Словно в страшной русской сказке

      Дело с Хади Такташем замяли до странного быстро. После обеда Турбо и Зима еще с несколькими суперами ушли на разговор, и спустя несколько часов вернулись. Объявили, что все нормально, но по чужим территориям ходить не надо, и тем более не стоит никого шакалить. Все радостно приняли эту новость, да и разошлись по домам. Только вот у Андрея остались вопросы и ощущение, что явно что-то идет не так. - И чо, реально теперь они гасить нас не будут? – просил он, когда Вахит вышел на улицу, чтобы покурить. - Не будут, - уже без особой радости кивнул он. – Все разрулили. Теперь все спокойно будет. - Ну хорошо тогда, - Андрей кивнул и посмотрел куда-то вдаль. – Зима, я «отшиться» хочу. – зачем-то сказал он.       Вахит, подавившись дымом, закашлял. - Нихуя ты исполняешь, Пальто, - он вновь затянулся. – И к чему такое решение? Из-за ментовки твоей? Нравится шибко? - Нет, не из-за нее, - спокойно пояснил Андрей и тоже закурил, хоть и был при старшем. – Да и неважно это. Отпустишь? - Да раз ведь мы тут силой кого держим? Пиздуй по холодку. Ты и без меня знаешь, что будет, если хавальник откроешь и ментам хоть слово скажешь. Ну и руки еще не подадим, - это точно. И сам из говна своего вылазить будешь, если припрет, - Зима как-то недобро сощурил глаза и внимательно посмотрел на Андрея. – Или ты уже спелся с ментами? - Нет, - Васильев легко выдержал чужой подозрительный взгляд. – Ни с кем не спелся. Просто тормозить где-то надо. У меня сестра растет, мать болеет. Ирина не будет вечно меня покрывать, - чужие слова, вылетевшие из собственного рта, прозвучали так легко и естественно, что Андрей и сам этому удивился. - Ну, добро, - Вахит кивнул, соглашаясь с его словами, но смотрел все еще с прищуром, будто знал что-то, о чем не подозревал Васильев. – На последнюю делюгу сходим и «отошьем» тебя нормально. Без крови и жести. Пойдешь сестру растить и матери помогать. - Спасибо, - Андрей протянул руку и Вахит ее тут же пожал. - Ты совести своей передай, чтобы тоже помалкивал. А то парни не поймут и пизды дадут, как пить дать, - Зима хохотнул над собственными словами.       Андрей удивленно посмотрел на Вахита, в целом понимая о ком он говорит. Отрицать было бы глупо, делать вид, что не понял – тоже. - Передам, - Андрей бросил бычок под ноги и затоптал его. – А ты меня не отмудохаешь за такое? - Андрей, - Зима очень внимательно и сосредоточенно посмотрел ему в глаза. – Я тебе как-то уже говорил, что есть вещи выше пацанского закона. Просто не проеби это.       Васильев кивнул, ощущая безразмерную благодарность к Вахиту, к его пониманию и широкой душе. Несколько минут еще постояли в тишине. И потом разошлись, опять пожав руки на прощанье.       ***       Последняя учебная четверть подходила к концу. Впереди маячили итоговые экзамены и целое лето отдыха. Андрей перестал прогуливать школу и теперь усиленно готовился к сдаче математики и химии, потому что именно по этим предметам у него дела шли из рук вон плохо.       С Маратом после той ночи не разговаривали совсем, взаимно игнорируя присутствие друг друга. Только вот Андрей постоянно замечал, как Суворов на него волком смотрит исподлобья, стоит ему только отвести взгляд. «Ну и пусть смотрит» - думал Андрей. – «От меня не убудет. Нашел тут больного». И все же вопреки своим словам, Васильев, как и до этого, на отдалении провожал Марата до дома. Только теперь держался как можно дальше. От чего-то теперь подойти ближе было страшно; как если бы на край пропасти встал и глядел вниз. Однако же теперь чувства, которым раньше он не находил определения, оформились в лаконичное «Он мне нравится со всеми из этого вытекающими». И после того, как эти чувства получили конкретную законченную форму, так легко на душе стало, так просто. Пусть даже сам Суворов чувств этих не принимал.       Для себя Андрей решил, что с этими чувствами к Марату он ничего делать не будет. Легко как-то принял это. И не смутил его факт, что они одного пола, что в обществе это порицаемо, - ну не чувствовал он никакого отторжения к этому. Скорее, наоборот, хотелось сделать что-то такое, чтобы все это подтвердить. Но целовать других парней Андрей желанием не горел, а Суворов его по десятой дороге обходил, там что оставалось только принять этот факт и тихонько дрочить в душе, вспоминая чужие мягкие губы.       Ильдар Юнусович молчал. И Андрей искренне надеялся, что убийств больше не происходило. Он ведь так и не смог рассказать Марату о том, что было на самом деле. Отбрехался какой-то чушью, что его Ирина Сергеевна просила присмотреть, мол, за Желтого могут прийти мстить. Марат, вроде, поверил, но все равно подозрительно иногда глядел. Да и сейчас, когда Васильев провожал его до дома, тот постоянно оглядывался, будто боясь, что не увидит позади Андрея.       В один из таких дней, когда Васильев издалека провожал Марата до дома, последний неожиданно резко завернул в незнакомый двор и направился к какому-то подъезду. Витающий в своих мыслях Андрей не сразу понял, куда пропал из виду Марат, но увидев мелькнувший красный галстук поспешил за ним. Входить внутрь было боязно. Марат мог сразу ему прописать в табло, как только откроется дверь или мог, например, засадить с ноги, чтобы Васильев отлетел назад, или… Да много чего мог сделать Марат, а ко всему готовым быть может только пионер. Так что, вздохнув, Андрей открыл двери и шагнул внутрь.       Подъезд был обыкновенный, - ни чистый, ни грязный. – обычная типовая застройка на пять этажей. Он покрутил головой, и не обнаружив Марата, стал подниматься. Второй этаж, третий, четвертый… Суворов сидел на ступеньках между четвертым и пятым этажами, уперев локти в колени. Андрей остановился напротив него. - Привет, - негромко поздоровался Суворов. - Привет, - так же тихо ответил Андрей.       Опять замолчали. Васильев видел, что Марат хочет что-то сказать, но, видимо, не может подобрать слов. Или не знает с чего начать. И помогать он ему не собирался. - Так… Эм… Я…, - Марат провел рукой по голове, чуть отвернувшись, подбирая слова. – Короче, я… Блять. Ха-а… Короче, это не болезнь. И типа так тоже можно. Там, короче, про то, что не обязательно, чтобы только кто-то один нравился. Ну, там мальчики-девочки. Можно, короче, чтобы и те, и другие. И типа это нормально, - он замолчал, и Андрей заметил, как зарумянились его щеки. - Я знаю, - легко ответил Васильев. - Откуда? – Марат все еще не смотрел на него, краснея еще гуще. - Марат, ты не поверишь, но я в библиотеку сходил, - Андрей хохотнул от того, насколько глупо это прозвучало. - Че реально? - Да, да, правда. Там женщина прикольная работает, сразу поняла, что мне надо. И похвалила даже, что сначала головой думаю, а не другим местом. Я прям там был готов под землю провалиться от стыда, - легко и непринужденно рассказал Андрей. - Я у старших из ОКОДа спрашивал, - Суворов потер пальцами ухо. – Там они тоже интересных взглядов. Типа, приятно, как с девушкой. Только все равно по-другому. - И что ты думаешь? – Андрей перекатился с пятки на носок и замер в ожидании ответа. Ему почему-то показалось, что от того, что скажет Марат, у него вся дальнейшая жизнь зависит. - У тебя дома кто есть? – Суворов все еще не смотрел на Андрея. - Нет. Ирина Сергеевна на работе, Юлька в садике. - Пошли.       Марат быстро поднялся со ступенек и начал спускаться. В груди у Андрея поднимался совершенно невыразимый восторг.       Дошли быстро. И все остальное тоже делали быстро, будто боясь передумать. Андрей закрыл за ними дверь, скинул куртку и усвистал на кухню, чтобы поставить чайник, чтобы руки занять чем-нибудь. Он вымыл их в раковине и принялся разбирать посуду, оставленную с вечера, - Марата он решил не торопить. Пусть сам придет, пусть первый скажет. А если передумает, то пусть уходит. Васильев даже специально положил ключ на видное место. И хоть от этой мысли ему делалось обидно и горько, он думал, что так будет правильно.       В ванной зашумела вода. Марат мыл руки с каким-то остервенением, сильно сжимая ладони, от чего оставались красные полосы на коже. Его колотило не хуже того раза, когда он впервые что-то собирался украсть лет так в двенадцать. Внутри бродил какой-то азарт, предвкушение опасности и огромный страх, что могут поймать, застукать. Вопросы о правильности уже отошли на второй план. - Чай будешь? – прокричал из кухни Андрей. – Суп еще есть! Подогреть? - Чай! – коротко крикнул Марат и выключил воду, а потом опять включил и принялся плескать прохладой себе в лицо.       Васильев засыпал в заварник свежей заварки и залил кипятком. Достал из шкафчика печенье и остатки конфет, которые Юля почему-то отказалась есть. Поставил на стол две чашки и открытую банку сгущенки. Сам уселся на стул и принялся ждать, нервно дергая ногой.       Марат зашел на кухню, когда минутная стрелка переместилась с четверки на шестерку. Десять минут плескался, уговаривая себя выйти из ванной. Думал про себя, что уже некуда отступать, что вот совсем немного и все. Они ведь просто попробуют, а если не понравится, то больше делать не будут. Попробовать-то один раз не страшно. Это же не черняшка кустарная какая. Нестрашно… - Мне охуеть как страшно, - тихо сказал Марат, присаживаясь на стул.       Андрей удивленно посмотрел на него. От чего-то слова Суворова не вязались с его образом. Обычно это он первый бьет, влетает в драку с ноги и смотрит всегда так пронзительно, не отводя взгляда. Страх – это то, что не должно быть знакомо Марату. - Мне тоже, - неловко признался Андрей. - Ну тогда на счет три? – с легкой улыбкой предложил Суворов. - Давай.       Они развернулись к друг другу лицом и, как порядочные ученики, положили руки на колени. Некоторое время просто смотрели друг на друга, привыкая к новой, еще непонятной близости, к новому чувству, что они делили пополам. - Раз, - шепотом начал считать Марат. – Два. Три.       Они дернулись навстречу друг другу и, наконец, поцеловались.       Теперь, когда им ничего не мешало, целоваться отказалось достаточно приятно. Марат медленно прикасался к губам Андрея, поочередно целуя то верхнюю, то нижнюю. Васильев повторял за ним. Лица у обоих были румяные от смущения, а глаза крепко зажмурены, что под ними уже начинали расходится белые пятна. - Ну как? – шепотом спросил Андрей, чуть отстранившись. - Не понял, - тут же ответил Марат, глубоко дыша и сверкая расширившимся зрачками. – Давай еще раз.       Андрей не успел ответить, потому что Суворов быстро подался вперед и сам его поцеловал. Теперь он делал это напористее, сильнее. Осмелел совсем, что даже провел языком по нижней губе Васильева, только обозначая намерение. Жар затопил все тело Андрея и он, приоткрыв рот, тоже провел языком по чужим губам. Руки как-то сами собой легли на плечи и притянули еще ближе. Когда их языки встретились, они оба горячо выдохнули, переживая совершенно новые, неизведанные ощущения. - Ты разве с А… девушками не целовался? – скомкано спросил Андрей, когда они уже сели все-таки пить чай. - Целовался, - Марат по-свински ел сгущенку столовой ложкой, вымазав себе весь рот. - И это типа по-другому? - По-другому, - он кивнул. – С девчонками, ну, как-то, я не знаю. Они ведь другие совсем. Мягкие такие, нежные. На них смотришь и трогать боишься, потому что больно сделать можешь. - А остальным больно не боишься сделать? – Андрей внимательно посмотрел на друга. - Я тебе несколько раз в фанеру прописывал. Ничего, не сломался, - Суворов так легко и знакомо пожал плечами, и от этого простого жеста у Андрея в душе все встало на место. - Я «отшиваться» буду, - внезапно выпалил он, а Марат от неожиданности уронил ложку на стол. – Ну, Марат. - Ты – чего будешь? – он посмотрел на него широко распахнутыми глазами. - «Отшиваться», - медленнее повторил Андрей. - Зачем?... Э… В смысле почему? - Потому что кто-то сказал мне, что не может со мной дружить, пока я в группировке, - Васильев мягко улыбнулся, видя, как Марат опять смутился. – Да и Юлька растет. Ирина Сергеевна постоянно наседает. И если мы будем вместе, то я не хочу прятаться. Понятно, что за ручки по улице никто ходить не будет, но хотя бы не надо будет шухериться постоянно ото всех. - А мы… Это… Вместе? – у Марата покраснели даже кончики ушей. - А ты хочешь…?       Вместо ответа Суворов быстро поцеловал Андрея в губы, оставляя липкий след от сгущенки.       ***       Последняя делюга, про которую говорил Андрею Зима все никак не намечалась. От чего-то в общаке деньги водились постоянно, и даже скорлупе перепадало гораздо больше, чем раньше. Васильев деньги, конечно, брал, но очень уж подозрительно все это было. Вахит молчал, Валера дерганный постоянно ходил, зашуганный какой-то. Один раз Андрей видел, как из качалки выходил Кащей со своими пацанами. - Зима, это пиздец, - громко, что было слышно даже за дверью, говорил Турбо. – Мы потом не отмоемся от этого говна. Тебе как вообще это в голову пришло? - Сядь, не мельтеши… - дальнейшие слова Вахита Андрей не разобрал, но понял, что они опять натворили делов.       Он вошел внутрь и громко хлопнул дверью, чтобы его точно услышали. Оба парня аж подпрыгнули на диване от неожиданности. - Пальто, блять! – Турбо кинул в него алюминиевую кружку. – Напугал! - Простите, - не чувствуя за собой вины просто бросил он. - Чо пришел? Сбор не объявляли, - уже спокойнее продолжил Турбо. – Тут вам, что, блять, медом помазано? - Да я к Зиме. Поговорить хотел. - Ну так говори, - Валера вперил в него взгляд. – Или что там за терки у тебя личные? - Турбо, осади, - Вахит хлопнул его по плечу. – Пойдем, выйдем.       Турбо только на это цыкнул и закурил. - Ну что такое? – Вахит устало вздохнул. - Я по поводу «отшива», - как-то неуверенно сказал Васильев. – Там Ирина Сергеевна наседает…Сказала недавно, что еще один косяк с моей стороны и она откажется от опеки. - Блять, Пальто! И хуле ты молчал? – Зима почесал затылок. – Давай, короче, сбор на субботу. Там все и сделаем. Хуй с тобой, «отошьем», но должен будешь. - Понял, - Андрей протянул руку, но Вахит пожал ее не сразу, как будто раздумывая – нужно ли?       В субботу собрались ближе к вечеру. Теплое закатное солнце освещало все мягким оранжевым светом, золотило кроны деревьев. На коробке собрался почти весь Универсам. Не хватало только нескольких из скорлупы, но они не были в городе, отправленные родителями по бабушкам-дедушкам. - Тихо! – забравшись на борт коробки, крикнул Зима, и все умолкли. – Мы здесь сегодня собрались для того, чтобы «отшить» Пальто! – по толпе пошли удивленные возгласы. – Как вы все знаете, у него мама в больнице! А опеку над младшей сестрой оформила ментовка! А это не по законам улицы! Но, так как, захеров и косяков за ним нет, то «отшиваем» нормально, по-пацански! Иди сюда, Пальто!       Андрей подошел к Зиме, и все остальные обступили их кольцом. - Ну давай, - Вахит протянул ему руку. – Сам все знаешь. - Знаю, спасибо, пацаны, - он пожал руку.       А потом ему несколько раз прописали по лицу, разбив нос и нижнюю губу.       *** - Сильно болит? – поморщившись, спросил Марат, протягивая чистый кусок марли, вымоченный в водке. - Не, нормально, - Андрей улыбнулся кровавой улыбкой. – Кажется, щеку изнутри прокусил. Кровь не останавливается, - он сплюнул в раковину. - Воды холодной в рот набери, - Марат забрал марлю и принялся опять промачивать ее водкой.       Андрей наклонился к крану и, выключив горячую воду, сначала принялся жадно пить, а потом, когда от холода воды начало сводить зубы, набрал ее в рот. Подержав несколько секунд, выплюнул и по-новой, пока вообще не перестал чувствовать рот. - Ну, вроде, остановилась. Посмотри, я не чувствую, - Андрей повернул голову к лампочке и открыл рот. - Да ёпрст, ты ниже наклонись, я ж не вижу, - Марат приподнялся на носки. – Ну, да, вроде остановилась. - Ща, через пять минут заболит, пиздец, - Васильев уже предвкушал, как у него опухнет щека. – Турбо не сдержался. - Ну, блять, - Суворов в бессильной злобе сжал кулаки. – Гандон, нахуй. - Да ладно тебе. Всё кончилось. «Отшился», - Андрей улыбнулся.       Марат, не сдержав порыв, крепко обнял друга. Так и замерли на несколько мгновений. В ванной комнате стоял запах крови, водки и мыла, а казалось, что пахнет домом и спокойствием. Они заключили друг друга в объятия, и каждый из них переживал начало чего-то нового в их жизнях. Без криминала, без законов пацанских, без улицы.       Андрей, конечно, чувствовал некоторое сожаление, потерю общности, к которой принадлежал ранее, но от чего-то дружить с Маратом ему казалось важнее. Улица – улицей, но это, все-таки, не семья. Братство – да, но не семья. - Я так рад, - прошептал Марат куда-то в андрееву шею. – Андрей, я так рад. Спасибо, спасибо, спасибо, - каждое «спасибо» оставалось влажным поцелуем на коже. - И я рад, - Васильев мягко положил ладони на чужое лицо и, отстранив, заглянул в глаза. – Ты важнее, чем улица.       Взгляд Марата просиял, и он потянулся за поцелуем.       *** - Не пойдешь сегодня никуда? – спросила Ирина Сергеевна, поправляя форму перед зеркалом. - Нет, - Андрей поднял на нее взгляд. – А надо куда-то идти? - Ну, не знаю. Вы ведь вроде на коробке собираетесь обычно пацанами, - она достала из трельяжа тушь-плевалку и немного подкрасила ресницы. - Так я ведь «отшился», - просто сказал Васильев, совсем запамятовав оповестить об этом Ирину Сергеевну. - Ты что…? – он неверующе посмотрела на него. - «Отшился». Забыл вам сказать, - он виновато опустил взгляд. - Андрей! – она подлетела к нему и присела рядом на диван. – Молодец! Я так рада! Андрей!       Девушка в порыве чувств обняла и несколько раз коротко погладила по голове, где все еще отрастали волосы. Васильев обнял ее в ответ, положив ладони на лопатки. - Я сегодня тогда пораньше приду. Торт куплю, - она отпустила его и посмотрела прямо в глаза. – Я так рада. – её глаза влажно заблестели от навернувшихся слез. - А, это, можно тогда Марата позвать с ночевкой? А то у него родители, вроде, на дачу на выходные собирались. - Так ты еще и с Суворовым помирился? – вновь просияла она. – Зови, конечно. - Спасибо, - Андрей улыбнулся. - Я так рада! – Ирина Сергеевна быстро, почти по-матерински поцеловала его в щеку.       Марат пришел буквально минут через тридцать после звонка Андрея, принеся с собой два кулька вафельных конфет для Юльки и банку сгущенки, глядя на которую, Андрей понял, что он сожрет её в одиночку. Время еще было раннее; сестра в садике, Ирина по уши в работе. Так что они, не сговариваясь, сгрузили все на кухонный стол и закрылись в зале, где спал Андрей. Даже шторы задернули. Так, на всякий случай. - И в честь чего праздник? – Марат расслабленно развалился на заправленном диване. - Что «отшился», - пояснил Васильев, присаживаясь максимально близко, чтобы чувствовать чужое тепло. – Ирина Сергеевна на радостях даже поцеловала меня. - Чего?! – тут же встрепенулся Суворов. – Куда поцеловала? - В щеку, - реакция друга показалась Андрею забавной, поэтому он продолжил. – Ну вот совсем близко к губам, если бы я голову повернул, то, наверное, по-настоящему поцеловались бы. - Ты охренел? – Марат сильно и немного больно толкнул его в плечо. - Да, ладно-ладно, - Васильев поймал чужую руку, занесенную для удара. – Шучу. - Ага, шутит он, - надулся Суворов. – Нормально вообще? - Прости, - Андрей сам подался вперед и мягко коснулся губами щеки. – Тупая шутка. Я понял, - он поцеловал еще раз. - Ага, тупая, - зло согласился Суворов и, развернувшись, всем корпусом, поцеловал уже в губы. По-настоящему.       Так и провели время до прихода Ирины Сергеевны и Юльки. Целовались, болтали о всякой фигне, пили чай, - Марат все-таки сгущенкой поделился, - и опять целовались. И было все это как-то правильно, хорошо, как будто, так и должно было быть. - Ты мне нравишься, - прошептал Андрей между поцелуями. - Ты мне тоже очень нравишься, - ответил Марат и вновь поцеловал.