколков, падая на стол. – А потом в башке собираешь все это вместе, - он начал приподнимать вверх ладонь, лежащую на осколках, и стакан постепенно начал становиться целым. – Как-то так.       Марьяна смотрела на него практически так, как до этого – неверяще, пораженно. Андрей ей улыбнулся, а потом составил тарелки одну в одну и, не глядя, смахнул их с края стола. Они негромко звякнули, приземлившись на стол для грязной посуды, стоящий возле входа на кухню в нескольких метрах от них. - Ты… Очень талантливый, - медленно проговорила девушка. - Наверное, - Васильев пожал плечами, глядя куда-то в сторону. – Ну, что? Надо там на осмотр или куда еще врачи водят своих пациентов? - Да, надо, - Марьяна тут же встрепенулась, напуская на себя серьезность врача. – Пойдем, покажу тебя травматологу. - Травматолог, так травматолог, - вздохнул парень и поднялся со стула.       На утро за Андреем приехал Кирилл Михайлович вместе с отчаянно зевающим Маратом. Суворов-младший даже с нагретого переднего сидения забрался на заднее, накинул им на ноги прихваченный из дома плед, тут же хватая Васильева за руку и пряча под мягкой тканью. - Ты такой дурак, Андрей, - закудахтал Марат. – Ну, как можно было не почувствовать переутомление, ну? Ты что каждый день вагоны разгружаешь, а потом ГТО сдаешь, что так устаешь? Савва сказал, что это в основном из-за недосыпа и недоедания. Жрешь ты нормально. Получается, что ты не спишь? – он сильнее сжал его ладонь. – И чем ты таким ночью занят, что не высыпаешься? - Да все я сплю ночью, что пристал? – Андрей улыбнулся, наслаждаясь чужой заботой. – Ну может пару раз домашку делал, про которую забывал. - Да и сдалась тебе эта домашка, - Суворов-младший всплеснул свободной рукой. – Ну нашел причину не спать. - А ты списываешь потом у кого? – Андрей хитро сощурил глаза. - Да ну тебя, - Марат ловко надвинул шапку Васильеву на глаза и прижал его голову к своему плечу. – Задави кемаря, пока едем.       Васильев спать не хотел, но все же послушно остался на Маратовом плече, поправив шапку – на улице и без того все еще было темно. Сам же Марат откинулся на спинку сидения и тоже закрыл глаза.       Доехали быстро. Марат нелепо почти выпал из машины, все еще держа глаза закрытыми. Васильев вовремя успел подхватить его под локоть, чтобы тот не поскользнулся на обледенелой земле. Суворов хлопнул его по руке в знак благодарности и улыбнулся. Диляра с самого порога напала на Андрея и принялась помогать ему раздеваться, постоянно бормоча, что он совсем себя не бережет. Он улыбался ей, а потом, остановившись, крепко её обнял, прижимая к себе. - Спасибо, - прошептал он ей в волосы. – Спасибо, Диляра.       Женщина обняла его в ответ. - Вытянулся как, - она подняла голову и посмотрела на него снизу вверх, приглаживая растрепанные волосы. – Пойдемте завтракать.       Кирилл Михайлович скупым жестом приобнял Васильева за плечи и толкнул по направлению к кухне, где в дверях стоял Давид, держащий на руках сонную Юльку. Андрей перекатился с пятки на носок, подавляя острое желание бросится к мужчине и смести его в объятиях. И пусть тот выглядел несуразненьким, плюгавеньким, он все равно казался таким родным, что сердце защемило в груди от этого чувства. Марат встал рядом с Андреем и коротко сжал его ладонь. Васильев никогда еще в жизни не чувствовал себя счастливее. ***       После сборов Суворова в комнате остался полный бедлам: вещи были вывалены из шкафа и тумбочек, кровать напоминала поле боя, столы были завалены каким-то хламом, а пол превратился в минное поле. Андрей тяжело вздохнул и приступил к уборке, надеясь, что она не займет много времени.       После очередного собрания у себя в ОКОДе радостный Марат принесся домой и заявил, что из-за того мероприятия, которое они организовали, их позвали в Москву на фестиваль Комсомольской молодежи при МГУ. Кирилл Михайлович принял новость очень хорошо, но вот Диляра немного напряглась, мол, как он поедет один со старшими товарищами. Тот тут же быстро её успокоил, набрав приснопамятного Савву, который по телефону разложил Диляре все от и до. Так что женщина, успокоенная чужими заверениями, подписала разрешение.       Вообще, Васильев заметил, что Марат слишком часто начал упоминать некоего Савву, когда рассказывал о делах ОКОДа. Савва то, Савва это… Андрей старался не придавать этому большого значения, поскольку Марат и без того всегда крутился со старшаками. Сначала со страшим братом, который его и привел в Универсам, потом после «отшива» с Коневичем, который был почти что выпускником ВУЗа. В жизни Суворова было мало ровесников и, в основном, из-за Вовы, который таскал его с собой. Васильев не знал – злиться на это или нет, поэтому просто принял как данность. Порой даже сам удивлялся, как они смогли подружиться. И уж тем более влюбиться друг в друга.       За день до отъезда Марат показал Васильеву кое-что новое. Весь вечер зыркал на него, а потом, когда оказались наедине, тут же схватил за пояс домашних штанов и уволок на кровать. Сначала долго целовались, прислушиваясь к происходящему за дверью. Диляра со своей мамской заботой периодически начала проверять парней по ночам. Но в тот раз все было спокойно. Смолкло бормотание телевизора, погас свет в коридоре, прекратился шум воды. Стало тихо, только с улицы да от соседей долетали какие-то звуки. - Раздевайся, - Марат пихнул Васильева в плечо, заставляя приподняться.       Андрей шустро скинул с себя домашнюю одежду, оставшись в одном нижнем белье, которое, впрочем, едва ли прикрывало стоящий член. Марат повторил за ним, но разделся полностью и что-то бросил на постель, вынув из кармана штанов. - Ты что удумал? – настороженно спросил Андрей, рассмотрев в неярком свете уличного фонаря надпись на баночке «Вазелин». - Расслабься, тебе понравится, - пошло улыбнулся Суворов и за резинку трусов притянул Андрея к себе.       Потом опять целовались до того, что губы опухли и местами начали саднить от того, что их перехватывали зубами. Марат все это время мял стоящий член Васильева через плавки и довольно улыбался от того, что ткань становилась все мокрее. Руку в бельё он засунул совсем неожиданно и сам поразился, как влажно и горячо там было. - Сними, - прошептал Андрей, отдав в этот раз инициативу полностью Марату. - Ты такой мокрый, - наклонившись, в ухо прошептал Суворов и кольцом пальцев покрутил под головкой. – Нравится? - Нравится, - согласно кивнул Андрей, уплывая в неведомые дали удовольствия. - Сейчас еще лучше будет, - с предвкушением в голосе ответил Марат.       Суворов взял баночку вазелина и, прищурившись, открыл её, отставляя на тумбочку. Потом он крутанулся на постели, заставляя Васильева нависнуть над ним, и широко развел ноги. От столь откровенной позы Андрей мгновенно смутился, но все же продолжил трогать Марата, стараясь не смотреть вниз. У Марата из члена текло чуть ли не ручьем; головка была полностью влажная, а на животе размазались несколько крупных капель. Андрей сначала подумал, что они, как и все прошлые разы, подрочат вместе, соприкасаясь членами, но тут Суворов его изрядно удивил, сведя ноги и пихая баночку с вазелином в руки Андрею. - А что делать-то? – Васильев непонимающе уставился на Марата. - Ну ты дурак? – прошипел Суворов. – Дай сюда.       Марат выхватил у него вазелин, зачерпнул пальцем и размазал между своих бедер, а потом несколько раз провел скользкой рукой по члену Андрея. Он вопросительно посмотрел на Васильева, но тот во все глаза глядел на действия Суворова и тупо моргал, не соображая, что от него требуется. Чуть выйдя из ступора, Васильев потянул руку к чужому члену, но тут же по ней прилетело. - Ты чего? – он недоуменно посмотрел на Марата. - На бок ляг, - коротко распорядился Суворов, злясь от того, что его не понимают.       Андрей лег на бок за спиной Марата, и тот сразу же схватил его за член, пихая его между сведенных бедер. Васильева обдало жаром, и он замер, ощущая равномерное давление на член со всех сторон. Он горячо выдохнул в Маратов затылок и поцеловал его в шею, начиная понимать, что именно нужно делать. Андрей положил руку ему на плечо и единым движением проскользил ею до паха, тут же накрывая чужой влажный член ладонью. Сам же Васильев толкнулся вперед, опустил руку ниже и почувствовал, как его член трётся между бедер, задевая головкой мошонку. От новизны ощущений и позы Васильев не продержался долго и кончил, забрызгивая спермой вовремя подставленную ладонь и пах Марата. Андрей тяжело навалился на Суворова, переводя дыхание. Грудь Марата тоже ходила ходуном, член все ещё стоял и истекал смазкой. - Это ты откуда узнал? Что так можно...? - задушено спросил Андрей, горячо дыша в чужой затылок. - Да там, - Суворов неявно отмахнулся, но все равно продолжил. - У девчонок старших подслушал. Там одна так с парнем по школе ещё делала, чтобы, ну, это, девственницей остаться. - Ну и разговоры там у вас, - хмыкнул Андрей, чувствуя неявную ревность. С ним-то о таком Марат не разговаривал. - Ну так они уже в институте, что им..., - Суворов повернулся, чтобы оказаться лицом к лицу. - Все нормально? - осторожно спросил Андрей. - Угу, - Марат кивнул. - Тебе понравилось? - Понравилось, - тут же улыбнулся Васильев и погладил Марата по бедру. - Так же хочешь? - Васильев потянулся за оставленной на тумбочке баночкой с вазелином, но его остановили. - Нет, стой, - Суворов зажмурился и спрятал лицо у Андрея на шее. - Не так... - А как? - Васильев поцеловал его, куда смог дотянуться. - Ну... Это..., - щеки парня просто пылали смущением.       Андрей взял в ладонь мокрый член и принялся медленно крутить ею по головке, задевая большим пальцем уздечку. - Так? - Нет, - шепотом ответил Марат. - Я хочу... Ну... Ты предлагал..., - каждое слово давалось ему с трудом. - Ртом? - пораженно выдохнул Андрей, от чего даже замер. - Угу, - коротко кивнул Суворов и спрятал лицо, а потом быстро заговорил. - Но если ты не хочешь, то ладно. Я просто так предложил. Я вообще не настаиваю. - Марь, я хочу, - ответил Васильев и погладил чужой лобок, коротко царапнув ногтями.       Вместо ответа Марат поцеловал его в ключицу и потерся носом, безмолвно благодаря за понимание. Потом ещё несколько минут целовались мокро и глубоко, совсем по-взрослому. Первым отстранился Андрей, поцеловал в щеку и сказал: - Давай? - Угу, - Марат отвел взгляд и опять зарумянился щеками.       Васильев легко подскочил с кровати и принялся стаскивать покрывало со своей, складывая его прямоугольником. Суворов несколько мгновений непонимающе смотрел на него, а потом спросил: - Это зачем? - Не хочу коленками на полу стоять, - Андрей бросил покрывало на пол. – Садись.       Суворов уже хотел было соскользнуть на сложенную ткань, как парень остановил его, едва стопы коснулись пола, и сам он опустился перед ним на колени. Марат тут же свел ноги, напрягаясь всем телом. - Ты уверен? – опасливо спросил Суворов. - Марь, ну а что такого? – Андрей положил руки тому на коленки и медленно повел ими вверх. - Ну… Это… Как-то…, - парень низко опустил голову. – Ну потом надо же будет… Тебе тоже. - Да Боги, - Васильев приложился лбом к острой коленке. – Если не захочешь, то не надо. Я же тебя не заставляю. Я вообще удивлен, что ты согласился. - Да это… Савва говорил, что это очень приятно. Ну и что нормально, если кто-то хочет… Типа, в отношениях так можно, - слова давались Марату с трудом, будто вызывали физическую боль. - Ох, ну, хоть что-то хорошее тебе говорит этот Савва, - несколько язвительно заметил Андрей, за что тут же получил пинок по бедру. - Если бы не он, то вся та херня от Вовы у меня до сих пор бы в башке сидела, - рассерженно сказал Суворов. - Ладно, ладно, - Васильев поцеловал его в ногу. – Не ругайся. Я рад на самом деле.       Марат ничего не ответил, только несмело развел ноги в стороны. Стояло у него все еще крепко, в косых лучах фонаря головка блестела от смазки. Между бедер было все еще скользко от вазелина и спермы Андрея. Васильев быстро сдернул с тумбочки салфетки и принялся осторожно вытирать между Маратовых ног. Сам до конца поверить не мог, что Марат согласился, что сам вот прямо сейчас у него возьмет в рот. Слышал он, конечно, от пацанов постарше, как некоторым девки сосали, но то, что происходило сейчас очень сильно отличалось от невзначай брошенного «ну я и кинул ей на клык». Что-то новое поднималось у Андрея в груди, что-то такое, что сам еще до конца осознать не мог. Будто бы переступал новый рубеж на пути к взрослению. - Ты только от меня многого не жди. Я тот фильм только один раз смотрел, - прошептал Андрей и придвинулся чуть ближе.       Марат как-то невпопад кивнул, напряженный как струна, словно у него не в рот сейчас возьмут, а откусят, прости Господи. Васильев хмыкнул, пошире открыл рот и, придерживая член рукой, провел по нему языком. Суворов пораженно вздохнул и сильнее вцепился пальцами в одеяло, комкая его. Андрей повторил это действие еще несколько раз, отмечая про себя, что смазка чуть солоноватая на вкус, но нисколько не противная. Он пощекотал языком под уздечкой, а потом плавно опустился ртом на член. Попробовал подвигать головой вверх-вниз, но как будто было что-то не то. Васильев плотнее сомкнул губы вокруг ствола и заскользил ими, пока головка не уткнулась в нёбо. Марат где-то сверху тяжело дышал, периодически тихо поскуливая. Механика действий все еще была непонятна, но Андрей подумал так: чем тяжелее дыхание, тем лучше. Поэтому он просто продолжил насаживаться ртом и иногда подниматься наверх, чтобы обвести языком головку по кругу.       Сначала Марат схватил Васильева за плечо, крепко сжимая потной ладонью, а потом тихо и смущенно сказал: - Я сейчас…       Андрей понятливо задвигал головой быстрее, чувствуя, как головка на языке начинает пульсировать. И хотел уже было выпустить член изо рта, чтобы довести рукой, как Марат резко прижал его к себе, не давая отстраниться. Суворов согнулся пополам, закусывая ребро ладони, чтобы не застонать в голос. Теплая сперма ударила в нёбо, куда-то ближе к горлу, и потом толчками выплеснулась на язык. Андрей, не ожидавший такого, сначала чуть дернулся, но потом просто стал ждать, когда Марат закончит. Суворов отпустил его только через несколько минут, когда его перестало трясти от оргазма. Васильев отстранился и сплюнул в собственную ладонь, тут же вытирая все салфетками. - Прости, прости, прости, - горячечно зашептал Марат. – Мне было так хорошо… И я…       Договаривать он не стал только наклонился к Андрею и принялся покрывать его лицо поцелуями, нисколько не чураясь того, что губы и щеки Васильева все еще были в слюне и сперме. Андрей почти не отзывался на поцелуи, переваривая случившееся. Только после того, как Марат осторожно несколько раз легко коснулся его губ, Васильев всерьез ответил, открывая рот и медленно касаясь языком уголка чужого рта. Суворов мгновенно считал этот жест и глубоко поцеловал, чувствуя привкус собственной спермы в Андреевом рту. - Ты же теперь не будешь считать меня вафлёром? – отстранившись, серьезно спросил Андрей. - Что? – Марат вскинул брови. – Нет, конечно. Андрюх, я тогда, получается помазок, если ты – вафлёр. - Так это же твоя. Разве так считается? – задумался Васильев. - Плевать, как считается, - Марат взял лицо Андрея в ладони и еще раз поцеловал, крепко прижимаясь губами. – Просто плевать.       Васильев улыбнулся.       Улеглись на Маратову разворошенную кровать, чтобы еще немного побыть вместе, перед тем как лечь спать. Суворов тут же навалился на Андрея, оплетая его руками и ногами. Дышать было немного тяжело, и чужой вес давил на бедро, но это все равно не было чем-то важным, потому что вот именно в этот момент между ними возникало что-то новое из того, что они смогли сохранить и не растерять на улице. Что-то такое, что уже могло казаться обещанием будущего. ***       Андрей думал, что в отсутствие Марата, он будет скучать и не знать, чем себя занять, - отопление в музыкальной школе так и не наладили, но все оказалось совсем наоборот. Сначала Кирилл Михайлович, неожиданно взявший несколько дней отгулов, взял Андрея в оборот, и они в четыре руке быстро разобрали старый хлам в гараже. Потом Диляра оставила его на целый день на хозяйство за главного, решив встретиться со старинной подругой. Все это как-то подозрительно выглядело, и Андрей рассказал об этом Давиду. Хотя, была ли нужда вообще – говорить? - Они так переживают, - объяснил мужчина. – Когда вы с Маратом вдвоем, оно не так страшно. Знаю, что вы друг за друга стоять будете. А сейчас ты один. - А что со мной может такого случиться, если я просто могу использовать Силу? – Андрей налил себе гранатовый сок из кувшина в стакан. - Ну они ведь этого не знают, - Давид махнул рукой и на столе появился чайник со свежезаваренным чаем. – Но ты все равно не шибко распаляйся. На Силу надейся, да сам не плошай. - Там разве не на Бога? - Бог в случае чего, ой, как навряд ли поможет, - мужчина хитро прищурился. - Само собой, - Васильев посмотрел в чернеющий провал окна, за которым завывала метель. – Когда ты меня крестишь? - А ты хочешь принять Крещение? - немного удивлённо спросил Давид. - Ну, а что нет-то? - Андрей полез в холодильник и достал оттуда целую тарелку с бутербродами, сложенными горкой. - Вот тебя во сколько крестили? - В четырнадцать. И ты не будешь есть бутерброды всухомятку, - мужчина хлопнул по столу, и суетливый официант вкатил тележку в кухню. - Борщ, солянка, хашлама. - Борщ, - легко ответил Васильев и присел обратно за стол, смотря, как совсем молодой на вид чёрно-белый парень наливает в тарелку суп. - Обычно таинство Крещения возможно только при достижении восемнадцати лет, но при разрешении родителей или опекуна - раньше, - с некой досадой в голосе начал Давид. - Я не твой опекун, чтобы разрешать, а Суворовы... Думаю, сам понимаешь. - А типа подпись подделать на разрешении нельзя? - спросил Андрей. - Андрей, - мужчина, умиляясь наивности решения, посмотрел на парня. - Конечно, нельзя. Они ведь вообще не являются частью этого мира. - И мне теперь ждать до восемнадцати, чтобы креститься? - Васильев отправил в суп третью ложку сметаны и принялся осторожно размешивать. - Я что-нибудь придумаю, - улыбнулся Давид. - На завтра не планируй ничего. Я хочу показать тебе Церковь ночи. - Угу, - яро закивал парень с набитым ртом.       Давид на это только улыбнулся и продолжил потягивать чай.       С самого утра Андрей был, как на иголках от предвкушения. Давид, конечно, и раньше упоминал о Церкви ночи, но теперь, когда её посещение стало возможным, сделалось как-то трепетно и самую малость боязно. Будто бы теперь Давид давал Васильеву возможность узнать его ещё ближе, пускал в свой мир, приподнимая завесу тайны.       Парень ещё подумал, что надо одеться как-то по-приличному, но все равно в итоге выбрал спортивные штаны и олимпийку, под которую нацепил обычную белую майку. На тот костюм, что ему купил Давид для похорон матери, даже смотреть не хотелось, а из приличных вещей у него оставалась только школьная форма. Как-то даже не подумал сказать об этом Диляре.       После сытного ужина Андрея и впрямь разморило. И хоть он не планировал спать, парень что-то пробубнил о том, что пойдет полежит, да незаметно для самого себя крепко заснул, оставив включенной настольную лампу.       Снился сырой подпол, даже, скорее, не подпол, а глубокая вырытая яма, где в самом углу сидел человек. Андрею с трудом удалось его рассмотреть, потому что света, проникающего сверху через какую-то грубо сколоченную крышу, было очень мало. Его волосы - темные и длинные, были спутаны и грязны, некогда белая рубаха напоминала тряпку, от штанов вообще было только одно название, - обрёмканные снизу, они держались на тощем теле на честном слове. Он был бос и истощен, судя по его тончайшим щиколоткам и запястьям с узловатыми пальцами. Человек что-то шептал и карябал пальцем земляную стену. По нему было непонятно – молодой он или старый, сохранил ли рассудок, сидя здесь почти что в полной темноте. От чего-то, что человек находится здесь давно, у Андрея не возникало сомнений. - Эй, ты меня слышишь? – Васильев сделал несколько шагов к человеку, но тот так и остался безучастно бормотать и колупать стену. – Эй! Человек вскинулся и посмотрел куда-то перед собой лицом, вымазанным в грязи. Вместо глаз у него были бельма, практически лишенный зубов рот беззвучно шамкал, а щеки были настолько впалыми, что можно было проследить движение мышечных волокон. Он все еще что-то продолжал шептать, но уже не так активно, заинтересовавшись голосом, позвавшим его.       Сверху раздались тяжелые шаги, а потом крыша отъехала куда-то в сторону, давая тусклому свету лапочек пролиться внутрь. - Вот урод, а! – воскликнул кто-то сверху. – Зачем его вообще в живых только держат? - Да тише ты, не трепись, - шикнул второй голос. – Велено ему еду раз в день спускать, вот ты и спускай. Госпожа сказала, мол, надо так. - Ага, как же, - мужик, что говорил первым шмыгнул носом, а потом смачно харкнул куда-то, но не на землю. – Вот пусть поест. Чтоб солонее было.       Второй голос ничего не ответил. Через несколько секунд на земляной пол с тихим звуком опустилось деревянный таз, в котором находилась крынка с водой и плошка с кутьей, которую Андрей безошибочно узнал по запаху. Человек тут же бросился к еде под гадкое посмеивание первого голоса. - Что, так жрать охота?       Вместо того, чтобы есть кутью, человек отшвырнул ее в сторону и жадно припал к крынке с водой. Пил он старательно, но аккуратно, не проливая ни капли. Только после этого выражение его лица стало более осмысленным. Он выдохнул и на распев заговорил: - И да пребудет Воля Нечистого на земли, как есть она во мраке тьмы, пусть снизойдут серные дожди и ярость Бога обрушиться на Землю. Пусть будет полон Иордан, и остальные реки, и милость Дьявола и нам и вам укажет путь на свете. Пусть ночь становится длинней, день – тусклее и короче, и дева Лилит и её зверь приносят пламя Ночи. Пусть разгорится во ночи нечистым мрачным светом все то, что некогда любили вы, теперь отвергли под запретом. Не знать любви, не знать вам Силы, не знать ни зла и не добра. Тех, кого вы истребили лишь ждет забвение и тьма. Потом, прижав крынку с водой, он отполз в сторону и принялся убаюкивать её на руках, словно ребенка. - Эй! Эй! Повтори, что только что сказал! Быстро! – угрожающе прозвучал голос первого мучителя. - Да не повторит он, - с досадой вздохнул второй. – Нахера ты ему в кашу плюнул? - Ну, это… Весело, типа…, - по шаркающему звуку было понятно, что он почесал то ли затылок, то ли лоб. - Весело, как же, - вздохнул второй, видимо, более адекватный. – Послушай, если сейчас еще каши принесем, повторишь?       Человек никак не отреагировал, только раскачивался вперед-назад, держа крынку. Андрей наблюдал за всем этим ни жив, ни мертв. В голове не укладывалось, как можно держать вообще хоть кого-нибудь в таких условиях и еще при этом так жестоко издеваться. Парень бросил злобный взгляд наверх, но не увидел лиц мучителей, только их ноги и туловище, находящиеся слишком близко к краю ямы. Возникло желание взобраться по сырой земле вверх, схватить их за голенища сапогов и дернуть вниз, а потом слушать хруст костей и вопли боли. Он невольно улыбнулся этой мысли. - Если ты настоящий, то помолись со мной, - едва различимо прошептал человек. – Помолись, прошу.       Андрей придвинулся к человеку ближе, и ему тут же в нос ударил смрад немытого неделями тела и мочи. Преодолевая собственную брезгливость и тошноту, он взял грязные узловатые пальцы в свои руки и несильно сжал, понимая, что это может быть последняя отрада для этого измученного чужими изуверствами человека. Первым зашептал человек, и, прислушавшись, Андрей понял, что это молитва к Чернобогу. - Боже, Боже, Чернобоже! Услышь мя, не отвергни мя. К Тебе взываю, в сердце скверну Твою впускаю, пусть чертополохом порастет да ядом изойдет. Не оставь мя во испытаниях, даруй Силу, укрепи Волю. Веди мя тропой Ночи, да бы я славил Имя Твое, нес Слово Твоё. Не оставь пред ворогами, не оставь пред святыми, что не принимают Силу Твою. На Тебя уповаю, Чернобоже. Одари мя скверною Своей, да бы мог я ступать по святой земле, чтобы нести Слово Твое, Мудрость Твою, Силу Твою. Дабы осквернить места святые, дабы вернуть паству Твою во Твои колыбели. Боже, Боже, Чернобоже.       Они оба замолкли, смотря куда-то в стороны. А потом человек прошептал: - Спасибо.       Следом за этим он страшно захрипел и упал на спину, роняя крынку с недопитой водой.       Андрей резко подскочил на кровати, все еще чувствуя чужие сухие пальцы в собственной ладони. Он несколько раз сжал и разжал руку, сгоняя наваждение, а потом бросил взгляд на небольшой будильник. Было начало двенадцатого, и он уже совершенно безбожно опаздывал. Васильев прислушался, и когда понял, что в квартире все тихо, быстро соскочил с кровати и принялся одеваться. Едва он снял домашние штаны, как дверь в комнату с тихим скрипом открылась. Парень быстро крутанулся на месте и замер, увидев на пороге Давида. - Я так и подумал, что ты уснул, - мужчина шагнул внутрь и тихо прикрыл дверь, за которой вместо квартиры Суворовых была его собственная. - Да я просто прилег. И что-то жестко вырубило, - Васильев стоял в одних плавках и все еще продолжал комкать в руках штаны. - Поэтому я и решил заглянуть, - его улыбка была мягкой, в отличии от горящих какой-то звериной жадностью глаз, внимательно следящих за Андреем. - А мы уже опаздываем? – парень, наконец, кинул станы на постель и полез в шкаф за одеждой. - Нет, еще не опаздываем, - Давид медленно проскользил взглядом по Андрею от ступней к плечам, задерживаясь на округлой заднице в темном белье. - Ты пялишься, - не поворачиваясь, чуть смущенно сказал Васильев. - Мне перестать? – с напускной незаинтересованностью в голосе спросил Давид. - Смотри, мне не жалко, - Андрей зарумянился щеками, и все стало как-то неоднозначно, будто бы он сам провоцировал мужчину, будто бы хотел его спровоцировать на какую-нибудь глупость. - Не стоит этого делать, Андрей, - голос мужчины прозвучал у самого уха. – Не надо меня провоцировать, потому что ты даже и представить не можешь, что я в таком случае сделаю.       Васильев резко обернулся, но Давид уже чинно восседал на стуле возле письменного стола и листал какую-то книгу. Парень хмыкнул. И то ли расстроенно, то ли обиженно принялся быстро надевать на себя вещи. - Не рано ли тебе читать такие книги? – Давид повернул к нему обложкой «Диагностика порчи по крови». - А почему должно быть рано? – искренне удивился Васильев. - Это медицинская литература, и она мало похожа на легкое чтение, - мужчина отложил книгу. – Не уж-то ты в медицинский собрался? - Я еще пока никуда не собрался, - Андрей застегнул олимпийку. – Я в Библиотеке в одной из книг нашел список литературы. Типа, тридцать книг для обязательного прочтения молодым колдунам. Ну, вот и решил почитать что-нибудь оттуда. - Я, конечно, знаю, что ты парень смышлёный, но ты правда понимаешь, что там написано? – Давид скептично выгнул бровь. - Ну, да? – саркастично полувопросительно ответил Андрей. – Давид, не обижай меня. Я разве похож на идиота? - Не похож, конечно, - мужчина вкинул брови. – Я просто удивлен. Мы с тобой еще толком историю Магии и Колдовства не закончили, а ты уже за такие книги взялся. Что ты еще читал? - «Слово и Воля» Гэвилла, «Колыбели Чернобога», «Песнь Глубины», «Начертания основных сигилов призыва»… Да много уже чего, - Андрей отмахнулся. - Надеюсь, в голову не пришла идея призвать кого-нибудь? – улыбнулся Давид. - Там в начале книги написано: «Пожалуйста, не пытайтесь осуществить призыв в одиночку!» и еще миллион предупреждений, так что нет, не пришла, - Васильев иронично состроил рожу. – И, вообще, может хватит? Ты что ко мне прицепился? Так и исходишь ядом. - Прости, прости, - мужчина примирительно поднял руки. – Просто сегодня будет несколько Крещений и венчаний. И я уже заранее раздражен тем, что мне нужно будет это делать. - Тю, так откажись, делов-то, - легко сказал Васильев, заглядывая под стол. - Я, конечно, не хочу хвастаться, но за то, что крещу именно я, мне платят очень приличные деньги, - мужчина сложил руки на груди. – Что ты ищешь? - Часы. Не боишься, что тебя уволят? – Васильев выпрямился и посмотрел на мужчину. – Тебя вообще могут уволить? - Нет, не могут. Это пожизненно, и если Патриарх умрет, то я стану следующим. - Класс. Повышение – это круто. А кто сейчас Патриарх? - Его Святейшество Владыка Никадим, - выплюнул Давид. – Противный и мерзкий старикашка, который все никак не хочет оставить этот бренный мир. - Ого, слышу зависть в голосе Владыки, - Андрей принялся перебирать книги на столе. – Блять, куда я положил часы. - Никакой зависти, только неприязнь и ненависть, - холодно ответил мужчина. – Андрей, мы так опоздаем. - Ладно, план «Б», - Васильев положил ладонь на запястье, на котором носил часы, прикрыл глаза и нахмурился. А когда убрал руку, то часы оказались застегнутыми на нем.       Давид оторопел. Он в пару широких шагов подошел к парню и, взяв его руку с часами, принялся рассматривать. Андрей не понял, что тот делает, но отнимать ладонь не стал. Мужчина повертел рукой Васильева в разные стороны и отпустил, тут же внимательно глядя на него своими змеиными глазами. - Когда ты собирался мне сказать, что освоил физические проявления Силы? – его голос звучал напряженно. - Так я же тебе показывал, - пожал плечами Андрей. - Когда? – взгляд мужчины стал еще пристальнее. - Когда сигарету подкуривал, ну, - Андрей, почти не моргая, завороженно смотрел в чужие глаза. - Это так, шутки, баловство. А вот это, - Давид тронул его руку. – Это уже серьезная магия. Перемещение предмета в пространстве, искажение этого пространства… - Да, да, «искажение пространства путем воздействия на него Силы, подчиненной Воле, должно быть контролируемо, в противном случае есть риск возникновения червоточины с дальнейшей узурпацией физического пространства проклятием.», - процитировал Андрей. – Я читал «Физические проявления Силы и Её взаимодействие с физическим пространством». - Ты удивляешь меня, Андрей, - Давид улыбнулся, а потом как-то весь подался вперед, что они оказались в паре сантиметров друг от друга. – У тебя очень хорошо получается провоцировать меня. - Сейчас я тебя не провоцировал, - прошептал в ответ Васильев, чувствуя чужое дыхание на щеке. - У тебя все равно очень хорошо получилось, - Давид положил прохладную ладонь парню на шею и несильно её сжал. – Очень хорошо.       Андрей не нашелся с ответом, и поэтому они еще несколько секунд стояли в тишине, глядя друг на друга. Васильев где-то краем сознания понимал, что между ними происходило что-то важное, но никак не мог облечь это в слова. Чувствовал только, что Давид давал ему возможность сделать либо шаг назад, либо шаг вперед, давал ему самому решить, что будет дальше. И ровно в тот момент, когда Андрей уже решился, дверь со скрипом начала приоткрываться. - Господин Гилаури, машина подана, - сказал черно-белый дворецкий из Давидовой квартиры. Андрей выдохнул. - Пару минут, - не глядя на мужчину, бросил Давид и отступил от Васильева назад. – Нам пора.       Ехать, как оказалось, было недалеко. Едва выехали за город и тут же свернули на побочную дорогу, которая и привела их к месту назначения. Перед взором Андрея появился монастырь с огороженной, хорошо освещенной обычными уличными фонарями территорией, на которой располагались приземистые одноэтажные постройки, а среди них высился собор. Он был достаточно большим; к главному входу вела эстакада лестниц, под которой находились темнеющие провалы арок будто бы в подземные коридоры, нижняя часть здания была каменной, а вот уже башня – из сруба, и её венчала странная конструкция с неправильным православным крестом.       Андрей огляделся по сторонам. Где-то недалеко проходили группки молодых парней и девушек, облаченных во все черное. Девушки были с покрытыми головами, парни же нет. Он выхватил взглядом еще несколько человек, которые выглядели чуть иначе, - более взрослые, в рясах и скуфьях на головах, - это все, что успел запомнить Андрей, пока изучал историю Церкви ночи. В своей одежде он почувствовал себя здесь крайне неуместно. - Выдохни, - сказал подошедший к нему Давид. – Это монахи и послушники. Тебе не нужно такое носить. - Ну, все равно, как-то…, - Васильев повернулся в сторону мужчины и обомлел.       Давид уже был облачен в одежды священника, - черная, расшитая золотой нитью, ряса была очень красивой, прочем, ничем не уступающей мужчине, который во всем этом смотрелся просто невероятно. На голове вместо, как её часто называл Андрей «шапки Мономаха», была стальная корона с острыми треугольными пиками. - И опять ты все названия одежд забыл, - проворчал мужчина, а потом принялся повторять. – У девушек на головах апостольники, на мне – саккос и епитрахиль, на руках – поручи, на голове… - Митра, - глухо ответил Васильев, все еще глазея на мужчину. - Верно, - он улыбнулся и погладил парня по голове. – От остальных символов, что приняты в православии, мы отказались несколько столетий назад. Оставили самое основное. - Ты красивый, - глупо ляпнул Андрей, а потом прикрыл рот рукой, будто бы ругнулся крепким словом. - Не думал, что я для тебя стараюсь? – лукаво спросил Давид, подмигивая. - Да ты…! – воскликнул Васильев и легко толкнул мужчину в плечо, алея щеками. - Ладно-ладно, - Давид погладил его по плечу. – Не буду тебя дразнить. - А, это, - парень несмело дернул его за епитрахиль. – Мне к тебе тоже «Владыка» обращаться? - Что? Нет. Я тебя знаю. Тебя хватит на пять минут, а потом ты будешь ржать как конь. Просто зови по имени. Ты, тем более, не крещенный, так что нестрашно, - Давид поймал его руку и сжал пальцы. - Ну ладно тогда, - Васильев сжал чужую ладонь в ответ. - Пойдем, а то ты сейчас околеешь, - мужчина коротко прижал к себе Андрея и, не отпуская его руки, повел за собой в храм.       Андрей, конечно, подозревал, что Давид такой популярный в этой среде, но не думал, что на столько. Едва храмовые ворота отворились, и мужчина переступил порог, как вокруг него тут же образовалась толпа людей, просящих благословения. Они кучей подвалили к нему, окружили со всех сторон, оттеснили Васильева и принялись в многоголосье, протяжно лепетать: «Владыка, благослови». В последнюю секунду парень заметил тень недовольства на лице Давида, но несмотря на это, он принялся осенять всех перевернутым крестным знаменем и терпеть, когда с поцелуем припадали к его левой руке.       Васильев с трудом выбрался из толпы и огляделся по сторонам. В целом, все было точно так же, как и в любом православном храме: амвон, клирос, солея, алтарь, престол и иконостас. По периметру средней части храма были расставлены кандилы, в которых горели черные свечи синим пламенем. Само пространство освещалось достаточно ярко парящими под потолком сферами, совсем как в паучьем логове. На стенах были изображения Великих Нечестивцев: Каина, Иуды и Онана, который словно в насмешку был изображен со стоящим членом в руках. По левую сторону от алтаря располагалась купель для Крещения, и вот она действительно отличалась от той, что была в обычной церкви. Прямоугольный бассейн, ко дну которого вели каменные ступени, спрятанные под водой, находился под изображением Нечистой Девы Лилит, что баюкала на руках маленькую Еву. Вода там была прозрачная, холодная даже на вид. Андрей присмотрелся, но не увидел дна, только черный провал, который звал и манил. Он опустился на колени и едва коснулся пальцами воды, как кто-то за локоть дернул его вверх. - Не стоит, - Давид крепко держал Андрееву руку, прижимая его к себе. – Ни на минуту оставить нельзя. - Да я что-то… Это…, - Васильев проморгался. – Как морок напал. - А ты что-то слышал? – мужчина удивленно посмотрел на парня. - Не, просто показалось, наверное. Я вообще водичку потрогать хотел, - Андрей улыбнулся. - Купельную воду нельзя трогать, - Давид посмотрел на парня исподлобья. – В Купель вообще кроме священника и крестящегося никто не допускается. - Ой, да ладно, - отмахнулся Васильев, но все равно продолжил задавать вопросы. – А там вообще есть дно? А вода холодная? А там типа как стоять? - Есть, - кивнул мужчина. – Холодная. На ногах, - терпеливо отвечал мужчина. - Круто, - Андрей улыбнулся еще шире, вертя головой по сторонам. – А когда все начнется? - Сначала венчания, потом Крещение, - вздохнул Давид. - Настолько неинтересно? – Андрей, взбудораженный новыми эмоциями, беспокойно стоял на месте, притопывая ногами. - Когда ты что-то делаешь в тысячный раз, то это становится обыденностью, - пожал плечами мужчина, и Васильев опять залип на его одежде и том, как она ему шла. – Не смотри на меня так пристально. Уже вон, люди оглядываются. - Извини, - Андрей, чуть устыдясь, отвел взгляд, не заметив, что Давид довольно усмехнулся. - Кстати, я тут спросить хотел… - Владыка! – возопила тучная женщина, быстрым шагом направляющаяся к ним. – Владыка! Благословите! – она протянула руки, сложенные лодочкой, и чуть наклонила голову.       Давид очень тихо вздохнул, перекрестил её и едва коснулся пальцами подставленных ладоней. После этого женщина припала к левой руке мужчины, целуя, хотя со стороны это выглядело совсем иначе, - будто клещ впился в тыльную сторону ладони. Андрея передернуло. - Владыка, могу я с Вами поговорить? – уже тише спросила эта женщина, оторвавшись от руки Давида, но так и не отпустив ее. - Конечно, - мужчина натянуто улыбнулся, стараясь аккуратно вытащить руку из чужих влажных пальцев. - Владыка, говорят, что Вы ученика себе взяли. Вот я и подумала, может, Вы и на Димочку моего посмотрите? Он у меня мальчик талантливый, хороший. Уже сам подклады крутит. Дима! – гаркнула она, и тут же откуда-то появился несуразный парень в высоко сидящих брюках и заправленной в них рубашке в клеточку. – Вот, Владыка. Дима поздоровайся с Владыкой. - Здравствуйте, Владыка. Благословите, - прогундосил парень и протянул неправильно сложенные руки, а потом спохватившись поменял их местами. - Так Вы его посмотрите? – с надеждой в голосе спросила женщина, а потом опять принялась расхваливать сына. – Он на лету все схватывает, учится на «отлично», только пятерки в дневнике. Если бы Вы взялись его учить, то наша благодарность не будет знать границ.             Андрей наблюдал за всей этой картиной со стороны и тихо угорал. Больше всего его смешило, то, что все Давида зовут Владыкой, ну и самую малость смешило то, как мужчина дергался каждый раз, когда ему целовали руку. Женщина распиналась о чем-то еще, пока её Димочка молча глядел куда-то в сторону, больше заинтересованный молодыми послушницами возле иконостаса Саломеи. - Как мне к вам обращаться? – наконец заговорил Давид, когда словесный поток женщины иссяк. - Наталья, Владыка, - женщина опять вцепилась в его руку. - Наталья, послушайте, мне очень жаль, но я не смогу взять на обучение вашего сына. То, что у меня появился ученик – это чистая случайность, я вообще не рассчитывал его брать, но вот так вышло, - Васильев не услышал ничего нового. – И, насколько я могу судить, ваш сын не слишком волевой человек. - Что? – женщина почти что задохнулась возмущением. – Он очень волевой! Он уже в семь лет подчинил Силу! Ну, что стоишь? – она пихнула сына в плечо. – Говори! - Да, я в семь лет уже подчинил Силу, - пробубнил он. Андрей, все-таки, не выдержал и заржал, закрывая рот рукой, чтобы было не так громко. Женщина бросила на него недобрый взгляд. А потом зашипела: - И что же ты такого смешного тут услышал, мальчик? - Да не, не, ничего, - Васильев утер слезы, успокаиваясь. - Вот и иди, куда шел. И вообще, где твои родители? Что ты тут один шатаешься? - А, дык, я – сирота, - парень сверкнул глазами, начиная вполне осознанно нарываться на чужую грубость. – И ничего я не шатаюсь, тёть. А смиренно жду своей очереди, чтобы поклониться Владыке. - Вот и в стороне жди, - шикнула она через плечо, возвращая свое внимание Давиду, который все это время наблюдал за веселящимся Андреем и улыбался. И по ходу дела, эту улыбку она приняла на свой счет. – Владыка, так вы возьмете на обучение Димочку, да? – она буквально просияла. - Нет, Наталья, не возьму. Для эффективности обучения учитель выбирает себе только одного ученика, - Давид все-таки отнял свою ладонь из крепкой женской хватки. - Мы будем платить в два раза больше, чем вам платят сейчас, - вновь попыталась женщина. - Мне никто ничего не платит, - улыбнулся мужчина, а потом посмотрел на Андрея. – Мой ученик – сирота.       Женщина открыла рот в изумлении и тоже обернулась на Васильева. А тот, как ни в чем ни бывало, помахал ей рукой. - Это Ваш ученик…? – она некрасиво указала на него толстым пальцем. – Так он ведь… - Очень талантливый и способный, - закончил вместо нее Давид. – А теперь прошу меня простить, мне нужно поговорить со своим учеником. Давид обошел все еще замершую в удивлении женщину и подошел к Андрею. - Мог бы ржать и потише, - с укором сказал мужчина. - Не, ну а что? Там такой чушпан стоит, а мамка за него просит. Если бы реально хотел к тебе в ученики пойти, то сам бы подошел, - жестко сказал Васильев. – Я вот не зассал и подошел ведь. - Да ты у меня вообще молодец, - Давид улыбнулся и уже было погладил парня по голове, как резко отдернул руку. – Я отойду до уборной руки вымыть. Прошу, не задирайся. - Не буду, - согласно кивнул Андрей.       Давид быстрым шагом, чтобы его не могли перехватить прихожане, быстро направился в сторону туалетов. Васильев перекатился с пятки на носок и опять закрутил головой по сторонам. Женщина, что до этого просила Давида взять его сына на обучение, уже стояла окруженная людьми и что-то им негромко рассказывала, от чего все бросали косые взгляды на парня. Андрей закатил глаза. Только этого ему еще не хватало, чтобы у него за спиной шушукались. Впрочем, а не плевать ли? Это ведь его учит Давид. Он сам его – Андрея выбрал. До парня долетели некоторые фразы: «…замарашка какой-то…», «…безродный…», «…и что Владыка в нем нашел?». Стало как-то неприятно, потому что одежда была у него чистая, и не виноват же он в том, что мать с отцом схоронил, да и чего уж, Андрей считал себя самым обычным, и порой сам не понимал, что в нем такого нашел Давид. - Вот это и нашел, - сказал появившийся рядом Давид. – Твою скромность, за которой прячется стальная Воля и огромная Сила. - Опять ты меня смущаешь, - парень отвел взгляд и чуть покраснел щеками. - «Да будет Воля ваша крепка, а Сила велика дабы нести Слово Истинное в дома попирающих Тьму». Что-то такое да? – Андрей, не зная, куда деть руку, опять дернул Давида за епитрахиль. - Да когда ты все это успеваешь читать? – по-доброму удивился мужчина. - Так, на уроках, когда музыкалку прогуливаю, - парень посмотрел на Давида. – А как благословение получить? Это типа надо быть крещеным? - Не обязательно. Обычно ладони складывают лодочкой, только левую сверху, - Васильев сложил руки. – Да так, и потом я осеняю крестным знаменем человека и касаюсь его ладони, как бы вкладывая скверну, - Давид перекрестил Андрея и потом коснулся пальцами его ладони. – А потом по желанию, кто целует руку, кто нет. - А ты не обижаешься, если не целуют? – тихо спросил Васильев, трогая чужие пальцы. - Нет, конечно. Я бы и сам не был против, если бы они перестали, - тоже тихо ответил Давид. – Потом еще бегать руки мыть. - А если я поцелую? – вопрос прозвучал едва различимо, и если бы это был не Давид, то он так и остался бы висеть в воздухе. - Не надо, - мужчина положил правую ладонь Андрею на щеку, чиркнул большим пальцем под глазом, а потом поцеловал его в лоб. – Я сам тебя поцелую.       Женщина, что до этого приставала к Давиду, аж рот от удивления открыла и принялась тыкать пальцем, указывая на них. Впрочем, ни Давиду, ни Андрею не было до нее дела. Васильев просто наслаждался прикосновением прохладной ладони, а мужчина внутренне ликовал, чувствуя, что за вопросом Андрея о поцелуе было что-то еще.       Потом все происходило, как и говорил Давид – скучно и нудно. Сначала он повенчал две пары и, как понял Васильев, это венчание почти ничем не отличалось от того, чтобы было в православной церкви. Над венчающимися, что стояли на коленях на черном полотенце, держали похожие на Давидову митры, вокруг толпились люди, кто-то утирал слезы платком. Давид почти что монотонно читал одну за одной молитвы, потом он взял руку мужчины и вложил в нее руку женщины, покрывая краем епитрахили и благословляя их союз. Потом еще совсем ребенок в расшитых одеждах вынес чашу с вином, из которой пригубили жених и невеста. Когда Давид дочитал последнюю молитву и осенил их крестным знаменем, то вся толпа во главе с невестой и женихом с радостным галдежом покинула храм. И практически сразу же зашла вторая толпа.       Обряд Крещения был чуть повеселей, хотя бы потому, что Давид разделся до подрясника и сошел в купель. Оказалось, что глубина там была небольшая, - всего лишь по грудь. Васильев искренне удивился этому, потому что, заглядывая в темноту воды, он мог поклясться, что там совершенно точно нет дна. Первой креститься пошла девушка с ярко рыжими кудрями в белой сорочке. Она осторожно наступила на первую, прикрытую водой ступеньку, и тут же отдернула ногу. - Холодная, - шепотом сказала она монахине, стоящей рядом. - Спускайся, дочь моя, - строго ответила монахиня. – Вода теплее не станет.       Все это время Давид смиренно ждал, глядя куда-то перед собой. Андрей даже немного жалел, что еще пока не освоил трансментальное общение – именно так называлась та штука, когда ты общаешься с человеком, но при этом не произносишь ни слова. Наконец, девушка, морщась и дрожа, спустилась в купель. В виду её роста вода доходила ей до горла. Она несмело подошла к Давиду. Он что-то ей сказал, и она легла на воду, придерживаемая его руками. Андрей почувствовал, что его непрошено кольнула совсем неуместная ревность. Он одернул себя и принялся просто наблюдать за происходящим.       Давид на распев заговорил: - Как сущее вышло на землю из Вечного Моря, и обратилось человеком, птицей, зверем. Так Вечное Море стало – Колыбелью. И жил человек, и летала птица, и охотился зверь. И потом человек взмолился Небесам, чтобы те открыли ему тайну Бытия. Небесные Боги сказали: «Не может человек этого знать и за желание свое будет наказан». И Небеса пролились огнем и серой, и Колыбель наполнилась кровью и плотью. И Древние Боги услышали плач. И встали Они от долгого сна и пошли к людям. И открыли Они людям смысл Бытия. И дали Волю, и дали Силу, и дали Слово. И Слово то есть – Песнь Глубины.       На последних словах Давид резко опустил девушку под воду, которая забурлила, запенилась, становясь черной. Прошло несколько секунд, и девушка резко поднялась, делая глубокий и громкий вдох. Её сорочка стала черной, а рыжие волосы начали отливать красным. Андрей с любопытством наблюдал за этим, думая о том, какие еще изменения с ней произошли. - Ты услышала Песнь Глубины? – спросил её Давид. - Нет, я… Нет, Владыка, - она стояла, обнимая себя руками и чуть ли не плача. - Не всем открывается эта тайна, - успокаивающе, но безразлично отозвался мужчина. – Ступай.       Девушка поднялась наверх, где на нее тут же накинули черную простынь, пряча от чужих глаз. Монахиня, что была с ней, приобняла девушку за дрожащие плечи и повела к скамейкам в другой стороне зала. Краем уха Васильев услышал их разговор: - Я, правда, - девушка всхлипнула. – Я думала, что я услышу. И что тогда Владыка возьмет меня к себе. Но там была только темнота и тишина, - она тихонько заплакала. - Тише, тише, Катюша, - женщина погладила ее по плечу. – Не всем дано. Не всем. Андрей недобро посмотрел ей в спину, желая бросить какой-нибудь безобидный заговор. Он уже почти что начал его шептать, как голос Давида зазвучал у него в голове:       «Не вздумай!»       «А что она?» - обиженно и пристыженно спросил парень.       «Это, конечно, мило с твоей стороны, что ты так хочешь меня защитить, но здесь делать этого определенно не надо. Уже и без того слухами земля полнится.» - Давид поднял голову и посмотрел на Васильева.       «У меня складывается такое впечатление, что почему-то все хотят пойти к тебе в ученики, как будто других колдунов нет.» - парень сложил руки на груди, держа взгляд мужчины.       «Есть, но хотят ко мне, потому что обучение у меня – это гарант безбедной жизни в дальнейшем. Тем более, у меня такие связи есть, что и самому Патриарху не снились.» - Давид опустил голову, смотря на подошедшего к нему молодого парня.       «Ну да. Как будто их сейчас волнуют твои связи. Они, скорее, к тебе в постель залезть хотят. Вот, что их волнует.» - с горяча бросил Андрей, но, вроде, как Давид его уже не слышал.       Потом были еще несколько человек, которые тоже отрицательно отвечали на вопрос о том, услышали ли они Песнь Глубины. Все поднимались наверх расстроенные, а Васильев, ухмыляясь, глядел на них, чувствуя собственное превосходство и значимость. Когда поднялся последний молодой человек, Давид еще раз нараспев прочитал Песнь Глубины, перекрестился, полностью окунулся в воду и принялся подниматься. Андрей, ловко лавируя между людьми, подошел к краю купели и принялся его ждать, оглядываясь по сторонам в поисках простыни или полотенца. Кто-то толкнул мальчика в расшитых одеждах, и тот, аж подпрыгнув на месте, понесся куда-то в сторону алтаря, а потом обратно, схватив черную ткань. Васильев внимательно посмотрел на эту простынь, моргнул и она в миг оказалось у него в руках. Мальчик даже не понял, что произошло, когда его руки остались пустыми. Когда Давид поравнялся с Андреем, тот быстро раскрыл простынь и набросил на мужчину. - Это было необязательно, - сказал Давид, вытирая тканью лицо. - Простого «спасибо» будет достаточно, - саркастично отметил Андрей. - Спасибо, - мужчина улыбнулся. - Мы закончили? – Андрей нахмурился, слыша, как за спиной опять начали роптать. - На сегодня – да. Я только переоденусь, и можем ехать, - Давид заметил, что парню стало некомфортно. – Не беспокойся. Посудачат, да перестанут. - Хотелось бы.       Давид ушел переодеваться, а Васильев, находясь все еще под пристальным вниманием окружающих, отошел куда-то в сторону купели, рассматривая нарисованные на стенах изображения. - Андрей…, - кто-то тихо позвал его.       Парень обернулся, но никого не увидел. Он стоял один. - Андрей…, - Васильев опять закрутил головой. – Андрей…       Он повернул голову в сторону купели и понял, что звук идет именно оттуда. Он осторожно приблизился к каменному краю и посмотрел вниз. Дна, как и прежде, не было видно, а вот вода уже успела стать опять чистой и прозрачной. - Андрей… - Да что такое?       Васильев теперь точно слышал, что голос идет будто бы из купели, но звучал он нормально, как если бы просто говорил человек, стоящий рядом. Парень осторожно присел на корточки и опять попытался всмотреться в темноту дна. Несколько секунд совершенно ничего не происходило, но потом на поверхность начали вырываться меленькие пузыри, которых становилось все больше и больше. В миг что-то поднялось со дна и, схватив Андрея за плечи, дернуло вниз. Парень не удержал равновесия и со всего маху полетел в воду, уже не слыша, как разохались люди вокруг и начали громко звать Давида.       Мужчина буквально подлетел к купели, расталкивая людей. Прихожане, любопытствуя, смотрели на происходящее и шепотом переговаривались. - Уберите их отсюда, - сказал Давид подошедшему священнику.       Мужчины и женщины в черных рясах тут же принялись расталкивать людей. Несколько секунд, которые казались Давиду вечностью, ничего не происходило. Только вода пенилась и бурлила, становясь непроницаемо черной. В один момент все закончилось, и бессознательное тело Андрея всплыло на поверхность лицом вниз. Мужчина тут же бросился за ним. Он с легкостью поднял его на руки и вытащил из купели, кладя на каменный пол. - Андрей, ты меня слышишь? – Давид легко похлопал по щекам. – Андрей! Васильев ему не отвечал. Мужчина низко наклонился к лицу парня, проверяя его дыхание. Тот дышал поверхностно, но все-таки дышал. - Андрей! – с Силой позвал его Давид, и только тогда парень открыл глаза. - Я…, - он закашлял. – Это… Кха-кха… Случайно… - Всё, всё, - Давид присел рядом и обнял его, крепко прижимая к груди. – Я знаю, что ты неспециально. Всё хорошо. Квэла упфлэба. Тш-ш-ш. - Я… Что-то меня схватило… И потом…, - парень замолчал, отстранился и просто уставился перед собой. - Андрей. Андрей, ты меня слышишь? – мужчина погладил его по голове. - Слышу, - с трудом произнес парень, цепляясь за одежды мужчины. – Слышу, Давид, - кто-то в толпе ахнул, а потом пошла молва, мол, как Владыку-то по имени звать можно? - Встать сможешь? - Стой, стой, подожди…, - Васильев схватил его за плечи. – Я должен сказать тебе…, - он опять закашлял. - Ты дрожишь, - мужчина сильнее прижал Васильева к себе, кладя его голову на плечо. - Я…, - хрипло начал парень. – Я услышал Песнь Глубины. - Я знаю, мой хороший, - Давид поцеловал Андрея в лоб и куда-то под глаз. – Нужно время, чтобы ее понять. - Я понял, - тут же ответил Васильев и совершенно осмысленным взглядом посмотрел на Давида. – Мы – те, кто славит Древних Богов, кто чтит Знание и Слово Их… Мы – есть Их Воля в этом Мире… - Всё так, - удивленно вздохнул Давид. – Всё так, Андрей. И мы несем Слово Их… - И Слово Их едино, - закончил Васильев и так страшно захрипел, заваливаясь назад, что некоторые в толпе даже вскрикнули. - Уведите всех! – громко сказал Давид, поднимаясь на ноги.       Священники принялись буквально выталкивать людей из храма. - Ох, нечистая Дева Лилит, что же твориться? – спросила какая-то женщина из толпы. - Он услышал Песнь Глубины, - благостно сказала монахиня, кротко улыбаясь. – Выходите. Дальше забота только для Владыки.       Андрея принялось корежить во все стороны. Руки и ноги начали неестественно выламываться, от чего он кричал так громко, что резало уши. Парню казалось, что его пропускают через мясорубку, перекручивают каждую мышцу в теле, переламывают каждую кость. Дышать от боли было почти невозможно, только в редкие секунды ему удавалось сделать вдох, и тот был неполным. Васильев почувствовал, как пальцы на руках становятся длиннее, будто их вытягивают плоскогубцами, как деформируется челюсть, и в ней удлиняются зубы, как искажается позвоночник, становясь гибче и длиннее. А когда пришел черед глаз, то он уже просто лежал на полу, скуля от боли. Под веками защипало, потекли слезы, и Андрей опять взвыл. Ему казалось, будто чья-то невидимая рука пытается вырвать ему глазные яблоки. - Ох, мой хороший, - горестно вздохнула одна из монахинь и перекрестилась.       Когда все закончилось, Андрей продолжал лежать на полу и тяжело дышать. Он чувствовал себя растерзанным и поломанным, на какое-то мгновение ему показалось, что он даже подняться не сможет. Но вопреки этой мысли он пошевелил пальцами, и те послушались. Послушались и ноги, и все остальное. Он встал и выпрямился. Священники и монахини тут же начали креститься, что-то бормоча. - Давид, я…, - заговорил Васильев, но вдруг понял, что его челюсть не двигается, и звук из горла происходит без участия артикуляции. – Что это? - Поздравляю с Крещением, - мужчина по-человечески улыбнулся, а потом стал тем самым страшилой, которого боялась Юлька. - Что? – Андрей поднял свои руки и увидел, что они стали такими же, как и у Давида, - с острыми когтями вместо ногтей на неестественно длинных пальцах. Парень поднял руку вверх и как-то ладонью потрогал клыки, широко распахивая глаза, то ли в ужасе, то ли в шоке. - Ты привыкнешь. Потом больно не будет, - Давид оглянулся на оставшихся людей. – Идите, успокойте паству. Скажите, крещен еще один от Нечистой крови Великих.       Люди низко поклонились ему и стремительно покинули храм, оставляя Андрея и Давида одних. Мужчина подошел к Васильеву и заглянул в глаза, - те стали змеиные, желтые, горящие. Сделавшись обычным, Давид широко разулыбался, притянул к себе парня и погладил по голове. Андрей был все еще в ступоре, не понимая, что именно с ним произошло. - Так, а теперь выдохни. Медленно, - мужчина задышал сам, показывая пример. – Давай, Андрей, - Васильев задышал по чужому указанию, подавляя панику внутри. – Так, а теперь сделай тоже самое, что ты делал с часами и простыней. Представь себя, как ты выглядишь, когда смотришься в зеркало. Думай об этом в деталях. Какие у тебя глаза, какие зубы, какие руки.       Васильев закрыл глаза и принялся усиленно представлять себя. Глаза голубые, рот как рот, с пухлыми губами, да и руки, как руки – обычные, со шрамами на костяшках, с проступающими венами, на которые ведутся девчонки. - Вот так, мой хороший, - по голосу мужчины было слышно, что все еще улыбался. – А теперь открывай глаза.       Андрей послушался и открыл глаза, тут же глядя на свои руки, которые стали до боли привычными. Он быстро поднял ладонь и с каким-то замиранием сердца потрогал свой рот, но тот тоже был таким, как он привык – с овальным подбородком, мягкими губами и совершенно обычными зубами. - Глаза тоже голубые, - улыбнулся мужчина. - Что это? – парень пораженно уставился на Давида. - Твой истинный облик, - Давид положил ладони Васильеву на лицо. - Как у тебя? – пораженно выдохнул Андрей, чувствуя чужое дыхание на щеке. - От Нечистой крови Великих – мы все одинаковые, - Давид большими пальцами одновременно провел по его бровям. - И что это значит? – завороженно спросил парень, отдаваясь ласке прохладных ладоней. - Как я тебе и говорил, ты – особенный, Андрей.       Давид поцеловал его в лоб.