Алый лотос в волчьей пасти

Кто бы знал, как она устала. Фэйсяо улыбается, Фэйсяо делает вид, что ей все нипочем, Фэйсяо подмигивает и щелкает пальцами, показывая всем, как уверена в себе. Но на самом деле она ни в чем не уверена. Совсем. — Вы — одна из рабынь Хулэя, — госпожа Цзинлю предъявляет прямо с порога. Как быстро. Эта женщина и правда так хороша, как о ней говорят. За все время расследования никто в отделе, кажется, и не задумывался, что Фэйсяо может быть как-то связана с этим делом, а Цзинлю вот так сразу, меньше, чем за сутки, сложила одно с другим. Страшная женщина. Правильно ли было привлекать ее к расследованию? Или в будущем она может только помешать? — Вот это я понимаю, следователь высшего класса, — смеется Фэйсяо, массируя виски. Голова с каждой минутой болит все интенсивнее. — Теперь расследование наверняка тронется с места. — И я знаю о Цзин Юане, вы… Фэйсяо поднимает ладонь в останавливающем жесте. — Давайте поговорим в более приятной обстановке. Здесь рядом с участком есть отличное местечко, — Фэйсяо смотрит на наручные часы. Уже почти полдень. Охотник ждет добычу. — Как насчет товарищеского обеда после трудной ночи? У Цзинлю на лице написано не иначе как «сяньчжоуский волк тебе товарищ», но она все же молча покидает кабинет. Молчание — знак согласия. Фэйсяо выходит, ищет глазами Юньли и Яньцина. — Ребята, скоро должны привезти опасного преступника. Могу я положиться на вас? Разберетесь? У Моцзэ сегодня было ночное дежурство, так что я отправила его спать. Яньцин смотрит настороженно и холодно, но кивает. Еще бы, Фэйсяо ведь посмела его обожаемого наставника отправить за решетку, конечно, он не будет ей улыбаться после такого ножа в спину. Но Фэйсяо сделала все, что могла. Позволила быть рядом в самый тяжелый момент, а так же дала им фору и жирные подсказки — все заметки о Хулэе. Они должны были приехать в Лофу подготовленными. Как оказалось — даже слишком. Чайная Сияня нравится Фэйсяо ассортиментом горячих (и горячительных) напитков, а так же отменными булочками, так что она ведет Цзинлю туда. — Здравствуйте, госпожа Фэйсяо… Ох! Госпожа Цзинлю, моя дорогая! — Сиянь от радости рассыпается в поклонах. — Я так счастлив снова видеть вас. Вы зачастили в Лофу, собираетесь вернуться? — Ни в коем случае, — Цзинлю чуть улыбается, и это первый раз за день, когда Фэйсяо видит ее улыбку. — Вам как обычно? — Нет. Давай-ка свой фирменный рулет, у меня маковой росинки не было со вчерашнего дня. Сиянь скрывается на маленькой кухне, чтобы раздать распоряжения, а Фэйсяо с интересом наблюдает за Цзинлю. Та ни разу не взяла себе в участке ни кофе, ни чая, а бутылку с водой, кажется, даже не выпускала из рук. В материалах дела было указано, что Цинцзу многократно добавляла ей в кофе какое-то лекарство, чтобы вызвать эффект спутанного сознания. — Вы правда думаете, что это хорошая идея: сделать из Цзин Юаня подсадную утку? — наконец, спрашивает Цзинлю, пока никого нет рядом. — Он точно так же участвовал в задержании Хулэя, как и я. — Именно поэтому это — хорошая идея. Хулэй тщеславен, он может потерять бдительность, понимая, что один из его врагов и сам оказался за решеткой. К тому же по обвинению в коррупции. Разве не иронично? — Цзин Юань умеет развязывать языки любым преступникам, но Хулэй… это не просто преступник. И вы наверняка прекрасно понимаете это. Сиянь ставит на барную стойку перед ними чайничек чая, чашки, а так же порцию яичницы с беконом — для Фэйсяо, и мясной рулет — для Цзинлю. Фэйсяо вспоминает потухшие голубые глаза женщины, ухаживавшей за ней в клетке. Боль в голове от этого становится резкой и острой. — Мы можем обойти его только с помощью хитрости. — Почему вы думаете, что именно он отдает приказы об убийствах? — Цзинлю аккуратно отрезает ножом ломтик рулета и спрашивает, прежде чем отправить его в рот. От холодного — змеиного — изучающего взгляда Фэйсяо становится не по себе. — Это лишь версия. Вы наверняка видели мою записку, места там было не слишком много, чтобы объяснять все в подробностях. Даже если это не так, есть шанс, что Цзин Юань узнает имена его подельников. Или мы узнаем — на допросе. Но это уже менее вероятно, — Фэйсяо усмехается. Цзинлю молчит, не мигая. Она все поняла, догадалась, определенно. Фэйсяо высасывает желток из яичницы, чтобы он не растекся по тарелке и чтобы спрятаться от этого жуткого взгляда. Связь между назначением Фэйсяо и убийствами очевидна. Тем более для матерого следователя, собаку съевшего на таких делах. Но Цзинлю не озвучивает свой вопрос вслух. Это зароняет в сердце Фэйсяо надежду. — Поприсутствуете на допросе? Думаю, это здорово дестабилизирует Хулэя, — дружелюбно предлагает Фэйсяо, протирая рот кулаком. — Как скажете. — Но если для вас это тяжело, я не настаиваю. — Давайте не будем играть в любезность, — нож Цзинлю лязгает по тарелке, и режущая боль бьет прямо по ушам. — И в ваших, и в моих интересах, чтобы эти убийства прекратились. Я сделаю все, что от меня зависит. — Вы такая прямолинейная. Мне это нравится.

***

Допрос назначен на завтра. Фэйсяо решает помариновать Хулэя подольше, да и, по правде говоря, со всеми этими убийствами, у нее нет ни сил, ни времени, чтобы так сразу встретиться с ним лицом к лицу. Она к нему даже не подходит, отправляя то одного полицейского, то другого вместо себя. — Ой, как здорово все же в Лофу, — Сушан, приехавшая из Яоцина за Хулэем в качестве конвоира, потягивается. — А я только что видела дядю Цзя в участке! Он что, тоже здесь работает? — Нет, Сушан, — Фэйсяо вздыхает, но заставляет себя улыбаться. — Он просто… свидетель. Нельзя думать о Цзяоцю. Фэйсяо подпихивает локтем спящего Моцзэ. Тот даже до своей съемной квартиры не дошел, уснул прямо в отделе у Юйкун после того, как отнес обед заключенным. — Ну, что? — Он в дремоте отнимает голову от рук, видит Сушан и моментально просыпается, распрямляясь. — Ой, простите, вы спали? А я тут так громко болтаю… — Сушан растерянно и неловко чешет затылок. Кажется, она его даже не заметила. — Сушан, тебе придется пробыть в Лофу около недели, — Фэйсяо приходится продолжить говорить, чтобы разрушить неловкую паузу. — Мы не можем перевести Хулэя одним днем, еще не все документы готовы, плюс он должен пройти несколько процедур. — Да, я уже в курсе. Все нормально, я пока подменю… Сюэи. Мое начальство уже отдало все нужные распоряжения. Что ж, это она вовремя приехала, конечно. Сушан неплохо знакома с работой в этом полицейском участке, так что действительно сможет заменить сестер хотя бы в какой-то мере. — Ладненько, рада видеть вас в добром здравии, госпожа Фэйсяо. Я побегу уже, надо разобраться с гостиницей и воды заключенным купить. Сушан машет ей рукой и с девчачьей легкостью убегает, сегодня ночью ей дежурить возле камеры Хулэя. Моцзэ поджимает губы. — Почему она обращалась только к тебе? Она, что, не помнит меня? — Он поднимает негодующе-растерянный взгляд на Фэйсяо. — Похоже на то. А ты еще побольше серого надень, тебя так скоро вообще никто запоминать не будет. И капюшон еще вот так завяжи, — Фэйсяо резко затягивает шнурок капюшона его толстовки, — ага! — Да ну тебя, — Моцзэ отбрыкивается. И так не хватает сейчас ехидного: — Вы еще подеритесь. Ну, прямо как дети малые. Но тот, кто мог бы сказать это, далеко. И вряд ли они втроем еще когда-нибудь будут так веселиться все вместе, как когда-то. Рабочий день и правда закончился, Фэйсяо отправляется домой. Ей выделили небольшую, но вполне уютную служебную квартиру, вот только от уюта этого радости никакой. Завтра же допрос — мысль о нем постоянно набатом стучит в ушах, — и надо как-то не вызвать подозрений, особенно у Цзинлю — она наверняка уже рассказала обо всем Яньцину и, возможно, даже Юньли. Это не играет Фэйсяо на руку. Она включает новости по телевизору, вооружается тройкой бутылок пива и садится на кровать. В сводке ожидаемо сотый раз за день говорят про арест Цзин Юаня, немного о предстоящем переводе Хулэя в Яоцин, немного о политике. Потом развлекательная колонка: в Лофу приехал известный писатель, чтобы провести пресс-конференцию в честь новой книги. Это ведь о нем говорила Ханья? Она даже Фэйсяо успела сообщить о предстоящей конференции, так боялась, что не дадут отгул на работе… О самой Ханье в новостях ни слова. Глаза видят быстро мелькающие картинки, но совершенно не улавливают суть происходящего на экране. Неожиданно телефон вибрирует. «Спишь?» Дрожащие руки берут его. От имени отправителя сохнет во рту. Она отпивает пива, считает в уме до ста, после чего в четыре движения отправляет ответ. «Нет». Этого не может быть. Почему сейчас? «Нужно встретиться. Желательно утром» «Где?» «Как насчет парка? В восемь утра». Черт, допрос назначен на десять. Впрочем, парк недалеко, дойти до участка минут десять. Но… всего два часа. Что можно успеть обсудить за два часа? Фэйсяо не отвечает, поэтому через десять минут ей приходит еще одно сообщение: «Я буду ждать». У нее всегда учащенное сердцебиение, но сейчас сердце бьется так быстро, что даже становится неприятно дышать. Опять адреналин зашкаливает. Фэйсяо поднимается с кровати, решительно ставит пиво на прикроватную тумбочку и отправляется на ночную пробежку. Может, это и нелепо, но нет лучшего способа избавиться от лишнего адреналина в крови. Ночной Лофу гораздо тише Яоцина, здесь много спокойных и тихих улочек, и даже луна над головой кажется какой-то по-особенному огромной и красивой. Фэйсяо затягивает хвост получше, делает небольшую разминку и срывается с места. Ей всегда нравился бег — это чувство полета, ветер, бьющий в лицо, запахи улицы, доносящиеся до чутких рецепторов. И угасающие размышления. Единственный минус — иногда вместо надоедливого внутреннего голоса в голове появляется кое-что другое. Воспоминания. На сей раз Фэйсяо даже не гонит их. — Бедная девочка… — Юноша с длинными рыжими волосами бережно укладывает ее на кушетку. — Что случилось? Он оборачивается, обращаясь к тому, кого девочка не видит. — Огнестрел, — но слышит. — Справишься? Эта незнакомая женщина помогла беглянке уйти от погони. Юэйюй. — Справлюсь, — юноша склоняется над девочкой, осторожно убирая грязную ткань сорочки, под которой прячется кровавая дыра навылет. — Вы сами-то… Вы тоже ранены. — Пустяки. Спаси девочку. На этих словах сознание гаснет. Потом несколько дней в горячке, его сосредоточенное лицо то и дело проглядывает сквозь туман. — Спасибо, — наконец, девочка приходит в себя. Уже полноценно. — Ты тоже военный? Юноша меняет повязку на ее животе, осматривая швы. — Уже нет, — он улыбается. — Но в прошлом я был военным врачом. Мы служили в армии вместе с Юэйюй. Такой молодой, а уже служил. И уже врач. Надо же… — Госпожа… — девочка закусывает губу, боясь своего вопроса, — в порядке? — Она попросила присмотреть за тобой, — уклончиво отвечает юноша. — Так она в порядке? — Не люблю врать, — он вздыхает и распрямляется, чтобы смотреть ей прямо в глаза. — У нее развился сепсис. Я не знаю, выкарабкается она или нет. Но есть и хорошие новости. Горько и стыдно. Та женщина закрывала ее собой, уводя из-под огня. Ее самоотверженность… Такой человек должен жить и спасать людей дальше, а не жертвовать собой ради какого-то… отброса. — Какие?.. — Она сделала тебе документы. Теперь ты — официально дочь Юэйюй, — юноша садится на кушетку рядом. — И… ты больше никогда не будешь одна. Что бы ни случилось. Фэйсяо, правильно? — Так назвала меня госпожа. Фэйсяо. Она приняла это имя как дар, заставив себя забыть имя, данное другой женщиной — из клетки. — Госпожа? Зови ее просто — Юэйюй. А меня — Цзяоцю. Можно Цзяо, если слишком сложно. — Цзяо… цю. Красиво, — Фэйсяо шмыгает носом, борясь с желанием разреветься. — О, молодец, мое имя не каждый может выговорить с первого раза, — он усмехается. — Дочка моих знакомых вообще зовет меня «дядя Цзя»… Я приготовил тебе суп. Тебе нужно поесть, чтобы скорее поправиться. Тот постный овощной суп-пюре был самой вкусной едой, которую Фэйсяо когда-либо пробовала за всю свою жизнь. Цзяоцю вообще оказался отменным поваром, из-за чего Фэйсяо, весившая в свои пятнадцать лет тридцать килограмм, резко набрала еще двадцать буквально за месяц. Тогда она впервые стала похожа на человека. Дикий грязный зверь в зеркале обрел женственные черты и даже научился улыбаться. Фэйсяо останавливается на дороге, переводя дыхание. Но долго стоять нельзя, поэтому она почти сразу продолжает идти. Всю свою юность Фэйсяо провела с Цзяоцю, жила под его присмотром, пошла учиться в школу, в которую он помог ей поступить, закончила полицейскую академию. Он был человеком, объяснившим ей множество слов и понятий, значений которых Фэйсяо не знала. Юэйюй она практически и не помнит. Зато образ другой женщины — с ножом в сердце — снова стоит перед глазами. Женщины из клетки. Фэйсяо даже не может вспомнить, как ее звали, а, может, и вовсе не знает. Она спотыкается, с трудом сохраняет равновесие, а потом долго смотрит на свои ладони. Та женщина так сильно хотела умереть. Она ненавидела себя и свое опороченное грязное тело. Избивала в моменты истерик. А когда Хулэй — то ли из милосердия, то ли чтобы поиграть, — подарил ей нож, все закончилось. «Убей меня!» — больше всего на свете Фэйсяо хочет забыть этот крик. Хотя нет. Больше, чем это, она, пожалуй, хочет забыть момент, когда нож вошел в мягкое тело.

***

— Госпожа Фэйсяо! — взволнованный голос Яньцина в трубке приводит в чувства. Фэйсяо поднимается с пола в прихожей, где, похоже, так и уснула, вернувшись глубокой ночью с пробежки. — Что, опять? — Да. Убийство в парке. В парке… Фэйсяо смотрит на часы: половина восьмого утра. Всего полчаса до встречи, которой не суждено состояться. — Заберете меня? Я через пятнадцать минут буду готова. Фэйсяо мастер скоростных сборов, поэтому пятнадцать минут ей достаточно и для душа, и для завтрака, и даже для макияжа. Когда автомобиль Юньли показывается на дороге, Фэйсяо уже, нервно переминаясь с ноги на ногу, стоит на улице, готовая отправляться. Внутри, как и ожидалось, Цзинлю, и свободное место только рядом с ней, поэтому Фэйсяо приходится сесть и надеяться, что со стороны она не выглядит слишком перевозбужденной. В парк они приезжают минут за пять до восьми. К телу подходят ровно в восемь. Видя новую жертву, Фэйсяо не понимает, что чувствовать. То ли облегчение, то ли боль. Женщина с дырой в груди ей слишком хорошо знакома. — Хм, госпожа Ниргул, — Яньцин держит руками в перчатках водительское удостоверение убитой. — Надо искать родственников. — Я займусь, — Юньли с готовностью принимается за дело. Они с Яньцином неплохо сработались уже за эти месяцы, а первые дни, казалось, прибить были друг друга готовы. Фэйсяо усиленно старается сосредоточиться на окружающих, лишь бы не думать о Ниргул. Цзинлю не должна ничего заметить. Но Цзинлю замечает гораздо больше, чем даже ожидает Фэйсяо. — Смотрите, — она садится на корточки перед трупом. — Убийца закрыл ей глаза. У других жертв так же были закрыты глаза? В протоколе это не отражено. — Эм… — Яньцин виновато смотрит на Цзинлю, явно не обративший внимания на эту деталь. — Не помню… — Ты понимаешь, как это важно? Ты должен отражать в протоколе любые малейшие детали, — Цзинлю принимается поучать его. Довольно резко. — И особенно такие. Ты меня разочаровываешь. — Глаза были закрыты почти у всех, — самодовольно говорит Юньли, не успевшая еще отойти слишком далеко и сразу вернувшаяся, услышав разговор. — У всех, кроме Цинцзу и еще одной из первых жертв. Яньцин сердито поднимает на нее взгляд, но молчит. — Молодец. Цинцзу мы и так уже поняли, что убил кто-то другой. А вот другая жертва… — Цзинлю сердито поднимается и продолжает осмотр, сощурив взгляд. — Когда серийные убийцы закрывают глаза своим жертвам, это говорит как минимум об отсутствии ненависти к ним. Если убийца начал делать это не сразу, это может говорить о сострадании или чувстве вины… Судя по состоянию трупного окоченения смерть наступила ночью. Ее машину уже нашли? — Я передала полицейским ключи, ее уже ищут, — с готовностью отвечает Юньли, Яньцин тем временем закатывает глаза. — Остальные жертвы были убиты у себя дома, правильно? — Да, — на сей раз Цзинлю отвечает сама Фэйсяо. Она уже знает, к чему та ведет. — Значит, убийца назначил встречу. Яньцин, ты нашел ее телефон? — Да, вот он, — Яньцин трясет пакетом с вещдоком. — Господин Гуншу быстро проверит, к часу дня у нас будет вся ее переписка и детализация звонков. — А я запросила записи с камер, — Юньли будто торопится обогнать Яньцина, и со стороны это могло бы выглядеть забавно, если бы Фэйсяо могла сосредоточиться на чем-то забавном в данный момент. — Хорошо. Что-то мне кажется, эта жертва должна быть… особенной, — Цзинлю, наконец, смотрит Фэйсяо в глаза. — Убийца знает имена потенциальных жертв, знает, где они живут. Потом убивает офицера полиции, подбираясь к участку, куда днем должны перевезти Хулэя. А, значит, новая жертва должна быть намного более важной. Фэйсяо выдерживает ее взгляд, но внутренности ее начинает потряхивать. И снова хочется бежать. Бежать-бежать-бежать, чтобы сбросить напряжение, сжечь адреналин, надорвав свои связки и мышцы. Бежать… — Быстрее! Быстрее, не отставай! — Но, Саран, я не могу… Голени болят так сильно, что кажется, будто они по колено в огне, и легкие дерет точно так же. Она не может больше бежать, каждый шаг — как по раскаленной лаве. Ноги заплетаются, но сгорают раньше, чем успевают увязнуть в тягучей пламенной субстанции. Все бессмысленно. Все равно их либо найдут эти ублюдки, либо в лесу задерут насмерть голодные волки. Исход один. — Ну же, Ниргул! — Но она не сдается и вопреки здравому смыслу хватает подругу за руку, тянет так сильно, что, кажется, рука вот-вот вылетит из плечевого сустава. Ниргул падает на колени. У нее нет сил двигаться дальше. — Беги, Саран, одна. Я отвлеку других на себя. Как ни странно, они спаслись обе. Фэйсяо виделась с Ниргул лишь раз — ее лучшую подругу определили в знаменитый интернат Лофу, и на том общение прекратилось. По правде говоря, Фэйсяо хотела забыть все свое детство как страшный сон, а Ниргул, увы, была частью этого сна. Вялые попытки писать друг другу письма Фэйсяо прервала очень быстро, она надеялась, что Ниргул просто забудет ее и никогда не узнает даже, если им вдруг в будущем случится пересечься на улицах того или иного города. Но… Фэйсяо узнала ее сразу же. Прошло больше десяти лет, а Ниргул будто и не изменилась. Ниргул наверняка узнала бы ее тоже. — Возможно, — тихо говорит Фэйсяо. Поняла ли Цзинлю, что они с Ниргул связаны? Увидела ли что-то в лице ее и реакциях? Скорее всего, да, иначе не смотрела бы сейчас так. Все-таки было плохой идеей предложить Цзинлю заняться делом Хулэя. От нее пора избавляться.