Словно в страшной русской сказке

      Находиться в квартире Ирины Сергеевны стало после выписки почти невыносимо. Она как наседка постоянно квохтала над ним, спрашивала куда тот собирается, хотя он не собирался никуда – мусор только выносил, да до магазина за хлебом и молоком ходил, каждый час заглядывала в комнату и будто бы невзначай интересовалась, может хочет тот чего. Парень недоуменно смотрел на нее и отказывался. Не понимал зачем она взяла несколько дней отгулов, хотя до этого говорила, что на работе аврал. Постоянно спрашивала какие-то сущие глупости, - то про конфеты любимые, то про пирожные, то про одноклассников, то про музыкалку. Лезла и с расспросами про девочек: какие нравятся, с кем на дискотеке танцевал, целовался ли уже. Хоть последние вопросы были смущающие, смущения как такового Андрей не испытывал, потому что неинтересно ему все это было. До того, как «пришился» о таком даже и не думал, потому что загружен был и в школе, и в музыкалке. А потом делюги Универсамовские начались. Рядом был только Марат, только на него смотрел, - на распахнутую синюю куртку, на сбитые костяшки, на ранку на губе – и, будто бы мало было. Когда Суворов с Айгуль ходить начал, то вроде как бы подотпустило, а потом события понеслись с такой скоростью, что оставалось только поспевать. Не до девочек, одним словом, было.       До странного ответы Ирину Сергеевну не устраивали. Это читалось в её взгляде, жестах, нервном смехе. Благо хоть про Давида не прознала, хотя Андрей думал, что они пересекались в больнице. В какой-то момент вообще перестал понимать ее – раздражала со страшной силой разговорами этими неуместными. И, казалось, что ему стала уделять внимания больше, чем Юльке. К концу недели на стену был готов лезть от такой «заботы». Так появилась идея поблагодарить Марата, чтобы хоть на час выйти из квартиры, оставляя душащую заботу девушки. - Ирин Сергеевна, - Андрей остановился в дверях кухни, где она чистила картошку на ужин. - Что такое, Андрей? – она ласково посмотрела на него. - Я тут подумал, - он почесал затылок и кашлянул – голос все еще подводил. – Я Марату так «спасибо» и не сказал за то, что он мне скорую вызвал. Я до него схожу. - М? Зачем? – улыбка на ее лице стала неестественно натянутой. - Поблагодарить, - повторил Андрей как можно небрежнее. – Что скорую вызвал. Да и за молоком еще надо. Я быстро. - Хорошо, - медленно проговорила она, и парень услышал в её голосе сдавленную злость, от чего сразу вскинулся, - по привычке. - Ирин Сергеевна, всё в порядке? – недоуменно спросил Андрей. - Конечно, - она отвернулась от него и продолжила чистить картошку, все еще наигранно улыбаясь. – Иди, конечно. Друзей благодарить надо. - Ладно, - Васильев все еще непонимающе смотрел на нее. – Ну, я пошел.       Ответа не последовало.       Вечерний воздух казался невероятно сладким и свежим, - будто и не дышал до этого вовсе, даже пьянил немного. Особенно хорошо это чувствовалось после душных стен квартиры, где проводил большую часть времени. Ноги понесли привычно, быстро, - знакомым маршрутом, по которому уже не раз ходил. В груди засел легкий трепет перед встречей и огромное волнение перед темными подворотнями. И хоть Андрей головой понимал, что в сложившейся ситуации виноваты только Валера и Вахит, он не мог перестать думать о том, что те всё вывернули, перевернули с ног на голову и подали остальным. Мол, скрысился с ментами, заложил их всех, а за такое только гасить, пока никто не видит.       К счастью, добрался без происшествий. Почти бездумно взлетел по ступеням и постучал в дверь. Руки от чего-то мелко подрагивали, горло сжимал спазм, хотелось прокашляться и выпить воды. Нервничал как будто, не знал, чего ждать. И, наверное, больше всего боялся, что Марат, увидев его, просто захлопнет дверь. Диляра открыла спустя всего несколько секунд, удивленно посмотрела на парня, а потом расплылась в мягкой материнской улыбке. - Андрей, здравствуй, - она отошла, пропуская его. – Заходи скорее. - Здравствуйте, - Васильев чуть засмущался от такого теплого приветствия. - Как дела у тебя? Как сестра? – спросила женщина, поправляя яркое нарядное платье. - Хорошо, - хрипло ответил он. – В садик ходит, уже на следующий год в школу пойдет. - Боже, что у тебя с голосом? – она не специально потерла собственное горло. - После операции, когда трубку доставали повредили. Спасибо вам, кстати. Ну, что тогда со мной поехали… Как-то зайти не получалось…, - от собственных слов стало одновременно и неловко, и грустно. – Простите. - Да ты что, Андрей, - она мягко погладила его по плечу. – Все хорошо. Марат за тебя очень сильно переживал. После школы у тебя до вечера сидел, правда, потом сказал, что вы поругались, - она немного призадумалась. – Но дело молодое, да? Ты ведь к Марату пришел? - Ага, к нему. - Он сейчас с Кириллом в гараже. За закрутками поехали. Скоро вернутся. Пойдем, накормлю. Будешь? – взгляд такой мягкий-мягкий. - Буду, - кивнул парень и почувствовал, будто задышал по-настоящему.       Марат с отцом вернулись, когда Андрей уже доедал вторую тарелку куриного супа с вермишелью, попутно прихлебывая все еще горячий чай, и ему казалось, что он вкуснее в жизни ничего не ел. Еда, которую готовила Ирина Сергеевна была сносной, но не сказать, что вкусной; еда, которой его угощал Давид была слишком пафосной в ресторане, а у него дома имела странный привкус, будто бы было лежалый и немного прогорклый. Так что простой суп от Диляры Каримовны показался Андрею почти что деликатесом. - Дорогая, мы уже опаздываем! – из прихожей крикнул Кирилл Михайлович. – Ты готова? - Иду! – она извиняющись посмотрела на Васильева и вышла к мужу.       Андрей старался не прислушиваться к разговору, но все же различил несколько фраз о том, что у Марата гости, его удивленный возглас, а потом быстрые шаги по направлению на кухню. - Привет, - прохрипел Васильев, когда Марат возник в дверях кухни, широко распахнув глаза от удивления. - Привет, - отозвался Суворов, не двигаясь с места.       Несколько секунд смотрели друг на друга неотрывно, изучающе. Во взгляде Андрея читался страх, во взгляде Марата читалась тоска. И эти чувства так между собой перемешивались, что, казалось, воздух вокруг звенит от напряжения, готовый вот-вот рассыпаться осколками несостоявшегося давным-давно разговора.       Ситуацию спасла Диляра. - Мальчики, - она погладила сына по плечу, от чего тот вздрогнул и разорвал зрительный контакт с Андреем, переводя взгляд на мать. – Мы в гости уходим. Будем поздно. Андрей, если что, то оставайся с ночевкой. Я Ирине Сергеевне от друзей позвоню. Всё, ведите себя хорошо, - она поцеловала Марата куда-то в висок и вышла к уже ожидающему мужу.       Кирилл Михайлович коротко махнул Васильеву, показавшись в дверном проёме. По его поджатым губам и нахмуренным бровям было ясно, что он не в восторге от того, что Андрей здесь находился. Но хоть не стал его отчитывать и на том спасибо.       Хлопнула дверь. Тишина зазвенела опять.       Теперь первым отмер Андрей. Он пошевелился на стуле, опустил ложку в тарелку и поднялся, смело шагая на встречу Суворову. Отбросил в голове законы улицы, понятия пацанские. Не они его спасали, не они его вели. - Марат, - голос теперь сипел, никак не желая приходить в норму. – Марат. - Андрей…, - прошептал Суворов и бросился навстречу.       Сомкнули руки за спинами друг друга, сжали крепко, будто бы пытались удержать от падения. У обоих сбилось дыхание, исчезли мысли из головы, - было только тепло чужого тела, его телесность и сила сжимающих рук. И как-то правильно все стало, как-то так, как нужно, будто бы только этого и не хватало. Андрей в виду своего роста прижал Марата сильнее к своему плечу и зарылся носом в его отросшие волосы на виске. Марат же в обратной хватке до болезненного сильно сжал Андреево плечо, притираясь щекой еще ближе к открытой шее.       После того, как с трудом отпустили друг друга, парни переместились в зал, наперебой рассказывая о происходящем в их жизнях. Неудобные темы ловко обходили, но все время напарывались на них, стоило разговору свернуть в сторону группировок. В какой-то момент Андрею надоела эта недосказанность, и он честно сказал: - Я скучал, - посмотрел так пронзительно, что Марат невольно сглотнул. – Очень сильно. И если бы не ты… Я не знаю, что было… - Андрей…, - Суворов посмотрел на него, будто бы видел впервые, а потом, низко опустив голову, тоже признался. – Я тоже скучал.       Чья-то невидимая рука подпалила фитиль и вспыхнуло, загорелось, заискрило. Ушло все, что их разделяло после «отшива» Марата. Не было больше ни улицы, ни пацанов, ни мытарств. Стало все однозначно и понятно. Марат – друг, остальные – пусть даже они и правильные пацаны – нет. Марат, несмотря ни на что, помогает, пацаны – ищут оправдание, бездействуя. Прав оказался Ильдар Юнусович, ох, прав. - Я, это…, - прохрипел Андрей, чувствуя необходимость сказать это. – «Отшиваться» буду. - Ты чего…?! – Марат чуть не подавился чаем, а Васильев все так же спокойно продолжил. - Ты только расскажи, что было в тот день, когда ты скорую вызвал, - он потер шею, чувствуя, как горло начинает першить все сильнее. - Да что было? – Суворов, заметив чужой дискомфорт, сунул Андрею в руки свою кружку с недопитым остывшим чаем. – Я шел домой из магазина. И вижу во дворе Зиму и Турбо. Они тебя без сознанки на скамейку усаживали. Я сначала подумал, что замес какой был и тебе прилетело. Но потом ближе подошел и как понял, что они просто тебя скидывают… У тебя морда вся в крови, майка тоже… Я им крикнул, но они убежали. Ну, как, Зима просто утащил за собой Турбо. Потом просто скорую вызвал… - А не приходил в больницу почему…? – Андрей отпил еле теплый, почти несладкий чай. - Мы с родителями уехали в гости к тетке в Набережные Челны…, - голос у Марата стал таким виноватым-виноватым. – Я бы честно пришел, если бы остался… - Мар…, - горло свело. – Марь…, - Васильев тепло улыбнулся. - Я не буду звать тебя Дюшей, - тут же взбрыкнул Суворов. - Зови как хочешь, - шепотом проговорил Андрей. - Андрей, - Суворов открыто посмотрел в Андреевы глаза.       Васильев улыбнулся, а потом зашелся в приступе кашля, цепляясь за чужие руки.       ***       Отношения восстанавливали постепенно. Сначала начала уходить неловкость прикосновений, потом уже начали трогать друг друга вообще без смущения, и следом за этим – прикасаться вместо слов. Как-то быстро осознали, что понимали друг друга интуитивно: по наклону головы, по нахмуренным бровям, по поджатым губам, по широкой улыбке. Мама Марата нарадоваться не могла, что они помирились. Начала часто звать Андрея в гости с ночевкой, сама с Ириной Сергеевной договаривалась. Даже несколько раз забирала и Юльку, когда ездили на пляж загорать и купаться. Васильев поражался Диляре. Не мог понять откуда в ней столько любви и света, что хватало на всех. Его мать в отличии от Диляры до болезни была довольно замкнутой и крайне раздражительной. Стоило сделать что-то не так – и тут же назревал скандал. Хотя, казалось, ну что такого в разбитой кружке? В кругу семьи Суворовых Андрею было очень спокойно и хорошо. Порой проскакивала мысль о том, что было бы неплохо, если бы они Юльку забрали, потому что Ирина Сергеевна переставала справляться.       Васильев начал это замечать, когда стал сам по утра отводить сестру в садик, поскольку девушка к этому моменту все еще спала. Кроме того, она стала задерживаться на работе и порой возвращалась подшофе, бормоча в оправдание, что там у кого-то из коллег был юбилей. В холодильнике постепенно начало пустеть; сначала пропали пирожные из кондитерской, потом перестала появляться тушенка, потом неожиданно исчез сыр, и следом за ним сливочное масло. Андрей не знал, куда Ирина девала все деньги с зарплаты, но с этим нужно было что-то делать. У него оставалось еще немного с того раза, когда Давид заплатил ему за вылазку на кладбище, но этого было слишком мало. Парень не знал, к кому обратиться за помощью. Если идти к Ильдару Юнусовичу, то не факт, что он не забьёт тревогу и их не определят в интернат, - Андрею слабо верилось в то, что майор оформит опеку хотя бы над Юлькой. Идти к Давиду Васильев пока не решался, понимая, что потом пути назад уже не будет, а он так хотел урвать хоть немного спокойствия и обыденности рядом с Маратом; думал, будто потом они не смогут дружить. К Суворовым? Нет. Не хотел нести свои проблемы в чужую семью, которая едва оправилась от поступка старшего сына. Опять со всех сторон навалилось.       Первым делом решил заложить золотое кольцо, оставшееся с делюги, когда обнесли дом попа, в ломбард. Оделся поскромнее, - в старую застиранную майку, в треники, в которых только мусор выносил, сандалии какие-то порванные нашел, видимо, кто-то из Ирининых прошлых ухажеров оставил. Глянул в зеркало. Выглядел и впрямь, как оборванец из неблагополучной семьи. И, наверное, именно из-за этого ломбардный ювелир сжалился над ним и дал на десять рублей больше, чем предлагал изначально. Даром, что кольцо было обручальное.       «Семьдесят рублей – хорошие деньги.» - подумал Андрей. – «Если не шиковать, то на месяц с небольшим хватит.»       Настроение заметно улучшилось, и потом стало совсем хорошим, когда Васильев с полными продуктами авоськами вернулся домой. Наскоро потушил картошку с мясом и прибрался дома, - Ирина на уборку последнее время тоже не обращала внимания. Когда уже домывал полы в прихожей, в дверь позвонили. От резкого звука Андрей чуть не подпрыгнул на месте, пугаясь. - Кого там принесла нелегкая? – прошептал он себе под нос, зная, что Ирина Сергеевна вернутся только вечером.       Щелкнул замок. На пороге оказался Вахит. Андрей даже замер от удивления, но потом, резко тряхнув головой, нагнал на лицо привычной суровости группировщика. Чуть выставил вперед челюсть, нахмурил брови и приосанился, будто бы в любой момент был готов принять удар. - Здорово, Пальто, - Зима протянул руку, но Андрей лишь скептически посмотрел на этот жест, приподняв бровь.       Вахит тут же убрал руку, видимо, чувствуя себя максимально неловко. - Что хотел? – прохрипел Васильев, с каким-то странным удовольствием отмечая, как старший дернулся, а потом скривился от звука его голоса. - Поговорить надо, - парень почесал в затылке и неуверенно переступил с ноги на ногу. - Говори, - Андрей сложил руки на груди. - Ёп, ну не в падике ведь, - привычно возмутился Вахит. - Проходи, - Андрей воровато посмотрел на двери соседних квартир и чуть отошел, пропуская парня внутрь.       Зима на пороге замялся, не зная то ли ему проходить в квартиру, то ли остаться здесь. Ситуацию разрешил Андрей, кивнув на зал. Вахит скинул старые, местами порванные кеды и прошел внутрь, оглядываясь по сторонам, будто кто-то мог выскочить из-за угла. - Это, Пальто… Ситуация некрасивая получилась. Ну, тогда с Турбо…, - тяжело вздохнул. – Короче… Я хуй знает, вообще, что говорить. Прости, - в раз как-то обмяк, стал потерянным. - Пацаны не извиняются, - мигом нашелся Андрей. - Ну а что ты тогда мне предлагаешь? – всплеснул руками Зима. – Чем компенсировать? - Ничем, - пожал плечами парень.       Замолчали. Вахит переминался с ноги на ногу и глядел куда-то в окно. Андрей смотрел на стену безучастным взглядом, чувствовал, как злость постепенно начинает подниматься к горлу. - Я не сказал никому, - хрипло отозвался Васильев, от чего Вахит сразу же пристально посмотрел на него. – Про вас не говорил. Это только ваше дело. - Спасибо, - прошептал Зима. – Спасибо, Андрей. - Но я Кащея с его наркотой сдал, - продолжил он. – За ним придут скоро. - Ты чего? – тут же взвился Вахит. – Нет, Андрей, ты угораешь?! Там каждый из пацанов на пятнашку присесть может! - Поэтому и предупреждаю тебя, чтобы ты пацанов вытаскивал из этого говна! – хрипло прикрикнул Андрей. - Что? Опять с Мараткой спутался и он тебя на путь истинный наставил? С ментами крысить научил? – ядовито заметил Вахит, тут же отбрасывая растерянность. - А вот это уже не твое дело, - отрезал Васильев, припечатывая словами. – Вы первый раз меня на Суворовых спихнули, и сейчас тоже самое. Специальное, наверное, до их двора тащили, чтобы наверняка, да? Что ж просто на помойке не бросили? Тогда точно бы твой с Валерой секрет был в безопасности! Не пришлось бы приходить и извиняться, да?       Злость с каждым словом становилась все сильнее, перерастая в ярость. Воздух вокруг начал густеть, электризоваться. По комнате поплыл запах озона. - Андрей, ты чего…? – испуганно спросил Вахит. - А ты чего?! А?! Вместо того, чтобы вызвать скорую, вы выбросили меня, как какой-то мусор! Просто спихнули на других! – лампочки в люстре замигали. – Где в этом улица ваша? Где законы пацанские? Скажи мне, Вахит! Ты бы и с другими так поступил, чтобы только не узнали, что вы с Валерой – два пидора, да?!       Лампочки взорвались, и осколки посыпались на пол. Злость резко отпустила Андрея, оставив после себя только болезненную пустоту и усталость. Ему показалось, будто все силы разом покинули его. Он пошатнулся, но вовремя схватился за спинку стула, удерживаясь на ногах.       Вахит пораженно и испуганно смотрел на него. - Всё, - захрипел Андрей. – Всё, Вахит. Я с Универсамом в расчете. Дальше сами. - Это ты так «отшиться» решил? – с горем пополам выдавил из себя вопрос Зима, думая явно не об этом. - Да, - ухмыльнулся Андрей. – Именно так. - Пацаны все равно потом спросят. - Так ты им скажи, чтобы не спрашивали. Ты старший или кто? – чуть улыбнулся уголком губ. - Ладно, Андрей, - Вахит все еще выглядел настороженным, но уже не таким испуганным. – Я не скажу никому про то, что ты Кащея сдал. И от тебя прошу того же про меня и Турбо. Честно? - Честно, - кивнул Васильев. - А это… С лампочками-то что такое было? – стоя уже в дверях, спросил Вахит. - Да перепады напряжения бывают, - соврал Андрей, отмахиваясь. – У соседей сверху тоже так постоянно. - А-а-а, - понятливо протянул Зима, а потом, улыбаясь сказал. – Вот вроде, «отшился», а все равно как-то… Ну… - Потом отпиздить успеете, - Андрей тоже улыбнулся, но серьезно добавил. – Я про Ильдара не врал. Скоро за всеми придет. - Да это понятно, - Зима вздохнул и достал мятую сигарету из кармана, тут же пихая ее в рот. – Давай, Андрей. - Ага, Вахит.       Рук не пожали. Только коротко кивнули друг другу на прощанье.       Закрыв дверь, Андрей вздохнул и поплелся убирать осколки в зал, не придавая этому вообще никакого значения.       Едва стрелка часов показала начало шестого, как входная дверь открылась, и в квартиру вошли Ирина с Юлькой. Девочка что-то радостно рассказывала, но девушка не слушала ее, только изредка как-то неявно улыбалась на слишком громкие возгласы. Андрей вышел в коридор, что их встретить. - Андрю-у-уша! – Юлька бросилась к брату, и тот, подхватив ее, закружил по коридору. – Привет! - Привет, принцесса! – он звонко чмокнул ее в щеку, а потом поставил на пол. – Давай бегом руки мыть.       Девочка просияла и побежала в ванную. - Здравствуй, Андрей, - тихо поздоровалась Ирина Сергеевна. - Здравствуйте, - он окинул ее взглядом. – Все хорошо?       У нее было уставшее, осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, несвежие волосы, забранные в низкий хвост и помятый китель. В тканевой сумке, которую девушка поставила на пол, коротко звякнули бутылки. Это очень сильно насторожило Андрея. Он вопросительно посмотрел на нее, но Ирина взгляд этот проигнорировала. - О, ты прибрался? – вяло заметила девушка. – Я и сама могла бы на выходных… - Мне несложно, - прохрипел Андрей. – И это, сегодня напряжение скакнуло, лампочки взорвались. Я новые в зале вкрутил, купить надо будет. - Ага, - меланхолично кивнула она. – На следующей неделе будет зарплата, я денег дам. - Хорошо, - ответил Андрей, впрочем, не надеясь ни на что. - Тогда, я к Марату пошел. Еда на плите.       Он уже было направился к входной двери, как маленькие холодные пальцы впились в его локоть. - Зачем тебе к Марату? – почти что прошипела Ирина, и ее лицо исказилось гримасой ненависти. – У него дома, что, медом помазано, что ты постоянно к нему бегаешь? Лучше бы с сестрой посидел. Я, итак, на работе устаю, хоть немного помог бы. - Э-э-э…, - удивленно протянул Андрей. – Так сразу бы и сказали. Я Марата тогда к нам позову. - Чтобы вы опять балаган мне тут устроили? – она отпустила Андрея и уперла руки в бока. – Никаких гостей. Хоть один вечер в тишине посидеть. - Да мы тихо. Ну правда, - Васильев просяще посмотрел на нее. - Нет, - твердо ответила. – Я все сказала.       Васильев разочаровано вздохнул и поплелся к телефону, чтобы позвонить Марату и предупредить, чтобы не ждал его сегодня. Суворов немного, судя по его голосу, расстроился, но тут же сказал, что он с родителями на все выходные едет на дачу, а Диляра очень настойчиво просила Андрея с Юлькой присоединиться. - Шашлыка батя нажарит, мама кыстыбый наляпает, огурчики, помидорчики, - красота! И Юлька под присмотром будет. Поедешь? - Если Ирина Сергеевна отпустит, - со вздохом ответил Андрей, а потом тише добавил. – Она последнее время нервная какая-то. На работе задерживается. Видимо, проблемы какие-то. - Марат, это Андрей? – раздался голос Диляры по ту сторону телефонной трубки. – Дай сюда. Андрей, привет. - Здравствуйте, - Васильев невольно разулыбался мягкому голосу женщины. - Как дела? Как Юля? - Все хорошо, - соврал Андрей, чувствуя непонятную от этого горечь во рту. – Юлька вот только из садика пришла. У нее тоже все хорошо. - Марат тебя уже с нами на дачу позвал? - Позвал. Только теперь мне с Ириной Сергеевной поговорить надо, чтобы отпустила. - Так давай я сейчас сама с ней переговорю, позови её к телефону, - по интонации Андрей слышал, что Диляра улыбается. - Ага, сейчас.       Парень отложил телефонную трубку и зашел на кухню, где Ирина уже допивала бутылку вина, сцеживая последние капли в стакан. Она подняла на него немного стеклянный и вопросительный взгляд, кивнула, мол, чего тебе? Содержимое кружки опрокинула в себя одним глотком. - Вас к телефону, мама Марата.       Девушка поморщилась то ли от крепости напитка, то ли, потому что Васильев опять упомянул Суворова. Ирина нехотя поднялась из-за стола и чуть пошатываясь пошла в коридор. Разговор вышел короткий и очень неприятный, по крайней мере для Андрея, который всё это наблюдал. Он видел, как девушка натянула на лицо фальшивую улыбку, и заговорила как-то совсем елейно, мягко, будто бы не было никаких проблем у нее, будто бы все действительно было в порядке. Попрощавшись, она почти что со всего маху бросила трубку на рычаг и развернулась к Андрею, гневно сверкая глазами. - Хорошо устроился, я посмотрю, - прошипела она, подходя ближе к парню. – Сестру на меня спихнул, а сам делаешь что вздумается. Ты бы хоть раз обо мне подумал. Мне оно вообще надо с тобой и с Юлей…? – она всхлипнула. – Мне двадцать пять лет, а я тут с вами мучаюсь! Я замуж хочу! Своих детей хочу, а непонятно кого воспитывать. Неужели я не заслужила…?       Ирина горько заплакала, сотрясаясь всем телом. Андрей даже потерялся, не зная, что ему предпринять. Он попробовал дотронуться до ее плеча, но девушка дернулась, уходя от прикосновения. Тогда парень просто опустил руки, понурил голову и сказал: - Мне очень жаль, Ирина, - отчество специально не стал добавлять. – Прости.       Она зарыдала еще сильнее и уже сама подалась вперед, практически падая в Андреевы руки. Майка на его плече быстро намокла от чужих слез, и Васильев почувствовал, что ему даже жаль девушку. Она ведь и вправду тратила на них свою молодость – яркую, бессонную, вседозволенную, вместо того чтобы устраивать собственную жизнь. Чувство благодарности разлилось у него в груди, и он сильнее прижал её хрупкое тело к себе, почти невесомо поглаживая по спине.       Потом неловко разошлись по комнатам. Ирина прятала глаза, хоть Андрей и не пытался в них заглянуть. Уже перед тем, как она собиралась закрыть двери спальни, спросил: - Так, мы с Юлькой поедем…? - Поедете, - она чуть грустно улыбнулась. – Юле полезно будет на свежем воздухе. - Спасибо. Доброй ночи. - Доброй ночи, Андрей.       ***       Юлька была в восторге от путешествия. Она беспокойно сидела у Андрея на коленках и постоянно вертела головой, рассматривая проплывающие пейзажи за окном машины. Иногда перебиралась на коленки к Марату и начинала его расспрашивать обо всем на свете. Он рассказывал ей все с улыбкой, то и дело бросая смеющиеся взгляды на Васильева. Сам же Андрей всеобщей радости приближающегося отдыха не разделял, - очередной кошмар и бессонная ночь совсем его вымотали. Кроме того, еще и бытовуха начинала подъедать.       Как оказалось, за квартиру, где раньше жил Андрей, накапала немаленькая коммуналка, пусть даже она стояла опечатанная. Он узнал об этом, когда решил сходить домой, чтобы забрать кое-какие вещи для дачи. Квитанции по оплате уже торчали из почтового ящика, грозясь выпасть. Васильев их все забрал и путем нехитрых математических вычислений посчитал, что набежало уже двадцать пять рублей долга. Прикинул в уме и понял, что мать еще до болезни перестала вносить платежи. Вздохнул тяжело так, покачал головой. Где взять деньги не представлял вообще. - Ты какой-то грустный. Все нормально? – спросил Марат, наклоняясь к Васильеву и придерживая уснувшую Юльку. - Ага, да, - прохрипел Андрей. – Просто не выспался. Чушь какая-то снилась. Васильев повернул голову и как-то слишком резко оказался лицом к лицу с Суворовым. Между ними и десяти сантиметров не было, - чужое дыхание мягко скользило по коже, глаза внимательно смотрели, подмечая малейшие изменения. Сразу стало душно и много. Волнительно. - Просто ты так загружено выглядишь, - прошептал Марат. - Все в порядке, - ответил тоже шепотом Андрей, смутившись. – Говорю же, сон дурацкий приснился. - Что приснилось? – темные глаза напротив не отпускали, - держали крепко, требуя ответа. - Кладбище какое-то с крестами и церковь заброшенная, - принялся рассказывать Андрей, чуть отвлекаясь от смущающей близости. – Люди странные. И старуха в гробу возле алтаря. Ну, как в этом, в Вие гоголевском. Потом полночи уснуть не мог. - Ничего, на даче отоспишься, - Суворов мягко улыбнулся, и в этой улыбке виделась улыбка его матери. – Там тихо. Соседи нормальные. Постелим на веранде. Все равно ночи теплые.       Андрей улыбнулся и чуть подался вперед, бодая Марата в лоб в знак благодарности. Суворов тоже разулыбался, положил руку ему на затылок, провел ей по шее и напоследок коротко сжал плечо в знак поддержки.       На даче и впрямь было хорошо: тихо, спокойно, по-семейному уютно. Как только выгрузились, Юльку сразу Кирилл Михайлович унес в дом досыпать, а парням дал по ведру и отправил собирать ранетки, уже налитые, с красными бочками. Диляра же ушла на летнюю кухню, начиная готовить не то поздний завтрак, не то ранний обед. Андрей поставил ведро на землю и огляделся. Участок вокруг был обнесен забором, и в дополнение к этому, его окружали высокие березы, перемешанные с липами и клёнами. Где-то в лесу свистели птицы, в траве стрекотали кузнечики. Васильев прикрыл глаза и глубоко вдохнул чистый, свежий воздух, на мгновение отпуская все проблемы.       «Потом. Всё потом.» - подумал он. - Эй! Ты чего? – Марат обеспокоенно посмотрел на Андрея. – Всё нормально? - Да, всё хорошо, - Васильев медленно открыл глаза и улыбнулся. – Давно на природе не был. - Тогда и на следующих выходных поедем, - кивнул Суворов. – А то ты что-то какой-то бледный, хотя лето на дворе. - Да я ж почти не выхожу на улицу. ИринСергеевна последнее время вообще никуда не выпускает. Ну, к тебе только, - Андрей поднял ведро и начал складывать в него сорванные ранетки. - А на сборы? – Марат чуть напрягся, задавая вопрос. – Турбо за такое и отпиздить может. - Я больше не с улицей, Марат, - легко сказал Васильев, не глядя на друга. - Чего?! – Суворов чуть ведро не уронил, вовремя сжав его руками. – В смысле? «Отшился»?! - Краями разошлись, - Андрей повернулся и посмотрел на пораженного Марата. – Захер за ними есть. Второй, к слову. Зима сам приходил, прощения просил. - Серьезно?! – Марат все-таки ведро уронил. – Вот прям извинился? - Ну я чо тебе врать буду? – Андрей поставил свое ведро на землю и присел на корточки, собирая выпавшие из ведра Суворова ранетки. – Ты чего такой криворукий сегодня? - Да похуй на эти ранетки! – Марат вырвал ведро из рук Андрея и небрежно опустил его на землю, а потом так радостно посмотрел на друга, что Васильев аж растерялся. - Ты чего? – хрипло спросил Андрей, чувствуя, как губы сами непроизвольно растягиваются в улыбке.       Марат, не говоря ни слова, со всей силы впечатался в Васильева, крепко сжимая в объятиях. У Андрея даже воздух из легких подвыбило от такого порыва, но он все равно тоже обнял друга в ответ. - Ты как будто похудел, - сказал Марат куда-то в Андреево плечо. - Не в коня корм, - усмехнулся Васильев в русые волосы, а потом в неясном даже для самого себя порыве поцеловал в висок, будто бы успокаивая.       Суворов на секунду окаменел, а потом резко, привычно даже оттолкнул Андрея от себя. Васильев сделал несколько шагов назад и удивленно посмотрел на друга, не понимая, что он сделал не так. - Ты чо охерел такое творить? – Марат выглядел, скорее, растерянным, чем злым, а слова будто бы по инерции вылетали из его рта. – Что, блять, за сопли развел? - Да ты чего…? – удивленно спросил Андрей. – Ты же первый обня…, - прохрипел, ощущая как горло сдавливает спазм. – Это… Как-то само… - Андрей, - Марат все еще продолжал внимательно на него смотреть. – Ты же не…? - Прости, я…, - горло невероятно сильно запершило, и Васильев зашелся в приступе кашля.       Суворов еще несколько секунд смотрел, как друг кашляет, а потом в раз скинув оцепенение, подскочил к нему, приобнял, поглаживая по спине. - Ну ты чего? – Андрей уже пополам согнулся, упираясь руками в колени. – Воды принести?       Васильев неявно кивнул. Марат тут же бросился к матери на летнюю кухню. Андрей резко выпрямился, пытаясь вздохнуть, но воздух словно не хотел попадать в сжавшиеся легкие. Во рту появился металлический привкус. Андрей сплюнул на землю и с неудовольствием отметил, что слюна была бордовой, почти черной. За грудиной резко закололо, ноги подкосились, и он рухнул на колени. По ощущениям было так же, как тогда, когда Давид попробовал на нем проклятье. Что-то скользило внутри глотки, царапая её. Единственная мысль, которая была у Васильева в голове в этот момент: «Лишь бы Марат не увидел.» И к его счастью, темная субстанция, больше похожая на свернувшуюся кровь, изо рта комком упала на землю. Андрей пальцами размазал это нечто по траве и поднял к глазам весь перемазанный кровью нательный крестик. - Андрей! – Марат бежал к нему, расплескивая воду из стакана. – Андрей!       Васильев быстро сунул находку в карман, решая, что рассмотреть сможет его и позже. Он поднялся на ноги и повернулся к несущемуся Суворову, показывая жестами, что все нормально. Говорить он не решался, чувствуя, как тянет все внутри. - Все нормально? – Андрей кивнул, принимая стакан с водой. – Точно?       Васильев опять горячо закивал, проглатывая прохладную воду с привкусом собственной крови. Марат настороженно на него смотрел, будто бы чего-то опасаясь. Андрей вопросительно поднял бровь и кивнул головой, мол, что такое? - Напугал ты меня, придурок, - Суворов чувствительно ударил друга в плечо. – И часто ты так?       Андрей отрицательно помотал головой. Открыл рот, хотел уже было заговорить, но горло опять стянуло спазмом. - Да молчи ты уже, - махнул на него Марат. – Это после операции, да? Ты вроде говорил, что там тебе что-то повредили.       Васильев закивал. - Вот уроды! И чему столько лет в институте учились? – волна бессильной злобы прокатилась по лицу Суворова.       Андрей на это только пожал плечами. Хмыкнул. Вроде получился звук. И он попробовал заговорить: - Врач говорил, что потом восстановится, - голос сипел, приходилось почти что шептать. – Со временем. Но как видишь. - Ага, вижу, - зло бросил Марат. - Спасибо, - Андрей протянул Суворову стакан обратно. - Не за что, - их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Марат отвел взгляд, словно в смущении. - Мальчики! – крикнула Диляра. – За стол!       Как и обещал Суворов, кыстыбый от Диляры был просто невероятным. Его мать редко готовила что-то такое, предпочитая более простые и не замороченные рецепты: картошка во всех ее проявлениях, пустая гречка, жидкий куриный суп без мяса. Андрей и не подозревал, что домашняя еда может быть настолько вкусной. Не кстати вспомнился Давид, угощавший его дорогими ресторанными блюдами.       К мужчине Андрей планировал пойти после этих выходных, чтобы вылечить горло. Хоть сам и понимал, что все опять не так однозначно, как есть на самом деле, - верил ему. Давид один из немногих взрослых в его окружении, кто не ждал от него ровным счетом ничего, не был с ним связан какой-то помощью или интересом, как те же Ирина Сергеевна, взявшая над ним и Юлькой опеку, или Ильдар Юнусович, помогающий его матери и ждущий информации по группировкам. Тот раз, когда мужчина отправил Андрея на кладбище, - не в счет, потому что там было все просто и понятно. В конце концов, деньги лишними не бывают. Да и сам Андрей… - …Андрей! – острый локоть пихнул его по ребрам. – Ты чего? - Да, я это…, - просипел он, ловя обеспокоенный взгляд Диляры. – Задумался. - Вай, что у тебя с голосом? – она всплеснула руками. – Может быть, тебе чай с медом сделать? - Не надо, спасибо, - Васильев чуть улыбнулся, смущаясь оказанного ему внимания. - В смысле не надо? Да ты хрипишь как дед! – тут же подскочил Марат. - Все нормально, - отмахнулся Васильев и заметил, как Диляра страдальчески надломила брови. – Ерунда. Пройдет.       Кирилл Михайлович поджал губы, пряча их за усами. За столом воцарилась какая-то неприятная тишина. Даже проснувшаяся Юлька сидела тихо и молча ела то, что было положено для нее на тарелке. - Нинди идиот инде, мин булдыра алмыйм…, - сказал Марат, качая головой. - Марат, сине аңламаган очракта, татарча сөйләшү килешми, - быстро ответила Диляра, бросив на сына недовольный взгляд. – Говори по-русски. - Андрей, ты идиот, - сказал Суворов, повернувшись к другу. - Как скажешь, - Васильев улыбнулся, соглашаясь.       Марат закатил глаза.       После обеда Диляра попросила остаться сына помочь убрать со стола, а Кирилл Михайлович увел Андрея к дровнице, чтобы наколоть дров. За делом время полетело быстрее. Васильев махал топором под одобрительный взгляд мужчины, и куча поленьев ширилась с каждым взмахом. Физическая работа приятно разгружала мозг, давая думать только о том, что происходило в данный момент: ухватить покрепче рукоять, занести повыше, с силой опустить вниз, - легко и просто. С этой монотонной работой Андрей и не заметил, как скрипнула калитка, и на участок вошел Давид, держа в руках литровую банку меда. - Я смотрю, у вас пополнение? – Давид поставил банку на стол в летней кухне и кивком головы указал на Андрея, который все еще колол дрова. - Это Андрей, друг Марата, - Диляра улыбнулась мужчине. – У него беда дома. Мать с нервным срывом забрали. Какой-то нехороший диагноз поставили. Уж не знаю, как там лечат, но пока вот так. - В интернат определили? – Давид присел за стол и принял из рук женщины кружку с чаем. - Нет, инспектор ПДН на них с сестрой опеку оформила. Но мне кажется, что так только хуже стало, - поделилась своим опасением Диляра и пояснила. – Юленька совсем тихая стала, будто запуганная. А Андрей похудел сильно, не доедает что ли… - Да, нехорошая ситуация, - мужчина бросил недовольный взгляд в сторону Андрея, все еще машущего топором. - Бал өчен рәхмәт, Давыт. Каждый год выручаешь, - Диляра налила золотистый мед в пиалу. - Сәламәтлеккә, Диләрә, - ответил Давид не сводя глаз с Васильева. - Марат! Андрей! Дорогой! Идите чай пить! – позвала она всех.       Из-за дома тут же выбежал Марат, неся на руках смеющуюся Юльку. Андрей отложил топор и с улыбкой посмотрел на веселую сестру. Кирилл Михайлович хлопнул парня по плечу и скупо ему улыбнулся. - Хорошая она у тебя, - сказал он. - Ага, - просипел в ответ Андрей. – Спасибо. - А мать как? – наконец, решился спросить Кирилл Михайлович. - Никак, - тихо ответил Васильев, отводя взгляд. – Врач говорит, что ей лучше становится, но по ней этого не заметно. - Понятно, - мужчина тяжело вздохнул.       Андрей думал, что Суворов-старший скажет что-нибудь утешающее, как обычно говорят все взрослые, мол, все будет хорошо, все образуется. Но мужчина молчал, с какой-то суровой грустью смотря на сына, играющего с чужой сестрой. - Андрей, - Кирилл Михайлович повернулся к парню. – Если совсем плохо будет, бери Юлю, и к нам приходите. Диляра тоже рада будет.       Андрей даже на мгновение опешил, не веря услышанному. А потом его захлестнуло такое огромное облегчение, что даже саднящее горло перестало беспокоить. Выдохнул, будто точку опоры нашел. - Спасибо, - он протянул руку мужчине, и тот её крепко пожал. - Кирилл! Андрей! – опять крикнула женщина. - Пойдем, - мужчина сжал плечо Андрея, в знак немой поддержки.       За столом их уже ждали. Над чашками клубился белый пар, на общей тарелке лежали оставшиеся с завтрака кыстыбыи, стояла пиалка меда и, конечно же, все с огорода: яблоки, клубника, смородина. Васильев сначала не признал в сидящем на углу стола мужчине знакомого, тот выглядел совершенно непривычно: какая-то застиранная рубашка неопределенного темного цвета, растянутые на коленях штаны, галоши, и всю картину довершала отросшая темная щетина и забранные назад не очень чистые волосы. Васильев опешил, сводя в голове то, что видел перед собой, и образ того самого Давида, к которому привык: с чисто выбритым лицом, уложенными волосами и костюмами-тройками. - Андрей, познакомься, - с улыбкой сказала Диляра. – Это Давид. Наш сосед. Он как раз меда принес. - Здравствуй, Андрей, - мужчина протянул парню руку и бросил на него насмешливый взгляд. - Здравствуйте, - глухо поздоровался Васильев, пожимая крепкую прохладную ладонь в ответ. - Дядя Давид! – воскликнул Марат, подбегая к столу с Юлькой на руках.       «Дядя… Давид…?» - резануло слух Андрея. - Привет, Марат, - мужчина мягко ему улыбнулся, а потом посмотрел на засмущавшуюся девочку. – А что это у нас тут за красавица? - Юля, поздоровайся с дядей Давидом, - сказал Марат Юльке. - Здрасти, - буркнула она в ответ и от смущения спрятала лицо в Маратовой шее, обнимая его крепче. - Стесняется, - Суворов ярко и живо улыбнулся, ставя девочку на землю. Та сразу же залезла на скамейку к Диляре и уже спрятала лицо где-то у нее на боку. - О, Давид, - Суворов-старший протянул руку, здороваясь. – Давно не виделись. Как дела? Как жизнь? - Все хорошо, - Давид улыбнулся, бросая взгляд на все еще замершего в удивлении Андрея. – Присаживайтесь. Диляра уже чай налила.       Все уселись за стол, и, как бы случайно, Васильев оказался рядом с Давидом. Завязался самый обычный разговор: о делах, о работе, о быте. Андрей практически не вникал в суть, просто сидел и крутил по кругу одни и те же вопросы.       «Откуда Давид Суворовых знает? Знали ли он с самого начала, что я с Маратом дружу? Почему не сказал? К чему вся эта секретность?»       «Сначала не знал про Марата.» - раздалось у Андрея в голове чужим голосом, от чего он резко вскинул голову и посмотрел на Давида, который как ни в чем ни бывало жевал кыстыбый и слушал Диляру. - «Не дергайся ты так. Все нормально.»       «Я слышу твой голос у себя в голове.» - зло заметил Андрей. – «Нормально?»       «Не могу же я отвести тебя в сторонку, чтобы пошептаться.» - по интонации было понятно, что он усмехнулся.       «Ну так-то да…» - Андрей немного отпил сладковатый чай.       «Ночью ко мне приходи. Поговорить надо. И с горлом твоим тоже что-то сделать, а то даже в мыслях хрипишь.» - Давид поднял голову, улыбнулся Диляре, даже что-то сказал, но Андрей не расслышал. – «И мед не ешь. Он… Не ешь просто.»       «Хорошо.» - Андрей спрятал улыбку за кружкой. – «Дядя Давид.»       Мужчина насмешливо на него посмотрел.       Почему Давид просил его не есть мед, Васильев понял только тогда, когда начало садиться солнце. Диляра и Кирилл ходили по огороду сонные, постоянно зевали, вяло раскручивали шланги, чтобы полить грядки. Юлька, пригретая солнцем, уже и подавно спала на веранде, укутанная в легкое одеяло. Мед, кажется, был заговоренным на очень спокойный и долгий сон. Но только вот Марат ошивался поблизости полный сил и энергии. Андрей даже немного устал от его мельтешения перед глазами. - А ты чего такой бодрый? – чуть раздраженно спросил Васильев, складывая наколотые дрова в поленницу. - Не знаю, - Суворов отжимался прямо от земли. – Воздуха много, не то, что в городе, фух! – он поднялся и, утирая потный лоб тыльной стороной ладони, посмотрел на Андрея. – А ты чего такой кислый? - Горло болит, - Андрей поморщился. - Так дядя Давид меда же принес! Давай я тебе чай сделаю? – Васильев зацепился за эту мысль. - Давай, только я сам мед положу. Не люблю сильно сладкий, - парень улыбнулся и продолжил складывать дрова.       Когда уже сидели на летней кухне, размешивая чай, подошли родители. - Мальчики, - сказала Диляра и сладко зевнула. – Ох, мы спать пошли. Рубит просто на корню. - Хорошо, мам, - Марат кивнул ей. - Вы тоже долго не сидите, завтра с утра картошку окучить надо, пока не жарко. Все, спокойной ночи, - она опять раззевалась. - Спокойной ночи.       Марат сидел беспокойно, постоянно крутил головой по сторонам, что-то говорил Андрею и одновременно с этим столовыми ложками ел сгущенку прямо из банки. Васильев, глядя на беспокойного друга, понимал, что такими темпами ему еще не скоро предоставится возможность увидеться с Давидом. - А ты что сам мед не ешь? – хрипло спросил Андрей. - Да нахера мед, когда есть сгущенка? – в доказательство он запихал полную ложку в рот и прикрыл глаза от удовольствия. - Да ты хоть попробуй, - Васильев настойчиво пододвинул пиалку ближе к нему. – Очень вкусный. - Да ты сам ешь, тебе полезнее будет, - Марат в пару глотков осушил кружку с чаем и налил себе еще. - Бартер. Это тебе, - он пальцем показал на мед. – А это, - банка сгущенки в руках Марата. – Мне. - А что раньше молчал, что тоже сгухи хочешь? – Суворов вообще без претензий и жлобства отдал жестяную наполовину пустую банку Андрею, притягивая ближе к себе пиалочку. - У тебя от такого количества сладкого жопа слипнется, - хохотнул Андрей, облизывая ложку. - Ну как слипнется, так и разлипнется, - Марат, вообще не размениваясь на полумеры, набрал полную столовую ложку меда и отправил в рот. – Сгущенка вкуснее.       Андрей молча улыбнулся.       Заговоренный мед подействовал на Суворова уже через несколько минут. Сначала он перестал дергаться, сел спокойно, потом и вовсе его начало размаривать, - глаза стали осоловелые, движения заторможенные. Андрей заметил эту перемену и сразу вскинулся, чтобы поскорее уложить его. - Ну, что? Спать пойдем? – спросил Васильев. - Да в баню сходить бы, ополоснуться, - промямлил Марат. - Да ты еле языком ворочаешь, какая баня? – отмахнулся. – С утра сходим. - Хух, - Суворов потер руками лицо, бодрясь. – Ладно, завтра.       Едва дойдя до веранды, где уже было постелено, Марат как был в одежде, завалился на сыроватые матрацы, тут же натягивая на себя простыню. Васильев тоже прилег рядом, но укрываться не стал, просто смотрел на попытки сонного друга закутаться в простыню как можно плотнее. Стало немного смешно, и Андрей с улыбкой поправил ткань, чтобы Суворову было удобнее. Тот сквозь сон улыбнулся и сказал: - Спасибо, Андрей…, - «р» была совсем нечеткая, картавая. - Син шундый яхшы. Ошыйсың... Көчле... - Спи уже, Марат, - Васильев погладил его по плечу и потом по голове, бездумно пропуская между пальцами отросшие русые пряди. – Спокойной ночи.       Марат что-то булькнул в ответ и, забавно поморщив нос, наконец, уснул. Андрей выдохнул и подумал, что, все-таки, сходить в баню и ополоснуться лишним не будет.       Дом Давида был в самом конце улицы, - неприметный на фоне темнеющего леса, его выдавали только светящиеся окна с темно синими занавесками. Парень, воровато оглядываясь по сторонам, быстро прошел к калитке и занес руку, чтобы постучать, как та отворилась сама, пропуская его внутрь. Он сделал несколько несмелых шагов вперед и оказался посреди цветущего сада. Вдоль тропинки буйным цветом разросся шиповник, и его аромат разносился вокруг, окутывая своей летней сладостью и свежестью. Рядом с ним цвели бархатцы, добавлявшие немного горечи. За кустами слышалось гудение, как догадался Васильев, из пчелиных ульев. Андрей быстро прошел по извилистой тропинке и, оказавшись на крыльце, постучал в дверь. Та медленно открылась, пропуская Андрея внутрь. Он немного замешкался, не зная, где лучше снять обувь. Так и оставил старые галоши, выданные Кириллом Михайловичем, за порогом. - А ты рано, - сказал вышедший к нему Давид.       И теперь он выглядел более привычно, - не было щетины, волосы были убраны на бок, светлая рубашка с коротким рукавом и в тон к ней брюками смотрелись дорого, будто мужчина сошел со страниц модного журнала. Андрей даже выдохнул, наблюдая знакомую картину. - Так нравлюсь? - усмехнулся Давид и пригубил что-то из бокала. - Мне вообще надо что-то говорить или ты сам мысли прочитаешь? - недовольно спросил парень, а потом как-то резко спохватился. - Извините. - Я ведь говорил, что это само собой получается. Я не специально, - казалось, мужчина не обратил на эту заминку внимания. - Пойдем. И можешь на «ты», а то я себя каким-то пенсионером чувствую.       Он кивнул Васильеву куда-то в сторону комнаты.       Дом, снаружи кажущийся небольшим, внутри был гораздо больше. По разным сторонам от квадратной прихожей были расположены коридоры и двери. Коридоры темными пропастями манили заглянуть хоть одним глазком. Вообще само пространство дома казалось каким-то нереальным, - вырванным из Мира, нарушающим законы физики. - Андрей! - окликнул парня Давид, а потом добавил. - Не стоит.       Васильев обернулся на голос и понял, что стоит на самой границе света, что лился из комнаты и освещал коридор. - Что там? - все ещё заворожённый темнотой спросил парень. - Потом узнаешь, - мужчина улыбнулся и, приобняв Андрея за плечи, увел в комнату. - Странный дом, - заметил Андрей, присаживаясь на диван и принимая бокал вина. - Вроде, снаружи небольшой, а здесь оказывается так... - он пораженно оглядел всю комнату. - Просто фокус, - отмахнулся Давид, присаживаясь рядом. - Научишься. - Я ещё не согласился, - сказал Васильев, на что Давид немного грустно улыбнулся, прикрывая улыбку бокалом вина. - Пей, Андрей.       Парень послушно сделал большой глоток. Терпко-сладкое красное вино уже привычно ощущалось на языке. Он проглотил его и уже собирался отставить на кофейный столик, как мужчина жестом показал ему пить до конца. - А есть чем закусить? - Что хочешь? - Давид сел рядом с парнем и закинул руку ему за спину на спинку. - Ну…, - Андрей смутился от такой близости. – А что обычно подают к такому вину? - Обычно только хлеб, - мужчина внимательно посмотрел на парня. – Это кагор, Андрей. Этим вином в церквях причащают и пьют на поминках. Конкретно эта бутылка с поминок. Поэтому могу предложить либо блины, либо кутью. - Фу, - парень поморщился. – Это обязательная часть всего вот этого…, - он замахал руками в воздухе, как бы указывая на все сразу. - …колдунства? - К сожалению, - вздохнул Давид. – Подобное приходит от подобного. - И что теперь, конфеты с кладбища жрать? - Можно и конфеты, - согласился мужчина. – Только воду кладбищенскую пить не стоит и то, что там растет тоже не стоит есть. - Еще раз – фу, - Андрей в один глоток допил вино из бокала. – Это действительно обязательно? - Да, обязательно, потому что будет больно, - признался Давид. - Горло лечить – больно? – Андрей повернулся к мужчине и встретился взглядом с ним взглядом. – Почему больно? - Потому что у тебя не горло болит, а приворот внутри гниет, - он положил руку на Андрееву грудину, обтянутую майкой. – Вот здесь. - Приворот?! – Васильев даже подпрыгнул от удивления. – Что за херня…? Вы… Ты же говорил, что это подклад какой-то. - Хочешь сказать, что сегодня ничего не произошло? – мужчина внимательно посмотрел на Васильева. - Произошло, - согласно кивнул он, чуть отворачиваясь от смущения. – Но быстро кончилось. Не как в прошлые разы. - Ну тогда и сам, наверное, все понимаешь, нет? – Давид внимательно посмотрел на парня. - Нет, не понимаю, - отрицательно покачал головой он, а мужчина только вздохнул. - Вспомни, о чем в прошлый раз думал, когда свалился в обморок? - Ну, я…, - совсем смутился, но все же признался. – О Марате думал. - Ну вот. От подклада так не бывает. Так только приворот работает. И когда достану, то смогу конкретнее сказать, - прохладные пальцы прошлись выше и замерли в паре миллиметров от губ. – Поэтому и горло болит.       Андрей еще гуще смутился, но все же нашел смелости, чтобы убрать чужую руку от своего лица. Спросил потом. - Я, конечно, не знаю тонкостей, но, вроде, привороженный начинает чувствовать что-то к человеку, который его, ну, того… Приворожил. Я как-то за собой ничего такого не знаю… Наверное…, - парень призадумался. – Да кто мог-то…? Кому я сдался? - Видимо, кому-то сдался, - Давид смотрел на него изучающе. – Подумай, с кем общался последнее время, куда ходил? - К Марату, - быстро ответил Васильев. – Не мог же он…? - Это не он, - со смешком ответил мужчина. – Подобное оставляет след. Я бы понял, когда с ним за руку здоровался. - Ну да, дя-дя Да-вид, - хохотнул Андрей, чувствуя, как вино немного даёт в голову. - Меня поражает твоя отходчивость, Андрей. Ты реагируешь достаточно спокойно на такие вещи, которые привели бы в ужас и взрослого, умудренного жизнью человека, - он чуть задумчиво улыбнулся. – Невероятно гибкая психика. - Это как в первый раз ударить кого-то, - признался парень. – Сначала страшно, думаешь о том, что, если сдадут, расскажут кому-нибудь, типа, последствия там всякие. А потом – уже просто бьешь. И мыслей нет. Нестрашно уже. И из раза в раз… В драку с ноги влетаешь и месишь… - Скучаешь по этому? - Иногда. Я к такому привык, - с умным видом ответил Андрей. – Пока с улицей был, то всякое случалось. - Оно и заметно, - мужчина кивком указал на шрамы на костяшках. – Больно было? - Две недели гипс носил. Врач говорил, что чудом кости целые остались, - Васильев улыбнулся своим воспоминаниям, и Давид улыбнулся вместе с ним.       Немного помолчали. Давид обновил им напитки, и Андрей со вздохом неизбежности предстоящего принялся мелкими глотками пить вино. Чувствовал, что что-то с ним происходит, но не понимал, что именно. Никогда раньше не пил так много, - впервые в жизни напивался. Говорили о чем-то неясном. Сначала немного закружилась голова, потерялся зрительный фокус, тело стало легким. Потом, после очередного бокала, тяжело припечатало к дивану, стало лень двигаться, хотелось просто лечь и закрыть глаза. - Эй-эй, - Давид хлопнул его по плечу. – Не спать! - Да я… Немного…, - Андрей поднял осоловелый взгляд на мужчину. – Спать хочется… - Знаю, но придется потерпеть.       Парень кивнул, собрался с силами и сел прямо, глядя на мужчину. Давид в один глоток допил вино из своего бокала, отставил его на кофейный столик, а потом резко схватил Андрея, притягивая к себе. Васильев даже испугаться не успел, как прохладные пальцы сжались на его нижней челюсти, раскрывая рот. Давид наклонился к нему и зашептал в самые губы. Парень слов не понимал, только чувствовал, как чужое теплое дыхание касается его кожи. От выпитого смущения не было, только странное жжение появилось за грудиной, с каждой секундой становясь все нестерпимее. Попробовал дернуться, но сильные руки держали крепко. Когда жжение поднялось к горлу, Давид совсем сократил между ними расстояние и прижался губами к губам, коснулся языком Андреева языка. Потом резко отстранился, сплевывая в ладонь черный сгусток. - Ну вот и все, - Давид погладил парня по голове чистой рукой. – Все, мой хороший. - Что там…? – сипло спросил Андрей. - Завтра покажу. Спи.       Последним словом припечатало мощно. Глаза закрылись, тело расслабилось. Андрей уплыл в сон.       ***       Сон был муторный и тяжелый. Андрею снилась пустая темная комната со стоящим посередине зеркалом в тяжелой деревянной раме. Света было очень мало, и тот от нескольких зажженных свечей, стоящих на полу подле рамы. За окнами была беспроглядная тьма. Даже не виделись звезды.       Страх постепенно начал распространяться по телу. Кроме собственного отражения в зеркальной глади было еще одно, - стоящее в углу комнаты, женское, смутно знакомое. Фигура располагалась за спиной парня, но когда он повернулся, чтобы посмотреть, то никого не увидел. - Андрей, - донеслось словно издалека. – Андрей… Васильев подошел чуть ближе к зеркалу и едва коснулся его кончиками пальцев, тут же отдергивая руку, когда заметил, что гладкая поверхность пошла рябью, как вода. - Андрей… Не доверяй Давиду… Обманет… Не верь ему, Андрей…       После этого фигура исчезла, растаяв в воздухе.       Васильев непонимающе посмотрел на зеркало, обернулся, но теперь, как и в отражении, там было пусто. Сделал небольшой шаг вперед. Под ногами хлюпнуло. Зеркальная поверхность начала стекать вниз, открывая зияющий черный провал. Андрей даже толком испугаться не успел, как кто-то схватил его за руку и дернул внутрь темноты.       Резко проснулся, садясь на постели. Из окон лился синеватый предрассветный сумрак и тянуло свежестью и скошенной травой. Васильев опустил ноги на пол и тут же поджал пальцы от холода паркета. Отыскал взглядом часы – половина пятого утра. Давид, скорее всего, еще спал. Решив его не будить, Андрей не придумал ничего другого, как самостоятельно найти кухню, хоть и помнил, что этот дом совсем непростой.       Выйдя из гостиной, опять огляделся. Теперь там, где еще вчера зияли черные провалы коридоров, висели тяжелые синие портьеры. Перебарывая острое желание заглянуть туда, Андрей направился к двери рядом. И был ли Давид хорошим хозяином или это все его колдунства, Васильев не знал, но дверь плавно распахнулась, являя парню обычную комнату в деревенском доме: бревенчатые стены, коврики на полу, небольшие окошки, прикрытые ситцевыми занавесками, русская печь в углу и стол с лавками. Васильев опешил. Заглянул внутрь, оглянулся назад – в голове ничего не укладывалось. - Ладно, - непонимающе сказал он и закрыл дверь. – Попробуем другую дверь. За деревянным полотном оказался еще один зал. Только в Казани. Андрей видел, как за окном проехала машина, а из приоткрытого окна тянуло не остывшим за ночь асфальтом. На диване лежали домашние вещи Давида, на спинку кресла было накинуто полотенце. В воздухе все еще витал запах молочной каши и кофе. - Допустим, - прошептал парень и закрыл эту дверь.       Третья попытка тоже не была удачной. За ней оказалось небольшое помещение тоже в каком-то деревянном доме, только все пространство было заставленное, заваленное разными пучками трав, банками со странными жидкостями, котелками и деревянными ящиками. Что располагалось за окном, парень не видел, потому что те находились довольно низко и были завешаны какими-то тряпками. Пыль сразу же забилась в нос. - Понятно, - Андрей приподнял брови, уже не поражаясь, но иронично удивляясь.             Закрыл дверь. - Что ищешь? – раздалось позади голосом Давида, от чего Васильев испугался и дернулся. - Кухню, - он медленно повернулся к мужчине. – Пить хочу. - Пойдем, - мужчина зевнул и беззвучно направился к двери на противоположной стороне от Андрея. - Что это за место? А как так… что здесь и в Казани…? Там типа комната в доме – это что? – начал сыпать вопросами парень. - Андрей, много вопросов, - чуть хрипло и раздраженно сказал Давид. - Извини, - парень присел за стол и с кивком благодарности принял стакан с водой.       Мужчина присел напротив и, накрыв лицо ладонями, с силой потер его. Потом несколько секунд глядел куда-то перед собой, видимо, собираясь с мыслями. Васильев использовал эту возможность, чтобы рассмотреть окружающее пространство кухни и самого мужчину. В помещении не было ничего необычного, только, наверное, за тем исключением, что за окном вместо леса, города и чего бы то ни было, располагалось море. Оно шумно разбивалось о прибрежные скалы и перемежалось с криками чаек. Андрей пораженно вздохнул. Он никогда не был на море.       Давид, проследив за парнем взглядом, только ухмыльнулся, но тоже принялся рассматривать пейзаж за окном. В этой умиротворяющей утренней тишине мужчина выглядел совсем непривычно: растрепанные ото сна волосы были просто откинуты назад, взгляд – совсем сонный, еще немного стеклянный. Из одежды на нем были только мягкие домашние штаны, низко сидящие на бедрах. Васильев прежде не видел его с обнаженным торсом, но теперь явно приметил, что сложен он был не просто хорошо, а отлично, - плотные, сбитые мышцы перекатывались под загорелой кожей, был четко обозначен пресс. - Чай, кофе? – наконец, спросил Давид, поднимаясь из-за стола. - Чай, - ответил Андрей, отмечая, что горло больше не саднит и не першит.       Мужчина принялся орудовать на возле плиты: поставил чайник, засыпал в заварник заварку, что-то поискал в холодильнике. И уже через несколько минут перед Васильевым на столе стояла стопка блинов, несколько вазочек с вареньем и сметаной и тарелка с ровно нарезанным сыром. - Блины поминальные? – поморщившись, спросил Андрей. - А какие еще? – ответил вопросом Давид, пожимая плечами. – Мне тебя посмотреть еще надо будет, так что ешь, не кривись.       Васильев, поджав губы, все же взял блин и так густо макнул его в сметану, что та чуть не упала на стол, пока он нес его до рта. На удивление было вкусно и нисколько не мерзко. В ожидании чая стопка блинов значительно уменьшилась. - Держи, - Давид поставил перед парнем дымящуюся кружку. – Сахар? - Нет, варенье сладкое, - Васильев, уже не стесняясь, придвинул к себе вазочку с клубничным вареньем и отправил пару ложек прямо в чай.       Себе же Давид что-то заварил в отдельном чайничке. Пахло немного странно – травянисто-землисто, но достаточно приятно. - Что это? – Андрей некультурно ткнул пальцем в напиток. - Саган-Дайля. Бурятский чай, - сказал Давид и, поднеся кружку к лицу, глубоко вдохнул аромат. – Бодрит лучше, чем кофе. Попробуешь? - А он ни какой-нибудь там…? – Андрей покрутил пальцами в воздухе, как бы показывая галлюцинации. - Обычная трава, Андрей, - мужчина с легкой улыбкой посмотрел на него. - Тогда давай, - парень взял кружку и, принюхавшись, немного отпил. Было странно, немного вяжуще, но вкусно. – Нормально. - Ха-ха, ну хорошо тогда, - Давид уже привычно тепло улыбнулся, а потом внезапно спросил. – Сон тебе интересный снился, да?       Васильев дернулся. - Угу, - он целиком запихал в рот блин и принялся активно его жевать. - И правда интересный, - мужчина откинулся на спинку стула. – Сам что думаешь? - Непонятно, - честно ответил Андрей. – Я не знаю… или не помню эту женщину. Она кажется знакомой. - А по поводу меня? – Давид сверкнул темными глазами, которые на миг стали полностью черными. - А у меня есть повод тебе не доверять? – спросил так искренне, будто бы это было самым очевидным на свете. - Я не спрашиваю – доверяешь ты мне или нет. Я спрашиваю, что ты думаешь по этому поводу? – яснее выразился мужчина. – Не ко всем приходят тени прошлого, чтобы предупредить.       Андрей замолчал на несколько минут, формулируя свой ответ. - Ты единственный взрослый в моем окружении, кто мне не врет, - заговорил Андрей. – И ты хоть что-то мне объясняешь, не делаешь из происходящего трагедию. Не жалеешь меня. И, это, знаешь… Проще, что ли? - Лучше дать человеку один раз обжечься, чтобы это стало для него уроком, чем постоянно за ним следить, - заключил Давид. – Мне понятна твоя мысль. - Тогда расскажи, кто навел на меня приворот, - серьезно спросил Андрей. - Наводят порчу, приворот просто делают. Ты уверен, что хочешь знать? – мужчина осушил кружку в один глоток. - Хочу, - Васильев повторил за ним и тоже допил чай.       Давид пронзительно посмотрел на него, словно взвешивая в голове все «за» и «против». Потом со вздохом сказал: - Ирина, твоя опекунша.       Андрей замер. В голове начали быстро проноситься все последние дни, после его выписки из больницы.       Вот Ирина практически допрашивает его о том, кто ему нравится…       Вот она выходит из ванной в одном полотенце, держащемся на соплях и честном слове…       Вот девушка закатывает ему истерику по поводу Марата…       Все постепенно встало на свои места, - сложилось, как кусочки паззла. - И зачем ей это надо? – тихо спросил Васильев, не поднимая глаз. - Не знаю, - ответил Давид и поднялся из-за стола. – Пойдем, надо еще кое-что успеть сделать.       Андрей неловко поднялся и как-то подавленно пошел за мужчиной. Чувствовал себя преданным, потерянным, - не верил до конца, что Ирина Сергеевна могла такое совершить.       «Зачем ей это? Какой в этом смысл? С улицей ведь развязался. По дому – любой каприз. Что не так-то? Разве не замуж хотела? Своих детей? Я-то здесь при чем…?» - Не пытайся понять головой, - сказал Давид, не оборачиваясь. – Там что-то глубже есть.       Вернулись в гостиную, где проснулся Андрей. Диван, на котором он спал, все еще был всклоченным, - декоративные подушки были разбросаны, плед валялся где-то на полу. Давид бросил недобрый взгляд куда-то в сторону и принялся сам убирать беспорядок. - Горло, кстати, не болит. Спасибо, - негромко сказал Андрей. - Больше не будет болеть, - заверил мужчина. – Если еще раз что-то подобное она не сделает. - Я не… Зачем…? – чуть испугано спросил Андрей. - Понимаешь, одержимые кем-то не совсем психически здоровы. Я повидал много людей, которые буквально умирали от такого, - Давид сел на диван и похлопал рядом с собой. - А что происходит с человеком, который привораживал? Как он потом живет, ну, после смерти…? – Васильев присел рядом с мужчиной, чуть смущаясь отсутствия на нем одежды. - Ой, да ладно, - скептично выгнул бровь Давид. – На кухне чуть дырку взглядом не прожег. - Ну я же просил, - закатил глаза парень, заливаясь краской будто маков цвет. - Привыкнешь, - отмахнулся мужчина, а потом продолжил. – Те, кто привораживают, после смерти объекта своего обожания либо просто продолжают жить, нося траур до конца жизни, либо следом. Видел, наверное, как некоторые пары семейные ругаются. Муж пьет, жена на себе все тащит, а разойтись никак не могут. - Да почти в любом подъезде есть несколько таких, - кивнул Андрей. - Зачастую, это всё глупости женщин, которые по молодости хотели себе самого красивого парня урвать. Ну и привораживали, чтобы наверняка. А оно ж не так работает. Насильно мил не будешь, - Давид посмотрел на Васильева, чуть улыбаясь. – Ну да ладно. В кармане что? - Что? – опешил парень, а потом, хлопнув себя по штанам, вспомнил про дневной инцидент с Маратом.       Он достал из кармана нательный крестик и протянул его Давиду. Тот взял его и принялся очень внимательно рассматривать. Следом за этим он сжал его в руке, что-то шепнул, и крестик испарился белым дымком. - Забавная штука, - мужчина посмотрел на свою пустую ладонь. - Э-э, и что это? – немного заторможенно просил Андрей. - Родовая защита. Кто-то из твоих родственников был очень опытным в этом деле, - начал рассказывать Давид. – У твоей сестры тоже такое есть. Кровь от крови… Может, у детей твоих будет. - Так, а как это работает? - Эта родовая защита любое воздействие на тебя нейтрализует, аккумулирует внутри и выводит из организма. Вот почему мое проклятие на тебя не подействовало, - мужчина задумчиво покачал головой. - А приворот, тогда как…? – Андрей потер горло, все еще ощущая какое-то фантомное першение. - Она его как-то внутрь запихала и постоянно поддерживала едой, например, питьем. Защита не успевала реагировать, поэтому в физическую боль все ушло. И, вот, кстати, - Давид достал из кармана платок и развернул его.       В нем оказалось несколько обыкновенных швейных иголок, связанных между собой волосами. Андрей присмотрелся. Цвет был один в один, как у Ирины Сергеевны. И среди всего этого была крохотная бумажка. Васильев аккуратно достал ее и развернул. - «Ирина»…, - приглядевшись, прочитал он. – Ха-а-а, а при чем здесь тогда Марат? Потому что вчера… - Часть приворота была сделана на то, чтобы отвадить от тебя соперников. Ты чувства к другому человеку проявил – вот и результат, - мужчина развел руками. - Всё так странно… Словно в страшной русской сказке. Привороты какие-то, колдунства всякие, эти черно-белые люди… Они кто вообще? - Нечистые. Призраки, если угодно, встреча с которыми ничего хорошего не сулит. - У тебя же дома…? Ну тот стрёмный такой, - Андрея передернуло от воспоминаний. - Я колдун, могу себе позволить, - чинно ответил мужчина. – Они не все такие, каких ты видел на кладбище. Есть адекватные. Даже договориться можно. - А вот то, что они орут, что съедят, это как? - Не в физическом смысле. Вытянут энергию, скорее. - А-а-а, - кивнул Васильев. - Так, что если увидишь такого, то делай вид, что не замечаешь. Да и вообще близко не подходи, - предупредил мужчина, и парень кивнул. – Ладно, тебе уже пора. Сейчас только одну вещь сделаю и пойдешь. - Какую? – в глазах Васильева загорелся огонек интереса. - Не сопротивляйся только.       Давид в одно слитое движение навис над Андреем, вдавливая его в спинку дивана. Мужчина положил ладонь ему на грудь и медленно повел ей вверх к шее и потом к затылку. Зарывшись пальцами в светлые волосы, он сжал их и, наклонившись еще ближе, поцеловал в губы. Васильев окаменел. Ладошки мгновенно вспотели. Вторая рука мужчины тоже легла на грудь, поглаживая неприкрытые майкой ключицы. Когда теплый влажный язык прошелся по верхней губе, парня будто током ударило. Он с силой оттолкнул от себя мужчину и с ужасным непониманием посмотрел на него. - Давид, ты чего…? – тихо спросил Андрей, все еще чувствуя чужую руку в волосах. - Я же сказал – не сопротивляйся, - он перекатил что-то языком во рту за щеку. - Разве так можно…? – руки Васильева все еще упирались в грудные мышцы мужчины, удерживая его на расстоянии. - Я ж не под венец тебя зову, - усмехнулся Давид. – Просто сделаю одну штуку, и пойдешь. - Что сделаешь? – настойчиво спросил Васильев. – Я не понимаю. - Это, - он показал зажатый между зубов будто бы красный леденец. – Оберег от повторного приворота. - А обязательно так…? Ну…, - парень зарделся и едва различимо прошептал, отводя взгляд. – Поцелуем…? - Так проще, - терпеливо вздохнул Давид. – Незаметно, если не знать, куда смотреть. Но если не нравится, - мужчина отстранился и ровно сел рядом. – Могу дать браслет или подвеску. Придется носить не снимая.       Андрей задумался. Заиметь какую-либо новую вещь – достаточно накладно, потому что Ирина своим цепким взглядом обязательно заметит и будет выпытывать откуда это. Тем более, если носить постоянно… Она обязательно попросит дать посмотреть и еще обвинит в том, что он это откуда-то украл. А так… Ну, пососется с мужиком. Что страшного? Вахиту с Валерой можно же… - Тц, Андрей, - прицокнул мужчина. – «Пососаться с мужиком»? Вот так ты это воспринимаешь? - А это разве что-то другое? – Васильев все еще был красным как маков цвет. - Ну так что? Времени мало, - мужчина указал на настенные часы. - Давай так. - Губы тогда не сжимай.       Давид опять подался к Васильеву, взял рукой его за затылок и поцеловал. Андрей крепко зажмурился и, задерживая дыхание, открыл рот. Мужчина хмыкнул, но все же неторопливо проскользил языком внутрь. Другая рука Давида прошлась по груди парня, оглаживая её. Васильеву было непривычно, мокро, но достаточно приятно, даже как-то вкусно что ли. Чужой язык скользил по его, задевал кончиком зубы и, чуть отстраняясь, влажно проходился по губам. - Ты дыши хоть, - улыбаясь, прошептал Давид, а Андрей, наконец, сделал глубокий вдох, отпуская смущение.       Парень сам подсел немного ближе, чувствуя, что до этого было не очень комфортно. Хотел положить ладонь на чужое плечо, но порыв сдержал, только неловко сжал кулаки и опустил их на собственные колени. - Можешь потрогать, - горячо зашептал Давид, чуть отстранившись. – Давай.       Васильев подсел еще ближе, подогнул одну ногу под себя и положил руки на чужие плечи. Крепкие мышцы перекатись под кожей, и стало сразу так много и жарко. Андрей повторил действия мужчины, тоже провел руками ему по груди, увел на шею и выше к волосам. Давид одобрительно угукнул, а потом резко уронил парня на диван, не разрывая поцелуя. Огладил руками ребра и впалый живот, отодвинувшись, мягко поцеловал в щеку, легко прикусил под челюстью. Дыхание подсбило у обоих. У Андрея – потому что с ним такое было впервые, а у Давида – потому что забылся, разрешил себе слишком много. Мужчина провел языком мокрую дорожку по ключице и со вздохом явного разочарования вернулся к пухлым губам парня. Шарик, который Давид толкнул языком в рот Андрею, напоминал барбариску на вкус. - Глотай, - мужчина нависал на Васильевым и внимательно смотрел на его поплывший, едва осознанный взгляд.       Не без труда Андрей проглотил конфетку и уже было вновь потянулся за поцелуем, как чужая прохладная рука остановила его, накрыв рот. - Стой, Андрей. Хватит, - Давид наклонился и севшим голосом прошептал. – Нельзя так много… Мэшиниа, ром тавс вэр гавачэрэб… Тебе пора.       Мужчина очень быстро поднялся и вышел из гостиной, оставляя раскрасневшегося, возбужденного и ничего не понимающего Васильева в полном одиночестве.       ***       Возвращался обратно будто во сне. Не помнил, как дошел до дома Суворовых, как тихо вошел на веранду и лег рядом с сопящим в подушку Маратом. Начал что-то соображать только тогда, когда первые лучи рассветного солнца коснулись пола, и в них затанцевала пыль.       «Поцеловался… С Давидом…»       Не было никакого отторжения от произошедшего, только теперь накатила растерянность и неуверенность. Будет ли все, как раньше? Нормально же всё, да…? Не изменятся ли их отношения? Это вообще хоть что-нибудь значило для Давида? Почему он сбежал? Что он сказал на том непонятном языке? А что сам Андрей…?       «А как же Марат…?»             Васильев повернулся на бок и поглядел на спокойное лицо спящего рядом друга. Во сне Марат не выглядел дерзким и самодовольным, как привык выглядеть всегда. В некоторых его чертах все еще читалась какая-то трогательная детскость, даром, что уже бриться начал. Андрей поднес руку к его лицу и едва касаясь очертил контур бровей, носа, губ. Хотел бы прикоснуться по-настоящему, но тишина летнего утра была слишком зыбкой, чтобы решиться на что-то большее. Задумался о том, почему он так не нравится Ирине Сергеевне. Что он такого сделал, чтобы заслужить ее немилость? Вроде первее самого Андрея из группировки вышел, в Комсомол вступил.       «Может Ирина ревнует к Марату, потому что что-то подозревает…?»       Мысль была стремительной, будто вспышка. Васильев даже глаза распахнул от догадки.       «И это получается, что она подозревает меня…? Но откуда…? Кулон!»       Хоть парень и частенько перепрятывал его, но ведь все равно это была её квартира. И, что очевидно, она знала все укромные уголки лучше него. Видимо, в один из дней она нашла этот кулон и открыла. Васильев вздохнул, понимая, что оправдываться будет глупо и нелепо. Да и что он сможет сказать в оправдание? «Я нашел», - как сказал Ильдару Юнусовичу? «Это просто совпадение»?       «Не, она не поверит.» - Андрей закрыл глаза. – «А зачем тогда приворожила? Чтобы что? Не дать свернуть не на ту дорожку? Чтобы спасти, что ли…?»       Теперь паззл сложился окончательно. Васильеву сразу же стала понятна мотивация Ирины Сергеевны, причина её поступка. Ведь это объясняло буквально всё: её странное поведение, разговоры о девочках, алкоголь после работы, нежелание отпускать к Марату с ночевкой. Только оставалось вопросом – куда она девала все деньги с зарплаты? Парень призадумался. На ум сразу же пришел Давид, который деньги практически не считал. Васильев помнил суммы, на которые они наедали в ресторане. Не на преподавательскую же зарплату он мог позволить себе так кутить? Так, может, и Ирина деньги свои кровно заработанные несла к какой-нибудь шарлатанке, чтобы снять приворот? Поняла, что неправильно все это и исправить пыталась?       «Надо Давиду будет об этом рассказать. Он точно подсказать сможет… Он ведь не…» - додумать мысль Андрей не успел, соскальзывая в сон. К разочарованию Васильева на следующий день Давид к Суворовым не зашел. Парень сам хотел к нему пойти, но предлог не придумывался. Оставалось только ждать возвращения в город, когда он смог бы пойти к нему домой. Впрочем, скучать и мучится ожиданием сильно не пришлось. Уже с самого утра Суворов-старший увел их на картофельное поле, выдал по тяпке и показал, как правильно окучивать картошку. Время до обеда пролетело практически незаметно.       Васильев заметил, что Марат с самого утра был не в настроении. Постоянно дергался, огрызался, одним словом – нарывался. Не будь рядом его родителей, Васильев уже бы давно пробил ему по ногам, повалял немного по земле и добился-таки нормального внятного ответа. Но приходилось идти длинным путем. - Чо? – Марат толкнул Васильева в плечо во время перекура, хотя курил только Кирилл Михайлович. – Как горло? - Нормально, - парень улыбнулся, думая, чем уязвить. – У дяди Давида мед и правда волшебный. - Ты чо так про него говоришь? – набычился Суворов сразу же. – Хороший мужик. Историю преподает в институте. - Да кто ж против-то, что хороший? – деланно отмахнулся Андрей, чувствуя, что что-то нащупал. – Хороший, хороший. - А что ты так про него? - Да что ты докопался? – Васильев утер со лба пот, глядя куда-то в сторону. - А ты за базаром следи, - Марат зло сверкнул глазами. – И как мне его еще называть? - Да ё-моё, ты чего зацепился? – уже серьезно спросил Андрей. – Что случилось? - Ничего, блять, - подойдя ближе, рыкнул Суворов, а потом его словно прорвало. – Ты хули на него вчера весь вечер пялился, как умалишенный? Сидел, блять, в кружку как идиот лыбился. Он только слово, а ты уже ему в рот глядишь. Даже дернулся за ним, когда он уходил.       Андрей опешил. - Чего? - То, блять! – громко прошипел он. – Сначала ко мне целоваться лезешь, а потом на мужика заглядываешься? - Подожди, - Васильев выставил впереди себя руку. – Ты целую ночь ждал, чтобы мне все это вот так высказать? - До меня только с утра дошло. Вчера я просто охуевал от происходящего, - Марат набрал воздуха в грудь, а потом на одном дыхании выпалил. – Ты, что, получается, из «этих»? - Из каких – «этих», Марат? – Андрей уже понял, куда свернул разговор. Впрочем, это его не пугало. - Из пидоров? – проговорил одними губами и сам как будто бы испугался сказанного, - округлил глаза, закрыл рот. - Нет, я не из «этих», Марат, - со вздохом ответил Андрей, чувствуя, что запал друга на ругань заканчивается. - А чо тогда ко мне полез? – Суворов выдвинул подбородок, храбрясь. - Извини, просто в порыве чувств, подумал, что… Ты, вроде, рад был, что я «отшился», - Андрей чуть порозовел щеками, но смущение как такового не было. - Я и рад, - а вот Марат смутился сильно, что даже кончики ушей покраснели. – Рад, конечно. - Ну и проехали тогда, ладно? – Васильев протянул руку, и Суворов ее тут же пожал, кивая и соглашаясь. – Больше, значит, обниматься не будем. Ну, чтобы без… Ну, ты понял, - между делом и без подъеба сказал Васильев.       Марат на эти слова вскинулся, пристально посмотрел на друга и крепче сжал его руку, не отпуская. Потом, стыдливо отведя взгляд, сказал: - Не, ну, иногда можно, но вот без этого… - Как скажешь, - покорно согласился Андрей, качаясь на Маратовых эмоциональных качелях.       В город вернулись только вечером. Пока выгружались, к ним подковыляла старая женщина с тросточкой, тут же начиная причитать: - Что это такое? Что такое? - И вам добрый вечер, Зоя Константиновна, - примирительно поздоровалась Диляра. - Что такое? У вас в квартире целый день телефон трезвонит! Целый день! Радио не слышно, как трезвонит! – продолжала причитать она. - Так, спасибо, Зоя Константиновна, что сказали. Мы пойдем, - вмешался Кирилл Михайлович, загораживая собой жену. - Трезвонит да трезвонит!       Едва только подошли к квартире, как сразу всем скопом и впрямь услышали телефонный звонок. Кирилл Михайлович поставил ведра на пол, быстро открыл дверь и, даже не разуваясь, прошел к телефону. - Алло, да, да, добрый вечер, Ирина. Вот только приехали с дачи. Что? Чтобы остались переночевать? Конечно, пусть остаются. А что что-то случилось? – мужчина замолчал, слушая ответ. В миг все краски сошли с его лица, глаза широко распахнулись, а рот приоткрылся. – Я понял. До завтра.       Суворов-старший повесил трубку и, поджав губы, повернулся ко всем входящим в квартиру. Диляра на него вопросительно посмотрела. - Что такое, дорогой? Кто звонил? - Ирина Сергее…, - голос на секунду пропал. – Ирина Сергеевна. Попросила, чтобы еще на ночь остались… Её там… На дежурство вызвали. - О, класс! – тут же радостно отозвался Марат. – Покажешь, как на пианино «Седую ночь» играть. - Пф-ф, как будто ты запомнишь, - беззлобно подколол друга Андрей. - Не, тебе сложно что ли? - Да несложно, не пыли.       Скинув обувь, прошли в квартиру, волоча тяжелые ведра сразу на кухню.       Диляра помогла разуться Юле, и та сразу же убежала к парням. Женщина подошла к все еще стоящему посреди коридора мужу. Осторожно погладила по плечу, заглянула в глаза. - Что такое, Кирилл? - Ирина звонила, - глухо заговорил он. - И что она сказала? - Давай сначала детей уложим. Потом поговорим, - улыбка вышла вымученной и ненастоящей. - Хорошо, но мне это не нравится, Кирилл, - мягко заметила Диляра. – Скажи хоть, что-то плохое случилось, да? - Потом, родная, - щадил Суворов-старший жену. – Потом.       Весь ужин женщина была словно на иголках, беспокойно поглядывала на мужа, который набирал в ложку суп, но, не донеся до рта, опускал ее обратно. Вместо привычных пары стопок коньяка, выпил почти всю бутылку, даже не закусывая. Однако же пьяным не выглядел совершенно, только пустым взглядом глядел в пустоту и горестно вздыхал, если на глаза в дверном проеме попадался Андрей или Юля. Уже ближе к полуночи, когда все дети точно заснули, женщина вернулась на кухню и прикрыла двери. Кирилл все еще сидел там, откупорив бутылку водки. - Кирилл, что случилось? – она присела рядом с ним и положила руку поверх его. - Ирина сказала, ху, - он выдохнул и опрокинул в себя рюмку. – Ха-а-а, что мать Андрея и Юли того… - Боже мой, - Диляра прижала руки к груди и шепотом спросила. – Умерла? - С собой покончила, ху, - мужчина вновь выпил. – Вены вскрыла. - И что теперь…? – на женщину нашел ступор. Она взяла наполненную рюмку мужа и тоже опрокинула в себя. - Не знаю, родная. Не знаю. - Машаллах! Кайгы нинди! – слезы покатились по ее щеках.       Во всей квартире повисла тягостная тишина, которую вскоре нарушил резкий хлопок входной двери. Кирилл и Диляра тут же подскочили и бросились в коридор, - Суворов-старший побежал к двери, Диляра – в комнату сына. Постель, что была постелена для Андрея, оказалась пуста. Мужчина едва успел засунуть ноги в тапки, как тут же бросился вслед за парнем. - Андрей! Стой! Андрей!       И, понятное дело, что, выбежав на улицу, Кирилл Михайлович никого не увидел.       ***       Сердце набатом звучало в ушах, билось где-то в горле, не давая нормально вдохнуть. Васильев несся вперед, не разбирая дороги. В голове от быстрого бега и недостатка кислорода было пусто, все остальное свелось к механическим движениям тела – переставлять ноги, громко дышать ртом. Но и этого через какое-то время оказалось недостаточно. Стоило только замедлиться, как мысли потоком нахлынули на него.       «Мама… Мама… Что делать, мама…? Мама… Как так, мам…?»       Остановился посреди чужого двора. Не знал, что делать дальше. Изнутри рвало на части, просясь наружу. Но слезы не приходили, как и не приходил крик отчаяния. Словно все замерло внутри, готовясь, копясь, постепенно подходя к точке невозврата. Вновь сорвался с места и побежал куда глаза глядели. Но вот ноги в отличии от глаз оказались умнее. Сам же Андрей опомнился только тогда, когда изо всех сил долбил кулаком по двери квартиры Давида. Щелкнул замок. Дверь открылась, и на пороге показался недовольный мужчина, кутающийся в домашний халат. Увидев запыханного Васильева в столь поздний час, мужчина нахмурился. Ничего хорошего это не сулило. - Давид, я… Мама… Она… Я не знаю…, - сумбурно заговорил парень, надеясь, что его поймут. – Она не могла… Не могла… Мама… Не могла…       Давид несколько долгих секунд смотрел на Андрея, а потом на его лице отразилось горестное понимание. Брови приподнялись, губы поджались, опуская уголки. Шестерни неизбежности вновь пришли в движение, закрутились, заскрежетали, ломая судьбы и жизни. Мужчина раскрыл руки, и парень резко свалился к нему, утыкаясь лицом куда-то в ключицу. Давид утянул их вглубь квартиры и дальше – в свою спальню. Понимал, что сейчас ничего внятного от Андрея не дождется, поэтому коротко поцеловал его в висок, путая сознание, успокаивая. Усадил его на кровать, сам присел перед ним на корточки. - Андрей, - негромко позвал мужчина. – Андрей, посмотри на меня.       Парень заторможенно поднял взгляд на Давида. Странные чувства спокойствия и безразличия разлились у него внутри. - Ты сейчас поспишь, а потом мы поговорим, хорошо? – Васильев кивнул, не в силах выдавить из себя хоть звук.       Давид мягко ему улыбнулся. Снял с ног изорванные сандалии, развязал пояс спортивных штанов и потянул вниз, снимая. Потом быстро стянул повлажневшую от пота майку и щелкнул пальцами. На пороге комнаты в ту же секунду появился черно-белый мужчина с небольшим тазиком, полным еще дымящейся воды, и полотенцем. - Господин, - чуть поклонился черно-белый мужчина. - Поставь сюда, - Давид махнул куда-то рядом с собой, не отрывая взгляда от спокойного лица Васильева. - Что-нибудь еще, господин? - Нет, всё, - ответил мужчина, промачивая полотенце в воде. - Доброй ночи, господин, - черно-белый мужчина поклонился и в миг исчез.       Давид отжал полотенце и принялся протирать Андрея. Приподнял голову за подбородок, аккуратно прошелся по лицу, протер шею и плечи, опустился ниже, стирая пот с груди и впалого живота. Почувствовал, как чужая кожа пошла мурашками от влажной прохладной ткани. Мужчина опустился еще ниже и, поставив чужие ступни себе на колено, тоже протер их. - Вот так, - он улыбнулся, глядя в Андреево ничего не выражающее лицо. – Ложись.       Андрей, припечатанный силой, забрался на постель и лег под одеяло, закрывая глаза. Давид, скинув халат, устроился рядом и сразу же притянул парня в свои объятия. Свет в комнате погас по щелчку пальцев. Воцарилась кромешная темнота. Андрей во сне глубоко дышал. Давид же легко целовал чужой лоб, чувствуя нарастающий, трепещущий восторг и робкую надежду.