Алый лотос в волчьей пасти

Утро в участке начинается с громкой и довольно неожиданной ругни. Фэйсяо сидит у себя за столом, Моцзэ, прислонившись к стене, устало стоит за спиной, пока напротив толпятся Цзинлю, Цзин Юань и Яньцин. — Как ты мог просрать Хулэя?! Ты должен был просто пристрелить этого ублюдка, но не дать ему уйти! Кто бы мог подумать, что тихая и холодная госпожа Цзинлю может так громко и яростно ругаться. — Знаешь, я не очень люблю стрелять по живым людям, — Цзин Юань хмурится и стоит перед ней точно получивший двойку школьник. Да, он мог выстрелить. Фэйсяо бы выстрелила, не задумываясь. Пожертвовать Линшей? Это меньшее из зол. Ведь теперь Линша скорее всего и так и эдак погибнет, только перед этим еще и пройдет через ад. Но Цзин Юань не Фэйсяо. Он не приемлет человеческих жертв. — Хулэй — не человек. Это гребаный монстр, который теперь… — Однако его заложница была очень даже человеком, — Цзин Юань пытается осадить Цзинлю. — Заложница? Ну, конечно, как Цзин Юань мог устоять перед милой дамой? — Но она от этого лишь еще больше вспыхивает. — При чем тут вообще это?! — Вы женаты, что ли? — Фэйсяо потирает виски. Ее голова и так раскалывается, а тут еще этот гомон. Ну, сколько можно? Цзинлю даже внимания не обращает на ее шутливую ремарку, и перекидывается теперь уже на Яньцина. — И этот тоже не лучше, — она указывает на бедного мальчика взмахом руки, и тот, кажется, готов вжаться в стол. — Ты же ехал прямо за Хулэем, как ты мог вообще упустить его? Ты совсем водить не умеешь?! — Перестань, это не его вина, — Цзин Юань вступается за Яньцина и, подмигнув ему, ободряюще треплет по плечу. — Ну, давай, давай, пожалей его еще. Ты его жалей, а я плохая, я ругаю. Конечно, меня слушать не надо. Самолетик иди еще купи ему! — Ну и куплю! Куплю, если захочет! — Моцзэ, — Фэйсяо оборачивается, — ты что-нибудь понимаешь? — Не-а… Моцзэ бледен и еле стоит на ногах, но первым делом из больницы поехал не к себе — соблюдать предписанный постельный режим, — а в участок. С одной стороны Фэйсяо благодарна ему, но с другой… Да, теперь они знают, что убийца — Аргенти. Но Цинцзу все же убил кто-то другой. И прослушку в кабинете тоже установил кто-то из своих. Цзяоцю нашел микрофон в прошлый раз, когда приходил на допрос вместе с Тинъюнь, но пришлось оставить все на месте, чтобы не вызывать подозрений. Возможно, в кабинете уже есть и камеры. И кто-то сейчас, вполне вероятно, наблюдает за ними. А, может быть, Моцзэ примчался в участок как раз для того, чтобы все убрать?.. Это так чудовищно — не доверять даже близкому другу, который сегодня чуть не погиб из-за тебя. — Я живу у Яньцина. Фэйсяо только сейчас осекается и вновь прислушивается к разговору. Похоже, Цзинлю уже остыла. Слава Богу. — Нет, так дело не пойдет, — Цзин Юань качает головой, сунув руки в карманы брюк. — Мне нужна ты и моя кровать. — Ты бы хоть постеснялся говорить такое при ребенке. — Яньцин уже не ребенок, и вообще, почему ты все сводишь к пошлостям? Я просто имел в виду, что мне, чтобы выспаться, нужна моя кровать, а ты — рядом — вообще главное условие моего спокойствия. Яньцин стоит весь красный, но стоически терпит их болтовню. Хороший малый. Уже сам давно взрослый парень, но позволяет своим старикам чувствовать себя чуть ли не молодоженами, не возмущается на их реплики и отношение к себе как к ребенку, просто стоит и терпеливо ждет, пока они прекратят. — Я скоро приду, — Цзинлю смягчается. — Мне просто нужно кое-что проверить в участке самой. Иди домой. — Ты думаешь, я оставлю тебя здесь, зная, что Хулэй на свободе? — У меня есть Яньцин, — она закидывает руку на плечи Яньцину, и тот делает судорожный вдох. — Хотя я и ругаюсь, но верю, что он все-таки не безнадежен. Правда, — Цзинлю добавляет еще мягче, — все в порядке. В полицейском участке я точно в безопасности, а до дома твоего дойти десять минут. Ты же не думаешь, что раненый и с таким трудом сбежавший Хулэй, сидит в кустах и ждет, пока я пройду мимо? Про Таожаня она, предусмотрительно, в кабинете не говорит. Все присутствующие в курсе о возможной прослушке, поэтому ничего действительно важного не обсуждают. Но Фэйсяо тревожит Цзинлю. Что она хочет проверить в участке? Почему не идет с Цзин Юанем? Он двое с половиной суток провел в камере, разве любящий человек на ее месте не должен пойти вместе с ним? Разве что только есть что-то еще более важное. — Я буду на связи, не переживайте, я скоро приведу госпожу Цзинлю к вам, — заверяет Яньцин, и только тогда Цзин Юань сдается. В кабинете остается только Моцзэ. — Тебе бы домой, — тихо говорит Фэйсяо, не оборачиваясь. — Цзяоцю сказал, что ты должен минимум пять дней соблюдать постельный режим. — Я не могу оставить тебя сейчас. Фэйсяо встает со своего места, окидывая Моцзэ тяжелым взглядом: он весь серый, лицо покрыто испариной. Если откроется внутреннее кровотечение, состояние станет значительно хуже. — Домой. Это приказ. Моцзэ отводит взгляд, в кабинет стучатся. — Войдите. — Госпожа Фэйсяо! — Дверь приоткрывается и внутрь заглядывает сперва голова Сушан, а потом и вся она целиком. Моцзэ сразу же подбирается и изображает из себя вальяжно подпирающего стену мачо. — Что мне теперь делать? Из-за побега Хулэя его перевод откладывается на неопределенный срок. По-хорошему Сушан бы отпустить в Яоцин и дело с концом, но в участке сейчас такой аврал, что рук не хватает совершенно. Один полицейский погиб ночью, Ханья погибла пару дней назад, Юйкун в камере, Моцзэ тоже не в строю. — Ты не против поработать с нами еще немного? Хотя бы пока не разберемся с Хулэем, — Фэйсяо улыбается, предлагая Сушан выбор. — Конечно! Сделаю все, что в моих силах! — Сушан забавно отдает честь и, кивнув, ретируется обратно за дверь. — Побегу разбираться со всей информацией за ночь, чтобы поскорее войти в курс дела! — Нет, ты видела? Она определенно игнорирует меня, — Моцзэ возмущенно отталкивается от стены, делая несколько нетвердых шагов вперед. — Почему она меня игнорирует? — Если она тебе так нравится, пригласи ее на свидание, пока она не укатила в Яоцин, — фыркает Фэйсяо, и берет Моцзэ под локоть, чтобы помочь идти. Вместе они покидают кабинет и выходят в коридор. — Глупости говоришь. К тому же ты сама сказала, что ближайшие пять дней мне надо лежать в постели, — Моцзэ хмуро вздыхает, идет с трудом, опираясь на Фэйсяо, а та тем временем уже ищет взглядом потенциального сопровождающего. — Смотри, как надо, — Фэйсяо ухмыляется, — эй, Сушан! Сушан, уже принявшаяся слушать доклад Сюэи, оборачивается. Говорит «ой, подожди секундочку» (Фэйсяо успевает прочесть по губам). — Могла бы ты помочь Моцзэ? Кивнув, Сушан сразу стремглав бросается на помощь. — Вас ранили, да? Сюэи сказала, что ночью было нападение на госпожу Тинъюнь, какой кошмар, — она с готовностью подхватывает Моцзэ под другую руку, и тот из серого потихоньку становится приятно-розоватым. — А в Лофу все по-прежнему. Весной тут и не такое было… Она, сетуя, качает головой и уже самостоятельно ведет Моцзэ к выходу. Фэйсяо даже говорить больше ничего не надо. Когда-то Сушан частенько бывала в клинике Цзяоцю — ее родители были его близкими друзьями и спокойно оставляли девочку с ним, когда отправлялись в очередную командировку. Фэйсяо хоть и была сильно старше маленькой Сушан, еще ползающей по полу, спустя несколько встреч уже стала принимать участие в их с Цзяоцю играх. Когда в клинике появился Моцзэ, Сушан стала заходить значительно реже, но, тем не менее, она была одним из немногочисленных людей, кто проявлял к нему дружелюбие и был добр после всего им пережитого. Поэтому Моцзэ хорошо ее помнит. А вот Сушан его — нет. Для нее он был просто одним из множества пациентов Цзяоцю. Они расходятся, и Фэйсяо, решив пока не думать о Моцзэ, наконец, отправляется к камерам. К еще одному старому другу. Коридор от взрыва не особенно пострадал, но дверь в камеру для опасных и буйных преступников все-таки покорежило, да и побелка кое-где пообсыпалась. Юйкун сидит на лавке в самом начале, в одной из первых камер. Фэйсяо без лишних слов открывает дверцу, проходит внутрь и садится с ней рядом. — Как ты? Они знакомы очень давно — когда Фэйсяо училась в полицейской академии, Юйкун периодически приезжала в Яоцин с лекциями. Хоть она и была старше, между ними довольно быстро завязались приятельские отношения. Юйкун качает головой. Она не знает, как ответить на поставленный вопрос. — Как нога? — Нога? Не знаю. Очевидно, ранение — это последнее, что ее сейчас заботит. В Юйкун Сюэи выстрелила на автомате, спасибо, хоть не на поражение. А вот Хулэю она стреляла прямо в грудь. И в глубине души, Фэйсяо хочется надеяться, что этот ублюдок истек где-нибудь кровью и уже подох, но с другой стороны… Это она должна убить его. Только она. — Ты передала ему смесь для взрыва и ключи от камеры? — Сушан. Она не знала ни о чем, я передала все под видом ужина, как мне было приказано. — Как похититель связывался с тобой? Аргенти, судя по тому, что рассказал Цзяоцю, увел Цинни с собой после убийства Ханьи, но Таожань или кто-то из его людей в тот же день забрал девочку. А, значит, Сюэи звонил уже кто-то из них. — По телефону с неизвестного номера. Я пыталась отследить звонок, но ничего не получилось. Голос был измененный. Мне сказали, что я должна освободить Хулэя, иначе Цинни вернется домой по частям. Сначала, звонивший потребовал получить от него послание и передать им, но… Юйкун ослушалась. Она даже не подходила сама к камере Хулэя ни разу, Цзин Юань ведь следил за ним. — Днем я получила посылку, — Юйкун сглатывает нервный ком, голос ее становится хриплым. — Там был палец Цинни и дальнейшие указания о том, что я должна сделать, чтобы освободить Хулэя. Неудивительно, что дальше Юйкун действовала максимально осторожно, стараясь не вызывать подозрений. — Ты… ты бы на моем месте поступила иначе? — Нет, — голос Фэйсяо тоже становится хриплым. Да, собственно, она же сама, плюнув на все, сорвалась к Цзяоцю, как только поняла, что он в опасности. Фэйсяо купилась почти на такой же шантаж и, по правде говоря, даже не могла сейчас пожалеть об этом. — Самое чудовищное, что ради спасения дочери я отправила насильника, садиста и убийцу — прямо к ней ведь. Когда я думаю, что он может делать с ней сейчас… Я просто хочу умереть. Голос Юйкун превращается в шепот, вызывающий мурашки по всему телу. — Я спасу ее, чего бы мне это ни стоило, — нужно держать себя в руках и поддержать Юйкун. Успокоить. Хотя бы немного. — Она сильная девочка, такая же, как ты и как я, она сможет пережить все, что бы он с ней ни сделал. Сейчас главное — спасти ее. — Как ты пережила все это?.. — в глазах Юйкун снова, как и много раз за эти дни, появляются слезы. Фэйсяо так стыдно. Она даже не догадывалась, что происходит. Видела, что с Юйкун что-то не так, но, как и многие другие, предпочла думать, что все это из-за смерти Ханьи. Подумав, она отвечает: — С помощью близкого человека, который заботился обо мне и любил меня. Но на самом деле — никак. Не смотря на то, как сильно Цзяоцю старался исцелить ее душевные раны, глубоко внутри Фэйсяо оставалась все той же маленькой девочкой, запертой в клетке своего собственного разума. Время шло, но она не исцелялась, а с годами становилось только хуже. Внутренне разлагаясь, в какой-то момент она решила, что, может быть, станет легче, если удастся спасти кого-то так же, как когда-то ее спасла Юэйюй. Случай предоставился довольно скоро, как только Фэйсяо стала офицером полиции. Отряд накрыл наркопритон — там, в одной из клеток, сидел избитый и обдолбанный парнишка. На нем ставили опыты — тестировали новый наркотик, проверяли дозировку: как лучше вставляет и сколько надо колоть, чтобы не сдохнуть. Моцзэ после этого выжил просто каким-то самым что ни на есть чудом. Он провел в клинике под чутким контролем Цзяоцю целый год, пока удалось вылечить его от зависимости и привести хоть в какой-то мало-мальский порядок. Тогда они и сдружились; Фэйсяо начала заботиться о Моцзэ, но даже это не умаляло пустоты в ее душе. Не вытравляло всей боли и страхов, чудовищных воспоминаний. Особенно одного. Как нож впивается в мягкую теплую грудь. — Все будет хорошо, — Фэйсяо, чувствуя, как ее накрывает, поднимается с лавки и спешит покинуть Юйкун. Она даже не слышит, что та говорит в ответ, торопливо закрывая камеру и уходя. Нужно где-нибудь спрятаться. Нужно дышать. Вдох. Выдох. Она справится. Она точно справится. Вчера Фэйсяо снова сделала это. Воткнула нож в чью-то грудь. Отняла чей-то последний вдох. Убила. Изумленные глаза Аргенти сменяются голубыми глазами той женщины. Она принимает смерть гораздо спокойнее: словно старого друга, которого слишком долго ждала. Нежные руки, испещренные шрамами, на прощание гладят Фэйсяо по волосам и щекам. Так нежно. Она даже улыбается. Тогда с уголков губ на подбородок сразу же вытекает алая кровь. — Хватит… — Фэйсяо хватается за голову. Боль становится невыносимой. — Хватит! Она кричит и в полубреду замечает, как косятся полицейские, проходившие мимо и просто стоящие вокруг. Нельзя выходить из себя. Нужно спрятаться. Фэйсяо впивается ногтями себе в ладони и торопливо идет в свой кабинет. Или, скорее, волчье логово. Сейчас станет легче. Сейчас она зайдет внутрь, закроется на ключ и просто сядет в угол к шкафу. Она в безопасности. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Однако в кабинете Фэйсяо уже кое-кто ждет. Сердце ухает куда-то к ногам. Госпожа Цзинлю стоит именно там, у шкафа, где Фэйсяо так сильно хотелось спрятаться. Этого, черт подери, еще не хватало. — Извините, вы могли бы выйти? — Фэйсяо дрожит, она вынуждена просить прямо, потому что притворяться сейчас нет совсем никаких ни сил, ни выдержки. — Мне нужно побыть одной. — Я не надолго. Всего на пару слов. Зверь загнан в угол. — Вот как. Ладно, говорите, но у меня очень болит голова, я не обещаю, что смогу на что-то трезво ответить. Фэйсяо по возможности невозмутимо садится в свое кресло, хотя ее чудовищно ломает и это наверняка видно невооруженным глазом. — Вы в курсе, что госпожа Линша была в участке не просто как судмедэксперт, а как прокурор, занимающийся расследованием о коррупции в полиции Лофу? — Что за чушь? В висках пульсирует. — Конечно, вы не в курсе, ведь вы были одной из значимых фигур, за которой следила Линша. Зачем Линша следила за ней? Что она успела узнать? Чувство страха становится еще агрессивнее и сильнее. — Следила? И? — Вы убийца, госпожа Фэйсяо, — Цзинлю говорит, понизив голос почти до шепота, и делает несколько шагов к столу. Убийца. Убийцаубийцаубийца Фэйсяо слышит только одно единственное слово, набатом стучащее в ушах. Хочется кричать, закрыв их руками, но даже это вряд ли поможет. Убийца. Верно. Она убийца… — Или как лучше к вам обращаться? Может быть, госпожа Саран? Внутри все мечется. Как? Откуда они узнали? Ее настоящее имя знала только Ниргул. Не могла же она успеть что-то им рассказать? Ведь нет? Нет?! Или это был Цзяоцю?.. Нет. Он бы никогда. Это Ниргул знала и имя, и то, что она сделала. Только Ниргул. — Я прошу, уйдите. Я плохо чувствую себя сейчас, чтобы еще выслушивать какие-то обвинения. Давайте поговорим чуть позже. Фэйсяо не знает, как сильно трясется ее голова, и насколько сужены зрачки. Ей кажется, что она говорит вполне адекватно и, если честно, это сейчас верх вежливости и адекватности, на который она способна. — Ваше лицо… Глаза и волосы, — Цзинлю протягивает руку, едва касаясь ее щеки, и это прикосновение пронзает точно нож, накладывается на то последнее воспоминание о… матери, — вы так сильно напоминаете мне его. Цзинлю делает паузу, переходя на и вовсе еле слышный шелестящий шепот. Ее глаза по змеиному впериваются Фэйсяо в лицо. — Вы очень похожи… на своего отца. Фэйсяо резко отшатывается. Цзинлю действительно все поняла.