Словно в страшной русской сказке

      Электричка до Кукмары ходила только в вечернее время, ну, и очень рано утром, часов в пять. Понятное дело, что с утра Андрей просто бы не встал, поэтому он решил, что сядет на вечернюю электричку, приедет туда, перетопчется до рассвета, и уже потом, как говорится, с первыми петухами… Хотя нарушить правила, которые ему несколько раз очень настоятельно проговаривал Давид хотелось до усрачки. Азарт какой-то появился, вопросы, и хотелось все это на себе проверить. И было очень волнительно, но не так, когда шли с пацанами на делюгу, а как-то иначе. Самое страшное на делюге – это менты или ОКОДовцы, которые могут повязать и навтыкать за воротник, ну или, например, другие группировщики, которые без разговоров полезли бы в драку. Но сейчас было все не так. Кроме того, что сама по себе затея была, скажем, сомнительная, то еще и с флёром какой-то таинственности, загадки, мистики.       Во всякую мистическую ерунду Андрей не верил даже после того случая с заброшенной дачей, которую они хотели обнести. Не поверил и потом, когда открыл кулон и увидел фотографии. Сам себе говорил, что это все просто совпадение, что ерунда это все, не бывает такого. Но раз за разом какой-то маленький и хитрый червячок сомнения все же пробирался к нему в голову и задавал один единственный вопрос: «А что, если все это по-настоящему?». Васильев отмахивался от этого вопроса. В конце концов, чертей и приведений он не видел, а, следовательно, их и не существовало. Не напрягал даже тот эпизод в морге, когда он, прикоснувшись к трупу, увидел что-то непонятное.       Приехал в ПГТ за полночь. На вокзале было малолюдно: некоторые с тяжелыми сумками спали сидя, некоторые бродили по станции, то и дело закуривая, старый трещащий громкоговоритель объявлял следующую электричку. Андрей тоже немного походил, огляделся, хотел закурить, но увидел, что недалеко располагается пункт милиции, а внимание привлекать к себе не хотелось. Так что он смело вышел из здания вокзала и отправился куда глаза глядели.       Городишка разительно отличался от Казани; он был маленьким, немного неуютным, для парня, привыкшего к шуму и пыли большого города. Все здания располагались на отдалении друг от друга, не было такой плотной застройки, и, следовательно, не было подворотен, чтобы шакалить. Только пустыри да дороги. Андрей не нашел круглосуточный ларек или магазин, так что продолжил бесцельно шататься по улице. Изредка встречались прохожие, которые, торопясь, быстро шагали по улице, воровато оглядывались по сторонам. Где-то во дворах орали коты. Одним словом, было тихо, пустынно, и совсем не так как в Казани. Андрей зашел в один из дворов и сел на неприметную скамеечку, спрятанную под раскидистой березой. Закурил и принялся в голове перебирать все то, что ему сказал Давид.       «Ночью на кладбище не ходи, там по слухам бомжи ночуют, мало ли. Как только через ворота пройдешь, сразу же, не оглядывайся и иди к склепу. Будут по пути бабки какие-то встречаться, ты, главное, им в глаза не смотри и не заговаривай. А то заболтают до смерти, не успеешь до заката уйти. В самом склепе ничего не трогай просто так. И внимательно следи, чтобы не порезался ни обо что. А там пыль, ну и трупы, сам понимаешь. Лампадка будет стоять на одном из каменных саркофагов. Вот её аккуратно возьмешь, а вот это, - Давид протянул Андрею небольшой мешочек с чем-то сыпучим внутри. – Положишь вместо неё. Потом так же быстро уйдешь. И опять же, если кто-то встретиться на пути – не заговаривай. Даже если под ноги бросаться будут. Понял? - Понял, - кивнул Васильев, чувствуя какой-то бешенный восторг, смешанный с полным непониманием. – Это все звучит очень странно. Очень странно. Бабки какие-то, склеп, лампадка. Откуда вообще все это? - Вестимо, - Давид закурил. – Из городской легенды. Послушаешь? - Конечно, - Андрей откинулся на спинку стула. - Легенда неполная, я сумел восстановить ее очень фрагментарно. Суть заключается в том, что в том склепе еще до Великой Октябрьской Революции похоронили одного священника, а он был крайне уникальной личностью, говорили, что он исцелять умел и будущее предсказывать. Горевали все очень долго, да так сильно, что некоторые даже ночевали на его могиле, лампадку жгли. И стали местные потом замечать, что если на могиле священника этого лампадку зажечь да ночь провести, то обязательно приснится вещий сон. Стали устраивать целые паломничества к могиле священника. Но не всем сон вещий снился, а только тем, кто искренне скорбел в сердце своем по священнику. И потом заметили, что детям тоже что-то снится. Родители стали часто туда своих детей отправлять ночевать, чтобы те потом им новости приносили. И так пошла молва о «волшебной могиле священника». Стали приезжать из разных селений, чтобы пророчество получить. И однажды там двое мужчин не поделили место в очереди. Один другого убил, тело спрятал в склепе на время, пока могилу копал. Вернулся потом за ним, а двери открыть не может и так дергал, и эдак, - не вышло. Получилось только у ребенка двери отворить, которого родители отправили на могилу священника. И с той поры так и пошло, что попасть внутрь склепа может только ребенок, - закончил Давид. - Но я же не ребенок, – Андрей немного насупился. - А кто? Ребенок, конечно. Подросток, - кивнул Давид. – Не могу же я пойти и попросить десятилетнего мальчика, верно? Да и ты, как бы так сказать… Умудренный опытом, вот. Не раз же с пацанами куда-нибудь залазили и брали все, что плохо лежит? М? - Ну, было дело, - смутился Андрей, а потом быстро спросил, меняя тему. – А правила эти? Ну, что там с бабками не заговаривать и остальное? - Революция началась, народу много погибло. Их хоронили как раз на том кладбище в братских могилах. Ну, и потом со временем местные тоже стали замечать какие-то странности, что на кладбище, если с кем заговоришь, то время иначе идти начинает. В старых газетах мне встречались заметки о пропавших в этом районе, и как раз их видели последний раз возле кладбища, - мужчина разлил остатки чая из чайника по чашкам. – Ну и тоже в качестве местного фольклора появились правила, которые нужно соблюдать на кладбище. - А что будет, если нарушить правила? – ожидаемо спросил Васильев. - Основываясь на моем опыте посещения подобных мест, ничего не будет, - Давид пожал плечами, но лицо его осталось серьезным. – Но, если честно, то не стоит проверять. Мало ли. - Да блин, все равно интересно, - парень нетерпеливо аж подскакивал на стуле. – Типа, целое приключение получается! Кому рассказать – не поверят! - Так и не надо никому рассказывать, - глаза Давида недобро блеснули. – Я плачу в том числе и за анонимность. - Да это понятно, - легко отмахнулся Андрей, не заметив ничего такого. – Просто… Блин! Это как загадку какую-то разгадать, когда над ней не одно поколение билось! - Я рад, что тебе понравилось, - Давид улыбнулся, а потом продолжил. – И еще…, - он поднял с пола сверток, перетянутый бечёвкой. – Вот это примерь. Андрей раскрыл упаковочную бумагу и поднял перед собой обыкновенную белую рубашку с косым воротом, расшитым тоже белой ниткой, от чего нельзя было рассмотреть орнамент полностью. Парень недоуменно посмотрел на Давида. - По легенде, на кладбище отправляли детей в белых рубашках, расшитых белым. Кто мы такие, чтобы нарушать традицию? – риторически спросил мужчина и улыбнулся. – Давай же, примерь.       Васильев поднялся из-за стола, быстро от смущения скинул с себя футболку и натянул рубашку. Едва он просунул голову в воротник, как чужие руки уже легли на плечи и принялись поправлять одежду. От неожиданности Андрей замер, следом встречаясь взглядом с темными глазами Давида. Губы мужчины были растянуты в неясной улыбке, и вообще, казалось, что он не улыбается, а просто сжимает их. От близости чужого тела еще сильнее бросило в жар. - Ну вот, ламази, - теперь Давид точно улыбнулся, сверкнув белыми зубами. - Мартла дзалиан симпатиури хар, Андрэи. Хорошо сидит, - он хлопнул его по плечам и чуть отошел. - Ага, спасибо, - щеки Васильева залил жар, такой же поднимался и в груди.       Стало волнительно и душно. Нечто подобное Васильев испытывал только с Маратом, когда они находились слишком близко друг к другу. Но тогда вся эта близость казалась запретной, неправильной, будто нарушающей естественный ход вещей. С Давидом же все ощущалось иначе. Не было ни отторжения, ни внутреннего сопротивления, наоборот, тянуло как магнитом. Хотелось, чтобы Давид все-таки дотронулся до него еще раз, самому хотелось тронуть его затянутое в ткань пиджака плечо. - Управься к концу следующей недели, - холодновато сказал мужчина, садясь обратно на стул во главе стола. – Я буду ждать тебя здесь в субботу к восьми. - Хорошо, - Андрей кивнул.»       Странный тогда получился у них разговор. Немного неловкий от этой близости, от слов на непонятном для Андрея языке, от взгляда темных, почти черных глаз Давида, от его теплых ладоней, что так хорошо лежали на андреевых плечах. И потом – как отрубило. Мужчина закрылся, сделался немного отстранённым. Васильев даже подумал, что может быть, это он сделал что-то не так. Ответа, как обычно не находилось. Андрей достал из рюкзака кыстыбый и термос с чаем. Перекусил. Зачем-то развернул рубашку и несколько мгновений в нее вглядывался. Потом убрал обратно. Сверился с наручными часами, до рассвета оставалось всего ничего. Покурив еще раз, он поднялся и медленно направился в сторону кладбища, которое, как объяснял Давид, находится на северо-западе ПГТ, совсем недалеко от крайних домов.       Вход на кладбище представлял собой полуразрушенную арку, сложенную из кирпичей. Территория вокруг хоть и была обнесена забором, но это не особо играло роли, - по ходу, местные половину прутьев повытаскали на металлолом. Андрей огляделся. Вокруг не было ни души, только в траве стрекотали кузнечики да какие-то птички пиликали. Он быстро скинул с себя мастерку и футболку, тут же облачаясь в подаренную рубашку.       На кладбище вошел только тогда, когда первые лучи солнца коснулись земли, перебравшись туда с крон деревьев. Васильев уже издалека приметил склеп и уверенно направился к нему, прокручивая в голове правила.       Первая странность настигла Андрея, когда он уже был буквально в паре метров от склепа. Он, взглянув на свои часы, с замиранием сердца, увидел, что часовая стрелка вместо положенных пяти утра, уже остановилась в районе восьми. Он замер и еще раз внимательно посмотрел на них. Не могло же быть такого, что дорога от ворот кладбища до склепа заняла столько времени. Андрей прислушался к себе, вроде, ничего такого. Обернулся. Все было, как и прежде – рассветное солнце заливало все пространство вокруг, кресты и памятники отбрасывали тени. Васильев пригляделся и холодок пошел у него по спине. Тени, ложащиеся на землю, были абсолютно черными, словно кто-то краской выкрасил это место. - Что за чертовщина? – от чего-то шепотом спросил он.       Он отвернулся и быстро взбежал по изъеденным временем ступеням склепа. Дверь поддалась на удивление легко, даже старые проржавленные петли не заскрипели. Внутри было сумрачно, - свет был только у потолка, где располагались горизонтальные щели окон. Но даже и этого было достаточно, чтобы увидеть на одном из каменных саркофагов небольшую металлическую чашечку. Больше ни секунды не думая, Андрей схватил ее, сунул в рюкзак и смело вышел обратно, практически не рассматривая пространство.       Едва он переступил за порог, его сердце пропустило удар. Между могил хаотично бродили странные люди; среди них виделись, как и молодые, так и старые. Выглядели они ужасно: в порванном, грязном тряпье, с закудлаченными волосами и босые. Но не это больше всего поразило Андрея, а то, что все это люди были совершенно черно-белые. Солнечные лучи, освещающие их красноватым светом заката, не окрашивали их кожу в теплые оттенки, только будто бы подсвечивали ее, делая еще белее.       Андрей судорожно поднял руку и взглянул на часы. Время было начало девятого. Солнечный диск уже больше, чем на половину скрылся за горизонтом. Первым порывом было рвануть со всех ног к выходу, но интуиция вопила этого не делать. От напряжения у парня даже немного закружилась голова, и та прорва вопросов, что ширились с каждой минутой, мешала ясно думать.       «Так. Стоп. Соберись.» - мысленно сказал сам себе Андрей. – «Что говорил Давид? Не разговаривать ни с кем, кто повстречается на кладбище, верно? Верно. Не смотреть им в глаза, да? Да. И что надо выбраться отсюда до темноты, правильно? Правильно. Поэтому давай. Медленно, шаг, шаг, Андрей, шаг, шаг.»       Васильев спустился с крыльца и, понурив голову зашагал в сторону выхода. Стоило ему дойти до середины пути, как все странные черно-белые люди, замерли и начали, как в замедленной съемке поворачивать головы в его сторону. Парень напугано огляделся. - М-м-м, живым пахнет, пахнет, пахнет, - раздался визгливый голос за спиной. – М-м-м, сладкий, прикормленный, напоенный. Моим будет!       Андрей быстро обернулся и увидел, как к нему на всех порах бежит странная и страшная черно-белая старуха. Времени думать уже не было. Он со всех ног рванул к выходу, слыша, как со всех сторон раздаются такие же визгливые голоса, сливаясь в один монотонный гул.       С каждым его шагом солнечного света становилось все меньше. Дыхание сбилось, в ушах звенело, сердце стучало в горле. Страх, если бы он мог иметь физическое воплощение, выглядел бы именно так – как толпа странных черно-белых людей, бегущих во весь опор за ним.       Андрей пересек границу кладбища в последний момент; солнце блеснуло прощальным, самым ярким лучом и полностью скрылось за горизонтом, погружая пространство в тихий вечерний сумрак. Васильев по инерции продолжил бежать, не разбирая дороги, пока не врезался в кого-то. Он по инерции начал отпихивать человека от себя, толкать его руками, вырываться, но держали его крепко. В голове было звеняще пусто от страха и ужаса. А потом знакомый голос зашептал: - Всё, всё, Андрей, квэла упфлэба. Андрей, ты справился. Всё, всё, выдыхай, - это был Давид. - Тчквиани, Андрей. Всё, всё, выдыхай.       Мужчина водил ладонями по спине Андрея, крепко прижимая к себе, слушая заполошный стук его сердца и сбитое дыхание. Чувствовал уже, что в рюкзаке лежит то, что ему нужно. - Там люди… Я не знал… Побежал… Страшно…, - хаотично заговорил Андрей, подняв голову и заглядывая в лицо Давиду. – Время по-другому… Испугался… - Тш-ш, все хорошо теперь. Ты справился. Молодец, - мужчина еще раз крепко прижал его к себе и поцеловал в висок.       Андрей в раз обмяк в его руках, потеряв сознание. ***       Проснулся на утро совершенно разбитым, с головной болью и диким сушняком в абсолютно незнакомой квартире. Он присел на кровати и огляделся. Все вокруг на вид было очень дорогим: деревянные панели на стенах, тонкие кружевные занавески на окне, несколько вычурная мебель с резными элементами, свежие цветы в вазах, кровать с балдахином, - Андрей и сам не так давно узнал, что это такое. На прикроватной тумбочке стоял стакан с водой, а рядом на небольшом блюдце с золотой каёмкой лежала круглая таблетка. Последнюю Васильев трогать не стал, а вот воду выпил. Он поднялся с постели и неловко переступил с ноги на ногу, понимая, что на нем нет ничего, кроме трусов. К счастью, его вещи быстро отыскались на стуле, который стоял возле круглого стола тут же в комнате чуть поодаль от кровати. Васильев выглянул в окно. Незнакомая улица раскинулась за прозрачным и чистым стеклом. По дороге проезжали немногочисленные машины, шли люди. Кажется, он все же был в Казани.       События вчерашнего дня и ночи казались сном. В голове то и дело мелькали обрывки воспоминаний: то кладбище, залитое утренним ярким солнцем, то черно-белые люди, гонящиеся за ним. Крепкие руки Давида и горячее прикосновение его губ к виску. А потом темнота… Андрей тряхнул головой, и тут же об этом пожалел – она заболела еще сильнее, будто изнутри резали тупым ножом. Он прикрыл глаза и глубоко задышал, пережидая острый приступ боли. Когда немного отпустило, то он заозирался по сторонам, ища часы. К сожалению, их в комнате не оказалось, но, судя по движению за окном, было не меньше десяти утра.       Парень не знал, что чувствовать по поводу произошедшего. Сейчас, находясь с безопасности и спокойствии, всё казалось ему смазанным, ненастоящим, произошедшим как будто с кем-то другим. Он даже ущипнул себя за предплечье и следом зашипел от боли. Сейчас все было реальным. - Проснулся? – раздалось от двери. – Выспался? - Я? Да… Наверное. Голова болит, - Андрей повернулся к вошедшему в комнату мужчине.       На удивление сейчас Давид не был при параде, как обычно. На нем была надета простая белая майка – «как у всех» и спортивные темно-синие штаны, низко сидящие на бедрах; волосы немного растрепаны, с прядями, упавшими на лоб. Мягко ступая по паркету босыми ногами, мужчина подошел к Андрею, и тыльной стороной ладони прикоснулся к его лбу. - Жара нет, - он быстро убрал руку, Андрей даже не успел отреагировать. – Выпил таблетку? - Н-нет, - качнул головой парень. - Выпей, это всего лишь цитрамон. Давай стакан.       Мужчина повернулся к круглому столу и взял с него увесистый на вид керамический кувшин, напоминающий крынку. Андрей опять был готов поклясться, что секунду назад там его не было. И на этом он заострил внимание. Масса всей мистической и странной чуши, что происходила вокруг него, стала критической.       Андрей протянул стакан, и Давид на весу налил в него воду. Все это время парень пристально смотрел на него, даже тогда, когда закидывал в рот таблетку и запивал водой. Мужчина вел себя непринужденно, будто ничего не случилось, будто не было ночи.       «Может, для него так и есть?» - подумал Андрей, внимательнее вглядываясь в чужое лицо. - Подействует минут через пятнадцать, - Давид растянул губы в легкой улыбке, а потом очень серьезно спросил. – Поговорить хочешь? - Хочу, - Васильев все еще смотрел на него, не отводя взгляда, чувствуя, как с каждой секундой возрастала нужда в этом разговоре. - Смотри, я прямо сейчас отдаю тебе деньги, - он достал из кармана штанов купюры. – Здесь больше, чем договаривались. И ты уходишь. Обещаю, что мы больше не встретимся, а все, что ты видел до этого станет только воспоминанием, а со временем и то забудется. Или же…, - Давид замолчал, решая что-то для самого себя. – Или же мы пойдем завтракать. И я постараюсь тебе всё объяснить.       Андрей задумался. Перед глазами мелькали сотенные купюры, на которые можно было бы одеть Юльку на новый учебный год, помочь Ирине Сергеевне наконец закончить ремонт в ванной, самому прибарахлиться и вкинуть в общак, чтобы уже перевестись в супера, а не гонять со скорлупой. Заманчивое, все-таки, было предложение. Но Андрей был слишком юн и глуп, чтобы упускать возможность прикоснуться к чему-то намного большему, чем весь тот Мир, что его окружал. Азарт даже перекрывал страх перед неизвестностью, в которую он собирался шагнуть.             Поэтому он легко сказал: - Давайте позавтракаем.       Давид просиял и по-хищному улыбнулся.       Как оказалось, это была квартира самого мужчины, оставленная в наследство родителями. После их смерти он ничего не менял, поэтому все выглядело несколько старомодно – «сталинский ампир» - так он сказал. Деревянные панели на половину стены, на вторую – шелкография, привезенная откуда-то из-за границы. Мебель такая же как в комнате – резная, полированная до блеска, тяжелые шторы с ламбрекенами. И все в каких-то темно бордовых, коричневых тонах.       Сели есть не на кухне, а в столовой, до которой шли несколько минут. Количество комнат поразило Андрея, и он постоянно вертел головой, рассматривая убранство. Он никогда не был в настолько большой квартире, тем более, не ел в столовой, отделенной от кухни. Даже еще при живом отце они жили довольно скромно, а после его смерти и вовсе стали жить еще скромнее, - мать зарабатывала немного, будучи среднего уровня бухгалтером при гастрономе.       Стол уже был сервирован для двоих. Посуда ничем не уступала ресторанной, скорее, наоборот, была даже лучше и очевидно дороже. В графины, стоящие на столе, уже был налит сок и вода. Как и всегда Давид сел во главу стола, а Андрей по левую от него руку. Мужчина хлопнул в ладони и дверь, ведущая на кухню, тотчас же открылась, и в комнату начали закатывать тележку с едой. Андрей подскочил с места и начал пятиться назад, широко раскрыв глаза от ужаса. Тележкой управлял черно-белый мужчина в сюртуке. - Тише-тише, Андрей, - Давид подорвался за ним, вставая между странным мужчиной и парнем. – Все нормально. Он не обидит. - Он такой же… Такой же… Как там на кладбище…, - Васильев пытался выглядывать из-за плеча Давида, но тот подходил все ближе, закрывая собой обзор. – Такой же… - Тш-ш-ш, он ничего тебе не сделает. Не сделает, обещаю, - Давид всем телом придавил Андрея к стене, не давая ему и дернуться. – Все в порядке.       Мужчина обнял его и с силой прижал Андрееву голову к своему плечу, чувствуя, как от того разит страхом. Он легко погладил его по спине, зарылся пальцами в отросшие волосы и горячо выдохнул в затылок. - Все нормально, слышишь. Он не обидит, - еще раз успокоил Васильева мужчина. - Угу, - кивнул Андрей, хватая руками чужую майку.       Постояли так еще несколько минут. Дыхание парня пришло в норму, дрожь отпустила. Вместо этого стало до странного жарко и волнительно, словно делал что-то такое, что нельзя. Смену настроения Давид считал быстро и немного отстранился, заглядывая в лицо Андрея. - Всё, выдыхай, - после этих слов парень и впрямь выдохнул, чувствуя, как с воздухом уходит испуг.       Вернулись за стол. Черно-белый дворецкий тут же принялся расставлять на столе приготовленные блюда: странного вида огромную чашку с рисовой кашей с сухофруктами, хлеб с маслом и сыром, очищенные отварные яйца и обычный советский чайник с заваркой. - Желает ли господин Васильев молока к чаю? – спросил черно-белый прислужник. - Нет, нет, - засуетился парень за столом, желая, чтобы тот быстрее ушел. – С-спасибо.       Мужчина поклонился и направился прочь из столовой, с каждым шагом становясь все прозрачнее. К моменту, когда он взялся за дверную ручку, его не было видно от слова «совсем». Впрочем, дверь хлопнула довольно громко. - Я так понимаю, ты хочешь объяснений? - начал Давид, раскладывая кашу по тарелкам. Андрей в ответ только кивнул. - Учти, передумать уже нельзя, - мужчина помахал в воздухе ложкой. – Последний шанс, - Давид положил на стол несколько сотенных купюр и вперил взгляд в Андрея. На такой жест парень только отрицательно покачал головой. – Хорошо, тогда ешь и слушай. Кроме того, что ты видишь постоянно, есть еще и то, что незримо присутствует везде… ***       После того, что Андрей узнал от Давида, приходилось врать всем подряд. Ирине Сергеевне – о том, что он зависает с пацанами в качалке или на коробке, и периодически ночует у кого-то из них, пацанам – о том, что Ирина его припрягает по дому и к себе в ментовку таскает, Ильдару Юнусовичу – о том, что он ничего не знает, ничего не слышал, и вообще дома был, а фингал под глазом – это мячиком зарядили. И только Давиду он говорил правду, - как с разъездовскими сцепились после танцев в ДК, как Ирина Сергеевна на него наседает с тем, чтобы он «отшился», как Ильдар Юнусович постоянно его колонией стращает, - практически все ему рассказывал. И на разговоры эти Давид только легко улыбался, внимательно слушая, изредка задавая вопросы. Головой Андрей понимал, что взрослому мужчине ну совсем никуда не всрались эти все подростковые россказни о дележке асфальта и семейная драма, но до странного хотелось этим поделиться именно с ним.       Андрей часто ловил себя на мысли о том, что, находясь рядом с Давидом, он внимательно следит за ним взглядом, ловит его каждый жест и замирает во время случайных касаний. Какое-то новое, неизведанное чувство дергалось у него в груди, когда он был с ним. Про Марата вообще и думать почти забыл, - так сильно новое знакомство вскружило ему голову. И этим он успокоился. Значит, не было ничего у него к Марату, сам себе все придумал, да поверил. А то, что в кулоне фотографии с лицами людей, так сильно похожих на Андрея и Марата, - так это, ну, бывает такое. Тем более, что фотографии старые, хрен пойми какого качества снимки, так что… Нормальный он. Хоть и при виде Давида что-то тоже ёкало у него внутри.       Про себя Давид говорил очень мало. Андрею буквально приходилось вытягивать из него слова. Так он узнал, что Давид из Грузии, переехал сюда с родителями, когда был ребенком, окончил Казанский университет и по профессии был историком. Гораздо охотнее мужчина говорил о том, - потустороннем, мистическом. Показывал старинные фолианты, какие-то на первый взгляд безделушки, но на деле реальные магические артефакты. Васильеву было интересно, но, как будто чего-то не хватало. - А вы…, - он замялся, глядя на мужчину, сидящего в кресле в гостиной. – Ну, это… можете научить меня? - Чему научить? – Давид улыбнулся, понимая все наперед. - Ну, вот этому, - Андрей пространно замахал руками, пытаясь передать свою мысль. – Колдовать? - Могу, конечно, - он согласно кивнул, но Васильев различил что-то такое в его голосе и понял, что просто не будет. – Но есть несколько условий. Андрей закатил глаза. - Знаете, это вот как ходить вокруг прилавка в кондитерской, но не иметь ни копейки, - выдал Васильев сравнение, от чего мужчина приподнял бровь. - Нет, не совсем так. С деньгами любой дурак может купить себе торт. Тут уместнее будет что-нибудь про то, чтобы торт этот самому приготовить, - Андрей закатил глаза еще раз. - С вами, оказывается, сложно, - заключил парень. - Тебе всего лишь пятнадцать, мне – тридцать пять. У нас, как минимум, разница в возрасте двадцать лет, да и я не жду того, что ты будешь меня понимать, - на последнее Андрей почти обиделся, но мужчина продолжил. – Но я понимаю тебя. И этого пока достаточно. - Понимаете меня? – парень удивленно, но при этом скептично на него посмотрел. - Андрей, - мужчина взглянул на него по-отечески, как на неразумное дитя, с измазанным вареньем ртом. – Ты вырос без отца, в твоем окружении не было ни одного мужчины, которого ты мог бы принять за такового. Мать, уж прости, ментально нестабильна, маленькая сестра, и ты среди всего этого – отличник-музыкант без друзей, которые хоть как-нибудь тебя могли бы поддержать. Не удивительно, что ты решил «пришиться» к группировке. То чувство силы, которое она давала, может, и сейчас дает, общность, стайность – ты этого искал. Но со временем, кажется, тоже разочаровался. И тут появляется как черт из табакерки какой-то мужик, который предлагает приключение, загадки, тайны. И на фоне влюбленности в лучшего друга тебе начинает казаться, что ты в какой-то степени в мужика этого тоже влюблен, хочешь быть немного ближе, просишь научить чему-то, что умеет только он, о последствиях не думаешь совсем. Молодой, кровь горячая, голова дурная.       Андрей замер, пораженно смотря на Давида. Тот как ни в чем ни бывало сидел в кресле и потягивал вино, улыбаясь уголками губ. - Как вы…? – еле выдавил из себя парень. - Читаю мысли, - темные глаза блеснули в лучах закатного солнца. – Хоть это не совсем так, чуть сложнее, но суть именно такая. - Охуеть, - шепотом выдохнул Андрей. - Ага, - безымоционально согласился мужчина. – И то, о чем ты меня просишь – очень сомнительная затея. - Тогда для чего вы мне вообще это все рассказали? – шок от услышанного ранее немного поутих, уступая место непониманию и неявному раздражению. - Ха-а, - вздохнул мужчина. – Потому что знаю, что однажды тебе это может спасти жизнь. Я, на самом деле, не такой хороший, как ты думаешь, - грустно улыбнулся Давид. - А если я хочу, чтобы вы меня научили? – твердо спросил Андрей. - Одного желания мало, - мужчина отставил бокал на кофейный столик и пересел на диван, хлопая по сидению рядом с собой. – Иди сюда.       Васильев неловко зашагал к нему, а потом так же неловко присел на пионерском расстоянии. Давид сдержал смешок, а потом по-свойски закинул руку на Андреевы плечи и притянул к себе. Вторую руку положил парню на грудь, ровно туда, где зачастило сердце, сбиваясь с привычного ритма. Андрей замер не в силах даже повернуть голову, чтобы посмотреть в лицо Давида. - Что ты делаешь? – на грани слышимости прошептал парень. - Я покажу тебе, - заговорил Давид, жарко дыша в висок Андрею. – Что именно ты у меня просишь. Не пытайся понять слов, просто слушай.       Давид принялся что-то шептать в Андреево ухо. Сначала парню было очень неловко, окаменевшее тело не слушалось, смущение заливало лицо краской, ладони начали потеть, но потом в миг – как отрезало. Пропало ощущение прохладной ладони на груди, пропало чужое горячее дыхание рядом, вообще все пропало: мысли, чувства, эмоции, время, пространство… Ничего не было. И из этого небытия начало подниматься что-то черное, темное; оно всплывало из глубины, щерясь, скалясь, кусаче хватая за внутренности, и медленно проникало в них. От этого резко начало тошнить, вернулась телесность и со всего маху припечатала Андрея, заставив дернуться в чужих руках. - Тише-тише, чэмо карго, сейчас полегчает, - Давид уткнулся носом в волосы парня и зарылся рукой с другой стороны, придерживая его голову. – Сейчас-сейчас.       Васильев беспомощно заморгал, слезы покатились по его щекам. Горло начало распирать изнутри, будто оттуда пыталось прорваться что-то гораздо превосходящее естественные размеры Андреевой глотки. Это «что-то» давило на стенки гортани, задевало голосовые связки и упрямо лезло вперед, будто это была его единственная цель. Спустя долгое мгновение Андрей почувствовал, как надавило на корень языка, как это «нечто» пробралось выше, стукнулось о зубы, а потом выплеснулось черным в подставленную Давидом руку. - Ну вот, видишь, - мужчина растер в ладони склизкую субстанцию, за которой показался нательный, смутно знакомый крестик. – Ох, ну и защита у тебя, вай ме! До сих пор бережет тебя она.       Кто – она, Андрей не знал. Да и последующие слова Давида он различал с большим трудом. Голова кружилась, руки мелко подрагивали. В горле стоял премерзкий привкус сырой земли и тины. Хотелось выпить воды, а потом, как следует проблеваться. Васильев обессиленно упал на спинку дивана и закрыл глаза. - Ч-что… это… было…? – прохрипел он, вспоминая, как извлекать из голосовых связок звук. - Проклятье, - быстро ответил мужчина. - Ты проклял… меня…? – Андрей открыл глаза и тут же встретился взглядом с мужчиной. - Я попытался, - с улыбкой сказал он, а потом с восторгом добавил. – Ты – особенный, Андрей. - Обычный, - чуть отмахнулся парень, не чувствуя в себе сил на смущение. – Я – обычный. - Давай потом поговорим на эту тему, хорошо? – Давид поднялся с дивана и уложил несопротивляющегося парня, подбив под его головой подушку. – Отдохни. - Мне домой надо, - Андрей попробовал встать, но крепкие руки придавили его обратно. - Не надо, - Давид мягко улыбнулся. – Поспишь, потом пойдешь. - Долго не был дома… Надо идти…, - парень опять предпринял попытку встать. - Лежи, - припечатал потусторонним голосом Давид. – Всё нормально. Выспишься и пойдешь. - Я… должен… идти…, - Андрей из последних сил толкнул мужчину, но тот не сдвинулся с места. - Ха-а, какой же ты упрямый, - радостно выдохнул он.       Давид резко подался вперед и впечатался поцелуем в Андреевы губы.