Лексомания

      С чего всё началось…       Лаборатория «Новые Люди» скрывалась в глубине безымянного городка, затерянного где-то далеко за пределами Метрополиса. Скромные серые здания снаружи выглядели неприметно, но внутри, за стерильными стеклянными стенами, кипела работа, способная изменить ход истории. Её возглавлял Уйдейкхаал — учёный с гениальным умом и… маленькой тайной. Он являлся инопланетянином, ироничным странником среди людей, которых любил и которым стремился помочь. Он вёл множество проектов с разными научными деятелями, но даже для него стало неожиданностью, что в один день он оказался заодно с Лексом Лютором.       Это было до боли смешно. Лютор — человек властный, хищный, безжалостный. Придерживающийся строгих взглядов, почти открытый ксенофоб, презирающий всех пришельцев, не говоря уже о его ненависти к Супермену. О, если бы только он узнал правду о самом Уйдейкхаале… Впрочем, это было неважно.       Проект «Эреб» стоил того, чтобы рискнуть. Речь шла о разработке антивозрастного лечения, способного продлевать жизнь. Уйдейкхаал уже сделал немало наработок, ведь сам интересовался этой темой — не для власти, а для науки, для людей. Он понимал их страх старости, болезней, смерти. Они хотели жить дольше, видеть, как растут их дети, успеть больше, любить дольше. Название проекта выбрал Лютор. В этом не было ничего удивительного. Эреб или Эребус — древнегреческое божество, первородная тьма, олицетворение бездны, из которой родилось всё сущее. Наверное, Лекс каким-то образом отождествлял себя с этим существом. Может быть, видел в нём отражение собственной души. Кто знает?       Сегодняшняя встреча должна была пройти по расписанию, но Лютор решил приехать раньше, написав что-то типа: «буду через тридцать минут». Без предупреждения. Почему? Чего он хотел? Проверить лабораторию? Проверить самого Уйдейкхаала? Времени на долгие экскурсии у него не было, да и возиться с Лексом, бегая по лаборатории с улыбкой на лице, учёный не собирался. Его мозг работал иначе.       Уйдейкхаал спешно свернул в столовую, где его дочь, Джина, стояла у кофемашины, пытаясь налить себе кофе. Она ещё не знала, что сегодня именно ей придётся провести экскурсию самому Лексу Лютору.       — Джина, девочка моя, вот ты где! — раздался знакомый голос, полный спешки и нетерпения.       Она обернулась и увидела отца — высокого и слегка встревоженного. Его длинные чёрные волосы разметались по плечам, а синие глаза горели нетерпением. Уйдейкхаал шагнул ближе, положил руку ей на плечо и посмотрел с той ласковой строгостью, которая всегда означала одно: он хочет, чтобы она ему помогла.       — Мне нужно, чтобы ты меня подменила на одной важной встрече.       Джина моргнула, пытаясь осмыслить его слова.       Её отец. Её любимый, гениальный, непостижимый отец… Человек науки, и не совсем человек. Он растил её с любовью, но даже она, обладая острым умом, не знала всей правды. Не знала, что сама являлась его проектом. Секретным, величайшим. Что она не просто его дочь, а создание, выращенное в искусственном инкубаторе, идеальный гибрид двух миров — инопланетного и человеческого. Джина помогала отцу в лаборатории, кое-что делала даже самостоятельно. Но… деловая встреча?       — Папа, но я… — её голос дрогнул от удивления, но он не дал договорить и нагло перебил:       — Слушай, Джина, это очень важно! — в его голосе прозвучала нотка нетерпения, а взгляд скользнул к наручным часам. — Через пятнадцать минут сюда приедет Лекс Лютор. Пожалуйста, ради меня, займи его чем-нибудь. У меня нет времени с ним бегать.       «Лекс Лютор?!»       Сердце Джины замерло. Она знала его. О, конечно, знала! Этот человек был повсюду — на обложках журналов, в новостях, в заголовках популярных газет. Властный, невероятно умный, один из самых богатых и опасных людей на Земле. В то же время он был… чертовски привлекательным. И Джина, как бы ни пыталась скрывать это даже от самой себя, втайне восхищалась им. А теперь он едет сюда. Она встретится с ним. Она! Обычная работница лаборатории. Практически никто. Тело сковало паническое оцепенение.       — Папа… но я… — слова застряли в горле. Что ей делать? О чём говорить? Да она даже поесть толком не успела!       Но Уйдейкхаал не обратил внимания на возгласы — он уже исчез, оставив её одну в столовой. Джина тяжело вздохнула, поставила кружку с кофе обратно на стол и нервно схватила с вешалки халат.       «Ладно… Ладно. Всё будет хорошо».       Но сначала — в туалет. Вбежав в небольшую комнату с зеркалом, она задержала дыхание и посмотрела на своё отражение. Как она выглядит? На ней было чёрное платье длиной чуть выше колен, с открытыми белыми плечиками. Волосы, длинные, прямые, цвета чистого чёрного агата, слегка растрепались, но она быстро их пригладила, намочив пальцы. Поправила чёлку, пригладила халат. Чистый. Идеально белый.       «Ну вот. Готово».       Ещё один глубокий вдох, ещё одно пристальное изучение себя в зеркале. Сойдёт? Она натянула робкую улыбку, но в животе уже завязался тугой узел. Ей было очень страшно. Очень страшно. С дрожащими ногами она направилась в холл.       «Чем его занять? Что ему предложить? Может… экскурсия?»       Лекс Лютор сидел на заднем сиденье чёрного бронированного Maybach, лениво поглаживая подушечкой пальца гладкую поверхность телефона. Взгляд его был пустым, холодным, словно он мысленно находился где-то далеко, в глубине сложных вычислений или стратегических построений. У Лекса было не самое лучшее настроение. Неприятности на работе, задержки поставок и, конечно же, проблемы с одним местным героем. Его появление заставило Лютора впервые нервничать, а стресс всегда вреден. Приходилось искать новые пути, искать не самые законные связи, лишь бы дело было сделано. Как же неприятно, когда пустяки превращаются в рутину.       Проект «Эреб» должен был стать чем-то новым, глобальным и интересным, но кому какая разница, когда один ярко раскрашенный криптонский попугай рассекает в небе и портит тебе жизнь. Все кругом радуются, а Лекс Лютор, человек, подаривший Метрополису так много, вдруг оказался в немилости. Подлые, мерзкие, людишки. Да они готовы прислуживать любому инопланетному уроду, если тот отшвырнёт грузовик в небо и ярко улыбнётся. Сейчас у Лекса было страшное желание над кем-нибудь поиздеваться. Выместить агрессию и злобу самым изощрённым и садистским способом. И упаси Господь любого, кто встанет у него на пути. Не будет шанса, не будет милости. Будут самые колкие оскорбления.       «Всё равно кто это будет. Сейчас я встречу первого попавшегося человека и заставлю его рыдать!»       Сквозь тонированные окна он наблюдал, как серые, угрюмые здания сменяются одно за другим. Не было ни вывесок, ни кричащих логотипов. Всё лаконично, стерильно, скрыто от любопытных глаз. Идеальное место, чтобы творить историю.       — Десять минут, мистер Лютор, — раздался голос водителя.       Лютор слегка кивнул, откинувшись назад. Его безупречно сшитый костюм идеально сидел на широких плечах. Он провёл рукой по манжете, поправляя запонки. Всё должно быть идеально. Даже настроение поднялось. На лице заиграла довольная мальчишеская улыбка, воображение рисовало в руке автомат. Лекс игриво закинул невидимое оружие на плечо, готовый к атаке.       — Мы на месте, мистер Лютор.       Maybach плавно остановился перед входом в лабораторию. Лекс Лютор медленно открыл дверь и вышел наружу, запах прохладного стерильного воздуха ударил в ноздри. Он огляделся — здание выглядело так же, как на фотографиях: серое, невзрачное. Но он знал, что за этими стенами скрывается нечто большее.       Охранник у входа распрямился, слегка напрягшись, едва увидев Лекса. Взгляд его стал бдительным, хотя он пытался сохранять хладнокровие. Холл лаборатории встретил стерильной пустотой и приглушённым гулом механизмов за стенами. Лекс шагнул внутрь, и обвёл помещение оценивающим взглядом. Всё вокруг выглядело слишком чистым, слишком правильным — как и положено заведению, где люди играют в богов.       «Итак! Кто это будет? Несите их всех!» — он чуть приподнял брови, заметив одинокую фигуру у входа и наставил невидимый ствол прямо на…       — Оу.       Как только Джина увидела его, в груди неприятно сжалось, а кисти рук стали ледяными. Она боялась Лекса до дрожи. Особенно сейчас. Запах… Запах Лекса. Как только Джина почувствовала аромат, то её буквально оглушило. Это был не просто запах, а нечто гипнотическое, тонкое, ощутимое, словно невидимые цепи, которые окутали её, лишая способности мыслить ясно. Свежий лайм — терпкий, искристый, обжигающе холодный, как прикосновение кубика льда к коже. Резкий, но быстро сменяющийся чем-то более глубоким. Сладковатая нотка — но не липкая ваниль или приторный мёд. Скорее что-то тёплое, утонченное, сдержанное. Может, древесный ветивер, с намёком на дорогой алкоголь, выдержанный, горьковатый. И в конце — оттенок стали. Чистый, резкий, сухой.       Джина не ожидала, что Лютор окажется таким. Конечно, она видела его на обложках журналов, по телевизору, слышала голос в интервью. Но вживую… Он оказался совершенно другим. Внутренний голос подсказывал ей, что этот мужчина способен сокрушать миры. Его рыжеватые волосы были уложены но с оттенком беспорядка, словно он только что вышел из урагана и даже не заметил его. Глаза. Чёрт, эти глаза. Ярко-зелёные, бездонные, в них был разум, логика, контроль. Они смотрели так, будто уже просчитали её до последнего атома и теперь решали, достойна ли она вообще находиться в одной комнате с ним. Костюм — светлый, безупречный, дорогой, идеально сидящий, но не кричащий о богатстве, а говорящий об элегантности и утончённости.       И стоять перед таким человеком оказалось страшно. Но ещё страшнее было понять, что даже в этом страхе есть что-то притягательное. Девушка сглотнула и, переступив через себя, сделала шаг вперёд.       — Мистер Лютор! — голос слегка дрогнул, но она тут же собралась с мыслями. Джина протянула ему руку, стараясь не выдать своего волнения. — Меня зовут Джина. Я дочь Уйдейкхаала. Мой отец сейчас занят. Могу ли я провести вам экскурсию по лаборатории?       Она репетировала эту фразу. Раз двести. В голове. Продумывала интонации, жесты, выражение лица. Всё, чтобы звучать уверенно. Но с таким человеком… С Лексом Лютором… Даже лишнее слово сказать было страшно. Она натянула робкую улыбку. Милая и красивая девочка. А он…       «Гений. Учёный. Безумец. Человек мечты».       Автомат выпал из рук, упал на ногу, выстрелил и кого-то убил, но Лютор этого не видел, как впрочем, и никто другой. Зато он видел её — маленькую, беззащитную, невинную, но в то же время загадочную. Джина, вся такая скромная и чудесная, словно из другого мира — мира, где не было бы места для грубости и жестокости. Она была как сияющая звезда среди серых, однообразных небес.       Лекс чувствовал, как с каждым её движением мир становится ярче, а его собственное сердце бьётся с отчаянным ритмом. Неужели он был способен на это? Неужели он мог испытывать такие чувства к кому-то столь хрупкому и непредсказуемому?       Зелёные глаза Лекса блеснули, когда он заметил, как девичьи ноги слегка подрагивают, как тело неспешно движется вперёд, будто оно уже подчинено его воле. Он шёл к ней, словно был магнитом, тянущим к себе, не позволяя ничему остановить этот путь.       «Джина. Какое замечательное имя».       Когда расстояние между ними стало меньше, чем длина дыхания, Лекс почувствовал, как внутри него что-то дрогнуло — сильное, яркое, почти неистовое. Мальчишеская радость наполнила его душу, как у ребёнка, нашедшего свой первый лабиринт, или у исследователя, впервые взглянувшего на свою открытию. Но он являлся прежде всего Лексом Лютором и такие чувства нужно было контролировать. Вместо того чтобы выплеснуть свою радость, он совершил плавный, уверенный шаг.       Лекс подошёл вплотную и взял тонкую женскую ладонь в свою. Ощущение кожи под пальцами было мягким и трогательным, как лепестки жасмина, которые он когда-то пытался вырастить на своём садовом участке. Лютор поднёс костяшки к своим губам и слегка коснулся их, оставив краткий, но насыщенный, чувственный поцелуй. Но он не позволил себе потерять контроль. Нет. Он был Лексом Лютором и манеры должны были оставаться на высоте, несмотря на всё. Он отступил чуть-чуть, отпустив руку. Он продолжал изучать Джину, как художник, который только что создал нечто потрясающее, но пока ещё не осмелился отвести взгляд от своей картины.       — Неужели Уйдейкхаал настолько мне доверяет, что поручает мне свою… сокровищницу? — подмигнул мужчина, голос был тихим, словно скрытым за слоем льда, но с той самой искрой, что выдавала его интерес.       Лекс улыбнулся. Улыбка оказалась едва заметной, но горечь могла бы сжечь целый город. Джина оказалась идеальной противницей на его мысленной шахматной доске. Но всё равно не знала, с кем играла.       — Экскурсия? — Лекс приподнял бровь, как бы раздумывая. — Конечно. Почему бы и нет?       И хотя в его словах не было ни тени сомнения, внутри бушевала буря. Джина всё равно находилась на поле его игры, не зная об этом. Но было ясно одно — он всегда выигрывал.       Джина зарядилась румянцем и в груди что-то сжалось. Он поцеловал её руку! Тёплые губы едва коснулись кожи, но этого было достаточно, чтобы по телу пробежала лёгкая дрожь. В зелёных глазах она увидела радость — неподдельную, тёплую, почти игру.       — М-м, мистер Лютор, вы меня смущаете, — пробормотала она, поспешно отдёргивая руку, будто боялась, что если оставит дольше, то растает прямо на месте. — Знаете, я столько всего слышала о вас и…       Голос предательски дрогнул и Джина вновь смутилась. Взгляд метнулся в сторону, сердце билось так, будто пыталось вырваться из груди. Она развернулась и повела его вперёд, надеясь, что движения отвлекут её от суматохи в мыслях. Но ноги… Ах, эти чёртовы ноги! Они дрожали, как тонкие веточки под порывами ветра. Нет, под ураганом. Лекс Лютор был ураганом, ворвавшимся в её мир.       — Я… Я тут помогаю отцу, немного работаю, ничего особенного, — девушка попыталась улыбнуться непринуждённо, но голос выдал волнение.       Джина едва не споткнулась, вовремя остановившись перед одной из дверей. Взгляд упал на табличку: «Отдел биологических исследований». Она перевела дыхание и постаралась говорить ровно, несмотря на то, что в груди всё ещё бушевал ураган.       — Здесь исследуют генетику, микробиологию, вирусологию, регенерацию тканей, клонирование и влияние различных факторов на живые организмы, — произнесла заученный наизусть текст девушка, приподняв подбородок и едва справляясь с волнением.       И вдруг, прежде чем успела остановить себя, добавила, с лёгкой, почти кокетливой улыбкой:       — Хотите увидеть… что-то конкретное?       В этот момент девушка невольно подняла взгляд и встретилась с его глазами. Господи… Какой же он был красивый. Величественный, статный, безупречный — словно сошёл с картины, нарисованной рукой художника, влюблённого в совершенство.       «Ну, почему в журналах пишут что он гей? Неужели это правда?! Господи… Пусть это будет неправдой».       Её смущение было таким искренним, что Лекс на мгновение почувствовал нечто странное, почти шокирующее для него. Она была настоящей. По-настоящему живой. В карих глазах читалась тревога, растерянность, она не пыталась скрывать ничего — даже мысли, даже эмоции. Лекс привык к людям, которые скрывают свою истинную сущность, точат зубы за спиной, продумывают каждый шаг, скрывая внутренние противоречия за холодным фасадом. В его мире было место для тех, кто умел манипулировать, кто не задавал вопросов, кто готов был стать марионеткой в своих же играх. Но Джина… Джина оказалась другой.       Он почти не замечал, как заставлял себя стоять рядом с ней намеренно близко. Эта девушка… как будто сама природа постаралась создать её идеально. Лекс знал, что он интересен Джине — это ощущение, основанное на глубокой интуиции, не могло ошибаться.       — А что вас интересует больше всего? Вы же тоже учёная? — беззаботно спросил Лекс, склонив голову набок. Он подмигнул ей, как бы подтверждая свою хищную заинтересованность. — Меня больше интересует техническая сторона науки, хотя я и к биологии испытываю уважение.       Лекс Лютор никогда не позволял себе «интересоваться женщинами». Это было слишком опасно. Слабость отвлекает. Слабость уводит. И он слишком долго строил свою жизнь так, чтобы быть готовым ко всему, кроме самой простой и очевидной слабости — привязанности. Он ведь всегда знал, что, если впустит эту слабость в свой мир, она отнимет у него всё — контроль, холодную расчётливость, тот отчаянный порядок, который ему был необходим. Но с Джиной произошло иначе.       Взгляд зелёных скользил по её лицу, оценивающе и внимательно, как у хищника, который выжидает, когда его жертва сама прыгнет ему в лапы. Джина почувствовала, как жар вновь заливает щёки. Когда он назвал её учёной, девушке захотелось спрятаться, и в то же время, что-то внутри разжигало гордость. Хотя какой из неё учёный? Отец не допускал свою дочь к серьёзным проектам. Никогда.       — Ну, мистер Лютор… Я… Ну, я просто помогаю отцу, — пробормотала она, ощущая себя ужасно неловко. — Я не такая, как он. Мне нравится генетика и работа с микроорганизмами, но…       Она замялась, вдруг подумав, что говорит слишком много. Ему ведь это неинтересно? Лекс Лютор был человеком действий, ему не нужны были годы исследований и кропотливого труда. Он привык к моментальному результату.       — Генетика требует долгих лет, прежде чем удаётся что-то получить. А вот во втором случае всё куда проще.       Джина рассмеялась, пытаясь скрыть собственное смущение и нервно облизнула пересохшие губы.       — Если вам интересно, я могу показать отдел химических исследований. Мы недавно тестировали кое-какие минералы… Ну… — Джина сделала вид, что небрежно поправляет волосы, но на самом деле лишь пыталась занять руки. — Не совсем с Земли, кажется.       Девушка быстро развернулась и направилась к лифту, стараясь выглядеть уверенной, но ноги предательски подкашивались. Впрочем, это было неудивительно в обществе такого человека!       — Мистер Лютор, я не знаю, насколько мой отец задержится, — тихо сказала она, нажимая кнопку вызова. Металлические двери разъехались, впуская их внутрь. — Но если вы спешите, я могу его поторопить…       Джина вошла первой, и как только Лекс зашёл следом, нажала на кнопку третьего этажа. Секунду помедлив, украдкой бросила на него взгляд. Он был таким красивым. Идеально сидящий костюм, безупречные черты лица, лёгкий аромат парфюма, пробирающийся в самые глубины сознания… Джина бросила взгляд на его пальцы — без кольца. Мысль вырвалась прежде, чем она успела осознать.       — Неужели и вправду гей?       Как только слова сорвались с пухлых губ, кровь отхлынула от лица, а затем с утроенной силой прилила обратно, заливая щёки ярким румянцем. Джина застыла. Ужас, кошмар от того, что девушка только что сказала, навалились на Джину, как земля наваливается на крышку гроба. Теперь Лекс точно её уничтожит. Она представила как Лютор поворачивается к ней, грубо хватает за горло, сжимая его до хруста хрящей гортани.       «Пиздец».       — Мистер Лютор, простите! — в панике выпалила Джина, нагло схватив его за руку и крепко сжав её. Хотя это было тоже неправильно. Джина вторгалась в его личное пространство и прикасалась без разрешения. Он мог сделать за это с ней что угодно. Но думала ли Джина об этом? Конечно, нет.       О боже. О боже. О боже.       — Я не хотела вас оскорбить! Простите, пожалуйста! Просто… Просто о вас столько слухов… Простите!       Джина чувствовала, как дрожат холодные пальцы, как сердце бешено колотится в груди, как хочется просто раствориться в воздухе, исчезнуть, испариться! Девичье смущение оказалось как нежный, сладкий шёпот, который Лекс давно не слышал. Оно наполняло воздух какой-то тягучей, едва уловимой атмосферой. Лекс едва осознавал, что всё остальное — проклятый криптонец, деловые проблемы — всё это стало ничем по сравнению с тем, что происходило сейчас. Он находился с ней. С Джиной. Милой, доброй, такой простой и очаровательной девушкой.       Она пыталась произвести на него впечатление. Он знал это. Читал её, как открытую книгу. И не мог не восхищаться. И вот теперь Джина сделала то, на что, казалось бы, не осмелился никто другой. Она озвучила то, о чём думала вслух, словно лишившись барьеров, границ. Остальные точно промолчали бы. Но не она. Она оказалась той, кто не боялся ставить себя под удар.       Лекс замер. Он молчал. Джина почувствовала, как по коже пробежал леденящий ужас — будто бы сама тишина становилась угрожающей, готовой поглотить её целиком. И вот Лекс не выдержал. Он улыбнулся, затем и вовсе рассмеялся. Его смех был чистым, но с какой-то едкой пряностью. Лютор осторожно положил руки на плечи девушки, резко втянул воздух в лёгкие, зажмурился, будто переживая момент самого настоящего наслаждения.       — О, мисс Вольцоген, — произнёс он с лёгким издевательским оттенком. — Вы слишком наивны, если верите всему, что пишут в журналах.       Он слегка улыбнулся, пытаясь хоть немного её подбодрить.       — Во-первых, — осторожно начал Лютор. — Не нужно судить о человеке по обложкам журналов. Понимаю, как это выглядит и знаю, о чём вы подумали. О чём все думают.       Он внимательно смотрел на неё, изучая каждое движение мышцы лица.       — Нет, я не гей, — добавил Лекс с лёгкой улыбкой, не спешив продолжать, как бы давая ей время переварить его слова. — Но партнера у меня действительно нет. Как-то не до этого.       Джина осторожно кивнула, чувствуя, как жар в щеках начинает постепенно отступать. Немного. Чуть-чуть. Но всё же отступает.       — Мистер Лютор, чтобы вы понимали… — она сглотнула и, набрав воздуха в лёгкие, попыталась объясниться. Он должен знать, почему так подумала. Или… ему всё равно? — В журнале… В одном журнале было написано… — она говорила всё тише, боясь встретиться с ним взглядом. — Что на одном мероприятии вы… вставили сенатору конфету в рот. Развернули её из обёртки и вставили. А потом… облизали пальцы.       Джина почувствовала, как что-то внутри неё кричит: «Ты идиотка?! Зачем ты это сказала?!» Секунду назад она пыталась спасти ситуацию, а теперь… Теперь только хуже сделала. Девушка замерла, не зная, что добавить, как исправить ситуацию, как вернуть слова обратно.       — Я… Мне очень стыдно, что сказала вам подобное, — едва слышно выдохнула она.       Лифт остановился, двери скользнули в стороны. Джина, не дожидаясь его ответа, шагнула вперёд, почти выбежала, стремительно направляясь к отделу химических исследований.       Лекс прекрасно помнил, как кормил сенатора, как играл им, как настоящим цирковым животным, заставляя служить своей цели. Этот момент был не для того, чтобы подкупить. Нет. Это было просто изящное напоминание о том, что он, Лекс Лютор, умел обращаться с людьми, как с пешками в своей игре. Сенатор оказался лишь очередной фигурой, а Лекс наслаждался тем, как легко манипулировал им. Как просто он заставил его подчиняться. И, разумеется, самозабвенно облизал губы, наслаждаясь вкусом победы, зная, что этот человек не способен противопоставить ему ни слова, ни действие. Но вот что по-настоящему возмутило Лютора: идиоты-журналисты решили, что он являлся геем. Смешно.       — Знаете, мисс Вольцоген, — голос звучал ровно и несколько холодно, но с едва заметной игривой насмешкой. — Меня не удивляет, что пресса пишет обо мне всякую чушь. Но удивляет, что вы, такой разумный человек, обращаете внимание на этот бред.       «Что я вообще ожидал от этих жалких идиотов?»       — Унижение сенатора? Деловая тактика, не более того. Я всегда играю на публике, если хотите знать — продолжал Лекс. Он легко догнал девушку. — Я ведь ещё та «ходячая шутка», знаете ли!       Его смех не был глупым, а намеренно громким, с лёгким надрывом. Он с наслаждением наблюдал за Джиной, ожидая реакции.       — Вот видите, как устроен мир, мисс Вольцоген, — Лекс слегка изогнул бровь, голос звучал ровно и немного насмешливо. — Богатый, но не толстый — значит, глисты. Рыжие волосы — это, конечно, отсутствие души. Одеваешься слишком ярко — значит, не разбираешься в стиле, а живёшь в рабстве у моды. Классика, правда?       Он сделал паузу, позволив её реакции немного развиться, и продолжил:       — И, конечно, если ты такой, как я, — ботаник, зануда, гик, а ещё маленький гений, то уж точно не можешь быть геем. Так что не волнуйтесь, на меня не смотрят не только девочки, но и мальчики.       Смех его стал ещё громче. В какой-то момент Лютор почувствовал себя почти глупым, но в то же время, смешно и трогательно довольным. Это было искренне, живо. Этот смех не являлся игрой. Это была часть его самой сущности. И Джина должна была это понять. Он подошёл ближе и как-то игриво толкнул Джину плечом.       — Бросьте, Джина, — голос стал мягким, почти ободряющим. — Я ценю смелость и открытые вопросы! Мы же учёные, а значит, должны быть точными и бескомпромиссными. Обижаться на такие вопросы — слишком по-детски.       Лекс завертелся на месте, и, прежде чем она успела реагировать, оказался перед ней, как будто снова схватил её за мысленный шнурок.       — Пожалуйста, — его голос звучал чуть тише, чуть серьёзнее, но всё равно не терял своей притягательности. — Обещайте быть со мной честной.       Лекс Лютор вёл себя… игриво? Как ребёнок? Джина не могла осознать этого сразу. Она внимательно всмотрелась в его зелёные глаза, пытаясь прочитать в них хоть что-то. Холодный расчёт? Надменность? Презрение? Но нет. В них вспыхивали искорки — озорные, весёлые, лукавые. Это было… неожиданно. Она представляла его совершенно иным. Генеральный директор крупнейшей компании в Метрополисе, человек, который может одним движением руки обрушить целую корпорацию, не мог быть таким. Или всё же мог?       — Мистер Лютор, вы… Вы интересная личность, — смущённо произнесла Джина, опустив взгляд.       Она ведь не могла просто сказать, что он ведёт себя слишком непривычно? Девушка мило улыбнулась, стараясь разрядить атмосферу, и пошла дальше по коридору. Некоторые сотрудники проходили мимо, бросая на неё короткие, нервные взгляды. Джина чувствовала себя неуютно, но пыталась сохранять вежливость, кивая в ответ. Правда, большинство этих людей видела впервые.       Её отец… Он знал всех. Знал, кто где находится, кто чем занят, кто только что зашёл в лабораторию, а кто вот-вот выйдет из неё. Джина свернула налево и остановилась перед прозрачной дверью с табличкой: «Отдел химических исследований. Комната материалов».       — Здесь я хотела бы вам кое-что показать, — сказала она, приложив карточку к сенсору и открыв дверь. Лёгкий щелчок — и комната озарилась светом.       Комната оказалась похожа на небольшой магазин, выложенный в минималистичном стиле. Возле стен стояли высокие витрины, в которых хранились камни, минералы и странные кристаллы, каждый с аккуратной подписью на латыни. Джина уверенно подошла к одной из витрин. Под толстым стеклом лежал тёмно-зелёный камень с гладкой поверхностью, испускающий едва заметное сияние. Под ним значилась надпись: «Viridis Kryptonite». Джина обернулась к Лютору.       — Как думаете, что это такое?       Любопытство Лютора взяло вверх и немного затмило собой Джину. Он нагнулся, чтобы лучше разглядеть зелёный камень. На лице появилась улыбка — не насмешливая, не ленивая. Хищная. Опасная. Как раньше люди любовались золотыми самородками, так Лекс изучал инопланетный минерал. Настоящая находка, блестящий образец! Ах, если бы все пришельцы были просто минералами, которые безмолвно находятся на своих планетах, Лекс бы любил всё инопланетное. Он уже знал ответ. Конечно, знал. Но сделал вид, что оценивает камень, придавая движению лёгкую небрежность, как если бы не придавал этому особого значения.        — Хм, «Viridis Kryptonite», — повторил он медленно, будто пробуя название на вкус. А затем внимательно посмотрел на девушку. — Это, дорогая Джина, наше будущее. Решение многих современных проблем человечества, — довольно улыбнулся он, вкладывая куда больше личного в слова. — Не знаю откуда доктор Уйдейкхаал собрал такой образец, но это невероятно!       Сейчас Джина могла увидеть другую сторону Лекса. Учёный, мыслитель, человек науки. Его глаза горят ярко, идеи рождаются в голове одна за другой. Это не просто смазливый мальчик, а гений их времени.       — Это вторая самая прекрасная вещь за день, — он подмигнул девушке и достал из кармана несколько конфет в золотой обвёртке. — Хотите? Кстати, о конфетах. Можно честно? Я так смакую победу.       Он указал пальцем на криптонит.       — Этот замечательный камушек — моя кнопка «удалить» на ярлыке современных проблем! И я не могу не наслаждаться самой мыслью, что маленькое решение уже в моих руках. Хотите разделить этот момент со мной? Я настаиваю!       Джина… Она отличалась от всех, кто когда-либо стоял перед ним. Она не прогибалась в угоду его влиянию, но и не пыталась с ним соперничать. Она была честной. Наивной? Возможно. Но в её глазах не было страха. Только интерес.       Девушка улыбнулась — мягко, но с лёгкой растерянностью. Внимательно взглянув на конфету в золотой обёртке, которая покоилась в ладони Лютора, Джина осторожно взяла её двумя пальцами.       — Я… Понимаете… — нерешительно начала девушка, краснея.       Она медленно, аккуратно разворачивала конфету, тонкие пальцы ловко поддевали края обёртки, пока мягкий блеск карамели не открылся взгляду.       — Отец… он прибежал ко мне, когда я была на обеде, — тихо продолжила девушка, не поднимая глаз. — Вернее, я только собиралась поесть… — Джина повертела конфету в руке, словно обдумывая что-то важное. — В общем, я ничего не ела, — призналась девушка, пожав плечами. И, не раздумывая больше, положила конфету в рот.       Сладкий карамельный вкус обжёг язык, разливаясь волной глубокого, насыщенного аромата.       — О-о-о… — вырвалось у неё само собой, почти мечтательно.       Она и представить не могла, сколько эти конфеты стоили. Но они были восхитительными! Джина медленно подняла на Лекса взгляд.       — Спасибо, мистер Лютор, — сказала она искренне. — Конфеты очень вкусные.       Джина на секунду задумалась, а затем продолжила.       — Хотите ещё взглянуть на какой-нибудь инопланетный минерал? — предложила учёная с лёгкой улыбкой. — У нас есть ещё парочка… Если вам, конечно, интересно.       Лекс Лютор молча наблюдал как её пальцы аккуратно разворачивали конфету, как розоватые губы сомкнулись вокруг сладости, как карие глаза на миг затуманились от удовольствия. Он заметил всё. Джина даже не подозревала, насколько явно выдала себя. Лекс умел читать людей — их эмоции, страхи, слабости… Он мог разобрать человека по кусочкам всего за пару секунд.       — Честно говоря, я уже полюбил вот эти зелёные, — он указал на криптонит, будто на щенят в магазине. — Но… погоди, вы ничего не ели? Нет-нет-нет, так не пойдёт! Давайте-ка пойдём в кафетерий, я угощаю! Ведь голод мешает концентрации, а я бы не хотел, чтобы вы были невнимательны во время нашей экскурсии.       Нежно положив руку на плечо Джины, молодой учёный повёл её обратно к лифту. Напоследок, он бросил многозначительный взгляд на криптонит. Да, вот оно решение его большой, летающий проблемы в красном плаще.       — Кстати, а можно очень личный вопрос? Имя вашего отца звучит весьма экзотично. Откуда он? Африка? Центральная Азия? Эльфийское королевство? А вы почему выглядите, как принцесса, но имя у вас как у нас, у смертных?       Джина смущённо опустила взгляд, чувствуя, как щёки заливает лёгкий румянец. Лифт был просторным, но в этот момент казался ей странно тесным. Нервы заставляли пальцы дрожать. Девушка нажала кнопку первого этажа. Лёгкий толчок — кабина пришла в движение, замкнутое пространство наполнилось еле слышным гулом механизмов. Она попыталась сосредоточиться на чём-то постороннем. Но не получалось. Из-за мужчины рядом. Мужчины, державшего под собой город, мужчины, сошедшего с обложек журнала, мужчины…       — Спасибо, мистер Лютор, вы… вы очень… добрый, — наконец, выдавила она, осторожно взглянув на него.       Добрый. Самой Джине это слово показалось неправильным, почти неуместным. Она даже усмехнулась.       — Имя моего отца? Ах, Уйдейкхаал… — девушка тихо вздохнула. Это имя всегда звучало чуждо, выделяясь из человеческой речи, как осколок чего-то далёкого, непонятного. И не спроста. — Он просто имеет в предках индейцев из Южной Америки, — добавила девушка спустя мгновение. — Вот и назвали его в честь… кого-то там.       Джина пожала плечами, отводя взгляд. Она лгала. Не то чтобы намеренно — скорее, привычно.       — Его имя что-то значит, но я не помню, что, — добавила она, улыбаясь.       Джина резко рассмеялась. Лифт мягко остановился и двери разъехались в стороны. Девушка вышла первой, направляясь по коридору.       — Знаете, а меня он назвал почему-то обычно, — она задумчиво посмотрела перед собой. — Наверное, ему самому не нравится своё имя… Хотя, кто знает.       Почему он не дал ей инопланетное имя? Этот вопрос звучал в голове не первый раз, но она всегда отгоняла его. Наверное, такие имена дают только тем, кто родился не на Земле… И всё же сомнение скреблось в глубине души, как капля воды, точащая камень.       Она вошла в кафетерий — просторный зал, наполненный запахами свежей выпечки, кофе и пряных блюд. Светлые столики, кассы самообслуживания, обилие вариантов — словно целый мир вкусов, разложенный на витринах. Несмотря на обеденное время, столов было ещё достаточно, чтобы выбрать место у окна. Джина сняла халат и аккуратно повесила его на вешалку.       — Что ж, — она обернулась, улыбаясь. — Что будете есть, мистер Лютор?       Всю дорогу, пока лифт двигался вниз, он молча наблюдал. Как Джина неуверенно опустила глаза, как её пальцы дрожали, когда нажимала кнопку. Он прекрасно видел, как она врёт. Джина лгала привычно, непринуждённо, как человек, который давно научился скрывать правду. Но Лекс Лютор чувствовал ложь, очень хорошо чувствовал. Она сквозила в интонации, в малейшей паузе перед ответом, в том, как Джина пожала плечами, словно надеясь спрятать что-то за этим небрежным жестом.       «Индейцы из Южной Америки?» — его губы изогнулись в мимолетной усмешке.       — А мне нравится имя Джина. Звучит как напиток или как джинн из лампы. Не обижайтесь, я просто когда голодный, нервничаю, а когда нервничаю, то шучу несмешно.       Спрятав руки в карманы, Лекс позволил себе улыбаться, а Джине любоваться собой. Пусть считает его милым и добрым очаровашкой, пока в его голове уже роются разные планы, как использовать криптонит и… И… И что-то ещё. Какой-то хаос, беспорядок в голове, который утихал сразу же, как он смотрел на Джину. Проклятый голод.       — Я буду всего и много! Хотите со мной?       Джина слегка наклонила голову, изучая представленные блюда, словно художник, выбирающий оттенки для своей палитры. Яркие краски еды манили: свежая зелень салата с хрустящими листьями и нежными ломтиками овощей, золотистая корочка чесночного хлеба, источающего терпкий аромат. Она осторожно переложила на поднос небольшой, аккуратно украшенный десерт — пирожное с воздушным кремом, словно облако, застенчиво свернувшееся на хрустящем корже. Но главным блюдом стали запечённые телячьи щёки, покрытые густым, насыщенным соусом, тёмным, словно вино, с глубокими ароматами специй и трав. Из напитков она выбрала апельсиновый сок. Яркий, солнечный, как напоминание о лете.       — Что ж, мистер Лютор, вы не похожи на человека, который много ест, — заметила Джина, направляясь к кассе самообслуживания. Она начала методично вводить в систему всё, что взяла, скользя пальцами по экрану.       — Наверное, в вашем кафетерии «Lexcorp» блюда повкуснее. Я права? — голос прозвучал легко, непринуждённо, но когда она обернулась, Лекс смотрел на неё слишком пристально — как тигр, изучающий добычу, которая осмелилась шутить в его присутствии, и на секунду ей показалось, что этот взгляд её разбирает по кусочкам.       Лекс Лютор не сразу ответил. Он стоял рядом, небрежно держа в руке поднос, но не двигался дальше. Мужчина внимательно смотрел как Джина выбирает блюда. Как художник. Как человек, который придаёт смысл даже таким, казалось бы, простым вещам, как обед. Но когда она сказала: «Вы не похожи на человека, который много ест», — его губы дрогнули в улыбке и он двинулся по блюдам. В основном, налегал на сладкое, особенно на белоснежное пирожное, хотя в рацион входили мясо и овощи. О Лексе могли говорить очень многое, половина из которых была слухи, но самую главную правду о нём упустили. Он сладкоежка.       — И на какого же человека я похож, мисс Вольцоген? — голос звучал негромко, но в нём чувствовалась та самая хищная мягкость, от которой у людей обычно пересыхало в горле. Джина уже вводила данные на экране, но на секунду замерла.       Лютор чуть наклонил голову, словно изучая реакцию.       — Вы думаете, что в «Lexcorp» кормят лучше? — он сделал паузу, позволяя собственному вопросу повиснуть в воздухе, впитаться в секунды между их взглядами. — Возможно, — многозначительная улыбка, словно у чеширского кота, заиграла нотками удовольствия и превосходства.       Зелёные глаза многозначительно посмотрели на Джину. Выбор был сделан не только в еде. Джина обернулась на него, и уголки губ дрогнули в лёгкой усмешке. Где-то между иронией и вызовом. Она скользнула взглядом по его подносу — выбор был предсказуемо сдержанным, лаконичным, точно выверенным, как и сам Лекс Лютор. Ничего лишнего. Никаких спонтанных решений. Только расчёт. Девушка медленно, нарочито спокойно ввела его блюда в систему, добавляя их в общий чек. Её пальцы мягко касались сенсорного экрана, пока цифры складывались, выстраиваясь в итоговую сумму. Когда финальная стоимость вспыхнула на дисплее, Джина молча кивнула и плавно отступила назад. Он обещал оплатить.       — На какого человека Вы похожи? Пусть это будет секретом, — она усмехнулась. — Я пока займу столик. После этих слов девушка развернулась и уверенным шагом направилась к свободному столику у окна. Джина аккуратно поставила свой поднос.       — Знаете, мистер Лютор… — Джина быстро обработала руки перед едой и села за стол. — Вы меня интригуете с самого начала. Такой человек как я, по моему скромному мнению, даже стоять рядом с вами не должен.       Джина взяла вилку, но не торопилась. Прежде чем сделать первый укол в мягкую текстуру блюда, она ждала. Ждала его реакции. Когда сумма высветилась на дисплее, Лютор достал карту, расплатился и наконец медленно повернулся в её сторону. Джина уже сидела за столиком. Предчувствуя небольшой праздник живота в приятной компании, Лекс сел подле девушки. Не напротив, а рядом, словно бы они школьники в столовой. Он так поступил для того, чтобы собеседник видел перед собой еду, а не отвлекался на зрительный контакт.       — Ммм… Серьёзно? — голос звучал негромко, но в нём сквозило что-то тонкое и опасное, как лезвие скальпеля. — И почему же вы так думаете?       Джина осторожно отрезала кусочек мяса, чувствуя, как острая вилка слегка скользит по тарелке. В воздухе витал тёплый аромат запечённой телятины, смешиваясь с лёгким пряным шлейфом одеколона Лютора. Она ела медленно, размеренно, будто смакуя каждый кусочек. Ей нравилось чувствовать текстуру мяса, его насыщенный вкус, но теперь… Теперь она ощущала ещё кое-что. Тревогу. Потому что Лекс сел рядом. Не напротив, а рядом. Джина почувствовала, как в груди что-то болезненно сжалось, а пальцы дрогнули на вилке.       Зачем? Почему так близко? Была ли в этом скрытая игра? Или он хотел что-то проверить? Она неосознанно прикусила губу, чувствуя, как между ними повисло напряжение.       — Знаете… — голос звучал чуть тише обычного, будто девушка говорила что-то запретное. — Вы слишком важный человек. В вас нуждается весь город, множество людей.       Девушка едва не коснулась его руки, и от этого сердце снова пропустило удар.       — А я… Ну, вы сами понимаете, кто я, — Джина слегка улыбнулась, хотя внутри не было ни намёка на радость.       А затем, будто поддаваясь внезапному порыву, она медленно повернула вилку в пальцах, подцепила кусочек телячьей щеки и… Поднесла к его губам.        Смело. Опасно. Безрассудно.       — Хотите попробовать, мистер Лютор? — голос звучал мягко, но внутри бушевал шторм.       Зачем она это сделала? Чего добивалась? Он мог воспринять это как вызов. Как попытку доминирования. Как игру. Но, может быть, он увидит другое? Джина смотрела ему прямо в глаза и ждала. Лекс Лютор не двигался ни на миллиметр. Но в воздухе что-то изменилось. Будто в комнате стало меньше кислорода, будто каждое движение теперь имело вес.       Он не сразу посмотрел на вилку, нет. Сначала — на девушку. Его взгляд — ледяной, безупречно хладнокровный, но в самой глубине таилась искра. Смелость или безрассудство? Лютор не моргнул. Затем — плавно, медленно — наклонился чуть ближе. На какие-то секунды между ними осталось лишь дыхание.       — Джина, есть кое-что, что нам необходимо пояснить, — голос прозвучал низко, ровно, без всякой поспешности. — Мистер Лютор — это мой папаша, а я просто Лекс.       Сев к ней полубоком, Лекс стал серьёзным, взглянул в глаза и сказал очень тихо и вдумчиво:       — Общайтесь со мной так, как подобает двум умным людям: вежливо и без лишних лизоблюдств. У меня для этого имеется целый штат сотрудников.       Лекс не отстранился от вилки. Он принял её игру. Его рука скользнула к запястью — нежно, едва уловимо. Затем, не сводя с неё глаз, он медленно, методично разомкнул губы, позволяя себе принять предложенный кусочек.       Острая тишина. Мгновение длилось вечность. Он не отводил взгляда, не прерывал контакт. Проглотил.       «Ты играешь в опасную игру, Джина. Но эта игра надо сказать, мне очень нравится.»       Джина наблюдала, как Лекс смаковал мясо, едва касаясь губами зубцов вилки. Он не торопился — намеренно тянул этот момент, будто пробовал не просто телячью щёку, а её саму. Слишком романтично. Слишком интимно. Слишком… сексуально.       Щёки Джины вспыхнули жарким румянцем, а сердце дрогнуло от странного, щемящего чувства. Ей хотелось отвернуться, но она не могла.       — Хорошо… Мистер… То есть, Лекс… — девушка с трудом привыкала к этой вольности. К тому, что могла называть его так.       Лекс — имя, ставшее легендой. Грозное, звучное, словно выкованное из стали. Но ей хотелось называть его как-то по своему.       — Можно тогда я буду звать тебя… Алекс?       Полное имя Лекса было — Александр. Однако его так называли очень редко. Чаще всего Лекс. Но никто его не называл Алекс. Вообще никто. И Джина первая, кто осмелилась так его назвать. По своему. По-особому.       Она поймала его взгляд — глубокий, колючий, пронзающий до самого сердца. Зелёные глаза опутывали, затягивали в свой загадочный, тёмный мир. Ей хотелось бросить всё, сорваться с места и убежать с Лексом. Куда угодно. Хоть на край света. Потому что он был чем-то большим, чем просто мужчина. Он являлся самой опасностью, воплощением харизмы и красотой, от которой сладко колит иглой где-то в груди. Но… Внутри Джина прекрасно понимала, что никуда с ним сбежать не сможет. А причина была до ужаса проста — он просто не возьмёт её. Зачем она ему? Вот зачем?       Зелёные глаза Лютора внимательно смотрели на Джину. Губы поджались, зубы прекратили жевать мясо. Будто бы он разозлился на это «Алекс», даже пришёл в бешенство. Но затем тут же расслабился, прожевал мясо, кивнул и проглотил. Лекс оставил вилку на тарелке, его руки теперь были сложены на столе, а взгляд неотрывно следил за ней. Вся внутренняя холодность вдруг растворилась, как туман под солнечными лучами. В его глазах промелькнуло что-то неопределённое, но это явно было не отстранённое безразличие, а скорее что-то новое, что-то невидимое для всех, но очевидное для неё.       — Алекс, — произнёс он наконец и голос стал чуть тише. — Ты первая, кто осмелился меня так назвать.       Джина вдруг подумала, что он сейчас возьмёт вилку и воткнёт ей в ладонь, причём с глубочайшей жестокостью. Такой неприятный момент рисовал ей разум. Но…       Лекс наклонился чуть ближе, и этот шаг был важным, как будто именно сейчас их миры пересеклись в одно мгновение.       — Можешь звать меня так, если хочешь. Пусть это будет нашим маленьким секретом.       И этот жест — этот нежный, но неизбежный шаг в её сторону — являлся его признанием. Лютор позволял ей быть ближе, чем кто-либо до этого, потому что Джина действительно интересовала его. Не как игрушка, не как инструмент, а как…что-то настоящее.       Очень близкий контакт внезапно закончил, и Лекс вернулся к своему подносу с едой.       — А мистер Уйдейкхаал часто с тобой обедает? Ничего, что мы его не ждём?       «Какой же он… странный.»       Его жесты, его поступки — всё это бросало вызов логике. Он отвергал её, но в то же время прикасался. Отталкивал, но приближал. Чем больше он это делал, тем сильнее она чувствовала… притяжение.       — Хорошо… Алекс, — наконец проговорила Джина, возвращая вилку к тарелке. Голос прозвучал чуть хрипло, чуть тише, чем обычно. Но она быстро взяла себя в руки и продолжила. — Мой отец никогда со мной не обедает. У него график не позволяет такой роскоши. Обычно он уходит на перерыв позже, но всегда ест один либо у себя в кабинете. В общем… Мы его не ждём.       Джина принялась за последние кусочки, но вкус еды теперь казался размытым. Как будто разум был слишком занят другим. Когда тарелка опустела, она осторожно взяла поднос и отнесла в зону для грязной посуды. Джина развернулась и, встретившись с зелёными глазами Лекса, вновь почувствовала щекочущее напряжение.       — Может, я сейчас тебя отведу к нему? — предложила она, чуть сглотнув. — Всё-таки… я, кажется, показала тебе всё, что ты хотел.       Она сама не ожидала, как легко сорвалось с губ это «ты». «Ты». Никакого «мистер Лютор». Никакого «вы». Как будто они не просто знакомые, а что-то больше. Но они ведь даже не друзья… верно?       Он улыбался даже не осознавая этого. Сидел, смотрел на Джину и улыбался, пребывая в каком-то состоянии гармонии и спокойствия с самим собой. История Джины не была из приятных, но Лекс ничего не мог с собой поделать. Ему было просто приятно общаться с этой девушкой здесь и сейчас.       — Ну, я почти закончил, так что да! Пора бы заняться делом, как бы мне не хотелось продолжить наш разговор, — улыбнулся он, вытирая руки салфеткой. — Доктор Уйдейкхаал не должен ждать своего делового партнёра.       В голове у Лютора возникла одна очень дерзкая мысль, но он удержал её. Позвать Джину на свидание? Вот так просто? Звучит заманчиво, но сейчас он здесь сугубо по рабочим вопросам. Нельзя было давать волю чувствам таким образом.       — Проводишь?        Джина, накинув халат, быстрыми, но неуверенными шагами вывела Лекса из столовой. Всё внутри неё кипело. Девушка чувствовала его присутствие — тяжёлое, властное, давящее. Чувствовала, как его взгляд скользит по фигуре, как мерно звучат шаги рядом. Она не осмеливалась посмотреть на него. Но почему-то знала — Лекс этого ждёт.       А потом… Они увидели его. Уйдейкхаал стоял у стойки регистрации, небрежно облокотившись на неё, и выглядел как всегда — безупречно. Длинные чёрные волосы стекали по его плечам, мерцая в искусственном свете. Глубокие синие глаза — холодные, проницательные, бездонные. Идеально гладкая кожа, белизна которой контрастировала с тёмными прядями. Он выглядел слишком молодо. Почти одного возраста с Джиной. Такого не могло быть, но это был факт. Белоснежный халат сидел на нём безупречно, подчёркивая строгость и авторитет, а в уголке ткани поблёскивала именная табличка.       — А, Александр Лютор! — Уйдейкхаал повернулся к ним и взгляд синих глаз медленно скользнул с Лекса на Джину.       Он видел её странную улыбку — тонкую, почти неуловимую, но выдающую слишком многое. Она промелькнула на пухлых губах, прежде чем девушка успела спрятать её.       — Надеюсь, моя дочь не доставила вам неудобств? — в его голосе не было ни тени заботы, только чёткий, строгий интерес.       Уйдейкхаал смотрел на свою дочь грозно — и этот взгляд, тяжёлый и требовательный, не позволял ошибок в рабочей сфере. Он не терпел промахов. В этом они с Лексом были слишком похожи. Теперь, когда отец и дочь предстали во плоти и рядом, Лекс уловил необыкновенную молодость своего коллеги. Многие люди задались бы вопросами, но Лютор уже строил самые подходящие, по его мнению, догадки. Генная инженерия, воздействия минералов, да банальный спорт! Существует множество легальных и доступных способов сохранить молодость. Конечно, не стоит забывать при этом генетику.       И тут Лекс сделал шаг. Его взгляд оставался холодным, но на губах мелькнула едва заметная улыбка. Мужчина взглянул на Уйдейкхаала, не теряя своей уверенности.       — Не беспокойтесь, доктор Уйдейкхаал. Моя компания привыкла работать в любых условиях.       И хотя его голос оставался нейтральным, в нём чувствовался лёгкий намёк, как будто он не только отвечал на вопрос, но и делал нечто большее. Его уверенность, как сталь, не дрогнула. Он мог бы посмеяться или нарочито оставить какую-нибудь язвительную реплику, но этого не произошло. Его взгляд продолжал сверлить, словно проникая глубже в то, что скрывалось за спокойным выражением лица Уйдейкхаала.

Этим же вечером. Башня Lexcrop.

      Экран монитора мерцал в тёмной комнате, свет его холодных пикселей отбрасывал на лицо Лекса глубокие тени, подчеркивая углы его челюсти и остроту скул. В зелёных глазах отражался яркий свет и пальцы беспокойно и быстро скользили по клавишам. Текст на экране сменялся с молниеносной скоростью, окошки с информацией всплывали, исчезали, а он невозмутимо следил за каждым изменением, словно ловец, за каждым движением своей добычи.       Тишина в комнате была тяжёлой, почти осязаемой, а единственный звук — это мерное стуканье пальцев по клавишам. В комнате не было света, кроме света экрана. Здесь было не только физическое отсутствие света — в этой тишине царил определённый холод, убийственный и манящий, как сама тёмная сторона его сущности.       Он искал её — Джину. Как всегда, Лекс проверял каждого, кто входил в его поле зрения. Каждое имя, каждая деталь, каждый возможный шаг. Имя Джины было обыденным, вполне обычным. Но Лекс никогда не любил искать простое. Он уставился на экран, и вот, вскоре его глаза начали сужаться, а пальцы замедлились в своём танце.       Информация о Джине оказалась скромной: стандартная анкета, обучение, оценки, небольшие достижения. Но вот её мать — Эннет Эйви — вызвала в нём искренний интерес. Когда он дошёл до документа о матери Джины, его дыхание на мгновение прервалось. Это было свидетельство о смерти, датированное более чем двумя веками назад. Лекс нахмурился, а его пальцы на мгновение замерли. Нереально.       — Хм, — выдохнул он, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Никакие логические объяснения не вмещались в эту картину. Это был полнейший парадокс. В его голове начали выстраиваться цепочки, как самые сложные комбинации шахматной партии, но при этом он понимал, что решение будет не таким, как всегда. Эта женщина — сама загадка.       Его руки снова заскользили по клавишам, вбивая имя её матери в поисковую систему, но, как и следовало ожидать, ничего не изменилось. Эннет Эйви исчезла из всех данных. Как будто её никогда не существовало. Как будто она была создана специально.       — Что-то ты от меня скрываешь… — произнёс Лютор, всматриваясь в экран с едва заметной ухмылкой. — Прячешься, как мышка в уголке… Но ничего, так даже интереснее.       Он откинулся назад, сложив руки за головой, и закрыл глаза, давая раздумьям немного пространства. Мысли бешено метались и чем дальше он обдумывал это всё, тем яснее понимал: кто-то что-то пытался скрыть. И кто-то будет платить за эту ошибку. Лекс Лютор всегда являлся тем, кто решал, кто платит, а кто — получает.       — Ну что ж, мисс Вольцоген, — прошептал он сам себе. — Я люблю такие загадки. И вы будете моим фаворитом в этой игре.

Этим же вечером. Лаборатория «Новые Люди».

      Уйдейкхаал сидел в своём кабинете, полностью поглощённый экраном компьютера. Свет тусклого монитора холодно отражался в синих глазах. Он рассматривал запись с камер наблюдения, кадр за кадром, внимательно, до мельчайших подробностей.       И вот оно — та сцена, где Джина и Лекс впервые встретились. Уйдейкхаал будто замер, не в силах отвести взгляда от девушки. Он видел, как её лицо освещалось лёгким румянцем, как взгляд, смешанный с растерянностью и даже некоторым кокетством, был устремлён к Лексу. Она флиртовала с ним — и, к сожалению, это являлось очевидным. Но что ещё более тревожило его, так это наивность. Эта девочка, его дочь, не знала, что творила. Не понимала, с кем связывалась.       «Чёрт, только этого не хватало!» — мысль пробежала через его разум, словно молния.       Он помнил, как перед тем, как расстаться с Лексом, по его просьбе сделал фото для газеты. И тогда, ещё не осознавая всей полноты происходящего, пришелец заметил один маленький момент, который отпечатался в памяти. Лекс встал за Джиной, опустив руки ей на плечи, как какой-то мрачный покровитель. Это было больше, чем просто деловая встреча. Это оказался символ того, как Лекс воспринимал свою власть и манипулировал теми, кто попадал под его влияние.       Уйдейкхаал тяжело выдохнул. Его сердце ощущало что-то подобное предчувствию беды. Одно дело вести с этим мальчиком — мальчиком с комплексом бога — деловые проекты. А другое… Совсем другое — если его загребущие лапы касаются дочери.       — Девочка моя, я хочу с тобой поговорить, — голос Уйдейкхаала прозвучал низко и спокойно, но в нём уже скрывалась тяжесть неизбежного разговора. Он повернулся на кресле, и взгляд его сразу упал на Джину, которая только что вошла в кабинет. Она быстро сняла халат и повесила его на вешалку.       — О чём? — Джина повернулась к отцу с непониманием в глазах.       Уйдейкхаал встал и шагнул к ней. Он остановился прямо перед ней и, не отводя взгляда, начал говорить:       — Джина, — голос вдруг стал холодным. — Пообещай мне никогда не связываться с Лексом Лютором. Особенно в романтическом плане.       Джина, которая ещё мгновение назад пыталась выглядеть невозмутимой, расстроенно поджала губы. В карих глазах мелькнуло недоумение и растерянность. Джина не понимала что пошло не так и почему её отец говорит подобное.       — Но, папа, я даже… — она хотела возразить, но отец не дал ей продолжить.       — Можешь ничего мне не говорить, — перебил её Уйдейкхаал. Он знал, что она не может понять всего, что он ей скажет, но обязан был предупредить. — Ты понятия не имеешь, что это за человек. В деловой обстановке он без колебаний разорвёт тебе глотку. А в романтической — сделает тебя своей личной игрушкой. Ты этого хочешь?       Девушка стояла перед ним, не в силах поверить в услышанное. У неё сейчас словно задуло свечу в мозгу или захлопнулась дверь. Она внезапно ощутила пугающее, ужасающее одиночество, словно их невидимая связь с Лексом исчезла. А, хотя, может её и вовсе не было?       — Джина, ты понятия не имеешь, на что эта тварь способна, — слова стали почти угрозой. — Ты не готова даже пытаться управлять такими монстрами, как он.       Голос звучал глухо. Пришелец внимательно смотрел на её лицо. Неужели Джина всё ещё не разглядела это чудовище, скрытое за маской очарования и силы? Лекс играл роль нежного и романтичного мужчины, прекрасно мог влюбить в себя кого угодно. И, к сожалению, с этим пришелец ничего не мог сделать. Мужчина лишь надеялся, что его маленькая любимая дочь поняла. А затем он вышел из кабинета, больше не говоря ни слова. Джина осталась одна, ощущая, что оказалась словно в клетке — клетке, выстроенной её отцом.       «А что, если однажды я всё равно приду к Лексу? Ведь он пообещал мне оказать любую помощь. Любую…»