Алый лотос в волчьей пасти

Вторые сутки в камере подходят к концу, но Цзин Юань не может ее покинуть, пока Хулэй не сделает свой последний решающий шаг. Это так утомительно, что хоть волком вой. — Как ты не сошел с ума от безделия за все эти годы? — спрашивает Цзин Юань, обращаясь к стене. — Я сижу здесь меньше двух дней, но уже хочется на стену лезть. Он ненавидит своего невольного соседа всеми фибрами души, однако все еще способен общаться с ним спокойно и даже поддерживать шутливый тон. В лучшем (или худшем?) случае осталось несколько часов, пока этот ублюдок что-нибудь выкинет, а Цзин Юань так и не разузнал толком ничего полезного. Нужно срочно наверстывать. — Хм… — задумчиво тянет Хулэй. — В заключении тоже можно найти, чем заняться. — Например? — Я читаю, — за стенкой слышится какой-то шорох, будто собеседник и правда листает книгу. — В будние дни работаю на токарном станке по шесть часов. По воскресеньям — хожу в маленькую притюремную церковь нашего дома кандалов. — Церковь? — Цзин Юань хмыкает. — Не похоже, что ты раскаиваешься. — А разве нужно раскаиваться, чтобы посещать церковь? Вероятно, именно во время воскресных служб он передавал указания своему подельнику. Но вот как Хулэй провернул это в полицейском участке? Просто заранее дал несколько имен? Но его ведь перевели без предупреждения. Возможно, Хулэй подозревал, что это может случиться, и дал указания, как действовать на случай его перевода… Или же последние приказы отдавал вовсе кто-то другой. Мог ли это быть Таожань? — Для тебя, наверное, происходящее сейчас — будто отпуск, да? — Разве в отпуске люди работают? Ублюдок, даже не пытается скрываться. Нет, он точно передавал приказы сам. — Конечно. Когда я брал отпуски, мне приходилось круглосуточно находиться на телефоне, — Цзин Юань вздыхает. — В таком случае, можно и правда считать это отпуском, — а Хулэй издает тихий булькающий смешок. — Почему тебя, кстати, решили перевести в Яоцин? — Неужели ты еще сам не понял? Фэйсяо надеется, что это остановит убийства в Лофу. Думает, что из Яоцина мне будет сложнее контролировать ситуацию. А мне это только на руку, — Хулэй хмыкает. Интересно, почему он так легко говорит об этом? Расслабился? — Камеры в Яоцине значительно более комфортабельные, да и за работу платят больше. — Фэйсяо? Разве ты не должен говорить «госпожа Фэйсяо»? Цзин Юань подтрунивает и, казалось бы, говорит что попало, но на самом деле каждый его вопрос — тонкая осторожная манипуляция. — Эта наивная девочка еще пока не заслуживает моего уважения, — судя по голосу, Хулэй улыбается. Интересно. О Фэйсяо он говорит не так, как о других женщинах. Цзин Юань еще не может понять, в чем конкретно разница, но интуитивно чувствует ее. А еще он, наконец, кое-что понимает. — Она бы не смогла в одиночку добиться твоего перевода… — Разумеется. Она даже не догадывается, что за каждым ее шагом — стою я. Кто-то другой помимо Фэйсяо очень заинтересован в переводе Хулэя. И, судя по всему, в его побеге. Ведь сбежать из полицейского участка гораздо проще, чем из тюрьмы. Комфортабельные камеры в Яоцине? Ага, как же. — Кто тебе помогает? — Была не была, Цзин Юань решает спросить прямо. — Старый приятель. Возвращает должок. Ты же не надеешься, что я скажу тебе, кто именно? Должок, говоришь? Цзин Юань кивает сам себе, и все встает на свои места. — Думаю, я и сам знаю. Все крупные сделки в этом городе проходят через Таожаня, в том числе, полагаю, и подпольные, — после событий весны очень многое, чего он не понимал раньше, стало понятно. — Это ведь тебе он передал долг отца Цзинлю? — И я так ничего и не получил с него, — Хулэй отвечает на удивление легко, понимает, что смысла юлить нет. — Товар ушел, потому что Таожань не смог договориться с полицией, а его долг — соответственно — остался не уплаченным. Пусть я не прощаю долги, но, как видишь, могу довольно долго ждать их возвращения. Цзин Юань и так подозревал Таожаня, а теперь знает, что за всеми убийствами стоит именно он, наверняка. И, вероятно, Хулэй угрожал свидетельствовать против него, когда началась вся шумиха после покушения на Байлу и свидетельства Цинцзу. — Не боишься, что он и тебя пришьет, как Цинцзу? — Сравниваешь меня с бесполезной помещанной сучкой? У Хулэя, в отличие от Цинцзу, большие связи в преступном мире и авторитет. Вероятно, он нужен Таожаню для чего-то еще. — Ты знал ее родителей? Это совсем не то, что Цзин Юань должен спрашивать, но… — Ха-ха, знал ли я? Ее мать была одной из моих шлюх, пока я не подарил ее своему охраннику. Так, значит, эта женщина и правда сама была жертвой. Отправлявшая маленьких девочек и мальчиков как ягнят на закланье, она когда-то была точно таким же ребенком — сломленным и безвольным. Рабом. Сколько жизней сломал Хулэй и ему подобные ублюдки? — Мой арест и заключение в соседней камере — тоже часть твоего плана? — Цзин Юань слышит звон ключей в коридоре и решает слегка подыграть Хулэю, мнящему себя хозяином положения. — Скорее приятный бонус. Следом раздаются шаги, и Цзин Юань уже готовится к худшему, но в коридоре появляется госпожа Линша с парой градусников в руках. С каких пор заключенным измеряют температуру? Забавный предлог прийти пообщаться. В соседних камерах как назло никого уже не осталось. А, может, и к лучшему. Мало ли, что устроит Хулэй? Не хотелось бы, чтобы кто-то еще пострадал. Первым делом Линша заходит именно к нему, затем передает через решетку градусник Цзин Юаню. — Вечер добрый, госпожа Линша, — он сует пикнувший градусник под подмышку и вежливо улыбается. Интересно, о чем же она хочет поговорить? Линша, кивнув, прислоняется к стене и скрещивает руки на груди. — Вы что-нибудь слышали о Байлу? Вопрос немного сбивает с толку, хотя, если так подумать, в нем нет ничего удивительного. — Да, она уехала вместе с Дань Хэном из страны. Его приемные родители оформили опеку над ней. — Я… рада. Надеюсь, у них все хорошо. Судя по выражению лица и опущенному в пол взгляду, Линша долго собиралась с духом, чтобы поговорить о племяннице. Она улыбается, но так печально, что от вида ее становится не по себе. — Помню, ты тогда много заботилась о Байлу. Когда… Когда Дань Фэн и Байхэн погибли, именно Линша круглые сутки была с девочкой, пока Цзин Юань пытался найти хоть какие-то зацепки, Инсин разбирался со следствием и свалившимися на него подозрениями, а Цзинлю не могла даже встать с кровати. — Я бы и сейчас заботилась о ней, если бы мне кто-то позволил, — Линша с горечью качает головой. — Незадолго до смерти Дань Фэн просил меня удочерить ее, если с ними что-то случится. Я тогда его страшно обругала. Это был последний наш разговор. Они не были особенно близки с Дань Фэном, но все же Линша всегда оставалась хорошим человеком и именно через нее Дань Фэн имел полный доступ к делам в участке. Она же впоследствии и заменила его полностью. — Почему ты не смогла? — Таожань был против. Я была еще слишком молода, и он считал, что я не справлюсь с воспитанием ребенка, тем более в одиночку. А на самом деле просто хотел прибрать к рукам Исследовательский центр Дань Фэна. Получить в свое полное личное пользование. — Ты знаешь, что весной они хотели ее убить? — К сожалению, я узнала об этом слишком поздно, — Линша стискивает зубы, не обращая внимания на противный попеременный писк градусников. — Так почему ты все же вернулась в Лофу теперь? Как Цзин Юань и думал, Линша все-таки не работает на Таожаня. Скорее уж наоборот. — Знаете, я очень много работала и училась в Чжумине. Медицинское образование — не единственное, что у меня есть, — она забирает градусники и, быстро глянув, убирает к себе в карман. — Полиция Лофу погрязла во внутренних расприях, подлогах, коррупции. Когда бывшего генерального инспектора полиции обвиняют в покрывательстве и коррупции, это уже о многом говорит. Я приехала не просто как судмедэксперт. Вот черт. Зачем она говорит это при Хулэе? Хочет напугать или что? — И кто же ты теперь, госпожа Линша? — Я думаю, уже нет смысла скрывать это. Я расследую дело о коррумпированности полиции Лофу. — Только не говори мне, что ты стала прокурором. Поворот настолько неожиданный, что остается только неверяще моргать глазами. И ведь вот беда-то какая. Теперь Хулэй наверняка нацелится на Линшу. У нее есть хоть какой-то план на этот случай? Может, Линша преследует какие-то личные цели и планирует поторговаться с Таожанем? Например, и правда добиться официального удочерения Байлу. — Согласна, это было самое странное решение в моей жизни. Но после того, что произошло в Лофу, я была преисполнена обиды и желания что-то изменить, — Линша, рассуждая, смотрит в потолок. — И ведь таких сотрудников — обиженных, подставленных и выгнанных с позором — так вот, таких сотрудников — тысячи. — Ты все еще настаиваешь, что тебя подставили? — Я никогда бы не пошла против полиции и не стала помогать преступнику, — она бросает острый взгляд, точно нож, глаза в глаза. — Я никогда бы не подделала результаты экспертизы. Жаль, что вы так и не верите мне, хотя я — даже сейчас — ни на секунду не усомнилась в вас. Линша все еще таит на него обиду, чего, впрочем, и следовало ожидать. И сейчас эта обида выплескивается на него волной. — Твой гнев справедлив. Но знаешь ли ты, что та экспертиза была не единственным проступком, который нашли за тобой? — Что вы?.. — Линша замирает на полуслове. — Преступный сговор, изменение результатов шести экспертиз, а также крупные хищения средств из государственного бюджета. Она молчит. Глаза широко распахнуты, смотрят с ужасом и неверием. Похоже, случившееся достаточно сильно травмировало ее, чтобы Линша даже сейчас, став прокурором и получив власть, не нашла в себе сил поднять материалы дела, в котором фигурировала как преступница. Она до сих пор ничего не знает о том, в чем ее конкретно обвиняли. — Кто-то очень сильно хотел убрать тебя с дороги, я думаю. Вероятно, уже тогда это была Цинцзу, — это, увы, стало понятно тоже только сейчас. — Но ты была хорошим специалистом, и я, может, не верил в твою полную невиновность, но верил в тебя. Цинцзу очень долго и умело водила Цзин Юаня за нос. Теперь, понимая, как много из-за нее он упустил и проворонил, Цзин Юань чувствует себя невероятным глупцом. — То есть вы попросили меня уволиться до начала расследования, чтобы я не попала под следствие?.. — Линша сглатывает слюну и отводит взгляд. Она тоже кое-что, наконец, поняла. — Прежние экспертизы относились к давно закрытым делам, а хищения… Мы тогда много списали, чтобы не взыскивать с тебя ничего. Цзин Юань лишь отмахивается, хотя в свое время из-за того случая ему пришлось немало повозиться, пожертвовать премией и даже заплатить кое-что из собственного кармана. Но это был его долг, в том числе перед Дань Фэном, который точно не хотел бы, чтобы его кузина получила судимость. Может, это было и неправильно, но Цзин Юань уже тогда чувствовал, что ее кто-то подставил, и действовал из собственного чувства справедливости. — То есть я теперь еще и должна чувствовать себя обязанной вам? — Линша расстроенно усмехается, поджимая губы. — Нет. Ты ничем мне не обязана, и я все еще виноват перед тобой, потому что не смог ни предотвратить это, ни защитить тебя. Она больше не отвечает. И только было собирается демонстративно уйти, как в коридоре неожиданно появляется Цинцюэ. — Сестренка Линша, вот ты где! — Цинцюэ подбегает, оказываясь в зоне видимости Цзин Юаня. — Ох, господин Цзин Юань! А я вам покушать принесла, — она просовывает через решетку бутылку воды и бумажный пакет с бургером и красным яблоком. На камеру Хулэя она косится с брезгливостью и поджимает губы, скрещивая руки под грудью. Кажется, ему ужин она не покупала. — Как дела, Цинцюэ? Как работа офицером полиции? — Цзин Юань дружелюбно улыбается и вытаскивает бургер. Немного помятый, но выглядит неплохо. — Да вот, бегаю туда-сюда, времени ни на что нет совсем, — жалуется Цинцюэ. — Я, пожалуй, пойду… — Линша тем временем снова предпринимает попытку уйти. — Э-э, не-е-е! Куда? Ты обещала мне пробник тех духов! — Но Цинцюэ преграждает ей путь. — Ах… Прости, я забыла их дома. Ты работаешь завтра? — Не-а, у меня следующая смена только через два дня. Скажи хоть, какие там ноты? Я всю ночь голову ломала. — Ладно-ладно… Хотела, чтобы это был сюрприз, но так и быть: соленые крекеры! — Ва-а-а-у! Ты такая классная! Как тебе только в голову приходят такие запахи? Тебе определенно пора открывать свое дело. А я могу стать твоим менеджером. Цинцюэ, кажется, нашла себе новую подружку. Она, как и Сушан, не теряет духа, выглядит даже более энергично, чем раньше, щебечет восторженно. Что ж, с работой в полиции действительно ни на что нет времени, в том числе и на собственную боль и страдания. Может быть, поэтому Цзин Юань так хочет поскорее выйти на работу? — Вы сами делаете духи? — Он, наконец, обращается к Линше, чтобы немного поддержать разговор. — Да, — Линша кивает. — В последнее время увлеклась созданием персональных ароматов. Вам бы, наверное, подошло что-нибудь с нотами озона. Сад после грозы и дождя. — Звучит довольно… поэтично. Цзин Юань и не думал, что у кого-то может быть такая ассоциация с ним. — А госпоже Цзинлю обязательно что-то морозное и изящное. Может быть, ментол и белый лотос? Словно озеро лотосов, покрытое корочкой льда. И правда ведь. Этот образ так точно передает суть Цзинлю, что сразу же возникает перед глазами. — У тебя определенно есть писательский талант. — У меня вообще много талантов, — Линша хмыкает. — А вы почему покраснели? — Кто-то положил острый перец в бургер. Цзин Юань легонько кашляет. В бургере, конечно, нет никакого перца, но он же не признается, что в свои-то годы может краснеть от мыслей о Цзинлю. — Ой, я же просила, чтобы не делали острый, — Цинцюэ хмурится, — простите, пожалуйста. — Все в порядке, Цинцюэ. Она так искренне расстраивается, вздыхает, опуская руки, мол, «ну, вот, опять я накосячила», а ведь он просто соврал, не подумав. Цинцюэ хорошо знает их вкусы, частенько покупала обеды для Цзин Юаня и Фу Сюань с Яньцином, поэтому, конечно, не смогла бы уже ошибиться. И хочется сказать что-нибудь ободряющее, подбодрить, но в то же время здесь рядом с одной стороны Линша, с другой вообще Хулэй. Цзин Юаню хватило вчерашнего разговора с Сушан. — Где госпожа Юйкун? — раздается громкий вопрос в начале коридора. — Сюэи? Что ты здесь делаешь?.. — Линша обеспокоенно смотрит в сторону источника голоса. — Госпожа Юйкун была у себя, — неуверенно отвечает Цинцюэ. — Сейчас ее там нет, — Сюэи, наконец, подходит. Делает легкий вежливый поклон в сторону Цзин Юаня, смотрит на девушек. Она бледна и растрепанна, глаза горят нездоровым блеском. — Я обошла весь участок… Я нашла дома телефон Цинни, — она вынимает из кармана смартфон в симпатичном девчачьем чехле с розами и сердечками. — Госпожа Юйкун говорила, что Цинни сейчас гостит у друзей в Юйцюэ, но почему тогда она не взяла с собой телефон? Это не к добру. Совсем не к добру. Если Цинни на самом деле в заложниках у подельника Хулэя, Юйкун может тоже что-нибудь выкинуть. В конце концов, окажись Цзин Юань на ее месте, он бы, не раздумывая, выполнил требования похитителей, чтобы спасти жизнь тому же Яньцину. Любой родитель поступит так ради своего ребенка. — Ты пробовала его включить? — мрачно спрашивает Цзин Юань. — Да… там… переписка с моей сестрой, — Сюэи закусывает губу и сводит брови к переносице. — Они, оказывается, собирались встретиться с тем писателем. Но в телефоне сестры не было этих сообщений… кто-то их стер. — О нет… — Цинцюэ прижимает ладошки ко рту, — надо сообщить госпоже Фэйсяо. — Она уехала куда-то вместе с Моцзэ минут пятнадцать назад, — Линша качает головой. Ее лицо суровеет от слишком напрашивающейся догадки. — Что?.. — Она выглядела очень встревоженной, мне ничего не объясняла. Я слышала только, как она крикнула Моцзэ, что нужно ехать к какому-то… Цзяоцзю? Не уверена, что правильно запомнила его имя. Цзяоцю? Это же секретарь госпожи Тинъюнь. Да что вообще происходит?! — Цинцюэ, — Цзин Юань хмурится, поднимается с лавки и подходит к решетке вплотную, — позвони Яньцину и Юньли, скажи, что они срочно нужны в участке. — Уже бегу! — Сюэи, я могу на тебя положиться? Сюэи решительно кивает. Остается надеяться, что она сможет держать себя в руках. В конце концов, Хулэй хоть и наверняка стоит за убийством ее сестры, не убивал ее своими руками, а, значит, Сюэи не должна потерять контроль. — Принимаешь управление полицией на себя. Любые приказы Юйкун с этого момента недействительны, оповести всех и собери дежурных полицейских в участке, запечатайте выходы. И подготовьте пару патрульных машин. — Слушаюсь, — Сюэи снова кланяется и поспешно отправляется выполнять приказ. — Как вы, однако, здорово всех построили из-за решетки, — Линша усмехается, обнимая себя за плечи. — Госпожа Линша, здесь опасно, вам бы… Он не успевает договорить. Он не успевает даже толком отскочить от решетки, — только инстинктивно заткнуть уши и накрыть голову, — когда коридор сотрясается взрывом, а Линша отлетает в сторону от ударной волны. На какое-то мгновение все погружается в гулкую тишину и белое слепящее марево света да парящей в воздухе побелки и осколков камней. Цзин Юань пытается подняться с пола камеры наощупь, ничего не видя перед собой, но с каждым мгновением зрение и частично слух восстанавливаются. Взрыв был не очень сильный, скорее всего использовалась светозвуковая граната малой мощности или вообще просто нитритно-магниевая смесь — чисто дестабилизировать помеху. Рывок — всем телом к решетке. Рука быстро втыкает ключ в скважину, чтобы открыть замок, щелчка не слышно, но поворот есть. Цзин Юань полдня щупал замок, чтобы при необходимости хоть с закрытыми глазами открыть его. Он, пусть еще и на нетвердых ногах, выскакивает в коридор в тот момент, когда Хулэй уже склоняется над оглушенной Линшей. — Не двигайся, ублюдок, — Цзин Юань говорит, но сам себя практически не слышит, наводя пистолет на Хулэя. Тот растягивает губы в довольной ухмылке и поднимает Линшу. Она вяло мотает головой из стороны в сторону, по виску к подбородку течет кровь. Руки Хулэя на окровавленной голове — одним единственным движением могут сломать тонкую светлую шею. — Так и знал, что ты — подсадная утка, — клокочущий голос Хулэя, наконец, достигает восстанавливающегося слуха. — Хочешь знать, что волк делает с уткой? Его язык проходится по шее Линши, слизывая с нее кровь. Долго. Парализующе. Капля срывается вниз, падает на частично открытую из-за лопнувшей застежки грудь. Скатывается в ложбинку. Нужно выстрелить. Немедленно. Пока еще не стало слишком поздно. Потому что если Хулэй уйдет, Цзинлю будет в опасности — он придет за ней в любом случае. Нужно просто нажать на курок. Линше все равно не жить, если Хулэй будет использовать ее как заложника. Это конец для нее. Взгляд у Линши мутный, останавливается на лице Цзин Юаня. Она едва соображает, но все еще жива. Жива. Жива. Если он выстрелит сейчас, будет всю жизнь думать: а что, если бы я все-таки попытался ее спасти? — Отпусти ее. Можешь взять в заложники меня, — Цзин Юань опускает пистолет, вызывая у Хулэя смешок. — Заманчивое предложение, но, как думаешь, кто дороже стоит: потрепанный жизнью отставной инспектор полиции или молодой и очень красивый прокурор? — Он, как и Цзин Юань, вынимает из-за спины пистолет и активно жестикулирует с ним в руке. — Такие сочные формы… Еще и племянница Таожаня. Ты сам говорил — мне есть смысл его опасаться. А это будет маленькая гарантия. Если, конечно, получится вывести ее отсюда живой. Линша не просто так выложила всю эту информацию прям перед камерой Хулэя. Хочется верить, она действительно знала, на что шла. Может, при ней есть какое-нибудь отслеживающее устройство? Или Линша таким образом действительно рассчитывает втереться в доверие к Таожаню? Собрать на него компромат? Увидеть истинное лицо?.. Может, она и ставила ему палки в колеса в прошлом, но убивать ее Таожань точно не планировал. А вот Хулэй убьет точно, особенно если загнать его в угол. — Идем. Прикроешь меня, — Хулэй кивает и пропускает Цзин Юаня вперед. Что ж, замечательно, придется так или иначе все же побыть заложником. Он знает, что в спину ему направлен пистолет, поэтому смиренно убирает свой, идя вперед по коридору. Слышно, как Хулэй волочет Линшу. — Господин Цзин Юань, что?.. — Цинцюэ первой встречается на пути. Пистолет в ее руках трясется, она вряд ли смогла бы выстрелить, даже если бы Цзин Юань не был у врага под прицелом, а сейчас не сможет тем более. — Линша! В ее вопле такой ужас и боль, будто это не Линшу волокут, а вновь бездыханную Фу Сюань. — Никаких резких движений, — хрипло смеясь предупреждает Хулэй полицейских, встречающихся в зале. Все расступаются, давая им дорогу, и, несмотря на то, что в сторону Хулэя направлено полдюжины пистолетов, никто не стреляет. Так они выходят на улицу. Хулэй постоянно прикрывается Линшей с одной стороны, а с другой Цзин Юанем, так что даже если Сюэи отправила куда-нибудь снайпера, попасть в Хулэя не получится. Из тени деревьев выходит Юйкун — на ней лица нет. Мрачной поступью приближается к Хулэю. Ветер рвет ее растрепанные длинные волосы, развевает полы одежды. И тогда кто-то стреляет. В нее. Юйкун падает — прямо на колени перед Хулэем. — Не стреляйте! — кричит Цзин Юань. Да, Юйкун здесь, чтобы помочь Хулэю сбежать, но если убить ее, что это изменит?! Выстрел по счастью приходится в голень. — Возьми у нее ключи, — приказывает Хулэй. Цзин Юань на негнущихся ногах подходит к Юйкун, она поднимает на него свой полный отчаяния взгляд, но в ее глазах даже нет слез уже — все давно выплаканы. Она протягивает ключи от машины. Сейчас решающий момент. — Брось их мне. Чего ты ждешь? — Ты под прицелом у десятка полицейских, — Цзин Юань оборачивается, смотря на Хулэя. — Если я скомандую стрелять, ты сдохнешь прямо на месте. — Но ты этого не сделаешь, — Хулэй самодовольно хмыкает, подтаскивая Линшу к машине Юйкун. — Более того, если я замечу преследование, вы получите эту красавицу по частям. И не только ее. Верно, Юйкун? — Нет! — Юйкун истерично вскрикивает, впиваясь руками в землю. — Скажи им, что я не блефую. Ты ведь уже получила посылку? Цзин Юань буквально слышит, как Юйкун за его спиной дрожит. Рука делает взмах, подкидывая ключи, и в момент, когда Хулэй отвлекается, чтобы поймать их, кто-то снова стреляет. — С-сука, — Хулэй стреляет в ответ, один из полицейских падает замертво, а он уже тем временем прячется за машину от выстрелов, запихивает на заднее сидение Линшу, сам прыгает на водительское, и авто в одно мгновение срывается с места. У Юйкун бронированная служебная машина, которую не так-то просто повредить в перестрелке. — За ним! — командует Сюэи, и несколько полицейских машин отправляются в погоню.

***

Все было впустую. Опять. Через пятнадцать минут в участок прилетает взлохмаченный Яньцин, а еще через столько же в участок возвращается Фэйсяо. Без Моцзэ. Оказывается, подельник Хулэя ночью напал на госпожу Тинъюнь — вот почему Фэйсяо покинула участок. И хотелось бы верить, что теперь убийства прекратятся, но на свободе сам Хулэй, а это намного-намного хуже психически неуравновешенного маньяка. Которым неожиданно оказался писатель Аргенти. «Я читаю», — говорил Хулэй. Уж не книгу ли этого Аргенти как раз? Но Цзин Юань оставляет осмотр камеры на Фэйсяо. — Хулэй ушел, — сердито пыхтит Яньцин. — Я потерял его след. Кто-то выехал на точно такой же машине, как у госпожи Юйкун, и я их спутал. Понял уже слишком поздно. Он сначала вместо того, чтобы ехать в участок, прыгнул в свой грузовичок, включил рацию и помчал сразу же на опережение. Увы, грузовичок скоростью и маневренностью не отличался, поэтому, несмотря на то, что Яньцину удалось подрезать Хулэя, на оживленной дороге он все-таки потерял его из виду. Вскоре и остальные полицейские, преследовавшие беглеца, потеряли его след. — Ты не виноват, — Цзин Юань треплет его по волосам, устало вздохнув. — И спасибо, что не сказал ничего Цзинлю. На Яньцина всегда можно положиться. Получив указания, переданные Цинцюэ, он здраво рассудил, что Цзинлю отправляться в погоню нельзя, поэтому тихонько вышел из дома, чтобы не разбудить ее, и, конечно, даже писать ничего о Хулэе не стал. Яньцин, потупив взгляд, коротко кивает. — Но будь готов к тому, что она устроит нам утром. Мужайся. — Я, наверное, останусь в участке… — Думаешь, это оттянет неизбежное? Они еще пару минут болтают, после чего Цзин Юань, прихватив только добравшуюся до участка сонную Юньли, вместо того, чтобы ехать отсыпаться, отправляется в самое неожиданное место. В больницу. Нужно проветрить голову, обдумать все, осмыслить. Перестать представлять себе расчлененное тело Линши. Даже то, что Хулэй устроил взрыв, когда в коридоре осталась только она, уже важная деталь. Он вполне мог напасть сразу и на Сюэи с Цинцюэ, что значительно упростило бы задачу и облегчило отход. Почему он задержался? О чем они говорили перед взрывом? Ах да. О том, что Фэйсяо покинула участок. Хулэй просто ждал, когда кто-нибудь скажет, в участке ли она. А дальше, пока развел смесь — это все же оказалась не граната, — пока дождался химической реакции. Вот оно. Нападение на Тинъюнь было спланировано, чтобы выманить Фэйсяо из участка. Но почему именно Тинъюнь? Не потому ли, что слишком сильно пыталась помочь Цзин Юаню? — Неужели нельзя было съездить сюда утром? — ворчит Юньли, шаркая ногами, когда они выходят из ее машины и отправляются к приемному покою. — Дедушка тебя сильно разбаловал, — вздыхает Цзин Юань. — Вы знаете моего дедушку? — Юньли удивленно поднимает голову. Еще бы он не знал. Господин Хуайянь — прежний генеральный инспектор полиции Чжумина, ушедший на пенсию, чтобы заботиться о внучке после смерти сына и невестки. Был крайне уважаемым в Сяньчжоу человеком, теперь стал достопочтенным старцем, написал множество книг и обучающих пособий — Цзин Юань до сих пор помнит чуть ли не наизусть большинство из них. — Конечно. — То-то он меня отругал, когда я рассказала, что вы… ну… в грядках ковыряетесь и совсем не похожи на крутого следователя. Юньли стыдливо отводит взгляд и замолкает, пока Цзин Юань тихонько хмыкает. Этот короткий разговор немного снимает напряжение, позволяя отвлечься от мыслей о Хулэе и Линше. И от тех, других, которые Цзин Юань не позволяет себе, но они все равно настойчиво стучатся в голову раз за разом. О Цзинлю. В больнице он первым делом справляется о состоянии поступившего ночью раненого следователя — Моцзэ в порядке, утром его уже обещают отпустить домой. Затем просит пустить к госпоже Тинъюнь. Юньли тем временем остается в зале ожидания. Уже на подходе к палате Цзин Юань думает, что стоило прихватить каких-то гостинцев, обычно же так навещают больных? Но у него с собой только яблоко, оставшееся от ужина, принесенного Цинцюэ. Рука, предварительно стукнув для приличия, тихо отворяет дверь. Тинъюнь сразу поворачивает лицо в сторону вошедшего. Она не спит, на одной щеке швы и пластыри, из-под выреза больничной сорочки так же торчат пластыри и бинты, к сгибу локтя тянется трубка капельницы. Взгляд потухший и так похожий сейчас на взгляд Юйкун, что становится особенно горько. Эта девушка не должна была пострадать. Тем более из-за него. — Зачем вы пришли? Я не накрашена и не готова к приему, — Тинъюнь иронизирует, криво улыбается и сразу морщится от боли, отворачивая лицо в сторону. Цзин Юань подходит к больничной койке. — По крайней мере, вы живы. — Этот человек забрал у меня самый ценный актив — мою красоту, — она еле слышно хмыкает. — Вы все еще красивы. — Спасибо. А вы все еще по-прежнему очень добры, мой благодетель. Она не хочет смотреть на него и пытается спрятать от взгляда порезанную щеку. — Почему на вас напали? — Это же очевидно. Я стала слишком много путаться под ногами. — Вы ходатайствовали о моем освобождении в Верховном суде. Цзин Юань успел перед выездом поговорить с Фэйсяо о Тинъюнь. Она действительно много сделала, чтобы вытащить его из тюрьмы, не догадываясь, что он сидит там как подсадная утка. Как жаль, что никто не остановил ее вовремя. — Я не жалею об этом. — Но почему?.. — Считайте это прихотью избалованной богатенькой девушки, — она, наконец, все же поднимает на него взгляд и снова показывает раненую щеку. Наверное, останется страшный шрам. Для такой девушки, как Тинъюнь, потерять красоту — это действительно смерти подобно. — Такие как я падки на таких мужчин как вы. Вот и все. Глупости. — И вы готовы рисковать жизнью из-за постороннего человека, который подозревал вас в организации серии убийств? Нет, за этим явно стоит что-то еще. Умный человек, тем более успешный предприниматель, не станет рисковать всем, просто потому что ему кто-то понравился. — Подозревал, но не обвинил же. Мне было приятно ваше внимание. — Госпожа Тинъюнь. — Что вы хотите услышать? — Тинъюнь утомленно закрывает глаза, сдавшись. — Правду. Вы не тот человек, который будет действовать без выгоды для себя. — У меня есть честь. Но, если вам так будет легче… — красивые золотисто-зеленые глаза, снова открывшись, одну секунду смотрят в пустоту, чтобы спустя мгновение заглянуть Цзин Юаню будто в самую душу. — В моих интересах видеть именно вас во главе полиции Лофу. Когда вы уехали в Яоцин, я словно потеряла последнюю надежду. — Надежду на что? — На правосудие. О чем это она? Цзин Юань непонимающе молчит и ждет, поэтому Тинъюнь продолжает: — Моя мать свела моего отца в могилу, а теперь пытается свести в могилу и меня. Эта женщина — чудовище. И ни один человек, кроме вас, не способен пойти против нее. Вы думаете, это господин Таожань ваш главный враг? Он всего лишь марионетка в руках моей матери. Так, это уже интересно. Кто же ее мать? Надо разузнать все получше, но не от Тинъюнь — она и так выглядит слишком разбитой и сломленной. — И вообще, дело не только в вас, не переживайте так об этом. Они убили сразу очень много зайцев двумя ударами ножа, — она смеется, и смех сразу же превращается в болезненный стон. — Сегодня ночью я так же потеряла компанию своего отца. Таожань давно хотел получить мою долю акций, но я сопротивлялась, вот и… — Как это произошло? — Пока я была в шоке, Цзяоцю подал мне документы на подпись. Я даже не понимала, что подписываю, а когда пришла в себя и поняла, было уже слишком поздно. Вот вам и «доверенный человек». Телохранитель. Секретарь. Охренеть, если честно, просто. — Я не юрист, но могу с уверенностью сказать, что это неправомерно, и вы легко сможете обжаловать все в суде. Я могу задержать вашего секретаря хоть прямо сейчас. Цзин Юань искренне хочет помочь хоть чем-то. Исправить хоть что-то, но Тинъюнь только мотает головой. — Не нужно. Я по-прежнему доверяю Цзяоцю. Он сделал это ради моего же блага. Если бы он мог как-то избежать этого, он бы это сделал. Я знаю. Как странно… Впрочем, не Цзин Юаню судить этого Цзяоцю. Тинъюнь наверняка достаточно хорошо знает его, и, так или иначе, если она не заявит в полицию, он сделать все равно ничего со всем этим не сможет. — Ладно… Отдыхайте, госпожа Тинъюнь. Может, это глупо, но он вынимает из кармана плаща яблоко и протягивает его Тинъюнь. Вряд ли она сможет жевать с такой раной на лице, но, по крайней мере… а, к черту все эти размышления, все равно от них нет ровно никакого толку. Тинъюнь осторожно берет красное яблоко кончиками пальцев — с таким же лаковым красным маникюром — и подавленно закусывает краешек нижней губы. А когда Цзин Юань уже практически выходит из палаты, она тихо говорит: — Знаете… а мы ведь с вами когда-то очень давно уже встречались. — В смысле?.. — Ах. Неважно. Забудьте. Просто мысли вслух.