Словно в страшной русской сказке

      Прозвенел звонок с урока, и ученики толпой высыпали в коридор, смеясь, громко разговаривая и обсуждая, что сегодня будут давать в столовой. Андрей с Маратом вышли последними и вместо того, чтобы пойти за остальными к следующему кабинету, быстро сорвались с места, направляясь в туалет на третьем этаже, негласно признанный всеми старшими школьниками курилкой. Вообще, курили там лишь в исключительных случаях: в мороз, в дождь и когда совсем уж было лень идти на улицу. Вот и сейчас они пошли туда по исключительной причине, и совсем не курить.       Как только вошли туда и убедились, что в туалете пусто, тут же бросились друг к другу, целуясь. Теперь это было у парней чем-то вроде досуга. В любую свободную минуту, когда по близости никого не было, они целовались. Сначала были робкие поцелуи, которыми изучали лица друг друга, выцеловывая родинки на щеках. Потом чуть осмелели и начали, как бы в шутку, использовать язык. По первости – до смешного, Марат мог лизнуть Андрея в щеку, оставляя мокрый широкий след, Андрей же в свою очередь воспринимал это более серьезно и таким образом не баловался. В какой-то момент, когда Суворов в очередной раз полез к нему, Андрей увернулся, а потом со всего маху приложил друга спиной на кровать и поцеловал, сразу же чуть нагловато пихая свой язык между его губ. И уже после этого осмелели окончательно, начав экспериментировать с влажными поцелуями.       С трудом оторвавшись друг от друга, закурили в приоткрытое окно. - Я что-то слышал, - начал Марат. – Что нам нового препода по истории поставят, мол, Климентич совсем уже старенький, на пенсию пора. - Ага, - согласно кивнул Андрей, затягиваясь. – Тоже слышал. Вроде, кого-то из института позвали. Чтобы сразу присмотреть будущих студентов. - Вот ты бы пошел учиться на историка? – спросил Суворов, стряхивая пепел в раковину. - Ну нет, конечно, что там делать? Всякие даты учить, события там, чтобы тебя посреди ночи разбудили и спросили: «А какой рукой Ленин первые Декреты Советской власти подписывал?». А ты такой: «Правой.» и обратно спать. Не, я лучше что-нибудь попроще выберу, - Васильев выбросил бычок в окно. - Например? - Ну там, на железнодорожника пойду или вообще дальше по музыкалке, - мечтательно ответил Андрей. - Ага, будешь потом концерты давать в Москве, - хохотнул Марат, хлопая друга по плечу. – Погнали, а то опоздаем. Вдруг и правда препод новый.       До кабинета бежали на перегонки, со смехом игнорируя замечания дежурных. Уже в самых дверях Марат замер и сказал: - Куда хочешь иди, я все равно за тобой пойду.       Андрей широко улыбнулся, пихнул Марата в плечо, и они ввались в кабинет никем не замеченные.       Прозвенел звонок. В класс вошла директриса с чинно-скорбным видом. Несколько минут мялась, не зная, как начать. - Ребята, у нас случилось большое горе, - наконец заговорила она. – Александр Климентьевич умер. Сердечный приступ, - она утерла слезы рукой, а по кабинету прокатились охи-вздохи. – Чтобы не нарушать учебный процесс, мы отправили запрос в Институт Истории при Казанском Университете. Там с радостью откликнулись, и теперь у вас будет новый учитель.       Дверь кабинета медленно приоткрылась и внутрь вошел мужчина. Одежда была на нем словно с чужого плеча: пиджак был несоразмерно большим в плечах, в то время как брюки были словно подстреленными – их край даже не прикрывал носки. На лице были очки с толстенными линзами, которые постоянно скатывались к кончику носа. Волосы будущего учителя были уложены на пробор посередине головы, от чего создавалось впечатление, будто мужчина сбежал из церковного прихода. - Познакомьтесь, Давид Виссарионович, ваш новый учитель истории, - пролепетала директриса, глядя на него. - Спасибо, Зульфия Рахимовна, дальше я сам, - припечатал Давид женщину Силой, от чего та покорно вышла из кабинета. – Здравствуйте, - теперь он обратился ко всем ученикам в классе. – Меня зовут Давид Виссарионович. И теперь я буду вашим учителем истории.       По классу прошлись шепотки, а Андрей с Маратом переглянулись. И если Суворов сразу разулыбался, то Васильев сделал очень озадаченное лицо, и как-то удивленно посмотрел на Давида. Мужчина поймал его взгляд и чуть улыбнулся.       «Не рад меня видеть?» - мысленно спросил он.       «Рад. Удивлен просто… Я приходил к тебе на днях. Твой стрёмный дворецкий сказал, что ты куда уехал. И еще там Савелий был.» - ответил Андрей, открывая учебник на указанной странице. Теперь у него получалось гораздо лучше разделять мысленный диалог и слышимую речь.       «И что тебе наговорил Савелий?» - с усмешкой поинтересовался мужчина. – «Что я – Истинное Зло, и от меня надо бежать, как можно дальше?»       «Да, что-то такое и сказал.» - согласился Андрей.       «И что будешь делать?» - голос Давида в голове звучал спокойно. – «Побежишь или останешься?»       «Да куда я от тебя денусь?» - Васильев, оторвав взгляд от учебника, посмотрел на Давида.       И ответ, видимо, его полностью устроил. Мужчина как-то хищно улыбнулся, на мгновенье показывая острые и длинные зубы, а после этого спокойно продолжил вести урок. Андрей тоже чуть заметно улыбнулся, и уткнулся обратно в учебник.       Звонок прозвенел неожиданно. - Итак, на этом мы завершаем нашу с вами встречу, - Давид закрыл журнал. – Домашнее задание. Параграф второй – письменный конспект. До свидания.       Школьники быстро повставали со своих мест и как обычно толпой вывалились в коридор. Васильев и Суворов подошли к мужчине. - Дядя Давид! – Марат обнял мужчину, но потом, смутившись, быстро отпустил. – Вы теперь будете у нас историю вести? - По крайней мере, до конца учебного года точно. Здравствуй, Андрей, - мужчина протянул руку парню. - Здравствуй… те, - Васильев пожал прохладную ладонь крепче, чем нужно. – «Я скучал.» - добавил мысленно. - Как сестра? «Я был занят. Но теперь все разрешилось. Вижу, что у тебя есть, что рассказать.» - выражение его лица стало беспристрастным, нечитаемым. - Хорошо. Мы с ней теперь у Суворовых… Они опеку оформили, - Андрей чуть стушевался, под холодным взглядом мужчины. – «Почему ты злишься?» - Это хорошо. А Ирина? «Я злюсь на себя, потому что меня не было рядом, Андрей. И такой исход ситуации я не рассматривал. Ме ром мцоднода, ром к'велапери асе агмохндебода, ар гагишвебди, чемсас гагик'етебди... Прости.» - А Ирина, она…       В дверь постучали, и не дождавшись ответа, рванули на себя. В дверном проеме показалась кудрявая голова Коневича. - О, здравствуйте-здравствуйте! – он влетел в кабинет и тут же принялся жать руку Давиду. – Наслышан-наслышан, Давид Виссарионович, очень приятно. Денис, руководитель Оперативного Комсомольского Отряда Дружинников. Людей, вот, с улицы забираем, путевку в будущее даем, - он бросил быстрый взгляд на Марата. – Я, собственно, Марата искал. Как хорошо, что он тут оказался. Здравствуй, Андрей. - Здравствуй, Денис, - процедил через зубы Суворов. - Здравствуйте, - кивнул Андрей, сбитый с толку такой энергичностью и словесным потоком. - Здравствуйте, - наконец ответил Давид, и практически с силой вырвал свою ладонь из чужих рук. – У вас что-то срочное к Марату? - Невероятно! Буквально вопрос комсомольской чести! – яро закивал Денис. - Тогда иди, Марат, - мужчина чуть напряженно ему улыбнулся. – Я пока с Андреем поговорю. - До свидания, - явно разочарованно вздохнул Суворов. – Давай, на математике увидимся, - он зачем-то пожал руку Васильеву, и шаркая ногами, направился за Коневичем.       После того, как за ними закрылась дверь, стало тихо. Только ученики галдели в коридоре. Давид посмотрел в сторону двери и как-то едва уловимо повернул запястье, от чего замок, щелкнув, закрылся. Андрей сам резко подался вперед, сметая мужчину в объятья. Давид на мгновенье опешил, а потом все же обнял в ответ, фыркнув в Андрееву макушку. - Прости, Андрей, что так получилось. Если бы я был рядом…, - мужчина поцеловал его в висок, мягко прижимаясь губами. - Да все нормально, - приглушенно сказал Васильев, спрятав лицо в изгибе чужой шеи. – Может, даже всё к лучшему. - Ты про Марата? – очень прохладно спросил Давид. - Уже все мысли прочитал? – недовольно нахмурился парень, отпуская мужчину. - Да как тут не прочитать, когда Марат весь урок думал только о том, что сегодня родители уходят в гости вечером и Юлю с собой берут. Ну и еще несколько интересных мыслей о том, чем вы с ним можете заняться, - Давид хитро улыбнулся и поиграл бровями. - Давид, блин…, - Андрей зарделся лицом, смущаясь. – Вот надо тебе, да? - Извини, я ж по-доброму, - мужчина опять улыбнулся этой своей всепонимающей и всепрощающей улыбкой. – Это хорошо, что вы с ним выяснили отношения. - А как теперь с тобой…? - А что со мной? - Ну, как видеться будем? Или, это… Всё, типа? – в мгновение сник Андрей, расстроенный собственными словами. - О чем ты? – непонимающе спросил мужчина. – Ты думаешь, раз ты с Маратом теперь, то мы не можем дальше общаться? - Ну, как бы… Ты говорил… Ну, что я тебе… Это… Нравлюсь. Или что там, да…, - Андрей отвернулся, прячась. - Андрей, посмотри на меня. Андрей, - парень нехотя, словно через силу повернулся к мужчине и заметил, что тот теперь выглядел привычно: костюм-тройка и аккуратно уложенные волосы. – Ты мне и впрямь нравишься, как человек, как очень способный ученик. И чтобы между нами не осталось недомолвок и недопониманий, я скажу прямо. Я не рассматриваю тебя в качестве любовника, если ты думал о чем-то таком.       Васильев на эту фразу вскинулся, пристально глядя на мужчину. В глазах того парень увидел только спокойствие, за которым все же проглядывало что-то темное, но терпеливое. И такое смятение обуяло его, что аж замер на половине вдоха, так и не набрав в грудь достаточно воздуха. Что это теперь получалось? Андрей Давиду больше не интересен? То, что было между ними больше не имело значения? - Боже, Андрей, - вздохнул Давид. – Что ты там себе уже напридумывал? С чего ты вообще взял все это? - Ну, это… Разве все, что было… - Андрей, - Давид положил парню руки на плечи. – Посмотри на меня. Ты не перестал мне быть интересен. И то, что было – имеет значение. Между друзьями ведь всякое случается. И, скорее всего, я вел себя как-то неправильно в твоем отношении, от того ты неверно все это понял. Я просто хотел, чтобы ты мне доверял. - Я тебе доверяю, - тут же ответил Васильев. – Конечно, я тебе доверяю. - И этого достаточно, - мужчина улыбнулся. – Сможешь сегодня прийти ко мне?       Парень выдохнул. Напряжение, что до этого сковывало его тело, пропало. Вновь стало легко и привычно. Даже радостно как-то от того, что Давид его понимает и принимает. И в отличие от остальных взрослых хоть что-то объясняет. - Только если музыкалку прогулять, - задумчиво сказал Андрей. – И то, только до семи получится. - Это не проблема. Вот, - Давид достал из кармана ключ и протянул его парню. – Ключ от всех дверей. - И как он работает? – небольшой железный ключ выглядел совсем обыкновенно, но Васильев чувствовал, что он полон Силы. - Держи, - Давид положил его в руку парня, как бы не специально мазнув пальцами по ладони. – Пойдем к двери, - они остановились напротив дверного полотна, выкрашенного в ярко-голубой цвет. – Теперь подумай о гостиной в моей квартире, представь обстановку, вспомни расположение мебели, - заговорил мужчина, чуть склонившись к уху Андрея. – Потом вставь ключ в замочную скважину, поверни и открывай дверь.       Васильев принялся усиленно думать о доме Давида, о том, как там все расположено, как там хорошо, уютно, безопасно. И от чего-то вместо гостиной представил его спальню. Темно-синий балдахин на кровати, мягкое постельное бельё, пропахшее его одеколоном, неяркий свет лампы, стоящей на прикроватной тумбочке.       Замок щелкнул. Дверь начала открываться сама по себе. - Ну или мою спальню, - чуть удивленно сказал Давид, а потом хохотнул. – Неплохой выбор. - Да ну тебя, - Андрей закрыл дверь и вытащил ключ, крепко сжимая его в руке. - Как все лягут – приходи, - мужчина оказался близко к Васильеву, что их едва ли разделяло сантиметров десять. – Придешь? - Приду, - одними губами ответил Васильев.       И стало как-то жарко и душно от такой близости Давида. Совсем не так, как с Маратом. С ним было все более-менее понятно. Обоим нравилось чувствовать новизну подобных прикосновений, практиковать разного рода поцелуи, постепенно раскрепощаться, порой, позволяя друг другу чуть больше: поцеловать в ключицу, тронуть кончиками пальцев напрягшийся живот, с силой провести по бедру, - привыкали друг к другу, медленно искали границы. С Давидом же все было странно. И, наверное, здесь в первую очередь играла разница в возрасте. Чтобы не говорил мужчина, что он Андрею – друг, все равно, чувствовалось что-то странное в его словах, какая-то двойственность, неоднозначность. Но раз Давид говорит, что это все Андрею кажется, то, может быть, так и есть? Правда? - Тебе пора, - разочарованно вздохнул мужчина с одновременно щелкнувшим замком. - До вечера, - Андрей подхватил с парты свой портфель и вышел из класса. ***       С той поры, что Давид стал их учителем истории, спокойная, - условно выражаясь, - жизнь Андрея закончилась. Видимо с учительской должностью мужчина перенял на себя еще и все учительские повадки, заставляя Васильева наизусть учить не только школьный предмет и даты всех Съездов Коммунистической Партии, но и историю колдовства по учебнику Сахарова, осваивать латынь, ботанику и токсикологию. С каждым днем голова пухла от новой информации, и это не считая того, что Андрею все еще приходилось заниматься в музыкальной школе, строить отношения с Маратом, умалчивая о многом, и каким-то образом находить время на сестру и домашние дела, которые, впрочем, Диляра по большей части делала сама.       Близилось время новогодних каникул. Все школьники, предчувствуя праздник, часто отвлекались на уроках, рассказывая о том, что они хотят найти в качестве подарка под новогодней ёлкой. Андрей же хотел только выспаться. С каждым ночным занятием с Давидом он чувствовал себя всё хуже и хуже. И уже полуночные поцелуи Марата принимал совсем вяло, зная, что совсем скоро ему предстоит рассказывать наизусть параграф «Гонения на ведьм и колдунов в Новое время. Образование Церкви ночи. Схизма 1613 года». - Ты чего? – спросил Марат, мокро проведя языком по шее Андрея. - В смысле? – тут же вскинулся Васильев. - Ну, это… Тебе так не нравится? – Суворов повторил свои действия и прикусил кожу за ухом. - Нравится, Марь, очень нравится…, - под приятными прикосновениями на Васильева накатила дрёма. – Устал сегодня. - Ты последнее время как-то часто устаешь, - Марат огладил ладонью Андреево плечо. – Совсем в музыкалке вас мучают? - Ага, - кивнул парень, зевая. – Сегодня несколько раз переигрывали все композиции для Новогоднего концерта. - Не думал, что бы бросить? - А смысл? Так вообще целыми днями сидеть дома буду, ты, вон, хоть с ОКОДом гоняешь, - Андрей еще раз зевнул. - Так пошли со мной? – Суворов приподнялся на локте и заглянул в лицо друга. - Не, я ж неидейный. Да и шум этот, толпяки, как они любят собираться. Лучше уж музыкалка. - Давай спать тогда? – Марат наклонился и поцеловал Андрея в щеку. - Давай, Марь, меня вообще вырубает, - Андрей тоже поцеловал в ответ.       Суворов разочарованно вздохнул, вылез из-под теплого одеяла и улегся на кровать брата, которая сейчас принадлежала как бы ему. Он немного поворочался, повзбивал подушку и, наконец, затих. Андрей выждал еще минут десять, прокручивая в голове параграф, и потом тихонько выскользнул из-под одеяла, взял домашние вещи и вышел из комнаты.       Давид уже ждал его в гостиной, читая какую-то очень старую и ветхую на вид книгу. Дверь за парнем закрылась, отрезая его от квартиры Суворовых. Мужчина выглядел, как и всегда – хорошо, - темные домашние штаны, белая майка, убранные назад волосы. - Присаживайся, Андрей, - Давид даже от книги не оторвался, чтобы взглянуть на парня. – Начинай, что произошло после окончания Темных веков, и что послужило этому окончанию? - Период Средневековья закончился в шестнадцатом веке с началом Нового времени. Тогда как раз начинается эпоха Возрождения или Ренессанса, которая ознаменовывает уход от церковных постулатов, церковной догматики обратно к самому человеку… Андрей говорил негромко, иногда подвисая и зевая, медленно потягивая теплый чай из чашки. Давид всё так же продолжал читать, бегая взглядом по страницам. И если еще сначала рассказа Васильева мужчина хоть как-то подавал знаки о том, что он слушает, то к его середине перестал как-либо реагировать. - Раскол или Схизма тысяча шестьсот тринадцатого года произошла… Давид, ты меня слушаешь? – раздраженно спросил Андрей. - Слушаю, конечно, - мужчина даже не посмотрел на него. – Продолжай. - Нет, - Андрей встал и, подойдя к Давиду, вырвал у него из рук книгу. – Я с тобой разговариваю. - Осторожнее, это очень редкая книга. Она стоит целого состояния, - мужчина поднял спокойный взгляд темных глаз на парня. - Зачем вообще все это? Какой смысл в том, что я там что-то учу и тебе потом рассказываю, когда ты меня не слушаешь? А? – Васильев навис над ним, отложив книгу на кофейный столик. – Ты просто не представляешь, как я устал с этими ночными занятиями. А ты просто сидишь и книжку читаешь! - Андрей, ты чего взвился? Я же сказал, что я тебя слушаю, - мужчина поднял голову, чтобы смотреть Андрею прямо в лицо. - А, мне показалось, наверное, что ты книжку свою дурацкую читаешь, что ли? – злость с каждой минутой все сильнее накатывала на него. - Так, всё, выдохни, садись, - Давид хлопнул рядом с собой по дивану. – Хватит на сегодня учений.       Все еще раздувая ноздри, Андрей присел рядом и специально подогнул ногу так, чтобы острой коленкой побольнее задеть чужое бедро. В ответ на такую явную провокацию мужчина только засмеялся, похлопав парня по ноге. - Я все еще злюсь, - сказал Васильев, демонстративно скрещивая руки на груди. - Ты похож на нахохлившегося воробья, если честно, - Давид мягко потрепал его по волосам. - А ты как обычно выглядишь хорошо, что аж бесит, - парень скосил взгляд в сторону мужчины, замечая, как мышцы перекатываются под кожей от движения, - Давид поправлял волосы. - И ты сможешь выглядеть всегда как с иголочки, когда освоишь основную часть знаний, - Давид хлопнул в ладони, и на столике появился новый чайник чая с чашками и сахарницей. – Мне кажется, я учу-учу-учу, а в итоге все равно ничего не запоминаю. Ни словесные формулы, ни составы зелий, - парень откинулся на спинку дивана. – И спать постоянно хочется. - Спать хочется от того, что ты Силу не используешь в нужном направлении. А знания постепенно в голове осядут. Не все ведь сразу у всех получается, - Давид разлил по кружкам чай и одну из них подал Андрею. - А как Силу использовать, чтобы бодряка ловить? – Васильев выпрямился, принимая чашку. - Представь, что Сила – это такая же часть тела, как рука. Ты же можешь целенаправленно руку поднять, опустить, согнуть, так и с Силой, ты можешь заставить ее тебе дать что-либо. Бодрость, например.       Андрей задумался, отставил чашку на стол и, сев прямо закрыл глаза. Представлять то, что никогда не видел, было сложно. Он попробовал повертеть в голове эту мысль, но ничего не выходило. Старался представить Силу и как третью руку, и как третий глаз на лбу, даже как хвост пытался представить, но тщетно. В последней попытке представил Силу, как второе сердце, и угадал. В груди сразу стало горячо, застучало в рассинхрон двойное сердцебиение, - и это ощущение пронзило сознание парня. Накатила неконтролируемая радость, довольство собой. Сумел, получилось. Мысленно приказал Силе сделать его бодрым. - Получилось! – Васильев аж на месте подпрыгнул. – Это так…! Так…! – не находил слов, чтобы описать это чувство. - Я знаю, - Давид улыбнулся. – Это как иметь суперсилу, буквально. - Ага-ага, - горячо закивал Андрей. - Со знаниями Сила будет расти, и ты сможешь использовать ее в физических проявлениях, как я, например, делаю это с одеждой. - А я уже кое-что умею, - хитро проговорил Васильев. - И что же? – Давид так же хитро улыбнулся. - Дай сигарету.       Мужчина щелкнул пальцами, и на столе оказались его вишневые сигареты, пепельница и спички. Парень быстро достал из пачки сигарету и, полностью, проигнорировав коробок, сунул ее в рот и пристально посмотрел на ее кончик. Щелкнул пальцами. Затянулся. Запах табака поплыл по комнате. - Весьма-весьма, - Давид похлопал ему. - Это мне Савелий показал. Еще он говорил, что чтобы конветри… контерви… - Конвертировать, - подсказал мужчина. - Да, ага, вот, чтобы Силу конвертировать в физическое проявление, акромя всего прочего, нужна еще и Воля. Типа как Сила должна Воле человека подчиняться. Только тогда что-то получится, - Андрей совсем бессовестно курил. - И если Воля слаба, то Сила не будет никак проявляться. Будет словно камень на шее болтаться – бессмысленная и тяжелая, - подытожил Давид. - А почему ты меня этому раньше не учил? – Васильев затушил окурок в пепельнице, и она тут же исчезла вместе с сигаретами и спичками. - Я же тебя не от балды учу. Все по плану. И физические проявления Силы я думал оставить на университет, когда ты будешь уже более взрослым и самостоятельным, - с каким-то налетом разочарования проговорил мужчина. – Там и времени больше, и не перед кем отчитываться, что домой поздно пришел. - А теперь тогда что? – неприятный холодок пробежал по спине парня. – Не будешь со мной заниматься? - Андрей, - Давид закатил глаза. – Прекрати, в самом-то деле. Почему я должен перестать с тобой заниматься? Я теперь от тебя ни за что не отвяжусь, - с улыбкой сказал мужчина, и было в этих словах что-то пророческое. ***       Когда до Нового года оставалось чуть больше двух недель, Суворов-старший объявил, что они всем скопом едут на лыжную базу куда-то за город на все каникулы. Андрей обрадовался, потому что Юлька – городская девчонка, очень редко выбиралась на природу, и для нее это будет целым Новогодним путешествием. Сам тоже хотел поехать, потому как перспектива просиживания всех каникул дома его не прельщала, а Давид дал четкую установку, что в каникулы они заниматься не будут, да и, скорее всего, в городе его тоже не будет, поскольку он собирается навестить старых знакомых где-то под Красноярском. А вот кто был вообще этому не рад, так – это Марат. Он сначала нылся Васильеву два дня о том, как это все стрёмно и отстойно, а потом перешел в наступление на отца, упрашивая его оставить их дома, пусть даже с Юлей. Кирилл Михайлович наотрез отказался и еще пригрозил теткой из Набережных Челнов, и тем, что отправит к ней на все лето на дачу. К тому же, к ним все еще ходили из ПДН с проверками, и самый пик, конечно же, выпадал на все праздничные дни. После этого Суворов надулся как мышь на крупу и ходил постоянно раздраженный, отпуская свое недовольство только тогда, когда он оказывался наедине с Андреем за закрытыми дверьми их общей комнаты. - Я вот не понимаю, - завел свою шарманку Марат. – Вот, почему нельзя просто взять и оставить нас в городе? Вот, как будто без нас им не отдохнется. Там ведь вообще делать нечего! Ну, кроме катания на лыжах и коньках. - Да что ты, - Васильев кинул в него подушкой. – Да классно же! За городом. Зима. На улице хоть погулять. - А то ты на улице не нагулялся, - иронично заметил Марат, недвусмысленно намекая на Универсам. - Ты понял, про что я говорю, - отмахнулся Андрей. – Мы с тобой тут, как два сыча сидим, лишний раз носа из дома не высовываем. Дом-школа-дом. - Ну ты еще и в музыкалку ходишь, - Суворов кинул подушку обратно, целясь в голову. - А ты с ОКОДом мотаешься. И толку? – Васильев положил подушку обратно под плечи и удобно полулежа развалился на кровати. - Да не, меня-то и на флеты зовут, - Марат бросил вызывающий взгляд на друга, очевидно выводя его на эмоции. – На квартирники всякие. Светка, вон, лично звала. Это которая… - Да, да, ага, с сиськами, я помню, - безразлично закивал Андрей, чувствуя, что его самым наглым образом разводят на ревность. – И про Саяну я тоже помню. И про Наилю. Раз зовут, что ж не ходишь? - Да что-то как-то…, - было видно, что Марат стушевался, не добившись нужной реакции, но решив не ходить вокруг да около напрямки спросил. – А ты не ревнуешь, что ли? - А надо? – ответил Васильев вопросом на вопрос. - Ну если бы ты мне сказал, что тебя там какая-нибудь Елизавета позвала в гости слушать Чайковского, то я бы тебя не отпустил, - Суворов пересел на кровать к Андрею. – И пару раз в табло прописал, чтобы не повадно было. - Н-да, так ты далеко по жизни пойдешь, - прицокнул Васильев, но потом серьезно заговорил. – Марь, отношения – штука такая, добровольная. Даже если я буду тебя ревновать, то разве это сможет тебя остановить от того, чтобы пойти с какой-нибудь девчонкой плясать в ДК?       По лицу Марата было видно, что он ожидал совсем другого ответа. Но другого у Андрея не было, потому как не так давно Давид провел ликбез относительно отношений. И теперь Васильев буквально цитировал слова мужчины, все еще пораженный их простотой и правдивостью. - Да иди ты, - Марат надулся и отвернулся от друга, сложив руки на груди. - Марь, ну, правда, - Андрей привстал и погладил его по плечу. – Ты хочешь, чтобы вот как с первого этажа? Чтобы орать друг на друга? Бить посуду? А потом мириться, чтобы стены тряслись? - Нет, так не хочу, - Суворов начал поддаваться на ласку. – Но мог бы и для приличия сказать что-нибудь такое. - Марат, - Васильев дернул парня на себя, роняя его на постель и тут же нависая над ним. – Ты мне нравишься, - поцеловал в щеку. – Очень сильно, - поцеловал в уголок губ. – Правда. - Хорошо, хорошо, - Суворов сам потянулся за поцелуем. – Хорошо.       Андрей, наконец, поцеловал Марата нормально, крепко прижимаясь губами к губам. Медленно провел языком, а потом быстро сунул его в податливый и многословный рот. От чего-то чувствовал себя чуть взрослее Суворова, будто бы имел больше опыта, больше каких-то знаний. И от этого целовать глубже, напористее, мокрее было легче. Васильев не обратил внимания, как его рука медленно проскользила по телу Марата и замерла возле резинки шортов, будто бы спрашивая разрешения. Увлеченный поцелуем Суворов не заметил подобной перемены, всем телом отзываясь на прикосновения. Андрей, осмелев, засунул кончики пальцев под шорты и белье и немного поводил ими в разные стороны. В тот момент, когда рука Васильева коснулась лобка, Марат вскинулся, схватил его за руку, останавливая. - Стой, стой, стой, - судорожно зашептал Суворов, как-то испуганно глядя на Андрея. - Что такое? – Васильев поднял мутный взгляд на Марата. – Не нравится? - Просто… Быстро как-то… Я… Не уверен…, - стушевался Суворов. - Понял, - Васильев быстро убрал руку из-под белья. – Давай тогда просто полежим.       Андрей перекатился и оказался за спиной Марата, тут же обнимая его и целуя в линию челюсти. Оба замолчали. И молчание это сначала было каким-то странным, а потом и вовсе стало неуютным и неловким. Васильев заметил, как Марат каждый раз напряженно замирает, стоило ему едва пошевелиться или погладить кончиками пальцев по руке. - Марь, ты чего? – Андрей поднялся на локте и заглянул в лицо Суворова. - Не, не, ничего, - он отвел взгляд и прижал руки к груди, словно закрываясь. - Я что-то не так сделал? – Васильев напряженно свел брови, уже краем ума понимая, что именно он натворил. - Да все нормально, отстань, - Марат пихнул его в плечо и отвернулся. - Марат, подожди. Давай поговорим, - Андрей опять навис над ним. – Что такое? Я чем-то тебя обидел? - Нет, отстань. Ничего не произошло. Что ты сопли распустил? – Суворов резко подорвался с кровати, чуть не заехав лбом по носу другу. – Всё, ничего не случилось. Спать давай. Завтра первым матеша. - Марат буквально сбежал от Андрея и спрятался под одеялом, накрывшись с головой.       Васильев еще несколько минут смотрел в спину Суворова, а потом, встав, выключил настольную лампу и тоже улегся. Думал всякое. Поспешил? Переборщил? Не надо было, вот так сразу? Но чувствовал ведь, что Марат тоже хочет, что ищет близости, только не знает, как это выразить. Решив для себя, что торопить события – глупо и бессмысленно, Васильев провалился в неглубокий и тревожный сон.       На утро Марат избегал Андрея. Сначала шугнулся от него, когда тот пытался разбудить, потом, неловко столкнувшись на пороге кухни, Суворов быстро шмыгнул внутрь, даже не взглянув на друга. Васильев еще несколько секунд удивленно смотрел на пустоту перед собой, а потом все же пошел в ванную умываться. Даже, когда уже выходили из дома, Марат стартанул первым.       «Ладно.» - подумал Андрей. – «Я переборщил, видимо. Хотя мог бы и сказать.»       Решил не трогать Суворова до окончания уроков, а там, дома, уже и можно будет поговорить.       Сегодня, как на зло, историю отменили, сославшись на занятость Давида Виссарионовича университетскими делами. Андрей неслышно чертыхнулся и уже было хотел позвать Суворова на перекур, как того не оказалось рядом. Русая макушка мелькнула в толпе одноклассников и скрылась за поворотом коридора. Целый урок пришлось неприкаянно шататься по школе, стараясь не попадаться на глаза дежурным. Оставшиеся часы пролетели незаметно. Андрей косил взглядом на Марата, а тот делал вид, будто бы ничего не замечает. Еще и пересел к задроту Рашиду, буркнув что-то про забытый дома учебник. Впрочем, Васильев проглотил это, хоть и возникли ощущения каких-то дискомфорта и нервозности.       Выйдя из школы и глубоко вздохнув морозный воздух, Андрей почувствовал, что его немного подтраивало и от того, что сегодня не курил, и от ситуации с Мартом тоже. Ну в самом деле-то, не произошло ведь ничего страшного. Ну понесло немного. Так это разве плохо? Когда близость с другим человеком становится еще более интимной. Когда уже одних поцелуев мало и хочется попробовать что-то еще. Васильев точно помнил – Марат был возбужден, и ему точно понравилось, когда Андрей гладил его по груди и животу. Может, надо было не торопиться? Целовать чуть дольше и гладить нежнее, чтобы совсем развезло? А может, надо было дождаться, пока сам не полез бы в трусы? Или хотя бы сказал об этом. Столько вопросов, на которые пока еще не было ответа.       Васильев нащупал в кармане куртки пачку сигарет, которую очень нагло увел у Давида, и легко сбежал по скользким ступенькам вниз. Выцепить взглядом Марата в толпе было несложно, - тот всегда выделялся своей живостью и энергичностью в общении: много жестикулировал, ярко отыгрывал мимикой разные чувства и эмоции, привлекал внимание. Суворов рассказывал что-то такое девчонкам с параллели, что они чуть ли со смеху не падали, и сам через слово смеялся. Андрей несколько секунд смотрел на него, глупо улыбаясь, но потом, когда Марат все же заметил его, он как-то странно дернулся и вся смешливость в миг пропала. Он через силу дорассказал историю и попрощался. И едва Васильев подошел к нему, как Марат быстро заговорил: - Ты домой без меня иди. У меня еще дела в ОКОДе, а потом… Не жди, короче, - Суворов привычным жестом сунул руки в карманы, перекатываясь с пятки на носок. - Я хотел поговорить о вчерашнем, - спокойно сказал Андрей, чувствуя, как тревога медленно захватывала нутро. - Ну, как дома буду, поговорим, - Суворов отвернул голову. - Марат! – девушка, из стоящей неподалеку компании с повязками дружинников на руках, окликнула его. - Все, я погнал, - Марат будто бы облегченно выдохнул, уйдя от этого разговора.       Ни руки не подал, не махнул на прощание. Резко сорвался с места и быстрым шагом направился к шумной компании, которая что-то весело обсуждала. И, едва оказавшись в их кругу, будто бы расслабился. Андрей это понял по изменившемуся выражению лица, по опустившимся плечам, по расхлябанности, что он напустил в свою походку. И в этот же миг тревога отпустила Васильева, сменившись непонимающей обидой.       До квартиры Суворовых шел в странном полутрансовом состоянии, обращая внимание только на то, чтобы не врезаться в прохожих и не поскользнуться. Как-то дебет с кредитом резко перестали сходиться. Сначала Марат сам признается ему в чувствах, и они, вроде, как решают, что теперь будут вместе. А потом из-за какой-то дурацкой ситуации – что? Всё? Даже не поговорив по-человечески? Андрей уже был готов взять на себя всю вину за произошедшее. Сказать, что больше так не будет, что теперь всегда будет спрашивать, прежде чем что-то делать. Извиниться, в конце концов. Хотя Васильеву казалось естественным, что в какой-то момент люди становятся ближе и позволяют себе больше, чем поцелуи и робкие касания. Да и Марат же уже был в отношениях. От чего это так сильно напугало его? Что же он там сказал? Что-то про «быстро» и «не уверен», вроде. Что «быстро» - Андрей не понимал, потому что они с середины августа месте, а сейчас, дай Бог, середина декабря. И сам же порой дразнился, то щипая за ляжку, когда Андрей переодевался, то прижимаясь сзади, когда оставались одни, то, как бы невзначай усаживаясь сверху, когда бесились вместе с Юлькой. И что «не уверен» означало, он тоже не знал, потому как для Васильева уверенность в собственных чувствах к Марату была прямой и однозначной. Была ли у Марата уверенность в собственных чувствах к Андрею? Были ли это чувства? Или это и впрямь юношеская глупая влюбленность в лучшего друга, которая быстро проходит?       «Он ведь сам сказал, что я ему нравлюсь. Так в чем теперь проблема?»       Андрей так глубоко ушел в собственные мысли, что даже не заметил, как ему преградили путь, едва он вошел в домовую арку. Двое здоровенных мужиков в черных пальто встали напротив парня, не давая ему и шагу ступить. Позади них взвизгнули тормозные колодки автомобиля. Мужики синхронно расступились и дверь машины открылась, как бы приглашая присесть внутрь. Андрей опешил и глупо уставился на всю развернувшуюся перед ним картину. - Особое приглашение надо, Васильев? – из темноты салона машины раздался знакомый голос. - Э-э-э, Савелий? – глупо спросил парень, переминаясь с ноги на ногу. - Нет, блять, Папа Римский! – недовольно отозвался молодой человек, показываясь на свет. – Садись, что булки мнешь?       Андрей кивнул и мигом заскочил в теплый салон черной Волги. Машина плавно тронулась и начала набирать скорость, стоило только выехать на дорогу. - Эм, здравствуйте, - поздоровался парень, покосив взгляд на Савелия, который с явным остервенением листал какую-то книгу. - Дорогой, - Савелий поднял на него взгляд полный иронии. – Помолчи, пока мы едем. Здесь недалеко.       Васильев уже было хотел быкануть, но вовремя осекся, вспомнив, что перед ним не просто человек, но колдун. И, скорее всего, ему не составит никакого труда заставить Андрея замолчать. Поэтому он чуть скатился вниз на сидении и, откинувшись назад, прикрыл глаза. - Васильев, подъем, приехали! – заголосил Савелий, когда машина остановилась.       Андрей резко дернулся и подорвался, сонно моргая и не в полной мере соображая, где именно он находится. Выглянув в окно, он увидел уже привычную парковку ресторана «Акчарлак». Парень недоуменно поглядел на Савелия. - Поужинаем и поговорим, - коротко пояснил молодой человек, выходя из машины. На рецепции было суматошно. Разряженные гости толпились, чуть ли не создавая давку, от чего охранникам приходилось буквально быть живым щитом для хрупкой девушки-администратора. Однако, едва завидев Савелия с сопровождением, девушка выбежала из-за стойки и направилась прямиком к ним. - Добрый вечер, господин Краснопольский, - она расплылась в широкой улыбке. – Прошу Вас, сюда.       Она услужливо провела их в привычный для Андрея коридор, где он уже имел удовольствие неоднократно бывать вместе с Давидом. Только в этот раз банкетка оказалась другой. Вместо привычных строгих интерьеров в стиле Давидовой квартиры, они вошли в богато украшенный лепниной и золотом зал. Васильев даже на некоторое время замер от удивления, рассматривая убранство. - Да, это тебе не Сталинский ампир, Васильев, - Савелий прошел вдоль сервированного стола и уселся во главе, услужливо указывая на место рядом с собой.       После того, как Андрей, стянув с шеи колючий шарф и скинув пальто на соседний стул, тоже уселся, черно-белые официанты в старомодных фраках закружили вокруг них, разливая напитки и раскладывая еду. Савелий первым же делом приложился к бокалу с вином и, еще не допив, жестом указал повторить. Васильев же сначала поел немного салата, который больше напоминал обыкновенную траву, политую чем-то темным и уксуснокислым с кусочками помидоров, и только потом приступил к основному блюду – запеченному мясу в густом коричневом соусе с легким гарниром из протертых овощей с сливками и сыром. - Надо же, Давид тебя обучил манерам, - как-то неприятно и ехидно хохотнул Савелий, размазывая по тарелке соус. - Достаточно не вести себя по-свински, - парировал Андрей, раскатывая в бокале рубиновое вино. – Я часто с Давидом хожу сюда. - Я заметил, - молодой человек ткнул вилкой, указывая на тарелку Васильева. – Я так-то рыбу как основное блюдо заказывал.       Андрей повернул голову в сторону Савелия. И впрямь, у того на тарелке лежал запеченный осетр с поджаренными на мангале овощами. На это парень только пожал плечами и с аппетитом продолжил есть. Еще какое-то время помолчали, тарелки значительно опустели, и официанты принялись услужливо их убирать. - Вы… Ты? – Андрей посмотрел на Савелия, и дождавшись отмашки-разрешения, продолжил. – Ты поговорить хотел. - Хотел, да, - молодой человек опять приложился к бокалу вина, будто бы набираясь смелости. – Я хочу, чтобы ты ушел от Давида. Подожди, подожди, я не договорил. Я тебе не предлагаю просто бросить его. Вернее, как, я хочу учить тебя вместо него. Парень ты талантливый, общий язык быстро найдем. - И почему я должен уходить от Давида? – бесцветно спросил Андрей, преисполненный скептицизмом от услышанного. – И тем более соглашаться на то, чтобы ты учил меня? - Васильев, послушай. Я знаю Давида очень давно. И знаю, что сейчас ты слепо следуешь за ним, делаешь то, что он говорит, слушаешь его, принимая слова его за Истину. Но в итоге ты очень сильно обожжешься, если продолжишь находиться рядом с ним, - Савелий говорил очень аккуратно, подбирая каждое слово, и по всему его виду было заметно, как это тяжело ему дается. – Давид не настолько хороший человек, каким хочет казаться. - Знаешь, у меня сложилось абсолютно другое впечатление, если честно, - Андрей налил себе из только что поданного чайника чай в чашку. – Да, он не хороший, но и не плохой. Он делает так, как умеет. И всё, чего он хочет, - это чтобы его понимали. - Ой, ага, ты как будто его понимаешь, - скептично и зло отозвался Савелий, продолжая пить вино. - Понимаю. Не всегда, конечно, но как-то фоново, будто он тоже пытается открыться, чтобы и его мысли могли прочитать, - неуверенно, больше предполагая, ответил Васильев. - Васильев, за все годы, что я его знаю, я никогда ничего такого не чувствовал, а тут ты, знаешь его без году – неделя, и еще что-то такое заявляешь. Смешно даже, - Савелий напряженно улыбнулся, скрывая за этим какую-то внутреннюю неуверенность в самом себе. - Так если ты знаешь его так долго, то почему ты до сих пор не понял его? - Ой, знаешь ли, ага! – Савелий заерзал на стуле. – Я его знаю, а вот ты нет. - Само собой, - легко согласился Андрей. – Он на столько лет меня старше. И думаю, что старше того, что говорит. Я не могу его знать, но что мешает мне его понимать? - Н-да, Васильев, - неприятно прицокнул Савелий. – Вот, тебе, вроде только шестнадцать, а говоришь уже, как старый дед. Помолчали. Андрей выпил немного чая и съел верхушку от поданного Эстерхази. Савелий же начал вторую бутылку вина. - Ладно, мне пора, - парень поднялся из-за стола и принялся заматывать на шее колючий шарф. – Спасибо за ужин. - Так ты не уйдешь от него? – с ноткой обреченности спросил молодой человек. - Нет, не уйду, - Васильев сказал это так просто, будто это теорема, не требующая доказательств. - Ты пожалеешь. Не сейчас, но потом, - Савелий осушил бокал в один большой глоток. - Вот потом и видно будет, - закончил разговор Андрей, хлопнув дверью.       Едва парень вышел из ресторана, как опять навалилось. Задумался о Марате, о Давиде, о всей этой ситуации в целом. Как вообще ему с этим со всем быть? Как долго он еще сможет скрывать свои ночные вылазки к Давиду? Как долго он будет молчать о том, что он, вроде как, теперь колдун? Как вообще о таком можно рассказать другому человеку? Да Марат его просто на смех поднимет за такое. Не поверит, засмеет, предложит в больничке провериться. Или, может, испугается? Закатит истерику, что не хочет с таким ненормальным жить под одной крышей. Куда тогда Андрею? - К Давиду, - вслух ответил Васильев, и как будто сказал самую очевидную вещь на Свете.       Что вообще между ним и Маратом происходит? Какие-то недоотношения или передружба? Может быть, вообще не стоило это все начинать? Может быть, в ту ночь, когда Марат признался, надо было въебать ему посильнее, да и на этом успокоиться? Глядишь, может сейчас все было бы гораздо проще. Только вот чувства куда деть? Не вытравить же их из сердца, не выжечь, - все равно есть, и теперь ворочаются внутри, царапают, дергают, а выхода не находят.       Андрей закурил. И с каждой новой затяжкой росла необходимость отношения с Маратом прояснить. К моменту, когда докурил до фильтра, ноги уже нетерпеливо напрягали мышцы, чувствуя азарт быстрой ходьбы. Едва окурок улетел в урну, как Васильев сорвался с места и широким шагом зашагал прочь от ресторана.       Заговоренная монетка остановилась возле одного из подъездов обыкновенной хрущевки. Андрей наклонился и поднял ее, тут же убирая в карман. Теперь дело оставалось за малым – найти нужную квартиру. Впрочем, по громкому смеху и музыке это будет сделать несложно. План был простой – найти Марата и поговорить, может быть, извиниться, пообещать, что он теперь будет спрашивать разрешения, что не будет делать ничего такого, что ему, Марату не нравится. Приободренный Васильев вошел в подъезд и сразу прислушался. Музыка доносилась, вроде, этажа с четвертого. Парень неспешно поднимался вверх по ступенькам, останавливаясь на каждом этаже, чтобы прислушаться. Едва Андрей ступил на четвертый этаж, как дверь одной из квартир резко распахнулась, и оттуда вылетела девушка, держа за руку парня. Васильев подумал, что они побегут вниз, но девушка потянула парня наверх в пролет между четвертым и пятым этажом. Освещение было ни к черту, да и молодые люди делали все стремительно, но Андрей все же сумел разглядеть красную олимпийку на парне. Очень знакомую красную олимпийку. Васильев прошел на лестничную клетку и посмотрел наверх, где тискались парень с девушкой. Он держал ее за талию и, чуть наклонив голову, целовал в губы, а она, положив руки ему на плечи, видимо, отвечала. Андрей не смог разглядеть, потому что она стояла к нему спиной. Но что он разглядел точно, так это то, что парнем был Марат. Марат, который еще вчера целовал его в шею и говорил, что Андрей очень красивый. Сердце ухнуло куда-то вниз.       Дверь все той же квартиры резко распахнулась, являя взлохмаченного Коневича. - Так, товарищи комсомольцы! Хватит устраивать разврат в подъезде! Давайте к столу! Аяна уже накрыла! О, привет, Андрей! – Денис протянул ему руку, и Васильев на автомате пожал ее. – Ты тоже проходи. Не надумал еще вступить в наши ряды? Еще одни руки никогда лишними не будут. - Андрей? – глухо спросил Марат, стоя на середине лестницы все еще обнимая девушку за талию. - Это твой друг, которого твои родители усыновили? – спросила девушка, быстро сбегая вниз. – Почему ты раньше его не приводил, а, Марь? Я – Света, - она протянула аккуратную руку. - Андрей, - Васильев аккуратно пожал небольшую ладошку. - Товарищи, давайте, заходите! – крикнул им Денис из прихожей. – Не дело на лестнице разговаривать! - Это, Света, ты иди, я с Андреем пока покурю, ага, - на Суворова было невозможно смотреть, - стал бледным как смерть, руки мелко подрагивали, а голос местами пропадал. - Давайте по-быстрому, а то Денис опять все в одинокого сожрет, - она быстрым движением поцеловала Марата в щеку и ушла обратно в квартиру.       Андрей молчал, все еще не веря собственным глазам. Он понимал, что надо что-то сказать, но что именно – не знал. План, которому он хотел неукоснительно следовать, теперь был насмешкой над самим собой. Оказывается, Марату не нужны были извинения, не нужны были обещания, да и в целом, сам Андрей, видимо, был тоже не нужен, раз так быстро Суворов смог утешиться с другим человеком. - Андрей, я… Давай поговорим, - Марат спустился со ступенек. – Я все объясню. - Это просто смешно, - горько усмехнулся Васильев. - Андрей, послушай, это всё…, - Суворов чуть подошел к нему, и Андрей увидел какие у него были напуганные глаза. – Я желание проспорил… Вот и… Так… - Я с Кириллом Михайловичем поговорю по поводу интерната, - ляпнул первое, что пришло в голову. – Ладно, пока. - Стой! – Марат схватил его за руку. – Андрей! Ты что за хуйню несешь? Какой интернат? А Юля? - Юля с вами останется, - пожал плечами Васильев. – Буду в гости приходить. - Андрей, это все… Блять. Я правда проспорил желание. И Света это загадала. Да еще и другие на слабо развели. Андрей, это все глупая шутка… Я ведь с тобой. Я тебя…, - Марат пронзительно посмотрел на Андрея, не договорив. - Тогда почему вчера остановил меня? – Васильев слабо пошевелил пальцами, все еще раздумывая, ответить ли на прикосновение Марата. - Я испугался…, - Суворов отвел взгляд в сторону. – Просто ты как-то все быстро так сделал. Я не успел понять… А потом испугался. А ты так уже хочешь, да? – кончики его ушей заполыхали. - А ты – нет? – Васильев все же взял Марата за руку и крепко сжал. - Хочу, просто… Вдруг не понравится, - практически прошептал Суворов. – Больно же, наверное. - Что – больно? – опешил Андрей. - Ну, секс. В первый раз всегда больно, - у Марата вспотела ладонь. - Марь, - до Васильева, наконец, дошло, что тот имел в виду. – Я ж не про так, ты что! Я только хотел потрогать тебя…, - Андрей тоже зарделся, очень жалея, что они сейчас находятся в этом чертовом подъезде, а не дома. - Я думал, что ты хотел… Ну, по-настоящему. Как в том фильме, где баба с конем была… Блять. Вот я дурак, да? – Марат поднял голову и, улыбаясь, посмотрел на Андрея. - Да нормально всё, - Васильев улыбнулся в ответ, чувствуя, как уходит напряжение из тела. – Может, домой пойдем? - Ага, сейчас только куртку заберу, - кивнул Марат, но так и остался стоять возле Андрея, крепко держа его за руку. - Ты чего? – Васильев другой рукой погладил его по голове. - За Светку прости. Это, правда, случайно получилось, - Андрей понял, что Марату было просто необходимо сказать это все, поэтому он молча его слушал. – Она еще с весны за мной бегает. А другие девчонки все нас свести пытаются. То в комнате «случайно» закроют, то на мероприятия вместе поставят, то стенгазету рисовать отправят. Я ей говорил уже, что не хочу отношений, но она все равно… Вот и сейчас. По сущей глупости поспорили, и она меня развела. Прости, Андрей, - Марат чуть приподнялся на носках и мягко поцеловал Васильева в щеку. - Все нормально, Марь, все хорошо, - Андрей, чуть повернув голову в сторону, наткнулся на чужие губы, тут же углубляя поцелуй.       Васильев целовал с напором, стараясь своими прикосновениями стереть чужие. Язык приятно скользил в теплом рту, задевая кромки зубов, переплетаясь с другим языком. И было всё как-то правильно, нужно и хорошо. Недопонимание ушло, оставив место для чего-то большого и горячего, что теснилось в груди. - А-а-ах! – раздался удивленный вдох. – Парни, вы чего…?       Они быстро отпрянули друг от друга, только в последний момент догадавшись разжать руки. На пороге квартиры стояла Света и пораженно глядела на них. Её светлые волосы волнами лежали на плечах, которые от чего-то начали подрагивать. Она еще несколько мгновений смотрела на парней, а потом шагнула на лестничную клетку и прикрыла за собой дверь. - Свет, это…, - заговорил Марат, и Андрей почувствовал, что страх буквально начинает физически воплощаться в его словах. - Тоже проспорил, да? – она недобро посмотрела на Андрея. – Что это такое сейчас было? Вы, что, из «этих»? - Из кого – из «этих»? – со вздохом, совершенно спокойно спросил Васильев, чувствуя, как Сила начала стучать вторым сердцем у него в груди. - Из пидорасов, - выплюнула она. – А я-то думала, что это, ты, Марат, все бегаешь от меня. Думала сначала, что с девочкой из религиозной семьи встречаешься, что так шифруешься. А оказалось, что… Вот те на! - Света, это… Ты неправильно поняла…, - замямлил Суворов. - Что я там неправильно поняла? – она уперла руки в бока. – У меня, по-твоему, глаз нет? Или Андрей у тебя во рту что-то искал? - Это…, - Марат, паникуя, бросил взгляд на спокойного Васильева. – Да по глупости… - Ты, Маратик, мне зубы не заговаривай, - она подошла чуть ближе, и Андрей заметил, как у нее перекосилось лицо от злости. – Я все видела. И теперь только мне решать, что с этим делать, понял? - И что ты хочешь? – обреченно спросил Суворов, стискивая кулаки. - Вот так бы сразу, - девушка расплылась в неприятной улыбке, растягивая накрашенные ярко-розовой помадой губы. – Так уж и быть, я никому ничего не скажу, если ты сейчас прогонишь его, а потом всем скажешь, что мы теперь встречаемся. - Андрей с сестрой живет у меня, как я могу его прогнать? – Суворов теперь стиснул зубы от гнева. - А меня почему это должно волновать? – Света иронично пожала плечами. – Скажи родителям, чтобы сдали их обратно в детдом. Или откуда там они их взяли. Я не потерплю, чтобы ты жил с ним. Ты меня понял? Иначе все узнают, что вы – два пидораса. А так хоть ты нормальным будешь. - Ты все сказала? – наконец, подал голос Андрей и холодно посмотрел на девушку. - А тебе есть что добавить? – сарказм буквально сочился из каждого слова. – Вали отсюда, убогий. Это же ты, скорее всего, всё это начал, да? Ну, по тебе сразу видно, что ты из «этих». - А по тебе видно, что ты готова у отчима отсосать за новые сапоги, - информация всплыла в голове у Андрея неожиданно, - вспыхнула картинкой и исчезла. – А мать-то нарадоваться не может, что вы так хорошо поладили. А тут оказывается, что надо только по вечерам хер вялый мусолить, да? А если в жопу дашь, так вообще шубу купить обещал. - Откуда ты…? – лицо девушки сначала побелело, а потом стало пунцовым. – Ты охуел?! Ты что за хуйню какую-то порешь?! - Ой, Светик, у тебя такой рот маленький, что даже целиком не помещается, - с несвойственной для самого себя интонацией проговорил Андрей, ехидно посмеиваясь между словами. - Ах ты, пидор! – она бросилась на Васильева, замахиваясь кулаком. - Стой, - припечатал её к месту Андрей, а потом подошел сам. – Ещё ни одна вафлёрша мне не угрожала, и ты не будешь. А теперь забудь всё, что ты здесь видела, и иди обратно. А как зайдешь, то расскажи всем, чем именно ты занимаешься со своим отчимом.       Света несколько раз моргнула, чуть пошатнулась, а потом, словно сомнамбула пошла обратно. Щелкнул замок. - Что это сейчас было? – севшим голосом спросил Суворов. – Что… Это… Как? - Марь, все нормально будет, она никому ничего не расскажет, - Андрей повернулся к другу, но тот от него шарахнулся, вжимаясь в стену. – Марат, ты чего? - У-у т-тебя г-глаза ч-черные с-стали, - Суворов таращился на Васильева будто тот только что человека убил. – Андрей, что происходит? - Давай дома поговорим, хорошо? Это непросто объяснить, - Андрей постарался улыбнуться, но получилось только растянуть губы. - Я с места не сдвинусь, пока ты не скажешь мне, кого хера тут произошло, - Марат все еще вжимался в стену, но говорил уже более спокойно. – Опять нормальные стали… - Я заставил Свету забыть, как мы целовались. И потом сказал ей пойти обратно и рассказать всем, что она делает со своим отчимом, - со вздохом ответил Андрей, желая, как можно скорее уйти отсюда. - То есть, как – заставил? – Суворов непонимающе на него посмотрел. - Вот так, - Андрей развел руками. – Сказал, и она забыла. - А зачем чтобы она рассказала про отчима…? И, вообще, откуда ты это знаешь? А с глазами – это что такое было? – посыпал вопросами Марат. - Марь, говорю же, разговор долгий, давай, пошли домой и там поговорим, - Васильев подошел к другу и только потянулся, чтобы взять друга за руку, как тот резко его оттолкнул. - Я никуда с тобой не пойду, пока ты мне не объяснишь, что это сейчас было, - твердо чеканя каждое слово проговорил Суворов. - Ха-а-а, Марат… Ладно, если так хочешь, - Андрей пожал плечами. – Я – колдун. И то, что ты сейчас видел – это моя Сила.       Марат смотрел на него исподлобья внимательным, настороженным взглядом, переваривая услышанное. Через несколько мгновений, которые по ощущениям Андрея длились вечность, Суворов выпрямился, приосанился и состроил настолько скептичное лицо, что самый ярый советский безбожник ему бы позавидовал. - Андрюша, ты каких грибов объелся? Мухоморов, наверное? Ты вообще сам понял, что сказал? Колдун? У тебя с головой все нормально? - У меня все нормально с головой, Марат, - нетерпеливо бросил Васильев. – Пойдем домой. Там поговорим, - он схватил Марата за запястье, но тот его быстро вырвал. - Не трогай меня, - с плохо скрываемым страхом в голосе сказал Суворов. – Всё, сейчас я куртку заберу и пойдем.       Марат вошел обратно в квартиру и, будто бы специально, начал громко звать Дениса, чтобы попрощаться. Васильев терпеливо ждал его возле лестницы, от нервов крутя пальцы на руках. Он посмотрел на наручные часы, - было начало восьмого вечера. Очень сильно захотелось увидеться с Давидом, рассказать ему о случившемся, спросить, как вообще правильно другому человеку рассказать о том, что ты колдун, если ли какие-нибудь хитрости или специальные приемы, чтобы человек в первую же минуту не начал крутить пальцем у виска.       Дверь открылась, и Суворов вышел из квартиры с очень сложным выражением лица. Он немного потерянно посмотрел на Васильева, а потом как-то отстраненно заговорил: - Света рассказала, что отчим её с четырнадцати лет насилует, а одеждой и всем остальным просто откупается. Сказала, что он ей угрожал, что если она ему откажет, то он её младшую сестру изнасилует… - Горе-то какое, - иронично отметил Андрей. - Ты зачем так говоришь? – вскинулся Марат. – У нее и без того все плохо, а ты еще… - Что я – еще? – Андрей чувствовал, как терпения становится все меньше. - Еще масла в огонь подливаешь, - Марат едва заметно стушевался, чувствуя чужую злость. - Марат, она буквально несколько минут назад называла тебя «пидорасом» и обещала рассказать об этом всем. С какого перепуга я должен ее жалеть? Вон, сочувствующих, полная хата. И платочек дадут, и сопли подотрут. Пойдем уже, а? – Андрей по-детски нетерпеливо подпружинил ногами. - Почему ты так себя ведешь? – непонимающе спросил Марат. – Когда ты успел стать таким черствым к чужому горю? - А ты, ебать, мать Тереза! – взорвался Андрей. – Раз так жалко тебе её, то пойди, пожалей, может и тебе по простоте душевной отсосет! Я тебе рассказать хочу, что со мной происходит, тайной поделиться, а ты эту вафлёршу жалеть надумал? Что-то она тебя не жалела, когда говном поливала и условия ставила. - Да это-то здесь при чем? Ты же сказал, что она все забыла, - странно посмотрел на Васильева. – Забыла же? - Да, забыла, - подтвердил кивком Андрей. - И ты типа это сделал? - Я сделал. - Как? - Блять, Марат! Я тебе уже в тысячный говорю, пошли домой, я там тебе все расскажу, потому что это долгий разговор, - Васильев всплеснул руками, и лампочки во всем подъезде на мгновение потухли, а потом вновь загорелись. – Блять! – кровь из носа полилась ручьем, капая на куртку и пол. - Что с тобой? – настороженно спросил Марат, чуть отступая назад. - Если злишься, то Сила начинает подстраиваться. И если Ей не давать выход, то она вот так бахает, - Васильев чуть выдохнул, успокаиваясь. – В прошлый раз, когда меня выбесил Да…, - он осекся, но потом быстро и гнусаво продолжил. – Кое-кто, у меня кровь из глаз пошла. Марат, просто пошли домой, а? Я так устал. - Стой, погоди, - Суворов уж как-то совсем ненатурально похлопал себя по карманам. – Я сигареты забыл, я быстро.       Андрей почувствовал, как от друга веяло кислым страхом, когда он вновь открыл двери квартиры, создавая сквозняк. Ситуация складывалась патовая. Даже если Марат поверил ему про все эти колдунства, то, кажется, очень сильно испугался. Да и было бы чего бояться? Васильев, скорее, сам себе руку отрубит, чем Марату вред причинит. Но может, настоящая причина была в другом? Отнюдь не в том, что Андрей напугал его своими черными глазами или кровью из носа. Может, причина в том, что Марат на каком-то интуитивном уровне понимал, что если вот сейчас он уйдет с Андреем, и тот ему всё расскажет, то пути назад уже не будет? Не будет возможности вернуться к привычной и понятной жизни, где нет ужасающих черно-белых людей, нет загадочной Библиотеки с её странными правилами, нет ощущения Силы в груди… Нет Давида.       Васильев резко вскинулся. Самому себе парень уже давно признался, что в какой-то степени он даже рад, что все сложилось именно так, ведь вся цепочка событий привела его к Давиду, а, следовательно, к опытному и мудрому учителю, который показал ему что есть Сила, научил Её подчинять, использовать, контролировать. Могла ли теперь быть другая жизнь у Андрея? Нет. А у Марата? Да. Пока он не узнал всего этого, не увидел собственными глазами искажающиеся пространства и течение времени, настоящие лица колдунов и ведьм, не почувствовал, как сильно затапливает восторгом от ощущения Силы, подчиненной Воле. Не увидел, что Андрей – уже совсем не тот чушпан, который решил «пришиться», чтобы больше не огребать от Искандера.       Дверь в который раз открылась, и Марат тихонько выскользнул из-за нее. На нем совсем лица не было. Он переступил с ноги на ногу и подошел к Васильеву, с такой обреченностью в голосе говоря: - Пойдем домой, - вздохнул тяжко так, протяжно, будто помирать собрался.       Андрей к нему повернулся и внимательно посмотрел. Сейчас считать эмоции и чувства Марата от чего-то было гораздо проще, чем обычно. Васильев проскользил взглядом по его лицу, остановился на нахмуренных бровях, хотел разгладить их пальцами, но в последний момент понял, что у него руки все еще были в крови. Поэтому только мазнул воздух перед его лицом и несмело улыбнулся. - Марь, тебе страшно? - А кому бы не было страшно, если бы его друг сказал, что он – колдун, а потом заставил человека подчиниться себе… Да, мне страшно, Андрей. - И что тебя так пугает? – Васильев попытался поймать взгляд Марата, но тот упорно его отводил. - Что ты и меня так заставишь подчиниться, когда захочешь… Ну, это… Секс, - шепотом закончил Суворов.       Андрея будто лопатой по башке огрели. Он стоял ни жив, ни мертв, переваривая услышанное. Так вот что пугало Суворова, вот что заставило его несколько раз возвращаться в квартиру, как бы получая доказательства своей догадки. Так вот какого мнения на самом деле был Марат в отношении Васильева. - Ты сейчас серьезно? – глухо спросил Андрей. - Ну да, - стыдливо кивнул головой Суворов. – Ты же можешь так сделать. - Могу, - на автомате согласился Васильев. – И поэтому никогда делать так не буду. Но сделаю кое-что другое. Прости, Марь, - Андрей резко схватил Марата за лицо, заставляя посмотреть в глаза. И потом зашептал. – Забудь, что произошло. Меня здесь не было. Света сама решила все рассказать.       Напоследок, пока Суворов приходил в себя, Андрей коротко поцеловал его в губы. А потом резко сорвался с места и побежал вниз по лестнице, чувствуя горечь и разочарование. Уже на улице так мерзко стало от слов Марата. Разве Андрей похож на насильника? Разве он стал бы делать что-то такое, что могло не понравиться Марату? Как вообще ему в голову такое пришло? Идиотизм какой-то.       Идти к Суворовым не хотелось. К Давиду – хотелось, но не моглось, потому что он уже уехал из города. На старую квартиру – бессмысленно, потому что ключи от нее… - Ключ от всех дверей, - вспомнив, прошептал Андрей.       Он достал небольшую связку ключей из кармана и покрутил в руках, все еще раздумывая, куда ему пойти. Мимо проехала машина, коротко осветив фарами двор. Кто-то ругался на балконе, громко крича. Из подъезда вывалился пьяный мужик и нетвердой походкой направился в сторону магазина. Шел снег. ***       Библиотека встретила Андрея холодным, резким светом и визгом бесящихся детей на лестнице. Он безразлично посмотрел на них, потом прошел в гардероб и повесил на крючок свою куртку, - неприятной женщины-гардеробщицы сегодня не было. Васильев сходил в туалет, тщательно вымыл руки и лицо от крови, а потом вернулся к трельяжу, чтобы поправить одежду. - Эй, дяденька, поиграй с нами! – взвизгнула девочка. – Поиграй! Давай, в прятки? А? Ты спрячешься, а мы тебя искать будем! И если найдем, то убьем! Давай? - Ну поиграй с нами! – заканючила другая девочка. – Так давно никого не убивали! Так давно ни с кем не играли! Поиграй! Поиграй!       Андрей встал внизу лестницы и внимательно посмотрел на девочек. Выглядели они совсем обыкновенно, только их рты, полные мелких острых зубов, выдавали в них нечеловеческое. Парень достал из кармана бумажный кулек с солью, развернул его и сыпанул в девочек. Те сразу же завизжали, принялись отряхиваться, с каждой секундой становясь все прозрачнее. Когда пропали совсем, Васильев легко взбежал по ступенькам на второй этаж, игнорируя возникшую лестницу, ведущую на несуществующий третий этаж. - Добрый вечер, Иннокентий Евграфович, - негромко поздоровался парень, подойдя к стойке. - Добрый вечер, Андрей Иванович, - мужчина что-то быстро писал в формуляре. - Могу я взять «Слово и Воля» Мартина Гэвилла? – Андрей положил свой читательский билет на столешницу. - Конечно, но предупреждаю, выносить книгу из Читального зала не разрешается, - мужчина открыл брошюру и быстро в ней записал название книги и автора. - Да, я знаю, конечно, - Васильев посмотрел в окно. В этом городе бушевала метель. - Сейчас принесу.       Андрей убрал обратно во внутренний карман олимпийки читательский билет и оглянулся вокруг. Верхний свет не горел, пространство освещали включенные на столах лампы в зеленом абажуре. Кроме него в зале было еще несколько человек. И, кто читал, кто что-то записывал в блокнот, не обращая никакого внимания на других. Слышалось шуршание ручки по бумаге и неразборчивое, совсем тихое бормотание. Вернулся библиотекарь и положил книгу вместе с обыкновенной тетрадью и ручкой на стойку прямо перед Андреем. - Я подумал, что вы захотите что-нибудь записать. - Спасибо.       Васильев взял все добро со стойки и направился к самому дальнему столу, который стоял как раз напротив окна. Присел на стул и сразу, не давая себе время на подумать, открыл книгу и принялся читать. Продираться через сухой, написанный по-научному текст, было тяжеловато, но Андрей все равно упорно раз за разом прочитывал непонятные предложения и выписывал их в тетрадь, чтобы потом спросить у Давида.       «Чтение мыслей, как это принято называть в народе, таковым не является. Это, скорее восприятие информационных потоков, которыми человек окружен ежесекундно. Сила, подчиненная Воле, способна улавливать эти информационные потоки и в дальнейшем их интерпретировать для удобства восприятия. Существует несколько видов интерпретации. Первый – это…» - Извините, а вы мне не поможете найти книгу? Я видела ее вон там, на дальнем стеллаже, но сейчас посмотрела и не нашла, - обратилась к Андрею девушка из четвертого правила. - Извините, я занят, - ответил парень, чувствуя, как страх холодком разливается в желудке. - Это не займет много времени. Просто посмотрите со мной книгу на дальнем стеллаже. Может быть, я её просто не увидела, - в её голосе начали проступать истеричные нотки. - Девушка, я занят. Не отвлекайте меня, - жестче сказал Васильев. - Да неужели так тяжело просто пойти со мной и посмотреть эту чертову книгу?! – взвизгнула она. – Я разве так много прошу?! Просто пошли со мной! Слышишь?! - Девушка, я занят, не отвлекайте меня, - четко повторил Андрей, даже не поворачивая голову в её сторону. - Да и пошел ты! Понял?! Даже помочь не может. Пф-ф, слабак.       Она отошла от Васильева и растворилась в воздухе. Андрей выдохнул, возвращаясь обратно к книге. Но почитать спокойно у него все равно не вышло. Скрипнул отодвигаемый стул, потом раздались тихие шаги. - Привет, эм, извини, что отвлекаю, - шепотом заговорил подошедший к Васильеву парень. - Привет, - Андрей поднял голову и посмотрел на молодого человека. У него была совершенно обыкновенная и неприметная внешность. Определенно он был старше Андрея на несколько лет. Волосы неясного русого цвета, в простонародье – мышиного, светлые, едва различимые брови, близко посаженные глаза, прямой нос и тонкие губы. Едва рассмотрев его, Андрей понял, что Давид бы таким точно никогда не заинтересовался, только если у парня нет каких-то невероятных способностей. - Я, эм, спросить хотел, - парень взял стул от другого стола и, пододвинув, присел на него. – Это же ты недавно с Давидом Виссарионовичем приходил, да? - Да, а что? – Васильев приподнял бровь. - Ого! – он широко распахнул глаза от удивления. – А как ты к нему в ученики попал? Я слышал, что он вообще никого не берет. - Да как-то само собой все получилось, - пожал плечами Андрей. – Я вещь ему одну достал, вот он и взял меня к себе. - Слушай, а ты можешь у него узнать, может ли он еще одного ученика взять? – глаза парня зажглись. - Эм, я, конечно, могу спросить, но не думаю, что он согласится, - неуверенно ответил Васильев. - Почему? - Давид говорил, что он обычно только кого-то одного учит, - соврал Андрей, чувствуя какую-то неясную ревность. - А я слышал, что он, как бы так сказать… Не только «учит», - парень пальцами показал кавычки и, поерзав на стуле, продолжил. – И методы у него, больно, интересные. И еще слышал, что после окончания обучения некоторые из его учеников бесследно пропали. - Так если ты такое слышал, то зачем тогда хочешь пойти к нему учиться? – Васильев внимательно посмотрел на парня, стараясь различить его эмоции в неверном свете лампы. - Ты его видел? – с жаром зашептал парень. – Ну, когда он не претворяется там обычным преподавателем. Я как-то на одно такое мероприятие приглашение достал. Тут, в Библиотеке собирались. Так там Давид Виссарионович… Весь такой ухоженный, привлекательный, одет был с иголочки, волосы уложены. Я как дурак на него весь вечер пялился, а он был с каким-то напыщенным индюком. - Если что, индюка зовут Савелий, - Андрей сразу сообразил про кого говорит парень. – И он тоже очень хороший учитель. - Все равно, хочу к Давиду. Такому грех отказать, - Васильев саркастично посмотрел на парня, приподняв брови. – А у тебя с ним уже, ну, это… Было? - Эм, я думаю, что это не твое дело, - резко ответил Андрей, вместо смущения, ощущая злость. - Ой, да ладно тебе, - парень очень панибратски хлопнул Васильева по плечу. – Я слышал, что он может оттрахать так, что потом ноги не свести. Тем более, что у него по предпочтениям не важно, кто именно: мужчина или женщина. Но, вроде как, говорят, что он любит сильно младше. Тебе-то сколько? Восемнадцать, наверное? - Шестнадцать, - отмахнулся Андрей. - Даже так, - хмыкнул парень. – Тебе очень повезло, раз уже в таком возрасте… - Послушай, чтобы ты там себе не нафантазировал, это все не правда. И уж, тем более, все эти слухи, - жестко начал Васильев, от чего на них начали оглядываться другие читатели. – И если тебя интересует только это, то даже не стоит пытаться пойти к Давиду учеником. Он сразу все поймет. - Ну да, ага, еще скажи, что он мысли читать умеет, - скептично отозвался парень. - Послушай, я тебе все сказал, - Андрей открыл книгу вновь. – А теперь я хочу почитать. В тишине. - Ой-ой, какой строгий, - усмехнулся парень, а потом открыв тетрадь, которую Андрею дал библиотекарь, начал что-то в ней быстро записывать. – Вот. Имя и фамилия. Я на всякий случай написал город, но, думаю, для Давида это не проблема.       Васильев бросил взгляд на исписанный листок. «Павел Захаров. Нижний Новгород.». - Передавай «привет» Давиду.       Парень поднялся, взял стул и, убрав его обратно, отошел к своему столу. Андрей вернулся к чтению, но постоянно отвлекался, соскальзывал мыслями, то в ситуацию с Маратом, то в то, что наговорил ему про Давида Павел. И с той, и с другой стороны ничего хорошего не выходило. Как в дальнейшем вести себя с Суворовым, Андрей не понимал. Даром, что заставил его обо всем забыть. Что-то нехорошее ворочалось у него в груди, что-то такое неприятное, будто Марат-знающий-про-него-правду в душу плюнул, а Марат-незнающий-про-него-правду уже загодя опасался чего-то непонятного. Только вот, это все ещё был Марат, который, несмотря ни на что Андрею нравился.       С другой стороны, Давид со всем его жизненным опытом и багажом прошлого, от которого никуда не деться. Васильев подозревал что-то подобное, когда слушал россказни Савелия, но, чтобы вот так в открытую ему об этом сказали - было неприятно, что ли. Да, Давид зачастую перегибал палку со своими неоднозначными жестами, но, ведь, они всё выяснили, расставили все точки над «И», и вроде, как оба согласились с нынешними условиями. Впрочем, если не лукавить, то Андрею все же было очень приятно, что Давид выбрал именно его. Да и все эти знаки внимания, прикосновения, порой пристальные взгляды нравились тоже. Да и какому подростку не понравится, что ему внимание уделяет взрослый человек, готовый не просто слушать, но слышать и помогать в случае чего. И, что немало важно, этот человек не родственник, и их не связывает кровь, этот человек по доброй воле находится рядом.       Андрей выглянул в окно. Сильный ветер закручивал сыпавший с неба снег в вихри и бросал их в стекло, от чего те со скрипучим треском царапали гладкую поверхность. В домах по ту сторону дороги горели окна. Парень задумался, были ли там такая же жизнь, как в Казани. Что это вообще был за город? Существовал ли он на самом деле или это очередная колдовская уловка? Проверять едва ли хотелось. Не в такую погоду. Может быть, летом. А ведь до него так далеко…       Позади что-то упало на пол. Васильев резко обернулся. На полу недалеко от стойки лежала книга. Андрей нахмурился. Навряд ли, Иннокентий Евграфович позволил бы себе такое обращение с книгой. На автомате Андрей достал из внутреннего кармана олимпийки свой читательский билет и по совместительству инструкцию, положил на нее руку и тихо спросил: - Что делать, если в читальном зале на пол упала книга? Он быстро открыл нужную страницу, на которой уже начал появляться текст.       «Правило №65. Если вы, находясь в читальном зале за полночь, услышите или увидите, как со стойки Библиотекаря падает книга, то немедленно покиньте читальный зал и направляйтесь в книгохранилище №3.» - Чего…? – одними губами спросил Васильев, а потом резко глянул на наручные часы.       Андреева «Электроника-5» беспристрастно показывала пять минут первого ночи. В читальном зале было пусто, стулья были задвинуты, вплотную к столам, на которых все еще горели лампы. Среди стеллажей раздалось шебуршание, негромкие шаги будто бы босых ног, тихий смешок. - Не успел, ха-ха-ха, - раздался женский скрипучий голос. - Не успел, - так же насмешливо повторил уже мужской голос. - Не успел, - начал вторить еще один.       И они, сливаясь в единый разноголосый гул, стали давить на уши, от чего Андрей даже закрыл их руками. Потом все в миг прекратилось, и у Васильева в голове красной лампочкой вспыхнуло: «Беги!»       Он резко сорвался с места, крепко сжимая в руках свой читательский билет, и понесся к выходу, вниз по лестнице, на абонемент, через всегда закрытую дверь к третьему хранилищу. Дверь легко поддалась, и парень буквально ввалился внутрь, тут же закрываясь на увесистый засов, весь изрезанный символами и знаками. И едва Андрей сделал несколько шагов вперед, как в дверь чудовищно громко и сильно заколотили, что на мгновение показалось, будто она не выдержит и вылетит вместе с проёмом. Сердце парня подскочило куда-то к горлу, руки затряслись и вспотели. - Открой, Андрей, - скрипуче низко пророкотало Нечто за дверью. – И тогда все будет быстро.       Васильев в ужасе глядел на темное дверное полотно, на котором с каждым ударом вспыхивали неярко желтые символы. Он отошел на несколько шагов назад и чуть не упал, напоровшись на низкий кофейный столик. По инерции Андрей присел на него, все еще не сводя глаз с двери. - А-а-андрей, откро-о-ой, - теперь на распев произнес женский голос. – Да ладно тебе. Все быстро закончится. Ты даже ничего не почувствуешь. Обещаю, дорогой. Все будет быстро.       Васильев, находясь все еще в шоковом состоянии, нащупал чашку на столике и со всего маха кинул в дверь. Чашка разбилась, разлетаясь на сотни осколков. - Посмотрите-ка на него, - старческий голос последовал за звоном разбитой посуды. – Посуду бьет! Тебя не научили, что чужое беречь нужно? А ну-ка быстро открывай, негодник!       Васильева пробрала крупная дрожь. И он уже набрал в легкие воздуха, чтобы выдать самую действенную словесную формулу, какую знал, проще говоря собирался послать на три буквы, как в миг осекся, вспоминая слова Давида о том, что ни с кем из местных Библиотеки не желательно вступать в диалог, поскольку точно неизвестно, чем это все может закончиться. Поэтому Андрей глубоко вздохнул и сконцентрировался на ощущение Силы в груди, стучащей вторым сердцем. Страх медленно отступил, оставив только подрагивающие руки. Он открыл глаза и осмотрелся вокруг. Обыкновенное, небольшое помещение снизу до верху заставленное стеллажами с книгами, некоторые из них даже лежали на полу, прикрытые плотным полиэтиленом. В отблеске света уличного фонаря, Васильев различил возле входа выключатель. И стоило ему подняться на ноги, как в дверь с прежней силой заколотили. - Андрей, открой дверь! – заверещал до боли знакомый голос Ералаша. – Андрей! Тут хадишевские! Андрей! Да вы что, пацаны? Я не при делах! Андрей! Открой!       Следом за этим раздался сдавленный вскрик, а потом звуки тяжелых ударов ног. Ералаша, очевидно, начали гасить по-черному. Он еще что-то кричал, звал Андрея, а потом забулькал горлом, сначала послышался хруст, а потом влажный чавкающий звук. И Васильев вспомнил, как впервые увидел его труп в морге. Череп был проломлен, мозг частично отсутствовал, а его остатки матово подсвечивались прозекционной лампой. Тогда Ильдар Юнусович не полностью показал ему труп, но это все равно оставило неизгладимое впечатление. Впрочем, последующие опознания молодых парней, похожих на Марата, тоже давались ему все равно тяжело. - Не спас друга, Андрей, - проскрипел уже почти что знакомый голос. – Как не стыдно тебе? Бросил его умирать, а ты ведь мог ему помочь! Ты ведь мог его спасти!       Андрей почти что безразлично посмотрел на дверь, чувствуя лишь как старые воспоминания об Универсаме зашевелились у него в груди. С Ералашем он был знаком шапочно, знал про него ровным счетом ничего, ну, кроме того, что он хотел бабушке утюг новый подарить. И, собственно, на этом все заканчивалось. Так, что если то Нечто за дверью выбрало такую стратегию, то она заранее была неудачной.       Парень включил свет, и пространство залило чуть желтоватым неярким светом. Стеллажи, которые Андрей еще заприметил в темноте, ломились от книг, разложенных в таком беспорядке, что абонемент и читальный зал показались идеалом упорядоченности и строгости. Васильев прошел вдоль полок, скользя пальцами по корешкам книг. Некоторые названия были ему знакомы, некоторые он читал впервые. Были названия и на иностранных языках, но основная суть была уловима: «Ciencias ocultas», «L 'arte dell' magia», «Sangen Fra Dypet», - все эти книги были связаны с колдовством. Что ж, и если ему предстояла бессонная ночь, то хоть так он сможет себя развлечь.       Андрей начал с того, что отправился штудировать полки с незнакомыми ему книгами, где могли бы содержаться потенциальные заклинания и любые другие формы подчинения Силы для того, чтобы научиться воплощать Волю в физическом проявлении. Но спустя не один десяток книг, Васильев с сожалением понял, что все, находящиеся здесь книги носят только теоретический и методологический характер. Продираться через перипетии научных изысканий разных авторов не было никакого желания, поэтому Андрей устало вздохнул, взял уже знакомую ему «Колыбели Чернобога» неизвестного авторства и принялся читать.       «Вещи, прежде кажущиеся постижимыми, в дальнейшем, с изучением науки о ведовстве, перестают быть таковыми. Чем дальше простираются познания Человека о Силе, тем яснее становится, что есть Нечто – Судьба, Фатум, Рок, - который с самого рождения довлеет над ним и ведет к планомерному итогу всего. С научной точки зрения подобное объясняется тем, что Человек, владеющий Силой и Волей, способен пророчествовать, в том числе, и самому себе. С точки зрения повседневности данный факт объясняется тем, что Человек уже заранее и неосознанно выбирает свою участь (подроб. «Экзистенциализм – это гуманизм, Ж.-П. Сартр). Однако использование Силы…»       В дверь опять постучали, но теперь уже тише, аккуратнее. Андрей поднял голову, различая вспыхивающие символы. - Андрей, сынок, - раздался голос его покойной матери. – Открой мне. Мы так давно не виделись. Давай поговорим. Как ты там без меня? Как Юленька? Андрюша, я так соскучилась.       Васильев дернулся на диване, желая запустить что-нибудь еще в дверь, но лишь, прикусив язык, вернулся к чтению. - Андрей, ты совсем не скучаешь по своей маме? – Нечто прекрасно передавало интонации голосом. – Ты знаешь, как мне тут одиноко без тебя? Как тут сыро и холодно под землей, Андрей? Я очень скучаю, сынок!       Захлопнув книгу, парень откинулся на спинку дивана и устало потер глаза. Если это не прекратиться, то ночь обещает быть долгой. Андрей, не открывая глаз, наклонился вперед к столу, положил на него руку и подумал о чашке горячего чая с сахаром, о том, как он греет озябшие пальцы над дымящейся жидкостью, а потом пьет её. Когда он открыл глаза на столе стояла чашка такая же, из какой он привык пить у Давида дома, полная горячего черного чая. Обрадовавшись, он взял её за ручку, и немного отпил. Даже вкус у чая был такой же. - Что, Андрей? Чайку решил попить? – спросил искаженный голос матери. – А мне кто чайку нальет? Кто мне на могилку хоть конфетку принесет? Неблагодарный! Неблагодарный! Выблядок! Зачем я тебя вообще рожала?! Ублюдок, как и твой отец!       Разморенный горячим напитком, Васильев с печалью посмотрел на дверь, а потом улегся на твердое сидение дивана, подтянув ноги к животу.       Сон был недолгим и беспокойным. Образы множества людей всплывали в его сознании: мужчины и женщины, старые и молодые, - и единственное, что их всех объединяло – это то, что все погибли здесь, в Библиотеке. Некоторые из них шептали, чтобы Андрей не сопротивлялся, и всё впрямь будет быстро, другие же, говорили бороться до последнего, не поддаваться голосам за дверью. Сам же Васильев будто плыл в этом многоголосом потоке, только лишь слушая чужие советы. В дверь заколотили вновь. Андрей подорвался, чуть не ударившись головой о деревянную ручку дивана. Он присел, стараясь проморгаться. - Андрей, - теперь голос будто бы принадлежал Марату. – Андрей, открой дверь, давай поговорим. Я обо всем подумал. Да, я сначала повел себя, как полный придурок, но теперь все понял. Ты ведь не такой, Андрей. Ты не будешь меня заставлять. Я вообще не знаю, как такое могло прийти мне в голову. Андрей, открой дверь, и пойдем домой.       Парень горько усмехнулся. Ну, да, конечно. Кем еще могло притвориться это Нечто, чтобы заставить его выйти, как не лучшим другом и любовным интересом. Интересный ход, однако. Только вот Суворова здесь и в помине быть не могло. Да и сказать подобное он тоже не мог. Эти слова были настолько не в характере Марата, что даже на секунду поверить им было невозможно. - Как тяжело с тобой, Андрей, - Нечто заскрежетало привычно низко и раскатисто. – Никто тебе не нравится. Никого ты не любишь. Что же у тебя на сердце, мальчик? Какая тьма там затаилась?       Андрей посмотрел на наручные часы, те показывали половину четвертого утра. Но было ли действительно столько времени, он не знал. На улице все так же завывала вьюга, разбрасывая снег. Фонари разрезали зимнюю темноту, освещая небольшие клочки земли, куда могли дотянуться. Если бы на дворе стояло лето, то ориентироваться было бы, безусловно, проще. Васильев тяжко вздохнул, чувствуя, как как пульсирует в висках от частых и резких пробуждений. Парень положил руку на стол и подумал еще об одной чашке чая и бутербродах с колбасой и сыром. Те, будто бы ждали своей очереди, чтобы появиться на столе первее, чем напиток. Андрей наскоро перекусил, а потом невидящим взглядом несколько минут просто смотрел в никуда, даже не пытаясь осознать услышанные слова.       Мало-помалу Васильева вновь начало клонить в сон. Он улегся обратно на диван, подбив под голову покрывало на манер подушки. Снилось все то же: бестелесные, полупрозрачные тени, погубленных Библиотекой людей. Они все так же шептали, говорили, кричали, но это совсем не имело никакого значения. Они были мертвы, а Андрей был жив. И это понимание было будто бы его путеводной нитью, за которую он держался, проплывая в темном пространстве сна.       В дверь опять постучали. Только теперь это было не громко и истерично, а аккуратно, будто бы даже вежливо. Васильев присел на диване, не ожидая ничего хорошего. - Андрей, - раздалось голосом Давида, и парень дернулся. – Ты справился. Можешь выходить. Уже утро.       Андрей поднялся и на затекших от твердого дивана ногах зашагал к двери. Ну, в самом-то деле, Иннокентий Евграфович ведь мог связаться с Давидом, сказать ему, что Андрей остался в Библиотеке, попросить с утра забрать его, чтобы наверняка добрался до дома без проблем. Для Давида ведь ни часовые пояса, ни расстояние – не проблема. Как, скорее всего, и не проблема все эти местные из Библиотеки. Давид, ведь, колдун, чем его может напугать какое-то Чудо-юдо, что всю ночь долбится в дверь и просит её открыть, не предпринимая никаких серьезных попыток попасть внутрь. - Андрей? Ты меня слышишь? Уже все кончилось. Можешь выходить, - его голос звучал привычно уверенно. – Выходи, мой мальчик. Я так хочу поцеловать тебя.       Васильев подошел к двери, и едва занес руку над засовом, как в мозгу будто стрельнуло.       «Мой мальчик»       «…хочу поцеловать тебя»       Нет, Давид никогда бы так не сказал. Он, скорее, молча бы зажал его и поцеловал, либо, едва различив сомнение или неуверенность, остановился бы. Да и привычки звать парня, как-то, кроме как по имени у Давида не было. И как бы сильно не было желание Васильева вот прямо сейчас открыть дверь и проверить собственную догадку, он упрямо, буквально заставляя себя, опустил занесенную руку вниз и сделал несколько шагов назад. - Андрей? Ты меня слышишь? Уже можно выходить. Тут безопасно. Все кончилось, мой хороший, - елейно заливалось Нечто за дверью голосом Давида. – Ну открой же мне, мой милый. А я тебя поцелую, так как тебе нравится. Помнишь же, да? Тогда, на даче. Как ты сладко выгибался у меня под ладонями, как ты тянулся ко мне, как тебе было мало только одного поцелуя. Ну же, Андрюша, открой дверь, пусти меня.       Теперь сомнений о том, что за дверью точно не Давид, не осталось. Тот никогда бы не опустился до подобной пошлости, от которой гадко начало вязать во рту. Андрей скривился. От подобного не то, что возбудиться не получится, но даже покраснеть толком не удастся. Он обернулся и бросил недовольный взгляд на дверь, за которой Нечто продолжало петь соловьем.       Васильев вновь уселся на диван и посмотрел в окно, за которым, как и прежде была непроглядная темень. И хоть часы показывали начало восьмого утра, Андрей решил поспать еще немного. В этот раз ему ничего не снилось. Только темное, ровное пространство, в котором не было ничего, кроме самой темноты. И это можно было считать почти успехом, потому что впереди ему предстоял долгий нравоучительный разговор с Суворовым-старшим, потом, опционально, разговор с Маратом об их отношениях, и день, полный забот, подкидываемых Дилярой, которая очень сильно за него переживала, и подобной загруженностью старалась контролировать и оставлять подле себя.       Андрей повернулся на другой бок и чуть не упал, запамятовав, где именно он находится. Он быстро поднялся на ноги, озираясь по сторонам и приходя в чувство. Несколько раз крепко зажмурив глаза, он сладко потянулся, сбрасывая скованность мышц, и потом посмотрел в окно. Голубые утренние сумерки тянулись по всей улице, заставляя всех прохожих идти чуть быстрее. Начало светать. Решив выждать для уверенности еще несколько минут, Андрей опять загадал себе чай с бутербродами и неторопливо позавтракал. - Доброе утро, Андрей Иванович, - поздоровался Иннокентий Евграфович, едва парень переступил порог абонементного зала. - Доброе утро, - глухо отозвался Васильев. - Ночь, надеюсь, была благополучна? – мужчина взглянул на него поверх очков, не переставая при этом перебирать формуляры за бюро. - Не сказать, что прям уж «благополучна», но раз я жив, значит, ничего такого не произошло, - Андрей встал напротив мужчины. - Весьма рад слышать. Давид Виссарионович хорошо вас подготовил, - едва заметная улыбка скользнула по тонким старческим губам. - Давид… Да, конечно, - Андрей чуть заторможенно покачал головой. – Он мне все рассказал. - Что ж, за сим поздравляю вас с первой пережитой ночью в Библиотеке. Прошу, - на столешнице перед парнем появились рюмка коньяка и на крохотном блюдечке треугольный кусочек сыра с лимоном, присыпанным сахаром.       Васильев молча опрокинул в себя коньяк, тут же закусывая. ***       Дверь квартиры Суворовых открылась почти беззвучно, впуская парня внутрь. В прихожей было довольно темно, но уже из зала начинали пробиваться первые несмелые лучи рассветного солнца. Андрей повесил куртку на крючок и разулся. Убирая ботинки в тумбочку, заметил, что обуви ни Диляры, Кирилла Михайловича нет, а это значит, что они, скорее всего, остались с ночевкой в гостях. И как же было хорошо, что они взяли с собой Юльку.       Чуть подтормаживая, парень зашел в комнату и к собственному неудовольствию обнаружил, что Марата в комнате не было. Обе кровати стояли нетронутые, застеленные заботливыми руками Диляры. Андрей усмехнулся. Значит, вот как все вышло, да? Он расстелил свою постель, разделся и уже было хотел лечь, как вспомнил, что так и не вымыл руки. Устало Андрей потащился в ванную, где заодно с руками решил ополоснуться, чтобы смыть с себя липкий страх ночи.       Марат заявился домой, когда Васильев раз в десятый поправлял подушку, которая все никак не хотела удобно лежать. Суворов сначала долго елозил ключом в замочной скважине, а потом, громко ввалившись внутрь, принялся шикать самому себе или тому, кого он там с собой притащил. Андрей тяжело вздохнул, поднялся с постели и, как был в одних плавках, вышел в коридор. К счастью, Марат был один, и не сказать, что уж сильно пьян. - О, Андрюша! – заметив Васильева, воскликнул Марат. – Разбудил? - Ну ты еще погромче пошуми, может, весь дом проснется, - саркастично отозвался Андрей. - Та не, я потихонечку, - Суворов тяжело поднялся на ноги с банкетки и принялся раздеваться, бросая одежду как попало.       Андрей стоял на месте, не решаясь ни подойти, чтобы помочь, ни заговорить, чтобы спросить, где тот был. Когда Суворов, уже скинув ботинки и штаны, взялся за подштанники, Васильев резко отвернул голову, глядя куда в сторону. Глухо сказал: - Я постелю тебе, - и ушел в комнату, не замечая, что Марат аж рот от удивления открыл.       Потом шумела вода, негромко хлопали двери, слышалось неясное бормотание. Андрей уже начал задремывать, как дверь в комнату тихо открылась. Васильев решил никак не реагировать на появление Суворова, полагая, что в нынешнем состоянии он не будет готов вести нормальный разговор, тем более, что ночь сильно вымотала его, и оставалось всего несколько благостных часов утренней тишины, чтобы поспать перед возвращением Суворовых и Юльки. Марат же будто бы специально начал шаркать ногами, ходить по комнате, что-то трогать и переставлять. После того, как парень в очередной раз громко хлопнул дверцей тумбочки, Андрей не выдержал. Он поднялся на локтях и зло спросил: - Ну что опять? - Ой, так ты не спишь? – наиграно удивился Марат. - Что ты хочешь, Марат? – Васильев сел на постели, от чего одеяло скатилось к его бедрам, оголяя грудь. - Ты зачем к Аяне на хату приходил? – он стоял, чуть покачиваясь. - Что? Это кто? – нахмурил брови Васильев, начиная сопоставлять события вчерашнего дня. - Коневич сказал, что ты заходил вчера вечером к Аяне. Мы вчера у нее на хате собирались, - пояснил Суворов, начиная постепенно заводиться. – Или хочешь сказать, что тебя там вчера не было? - Коневич…, - Васильев широко распахнул глаза, вспомнив, что вчера кроме Светы и Марата, его видел и Денис. – Да, да, заходил. - И зачем? – Марат стиснул кулаки. - Тебя искал, - Андрей спокойно опустил плечи, сочинив очередную ложь. – Поговорить хотел. - Я же тебе, блять, сказал, что потом дома поговорим, - Суворов сделал несколько шагов к другу, и теперь Андрею стало лучше видно, как напрягаются жевалки на его челюсти. – А теперь Денис думает, что я тебя прогнал, раз ты в квартиру не зашел. А я вообще не помню, чтобы ты там был. - Конечно, ты не помнишь, что я там был, потому что, когда я подошел, ты вместе с этой шлю… Светой вылетел из хаты и побежал сосаться на этаж выше, - злость от Суворова передалась и Андрею.       Вся спесь с Марата в миг слетела. Лицо сделалось жалостливым и виноватым, плечи опустились, и он будто бы весь сжался, становясь меньше. И в этом неярком свете утра, когда солнце едва начинало освещать крыши домов, Суворов выглядел таким потерянным и беззащитным, что Андрею на одно короткое мгновение его стало даже жаль. - Андрей… Это… - Коневич сказал, что ты проспорил, я знаю, - отмахнулся Васильев, но потом ехидно продолжил. – Долг ведь платежом красен, да? - Да это был глупый спор по сущей ерунде, правда! – Марат подошел к кровати Андрея, виновато опуская голову и прижимая руки к телу. – Правда, Андрей. Я не хотел. Тем более Света еще с весны за мной бегает, постоянно намекает. Я уже и так от нее гашусь лишний раз… Я, правда, не хотел. - Ой, да видел я, как ты «не хотел», ага, - Андрей невесело усмехнулся. – Марь, ты если все прекратить хочешь, ну, расстаться там, то не надо какие-то сложные схемы-системы мутить. Ты мне просто скажи и разбежимся. Я поговорю с Кириллом Михайловичем, чтобы в интернат меня отдали, - он не понимал откуда в нем столько яда, и почему он позволял ему пропитывать каждое слово. Васильев ведь знал, что произошло на самом деле, знал, что слова Марата – это правда, но уже не мог остановиться. – Я еще позавчера понял, когда ты меня оттолкнул, что для тебя эти отношения – просто побаловаться. Так что, держать тебя не собираюсь. Ты хоть кивни, а то, как статуя замер.       Вместо ответа Марат резко дернул одеяло на себя и сбросил его с кровати, оставляя Андрея лежать в одном белье. Он быстро залез на кровать и навис над Васильевым, стараясь избегать его взгляда. Поцеловал сначала в плечо, потом в шею, потом в щеку. Андрею даже стало интересно, что он будет делать дальше, какой-то темный азарт вел его, хотелось узнать, как далеко Марат сможет зайти, доказывая правоту своих слов. Суворов уселся сверху и поелозил задницей, приноравливаясь к ощущениям. Он жарко выдохнул в шею Васильеву, и тот почувствовал запах подвыветрившегося перегара, припрятанного за ароматом зубного порошка. Марат проскользил вспотевшими ладонями по груди Андрея и увел их совсем вниз, касаясь кончиками пальцев резинки плавок. Не давая себе времени на размышления, он сунул руку в плавки и сжал чужой член, сразу же начиная двигать ладонью. - Стой, Марат, тш-ш-ш, - Васильев зашипел от неприятных ощущений. – Стой же ты! - Андрей схватил его за руку, которая двигалась в белье. - Не хочешь? – растерянно спросил Суворов, округляя глаза и заливаясь краской. - Хочу, но не так же, - Васильев попытался поймать его взгляд, но тщетно. - Я понял, - тихо и как-то обреченно сказал Марат, поднимаясь на ноги.       Он немного отступил от кровати и принялся медленно и печально стягивать с себя домашнюю одежду. Андрей несколько мгновений непонятливо глядел на него, а потом к нему пришло осознание, - обрушилось, будто ломом по голове ударили. Всплыл в уме тот разговор в подъезде, слова Марата о том, что он испугался, что думал, что Андрей как-то «по-настоящему» хочет; и позже, когда уже заставил забыть об этом разговоре, думал ведь, что не будет принуждать, что никогда так не поступит, а тут получается… Так мерзко стало от самого себя, будто и впрямь сделал что-то такое. - Марат, стой, - тихо сказал Васильев, не узнавая свой голос. - Ты, наверное, и в рот тоже хочешь, да? – голос Суворова дрожал от сдерживаемых слез и напряжения, что можно было буквально потрогать руками. - Марь, нет, стой, я не хочу, подожди, - Васильев опустил ноги на пол, садясь. - Тогда скажи, как ты хочешь, - настойчиво спросил он. - Я хочу… Нет, стой. Не хочу. Блять, я хочу, но не так, - Андрей сам запутался в словах, не понимая с чего начать.       Марат рухнул перед Васильевым на колени и развел чужие ноги в стороны, сразу же приближая лицо к паху и обдавая его горячим дыханием. Андрей на несколько секунд потерялся в ощущениях, но потом, скинув с себя наваждение растущего возбуждения, схватил Суворова за плечи и как следует тряхнул. - Стой, Марат. Нет. Так… Не надо так, - Васильев опустился на пол рядом с ничего не соображающим другом и заговорил. – Марь, я хочу. Тебя хочу, но если ты не хочешь, то ладно, ничего тогда не надо. Ты мне нравишься и мне очень нравится просто быть с тобой рядом. Я подожду, пока ты сам не захочешь. И выброси уже из головы тот фильм. Когда все по-настоящему, оно не так. - А как тогда? – Марат больше не мог сдерживать слез, и те покатились по щекам, срываясь и капая на неприкрытые одеждой бедра. - Не знаю, я ж только с тобой…, - Андрей чуть зарумянился щеками. – Я знаю, что с тобой по-настоящему. - И у меня с тобой по-настоящему, - всхлипнул Суворов. – А Света… Я проспорил. Прости меня, Андрей. - Всё-всё, Марь, - Васильев притянул его к себе и крепко обнял. – Я верю тебе. Верю, Марь. - Прости меня, - Марат еще сильнее притиснулся к Андрею, сжал его руками, не оставляя между ними ни миллиметра пространства. – Прости. - Все хорошо, Марат. И ты меня прости, я по-ублюдски себя повел. Надо было сразу поговорить. Я тоже виноват, - Васильев проскользил ладонями по чужой спине, чувствуя под пальцами выступающие ребра и позвонки. - Да, наворотили мы херни, - Суворов усмехнулся в чужое голое плечо, звонко шмыгнул носом, а потом подняв голову, осторожно поцеловал Андрея, мягко касаясь его мокрыми от слез губами.       Васильев ответил на поцелуй, чувствуя, как возвращается прежняя убежденность в чужих чувствах и словах, как отпускает тревога и обретается почва под ногами. Все-таки, есть у Марата к нему чувства, есть что-то гораздо большее, чем простой интерес и глупая дружеская влюбленность. Это «что-то» Андрей ощутил стучащим ему грудь сердцем, крепкими руками на плечах, теплым дыханием на щеке, каким-то безусловным принятием. А то, что Андрей до этого ему память стёр, - так это необходимость была, вынужденная мера, почти что защитная реакция. Успеет еще Марату правду рассказать о колдунствах своих. Успеет же?