Дороже графского сердца

      Гул голосов и умиротворяющая музыка на фоне смешались в неприятную для ушей какофонию звуков. Мероприятие это в основном от других не отличалось, лишь значение и количество приглашённых показывало отличительность праздника. Множество масляных духов окутывали Мими, заставляя ту почти задыхаться, но статус и правила позволяли лишь слегка кивать и улыбаться названным родственникам, которые сами лишь для галочки догоняют де Фуа.       Женщина в возрасте появляется за спиной и кладет руку в хлопковой перчатке на плечо, мягко улыбаясь и что-то говоря Мириам, а та с такой же инициативой отвечает. Следом, женатая пара: кажется, её двоюродные дядя и тётя, любезно присоединились к общей беседе и утаскивали в эту скучную и глубокую яму родословного дерьма, из-за чего так близко знакомая тревожность холодом и потом обдавала спину именниницы, заставляя сердце той быстро биться и кислород из лёгких красть, лишь бы Мими быстрее потеряла вид и упала в обморок. Но то ли тревожность черту не пересекает, то ли сама Мириам тяжко противостоит; в конечном счёте девушка в молитвах тихих мучалась, пока лицо ровным держалось. Вот бы не заметили.       А в глазах все мелькают разноцветные пятна: полностью черные, в сгустки темноты собираются; яркие и блестящие, вызывают восхищение в глазах молодых, как в то время, для вековых портят глаза и бьют по самомнению, вызывая то ли тошноту, то ли головную боль как после сотрясения; блеклые и однотонные — добивают изяществом и элегантным притворством, притягивая к себе почти все чужие взгляды и искрящееся в них уважение для галочки, мол, «Хорошая работа! Вскоре специальный почтальон пришлет Вам награждение, дождитесь только окончание мероприятия, Уважаемые анонимные Мадам и Месье.», но только вот обидно, что награды не будет.       Что странно — среди всех надоедливых, по мнению Мими, пятен нет так легко узнаваемых родных, которые по итогу не относятся ни к одной упомянутой раннее категории «цветавыделения и статуса», верно и старательно прячающиеся, по известной уже причине. Но двоих этих долго не видно, — «Боюсь я… Пусть живыми и не побитыми останутся, молю» — складки между бровей у Мириам появляются. Не сказать, родословная иль переняла, но так схоже с кем-то, а в глазах все беспокойство так и расправляет свои крылья — полностью радужки заполняет, раздумывает, чтобы нафантазировать себе чего-нибудь убивающего.       Шепотом девушка Екатерине говорит что-то и в тот же момент отклоняется, делает попутно реверанс подошедшим, а мимо стоящим слегка кивает головой, ведь принято так, если куда спешит человек, все прелюдия в тот же момент на второй план отсеиваются, оказал уважение качнувшейся случайно головы — тебе ее потом погладят, если соизволит желание.       Мими чуть не падает, когда по кривой и крутой лестнице поднимается, рукой за перила держится и подолы томно красного поправляет. Дыхание спирает, когда поворачивает в сторону мастерской. Не знает конечно, Вики там? Бегать по всему этажу как-то сил не хватает, да и статус не позволяет, кто увидит бегающей такой, сумасшедшей посчитают.        Сетчатые части бархатного платья прилипают к коже Мириам, отчего хочется раздеться и лечь в ванну, наполненную разными маслами и прочими пахнущими средствами, которые по словам обычной прислуги придает коже не только привлекающий аромат, но и упругость совмещенной с внешней красотой. Костяшки отбивают по двери приглушенные стуки, а по ощущениям будто не ее рука вовсе: кисть самостоятельно безвольно сгинается как была бы мертва леди. По ту сторону не единого шороха, сколько бы Мими там не стояла.       Далее — направляется к озеру, где кроме ночной прохлады и что-то хитро переговаривающихся парочек родственников, ничего и никого не было, что искала де Фуа. Обходит всю территорию, беспокойно внутри сада крутит головой, пока черные волосы в запечатанной прическе надоедливо начинают чесать кожу головы и неприятно давить, из-за чего позже в собственных покоях личная служанка Эда будет распускать и расчесывать дорогие локоны, в последствие чтобы снова превратить их в скучную прямую длину из волнистых и блестящих, вовсе не похожих на грязные, помыв их пахучей горячей водой. Немного раздумывает Мими на месте и торопяще обходит по правой стороне сад, проходя мимо знакомых пристроенных домиков, и теперь стоит у того самого деревянного чулана — заглядывает в окно, пытаясь выглядеть возможный свет от свечей, но ничего не заметив, открывает дверь и помахивает у себя перед носом, встречая снова затхлый запах старых вещей и плесневых досок, что стремительно стоят и держаться за друг друга, но только своим видом намекая — лишнее движение, погребут там, где стоишь.       Глазами пробегаясь по непроглядным углам, спиной выходит с порога, вертя головой, чтобы убедиться в точной пустоте наклонившейся в бок постройки.       И снова торопится в новое место.       Мими решает повторно обойти весь дом, когда уже на улице Викторию не повстречала. Уверенность, что та не вышла в тот же момент, по непонятным для Мириам причинам, росла и крепко закреплялась в сознании, чтобы можно было без проверки довериться и сделать. По пути её ловят отец с матерью: говорили, намекали, чтоб именниница внимание уделяла гостям и «родным», но разве она не сделала уже достаточно? Отвлекает в тот же момент довольный Лефевр, у которого чуть ли улыбка не трескается, а уже от одного взгляда кажется, что челюсть болит. За предплечье держит, что-то промурлыкивает, Мими все внимание в сознании на одной единственной сосредоточила, кажется, что глухой стала и даже теряет сознание, возможно. В глазах темнеет, а по красной помаде на губах проходится влажный язык, в него всю нервозность пытается убрать.       Теперь вот идет, перед собой только крепкая спина в черном пиджаке и мимо снова «разноцветные», вокруг которых горят стройные огоньки выставленных свеч, а в самом верху на глаза и мозг пекла люстра, которую про себя Мими ознаменовала искуственным солнцем, если таким его можно было считать.       И вот снова — действия отдельными кадрами: теперь на неудобном кресле в большой комнате, выделянной для прислуги, а рядом улыбающиеся Лефевр с Матео; полукругом у Мириам сидят друзья семьи и, опять же, родственники, которым, если бы хотела, Мими точно уделила внимание и поддержала бессмысленный разговор, но силы остались только на открытые глаза и поднимание тяжелых век, в комплект с чем идет качающееся тело и неприятное онемение по конечностям, следом за которыми следует полная темнота и глухой удар, а причина — худое тело с бледной кожей. Пробелами слышит голос женатых, кто-то с длинными волосами кричит, а следом с коротким и посветлее берет на руки, прося собеседников проверить коридоры и позвать слугу, чтобы затем рядом у постели появилась старшая сестра и строгие указания. Потом темнота и глухота, время которым нельзя установить.       Вики не нашла. Она потерялась.

***

      Постепенно, но довольно-таки в спешке первый день сменялися вторым, и не понятно, зависило это от короткой ночи и раннего рассвета уже в весеннем марте или от внутреннего беспокойства Матео с Лефевром и Натали. Никто более не был уведомлен о пострадавшем самочувствии Мими. Но довольно быстро она очнулась, получив от каждого из трех тихие упрёки и слова беспокойства вместе с переданными пожеланиями скорейшего выздровления от свидетелей произошедшего, которого к уважению к дому де Фуа и самой Мими, решили тактично промолчать, совсем не беспокоя кого-нибудь из близких для неё. Вообще никого.       Теперь, каждые 2-3 часа (зависит все от занятости и самого желания Натали) старшая сестра заходит и сама как-либо ухаживает за Мими. Не сказать вовсе, что та теперь при смерти от переутомления, но действительно, если быть при таком состоянии на постоянной основе, то до деревянной коробки длиною во все тело, обшитое мягкими тканями для условного удобства мертвого, и темноты с запахом, как вовремя, влажной травы, не так уж далеко. Но повезло, Мириам де Фуа — представительница одной из финансово и кровно богатой родословной, соединяющий в огромном «дереве» множество талантов и знаменитых людей при власти, но также невозможно не упомянуть тех, которых в официальную родословную не принимались вписывать из-за объединенной личной предвзятости и знаменитых проделок самого де Фуа, а на вещь в определенном роде, который совершил человек, уделяли внимание ещё более усерднее, нежели частым и «скучным» банкротам. Потому пятеро служанок как мухи бегают из покоев в покои, иначе получат по самые звёздочки от старшей, если не будут усердно ухаживать за временно приболевшей юной леди.       — Слушай, Мими, ты понимаешь, что это серьёзно? — Натали в повседневном платье, движения ее легки, а руки с длинными пальцами заботливо в ногах поправляют одеяло, пока больная смотрит молчаливо прямо в нее, заметно летая у себя в облаках. — Мало того, что у нас идет празднование твоего дня рождения, где ты должна уже с самого утра быть на ногах, так у нас не в курсе предки и приглашенные тихо про себя возмущаются, но я то все слышу…. Совсем уже что-ли…       — Ты мне не мать, чтобы нотации читать, — голос совсем тихий и грудная клетка напрягается от одного предложения.       — Вот именно, — старшая садится у головы Мириам и берет за руку, поглаживая так мягко и успокаивающе, что долгий сон шепчет на ухо, пытаясь снова вернуть к Морфею. — Я сестра. Хоть и мне позволяется немного строгой быть, но все же я еще не родитель, чтобы тебя упрекать, поэтому… Мими, пообещай? Не ради меня… А ради себя, хорошо?       Длинные черные ресницы прячут красивую расцветку радужки, а взгляд все устремлен на Натали. Гробовая тишина перебивается людскими голосами и чириканьем синиц из открытого окна. Что-то заставляет шелестеть постель и скрипеть кровать от тяжелых движений. Не расчесанная Мими в ночном одеянии сгорбленно сидит на кровати, пока старшая заботливо обнимает ее, у груди греет, по голове гладит. Ничего, кроме томного дыхания и редких подёргиваний от Мириам нет, а у теплой головы влажность и хлюпанье носа. Натали более удобнее садится чтобы идеально подбородок уместить на голове той.

***

      В зале громко и душно. Рядом надоедливо мельтешат заходящие в довольно просторное помещение, мешают высматривать нужного человека. Знакомый оркестр укромно спрятались в яме перед сценой, а на деревянном полу темнота да пробежавшееся в разные стороны волнение. Хотя, казалось бы, не на всю страну играть будут.       Второй день отводится на нужные развлечения и скармливание полного дерьма таким самодовольным и зазнавшимся гостям. Именно для такого вида людей не будет особо интересна вся суть и мысль автора, которую он пытался передать через все скользкие и неуверенные движения главного героя или насколько жалка будет его обычная крестьянская жизнь. Люди таким образом удовлетворяются для собственного эго, лишь бы позабавиться с никчемности, не то чтобы героя, а даже самого актера — работа эта кажется одна из самых развлекательных, оттого и легкомысленной и беспочвенной, смысла у неё нет. Верно же считают эти «люди», кто же, как не актеры, будут любыми способами и средствами пытаться достичь нейтрального уровня досуга забывшихся вовсе?       Упуская такие размышления, можно вспомнить о предстоящем начале выступлений. Множество официантов бегают, мельтешат из стороны в сторону и даже мешают гостям, получая тихие замечания в спину.       Вики спокойно и тихо сидит почти в самом конце, глубоко погрузившись в свои мысли. Насколько сильно поменяется её жизнь, когда она закончит работать в доме де Фуа? Довольно сильная власть была не то чтобы у всей семьи, а скорее у единственной — Екатерины де Фуа — которая чаще всех прибывает на светских вечерах и отвечает за деятельность «мозга» всего дома, что в итоге поимело за собой последствия — звание одной из самых влиятельных семей, голос каждого его члена и крепкий статус, ищущий рядом с репутацией, которую без особых усилий можно сломать и бросить в один из тех множеств деревянных, никому ненужных, чуланов.       Иметь за собой голос и крепкую руку Екатерина — дар, сошедший с небес. Будто сам безликий Бог и его помощники смилостились над бедной Викторией, награждая подарком, как-то называемый удачей, которая следовать за де Грандисон будет до конца дней её. Дальнейшая её судьба расстилается пред глазами алым полотном, привлекая внимание, крича о важности и серьёзности её жизни.       Словно ветром, пелена в глазах и всё внимание мигом рассеивается, когда справа от девушки кто-то садится, а за этим человеком на перегонку направляется свежий и стойкий аромат красной астры, заставляя нос чесаться, а грудь часто вздымать, чтобы как можно больше в самые низы вбился резкий и яркий запах, по венам узким и темным тек.       — Ты сегодня красивее даже меня, совесть не мучает? — издевка и усмешка слышны не только в самом голосе, но и проскальзывают на непривычно бледных губах Мими. Она, думает Вики, в чём-то поменялась. Вроде всё та же, а взгляд более не цепляет, даже по необычному отталкивает, прогоняет.       — Вчера где пропадала? Пряталась от меня, да? — лисья улыбка растекается на лице де Фуа и в глазах блестит опасно, а рука, которой она опирается на кресло, изяществом ложится на щеку слегка смутившийся Виктории, затем пальцами поправляет выпавшие прядки из сделанной наспех прически.       — Нет, платье одно из моих старых, верно, что долго без дела лежало и оттого новым кажется, — берет и отодвигает Вики руку чужую, улыбаясь уголком губ. Даже ей самой непривычно быть при таком параде, но предложению или даже просьбе Екатерины отказываться было сровне держать перед собственным лбом револьвер с полным пулями барабаном. Для чего и зачем старшая не отвечала — простыми словами и лёгкой улыбкой убедила швею вписаться, но блеклым пятном, в цветную толпу гостей. — Чем же ещё я посмею заниматься вечером? — с вопросом глядит на светлоглазую.       Мириам не знает. Может, чего лихорадка подло на хвосте сидит вот и сбреднула что по глупее? И, почему-то, душно стало; сердце тяжёлым звоном в уши отдается; рука сама по себе тихонечко съежает со стула; Мими все глядит на ту красивую как ценный изумруд, не моргает почти, а рука и слабая улыбка с приоткрытым ртом все уже замерли в воздухе между двумя телами.       — Дорогие месье и мадам! Прошу, тише, представление вот-вот начнется! — прозвучал грубый басистый голос извне сцены и прогремел оркестр, привлекая ещё больше внимания уболтавшихся.       Мими в ту же секунду ровно садится на своем кресле и лицом кремнием держится, а взгляд строго устремлен на светлую сцену, где в быстром порядке за прозрачной кулисой расставляются различные предметы. Вики смотрит на бледноликую и глаз, почему-то, оторвать не может.       — А почему же именниница сидит с низкосортной швеей, а не там, где ей положено, в кругу семьи? — теперь придвигается Вики и чуть шепчет, пристально глядя в висок напротив.       — Отчего же ты решила, что низкосортной? У тебя такие глупые мысли. — быстро зрачками поглядывает и снова прячет их в поверхностной панике. А вообще-то, паника должна быть у другой. — Все они думают, что я беспокойно готовлюсь к своей сценке, — вертит головой, намекая, что они сидят в самом конце, по сторонам никого, а гости, которые собственной беседой увлечены, вовсе внимания не обращают.       — Так чего же ты и вправду не готовишься? — садится в прежнею позу Виктория и во фразе этой действительно заметна чистая заинтересованность.       — Я уже готова, — поворачивает голову и по довольному улыбается. В глазах что-то хитрое сверкает, заставляя старшую в мертвом страхе замереть и перестать дышать, все соблазняясь, чтобы черти довольные поглотили её полностью. — Только вот… Ты мне вспомнилась и, тем более, я соскучилась. Пока есть время, почему бы не использовать этот шанс? — улыбка больше с каждой секундой становится, а рука белая тянется к другой, загорелой более, и ложится сверху, теплом одаревая. Вики же в замешательстве удивлённые глаза распахивает, пока инициатор, сделав свою любимую шалость, все оставшееся внимание на выступление обращает. Там, в отличие от этих двух, уже происходит резкая кульминация.       Сценка та, вовсе и не настолько привлекательна и завораживающа, какой могла быть. И, честно говоря, все присутствующие в театральном зале, ещё будучи в юношеском возрасте или даже в белых и приятно пахнущих пеленках, слышали от своих родителей, как сказку знаменитую любовную историю, где граф де Ля Фер — является одним из наследников своего рода, который враждует с другим домом. В тот же момент, Ля Фер влюблен в миледи из враждующего с ним рода. Поэтичность данного рассказа заставляет всех мадемуазелей и барышней обеспокоенно смотреть на персонажей, чтобы затем схватиться за сердце и удивлённо, даже испуганно, охать.       Но в каждом случае есть свое исключение. Вики сидит практически неподвижно, лишь изредка кидает взгляд на рядом сидящую слишком возбуждённую от эмоций Мими. Как бы Виктория не думала о другом, эта девушка с каждой секундой раскрывала для неё все стороны своего характера. В первую встречу графская дочь для нее казалась уж слишком дерзкой и ужасно не гостеприимной, но сейчас это абсолютно другой человек. Это как красивый пёстрый цветок, когда смотришь на него — с каждой секундой хочется убрать его мягкие и приятные на ощупь лепестки, чтобы узнать, какой секрет сокрыт в самом его недре. Также и с де Фуа. Её хочется узнать, её хочется больше. Её хочется себе.       Быстрые и немного влажные губы даруют двухсекундный поцелуй на смуглой щеке, а после оставляют обжигающий след, который в то же время холодит, затем красивой формой те же губы расплываются в широкой улыбке, а красивая обладательница Мириам довольно смотрит глаза в глаза, чтобы быстро поправить выпадающую прядку Вики и заправить ее за аккуратное ухо. Какой непослушный локон волос.       — Ты меня не слышала, я решила привлечь твое внимание более неординарным способом! — шепчет, а затем довольно смеется, что Вики не меняет свое ошарашенное лицо на нормальное, а обычно ничего не выражающие глаза сейчас широко открыты, зрачки бегают по всему лицу бестии. — Чего так удивлена? Тебе же понравилось, не скрывай это! — делает Мими похожее удивлённое лицо, чтобы следом незамедлительно начать смеяться ещё сильнее и сдерживаться, пытаясь не привлечь внимание спереди сидящих. Успокоившись, сероглазая продолжила:       — Я говорила, что первая сценка медленно приближается к концовке и мне нужно спешить, — она облокачивается одной рукой на сидушку своего кресла, более удобнее располагается и теперь спокойно смотрит на сцену, — Иначе матушка снова будет бунтовать, — Мими надувает губы и опускает глаза, показывая максмальную расстроенность, что всё-таки придется уйти от хорошей компании, с которой никогда бы не хотелось расставаться. По крайней мере сейчас.       — Да… Иди, конечно… Тебе надо, — спустя долгое время монолог Мириам превращается в диалог, но маленькие движения и легкая смущенность в воздухе появляется по итогу возрождения Вики. — Я же никуда не пропаду, чего же ты печалишься? — спрашивает даже не задумываясь, как мгновенно Мими поворачивается, гипнотизирует светлыми глазами, что заставляет тело старшей по инерции отодвинуться назад и замереть снова каменной стеной, а губы де Фуа соблазняюще меняют быстро свое положение сначала в широкой улыбке, и вслед этому манящий цвет и блеск схожий на вишню на потресканных складках претворяется в быстрые движения и слова:       — Обещаешь? — хитрые глаза гребут всю душу и достают самое сокравенное, чтобы получить положительный кивок и медленно успокаивающиеся тело. — Не теряй! — видит теперь прямую быстро удаляющуюся спину в черном одеянии, чтобы только до перерыва в прежнюю позу не возвращаться и поглаживать место поцелуя.

***

      В свободное время, пока готовится последующий номер, все гостья и, соответственно, Вики, вышли из комнаты. Там было довольно душно и жарко от потока людей и их переживаний. Биться в какой-либо панике Виктория не то чтобы не желала, даже физически не могла. Её спокойствию и принятию ситуации можно было открыто завидовать.       Чтобы больше вздохнуть грудью, девушка решила выйти на свежий воздух. Направляясь по зелёной траве к быстро полюбившемуся озеру, на встречу к ней оттуда шла Екатерина с незнакомой дамой под руку, как делается только среди близких подруг. Старшая широко улыбнулась и побыстрее подошла к Вики, вытягиваю руку из державшей её собеседницы.       — Виктория, довольно удивлена, что именно сейчас я увидела тебя здесь. Вышла проветриться у озера? — интересуется Екатерина, пока от яркого солнца, которое светит на морщинистое лицо, янтарного цвета глаза сужаются сильнее обычного.       — Да, мадам. Довольно быстро оно мне полюбилось, у него хорошо, — уголок губ Вики дергается слегка неприветливо, а взгляд, что не так долго держался на Екатерине, стал уделять внимание больше теперь за спиной двух женщин, на блестящее от прямых жарких лучей отвратного солнца. — Вы, я полагаю, решили остаться наедине с подругой? — Вики перетягивает тему от себя и кидает взгляд на незнакомку, чтобы затем слегка дёрнуть подбородком.       — О, верно подметила, — довольная улыбка, — Знакомься — Барбара Сенье, жена одного из партнёров по бизнесу моего мужа. Не то чтобы подруга… Она мне двоюродная племянница. Кажется, может видела её мужа? — так бестактно и гордо, но Екатерина прикрывает мыльной пеленой всё улыбкой, подзывая рукой подругу, — Матео де Мелён…? А, впрочем, искать его незачем, — и взгляд теперь за плечом.       Матео хмуро ступает лакированными туфлями по каменной дорожке, беспардонно держа руки в карманах классических чёрных брюк. Завидя надоедливые движения впереди, он замедляет свой шаг и медленно натягивает нужную улыбку, чтобы своей скучной гримасой не дай бог кого-нибудь напугать.       — Матео, как же поживают Ваши дела? — глаза выпучивает и за локоть неприятно берет, к жене названной ближе прижимая, — Барбара поделилась, что ваша супружеская жизнь должна быть примером для всех молодоженов, верно? — любопытство от мадам лезит изо всех щель, а принужденное нахождение Матео у нелюбимого человека вызывает неприятное ощущение в груди. Стыд. Угрызение совести.       — Ах, да… — переминаясь на месте и близко стоя рядом с «женой», Матео пальцами касается локтя Барбары, но в ответ получает дерганье и незаметный отступ в сторону. И слава Богу. В руках младшая держит неприметную на фоне белого такого же цвета сумочку.       — Что ж, я рада за вас! — Екатерина берет их обоих за руки и медленно пожимает, проговоривая слова гордости.       Вики видит на лице того всю тяжесть жизни. Узнать и понять ей хочется, что творится, но смысла не видит, раз уж совсем скоро покинет дом. Обидно только будет, что с Мими больше не увидится. А хотелось бы.       — Матео, а Вы успели уже познакомиться с Викторией? — Екатерина любопытствует, а потерянный взгляд мужчины медленно движется к лицу швеи, — Это наша временная швея… — проходится по Вики оценивающим взглядом и пренебрежительно изгибает губу, чтобы следом вернуть сияющую улыбку, — Виктория де Грандисон. Приглядитесь, месье, она хороша в своем деле, — о чём-то намекает де Фуа и присыпает всё бархатным смехом, чтобы за ней повторили Барбара и Матео, а Вики слегка улыбнулась и сделала быстрый реверанс, затем получая приветливый кивок от мужчины. Узнала же его. Матео де Мелён. Стабильно она его встречала несколько раз за месяц, подрабатывая в бутике в окрестностях центра Парижа. Его запомнила. Конечно же, кто же не знает бизнесмена де Мелён. Да вот, непонятно девушке совсем, помнит ли лицо постоянного продавца, который почти места своего не менял. А, впрочем, неважно.       Теряя нить разговора последовательно и всё оглядываясь по сторонам, чтобы найти причину ухода, Виктория постоянно чувствует стыдливый и тяжелый взгляд от мужчины, будто во всех грешных делах замешана именно она. После бросая попытки уйти отсюда, девушка решила все же послушать разговор, который среди богатых является обычным. Обсуждать других открыто. — Ох, дорогуша, неужто ты не знала… — Да у него же трое детей! Как он мог… — Думаю, дамы, он же актер… — Чего плетешь, Матео? При жене… — Нет же, Барбара! Как ты не поймёшь… — Да лучше язык себе отрежу, ха-ха! — широка улыбка.       Беседа являлась будто вечностью. От надоедливой жары хотелось быстрее спрятаться и почувствовать спокойную прохладу, но кажется зажадные разговорчики старших были куда горячее только что приготовленных блинов.       Виктория, старым платком размазывая пот на своем лице, легко топала на месте, чтобы создать каплю остужающего ветра для всего тела. Внимание её привлекли Екатерина с Барбарой, что-то укромно обсуждая и медленно уходя. Преследование взглядом остановилось на открытых дверях веранды, где скрылись женщины. Безэмоциональным лицом Вики кивнула старшему месье, слегка наклоняя корпус. В мягких балетках двинулась по неудобной дорожке, складывая руки за спину. Уродливое солнце скрылось за облаками, а сильный ветер двинул одежду, обозначая пасмурную погоду и скорый дождь.       — Вы же понимаете, что у меня связаны руки…? — сиплый голос Матео прозвучал за спиной, заставляя девушку остановится, едва она сделала пару шагов. Ветер заставляет цветное платье обволакивать непримечательную фигуру, указывая на необычайно огромную спину Вики. Волосы путает и они лезут в глаза, но не мешают раздумывать над ответом. Она видела. Она знает. Он сделал. Но за свое молчание поплатился.       — Я не праве решать чужую судьбу, месье, — Вики повернулась к нему всем корпусом, показывая, что полностью расположена к собеседнику и готова пойти на встречу. — Вы действительно думаете, что какая-то очередная швея, не получая для себя никакую выгоду, сможет разрушить Вашу жизнь? — девушка ухмыльнулась, ценично взглядом проходясь по мужскому телу. Какой кошмар, эти отношения.       — Но Вы видели, — Матео щурит глаза, подходит чуть ближе, меняя позу, — Я не знаю Вас, но есть ли весомые причины не остерегаться швею, которая легко способна сложить два плюс два? — уводит взгляд, а ветер портит укладку, — Конечно, видно, что Вы достаточно сдержаны снаружи и я бы даже сказал, что мудры, но кроме этого разговора я более с Вами беседы и не вел.       — Однако приятно слышать для себя такую лесть, благодарю, — Виктория благодарно улыбается и чуть кивает, продолжая, — Но лучше скажите это ему, а не простому смертному, — говорит даже не о комплиментах. Говорит о них. Утверждения в голове не образовываются по какой причине она говорит это. Знает же, о ком говорит и для кого, да вот на подкорке сознания правило одно с давних детских времён сохранилось. И никто 12-летней девочке об этом не говорил. Не объяснял.       По нему она сама так и живет. Если уж шанс подсунулся, чтоб принимать решение за другого человека, то как бы ты не раздумывал, итог будет единым, да вот только процесс различим. Что-то можно избежать, а где-то пожертвовать дорогим. Судьба сама судит нужных.       Вернулась Вики обратно без каких-либо прелюдий, около двух минут смотря на сосредоточенное лицо мужчины напротив. У того будто весь мир другими красками, более яркими и четкими, разросся, проявляя все спрятанное, что он так долго искал.

***

      На сцене напряженное тело бегало из стороны в сторону, показывая все мучения персонажа. Мужчину терзают непонятные чувства к прекрасной миледи из необычного магазинчика. Тот живет обычной жизнью, но после первого посещения семейного бизнеса родителей юной девушки, парень днями и ночами грезит о ней.       Вскоре, они начинают больше общаться и проводить время за территорией торговой лавки, укрепляя появившиеся необыкновенную связь и симпатию, которые сплетались с друг другом, делая жизнь двух главных героев слаще и счастливее с каждой секундой.       На сцене появляется Мими. Более массовки не остается вместе с ней, а из реквизита только сделанная быстрыми телодвижениями комната юной девицы. Сидит на своей старой потрепанной кровати и думает о том мужчине, обращается к его душе, показывает свои чувства полностью обнажёнными. Полностью доверяется не так давно знакомой влюбленности.       Конец хороший. В зале прозвучали автоматические аплодисменты, которые присуще после каждого выступления. Виктория, сидя на своем месте, медленно хлопала. Не сказать, что находится здесь ей вовсе скучно, но игра актёра-мужчины заставила уйти в свои мысли и пропустить половину произведения.       Но игра Мими оставила определенные следы в воспоминаниях Вики. Возможно, она будет единственной и неповторимой актрисой для швеи: будет ставить её в пример для многих, если заинтересованные лица узнают о работе в доме де Фуа.

***

      После довольно насыщенного дня, Вики очень хотелось спать. Можно сказать, она самый замедлительный и быстро устающий человек во всем доме, только не тогда, когда дело касается её работы. Вики является юным профессионалом в сфере ремесла по изготовлению одежды. Она является ценным человеком.       Чтобы точно не свалится на одном из диванчиков, Вики решила выйти на свежий воздух, чтобы надоедливый сильный ветер и любимая погода призывали все свободное время наслаждаться ими. Девушка, пройдя через несколько толп, поспешила в сад. Там она присаживается на скамейку, расставляет по обе стороны от себя руки, облокачивается на них и блаженно прикрывает глаза. Она знает, что не сможет уснуть. Пару дней назад её снова одолела бессонница. Чтобы она только не делала, чтобы не пила, не может справиться с такой ужасной проблемой. Вики больше не уснет.       Чьи-то тихие шаги и шорох подола платья привлекает внимание Виктории, отчего она приоткрывает один глаз и смотрит на пришедшего человека. Мими в руках держит вязаную кофту телесного цвета. Молча садится рядом, пока старшая обратно закрыла глаза, уделяя все внимание близкому шуму. Де фуа, будучи абсолютно без эмоций, даже уставшей, надевает вязку и трет себя по рукам, согреваясь. Замёрзла. Кофта же, совсем новая и пахнет даже непривычными духами, которые у Мириам не было и нет. Одним вечером, воодушевлённая она прибежала в рабочую комнату Вики, срочно спрашивая умеет ли та вязать. Абсолютно ничего не понимающая Виктория смотрела на нее, а после просьбы связать для младшей новую накидку, молча кивнула, разрешая оставаться, но только чтобы тихо и не под руку, наблюдать за быстрыми и чёткими движениями. Они повторилось друг за другом бесконечное время, лишь изредка меняя траекторию, чтобы заново начинать гипнотизировать своими узелками и получавшимися узорами. В конце долгой работы, но успокаивающий душу Вики, Мириам попросила ту распылить свои духи на одежду. Они дешёвые и осталось очень мало, но сколько они смогли, столько и оставили парфюма на вязке. Аромат распространился на всю комнату, а Мими быстро понюхала одежду и затем радостно улыбнулась, радуясь своей шалости. Вики поймала настроение в воздухе, дернув двумя кончиками губ, что они затем разлили на, обычно скучном лице, сногсшибательную улыбку. Мириам долгое время не отрывала взгляд от Вики.       Кажется, девушки достигли тот самый уровень общения, когда могут чувствовать друг друга без каких-либо разговоров и переглядываний. Обе чувствуют и знают, что связаны. Нелепо и звучит для многих, но природные факты не опровергнуть. Будто они больше, чем просто собеседники. Больше, чем миледи из графской семьи и нанятая швея. Хочется оставаться здесь, чтобы только Вики и Мими и никого, кроме них. Они должны быть рядом.

***

      Страшные тени, вырисованные из сплетения веток и ночных фонарей давали волю взрослому человеку с детскими страхами. Не засыпала Виктория не от страха. Так бы спряталась, закутавшись в одеяло, словно гусеница в коконе, и боялась вымышленных, но таких реальных монстров. Пытаясь отвлечься, уснула бы. Да вот, более не помогает. Бессонница сильная и крепкую хватку отпускать не собирается, заливаясь в радостях от страданий другой.       По комнате разлетается стук, за которым следует эхо. Тут действительно пусто. Вики медленно встает, просит минутку у незваного гостя подождать и сверху пеньюара завязывает лёгкий, схожий по ткани с ночным одеянием, халат.       — Что-то случилось? — старшая удивленно распахивает глаза, когда перед собой видит сонную фигуру Мириам после открытия двери. Та, с непривычно лохматыми волосами и с мягким медвежонком в руках, стоит, медленно моргает, фокусируя взгляд на Вики, у которой ни в одном глазу сна не было.       — Ты… — Мими устало вздыхает, топтаясь на месте и потерая глаза, затем продолжает также тихо, — Я уснуть не могу-у-у… — протягивает последнюю гласную как труба и черную голову опускает вниз, — Можно я посплю с тобой? — очень слабая Мириам устремляет взгляд на Вики и наклоняет голову вбок, ожидая ответа.       Видя как та чуть пьяно заваливается в бок, русая обнимает ее за плечи и заводит в комнату, чтобы ближе к стенке уложить и нагретое её же телом одеяло положить. Не особо долго думая, Вики снимает халат и помещается рядом с Мими, чуть свисая с кровати. Кровать, к сожалению, сделана лишь для одной персоны.       — Извини, пожалуйста… — разрезает тишину тихими словами Мими, поворачиваясь от стене к Вики и смотрит на неё, пытаясь споймать бегающий взгляд, — У тебя тоже бессоница? — моргает и смотрит глазами-бусинками, что теперь лежать только так сможет, — У меня уже с малых лет так… Иногда пересекается с кошмарами, — замолкает, обдумывая следующие слова. Про прошлую ночь ни слова. — Я боюсь спать, Вики. — зрачки в панике становятся необычайно активными и, кажется, от ненужных опасений глаза слезятся. Мириам резко берет старшую за руку и крепко сжимает, лбом утыкаясь в чужие ключицы. Вздрагивает, ощущая теплые поглаживания на макушке. Белый плюшевый медведь держит нужную дистанцию между ними. Мими его не уберет, он ей дорог. Без него никуда.       — Я рядом, Мими, — ласковый голос Вики проносится сверху, отчего спокойствие приходит в мгновение ока. Де Грандисон ощущает глубокий выдох и немного мокрое под своей шеей, что потом убирает самостоятельно Мими, — Засыпай, хотя бы сегодня. Не бойся ничего. Слышит только ровное дыхание и почти неслышимое причмокивание. Спит. Вики, на удивление, уснула спустя пять минут.