Лексомания

      Вечеринка, на которую Джина согласилась прийти, проходила в роскошном особняке, напоминающем декорации к фильму о сказочной жизни богачей. Сотрудники и бывшие коллеги из «Daily Planet» заполнили просторные залы, на столах искрились дорогие напитки, а в воздухе витал запах дорогих духов и слабый аромат сигар. Джина, хоть и была приглашена из любезности, чувствовала себя немного чужой, словно оказалась здесь по ошибке.       Лекс был недоступен уже несколько дней и это начинало её раздражать. Она несколько раз пыталась дозвониться, но телефон упорно молчал. Наконец, разозлившись, Джина отправила короткое сообщение:       «Котик, я ушла на вечеринку «Daily Planet», Не скучай».       Она знала, что это сообщение останется без ответа, но не могла удержаться от того, чтобы лишний раз напомнить о себе. Джина решила подчеркнуть свою независимость и сексуальность, тщательно подбирая наряд для вечера. Короткая чёрная юбка, обтягивающий топ, изящные чулки в сеточку и высокие каблуки. Её макияж был лёгким, однако упор был сделан на глаза. Вечером она выглядела безупречно и это не осталось незамеченным. Мужчины на вечеринке нагло бросали на неё заинтересованные взгляды, шептались, многие даже пытались завязать разговор.       Сначала Джина уверенно держалась, предпочитая обычный сок и отвечая на приветствия сдержанной улыбкой. Но к пяти часам вечера атмосфера вечеринки, лёгкая музыка и компания начали расслаблять её. Девушка взяла бокал шампанского — всего лишь один. Затем другой. А потом ещё. Незаметно для себя, Джина уже смеялась во весь голос над шутками незнакомца, стоящего рядом, курила предложенную сигарету и наслаждалась странной лёгкостью, которая накрывала её с головой.       Всё дальше и дальше от разума, всё ближе к инстинктам. Мужчина, с которым она общалась, стал всё настойчивее. Его рука оказалась на тонкой талии и это не вызвало у неё протеста. Джина не заметила, как всё перешло в более интимный формат. Он наклонился ближе, коснулся её шеи губами и Джина не отстранилась. От него шёл стойкий запах сигарет и чего-то ещё, что оказалось трудно распознать.       — Ты потрясающая… — шептал он, скользя губами по её нежной коже.       Джина смеялась, слегка запрокинув голову, и даже не сразу поняла, как оказалась прижатой к стене. Его руки уверенно скользили по женскому телу, исследуя большую грудь, сжимая её, а другая рука залезла ей под юбку, жадно лаская клитор сквозь ткань. Она позволила себе ответить, обвив его шею руками. Поцелуи стали смелее, глубже, и на какое-то мгновение она забыла обо всём — о Лексе, о работе, о собственных правилах.       Эта ночь обещала стать долгой, полной страсти, ошибок и последствий. Но в этот момент Джине было всё равно. Её мир замкнулся на этих прикосновениях, в этом порыве, который уносил её от реальности.       — Ох, малышка, ты такая мокрая, — прошептал мужчина ей на ухо, нагло играясь с её клитором. — Давай мы найдём укромное местечко, м?       Вопреки ожиданиям, быть богатым не означает лишь одну разгульную и весёлую жизнь, полную роскоши, безделья и лоска. Лютор с молодых ногтей понял, что за всем стоит тяжкий труд и хитрый ум. Ум трезвый, сильный и коварный, способный просчитать на ходы вперёд. Жизнь — игра, где поражение может стоить всего. Именно поэтому он предпочитал работать на свежую голову и твёрдое сердце.       Проблемы, которые доставлял Человек из стали, становились всё более и более затратными. Теневой бизнес оказался под угрозой, а некоторые партнёры отказывались работать с Лексом. Не потому что он был ненадёжным человеком или плохим партнёром. Напротив, всякая криминальная личность от карманного воришки до воротилы международных масштабов знала, что сделка с Лексом сулит миллионы. Но деньги бесполезны против синего костюма и красного плаща. Как бесполезны пули, угрозы, женщины и ракеты.       Оказалось, что Супергерои весьма плохо сказываются на бизнесе. И сейчас Лекс старался убедить своих «друзей» в необходимости проведения дальнейших операций. Разговор шёл напряжённым, нервы были ни к чёрту. Его уже несколько раз обвинили в неумении вести дела и один раз обозвали глупым ребёнком. Скоро на одного партнёра станет меньше.       — Леди и джентльмены, предлагаю пойти на небольшой перерыв, — улыбнулся он, вставая из-за стола. — Уверен, нам необходимо немного размяться.       Конечно, они недовольны. В ярости, бешенстве. Беспомощные и глупые, словно голодные собаки. Поэтому им так нужен поводырь, что укажет им место, накормит и даст охранять овец. И если одна или две овцы потеряются, то стаду от этого хуже не станет. Но даже самые злобные и клыкастые кобели ничего не могут сделать с криптонитовым волком. Лексу хотелось перестрелять их всех, поехать домой, сбросить с себя обувь, залезть ванную с огромной миской мороженого и смотреть мультики. Нужно было вкладываться в анимацию, а не этот сраный криминал. Там он бы мог заплатить мультипликаторам, чтобы кролик с киянкой забил пришельца в красных трусах на синем трико. Вот это было бы уморительно. А ещё он хотел к Джине. Девушку приходилось игнорировать, так как Лютор начинал терять контроль над собой, когда только думал о ней. Даже телефон не смотрел все эти дни. Но стресс всё же взял вверх, и он нащупал дисплей.       Сообщение Лекс перечитал трижды, стискивая губы всё сильнее и сильнее. Брови резко поднялись вверх, плечи трясло. Ярость вскипела в нём, зубы заскрежетали друг о друга. Желание перестрелять ублюдков за столом возросло.       — Господа, вынужден откланяться. Важные дела на работе.       — Куда ты? — спросил мужчина в повязке. — Мы не закончили! Ты что-то говорил про организацию из Японии, так говори до конца! Как нам победить этого Суперпридурка? Сделай что-нибудь!       — Сделаю, — буркнул Лекс, отворачиваясь. — Когда вы закончите вести себя, как малые дети и будете думать головой.       — Не смей уходить, щенок! — крикнул толстый мужчина с сигарой. — У меня лучшее оружие на всем Западе! Ты не можешь так просто взять и… — Это оружие создано в моей корпорации, руками моих рабочих, на мои деньги. Не забывайте об этом, а иначе ваши жёны будут доставать мои пули из ваших тел. Заседание переносится.       Машина мчалась в особняк, проносясь на красный свет. Лекс сидел на заднем сидении, стиснув кулаки. Джина. Одна девушка и столько проблем! Всего пару минут до поместья.       Джина чувствовала себя словно в тумане. Голова кружилась от выпитого, движения казались замедленными, а разум словно ускользал куда-то вдаль. Она сидела на краю широкой кровати, а незнакомец наклонялся к ней, покрывая её шею и плечи осторожными, почти ласковыми поцелуями. Комната освещалась мягким светом ночника, играющим на стенах приглушёнными бликами. Она не знала его имени, и, что удивительно, это её совсем не беспокоило. Кажется, это был один из тех моментов, когда реальность теряет значение, уступая место каким-то необъяснимым чувствам. Чувствам, которые не должны были у неё вообще возникнуть.       Незнакомец аккуратно снял с её длинных ног изящные туфли на каблуках, словно хотел избавить от лишнего груза. Его движения были медленными, почти завораживающими. Затем он начал стягивать один из чёрных чулок, при этом его губы нежно скользили по обнажающейся коже. Он целовал женскую ногу, начиная с пятки, поднимаясь всё выше, пока не достиг внутренней стороны бедра. Его прикосновения оказались горячими, но удивительно мягкими.       Джина чуть улыбнулась, едва сдерживая смех от щекочущего прикосновения его губ. Незнакомец, казалось, не спешил. Его движения были уверенными, но нежными, как будто он хотел сделать этот момент особенным. Или, по крайней мере, создать иллюзию чего-то более глубокого, чем просто мимолётная встреча. Джина легла на кровать и схватилась пальцами за покрывало, когда он дошёл языком до её трусиков и начал лизать промежность сквозь трусики. Девушка стала стонать, насаживая себя на его язык.       — Потерпи немного, малышка, и я трахну тебя так, как никто не трогал тебя в своей жизни, — он аккуратно прикусил клитор сквозь чёрные трусики, и девушка издала длинный стон.       Джина уже ничего не соображала. Она лишь хотела, чтобы её удовлетворили, вошли в неё нежно и ласково. И плевать, что это не Лекс. Она вдруг поняла, что ему всё равно. Он не отвечал на её сообщения. И вряд ли вообще думал о ней.       Машина остановилась у поместья. Лютор открыл дверь и быстрым шагом пошёл внутрь, игнорируя приветствия гостей. Как только те видели, что Лекс не в духе, то старались ему не мешать. Мерси, его правая рука, шла следом. В таком состоянии, он мог наделать глупостей и нуждался в защите. Или остальные нуждались в защите от него. Лютор вдохнул ненавистный запах вечеринок, проклиная всё на свете. Он знал, что за оргии творятся здесь, так как сам организовывал такие вечера. Нет, не участвовал напрямую, хотя пару раз имело место быть. Но когда вокруг много пьяных богачей, то всегда всё идёт к одному.       — Девушка. Чёрные длинные волосы, карие глаза. Красивая, фигуристая. Видели? — спрашивал он у гостей, надеясь, что хоть кто-нибудь вообще понимает о чём он говорит.       Большинство пожимали плечами, кто-то отрицательно кивал, пока один паренёк, скромный в больших очках, сказал, что видел кого-то похожего на Джину. Дескать, девушка ушла с очаровательным и настырным молодым человеком. Наверняка, тот что-то ей подлил по версии парнишки.       — Смотри, не солги мне, — указал на него пальцем Лекс и бегом отправился вверх.       По лестнице, через ступеньку, а то и две. Осталось только проверить комнаты. Первая дверь распахнулась. Внутри спал усатый мужчина, с блочным луком. Изрядно подвыпивший и храпящий. В другой комнате кувыркалась молодая пара. В третьей оказалось пусто, было распахнуто окно и пахло кошками. Четвёртая комната оказалась нужной.       Увидев Джину в объятиях неизвестного парня, Лекс нервно улыбнулся. По телу прошёл разряд, плечи дёргались. Нажав на включатель, Лютор прошёл в комнату, посмеиваясь.       — О, Джина! Вот ты где! Ну что с тебя взять, ты совсем не умеешь пить! — истерично хохотнул он. — Давай-ка, прекрати стеснять гостя и поднимайся.       Голос стал тише и зловеще. Зелёные глаза помутнели. Мужчина едва себя сдерживал. Но всё-таки — контроль, это то, чем он мог похвастаться.       — Нам предстоит серьёзный разговор.       — Ты не сказала, что ты собственность Лютора, — пробормотал незнакомец, отряпнув от девушки и делая шаг назад, как будто надеялся раствориться в воздухе.       «Собственность этой рыжей скотины? Нет!»       Джина, покачнувшись, резко поднялась с кровати. Её пальцы дрожали, но она уверенно направила их прямо на Лекса и голос сорвался на резкий крик:       — Ах, Алекс… Да пошёл ты к чёрту! — она сделала шаг вперёд и взгляд был наполнен обидой и злостью. — Развлекался все эти дни со своей дорогой… как её там? Мерсер? Мёрфи? Да какая разница! Ведь она всегда с тобой. Всегда!       Последние слова она буквально прорычала, а голос дрожал от выпитого алкоголя и накопившейся боли. Она чувствовала, как жар ревности и ярости поднимается в груди, захлёстывая все рациональные мысли.       — Ты никогда не берёшь меня с собой, Алекс. Я — никто для тебя! Просто игрушка, с которой можно поиграть и оставить на потом, да? — Джина сделала ещё шаг к нему и милое лицо почти вплотную оказалось перед его.       От неё несло крепким алкоголем. Джина выпила достаточно. А ещё табаком.       — Иди к чёрту, Алекс, — прошипела девушка. Затем она резко развернулась к незнакомцу, стоявшему в углу, и, не раздумывая, схватила его за рубашку, притянула к себе и поцеловала прямо в губы.       Поцелуй был демонстративным, яростным, почти вызовом. Мужчина замер, а его глаза расширились от ужаса. Он знал, кто такой Лекс Лютор, и понимал, что стоящий перед ним человек способен стереть его с лица земли одной командой. Когда Джина отстранилась, она вновь повернулась к Лексу и с гордостью в карих глазах взглянула на него, словно то, что она совершила — было подвигом.       — Ты меня променял на свою Мерсер, так что проваливай, — пьяный голос звучал дерзко. — А я продолжу получать удовольствие с моим новым парнем!       Парень, стоящий рядом с Джиной, судорожно сглотнул, его лицо побледнело. Он до ужаса боялся Лютора и прекрасно знал, что тот с ним может сотворить. Но, кажется, эта девчонка не понимала ни черта.       Джина же, подогреваемая алкоголем, смелостью и злостью, лишь фыркнула.       — Это больше не твоя забота, Алекс.       «Что ты делаешь?! Ты ведь не понимаешь, во что ввязалась», — кричали остатки разума внутри неё.       Но было поздно. Слишком поздно. Алкоголь придал ей храбрости, но, возможно, слишком много храбрости, чтобы осознать, в какое пекло она сейчас бросилась.       Лекс, до этого момента молчавший, медленно поднял взгляд на Джину. Его глаза, холодные и пронизывающие, были как лезвия ножей, готовых вонзиться в душу. Он сделал шаг вперёд, и воздух в комнате, казалось, стал тяжелее. Даже незнакомец, всё ещё стоявший рядом с Джиной, рефлекторно отступил назад, чувствуя, как угроза заполняет всё пространство. Лекс медленно повернулся к незнакомцу, которого Джина только что поцеловала. Его взгляд, полный презрения, заставил беднягу задрожать, как лист на ветру.       — Ты, — одного слова хватило, чтобы мужчина побелел, как полотно. — Наслаждайся этой минутой славы, пока можешь. Она будет последней в твоей жизни.       А затем он взглянул на свою подружку. Маленькая девочка, которую он любил. А любовь Лютора… Она словно стальное лезвие, острое и холодное, скрывающее бурю чувств за ледяной маской. Его любовь к Джине — это не нежная лирика. Это неистовство, гнев и отчаянное желание удержать её в своём мире, чтобы она не только принадлежала ему, но и видела в нём центр своей вселенной.       Поведение Джины не просто раздражало, а выводило из себя. Маленькая деревенская дурочка, почувствовавшая себя одинокой, потому что её «котёнок» молчит. Ей предстояло ещё многому научиться, а Лютор — самый суровый учитель.       «Мерси хотя бы знает своё место. Она не делает из себя посмешище на глазах у толпы».       — Ещё как моя забота, Джина. Мы уходим, — сказал он, грубо хватая её за руку. — Поговорим в машине.       Грация, осторожность, игривость и даже юношеская непосредственность. Всё исчезло, растворилось, будто наваждение. Его руки были грубыми, пальцы твёрдыми, впившимися в мягкую кожу. Лютор не просто уводил девушку, а тащил её силком, невзирая хочет она или нет.       — Тебе следовало дважды подумать, прежде чем играть с огнём. Теперь ты сгоришь, — сквозь зубы процедил он, посмотрев на Джину. — И лучше тебе извиниться передо мной, как только мы сядем в машину.       Мерси, спутница, телохранитель, водитель и секретарша Лекса, стояла в дверях, облокотившись о косяк. При виде Джине, на её лице заиграла хитрая, коварная улыбка. Словно у старшей сестры, которая заметила, как отец наказывает младшую и любимую дочь.       Джина зарычала, как загнанный в угол зверь, когда Лекс грубо схватил её за руку. В карих глазах блеснуло нечто дикое, первобытное, а тело напряглось, будто готовилось к бою. Девушка вырвалась из хватки с такой силой, что ему пришлось отступить на шаг. Джина, тяжело дыша, встала напротив Лекса, как хищница, готовая защищать свою территорию. Её большая грудь вздымалась, лицо пылало от гнева, а руки дрожали, словно от избытка эмоций. Собрав всю свою злость, она толкнула мужчину обеими руками — грубо и яростно.       — Пошёл вон! Я никуда не поеду с твоей шлюхой и с тобой! Я — не твоя собственность! — закричала Джина и голос эхом разнесся по комнате. Слова срывались с губ почти как рык, наполненный не только яростью, но и отчаянием.       А затем рука взлетела в воздух и со всего маху обрушилась на его лицо. Звук пощёчины пронзил тишину комнаты как выстрел. На щеке тут же проступил алый след.       — Закрой дверь, будь добр, — произнесла Джина твёрдым, как сталь, голосом. — Я не твоя игрушка, Александр Лютор.       Девушка стояла перед ним, словно воплощение дикой, необузданной силы, в своей короткой юбке, обтягивающем топе и одном чулке. Она была великолепна, словно героиня трагедии, красивая и разрушительная одновременно. Веки Мерси раскрылись, когда Джина позволила себе дать Лексу пощёчину. При любом другом раскладе, она бы уже подошла к Джине, вывихнула ей запястье или даже сломала руку. Но Лютор дал чёткие указания не трогать и не вредить Джине. Ей же хуже.       Лекс молча смотрел на неё, едва двигаясь. Пощёчина жгла его щёку, но он даже не дёрнулся. Его глаза, холодные, как сталь, впились в Джину с такой силой, что комната будто замерла в ожидании. Он провёл языком по внутренней стороне щеки, медленно, словно обдумывая её слова. А затем, с невероятным самообладанием, которое делало его ещё страшнее, Лекс сделал шаг вперёд, нависая над ней.       — Ты закончила, Джина? — грозно проговорил он и в его голосе скрывалась сила, от которой мороз пробегал по коже. Он взглянул на девушку сверху вниз, и на его лице появилось нечто, что можно было назвать ухмылкой, но в ней не было ни капли радости. Это оказался хищный, мрачный оскал. — Значит будет по-плохому.       А затем он схватил за её чёрные, длинные, красивые волосы. Быстро, умело, словно хищник на охоте. А затем дёрнул, достаточно больно и ощутимо, чтобы девушка испугалась и начала двигаться.       — Идём.       Лекс тащил её за собой, не обращая внимания ни на крики, ни на протесты. Чтобы там не пыталась сделать Джина, он молчал и сохранял стойкое выражение лица. Гости смотрели на пару с ужасом и открывали рты.       Джина кричала, как раненое животное, когда Лекс грубо схватил её за волосы. Он тянул её с такой силой, что голова откинулась назад, а глаза наполнились слезами от боли. Она вырывалась, била его по рукам, царапалась, но хватка была неумолимой. Слёзы стекали по её щекам, смешиваясь с размазанной косметикой, превращая её лицо в хаос из черных полос и красных пятен. Однако Лекс не обращал на это внимание, таща девушку за собой, как свою провинившуюся дочь.       — Простите, она перебрала немного. Не хочу, чтобы запачкала волосы. Девушка перепила с непривычки. Всё в порядке, она эта любит. Нет, ей не больно. Веселитесь? А нам вот хватит.       Мерси гордо шла позади Джины, довольно улыбаясь и что-то напевая под нос. Улыбалась гостям и поправляла козырек на водительской фуражке. Было что-то особенное в это публичном унижении перед тобой. То, как Лютор обращался со своей деревенской подругой, что слишком сильно задрала нос. Покинув поместье, Лютор втолкнул Джину в машину, сел следом и закрыл дверь. Зелёные глаза, горящие ненавистным пламенем были готовы испепелить девушку.       — Ты просто отвратительна, — заключил он и со всей силы шлёпнул лежащую девушку по круглому заду.       Когда Лекс, наконец, вытащил её на улицу, холодный воздух ударил в лицо, обжигая разгорячённую кожу. Он втолкнул её на заднее сидение и Джина рухнула на него. Красивые туфли остались где-то в той комнате. Один чулок был порван, а второй и вовсе исчез, оставляя её полураздетой и униженной.       — Ах, ты… — она резко обернулась к Лексу, а карие глаза, полные слёз и ярости, вспыхнули как два горящих угля. — Выпусти меня сейчас же, ублюдок!       Руки Джины метнулись вперёд, вцепившись в его плечи. Она била Лекса, царапала, пытаясь хоть как-то выместить свой гнев. Джина смотрела на него с такой ненавистью, что её взгляд мог бы прожечь дыру в его идеально отглаженной рубашке. В голове клубились мысли, одна мрачнее другой. Она обвиняла Лекса во всех своих страданиях. Его лицо — это лицо предателя, лжеца, человека, который никогда не любил.       — Ты изменял мне! Постоянно! С этой своей… — слова рвались из груди девушки, прерываемые рыданиями.       Слёзы катились по нежным щекам, как дождь в шторм. Потёкшая тушь обвела глаза чёрными кругами, придавая Джине вид панды.       — Ты думаешь, что я не вижу?! Ты всегда с ней! Всегда! — пьяный голос сорвался, превращаясь в пронзительный крик. Она яростно била кулаками по сиденьям, а тело сотрясалось от ярости.       Мерси вела машину, изредка наблюдая за сценой через зеркало заднего вида. Она прекрасно видела, как лицо Лекса становится всё мрачнее и злее, зелёные глаза вспыхивают яростным огнём, а кулаки трясутся. Она жалела, что нужно следить за дорогой. То как маленькую дурочку ставит на место самый важный человек в Метрополисе — лучше всякого кино.       Лекс стиснул зубы, выслушивая её крики, рыдания и обвинения. Джина, как ураган, обрушивала на него свой гнев, но он оставался неподвижен, как гранитная скала, о которую разбиваются волны. Её кулаки, слабые и дрожащие, лишь больше раздражали его, а слова, полные боли и злобы, не задевали так, как она, вероятно, надеялась.       — Хватит! — прогремел Лекс, хватая Джину ладонью за щёки. Его голос был низким и гулким, пропитанным яростью и непреклонностью. — Ты закончила свою маленькую истерику, милая? Да? Так вот, знай, я никогда не позволю тебе выставлять меня идиотом. Никогда.       Резко развернув Джину, Лютор уложил её к себе колени, задрал юбку до аппетитных трусиков и со всей силы шлёпнул. Потом второй, потом третий. И снова, и ещё раз, опуская тяжёлую ладонь на упругие ягодицы. Мерси едва ли не присвистнула.       — Вези её в мой загородный дом, — рыкнул он, останавливая руку.       — Тот, что с высокими стенами?       — Да, чёрт подери, именно этот! — фыркнул Лекс, вновь опуская руку. — Там, где её никто не услышит. — Послушай внимательно, Джина. Я не домашний питомец, которого ты можешь баловать и дразнить. Я Лекс Лютор, человек, обладающий властью, умом и беспрецедентными амбициями. И никто, слышишь, никто не смеет со мной так себя вести. Даже такая «драгоценная мышка», как ты.       Его пальцы сжимались в кулак, ногти впивались в кожу, но он не замечал боли. В его голове крутилась одна мысль.       «Девственница… Или уже нет?» — эти мысли только пробуждали в Люторе зверя.       Каждое её слово, каждый жест, каждый демонстративный поцелуй всплывал в памяти, заставляя гнев внутри закипать вновь и вновь. Лекс никогда не терял контроль, но теперь чувствовал, как тонкая нить его самообладания натягивается до предела. Он вспомнил того ничтожества в комнате — молодого, испуганного мальчишку с ужасом в глазах.       «Неужели…?» — мысль резанула его сознание, как острый нож.       Опустив ладонь снова, Лекс грубо засунул пальцы под тонкую ткань, щупая мокрую плоть. Зубы заскрежетали от злости. Если она не девственница…       — Скажи мне, Джина, — тихо, почти спокойно произнёс он, хотя его голос был похож на затаившийся вулкан, готовый взорваться. — Насколько далеко ты зашла? Лекс склонил голову набок, его зелёные глаза сверлили девушку, как прожекторы. — Ваш этот поцелуй я видел. Детский бунт. Но я хочу знать… — он сделал паузу, и в машине повисла тишина, пронзённая только урчанием мотора. — Ты пошла дальше?       Он ожидал её ответа, но в тот момент уже не верил ей. В голове начали мелькать образы — его девушка, такая уязвимая, такая наивная, и тот местный дурачок, чьи руки могли бы коснуться того, что принадлежало только Лексу.       «Нет. Она не могла. Она бы не посмела».       Джина лежала на коленях Лекса, вся дрожа, словно маленький зверёк, загнанный в угол. Женские плечи сотрясались от тихих рыданий, которые она старалась сдержать, но они всё равно вырывались наружу, как неуправляемый поток. Машина мягко покачивалась, увозя их всё дальше от города, в неизвестность. Загородный дом Лютора маячил перед мысленным взором как нечто таинственное и пугающее. Что он задумал? Что будет дальше?       — Лекс… Иди к чёрту, — голос сорвался на шёпот, едва слышный, будто произнесённый против воли. Джина чувствовала, как он залазит ей между ног пальцами. Длинными, ловкими, с той самой грацией, что она так любила наблюдать. Как она могла забыть их прикосновение? Как могла забыть его… Его всего?       Но боль и обида захлестнули девушку с новой силой, прорвавшись наружу в гневной вспышке. Она резко подняла голову и гневно уставилась на мужчину.       — Как ты смеешь так называть меня?! — слова обрушились на него, словно хлёсткий удар. — Да я, в отличие от тебя, не такая сука! Тебя ненавидит половина Метрополиса, Лекс! Называют тебя ксенофобом и говорят что ты — сука рыжая! Вот и я теперь с ними согласна!       Пьяный голос дрожал, но она продолжала говорить, будто каждый звук отнимал у неё последние силы:       — И пусть это будет мой последний день жизни… Я ни о чём не жалею.       Джина вдруг сжалась в комок, едва ли не вырываясь из его рук, но осталась на месте, извиваясь, как змейка, пойманная в ловушку.       — Я любила тебя, Лютор… — прошептала Джина, опустив взгляд в мягкую обивку дивана машины. — Жаль, что до сих пор люблю…       Слёзы вновь потекли по её щекам. Она больше не боролась. Джина просто лежала, чувствуя, как сердце внутри разрывается от боли, смешанной с ненавистью к себе.       Лекс замер на мгновение, его пальцы, только что уверенно скользившие по её бедру, остановились, как будто сами не верили в то, что она только что сказала. Её слова — каждое из них, били по бесценному самолюбию, гордости, тщеславию. Но глубже всего они поразили ту часть его, которую он редко признавал — часть, которая действительно могла любить. Его губы сжались в тонкую линию, а лицо стало таким непроницаемым, что даже Мерси, наблюдая за происходящим через зеркало заднего вида, инстинктивно поежилась.       «Любишь, да. Это я уже понял. Тогда почему ты сейчас сидишь здесь, полуголая, опозоренная, истеричная… и говоришь мне это? Любовь? Ты понятия не имеешь, что это такое, Джина. Любовь требует преданности, а ты — лишь неукротимое дитя, которое рвёт всё, к чему прикасается».       Машина остановилась, но самый грубый и сильный шлепок намекал, что сейчас Джину никуда не выпустят. Лекс рычал и с силой охаживал крепкие ягодицы раз за разом, хрипя и крича. Он начал задыхаться от ярости и покраснел.       — Когда я задаю вопрос, — пыхтел он через нос, — ты должна на него отвечать, маленькая, невоспитанная дрянь. И я спросил тебя: ты осталась невинной или решила доказать мне свою «свободу» самым банальным способом?       Он рывком усадил её, схватил за волосы и оттянул их назад. Поглядел в лицо и, покусывая себя за губу, прошипел.       — Тебя уже трахали, тупая, озабоченная сука? Да или нет? Это же так просто, Джина, твою мать! "Да, Лекс, он трахал меня!" или "Нет, Лекс, я всё ещё девственница, которая много набралась". Давай, Джина! Это же так просто! Даже любой дурак из Смолвиля справится!       Джина всхлипывала, не в силах сдержать слёзы. Взгляд карих глаз был прикован к лицу Лекса, которое казалось теперь чужим. Те же черты, тот же уверенный взгляд, но сейчас в нём было что-то иное — что-то, от чего внутри у неё всё сжалось. Он походил на тигра, готового к прыжку: яростный, напряжённый, словно тлеющий вулкан, готовый взорваться.       — Меня не трогали… Не занимались со мной сексом, — голос дрожал, слова прозвучали едва слышно, как неуверенная попытка защититься.       Она ощущала, как страх ползёт по хрупкому позвоночнику, холодными пальцами пробираясь сквозь рёбра, прямо к сердцу. Джина боялась Лекса. Теперь боялась по-настоящему.       — Алекс… — прошептала девушка, будто пыталась успокоить хищника перед собой. — Отпусти меня… Отвези домой и отпусти… Просто забудь обо мне.       Слёзы текли по мягким щекам и голос дрожал всё сильнее. Ей казалось, что каждое движение, каждая его эмоция — угроза. И всё, чего она сейчас хотела, — оказаться далеко отсюда, подальше от этого человека, которого знала раньше, но сейчас… Сейчас это был уже не любящий нежный котик. Это был настоящий тигр, готовый располосовать ей лицо.       «Если это не правда — тебе конец, моя девочка.»       — Вот! Видишь! — усмехнулся Лекс. — Всё же просто, да? Нет, не трахали меня, Лекс. Я девственница, чистая и нетронутая, как роса по утру. Как хорошо, что мы достигли взаимопонимания, крошка. Как прекрасно!       Машина тем временем остановилась. Он отпустил чёрные длинные волосы, но затем схватил за плечо и вытащил из машины. Ноги вели их прямо к большому, мрачному и чёрному дому. Отсутствие света порождало в воображении те страшные места, где творятся злые вещи и никто не возвращается живым. Джина была главной героиней такой истории. Печальной и поучительной.       — Ты хотела домой, крошка? Вот тебе и дом. Здесь я провожу воспитательные беседы с красивыми, но не очень умными девочками, — Лекс повернулся и улыбнулся Джине. — И тебе повезло, что ты девственница. Пока что.       В руке, словно по волшебству, появился ключ. В двери раздался щелчок, донёсся запах лаванды и масел. Джина увидела перед собой тьму, пахнущую страстью, стыдом и болью.       — Ах, дом, милый дом! Теперь, Джина, это и твой дом тоже, моя невоспитанная, любимая сучка! — лицо Лекса оставалось холодным, но в глазах сверкнула искра, таящая что-то намного более страшное, чем гнев. Кажется, маленькую Джи-Джи ждёт увлекательное путешествие.       Джина закрыла глаза, чувствуя, как слёзы струятся по щекам. Её сердце колотилось так громко, что она едва слышала что говорил Лютор. Джина знала одно: из этой клетки не сбежать. Лекс Лютор не просто мужчина. Он — её тюрьма.       «Ну вот и всё. Мышка попала в мышеловку».