Словно в страшной русской сказке

      На работе все было по-прежнему, только лишь с тем учетом, что теперь Андрей стал замечать какие-то странные, темные пятна, которые собирались по углам коридоров и лестниц. Около таких мест пахло чем-то неприятным, будто сгнившим. И еще казалось, что там настолько грязно и пыльно, что не отмоешь.       Смена выдалась неспокойной. Врачи и медсестры постоянно носились туда-сюда, Андрея по нескольку раз гоняли в другие отделения с поручениями, не по расписанию приехала машина из прачечной с чистым бельем, которое надо было срочно разгрузить. Понятно, что Андрей работал не один, но даже несколько пар рук не справлялись с таким объемом работы. Более-менее спокойно стало только к часам восьми вечера. Васильев устало шел по коридору отделения к комнате персонала. Хотелось только двух вещей: сесть и поесть. Он устал так сильно, как не уставал даже тогда, когда они еще водил на дороге шакалили, катая туда-сюда тяжелые шины. - Здравствуй, Андрей, - Изабелла Львовна выглянула из палаты. - Здравствуйте, - он еле улыбнулся. – Как ваше самочувствие? - Все хорошо. Кипяточку бы только, - она понимающе кивнула, видимо, заметив его изможденный вид. – Устал? - Да день какой-то суетной. Не ел толком. А кипяток сейчас организую. - Спасибо, дорогой.       Васильев быстро вскипятил воду, взял оставленную специально для него санитарочками пюре с котлетами и пошел обратно в двести тринадцатую палату. - Ну, что как мама? – женщина заварила чай в большой кружке и внимательно посмотрела на парня. - Врач сказал, что на поправку идет, - тут же просиял он. – Пока ничего не обещает, но сказал, что лучше стало. Спасибо вам. - Ты тоже мне немало помогал, так что в расчете, - она как-то по-старчески отмахнулась. – А Марата предупредил, чтобы он дома сидел? - Он с родителями в гости пошел. Что там с ним будет? - Тц-тц, - поцокала она. – Ну, может и пронесет. - А что с ним может случится? – тут же напрягся Андрей. - Меньше знаешь – крепче спишь, - строго сказала она. – И ты подумал о том, что я тебе говорила? - Подумал, - Васильев уже по привычке потянулся за конфетами, которые лежали на тумбочке специально для него, как Изабелла Львовна быстро смахнула их в ладошку и припрятала в карман. - Скажи сначала, что надумал, - она строго посмотрела на него. - Ну, как бы… Не надо мне все, - ответил Андрей чуть виновато. – У меня только все налаживаться начало. Мама на поправку идет, Юлька растет, Марат…, - тут же осекся он. - Ой, да ладно, - она хитро, но понимающе на него поглядела. – Чувства у тебя к нему, что уж тут.       Жар тут же пунцовыми пятнами разлился по щекам парня. - Не говорите только никому, - он умоляюще посмотрел на нее. – Так же нельзя. В обществе. - Да кому я скажу? – опять отмахнулась женщина. – Да и по судьбе он тебе. Чего уж таить. - Что значит «по судьбе»? – встрепенулся Андрей. - То и значит. Неисповедимы пути Господни. Предназначены друг другу вы. Там, - она показала пальцем куда-то наверх. – Там решили. Знал бы ты как много несчастных людей своего человека не встречают. - По судьбе…, - задумчиво повторил он. – На всю жизнь, что ли? - Ну, на всю-невсю, не знаю, там только дальше время покажет, - она улыбнулась ему. - Вы, это… Простите меня. Ну, что отказался, и там… Это, короче. Вот, - Васильев почесал затылок. - Красноречиво, однако, - Изабелла Львовна хохотнула. – Конфет больше не получишь. Всё. Отказался. Отпускаю. Обиды не держу. Нечистых еще недельку посмотришь, потом пройдет всё, как наваждение. Но там, где живешь, соль под порог насыпь. Тебе не хлопотно, а безопаснее станет. - Спасибо, - искренне улыбнулся Андрей. - И тебе спасибо. За кипяточек.       Васильев вышел из стационара через курилку, вернее сказать, через выход куда доставляли больных на каталках по скорой, и, встав возле мусорки, достал сигареты. Последнее время курить хотелось все реже, и то ли, потому что не вошло у него это в полноценную привычку, или потому что не хотелось горечь эту на языке чувствовать. Вообще, курить он начал только из-за Марата, желая в его глазах быть крутым пацаном, но теперь, когда они больше не были с улицей, да и отношения имели совершенно другой характер, выпендриваться желание отпало. Поэтому он покрутил пачку сигарет в руках и сунул ее обратно в карман, решив, что по пути домой отдаст первому попавшемуся, кто сигаретку попросит.       Едва он начал отходить от курилки, как на всех порах, со светомузыкой подлетела машина скорой помощи. Покрышки взвизгнули от того, как резко водитель затормозил, в ответ на это из салона раздались благие маты. Водитель сорвался со своего места и, выбежав, принялся открывать заднюю дверь. - Что стоишь? – гаркнул мужчина на Андрея. – Помогай давай, фельдшер качает.       Васильев, бросив пакет с вещами на землю, тут же подбежал к машине и принялся вместе с водителем открывать двери и вытаскивать каталку. - Петрович, блять, скорее! Три минуты! Остановка сердца!       На каталке лежал молодой парень весь в крови, а сверху на нем сидел взмыленный фельдшер. Лицо напоминало какое-то месиво. Изо рта торчала трубка, присоединенная к кислородному мешку, на которую постоянно нажимал фельдшер. Андрей и Петрович, торопясь, быстро установили ножки на каталке и покатили ее вперед. - Дверь! – крикнул фельдшер. – Четыре минуты! Остановка сердца!       Андрей быстро оббежал каталку и распахнул двери, давая вкатить больного. Потом была быстрая гонка со временем по коридорам до отделения экстренной хирургии. Пока они все бежали под выкрики фельдшера, который так и продолжал реанимировать парня, Андрей решил его немного рассмотреть. Голубая изгвазданная кровью футболка. Русые волосы тоже все в крови. Шрам на левом ухе.       Андрей похолодел. На каталке лежал Марат.       *** - Молодой человек! Ну нельзя туда! – тучная медсестра перегородила проход Васильеву. – Врач выйдет, все скажет. - У меня друг там! Я тут тоже работаю! – Андрея уже натурально трясло от напряжения и страха. - Молодой человек! Ну нельзя! Там стерильно! Чем вы там врачам поможете? О! – она посмотрела куда-то за спину парня. – Гюзель Ахметовна! Этот же из ваших? - Из моих, - согласно кивнула она. – Андрей, пошли! - Но там… - Операция идет, - припечатала она. – Как закончат, все скажут! Все! Без разговоров!       Сердце Васильева ухнуло где-то в груди, упало, и стало так больно и тоскливо, что на глаза слезы навернулись. Увидев его выражения лица, медсестра оперблока сказала: - Я позвоню вам на пост, как закончат, - она в утешающем жесте погладила Андрея по плечу. – Позвоню. - Спасибо, - задушено от слез отозвался Васильев и поплелся за Гюзель Ахметовной.       Женщина привела его на медсестринский пост в стационаре, усадила на стул и всучила стакан с водой, куда накапала корвалола. Андрей бездумно опрокинул его в себя, будто водку. Женщина присела на соседний стул. - Знаешь его? - Друг мой. Лучший, - Васильева пробрала дрожь, и медсестра налила ему еще воды с лекарством. - Давай тогда, выдыхай. Сегодня на смене Айрат Габитович. Нормально все будет. Выдыхай, Андрей, - она похлопала его по плечу. – Номер родителей его знаешь? Позвонить надо. Он ведь несовершеннолетний? - Знаю. Одногодки мы. - Машаллах! – женщина всплеснула руками. – Что твориться? - Давайте, я позвоню, - он уже было потянулся к телефону, как его хлопнули по руке. - Нет, - твердо сказала Гюзель Ахметовна. – Номер говори. А сам иди на улицу, покури.       Андрей продиктовал ей номер и вправду вышел на улицу. Сигареты все еще лежали у него в кармане. Он прикурил одну и понял от чего его не тянуло курить последнее время. Они, сигареты, были сродни тому, что давала им улица: горечь, разочарование и отчуждение. С их прокуренными вещами, с пацанами не любили находится рядом чужие, и только они своим братством понимали, что по-другому нельзя. А вот Андрей узнал, что по-другому можно, и что курить при этом необязательно. Потому что жизнь может быть хорошей, сладкой, как чужие поцелуи. Без дележки асфальта этого и делюг, на которых замести могут.       После нескольких затяжек, Андрей все же немного успокоился и начал думать, кто это мог с Маратом сделать. «Универсамовские? Знают ведь, что Марат с ОКОДом ходит. Кто-то из других группировок, потому что не туда зашел? Сигаретой не угостил? Нахер послал? Или вообще залетный какой? Может, это связанно с тем убийством…?» - спросил Андрей сам себя и опять похолодел.       Он выбросил бычок куда-то в сторону и опрометью побежал обратно в здание стационара. - Дайте позвонить! – крикнул он, от чего медсестра на посту аж подпрыгнула. - Боже, Андрей! Ты чего раскричался? Напугал! На, звони.       Она подала ему стационарный телефон, и Васильев, сняв трубку, принялся быстро набирать номер Ильдара Юнусовича.       Ответили после третьего гудка. - Слушаю! - Ильдар Юнусович, это Андрей, - взволнованно начал парень, чувствуя, как трубка скользит в потной ладони. – Я, это, спросить хотел. Помните, вы водили меня на опознание? Того, кто это сделал поймали? - Андрей, что за странные у тебя вопросы? Ты вообще время видел? – майор выдохнул в трубку, будто бы курил. - Марата Суворова избили, на скорой привезли, на операции сейчас, - затараторил парень. – Вдруг это тоже тот… - Стой! Что? Как избили? Какая больница? Я сейчас приеду! - Двадцатая! Я вас встречу!       Васильев с грохотом положил трубку обратно, и не прощаясь с медсестрой, выбежал из здания.       Родители Марата уже были в отделении. На его отце лица не было; он только сидел на скамейке и глядел перед собой, машинально поглаживая по плечу плачущую жену. Увидев Андрея, мужчина тут же встал и быстрым, нервным шагом подошел к нему, хватая за грудки халата. - Это все ты! Это из-за тебя ведь! Ах, ты! – он замахнулся на Андрея, но тут же подбежала мать Марата и остановила его руку. - Кирилл! Ты что?! Он же ребенок! – Диляра повисла у него на руке. - Ага, как же, ребенок! – он вырвал руку и отошел. - Андрей, - заговорила заплаканная женщина. – Ты же работаешь здесь? Врачи нам ничего не говорят пока, может, ты знаешь? - Мне тоже ничего не говорят, - он вздохнул, чувствуя, как ее тоска и страх тоже передаются ему. – Сказали, что ждать надо. - А ты вообще знаешь, что случилось? Как это произошло? – она утерла платком слезы. - Я на работе был, когда его привезли. Помог только каталку завести. Больше ничего не знаю. Простите, - он наклонил голову, переживая собственное бессилье и сдерживая слезы, защипавшие глаза. - На какой работе ты был? А? – опять закричал Суворов-старший. – Кошельки у людей обчищал?! Детвору кошмарил?! - Да здесь я работаю! – зло крикнул в ответ Андрей. – Санитаром! А от группировки я «отшился»!       Кирилл Михайлович вдруг замер, и широко распахнув глаза, посмотрел на Васильева, как будто в первый раз видел. После затяжной паузы, он весь как-то подобрался, потер лысину на голове, потом вытер руки о нагрудные карманы рубашки и сказал: - Я, признаться, не знал, - задумчиво сказал он. – Не знал. Ну, хорошо, тогда. Работаешь, да, - он кивнул чему-то своему и отошел. - Ты не обижайся на него, - мягко сказала Диляра. – Он еще после того, как Вова пропал, не отошел. А ты и в правду молодец, Андрей, - и улыбнулась так, грустно-грустно, что аж сердце заныло.       Опустилась тишина. Отец Марата ходил из стороны в сторону, бездумно глядя на различные плакаты, висящие на стенах. Мать его сидела на жесткой скамейке, и часто утирала слезы. Андрей присел рядом с ней и шепотом, чтобы не слышал Кирилл Михайлович сказал: - Я узнаю, кто это сделал. Если кто-то с улицы, то спрошу за это, - он крепко сжал челюсти, что жевалки заиграли. - Не вздумай! – тоже шепотом взвилась она. – Андрей, хватит крови. Пусть милиция ищет. - Если кто-то с улицы это сделал, то не найдут, - он кивнул. – Там никого не сдадут. Тех, кто видел, запугают. И били, скорее, всего толпой, чтобы не запомнил ничего. - Ах! – женщина прижала руку с платком ко рту. – Ужас какой, - слезы еще сильнее покатились по ее лицу, тушь размазалась под глазами.       От сказанного Диляре и самому Андрею сделалось страшно. Он ведь тоже был частью этого. И гасить чужих ходили так же, - толпой, до крови, пока старший не остановит. Не пацаны – животные, которые бросаются стоит лишь сказать: «Фас!». Тошно от себя стало. Васильев откинулся на стену и прикрыл глаза.       Ильдар Юнусович вихрем влетел в отделение и тут же направился, к вставшим ему навстречу, Суворовым. Коротко опросив их, он переговорил с сестрой на посту, и только потом присел к Андрею. - Рассказывай. Не под запись, - он демонстративно отложил папку, где носил бумаги. - Я ничего не знаю, - привычно ответил Андрей и удивился легкости своего ответа, потому что это, в кои-то веке, была правда. – Я на работе был, когда скорая приехала. - А работал ты где? По близости чушпанов шакалил? – хмыкнул он. – Тут район спокойный относительно, то-то тебя с твоими пацанами не видно последнее время. - Такое чувство, - Андрей зло на него посмотрел, как до этого на Кирилла Михайловича. – Что вы не в курсе. Разве вам Ирина Сергеевна не говорила? «Отшился» я. И здесь в стационаре санитаром работаю, она помогла устроиться.       Глаза майора стали почти такими же большими, как его очки. - Что ж, весьма похвально, - он, явно сдерживая порыв радости, сжал его плечо. – Молодец, правда, - добавил он уже действительно искренне. - Я, правда, ничего не знаю, - вздохнул Андрей, и ему показалось, что эта резкая вспышка злости забрала у него последние силы. – Я во вторую смену работаю, до девяти вечера обычно. Вышел сегодня, а там скорая. Я каталку помог затащить и всё… - Ну, ничего-ничего, подождем, что врачи скажут, - Ильдар Юнусович тоже откинулся на стену, так и оставшись сидеть рядом с Андреем.       Стрелка настенных часов подобралась к полуночи.       Спустя еще час нервного и тревожного ожидания из оперблока, наконец-то, вышел врач. Васильев уже и имя его забыл, но от чего-то попытался его вспомнить. Родители Марата, Ильдар Юнусович и Андрей обступили мужчину кругом. - Ну что сказать? – он потер влажные руки друг о друга. – Поступил с массивным внутренним кровотечением, перелом носа и ребер. Отбиты почки, - Диляра на каждое его слово начинала плакать все сильнее. – Две остановки сердца. - Какие прогнозы, доктор? – Ильдар Юнусович взял инициативу на себя. - Пока ждем. Состояние крайне тяжелое. Не могу сказать, что будет дальше, - Андрей увидел по лицу доктора, что тот щадил родителей Марата. Скорее всего, и половины его травм не перечислил. - Мы можем…, - тихо начал Кирилл Михайлович. – Увидеть его? - Нет, сейчас нельзя. Он в реанимации. Завтра с утра приходите, - ответил врач. - Ох! – Диляра вздрогнула и обмякла, падая в обморок. - Дорогая! – Суворов-старший её тут же поймал и оттащил к скамейке, аккуратно усаживая.       Быстро подбежала медсестра с ваткой и нашатырем. И пока они возились с женщиной, Ильдар Юнусович отвел в сторону врача и заговорил максимально серьезно, но тихо: - Выживет? – коротко спросил он, и от этой хладнокровности вопроса Андрей вздрогнул. - Только если чудом. Сердце два раза вставало. Если выкарабкается, то все равно долго не протянет, - быстро пояснил хирург. - Спасибо, - они пожали друг другу руки и разошлись. – Слышал? – вопрос уже был адресован Андрею. - Слышал, - коротко кивнул он, сдерживая слезы. - Не вздумай им говорить, Андрей. Они еще от старшего сына натерпелись, теперь это…, - мужчина пятерней провел по голове. – Иди домой. Ирина, наверное, волнуется. Или давай я лучше тебя отвезу? - Не надо. Мне еще вещи из отделения забрать надо. Я, в общем, сам. - Бывай, - Ильдар Юнусович протянул руку, и Васильев на автомате пожал ее.       Потом он коротко простился с Суворовыми и вышел из отделения.       Да Андрея медленно начало доходить. Марат умирает. Врач сказал, что ему поможет только чудо. «Чудо…,» - подумал он. – «Изабелла Львовна!» Имя пожилой женщины вспыхнуло в голове неоновой вывеской, как в американских фильмах, которые он любил смотреть. Васильев сорвался с места и побежал в стационар.       ***       Она уже ждала его. Сидела на кровати, гребнем расчесывая густые седые волосы. Андрей ворвался в палату, даже не постучав. Она внимательно посмотрела на него, кивнула чему-то своему, и только потом заговорила: - Вернулся, значит? – в вопросе не было издевки. - Да, - коротко ответил он, все еще не продышавшись. – Вернулся. - Ну коли вернулся, то проходи, - она отложила гребень и откинула волосы назад, от чего те тяжело легли ей на плечи. - Я передумал, - быстро выпалил он. – Там Марат…, - Андрей поднял на нее взгляд и понял, что она уже все знает.       Это знание читалось в ее спокойном выражении лица, в плавных жестах, в прямом открытом взгляде темных глаз. Она засунула руку в карман халата и достала две конфеты «Буревестника», которые тут же перекочевали в ладони Андрея. Он несколько секунд внимательно смотрел на них, потом на женщину и, решившись, развернул одну и тут же отправил в рот. В этот раз конфета отдавала привкусом сырой земли. - Они с кладбища, Андрей, - призналась Изабелла Львовна. – Люди думают, что это чтобы предков помянуть, но нет. Это, чтобы силу собрать. Чтобы видеть. - Да я уже понял, что вам их не внуки приносят, - обреченно сказал он и съел вторую конфету. - Всегда по две давали. Да и не видел я, чтобы к вам хоть кто-нибудь приходил. Даже у медсестер спрашивал. - Раз понял, то, что не ушел? - Вы маме помогли. Да и мне, что тяжело что ли воду вскипятить? – он совсем невесело улыбнулся. - Я без злого умысла, - женщина грустно улыбнулась. – Просто время мое уже пришло, а помереть не смогу, пока силу не передам. - А почему я? – внезапно спросил Андрей. - А почему я? – отзеркалила вопрос Изабелла Львовна. – Потому что мы иногда оказываемся не в то время и не в том месте, встречаем не тех людей, выбираем не тех людей. Но в тебе я увидела, что ты сможешь. Что не собьешься с пути. Уже ведь правильно не один раз поступил. Улицу оставил. К Марату не побоялся подойти. Выдюжешь. - Что мне делать надо? - Погоди пока. Сначала я Маратом займусь. Завтра ночью приходи. - Врач сказал, что он может не пережить эту ночь, - твердо отозвался Васильев, готовый, прочем, на коленях просить, если понадобиться. - Переживет, - она легко махнула рукой, словно зная то, что не знает он. – Переживет. Иди домой. Там за тебя волнуются. - Не могу уйти. Кажется, если уйду, то он…, - тихо признался Андрей. - Тогда хотя бы спать ляг. Не до тебя сейчас будет, - Изабелла Львовна достала из прикроватной тумбочки что-то завернутое в ткань. В неверном свете лампы Васильев не смог рассмотреть этот предмет. – Ложись, кому говорю!       Парень скинул с ног обувь и забрался на соседнюю от женщины кровать. Стоило его голове лишь коснуться подушки, как он провалился в темноту. И, как же было хорошо, что ему ничего не снилось.       Утро наступило внезапно; яркими солнечными лучами ворвалось в палату и осветило все вокруг. Васильев поморщился от того, насколько стало светло, потом потянулся и подскочил с койки, как ошпаренный. Огляделся. Соседняя койка, где должна была лежать Изабелла Львовна была пуста. Андрей в палате был один. Не до конца понимая происходящее, он быстро вышел из палаты и направился к посту медсестер. Сонно складывая бинты, за стойкой сидела Гюзель Ахметовна. - О, Андрей. Проснулся? – она внимательно посмотрела на него. – Мы ночью пытались тебя разбудить, когда Изабеллу Львовну в реанимацию забирали. Ты вообще ни на что не реагировал. Ты точно здоров? - Устал, наверное, - он почесал затылок. – Из реанимации по Марату не звонили? - Звонили, сказали, что состояние стабилизировалось. Теперь только ждать, когда на поправку пойдет, - женщина облегченно выдохнула. – Машаллах, пронесло. - А с Изабеллой Львовной что? – тут же вскинулся Васильев. - Сердце, - вздохнула Гюзель Ахметовна. – Каждый год – вот так летом ложится на несколько недель, пока жара не отпустит. Ну а мы что? Человек возрастной, только поддерживающая терапия. А вы с ней подружились, я смотрю? - Да, подружились, - он как-то грустно улыбнулся. – Конфетами постоянно угощала. - Это да. Всегда у нее этого добра навалом было, - медсестра тоже грустно улыбнулась. – Ну, даст Бог, все образуется… - До свидания, - Андрей кивнул. - До свидания, Андрей.       Ирина Сергеевна встретила его заплаканная, с красными глазами и носом, и смотрела так печально-печально, но на сердце опять ныть начало. Она молча отступила от порога и пропустила парня внутрь. Васильев прошел, и в темноте прихожей увидел, как тени роились по углам, завивались протуберанцами. - А в этой квартире кто-то умер, да? – спросил он, глядя на то, как одна из теней потянулась вверх по углу и начала растекаться на потолке темным пятном. - Дед мой умер, - пораженно ответила Ирина. – А ты откуда знаешь? И, вообще, разве это важно, Андрей… Я слышала, что с Маратом произошло… - С ним все хорошо будет. Врач сказал, что чудо… Чудо, что вообще жив остался, - Андрей улыбнулся грустно-грустно. - Иди сюда.       Она раскинула руки для объятия, и Васильев, скинув обувь, смело шагнул к ней. Теперь она не казалась какой-то недосягаемой; Ирина Сергеевна оказалась совершенно обычной женщиной из плоти и крови. Андрей чувствовал ее сердцебиение, дыхание у себя возле плеча, её хрупкое тело, которое вновь пробрала дрожь. Её чувства и эмоции маячили где-то на фоне собственных ощущений, не воспринимаясь чем-то обязательным, но важным. Через пару секунд она отстранилась от него и очень внимательно посмотрела в глаза, словно что-то взвешивая, принимая настолько важное решение, что все мыслительные процессы отражались у нее на лице. И вдруг, она быстро подалась вперед и прижалась губами к губам Андрея, делая при этот небольшой выдох, словно и не дышала до этого вовсе. Через мгновение она отпрянула, отвела взгляд и отошла на безопасное расстояние. - Прости, - голос звучал и надломлено. – Прости, я… - Все в порядке, - со вздохом ответил Андрей, словно ничего и не произошло вовсе. – Все в порядке.       Она странно на него посмотрела, будто уязвленная подобной реакцией. - Я только что тебя поцеловала, - пояснила она ему, будто маленькому ребенку. - Я понял, - он кивнул. - И что? Даже ничего не скажешь? – в вопросе сквозило удивление пополам с вызовом. - Думаю, что так делать больше не надо, - Андрей пожал плечами. – Мы не в тех отношениях, чтобы такое творить. - А ты хотел бы быть в таких отношениях? - Я уже в таких отношениях, - твердо ответил он. – И мне этого достаточно. - Понятно, - она развернулась и побрела на кухню. – Завтрак на плите.       ***       Изабелла Львовна лежала в постели такая изможденная и старая, что Андрей в первые мгновения даже не узнал ее. Ее глаза были прикрыты, а кожа имела неестественно бледный цвет, от чего она была похожа, скорее, на труп, чем на живого человека. Вместо привычной тугой косы на голове было так мало волос, что за ними проглядывались очертания черепа. Но стоило Васильеву едва переступить порог ее палаты, как она вскинулась и села, подтягивая одеяло на грудь. - Пришел-таки? – она посмотрела на него бесцветными старческими глазами. - Пришел, - кивнул Васильев и по привычке сел на соседнюю кровать. - Ну хорошо тогда, - она спокойно вздохнула, и из всей её фигуры ушла напряженность. – Наконец, и мое время пришло уйти на покой. - Что мне нужно делать? - Иди сюда, - она похлопала по постели рядом с собой.       Андрей послушно встал и пересел. Он тут же ощутил резкий запах лекарств, исходящий от женщины. Едва заметно поморщившись, он повернул к ней лицо и обомлел, - перед ним лежала уже не старушка, а статная женщина, чьи густые темные волосы были забраны в косу, а цепкие, почти черные глаза внимательно смотрели в его. - Понравилась поди? – она изогнула четко очерченную смоляную бровь. - Д-да, то есть… - Аха-ха, - она посмеялась звонким девичьи голосом. – Помоги подняться.       Андрей соскочил с кровати и тут же подал женщине руки, и даже несмотря на то, что она выглядела гораздо моложе, чем раньше, движения ее были все еще по-стариковски скованные и тяжелые. Словно магия, что меняла ее образ, была готова в миг рассеяться. - Теперь возьми стакан и налей в него воды, - Андрей сделал как велено. - Давай теперь мне.       Она приняла стакан из рук парня и принялась что-то над ним шептать. Слов Васильев не разбирал, только чувствовал, как от них начинает звенеть воздух вокруг, как невидимая сила перетекает из ведьмы и растворяется в воде, делая ее непроглядно черной. Когда последнее слово было произнесено, она протянула стакан Андрею и коротко приказала: - Пей до дна.       Он повиновался и принялся жадными глотками пить уже далеко не воду. Когда стакан опустел, его сердце пропустило удар, и слабость подкосила ноги. Сама же Изабелла Львовна уже в прежнем своем облике старой женщины, чинно дошла до койки и улеглась обратно. Странный жар начал разливаться по телу Андрея, заполняя собой все его естество. - Сначала будет непривычно, но человек – скотина такая, ко всему привыкает, - её голос звучал словно через толщу воды. – Даст Бог свидимся в той жизни или в этой.       Андрей упал на пол и схватился за грудь, в которой, как бешенное колотилось сердце. Глаза непроизвольно закатились. Изо рта пошла черная пена.       Изабелла Львовна удобно улеглась на подушку, расправила одеяло и, вздохнув в последний раз, закрыла глаза.       Марат, лежа в реанимации, в окружении медицинских приборов, весь обвешанный трубками и датчиками, внезапно открыл глаза.