Словно в страшной русской сказке

      Близился конец лета. Ночи стали темнее и холоднее. Все чаще заряжали дожди, - земля не успевала просыхать от постоянной влаги. Небо постоянно было затянутым, блёклым, изредка прояснялось, но ненадолго, давая погреться оставшимися солнечными лучами. Листва на деревьях начала желтеть и багроветь; яркие бордово-оранжевые бархатцы в последний раз храбрились на городских клумбах, предчувствуя скорые холода. Трава медленно жухла, превращаясь в сухостой. Наступала осень.       После Андреева Дня рождения Суворов начал вести себя еще более странно, - психовал без причины, на ровном месте мог учинить скандал, начинал бить всерьёз, когда просто баловались, но при этом мог по несколько минут сосредоточенно рассматривать Васильева, трогать и небольно крутить пальцы его рук, плотно прижиматься плечом к плечу, сидя на кровати, когда оставались наедине в комнатах друг друга. Вел себя до крайнего странно, заставляя Андрея фоново нервничать и пытаться предугадать чужое настроение. И это, возможно, было бы забавно, если бы не было так выматывающе. Каждая встреча с Маратом была сродни сидению на пороховой бочке, Васильев постоянно гадал, когда же уже наконец-то бахнет. Иногда бахало почти сразу, Суворову могло не понравится, как Андрей ему что-то сказал, в другой раз бахало через какое-то время, и тут уже было сложнее, - Марат придумывал что-то такое, от чего Васильев просто выпадал в осадок, удивляясь. В последний раз, когда они виделись, Суворов решил, что Андрей ему предъяву за не протёртый кухонный стол бросил; сначала Марат ему тряпку почти что в лицо кинул, потом и с кулаками полез, хотя Васильев без обидняков заметил, что на столе действительно осталось пятно от плохо вытертой сгущенки. Короче, было сложно, странно и непонятно, потому что все эти вещи перемежались с тем, что Суворов мог часами не отлипать от Андрея, оттираясь совсем рядом, сталкиваясь руками и ногами, частенько подрываясь за ним, даже когда тот просто собирался в туалет; мог уснуть, лежа рядом на полу, и потом во сне закинуть руку поперек груди и уткнуться носом в плечо. Все эти моменты Андрей переживал в полном смятении и раздрае, не понимая ровным счетом ни-че-го.       Сентябрь наступил вместе с сороковинами матери. Девятины помянули очень скромно, - были только Давид и сам Андрей, поели блинов на кладбище, выпили киселя да ушли. А вот уже сорок дней поминали более масштабно. Давид опять заказал зал в ресторане, оплатил посадку на сорок человек и даже подал молебен о душе покойной в Епархию Казани. И от чего-то это никого не удивило, даже вопросов не возникло, почему какой-то едва ли знакомый мужчина занимается всем этим. Андрей был благодарен ему своей детской наивной благодарностью, как будто совсем не замечая какие острые, хищные и голодные взгляды бросал на него мужчина. Парень чувствовал, что с Давидом тоже что-то происходит, но старался даже не думать об этом, зная, что тот может залезть к нему в голову.       Впервые завеса тайны странного поведения Давида приподнялась, когда Андрей пришел к нему за полночь. Ирина Сергеевна была на ночном дежурстве, а Юлька уже видела десятый сон, и в случае чего, Давид мог открыть ему проход через зеркало сразу в квартиру. Едва он занес руку, чтобы постучать во входную дверь, как та открылась сама, приглашая. В прихожей было темно, но из зала лился мягкий приглушенный свет от торшера. Андрей, быстро скинув обувь и олимпийку, прошел в комнату, где, сидя на диване его уже ждал Давид. - Привет, - первым поздоровался Васильев, не решаясь присесть. - Здравствуй, Андрей, - со вздохом ответил мужчина и посмотрел на парня чуть стеклянным взглядом. - Что-то отмечаешь? – Андрей кивнул на початую бутылку какого-то импортного алкоголя. - Если можно так сказать, - Давид пожал плечами и налил себе в стакан напиток. – Будешь? - А что это? – Васильев все же присел рядом с ним и принял стакан с янтарной жидкостью. - Виски, - Давид покатал напиток в бокале по стенкам. – Похож на коньяк, но… Ха-а… Виски, короче. Андрей немного пригубил. Пить залпом не стал, потому как на столе не было ничего кроме, собственно, бутылки. А занюхивать кулаком было как-то… Ну, стрёмно, что ли? Отставив стакан, парень посмотрел на Давида. Тот выглядел очень усталым и каким-то разбитым. Одежда была помята, местами даже замарана чем-то черным, то ли землей, то ли сажей. Руки от запястий тоже были покрыты грязью. Во взъерошенных волосах был какой-то мусор. Андрей пригляделся и понял, что это сосновые иголки и сухая трава. На Васильева резко накатило чувство собственной неуместности здесь. - Я, э… Наверное, не вовремя, да? Я пойду тогда, - он начал подниматься с дивана, но едва успел выпрямить ноги, как чужая сильная рука дернула его обратно. - Не уходи, - Давид обнял его со спины и спрятал лицо в изгибе шеи. – День сегодня паршивый был… Андрей не стал его спрашивать о случившемся, только положил поверх чужих прохладных рук свои и несильно сжал, бессловесно выражая поддержку. Посидели так еще какое-то время, слушая в тишине дыхание друг друга. Потом очень неожиданно Васильев ощутил влажное прикосновение к своей шее. Чужие губы выцеловали короткую дорожку до уха, и следом за этим острые зубы чуть прикусили кожу, заставляя парня дернуться. - Давид…, - мужчина сильнее прижал к себе Васильева и повторил все заново. – Давид, не… Пусти, - Андрей заёрзал энергичнее, но держали его крепко. Страха, как такового, не было. Васильев понимал, что Давид ему ничего плохого не сделает. Да и было ли плохое в том, чтобы находиться вот в такой близости с другим человеком? Нет, не было. Но все же к подобному Андрей еще не был готов. Он, само собой, не стал бы отрицать, что порой ему снятся эротические сны, что он мастурбирует, что есть определенная нужда во всем этом, но вот чего-то более телесного он пока не хотел. И не потому, что ему не нравился Давид, и даже не в возрасте здесь дело, а в том, что сам до конца не понял, чего хочет. В чувствах собственных не разобрался. Не знал, что с ними делать. Ни с тем, что у него было к Давиду. Ни с тем, что у него было к Марату.       Давид совсем уж сильно прижал Андрея к себе, что тому даже дышать стало тяжело. Еще раз мокро прошелся поцелуями по шее, оставил засос за ухом, а потом едва отстранившись, судорожно зашептал: - Я мог бы заставить тебя… Сказать, и ты бы сам…, - мужчина укусил его в плечо, больно спиваясь зубами. – Сам всё сделал… Но я не могу… Не могу. Ты такой юный… Всё еще впереди… Я не могу… Мапатиэ эс момэнталури сисустэ, Андрэи. Прости.       Давид еще раз поцеловал его где-то за ухом и разжал руки, отпуская. Васильев быстро поднялся с дивана и оглянулся, отмечая, что вид у мужчины был совсем уж виноватый и потерянный. Парень подавил свой первый порыв убежать, куда глаза глядели, понимая, что, возможно, Давид все это делал не потому, что действительно хотел, а потому, что в этом была некая потребность. Как после драки – заземлиться, тронуть чужое плечо, чтобы понять, что руки – это не только кулаки, что движение – это не только удар. - Такие вещи понимаешь, а остального будто не видишь, - горько усмехнулся мужчина. - Чего не вижу? – тут же спросил парень, недоумевая. - Остального, - Давид пространно развел в воздухе руками. – Ну да ладно. Поздно уже, - мужчина поднялся и направился в сторону выхода, на ходу расстегивая рубашку. – Можешь лечь в гостевой комнате. Это там, справа вторая дверь.       Андрей в ответ кивнул, хоть этого никто и не увидел.       Давид вышел из зала, оставляя Андрея в таком непонятном состоянии, что у того даже ни одной мысли оформиться нормально не получалось.       Утром все еще было неловко. По крайней мере, Андрею – точно. Давид же вел себя как обычно: накрывал на стол, заваривал чай, читал газету, - одним словом вел себя так, будто бы ничего не случилось. На Васильева даже не смотрел, занимаясь рутинными делами на автомате. От этого парень чувствовал максимальную неловкость и неуверенность, словно его подвешали над чаном с кипящим маслом. - Настолько страшным я тебе кажусь? – Давид улыбнулся привычной теплой улыбкой, разливая чай по кружкам. - Почему? – заторможенно спросил Андрей. - Раз с чаном с кипящим маслом сравниваешь, - пояснил мужчина, присаживаясь рядом на стул. - Э-э-э… Нет? Просто в голову пришло. Ты со вчерашнего вечера сам не свой, - наконец, высказал свои подозрения Васильев, макая в сметану блин. - День тяжелый был, вот я и немного сорвался, - Давид виновато улыбнулся. - Это я уже понял, - буркнул парень, запивая еду чаем. – И не расскажешь, что случилось? - Это неважно, - Давид отложил приборы и внимательно посмотрел на Андрея. – Правда. Прости, что я вчера… - Пацаны не извиняются, - бросил со смущенной улыбкой Андрей. - О, так я теперь тоже пацан? – мужчина рассмеялся, и напряжение спало, уступая мягкости раннего утра. - Ну, да, в целом, - Андрей пожал плечами. - Тебя не потеряют? – перевел тему Давид, глядя на часы. - Ирина Сергеевна только к девяти придет, а Юлька спит еще. По утрам её не добудишься. - Хорошо, - мужчина отпил чай. – Завтра после школы занят? - Пойду в музыкалку восстанавливаться. Но это недолго. А что такое? – с явным предвкушением спросил Андрей. - Место тебе интересное показать хочу. Тебе понравится, - Давид сверкнул глазами, пряча за кружкой улыбку. - Согласен! – вскрикнул парень, подпрыгивая на стуле. – Что это за место? - Библиотека. - Серьезно? – скептично поднял бровь Васильев. – Что там может быть интересного? - Завтра и узнаешь, - ушел от ответа Давид, а потом поднялся со стула и направился к зеркалу. – Или сам дойдешь? - Не, так круче.       Андрей поднялся следом и с восторгом стал наблюдать, как зеркальная гладь сначала пошла трещинами с характерным звуком, а потом и вовсе осыпалась в раме, открывая проход в квартиру Ирины Сергеевны. В порыве чувств Васильев крепко обнял мужчину, поцеловал в щеку, и, чтобы не успеть смутиться окончательно, быстро шагнул к себе, оставив опешившего Давида одного. ***       В школе было непривычно шумно и многолюдно. Тишина, которой было наполнено прошедшее лето, разбилась о звон школьного звонка, галдящие толпы младшеклассников и громогласных учителей, призывающих к порядку. Андрей лавировал среди людей, желая быстрее зайти в кабинет, где было бы не так громко. Уже на подходе к кабинету математики его перехватил Марат. Суворов ярко улыбался, был как обычно деятелен и подвижен. Привычная темно-синяя форма была наутюжена и все еще немного пахла стиральным порошком. - Здорово, Андрюх! Погнали, покурим? - Так урок же… - Ай, да ладно! Что, в первый раз опаздывать, что ли? – Марат поднял брови и почти что щенячьим взглядом посмотрел на друга. - Ладно, пошли, - сдерживая вздох, согласился Андрей, не заметив, что взгляд Суворова резко изменился, когда тот увидел засос за ухом.       Из школы выбегали под звон звонка и ругань технички, которая только что протерла полы на входе. Почему-то это очень развеселило парней, и они, смеясь и пихаясь, выбежали с школьной территории и направились в ближайший двор. Встали за трансформаторной будкой и закурили. - Ты видел Дашку из девятого «В» класса? – наиграно восторженно спросил Суворов. – Там такие, - он на себе показал немалый размер груди знакомой. – За лето вымахали. И еще Алёнка из «Г», тоже вся такая, - он ладонями по воздуху обрисовал фигуру. – Ну, что думаешь?       Васильев странно на него посмотрел, не понимая от чего Марат так сразу заговорил о девушках. На ум пришла Айгуль, и даже как-то обидно за неё стало. Она мертвая на кладбище лежит, а Суворов тут про других девчонок рассуждает. Может, в этом и заключается гибкость психики, о которой как-то упоминал Давид? События, происходящие здесь и сейчас, вытесняют события прошлого, оставляя его лишь блёклым воспоминанием?       «Были ли чувства Марата к Айгуль настоящие? Что он вообще чувствовал к ней?» - Э! Что завис? – Суворов толкнул его в плечо. - Да, так, - Андрей потер шею. – Задумался. - И что задумался? Какие у Дашки титьки вымахали? – лающе рассмеялся Марат. – Или другая какая нравится? - Мне никто не нравится, Марат, - удивленно ответил Васильев, выбрасывая бычок. - А что так? – парень сощурил глаза, внимательно глядя на друга. – Правда, что ли? - Конечно, - еще сильнее удивился Андрей. – Я бы тебе рассказал, если бы кто-то был… - А, тогда засос ты сам себе поставил? – Суворов повернулся к другу лицом и теперь очень зло смотрел на него. - Чего? Какой засос…? – глаза сами собой широко распахнулись от осознания, и Васильев на автомате прикоснулся пальцами к синяку. – Это просто синяк, ты что? - Я на дурака похож, что ли? – Марат несильно толкнул Андрея в плечи, заставляя пошатнуться. – Не пизди, а? Как будто я не знаю, как выглядит засос, ну. Ударился, блять. А головой не ударился? - Марат… Да я правда…, - растерянно промямлил Васильев, но его тут же перебили. - Хорош, пиздеть, - разочарованно рыкнул Суворов. – Поздравляю, хули. Как зовут? – достал пачку из кармана, и Андрей увидел, как подрагивают его руки. - Марат…, - Андрей почувствовал, что оправдаться сейчас было очень важно. – Марат… - Хули ты заладил «Марат, Марат»? – спичка зажглась не с первого раза, и дым после первой затяжки попал в глаза, от чего те заслезились. Со стороны казалось, что он сейчас разрыдается. – Как зовут? Я её знаю? Где познакомились? – начал сыпать вопросами, скрывая дрожь в голосе. - Марат, посмотри на меня, - тихо сказал Васильев. – Пожалуйста. - Нравится она тебе? Или ты так… Просто… Было уже что? – последний вопрос вышел совсем уж задушенным. - Марат, посмотри на меня, - уже тверже сказал Андрей. - Красивая хоть? – дрожащим шепотом спросил Суворов, и Андрей заметил, как тот быстро заморгал. - Марат, посмотри на меня, - припечатал словами Васильев, и Суворов сначала замер, а заторможенно к нему повернулся. Парень взял руку Марата в свою и, глядя в глаза, четко сказал. – Это синяк. Я ударился. Запомни, - он сказал бы больше, но Силу было слишком сложно контролировать.       Суворов медленно моргнул, потом еще раз и еще. Наваждение Силы пропало, и Васильев быстро отпустил чужую руку, чуть отступая назад, чувствуя, как закружилась голова. Марат пошатнулся, словно заново осознавал себя в пространстве, удивленно посмотрел на тлеющую сигарету в пальцах, а потом на Васильева. - Это что сейчас было? – бегая глазами по чужому лицу, спросил Суворов. - Что? – Андрей не с первого раза расслышал вопрос от шума крови в ушах. - Да я у тебя про синяк на шее спросил. Как засос выглядит. Вот и доебаться решил, - хохотнул Марат. – Ты так забавно напрягся. - А-а-а, - понятливо протянул Васильев и выдохнул. «Кажется, сработало.» – Об тумбочку ударился. Ночью к краю кровати скатился, и потом утром угол головой снес. - Ну, ёп, аккуратнее надо. А то в следующий раз вообще голову себе снесешь, - Суворов шагнул ближе к Андрею и положил ладонь на шею, ровно на то место, где и был засос. – С ночевкой сегодня придешь? Родители вечером в гости уходят, – потер пальцами кожу, чувствительно нажимая. - Приду, что нет-то? – Андрей не двигался, боясь развеять магию момента. - Ну хорошо тогда, - Марат улыбнулся, а потом резко дернул Васильева за ухо, и со смехом сорвался с места.       Андрей, тоже смеясь, побежал за ним, думая о том, что надо попросить Давида показать какие-нибудь слова, которые заживляют раны.       Время на уроках тянулось медленно и печально, а вот после окончания занятий полетело, как угорелое. С Маратом договорились на вечер, чтобы родителей уже точно не было дома. В музыкалке Васильева восстановили быстро: выдали план занятий, несколько учебников по сольфеджио и целую кипу нот с произведениями для различных мероприятий. Перегруженный портфель буквально ломился от содержимого, так что его пришлось нести, держа охапкой.       По улицам все еще приходилось ходить, постоянно оглядываясь. Андрей прекрасно понимал, что если за ним не пришли тогда, то могут прийти в любой момент. И если не Универсам придет спрашивать за «отшив», так кто-нибудь из другой группировки спросит за мелочь или сигарету. Не то, что Васильеву не хотелось драться, просто теперь это не слишком сильно интересовало его. Потому что сила группировки, которую он ощутил в том холодном и трагичном феврале, теперь не шла ни в какое сравнение с Силой, которую ему предложил Давид. Да и расстраивать окружающих мятой мордой не хотелось.       До квартиры Ирины Сергеевны дошел быстро, открыл дверь своим ключом и чуть не споткнулся о девушку, сидящую прямо на полу в прихожей. - Ой, Андрей, - Ирина ему пьяненько улыбнулась. – А ты чего так рано? Разве занятия уже кончились? - Кончились, - зло сказал парень, скидывая с ног ботинки и переступая через девушку. - Ну хорошо тогда, - она откинулась на банкетку и прикрыла глаза.       Андрей быстро разобрал свой портфель, распихал учебники с нотами по ящикам стола, переоделся и вышел обратно в коридор, горя желанием сказать что-нибудь очень нелицеприятное о состоянии Ирины. Но к его разочарованию, она уснула, закинув голову на сидение. Васильев подавил злость, закипающую у него в груди, и принялся снимать с нее туфли и рабочий китель. На удивление Ирина оказалась тяжелее, чем он думал. Парень с трудом донес ее до спальни и уложил на кровать. - Ха-а-а, теперь придется забирать Юлю самому, - шепотом проговорил он.       «Ладно. Придумаю что-нибудь.»       Не став накрывать покрывалом бессознательное тело, он вышел из комнаты. Давид ждал его возле здания Казанского Университета, поглядывая на наручные часы. Одет мужчина опять был будто с чужого плеча: пиджак на размер больше нужного, но при этом брюки были коротковаты, туфли были заношенные, местами с потрескавшейся кожей, толщина линз в очках напоминала лупу, на голове волосы лежали, разделенные пробором практически посередине. Васильев закатил глаза и покачал головой, не понимая почему Давид себя так уродует подобными образами. - Вай, а кто это тут у нас? – мужчина улыбнулся и присел на корточки перед Юлей, которая сразу же спряталась за Андреевы ноги. – Здравствуй. - Здравствуйте, - буркнула девочка в ответ. - Привет, Андрей, - мужчина протянул парню руку, и тот ее незамедлительно пожал. – Ты не говорил, что придешь с сестрой. - Привет, Ирина, она…, - Васильев не стал все проговаривать вслух, просто подумал, зная, что Давид считает его мысли. - Тц, неприятная ситуация, однако. Ну, ничего, за Юлей присмотрят, - мужчина улыбнулся, и шепотом добавил. – И я себя не уродую, а всего лишь стараюсь не привлекать внимания. - Ты ведь такой красивый, - горячечно зашептал Андрей в ответ, совершенно не стесняясь своих слов. – А выглядишь, как прости, Господи. - Спасибо за комплемент, - Давид разулыбался еще шире. – Пойдем.       Васильев поднял сестру на руки, и они все направились к центральному входу в Университет.       «Если бы у знаний был запах, то это был бы именно он.» - подумал парень, едва они переступили порог. Хоть и пахло вполне себе обычно, - помещение да помещение, но что-то такое витало в воздухе, что от чего-то хотелось то ли книжку почитать, то ли уравнение какое решить. Давид хохотнул, покосив взгляд на Васильева. - Давид Виссарионович, добрый вечер, - поздоровался пожилой вахтер, когда они подошли рецепции. - Добрый вечер, Павел Семенович. Можно ключ от библиотечной комнаты на шестом этаже? – мужчина развернул к себе журнал регистрации и принялся в нем что-то быстро записывать. - Прошу, - охранник положил на стол самый обыкновенный ключ с биркой, где было указано: «Библ. Вт. 18:9-12» - Благодарю, - Давид подхватил ключ. - Прощу не задерживаться, - уже в им в спину крикнул охранник.       Все время, что добирались до нужной аудитории, Юля вела себя очень тихо, только с какой-то опаской оглядывалась по сторонам, стараясь не смотреть на Давида вообще. Когда уже шли по неярко освещенному коридору шестого этажа, девочка дернула вниз руку Андрея, призывая наклониться. Брат присел перед ней на корточки, Давид же терпеливо встал возле двери, ведущей в нужный кабинет. - Андрей, а почему у дяди такие зубы длинные? – тихонечко спросила Юля. - В смысле? – Васильев искренне удивился ее вопросу. – Нормальные у него зубы. - Нет, - она энергично покачала головой в разные стороны. – Длинные и острые, и руки тоже длинные, когти страшные, - она чуть задрожала от страха, будто он, облачаясь в слова, становился все более реальным. - Юль, - Андрей оглянулся на Давида, но не увидел ничего из того, что описывала сестра. – Может быть, тебе показалось? - Нет! – она топнула своей маленькой ножкой. – Он страшный и злой! - Андрей? – громко позвал мужчина. – Все нормально?       «Она боится тебя. Говорит, что у тебя длинные клыки и когти.»       «Она видит…?» - мужчина удивился. – «Интересно.»       Давид в несколько больших шагов оказался рядом с ними и тоже присел на корточки. Тронул Андрей за плечо, привлекая внимание. Юля же крепко обняла брата, пряча лицо у него на шее. Её начало потрясывать от страха. - Спи, - припечатал словом Давид, проводя ладонью по светлым волосам девочки. Она тут же обмякла в руках Васильева на подкосившихся ногах, безвольно свесив руки и уронив голову. - Обязательно было – так? – парень недовольно посмотрел на мужчину. - Если бы был другой вариант, то я использовал бы его, - Давид поднялся, поправляя идеально сидящий костюм-тройку темно-синего цвета. - А что по поводу того, что она сказала?       В неверном свете ламп Андрею и впрямь на секунду показалось, что Давид как-то изменился: зрачки стали вертикальными, изо рта торчали острые зубы, руки были непропорционально длинными относительно туловища и заканчивались острыми и длинными когтями. В голове резко стрельнуло, что он это уже видел. - В церкви… А потом ты заставил меня забыть, - Васильев замер посреди коридора, крепко держа сестру на руках. - Да, каюсь, но так было надо. Ты так смотрел на меня, будто я в ту же секунду собирался всем глотки перегрызть, - Давид чуть виновато улыбнулся. – Лучше уж так, чем, если бы ты от меня шарахаться начал. - А сейчас я как будто не должен от тебя шарахаться?! – вспылил Васильев. – Ты мне сестру напугал! - Я не делал этого намеренно, - спокойно продолжил мужчина. – У нее тоже, видимо, есть дар. Вот она и видит. - Что именно она видит? – твердо спросил Андрей, решив, что если Давид ему не ответит, то он и с места не сдвинется. - Истинный облик, - со вздохом ответил мужчина. – Понимаешь, Сила… Она меняет тебя. Собственно, мы здесь для того, чтобы ты и узнал больше. Пойдем.       Давид приобнял парня за плечи и повел рядом с собой. Дойдя до нужной двери, мужчина ее легко толкнул и смело шагнул внутрь, тут же нащупывая включатель. Щелкнуло. Лампы, потрескивая, начали медленно загораться, освещая небольшое пространство аудитории. Андрей осмотрелся и приметил небольшой диванчик слева возле входа, несколько письменных столов, расставленных рядами, и стеллажи, стоящие так, чтобы не загораживать единственное окно, и несколько цветов на полу. В целом, библиотечная комната выглядела именно так, как называлась. - Клади Юлю здесь, тут будет безопасно, - Давид развернулся и замкнул двери на ключ. - Точно? – парень скептично выгнул бровь, как чувствуя неприятно недоверие ворочается у него в груди. – Ты же сказал, что за ней присмотрят. - Я присмотрю, - раздалось тихим женским голосом от окна.       Андрей резко обернулся и увидел, как из-за стеллажа выходит черно-белая девушка в темном платье с распущенными волосами. Вдох застрял у него где-то в горле, сил хватило лишь на то, чтобы прижать Юльку сильнее к себе. - Маргарита, добрый вечер, - вежливо поздоровался мужчина. – Давно я тебя не видел. - Добрый вечер, Давид Виссарионович, - она как-то боязно и слишком низко кивнула головой. – Была занята. У нас пополнение случилось, вот мне и поручили. - Отрадно слышать. Марья Львовна здравствует? – Давид подошел к девушке и убрал закрывающие лицо волосы, отведя их за уши. - Хворает, - девушка как будто засмущалась, но лишенное человеческого цвета кожи лицо ни на тон не изменилось. – Просила вам передать «привет». - И от меня ей тоже «привет» передавай.       Прислушавшийся к их диалогу Васильев немного успокоился, но все равно опасливо поглядывал на эту Маргариту, будто ожидая, что она в один момент станет такой безумной, как те черно-белые люди на кладбище. - Присмотришь за Юленькой, дорогая? Нам с Андреем в Библиотеку надо, - мужчина взглянул на часы. – Чтобы не поздно закончить. - Конечно, присмотрю, - девушка кокетливо улыбнулась Васильеву, но тот даже и бровью не повел. - Нет, - губами прошептал он. – Она такая же… Как те… - Андрей, - Давид в миг оказался рядом с ним и положил ладони на плечи. – Все хорошо будет. Маргарита знает, что делать. - Нет, - уже громче повторил парень. – Я сказал «нет»! – Васильев дернулся, сбрасывая чужие руки. - Андрей, - мягко позвал его мужчина. – Все нормально будет. Обещаю. Ничего страшного не случится. - Нет! – парень только лишь еще сильнее прижал к себе сестру, чувствуя, как внутри начинает нарастать чувство паники. – Пусть уйдет! Уйди! – крикнул он, и девушка в миг растворилась в воздухе. - Воля твоя, - мужчина хлопнул его по плечу, чуть удивленно улыбнувшись.       Только после того, как Андрей убедился, что в помещении кроме них никого нет, он опустил сестру на диван и, сняв с себя олимпийку, укрыл её. Давид немного подвис, глядя на то, как острые ключицы парня выглядывают в вороте чуть большеватой футболки. Васильев перехватил его взгляд и вопросительно приподнял бровь, мол, что такое? Мужчина качнул головой, как бы говоря «Ничего». - Она точно сюда не придет? – уточнил парень, рассматривая спокойное выражение лица спящей сестры. - Не придет. Ты же её прогнал, - мужчина пожал плечами. - Кто это вообще? - Самоубийца, что носила под сердцем дитя, - с какой-то непередаваемой тоской ответил Давид. – Девушка, которая свела счеты с жизнью, так и не успев подарить жизнь. Такие не трогают детей, скорее, наоборот, они их защищают. - От кого защищают? – страх ушел, осталось только любопытство. - От их же отцов, если возникает такая необходимость, - Давид подошел к парню и положил ему руку на плечо, несильно сжимая. – Обещаю, что с Юлей ничего не случится. Пожалуйста, поверь мне. - Ты же сейчас не пытаешься околдовать меня? – настороженно спросил Андрей. - Нет, не пытаюсь, - мужчина убрал руку и даже сделал несколько шагов назад. – Я обещаю. - Такое расстояние для тебя не проблема, - скептично отметил Васильев. - Тогда, что мне надо сделать, чтобы ты поверил моим словам? – терпеливо спросил Давид, хоть в его голосе уже и слышались напряженные нотки.       Андрей задумался. Что в действительности он мог попросить у Давида такого, что доказало бы его благие намерения? В голову упрямо ничего не приходило. К тому же, по напряженному выражению лица мужчины, Васильев понимал, что тот знает, что именно он думает. - Просить тебя не читать мои мысли – это бесполезно? – уточнил парень. - Я делаю это не специально. Ты просто фоном шумишь, - в который раз повторил Давид. - Ладно. О! – воскликнул Андрей. – Тогда покажи мне слова, чтобы лечить раны! - Серьёзно? – мужчина приподнял бровь. - Да, - яро закивал Андрей. - Положи руку там, где рана, - Андрей тут же положил руку за ухо, где все еще цвел засос. – И говори: хворобу снимаю, боль убираю, запекись, заживись и уйди. - Хворобу снимаю, боль убираю, запекись, заживись и уйди, - Васильев, конечно, не почувствовал никакого эффекта от этого заговора, но вот зеркало, висящее на стене позади него над диваном, заявляло об обратном, - синяка уже не было. – Спасибо. - Пользуйся на здоровье, - Давид улыбнулся, но потом напряженно посмотрел на Васильева. – Ты уверен, что оно тебе надо? - Я вообще хочу, чтобы ты мысли перестал читать, но, раз ты говоришь, что это само собой получается, то хотя бы это. - В том облике я не так привлекателен, как в этом, - Андрей впервые увидел смятение мужчины, почувствовав крохотную толику власти над ним, которую, впрочем, не мог осознать в полной мере. - Пожалуйста? – неуверенно попросил парень. - Ты из меня веревки вьешь, Андрей, - вздохнул Давид. - А мне казалось, что у нас, как это? А, доверительные отношения, - Васильев хитро улыбнулся. - Допустим, это они и есть. Только я тебя прошу, не убегай. - Не убегу.       Давид щелкнул пальцами. Свет резко погас. Осталась гореть только самая дальняя лампочка в комнате, и её света было немного, но и немало, чтобы видеть окружающее пространство. Андрей проморгался, привыкая к полумраку, а потом поднял взгляд, сразу же натыкаясь на Нечто вместо привычного Давида. Это Нечто стояло все так же в костюме, но с человеком его роднил только общий силуэт. Как и в прошлые разы у него были змеиные глаза, сверкающие в темноте, длинные острые зубы, из-за которых было невозможно полностью закрыть рот; плечи были сведены вперед, а руки плетьми висели почти до колен и оканчивались прямыми когтями, которые даже на вид выглядели невероятно острыми. И хоть в остальном это был все тот же Давид, которого знал Васильев, было что-то неестественное в этом облике, что-то такое, что лишало его человечности, родня с чудовищами из сказок. - Доволен? – спросил он. - Ты реально страшный, - с придыханием сказал Андрей, а потом медленно, будто к дикому зверю, начал подходить к нему.       Остановился на расстоянии вытянутой руки. Еще раз внимательно окинул взглядом, изучая, рассматривая, привыкая, словно чувствуя в этом какую-то необходимость. Подошел еще ближе и практически перестал дышать. Клыки, торчащие изо рта, выглядели максимально опасно, - острые словно бритвы; чудилось, с какой легкостью они разрывают горло, вонзаясь в нежную кожу. Единственное, что было не настолько устрашающим в облике мужчины – это глаза. Пусть они и не выглядели человеческими, но в них все равно угадывались чувства и эмоции, присущие только людям. Конкретно сейчас в них читалась тоска, смирение и надежда. Давид был готов к любому исходу, вплоть до того, что Андрей развернется и убежит. Но вместо этого парень вопреки здравому смыслу подошел еще ближе и, подняв руку, коснулся пальцами чужой щеки. И потом резко всем телом подался вперед, обнимая.       Давид замер, пораженный. - Ты страшный, как чертила, - прошептал Васильев. – Но я тебя не боюсь. И я тебе верю.       Когтистые, неестественно длинные руки сомкнулись на Андреевой спине притягивая еще ближе. И было что-то в этом настолько доверительное и сокровенное, что Давиду за многие годы впервые защипало глаза. Андрей же только сильнее уткнулся носом в чужую шею, вдыхая аромат одеколона и естественный запах тела, будто бы отдающий полынью.       Лампы опять моргнули и загорелись, освещая пространство неприятным желтоватым светом. Уже вместо той страхолюдины Андрея обнимал Давид. Он крепко прижимал его к себе и, зарывшись носом в волосы на виске, поцеловал туда же. Легко-легко, едва касаясь губами. Руки разжали практически одновременно, отступая друг от друга. - Пойдем, - улыбаясь, Давид указал куда-то в сторону, где оказалась еще одна дверь.       Войдя во внутрь, Андрей завертел головой по сторонам, не находя никаких признаков магического воздействия. Казалось, что библиотека была вот самой простой из всевозможных. Библиотека имела небольшое пространство вестибюля, где с правой стороны располагался гардероб, а слева – трельяж. Стены были выкрашены темно-голубой краской только на половину от пола, а все остальное до потолка было в побелке. Недалеко от входной двери находилась лестница, ведущая на второй этаж, и неприметная дверь туалета. На входе их встретила хмурая гардеробщица в возрасте, которая даже и взгляда не подняла, только махнула рукой, указывая на вешалки, будто они сами должны были оставить свою верхнюю одежду. - Здравствуйте, - кивнул Андрей, а староватая и полная женщина в тот же миг вскинулась, привстала на стуле и голодно посмотрела на парня. - Тш-ш-ш, Андрей, - Давид поймал отшатнувшегося парня за плечи и чуть прижал к себе. – Правило номер три. В этой библиотеке нет гардеробщицы. - Но… Я же её вижу, - с опаской проговорил парень, а женщина ужом завилась за кованной узорами решеткой, клацая длинными зубами в неестественно широко открытом рту. - Просто следуй правилам и все будет хорошо, - Давид даже не взглянул в ее сторону, только развернул парня к дверям, ведущим на читательский абонемент, и легко подтолкнул.       Двери со стеклянными вставками плавно открылись, являя просторное помещение с двумя бюро по одну сторону, и диванами со стеллажами по другую. На противоположной стороне располагались большие окна в пол, за которым виднелась проезжая часть дороги и пятиэтажки, стоящие в отдалении. - Мы все еще в Казани? – зачем-то шепотом спросил Васильев, бездумно сжимая чужую ладонь, все еще лежащую у него на плече. - Технически мы никуда не перемещались, фактически за окном город Ч., гипотетически эта библиотека существует вне времени и пространства, - Давид сжал Андрееву руку в ответ. - Как и твоя квартира? Или что это? Дом? – Васильев развернулся и посмотрел мужчине в глаза. - У меня дом, - пояснил он, разглядывая родинки над верхней губой парня. – Здесь более сложная система. Со временем и до этого дойдешь. - Ну ладно. Все равно думаю, что ничего сейчас не пойму, - пожал плечами Андрей. - Добрый вечер, - басовито раздалось со стороны одного из бюро. – Прошу прощения за задержку, был занят, - по ту сторону стола стоял совсем неприметный мужчина неопределяемого возраста. Ему могло быть, как и тридцать, так и шестьдесят. – Давид Виссарионович, вы с гостем? - Добрый вечер, Иннокентий Евграфович. Отнюдь, это новый читатель, - мужчина подтолкнул парня вперед, заставляя подойти. - Очень приятно познакомиться, молодой человек, - теперь Андрей рассмотрел, что лицо у библиотекаря было изрезано морщинами, а голова полна седых волос. – Иннокентий Евграфович, - мужчина протянул руку. Васильев обернулся на Давида, и тот сразу же утвердительно кивнул головой. - Андрей Иванович, - следом зачем-то добавил фамилию. – Васильев. - Что ж, приятно познакомиться, Васильев Андрей Иванович, - библиотекарь очень сухо улыбнулся, а потом подал небольшую карточку из желтоватой бумаги. – Здесь потребуется ваша подпись, - мужчина ткнул пальцем в небольшой пустой выделенный черной рамкой прямоугольник, под которым было написано «Подпись читателя».       Андрей опять оглянулся на Давида, и тот вновь ему кивнул. Парень взял ручку из подставки, что стояла на столе, и едва сжал ее корпус, как что-то острое кольнуло ему указательный палец. Он тут же дернул рукой, чтобы отбросить ручку, но не получилось даже разжать пальцы. Кровь медленно потекла вниз, собираясь алой каплей на конце стержня. - Ваша подпись, - вежливо повторил библиотекарь.       Васильев вздохнул, переживая не самые приятные ощущения, и все же расписался собственной кровью в формуляре. - Вы будете редко сталкиваться с чем-то из ряда вон выходящим, - проговорил сухопарый мужчина в сером мышином жилете и таких же брюках. – Однако есть определенный свод правил, который необходимо соблюдать неукоснительно. Подробнее с ним вы можете ознакомиться здесь, - он протянул тонкую брошюру Васильеву. – Теперь это ваш экземпляр, – он бесцеремонно вырвал ручку из рук парня и, схватив его палец, вымазал остатки крови на титульную страницу. – Прошу брошюру не терять и не передавать третьим лицам во избежание недоразумения. Продуктивной работы, - следом за этим он обратился уже к Давиду. – Давид Виссарионович, могу я рассчитывать, что вы самостоятельно все расскажете своему протеже? - Само собой, Иннокентий Евграфович.       Библиотекарь чуть наклонил голову в знак прощания, а потом быстрым шагом покинул комнату, оставляя Андрея в непонятках. Парень оглянулся на Давида. Тот уже стоял возле одного из шкафов и листал книгу, название которой Васильев не смог прочитать. - Поставил подпись? – мужчина поднял взгляд на Андрея, захлопывая книгу. - Ага, - чуть заторможенно кивнул Васильев. – А что это вообще было? - Формальная процедура. Оформление читательского формуляра, куда будут вписывать книги, которые ты берешь. - Э-э, и его надо подписывать кровью? – парень нахмурил брови. - Конечно, - согласно кивнул мужчина. – Это же не обычная библиотека. Здесь собраны такие книги, за которые люди там, - он указал рукой на улицу. – Готовы убить. - Уже боюсь представить, что здесь хранится, - Андрей зябко подернул плечами. В помещении и впрямь было прохладно. - Книги по магии, вестимо. Колдовство, ведовство, записанные ритуалы призыва потусторонних Сил, - Давид снял пиджак и накинул его на плечи Васильева. Андрей сначала удивился, а потом, почувствовав тепло ткани, благодарно боднул Давида в плечо, чуть улыбаясь. Давид жест этот уловил и тоже улыбнулся, продолжая. – Уникальное собрание книг, которые могут дать человеку или любому другому существу так много власти, что её будет достаточно, чтобы разрушить Мир. Поэтому доступ сюда осуществляется только после подписания формуляра. И теперь, если у тебя возникнет комплекс Бога, то Сила Библиотеки убьёт тебя, - всё так же улыбаясь закончил Давид. - Очень смешно, - скептично фыркнул Андрей. - А я и не шучу. Как и везде, в колдовстве существуют определенные правила. Присядем? – мужчина указал на диван. - Какие, например? – Андрей опустился на жесткое сидение и даже нисколько не удивился, когда на кофейном столике рядом возникли из ниоткуда две чайные пары и чайник чая. - Например, нельзя воскрешать мертвых, - Давид разлил по чашкам чай и одну из них протянул парню. – Нельзя демонстрировать Силу на людях, нельзя вмешиваться в политические дела, но это опционально. Еще нельзя приносить в жертву младенцев по статуту, принятому Церковью Ночи в тысяча шестьсот тринадцатом году. - Фу, как много информации, - Андрей спрятал лицо в вороте пиджака. – И это мне все надо будет учить? - Если захочешь, конечно, - в голосе мужчины угадывалась нотка грусти. – Ты вообще хочешь всем этим заниматься? Андрей призадумался. - Ну, а что, нет-то? – ответил он, пожимая плечами. – Я, когда от улицы «отшился», вообще потерянным был. Типа, не представлял, что дальше. А тут ты, - Васильев чуть восторженно посмотрел на Давида. – Мне вообще кажется, что если бы не ты, то я давно бы либо сидел, либо меня на очередном махаче в гроб отправили. Вообще, знаешь, как про группировщиков говорят? - Как? – Давид с интересом посмотрел на парня. - У группировщика три пути: гроб, тюрьма или бандюги, - хохотнул Васильев и чуть не пролил чай. - Весьма поэтично, - Давид тоже по-доброму усмехнулся. - Ну вот так, да. Если с первым и вторым повезло, то дальше вариантов нет, и надо идти к авторитетам на поклон. И там уже, как повезет. - Знаком я с такими «авторитетами». Ей-Богу, авторитетнее видали, - мужчина сделал кислую мину от воспоминаний. – Практически все поголовно верят в мистику, приметы, в знаки Вселенной. У одного даже личная гадалка есть. - Ого! – воскликнул парень. – И что это получается? Они к тебе тоже обращаются? - Если у них получается на меня выйти, - кивнул Давид. - И с чем обычно приходят? – глаза Андрея зажглись неподдельным интересом, и он, отставив кружку, подсел ближе. - С бременем страстей человеческих, - как обычно высокопарно ответил мужчина. – Все то же, что и у остальных. Приворожить женщину, сделать так, чтобы у конкурентов ничего не получалось, порчу навести. Вот совсем недавно один сформулировал свою просьбу так: «Чтоб хуй стоял и деньги были». - Так это же тост, нет? – удивился Васильев, а потом добавил. – Тебе ужасно не идет материться. - А у него это было пожелание. Я всего лишь процитировал. - И что ты сделал? – Андрей еще сильнее сократил между ними расстояние, упираясь острой коленкой в чужое бедро. - Дал простенький ритуал да отправил восвояси. Так мужик этот потом в два раза больше заплатил. Ходил, как начищенный самовар с молодой любовницей, - Давид мельком глянул вниз, чувствуя, что чужая нога больновато поддавливает на бедро, и отсел. - Так ты вот этим себе на жизнь зарабатываешь? – Васильев неосознанно придвинулся ближе, опять врезаясь коленкой в чужую ногу. - И еще некоторыми вещами по мелочи, - споро ответил Давид, а потом, взяв Андрея за плечи, спросил. – Что ты делаешь? - Что я делаю? – Васильев на мгновение подвис, переваривая вопрос. - Ты меня уже в угол зажал.       Парень посмотрел за спину мужчины и к своему удивлению, обнаружил, что теперь вместо середины дивана они располагались на его краю. Андрей отсел, смутившись сколько не от самой ситуации, а от того, что он не смог разобрать собственных чувств. Как так вообще получается, что его словно магнитом тянет к Давиду? Почему в его присутствии Андрей начинает себя вести, как последний дурак, радуясь, что его просто погладили по голове? - Извини, - Васильев отвернул зарумянившееся лицо. - Не извиняйся. Я сейчас что-то скажу, ты только не обижайся, хорошо? – Давид мягко погладил его по плечу, и дождавшись кивка, заговорил. – У тебя не было отца и, вследствие, не было мужской фигуры, которая тебя бы поддерживала. Мы уже как-то говорили об этом. И сейчас этой фигурой ты видишь меня, но в виду того, что я не хочу быть очередным «взрослым» в твоем окружении, я, скорее всего, даю тебе какие-то неправильные сигналы или, возможно, ты меня не совсем понимаешь. - И как тогда мне на тебя смотреть и понимать? – тихо спросил Андрей, повернув голову к Давиду, но все еще не поднимая на него взгляд. - Как на друга, и понимать, как друга, - мягко улыбаясь сказал он. – А ты пытаешься найти моего одобрения, как взрослого. - Так если ты старше меня, разве это не логично? – от чего-то этот разговор давался Васильеву тяжело. - Андрей, не ищи моего одобрения, потому что чтобы ты не сделал, я буду на твоей стороне. Разве не так поступают друзья? - Так, конечно, - парень тут же согласно кивнул. - Ну вот и славно, - закончил разговор Давид. – А теперь бери брошюру и внимательно читай правила. - Хорошо, - неловкость прошла, и Андрей, взяв тонкую книжицу, открыл ее на первой странице.       Основных правил было всего шесть, но они все, как на подбор были странные. Впрочем, чего еще можно ждать от библиотеки, наполненной мистической литературой? Васильев откинулся на спинку дивана и забегал глазами по строчкам.       «Правило №1. Если вы вошли в здание библиотеки и увидели, что на лестнице, ведущей на второй этаж в читальный зал, играют дети и зовут вас присоединиться, не делайте этого. Проигнорируйте их просьбу и спокойно проходите в абонементный зал. В случае, если вам необходимо попасть на второй этаж, имейте при себе пригоршню соли, и как только подойдете к детям достаточно близко, бросьте соль в них.       Правило №2. Если, стоя в абонементном зале, вы услышите громкие разговоры из-за закрытой двери хранилища, что располагается между абонементными бюро, не входите и не зовите никого оттуда. Присядьте на диван и дождитесь библиотекаря. Напитки подаются опционально.       Правило №3. В Библиотеке нет гардеробщицы. Если вы увидите кого-то в гардеробе – игнорируйте. В этом случае допускается посещение абонементного зала в верхней одежде.       Правило №4. Если, сидя в читальном зале, к вам обратиться молодая девушка с бледной кожей и темными волосами с просьбой помочь ей найти какую-либо книгу, то вежливо откажитесь, ссылаясь на любой удобный для вас предлог. Она будет еще несколько раз обращаться к вам, и довольно агрессивно. Сохраняйте спокойствие и продолжайте ей отказывать. В итоге она просто уйдет.       Правило №5. Помните, в Библиотеке всего два этажа. Если вы видите лестницу, ведущую на третий этаж или в подвал, то ни в коем случае не ходите туда. В случае, если вы все же понялись или спустились, следует незамедлительно развернуться и начать спуск или подъем спиной вперед.       Правило №6. Библиотеку всегда следует покидать до полуночи. В случае, если вы не успели сделать этого, то вам следует запереться в книгохранилище №3 и оставаться там до рассвета. Любые приборы, которые показывают время, будут вводить вас в заблуждение, ориентируйтесь исключительно на происходящее за окном. Ни в коем случае не покидайте помещение книгохранилища №3, чтобы вы не услышали из-за двери.       С остальными правилами пользования Библиотеки вы можете ознакомиться далее.»       Андрей перелистнул страницу, но там ничего не было напечатано, только пустой желтоватый лист со следами переработанной макулатуры. Он пролистал еще несколько страниц, но там тоже было пусто. - Это не совсем так работает, - заговорил Давид, отрываясь от книги. Теперь Васильев смог прочитать ее название – «Колыбели Чернобога». - А как? – Андрей с любопытством посмотрел на мужчину. - Закрой книжку, положи на нее руку и задай вопрос. - А что спросить? – замешкался парень, не представляя, что вообще можно спрашивать. - Например, что делать если в абонементный зал вошел мужчина в черном плаще, - и как словом, так и делом, прикрытые до этого двери, открылись, впуская внутрь высокого мужчину во всем черном.       Андрей дернулся, замечая, что тот резко остановился, бросил внимательный взгляд на них и не спеша начал подходить. Парень закрыл брошюру, положил на нее руку и зашептал: - Что делать если в абонементный зал вошел мужчина в черном плаще? – следом за этим он быстро ее открыл и на ранее пустой странице появился текст. «Правило №356. Если в абонементный зал вошел человек в черном плаще и, заметив вас, начал подходить, сохраняйте спокойствие и всеми силами игнорируйте его присутствие, продолжайте заниматься своими делами, чтобы он вам не предлагал и не говорил.» - Прошу прощенья, - пробасил этот человек в черном плаще, и голос его звучал неестественно, будто бы ему тяжело было говорить. – Вы не знаете, где здесь библиотекарь? Я хотел бы вернуть книгу, - замолчал, ожидая ответа.       Васильев замер, даже не смея отрывать взгляд от черных строчек. Его дыхание сбилось, а сердце зачастило. Стало также страшно, как тогда на кладбище. Ладошки моментально вспотели, от чего бумага стала неприятно ощущаться под пальцами. - Андрей, - Давид тронул его за плечо. – Прочитал? Тогда расслабься, они чувствуют страх.       «Легко сказать.» - подумал про себя парень. - Выдохни, - мужчина положил руку ему на шею и принялся несильно мять её пальцами. – Просто следуй правилам и ничего не случится.       Прикосновение едва прохладной ладони чуть отвлекло Андрея. Он смог сесть прямее и, уже не так явственно ощущая страх, посмотрел на Давида. Мужчина едва заметно улыбнулся, и вернулся к чтению книги, не переставая массировать Андрееву шею. - Извините, - мужчина в черном плаще вновь заговорил, но теперь его голос звучал еще более нечеловечески. – Я спросил, где библиотекарь? Вы меня слышите?       Васильев, расслабленный массажем, прикрыл глаза, чувствуя, будто бы чужие спокойствие и невозмутимость передаются и ему через прикосновение. Он немного поерзал, и как-то полубоком навалился на Давида, утыкаясь носом ему в грудь. Усталость в раз накатила него, заставляя глаза закрыться. - Я с тобой разговариваю! – закричал мужчина в черном пальто, с силой ударяя рукой по столику. – А ты молчишь! Думаешь, раз с колдуном пришел, то я тебя не достану? Достану, достану, достану и съем, - он застучал зубами, а потом подхватив свой чемодан с пола, развернулся и вышел из комнаты.       Стало тихо. Только звук тикающей стрелки напоминал о том, что время и пространство все еще реальны. Андрей, не открывая глаз, спросил: - Он ушел? - Ушел, конечно, мы же соблюдали правила. - И часто здесь так? – Андрей сел прямо и чуть разочарованно выдохнул, когда Давид убрал свою руку с шеи. - Нет, на самом деле. Библиотека любит испытывать новых читателей. Со временем ей надоедает, и она оставляет в покое. Первое время придется потерпеть. Первые шесть правил самые распространенные, они повторяются чаще остальных. В остальном – обращайся к брошюре, - мужчина поднялся на ноги. – Пойдем покажу второй этаж и будем закругляться.       Читальный зал тоже практически ничем не отличался от среднестатистического зала среднестатистической библиотеки. Стеллажи с книгами стояли так, чтобы не загораживать окна, столы располагались на небольшом отдалении друг от друга, место выдачи книг было огорожено высокой деревянной стойкой. На стенах были развешаны советские плакаты, сообщающие о пользе учения. Несколько человек сидели за столами и что-то читали, кто-то даже конспектировал. На них не обратили никакого внимания, продолжая заниматься своими делами. - А они тоже колдуны? – шепотом спросил Андрей, кивая в сторону незнакомцев. - Может, кто-то и колдун, а может, кто и исследователь, - так же тихо ответил Давид. – Не все умеют, если по-простому, колдовать. Кто-то только может теорию изучать и других учить. - А это как? – удивленно вскинул брови Андрей. – Иметь Силу и не уметь колдовать? Сидящий ближе всего к ним молодой человек поднял недовольный взгляд. - Извините, но это читальный зал. Не могли бы вести себя потише? - Приношу свои извинения, - Давид повернулся к нему лицом и уголками губ улыбнулся. – Андрей, пойдем в другую часть зала.       Васильев с легкостью пошел за мужчиной, не обратив внимания на то, что молодой человек, сделавший им замечание, застыл с глупой улыбкой, словно блаженный. В другой части зала располагалось то единственное, что не вписывалось в идеалистическую картину среднестатистической библиотеки – это странного вида икона, на которой был изображен практически обнаженный тощий мужчина, держащий в одной руке змею, а в другой – открытую книгу, обращенную страницами к смотрящему. Цвета были слишком темные, что Андрей не сразу разглядел, что изображенную фигуру мужчины, обрамляла какая-то надпись. Он попробовал её прочесть, наклоняя голову туда-сюда, но ничего не получилось, - язык был каким-то непонятным. - Если есть Бог, который тебя бросил, - есть и тот, который тебя подберёт, - сказал Давид. – Так написано на иконе. Евангелие от Варфоломея, первая глава, стих шестой. - А-а-а, понятливо протянул Андрей. – Это тоже из Библии? - Не из той Библии, о которой ты подумал. Это из нашей Библии, - он указал куда-то под икону.       Под ней располагался достаточно большой стеклянный куб, внутри которого на подставке лежала книга в черной обложке. Посередине золотым теснением был изображен перевернутый православный крест. На небольшой бумажке, лежащей внизу, было написано: «Библия Церкви Ночи, изд. 1. экз. 1.» - Церковь Ночи…, - тихо сказал Андрей. – Получается, и церковь есть? - Конечно, есть, - кивнул Давид, глядя на икону. – Потом, как-нибудь отведу тебя. - Хорошо. - Ну, что, домой? - Домой.       Обратно добрались без происшествий. Не было никаких ни детей на лестнице, ни мужчины в черном пальто, ни гардеробщицы. Когда вышли в библиотечную комнату в здании Университета, часы показывали начало восьмого. Юлька все еще спала, и кажется, была в полном порядке. Маргарита тоже не появлялась. - Подвезти вас? Я на машине, - Давид опять нацепил на себя тот малопривлекательный образ преподавателя. Пиджак, что был до этого на плечах Васильева бесследно исчез. - Я к Марату собирался. Можешь там, где-нибудь высадить? – Андрей взял на руки спящую сестру, закутанную в его олимпийку. - Без проблем, - мужчина чуть шире нужного улыбнулся.       Все дорогу до Маратового дома девочка проспала. Давид потом сказал, что она проспит до завтра, и еще клятвенно заверил, что с ней ничего не случится. Хоть это не совсем понравилось парню, он понимающе кивнул, не видя причин для недоверия. Так же договорились встретиться завтра ближе к вечеру, чтобы Давид отдал список книг, с которыми Андрею предстояло ознакомиться, хотя бы номинально.       Машина остановилась на углу дома. Андрей вылез, придерживая сестру, коротко махнул Давиду и пошел уже в направлении знакомого двора. Марат открыл только после второго звонка. Он выглядел взволнованным и каким-то странным, еще более дерганным, чем обычно. Увидев на руках Васильева сестру, он на короткий миг опешил, но потом все же отступил, пропуская их внутрь. - А ты чего с Юлькой? – громко шепча, спросил Суворов. - Ирина забухала опять. Я домой из музыкалки пришел, а она синяя в коридоре сидит. Куда я Юлю дену? – Андрей скинул с ног потертые кроссовки и прошел в коридор. – Куда положить её? - А, это, сейчас, - Марат бросился в свою комнату, включил свет и принялся застилать кровать брата постельным бельем. – Давай сюда, - выключатель щелкнул, погружая комнату в темноту.       Андрей прошел внутрь очень осторожно, памятуя о привычке друга разбрасывать вещи по полу, и очень аккуратно уложил сестру на постель. Она едва пошевелилась, почувствовав под собой упругий матрац. Васильев ловко снял с нее кофточку и штаны, оставляя в майке и трусах. Выдохнул. Одной головной проблемой на сегодня стало меньше. - Ты же вроде говорил, что Ирина себя в руки взяла, нет? – спросил Марат, когда они уже переместились на кухню и плотно прикрыли двери. - Видимо, ненадолго её хватило, - меланхолично ответил Васильев, присаживаясь за стол. - Есть будешь? Мама оставила борщ, еще картошка тушеная с мясом есть и салат какой-то, - под перечисление еды желудок Андрея жалобно заурчал, от чего тот смутился, а Суворов бессовестно рассмеялся.       Но потом смешливость эта ушла, и все то время, что Андрей ел, Марат что-то потягивал из кружки, и с каждым глотком его глаза становились всё стекляннее. До странного – разговор не шел, хотя им обычно и повода не требовалось, чтобы языками зацепиться. На вопросы Суворов отвечал односложно, отводил взгляд, хоть потом и косил им в сторону Андрея. Васильев, несколько утомленный событиями сегодняшнего дня, тоже не спешил бросаться в омут и выяснять, что такое у Марата приключилось. Сказал только: - А мне можно той же бурды, что ты пьешь? - Чая? – наигранно подскочил Суворов. - Марат, ты же не чай пьешь, - со вздохом ответил Андрей. - Эт коньяк с дюшесом, - признался парень, после непродолжительной паузы. - И зачем? – Васильев отложил ложку и внимательно посмотрел на друга. - Смелости набираюсь, - хохотнул Суворов. - Для чего?       Марат замялся, видимо, все еще не набравшись. Промямлил только: - Пойдем в зал.       Верхний свет решили не включать, оставив гореть только торшер. Почти синхронно уселись на диван, и каждый посмотрел куда-то в сторону. Васильев чувствовал, что есть что-то, что хочет сказать ему Марат. Считывал это на каком-то интуитивном уровне, но также понимал, что пытаться его разговорить – бессмысленно. Если сам захочет, то скажет, а если нет, то и суда нет. Вообще, у него не было сейчас желания разбираться с чужими проблемами; больше всего хотелось принять горячий душ, а следом за ним горизонтальное положение и потеряться до утра. Тем более, что завтра предстоит разгребать последствия Ирининых похождений, придумывать с кем оставить сестру, чтобы пойти к Давиду, опять проверять коммунальные платежи… - Короче, штуку одну проверить надо, - наконец, заговорил Марат, отставляя пустую кружку. - Какую? – без интереса спросил Андрей, выныривая из своих мыслей. - Ты только мне пообещай, что не ударишь, ладно? – Суворов сложил брови домиком. - Обещаю, - все еще не заинтересовавшись, ответил Васильев. - Хорошо.       Марат несколько раз глубоко вдохнул, а потом резко подался вперед, впечатываясь губами в губы Андрея, от чего тот широко распахнул глаза в удивлении. Прикосновение длилось секунду, две, три, и потом прекратилось. Суворов шарахнулся прочь от Васильева, словно тот был прокаженный. Широко распахнулись карие глаза, и в них виделось непонимание и нарастающий ужас. Глухо, как у рыбки, начал открываться рот, из которого и звука не вылетало. Но вот удар, прилетевший в плечо Андрею, был вполне себе ощутим. - Марат, ты чего? – Васильев потер ударенное место. - Это… Это ты чего? – Суворов аж на ноги подскочил и принялся расхаживать по комнате, как зверь в клетке. – Его пацан целует, а он… Ты что ли из «этих»? Пидорас, получается? - Марат, эй, успокойся. Ничего такого не произошло. Никто не из «этих», ладно? – Андрей выставил перед собой руки в защитном жесте. - Тогда почему ты меня не оттолкнул? Почему позволил…? – язык у него заплетался то ли от коньяка с дюшесом, то ли от волнения. - Ты же попросил не бить. Я и не собирался, - Андрей тоже встал, чуть отходя к двери на всякий случай. - Да как так? Тебя пацан целует, а ты типа все нормально, - Суворов выглядел совсем потерянным. – Я не понимаю… - Марь, давай, тише, Юля спит, разбудишь, - очень мягко попробовал Андрей, чувствуя, что у него совсем нет сил для подобного разговора. - Да ты охуел?! – почти что взвизгнул парень. – Ты у себя дома, чтобы рот мне затыкать?! Сам захлопнись, чушпан!       Марат опять полез с кулаками на Андрея, но тот, видя состояние друга, легко уворачивался от ударов, хоть парочка все же прилетела. Васильев попытался его повалить, но Суворов ужом изворачивался, и держать его было практически невозможно. Но в итоге Андрею все же удалось поставить Марату подножку и уронить его на пол, прижимая всем своим весом. - Марат! Успокойся! Ты чего завелся? – Васильев крепко держал его, придавливая предплечьем. - Ты, блять…, - прошипел Суворов. – Ты пидор, блять… Охуел совсем! Тебе вообще нормально, что тебя пацан целует? Типа, все в порядке? Вместе с Турбо и Зимой спетушиться успел? - Марат, Марат, я тебя не понимаю, - в отчаянном порыве проговорил Андрей, чувствуя, что эта потасовка оставила его совсем без сил. – Ты же сам… - Что – я сам? А? Как будто не ты такой ходишь с глазами своими ебанными… Смотришь так, блять, что аж ноги подкашиваются. Лыбишься, как придурок, урод! Ты меня по плечу хлопаешь, а я, блять, дышать не могу! Смотрю на тебя, сука, на губы твои блядские и то ли поцеловать, то ли разбить хочется. Пиздец, короче…, - последнюю фразу практически прошептал, перестав вырываться. – Отпусти меня.       Андрей тут же поднялся и отошел на всякий случай на безопасное состояние. Марат еще несколько секунд лежал, а потом резко вскочил и, как ураган пронесся мимо Васильева куда-то в коридор. Щелкнула щеколда ванной. Полилась вода. Васильев вздохнул.       Сейчас, посреди ночи ему не хотелось никуда уходить, но вынуждали обстоятельства. Парень прошел по темному коридору, заглянул в комнату, где спала Юлька, убедился, что с ней все хорошо, и только потом направился к ванной. От усталости и бесконечности дня в голове было пусто. Произошедшее несколько минут назад казалось чем-то нереальным, будто он смотрел на все это со стороны, потому как другого объяснения для того, что он оставался максимально спокойным и невозмутимым, когда его называли последними словами, он придумать не мог. Впрочем, с другой стороны, Андрей понимал Марата. Это действительно тяжело признаваться самому себе, что тебе может нравиться кто-то твоего же пола. Но и кроме прочего, это очень утомительно. Порой кажется, что в голове есть только эта мысль, и она так прочно цепляется за сознание, что не думать об этом просто не получается.       Андрей постучал в дверь ванной и шум воды тут же стих. - Я к восьми за Юлей приду, - достаточно громко сказал Андрей, чтобы его точно услышали. – Если можно, пусть позавтракает у вас. Спокойной ночи, Марат.       Андрей рывком развернулся и быстрым шагом направился на выход, чтобы не дать себе возможности передумать. И вновь только твердость асфальта позволила заземлиться, осознать себя в пространстве, остановиться, подумать. Что это вообще такое было? Что за несусветную чушь нес Марат? Что-то там про глаза и губы… Какая же это все глупость. А вот за пидора Васильев собирался потом с него спросить. Не может же быть такого, ну в самом деле. У Марата, вон, Айгуль была. А то, что сейчас между ними происходит – это все пройдет. Станут старше, потом еще и посмеются над всем этим. Не, в самом деле-то. Марат, он ведь не такой. Не в плане, что с ним что-то не так, а в том, что, ну, как ему пацаны могут нравиться? Он же… - Не бракованный, как я, - прошептал Васильев.       У него и мама, и папа есть. Да, брат оступился, но так то брат, а не он. Трагичность первой любви со временем забудется. И будет все хорошо. Будет счастливое будущее. Институт, любимая девушка, потом жена, потом дети, дом, семья. Будет любовь. Будет радость. Будет вся жизнь впереди.       Андрей остановился напротив стеклянной витрины магазина. Света от уличных фонарей было достаточно, чтобы рассмотреть собственное отражение. Со стеклянной глади на него взирал осунувшийся, худощавый парень со впалыми щеками и темными тенями под глазами. Отросшие волосы хаотично лежали на голове, будто он только что оторвал голову от подушки. Старенькая футболка с чужого плеча, делала и без того худые руки визуально еще тоньше. Васильев призадумался, но так и не смог вспомнить момент, когда так туго начал затягивать ремень на брюках.       А что будет у Андрея? Отца он едва ли помнил, мать схоронил, Юля еще слишком маленькая. Опеки, как таковой, почти нет. Ирина бухает, Ильдар, кажется, тоже. Видел Васильев его пару раз после похорон – помятого, небритого, уставшего. Суворовы? А что они? У них старший сын, вон, уголовник, человека убил. Да и сдался им Андрей? Кто он вообще такой, чтобы хоть на что-то надеяться? Бывший группировшик, недоколдун. Везде чужой и ненужный. А впереди неизвестность и беспросветная темнота. - …ждет тебя убогая могила, да не в гробу, а у кладбищенских ворот…       Мимо проехала машина. Андрей оторвался от собственного отражения и пошел дальше. Ноги несли его в единственное место, где, по крайней мере он так думал, ему будут рады даже в столь поздний час. На фоне творящегося в его жизни ужаса Давид виделся ему единственным светом.       Двери открылись сами собой, едва он занес руку для того, чтобы постучать. Как и всегда в коридоре было темно, но света, лившегося из приоткрытой двери гостиной, было достаточно, что случайно не споткнуться и не заплутать. Андрей замер посреди чужой прихожей, напитываясь её уютом. Чей-то томный, неторопливый смех нарушил тишину, и он определенно принадлежал мужчине.       «У Давида гости?» - пронеслось в голове.       Андрей скинул кроссовки и, стараясь ступать почти неслышно, прошел к приоткрытой двери и остановился, прислушиваясь к разговору. Дверь, словно толкаемая чужой рукой, открылась, и перед Андреем предстала вполне себе однозначная картина. Высокий худой парень забрался на колени к Давиду, вертя округлым задом, и принялся целовать его в шею, медленно расстегивая рубашку. У него были неярко рыжие волосы, которые отливали медными всполохами из-за освещения, худая бледная спина, с просвечивающими очертаниями ребер на вдохе. - Господин Васильев! – пробасил черно-белый дворецкий, оказываясь совсем рядом с парнем, от чего тот чуть ли не подпрыгнул.       Андрей замер. Сердце сбилось с ритма, а глаза сделались большими от испуга. - Андрей? – Давид посмотрел на парня, замершего в дверях. – Я не ждал тебя сегодня…       Парень слез с мужчины и совсем уж как-то по-женски прикрыл голую грудь рубашкой, хотя по нему не было заметно, что он смутился. Наоборот, он с явным любопытством принялся рассматривать Васильева, скользя по нему взглядом. - Хорош, - заключил он. – Всё, как ты любишь, да? - Савелий, помолчи, - через сжатые зубы проговорил Давид, а потом обратился к Андрею. – Ты проходи на кухню, я сейчас провожу гостя и приду. - Не надо, - слова давались с трудом, будто их приходилось вытягивать из голосовых связок. – Я не вовремя. Я пойду. - Андрей, стой! - Давид поднялся с дивана.       Громкий оклик сработал, как триггер. Андрей резко сорвался с места и побежал в сторону выхода. Быстро схватил свои кроссовки и в одних носках выбежал из квартиры. В голове стало привычно пусто, все силы уходили на то, чтобы бежать, контролировать дыхание и смотреть по сторонам.       В себя пришел только в каком-то дворе. Отрезвила боль в пораненных ногах. Васильев присел на скамейку, и повернувшись к свету фонаря, осмотрел ноги. Ничего серьезного, только небольшой порез на правой пятке. Надел кроссовки. Все движения у него выходили дерганные, рубленные, отрывистые. Даже на спинку скамейки прислонился как-то не сразу. Отчаянно хотелось закурить.       Значит, вот так Давид проводит свои вечера, когда отправляет Андрея домой? С каким-то Савелием, прости, Господи, который похож на вафлёра? Хотя, почему – похож? Вафлёр он и есть. Так задницей крутить на чужих коленях уметь надо. И это что теперь получается, что Давид… И по мужикам тоже? Хотя, это достаточно абсурдно. Он ведь уже целовал Андрея, тут можно было догадаться.       Впрочем, Васильев все равно не догадывался, наивно полагая, что вся магия такая – тактильная, телесная, что без прикосновений никуда. А то, что сам к Давиду лез – так это от переизбытка чувств и от того, что не знал, когда нужно остановиться. Мать, пока жива была, несильно-то любовь в физическом плане проявляла: редко обнимала, только в неясных порывах по голове гладила, а потом, как к улице «пришился», так вообще прикосновения стали чем-то вроде системы «свой-чужой», где «своим» - руку жмешь и одобрительно по плечу хлопаешь, а «чужим» - сразу по морде оформляешь.       Андрей усмехнулся. Вспомнил, как Вахита с Валерой застал. Может, судьба у него такая – приходить в самый неподходящий для этого момент? Тогда, помешал потрахаться, сейчас тоже. Интересно, разозлился ли Давид из-за сорванных планов внезапным появлением парня? Или, может, для него это плёвое дело? Пошел ли потом за ним? Или так и остался дома, решив, что Васильев побегает-побегает, да в итоге обратно прибежит?       На душе стало как-то муторно и тошно.       Дверь подъезда открылась и оттуда буквально вывалился грузный мужик в семейниках и в не застегнутой рубашке с коротким рукавом. По его чуть пошатывающейся фигуре, Андрей понял, что тот был несколько пьян. Мужик достал пачку сигарет и закурил. Парень быстро поднялся со скамейки и направился к нему, чтобы стрельнуть сигаретку. Мужик не обидел, отдал все, что оставалось в пачке и коробок спичек сверху, хоть и поглядывал немного настороженно. Потом ушел обратно и громко хлопнул дверью.       Васильев вернулся обратно на скамейку и закурил. Надо было решать куда в итоге-то идти ночевать. Обратно к Суворовым – сразу не рассматривалось. Марат будет готов к адекватному разговору только через неделю, и то, это в лучшем случае. В худшем – не будет разговаривать вовсе. К Давиду? Да сдался Андрей ему, когда под боком есть Савелий – вертлявый, смазливый и готовый на все. Да и зачем ему приятный вечер, очевидно, с сексом, менять на времяпрепровождение с каким-то парнем, который, что тоже очень очевидно, не сможет дать ему того же, что может дать Савелий? Об Ирине подумал в последнюю очередь, и как только представил выражение её пьяного лица, сразу же отмел этот вариант. Из доступного оставалась только его старая квартира, до которой было не менее двух часов пешей прогулки, что сразу же отмелось, как возможный вариант.       Одиночество навалилось каменной глыбой.       Андрей тяжело вздохнул и прикурил новую сигарету.       В итоге остался ночевать на улице. Вернулся поближе к дому Суворовых и устроился в соседнем дворе на лавочке, которая не попадала под свет фонарей. Кое-как улегся на рассохшиеся и от того царапающиеся доски и обнял себя руками, жалея, что оставил свою олимпийку у Марата. Ночи уже были отнюдь нетеплые. После заката поднимался холодный ветер, и прогретая за день земля быстро остывала.       Не помнил, как уснул, но отчетливо запомнил, как проснулся. Дворник растолкал его, и облегченно выдохнул, когда Андрей открыл глаза и сел на скамейке. - А ты что ж на улице ночуешь, парень? – старичок с густыми седыми усами перекатил сигаретку от одного уголка рта к другому. – Дома нет? - Е-есть, - Васильев задрожал и зябко подернул плечами. – Не дошел. - Эх, дело, конечно, молодое, но ты смотри, алкоголь – это тебе не шутки, - поучительно сказал он. - Да я и… Хорошо, отец, - согласно кивнул Васильев, поднимаясь со скамейки. Тело ощущалось деревянным. - Ну давай, парень, - дедок махнул ему рукой на прощанье и пошел дальше подметать налетевшую на дорогу листву. - Отец, а сколько времени? – быстро спросил Андрей, глядя уже на светлое небо, подернутое перьевыми облаками. - Так начало восьмого, - дворник сверился со старенькими наручными часами. - Спасибо, - поблагодарил дедка Андрей, и на негнущихся ногах пошел к Суворовым. Диляра, открывшая дверь, выглядела взволнованной. На ней был надет домашний халат и фартук, а её кудрявые волосы были собраны в высокий хвост. Едва увидев Андрея, всплеснула руками, и быстро заговорила: - Андрей! Боже мой, что случилось? Где ты был? Ирина с утра оборвала уже телефон! - Здравствуйте, а я, это… На старой квартире ночевал, накатило что-то…, - соврал парень и почувствовал себя крайне гадко от того, что приходилось врать этой сильной и светлой женщине. - Да ты дрожишь, - она протянула руку и погладила его по плечу. – Ледяной просто. Быстро проходи, - она отступила на несколько шагов, пропуская Васильева внутрь.       Уже в тепле чужой квартиры Андрей, наконец-то, смог чуть согреться. Женщина выдала ему колючее шерстяное покрывало и усадила за обеденный стол, ставя практически под нос ему кружку с горячим чаем. На сковороде аппетитно шкворчала яичница с сосисками, и от её запаха у Андрея желудок схватило голодным спазмом. Через несколько минут поджаренные яйца с ярко-желтым желтком и румяные боками сосиски оказались на тарелке, которую Диляра поставила перед парнем. - Ешь. Ты, наверное, не завтракал, - в её глазах читалась беспокойство пополам с материнской заботой. – Я пока Юлю подниму и Ирине позвоню. - Не надо… Ей… Ирине, - стушевался Васильев. - Почему? – удивленно спросила Диляра. - Я потом сам к ней зайду, - пространно ответил парень, крутя в пальцах вилку. - Хорошо, - Диляра как-то напряженно улыбнулась.       Женщина вышла с кухни, и Андрей голодно набросился еду. Ему казалось, что он вкуснее в жизни ничего не ел. Когда он уже вытирал мякишем хлеба остатки желтка, на кухню вошел Кирилл Михайлович. Он, не спеша, прошаркал тапочками до плиты и налил в чашку кофе из турки, чем-то еще немного погремел и сел напротив Андрея, стараясь как можно тише размешивать напиток ложкой. - Здравствуйте, - негромко поздоровался парень, немного стесняясь мужчины. - Здравствуй, Андрей, - зевая ответил Кирилл Михайлович, а потом совершенно без тени было расслабленности спросил. – Что у вас там происходит?       Андрей даже опешил от такого вопроса, не зная, как на него реагировать, поэтому мужчина сам продолжил. - Андрей, по тебе видно, что ты недоедаешь. Уже вон, штаны сваливаются. Юля запуганная какая-то. Диляра хочет ее по голове погладить, а она закрывается, как будто удара ждет. И не надо мне врать, что все нормально. У меня двое сыновей, я знаю, когда они врут. Андрей, ты же понимаешь, что ты не справляешься. И Ирина не справляется. Пожалуйста, расскажи, что происходит.       Мужчина замолчал, а Андрей низко наклонил голову, то ли собираясь заплакать, то ли стыдясь непонятно чего. Задумался, а может ли он рассказать всё Кириллу Михайловичу? Может ли он довериться этому немногочисленному взрослому из своего окружения и сказать в кои-то веки правду? Сомнений, что Давид знал обо всем происходящем, но ничего не делал, практически не было. Он ведь и мысли его мог читать, да и в целом, Давид как-то больше остальных был с ним рядом. Осознание неприятно кольнуло, явственно демонстрируя разницу между «обычным взрослым» и «взрослым, который хотел быть другом». И такая страшная обида легла на сердце, что в порыве отчаяния Андрей заговорил: - Ирина бухает постоянно, дома жрать нечего. После похорон матери еще держалась какое-то время, а на днях опять запила. За старой квартирой долг по коммуналке висит. Я его немного закрыл, но там уже опять набежало. Денег нет, - Андрей поднял слезящиеся глаза на Кирилла Михайловича. – Вы говорили, что к вам можно… Заберите хотя бы Юлю. Я сам не могу, - слезы застыли на ресницах, так и не скатившись по щекам.       Мужчина с нечитаемым выражением лица глядел на парня, единственное, что выдавало его – это дергающийся уголок губ, да и тот был спрятан усами. Васильев через мгновенье своей выданной тирады устыдился. Ну в самом деле, что за детский сад развел? Кому он с сестрой сдался? Если его мать родная при жизни не любила, то что теперь говорить о чужих людях, которые ему вообще ничего не должны и ничем не обязаны. - Андрей… - Хотя бы Юлю заберите, пожалуйста, - Андрей низко наклонил голову, и несколько слез упали вниз. – Пожалуйста… - Ох, Андрей…, - вздохнул Кирилл Михайлович. ***       Опеку переоформляли впопыхах. Не обошлось и без помощи Ильдара Юнусовича, который всеми силами ратовал за Суворовых, избегая встречаться взглядом с Ириной на формальном судебном заседании. Сама же Ирина эту новость восприняла в штыки; всеми правдами и неправдами пыталась обелить себя, несколько раз показывала полный холодильник комиссии, демонстративно посещала родительские собрания в школе и ежедневно лично отводила Юльку в детский сад. Даже запросила медицинское освидетельствование для Юли, мол, она её и пальцем никогда не трогала. Но это все равно ей не помогло. Суд постановил передать опеку над Андреем и Юлей Васильевыми – Суворовым. И как еще её после этого не уволили – загадка.       На Давида хоть и обижался страшно, а все равно тянуло. И тянуло сильно так, что сам того не понимая, начал оправдывать его. Андрей ведь сам ему ничего не рассказывал, молчал, как партизан, да еще и врал иногда. Мог ведь рот открыть и сказать нормально, что у него беда в жизни творится, помощи попросить. Разве не так друзья поступают? А он мало того, что молчал, так еще и злился страшно, когда мужчина мысли его читал, совершенно по-глупому отказывался от продуктов, которые Давид постоянно пытался ему подсунуть. Дистанцию между ними какую-то придумал, хоть и сам нарушал её постоянно неосознанными прикосновениями, слепым желанием человеческого тепла. И теперь хотелось отмотать время назад, чтобы все исправить. Андрей же не совсем дурак, ну, да, местами глуповат, но тут, как будто, вообще мозги отключились. Видел же, что Давид сам для него что угодно готов сделать, но он ведь не такой, лишний раз и рта не откроет, чтобы что-нибудь попросить. Вот и домолчался, придурок. От чего-то все еще думал, что Давид на него тоже обижен за испорченный вечер. Хотел извиниться и поговорить по-человечески, рассказать про все случившееся, попросить обнять.       Марат же новому соседству не был рад. Вернее, как, - при родителях недовольства не высказывал, только губы поджимал и с каким-то смятением смотрел на Андрея. Наедине не разговаривали вовсе. Васильев не лез ни с расспросами о том, что произошло между ними в ту ночь, ни даже с обыденной беседой. В комнату старался заходить нечасто; дожидался, пока Марат ляжет спать, и только потом тоже ложился. Пару раз хотел начать разговор, но так и не решался. Ругал себя, мол, не торопи, пусть сам захочет, пусть сам заговорит.       Так и случилось в один из вечеров. Суворовы ушли в гости, оставив Юлю на парней. Они какое-то время лениво играли все вместе, но из-за того, что Марат не разговаривал с Андреем, девочке все это быстро наскучило, и она ушла рисовать в зал. Васильев еще немного с ней посидел, а потом ушел на кухню делать уроки. Со всей этой катавасией с переоформлением опеки, судом и сбором вещей он пропустил несколько недель. Марат пришел чуть погодя и тут же начал громко ставить чайник, греметь посудой, хлопать дверцами гарнитура, что-то бубнить себе под нос, - создавать максимально много шума, который, естественно, отвлекал Андрея. Васильев запыхтел, сдерживая порыв ударить Суворова. Стиснул сильнее ручку и как-то уж совсем некрасиво продолжил записывать пример из учебника математики. Когда чайник закипел, Марат налил себе чай и очень громко поставил кружку на стол, от чего кипяток выплеснулся на тетрадь Андрея. - Блять! – Суворов испуганно подорвался за тряпкой. - Марат, - со сдерживаемой злостью заговорил Андрей. – Как же ты заебал, блять. Ты нормально можешь себя вести? Вот что ты до меня постоянно доебываешься? Если хочешь, то давай нормально поговорим. - Хули мне с тобой разговаривать? – сразу же быканул Марат. – Я с пидорасами не разговариваю.       Васильев не стал ничего на это говорить, только встал со стула, усмехнулся и со всего маха ударил Марата в лицо. Суворов пошатнулся, быстро хватаясь за разбитый нос, при этом в его глазах читалось такое непонимание, что Андрей, опешив, опустил кулак.       «Вот и поговорили.» - подумал Васильев и быстро вышел из кухни. ***       Андрей едва вошел в подъезд, как сразу же услышал тихие всхлипы. Даже закатил глаза, надеясь, что это его никак не коснется. Однако коснулось, - на ступеньках перед дверью в квартиру Давида сидел Савелий. Он негромко плакал, вытирая слезы с лица беленьким платочком. Волосы его были растрепаны и мягкими прядями закрывали лицо, плечи подрагивали, видимо не только от того, что он плакал, но и от того, что был одет совершенно не по погоде. Тонкая рубашка какого-то зеленоватого оттенка выглядела совсем легкой. Вдруг он резко подскочил, не обращая внимания на застывшего внизу лестницы парня, и принялся колотить в дверь. - Давид! Открой! Давид! Давай нормально поговорим! Пожалуйста! Ну что ты за человек такой? Из-за какого-то мальца выгнал! Давид! Что, так хорошо сосет? Или жопа у него узкая, а? Давид!       Андрей, отмерев, спокойно поднялся по лестнице и встал рядом с парнем, который все еще продолжал колошматить в дверь. Не успел еще на свой счет воспринять чужую грубость, поэтому негромко заговорил: - Э, здравствуйте.       Савелий вздрогнул и медленно развернулся к Васильеву. Его тонкие губы тут же искривились в неприятной улыбке. - О, а вот и ты! Какая удача! Как раз хотел с тобой поговорить, - он подошел ближе, упирая руки в бока, и зашипел почти что в лицо Андрею. – Что? Трахаться так нравится, что бегаешь сюда постоянно? Да таких, как ты у Давида, знаешь, сколько было? Думаешь, ты для него что-то значишь? Он тебя попользует и выбросит, как остальных! Лучше уйди сейчас, пока не поздно. - А то что? – Васильев выпятил вперед подбородок, готовясь в случае чего бить. - Нет, серьезно? Ты меня бить собрался? – он со смехом всплеснул руками. – Мальчик, я – колдун. А он на меня с кулаками лезть хочет. Или чему там тебя Давид уже успел научить? Фокусы показывать? Монетку из-за уха доставать? - Савелий! – прикрикнул парень, утомленный гневной тирадой. – Я вообще не в курсе, что у вас там с Давидом происходит! Я просто пришел к нему в гости, потому что хотел поговорить и извиниться за испорченный вечер. И, если я испортил его и вам, то извините. И орать на меня не надо. Проблем со слухом я не испытываю.       Савелий аж рот от удивления открыл и глупо захлопал глазами.       Щелкнул замок, дверь открылась, но на пороге вместо Давида стоял черно-белый мужчина с усами, который, оказывается, был дворецким. - Добрый вечер, господа, - он чуть склонил голову. – Господина Гилаури нет дома. Могу я ему что-нибудь передать? - Здравствуйте, - Васильев как обычно неприятно поежился от вида этого стрёмного мужика. – А когда он вернется? - Господин не сообщил. - Боже, блять, - вздохнул Савелий. – А ты раньше сказать не мог? Я как дурак тут уже час в дверь колочу! - Было велено вам не открывать и ничего не говорить, - безэмоционально ответил дворецкий. - Что ж, ясно. Передай, тогда Давиду, что он гондон штопанный, потом сам же обратно приползет, - выплюнул Савелий, отворачиваясь. - Воля ваша. Господин Васильев, от вас что-нибудь передать? - Ну, скажите, что я заходил. А Давид не говорил, куда он уехал? – Андрей почесал затылок. - Не располагаю такой информацией. Обещался на неделе вернуться, - пространно ответил дворецкий, глядя прямо в глаза Васильева. - Ну ладно тогда. До свидания, - парень по-своему понял этот жест, полагая, что Давид с ним сам свяжется по возвращении. - До свидания.       Дверь сама по себе закрылась, погружая подъезд в тишину. Даже удивительно, что никто не выглянул из соседних квартир, пока они тут орали. Не глядя друг на друга, спустились на улицу и остановились, чуть отойдя от входа. До Васильева как-то с опозданием дошло, что перед ним еще один колдун. Сразу появилась куча вопросов, в том числе и про Давида. - А, это, Савелий…? – Андрей перемялся с ноги на ногу, как-то фоново занервничав. – Можно спросить? - Спрашивай, ты ведь уже начал, - безразлично отмахнулся он, доставая из возникшего из воздуха портсигара сигарету.       Решив, что у него не будет другой возможности, Андрей задал самый животрепещущий вопрос: - Скажите, а все колдуны мысли читать могут? - Ху-у, - сизый дым красиво завился кольцами в воздухе. – Нет, не все. Только очень опытные и сильные. Раздражает, да? Когда в голову без спроса лезут. - Немного раздражает, да. Кажется, что вообще своих мыслей не имеешь, стараешься как-то красиво думать, чтобы, ну, дураком не казаться, - пояснил Андрей, жадно втягивая носом сигаретный запах. – А можно сигарету? - Держи, - Савелий расхлябано кинул портсигар парню. - А спички? - Серьезно? – он подошел ближе к Андрею, забирая портсигар. – Смотри, щелкаешь пальцами и подкуриваешь, - он с наслаждением затянулся. - А говорить что-то надо? Или просто об этом подумать? – задумался Васильев, глядя на кончики своих пальцев. - Просто подумай о том, как ты подкуриваешь сигарету спичками, как делаешь первую затяжку, как трещит бумага, когда поджигается, - спокойно пояснил Савелий, чем немало удивил Васильева. - Понял.       Андрей зажал сигарету между губ, пристально вперился на её кончик и начал усиленно думать о том, как он прикуривает от спички. Щелкнул пальцами, затянулся. - Получилось, - он радостно посмотрел на молодого человека. - Теперь понятно, почему Давид так о тебе печется, - с явным неудовольствием отметил Савелий. - И почему же? – Андрей с наслаждением затянулся вишневой сигаретой. - Ты талантлив. Не каждый может подкурить сигарету, создавая пламя из ничего. - Но это же… - Послушай, я уверен, что Давид тебе практически ничего не объяснял, но конвертация Силы в физическое проявление – это то, что нельзя просто так взять и освоить. Сила, на самом-то деле, есть у достаточно немалого числа людей, но, чтобы её использовать, надо иметь кое-что другое. - Что? – Андрей внимательно слушал Савелия, позабыв о тлеющей в пальцах сигарете. - Волю. Надо иметь Волю, чтобы Силу эту подчинять себе, - молодой человек посмотрел куда-то в даль. – Видать, Воли этой у тебя достаточно. И, возвращаясь к твоему вопросу о чтении мыслей, я могу порекомендовать тебе книгу «Слово и Воля»… - Как у Арии, что ли песня? - У кого? Ай, неважно, - отмахнулся Савелий. – Давид же тебя в Библиотеку водил? – Андрей согласно кивнул. – Хорошо. Сходи тогда и книгу почитай. «Слово и Воля» Мартина Гэвилла. Лучше всего взять издание тысяча восемьсот девяностого года. Там на полях будут рукописные заметки с пояснениями. Этот экземпляр хранится в читальном зале, там и читай. Только не забывай своей инструкцией пользоваться. Местным очень не нравится, когда эту книгу берут. - Местные – это кто? – Васильев выбросил окурок в мусорку. - С мужчиной в черном пальто уже встречался? – Андрей согласно кивнул. – Вот это и есть местные. Если соблюдаешь правила, то они не трогают. Надеюсь, Давид тебе это говорил? - Он меня туда водил. И мы вместе были, когда тот стрёмный мужик в пальто пришел, - парень скривился и дернулся от воспоминаний. - Даже так, - Савелий почти что безэмоционально приподнял брови, удивляясь. – Васильев, уж прости, забыл, как тебя по имени, я дам тебе один совет. И, конечно, воля твоя, прислушаться к нему или нет, но все же. Давид – очень нехороший человек. И если бы я знал это раньше, когда еще был в твоем возрасте, то я бы обходил его по десятой дуге, только чтобы не знаться. Поэтому искренне тебе советую, чтобы там у тебя с ним не было, заканчивай это и живи своей жизнью, потому что ни к чему хорошему это не приведет, - на миг Савелий показался Андрею стариком с изрезанными морщинами лицом и полностью седыми волосами. - Я понял, - глухо ответил парень. – Спасибо. - «Слово и Воля» Мартина Гэвилла, - вместо прощания повторил молодой человек и ушел, скрываясь в темноте дворовой арки.       Андрей проводил его взглядом. Возвращаться обратно не хотелось, да и рассчитывал, что у Давида останется. Еще и ключи от старой квартиры не взял. Васильев присел на скамейку, все еще прикидывая варианты. Понятное дело, что ночевать на улице не собирался. Да и расстраивать Диляру тоже не хотелось. - Ладно, - хлопнул себя по коленям и быстро поднялся.       Потерпит выходки Марата, пока тот не будет готов нормально поговорить. Переживет как-нибудь. Ради Юли. Ради своего же будущего, которое уже не виделось таким темным и мрачным. И с Давидом все порешает. Нормально все будет.       Едва Андрей переступил порог квартиры Суворовых, как в него врезались, стиснули руками и прижали к двери. Не успел еще испугаться, как чужие влажные губы начали касаться щек. Накатил какой-то ступор, за которым едва ли можно было разобрать слова. - Прости… Прости… Я дурак. Так волновался, что ты… Ушел, - слова перемежались с поцелуями. – Андрей, Андрей… Что мне делать, Андрей? Не могу… Не могу…       Марат продолжал горячечно целовать Васильева куда дотягивался. Несколько коротких поцелуев пришлись на губы. И, наверное, именно это отрезвило Андрея. Он дернулся в чужих руках, сам не зная, что хотел сделать, то ли оттолкнуть, то ли обнять в ответ. Суворов почувствовал эту заминку и резко отпрянул назад. В темноте коридора, куда почти не доставал свет из кухни, глаза Марата выглядели черными, грудь его тяжело вздымалась, будто он до этого долго бегал, руки мелко подрагивали. - Марат…, - едва заговорил Васильев, как его тут же перебили. - Нет, стой. Замолчи. Я сейчас скажу, а ты потом мне уебешь за такие слова, и спать пойдем. Ху-у… Страшно, блять. – Марат зажмурился и затараторил. – Бесишь меня постоянно рожей своей, глазами своими оленьими… Не губы, блять, а два вареника. Родинки еще эти… Худющий стал, кожа да кости… И все равно… Я думал, что сначала показалось. А потом, как понял… - Что понял? – шепотом спросил Андрей, находясь под впечатлением от Маратовой тирады. - Что ты мне нравишься, - тоже шепотом признался Суворов. - И я не знаю, что с этим делать.       Васильев резко оторвался от двери и широким шагом быстро подошел к Марату. Встал близко, почти что вплотную. Не знал, что именно будет говорить, но чувствовал, что сказать что-то должен. Ладошки вспотели, и он нелепо вытер их о штаны. - Марат, ты сейчас серьезно? – тихо спросил Андрей. – Всё, что ты сказал – правда? - Я, блять, несколько недель смелости набирался, чтобы тебе это сказать, а ты сейчас такую херню спрашиваешь, - начал заводиться Суворов, а потом резко сменил настрой и продолжил. – Ты можешь мне не отвечать. Я всё понимаю. Чтобы с парнем, как с девкой ходить…, - тяжело вздохнул и поднял усталый взгляд на Васильева. – Ладно, давай въеби мне посильнее и спать пойдем. - Я не собираюсь тебя бить. - Зашкварно, да? Ну понимаю, хули. Хуже вафлёра, да. - Марат, не неси херни, - вспылил Васильев, а потом резко подался вперед, впечатался губами в чужие губы и для пущей верности схватил Марата за плечи, чтобы он не убежал.       Марат был немного ниже Андрея, и последнему пришлось наклониться, чтобы поцеловать нормально, но все равно делать это было приятно. Васильев аккуратно тронул сначала верхнюю губу, потом нижнюю, и такой нежный трепет поднялся в груди пополам с восторгом. Так легко стало на душе, будто до этого в подвешенном состоянии находился, а теперь, в темноте коридора, целуя Суворова, обрел почву под ногами. - Ты тоже мне нравишься, - прошептал Андрей в губы Марату. – Еще с весны. Я хотел раньше… С тобой… А потом ты уехал летом, и как будто отпустило. Но понял, что не отпустило, когда на даче поцеловал. - Если бы раньше полез, то поругались бы сильно. Я бы тебе морду начистил, - чуть улыбаясь ответил Суворов. - Да я бы и не сопротивлялся, - Андрей притянул Марата еще ближе и обнял. - И что теперь делать будем? – спросил Суворов и спрятал лицо, уткнувшись в Андрееву шею. - Вместе будем, - вдохновенно ответил Васильев, чувствуя, как зачастило сердце, словно пыталось вырваться из груди. - Не страшно тебе? – Суворов поднял голову и заглянул в глаза. - А чего бояться? - Что это все неправильно, что так нельзя, общество осудит, а на улице так вообще загасят и обоссут, - быстро проговорил все свои опасения Марат. - Марь, можно всю жизнь делать все правильно и быть несчастным. А то, что там правильно-неправильно – это уже не ихнее дело. Никто же не собирается на каждом углу кричать, - объяснил Васильев. – Не узнает никто. - А родители? Если запалят? - Так ты не пались, - улыбнулся Андрей и опять поцеловал. - Страшно, - прошептал Марат, возвращая поцелуй. - Справимся, - уверенно сказал парень. – Вместе. Да? - Да, - Суворов улыбнулся. ***       Ильдар Юнусович, зажимая нос платком, вошел в квартиру. Запах стоял ужасающий, и мужчина не понимал, почему соседи только сейчас во втором часу ночи догадались вызвать милицию. На первый взгляд в квартире все было нормально: вещи не были разбросаны, следов борьбы тоже не наблюдалось, ни мебели перевернутой, ни пятен крови. - Мать честная…, - ахнул мужчина, когда вошел в зал.       За большим столом, который обычно доставали только на застолья, сидела вся семья. Во главе сидел мужчина, по правую руку – жена, а трое детей сидели произвольно. Самому младшему было не больше пяти лет. Все были привязаны к стульям бельевой веревкой. У всех было перерезано горло. На видимых частях тела, неприкрытых одеждой и не залитых кровью уже проявились трупные пятна. Смрад стоял невероятный. На самом же столе лежал еще один труп, изуродованный до такой степени, что сначала Ильдар даже не понял на что именно он смотрел. Вывернутые руки, переломанные ноги, развороченная грудная клетка и разбросанные всюду гниющие органы, - картина была, действительно, не из приятных. Однако одна деталь все же бросалась в глаза пуще остальных, - труп, лежащий на столе, до зубного скрежета походил на Марата Суворова. Майор обошел вокруг стола, стараясь наступать очень аккуратно, чтобы не испортить возможные улики. - Сержант! Криминалисты уже приехали?       Молодой парень заглянул внутрь зала и тут же побледнел от увиденной картины. - П-приехали, - прошептал он. – П-поднимаются. - Давай на воздух, а то тоже сейчас ляжешь, - махнул рукой майор.       Через несколько минут в квартиру вошли сонные и помятые мужчины с большими металлическими чемоданами, и практически не обращая внимания на ужасающий запах приступили к работе. Ильдар Юнусович еще немного постоял, наблюдая за работой криминалистов, а потом, будто опомнившись, вышел прочь из квартиры, закуривая на ходу. Впереди была бессонная ночь и следующий день, полный беготни пополам с бумажной волокитой.       «И еще с Суворовыми поговорить тоже не помешает.» - мельком пронеслось у майора в голове.