Кошка поймала птицу

[Песни из караоке]: ×Виа-гра — Поцелуи ×Виа-гра — Попытка номер пять ×SEREBRO — Песня #1 ×Виа-гра — Не оставляй меня, любимый

– Волк. – Каламбур. – Ракета. – Твой папа начальник туалета. Рома, не поворачивая корпус, запустил в лежащего на диване Бяшу округлую подушку, но тот легко увернулся и продолжил гоготать. – Не играешь, не мешай, истеричка, — хмыкнул Рома и кивнул Антону. – Давай, теперь ты. Игра «в слова» длилась уже около получаса, но запал и не планировал потухать. Бяша же свой досуг проводил за телефоном Ромы, любезно одолженным, и время от времени встревал в ожесточённую битву парней своими глупыми приколами. Также он с завидной скоростью таскал леденцы из куртки брюнета, что висела на подлокотнике, и вообще замечательно себя чувствовал. Когда Антон предлагал сыграть в то, в чём он считал себя безусловным лидером, он как-то не предполагал, что будет настолько тяжко. Типа… Рома ничуть ему не уступал, и становилось даже напряжённо. Просыпался спортивный интерес. – Анклав. О да, выпендриваться — это то, что Антон любил делать. Учитывая тот факт, что они условились называть только те слова, значения которых им понятны. Не то чтобы это не было очевидным и так, но… Неважно. Рома усмехнулся, качая головой. Он мог попросить пояснить это слово, но не стал. Знает или просто не хочет спрашивать?.. Теперь вот Антону и правда стало любопытно… – Варьете, — выпендрился в свою очередь и Рома. – И что это? — не удержался Антон. Уж очень ему хотелось Рому хоть на чём-нибудь подловить. Но его ждало разочарование. – Эстрадный театр лёгкого жанра. Ну, или театр-развлекаловка по-простому, — тут же ответил Рома, изгибая уголок губ. Стоило догадаться, что связанное с театром так или иначе было Роме знакомо. Антон напрямую всё ещё не спрашивал, но уже догадывался, что Рома был как-то замешан в театральной истории. – Или же… — добавил вдруг Рома, растягивая губы шире. – Театр в «Мастере и Маргарите». – Тогда это уже имя собственное. – А это просто для справки. Антон улыбнулся тоже, принимая такой ответ. Неловко было бы в эту секунду признаться, что сей роман он ещё не читал. Он всё равно включён в школьную программу одиннадцатого класса, так что успеется. Если уж быть честным до конца, Антон не очень-то любил читать… Но все нужные в своё время книги были им прочитаны, поэтому ему не в чем себя винить. – Хорошо, — удовлетворённо кивнул блондин и недолго поразмышлял над следующим словом. – Еретик. – Клей, — быстро выпалил Рома. – Выпей баночку соплей. На этот раз Рома рывком поднялся и бросился щекотать заржавшего, как гиену, Бяшу, попутно выхватывая телефон у него из рук. Бурятёнок тут же замолил о пощаде, стараясь заполучить игрушку обратно. – Ну, хорош… Хорош, на… Фух… — Бяша тяжело дышал, опасливо зажимая бока. – Я тебе, вообще-то, на, хомяка выбил. Рома заинтересованно глянул в экран, где мелькала какая-то незамысловатая игра, в которой Антон не видел совершенно ничего, что могло бы вызывать восторг. Но Рома и Бяша постоянно о ней говорили, чем вызывали у него полнейшее недоумение. С другой стороны, что с них возьмёшь… – Ромыч, кстати, — когда телефон-таки вернулся в руки Бяши, он показал что-то Роме, заламывая брови в просящем выражении. – Я этот уровень пройти ваще никак не могу, на. – Потому что ты лошара, — был ему лаконичный ответ. Бяша обиженно насупился, отворачиваясь. Рома посмотрел на это с минуту, а потом пихнул бурятёнка плечом и позвал: – Ладно, истеричка, не дуйся. Покажу. Рома ещё не успел закончить, когда Бяша уже с широкой улыбкой развернулся обратно, готовый смотреть и слушать. Пока Рома объяснял ему что-то, не шибко Антону понятное… Совсем непонятное, если быть точнее, Антон просто наблюдал за этими двумя и чувствовал заметное облегчение. Сегодня был понедельник, и вечером они должны были вместе идти на вечеринку в честь ухода Пети в армию. С самого утра они бродили по деревне втроём, а позже — после обеда, — завалились к Роме под старческие причитания деда Карпа. Тот приходил жаловаться на шум каждые минут десять, пока в конце концов не отрубился. Бяша, как и было сказано, оккупировал телефон Ромы, добравшись до мобильных игр, а Антон и Рома устроили себе интеллектуальный штурм. Не поймите неправильно, но… Антон не думал, что Рому можно будет назвать довольно эрудированным для их возраста человеком. Нет ничего такого в том, чтобы не быть образцовым учеником, и всё-таки… Если Антон с виду походил на такого, как и Паша, и даже Лёша в своё время, то вот Рома… как-то не особо. И всё же это звучало похожим на бред, поэтому Антон старался не заострять на этом своё внимание. Спросить, как Рома учился в школе, очень хотелось. Это бы многое прояснило. Но… Антон не рискнул бы об этом спрашивать. После того разговора на лодке… Вернее, его отсутствия как такового, Антон долго фаршировал себе мозги тем же вечером, обдумывая прочитанное в том захудалом блокноте. Рома закончил перебирать струны и, прежде чем Антон сумел выдавить из себя хоть звук, сказал: – Мы поговорим об этом. Когда оба будем готовы. Антону не оставалось ничего, кроме как послушно кивнуть. На самом деле, он не был уверен в том, что был тогда вообще в состоянии что-либо осмысливать. Так что они попрощались и разошлись по домам, оставляя странное горькое послевкусие. Антону казалось, словно он вынудил Рому поделиться чем-то таким… И теперь понятия не имел, что делать со всей полученной информацией. Блокнот, — как и куртку, — Рома забрал, и прочитать его снова не было возможности, так что блондину приходилось воспроизводить написанное там по памяти, которой он не мог доверять в полной мере. Тем не менее, общий смысл он уловил. Что не делало ситуацию легче. Предположений была уйма, и каждое из них не отличалось положительным окрасом. Но, как и сказал Рома, они об этом ещё поговорят, так что копаться во всём этом самостоятельно было по меньшей мере неуважительно. Рома открылся ему явно не для того, чтобы Антон начал разнюхивать что-то за его спиной… Фигурально выражаясь, конечно. Следующим утром Рома встретил его на излюбленной скамейке, и если поначалу Антон чувствовал некоторую неловкость, будто знал о Роме что-то запретное и не предназначенное для посторонних, то понемногу отходил и раскрепощался, не ощущая со стороны Ромы ничего такого, что могло бы намекать на его отношение к тому, что произошло. Не похоже, чтобы Рома жалел о том, что сделал. Значит, и Антону следовало расслабиться. Воскресенье протянулось лениво. Антон выполнил предписанную работу в саду и был свободен целый день, что даже нагоняло некоторой скуки. За делами день проходит быстрее… Но вторую его часть успешно скрасили Рома и Бяша, вытащившие его на улицу. Под конец дня ноги Антона гудели от долгой прогулки, но он был как никогда доволен. Когда его голова была свежа и пуста, ему не приходилось думать о Роме. Ибо задать какой-нибудь тупой вопрос его тянуло просто невыносимо. Но он стоически держался. – Уснул, блондинка? — перед носом Антона щёлкнули пальцы. Он проморгался и хмыкнул, скашивая глаза в сторону Бяши, с усердием тыкающего по телефону. Отлично, дитя снова занято. – Твоя очередь. – Ты читал «Мастера и Маргариту»? — спросил Антон, сам не зная, для чего. Вполне очевидно, что да, раз уж… Забудьте. Антону просто жуть как интересно было узнать что-то о школьной жизни Ромы. – Раз двести, а что? — приподнял бровь Рома. – Зачем? — Антон не мог понять, шутит брюнет или нет. – За надом, — видя, как губы Антона поджимаются, Рома усмехнулся и сказал: – В театре побудешь, не такого начитаешься. Мама ставила одно время этот роман, вот и получилось так, что я его читал несколько раз. Сколько именно, не помню. Но много. Несмотря на то, что Рома говорил с невозмутимым лицом, голос к концу потяжелел. Он опустил глаза и глубоко вздохнул, будто бы приводя себя в норму. Антон мигом пожалел, что задал этот вопрос… Хотя и не знал, чем это может обернуться. Антон хотел побыстрее назвать слово, чтобы продолжить игру, но Бяша внезапно подал голос, интересуясь: – А ты в театре тусил, что ли, на? Антон задержал дыхание, опасаясь чего-то. Но Рома совершенно спокойно ответил: – «Служил», да, — хмыкнул он. – Лет с шести где-то. – Ебать, — Бяша аж отбросил телефон, скатываясь на пол и садясь напротив Ромы. – Реально, на? — на это Рома со смешком покивал головой. – И чё, как? Типа в сценках играл, на? – Ну, пожалуй, даже громко сказано, — сказал Рома. – Больших ролей у меня почти не было, так что, наверно, можно сказать, что в сценках. – Охуеть, не встать, — Бяша всё равно был впечатлён. – А кого играл? – «Снежную королеву» знаешь? – Обижаешь. – Кая как-то играл. Но роль не моя совсем, так что быстро репертуар переделали. Это когда постарше был, конечно. До одиннадцати так, эпизодические роли всякие только были, — Рома приложил палец к подбородку, словно погружаясь в мысли. – Ещё играл в «Золушке», «Летучем корабле», «Острове сокровищ». В «Чёрной курице» последний раз. Антон слушал всё это чуть ли не с открытым ртом. Бяша недалеко от него уходил. – А чего это тебя в театр закинуло-то, на? — спросил Бяша. Антон не упустил из виду то, что Рома помедлил перед тем, как дать ответ: – Мама была театральным режиссёром, меня в театр и притащила. – Тебе, видать, на, не ахти хотелось? – Ну, не то чтобы, — хмыкнул Рома. – Я там на гитаре учился играть. Больше для этого и ходил. Парни вместе рассмеялись, и Антон подхватил их смех. Да уж, вот как обстояли дела. Антон и помыслить бы не смог, что Рома был актёром… Ну вот не вязалось как-то это с ним — и всё тут! А вот играть и петь у Ромы получалось однозначно… – А кто… — начал было Бяша, но вздрогнул, когда позади него телефон Ромы разразился трелью. Бурятёнок передал его Роме, не забыв скользнуть взглядом по экрану. Вот придурок… Когда Рома посмотрел в телефон, то его лицо почему-то закаменело. Он сжал губы в тонкую полоску и сбросил. Воцарилась недолгая тишина, неуклюже прерванная Бяшей: – Кто звонил? – Неважно. Можно было, блин, и не спрашивать… Антон сдерживался от того, чтобы не прописать Бяше подзатыльник. Бяша виновато посмотрел на него и пожал плечами. Антон закатил глаза. – Блять… — когда телефон зазвонил снова, Рома уже с плохо скрываемой злостью выключил его, отбрасывая в сторону. Антон отстранённо подумал о бедном экране, который проехался по полу. Так ведь и разбить можно… Вся непринуждённость растворилась, и теперь тишина стала напряжённой. Антон, поддаваясь порыву, прикоснулся к чужому плечу и осторожно спросил: – Всё нормально? – Да, — обрубил Рома, но руку скидывать не стал. Он сжал переносицу пальцами и повторил: – Да. Всё нормально. Дураку было понятно, что нет. В голосе Ромы была злость, а вот глаза выражали почему-то волнение. Кто бы ему ни звонил только что, Рома явно не горел желанием с ним разговаривать. Как и было отчётливо понятно: эмоции этот человек у Ромы вызывал отнюдь не радостные. Всё это наталкивало на вполне последовательные мысли. Но Антон строго-настрого запретил себе думать об этом. Они поговорят обо всём, когда будут готовы. Когда Рома будет готов. – Йодль, — сказал Антон, вызывая два недоумённых взгляда. А после черты лица Ромы разгладились. Он покосился на руку Антона, которую тот отдёрнул, неловко хихикая. Рома продолжил, облегчённо выдыхая: – Ландыш. – Ромыч, а скажи: «Дай семечек». – Поцелуй семь девочек? Бяша засопел и прыгнул на диван, складывая руки на груди. Антон прыснул в кулак. Но когда брюнет с хитрой улыбкой подполз к дивану, сдерживать смех становилось всё труднее. – Истеричка, — позвал Рома, и Бяша вопросительно промычал. – Скажи: «Я идиот». – И какой там прикол, на? – А ты скажи, узнаешь. – Я идиот. Многозначительное молчание с приглушёнными смешками Антона ввели Бяшу в ступор. Но ненадолго. – Эй! Ты не попутал, на?! В конечном итоге, им, вроде бы, удалось вернуть настроение в прежнее русло, только пришлось сменить игру, чтобы включить в неё Бяшу, теперь лишённого мобильника. Игра, впрочем, всё больше походила на переброс какими-то головокружительными шутками, от тупости которых, тем не менее, Антону скрутило живот. Дышать становилось всё труднее, и переносицу предупреждающе жгло, но он не мог ничего с этим поделать. Но веселье закончилось, когда дед Карп проснулся и выгнал всех, оставляя Роме задание в гараже. Антон вызвался помочь, но был красноречиво послан стариком погулять где-нибудь. Рома не выглядел обременённым и только передразнивал деда за его спиной. Бяша почти не дышал, так что Антону пришлось тянуть его за собой. Договорившись встретиться уже непосредственно вечером, они занялись своими делами, коих у них успело поднакопиться за первую часть дня. Перед уходом Бяши Антон боролся с соблазном спросить, кто же звонил Роме, если тот, конечно, что-то увидел. Однако сумел воздержаться. Надо на время забыть вообще об этом всём, пока он не сделал какую-нибудь ерунду и не предал чужого доверия. Но эти проклятые слова из блокнота как назло прочно засели в голове, не планируя покидать её. Да и расспрашивать Рому о театре казалось не лучшей идеей. Антону думалось, что Роме не особо приятна эта тема, несмотря на то, что он пытался безразлично рассказывать об этом. Дабы скоротать времечко до вечера, после помывки папиной машины Антон откопал на полке том «Тихого Дона» и в который раз попробовал почитать хотя бы самую малость. Уже на первой главе его мозг свернулся в трубочку, а внутренний голос спотыкался через каждые три слова. Он честно пытался запомнить, кто чей сын и сколько их вообще, но сдался, просто позволяя истории идти своим чередом. Из всего того, что было рассказано в первой главе, он понял только, что кто-то помер. Негусто, но что поделаешь… Зато он уже представлял, какого шума наделают его одноклассники, когда они будут проходить этот роман. Как будто они за все школьные годы ни разу не встречали в книгах слова «сука», ей-богу… Антон решил, что попросит Пашу объяснить ему сюжет, и с тяжелой головой продолжил погружаться в чтение. Когда к нему поднялась Оля и сообщила, что мальчики ждут его на крыльце, это было похоже на приход манны небесной. Антон летящей походкой вылетел на улицу под смешки парней, и, обменявшись рукопожатиями, они двинулись к дому Полины, где и в этот раз должно было пройти всё веселье. Засос на своей шее Антон замазал чем-то с полки мамы, — что сопровождалось подколами кое-кого, но не будем показывать пальцем, — да и за полный день он заметно «выцвел». На подходе к нужному к месту Антона накрыло предвкушением хорошего времяпрепровождения, и ему хотелось улыбаться как будто бы без причины. Но причина здесь была. Вечер в компании друзей — что же может быть лучше? Пускай и посвящённый уходу одному из них в армию… Но это уже второстепенное, в самом деле. На пороге их встретили девчонки, но Антон не успел даже поздороваться — Полина заключила его в объятия, на которые Антон не сообразил ответить. Полина отпустила его слишком быстро и поправила волосы, чуть уводя взгляд. На её щеках тут же расцвёл румянец. – Здравствуй, Антон, — сказала она тише обычного. – Здравствуй, — ответил Антон, прочистив горло, и получил локтем сбоку. Это Бяша протискивался мимо него, бубня что-то себе под нос. – Мы вот хавчика купили, на, — Бяша всунул несколько пачек чипсов в руки Евы. – И лимонад там ещё, — добавил он, заглядывая в пакет. – То, что ты называешь «хавчиком», полнейшая дрянь, — сказала Ева, с кислым выражением лица складывая чипсы на тумбочку. Она перевела взгляд на Антона и махнула рукой: – Доброго вечера, Петров. – Тебе того же, — усмехнулся он. – Ой, — голос Полины прыгнул на верха, когда она посмотрела за спину Антона. – А это… – Это Ромыч, на, — сказал Бяша, хлопая брюнета по плечу. Ева прыснула в кулак. – А это вот Ева и Полинка, на, — обратился бурятёнок уже к Роме. Рома и девушки кивнули друг другу в приветствии и заинтересованно прошлись взглядами. Ева заговорила с Ромой первой: – Эта пиявка теперь от тебя не отлипнет, — чем вызвала возмущённый вопль «пиявки» и короткий смешок Ромы. – Да я уже понял, — ответил Рома. – Он просто от меня без ума… – Ты задрал это говорить, на! Смеясь, небольшая процессия прошла на веранду, где уже был накрыт стол, уставленный всякой вкусной домашней едой. Что всё равно не отменяло того, что парни в скором времени будут уплетать «полнейшую дрянь» за обе щеки. Но девчонки старались, поэтому пока вся еда не будет съедена, из-за стола никто не выйдет. Диван около стола был уже занят «бандитами», активно спорящими о чём-то. Антон пригляделся и увидел в их руках карты. Что ж, это всё поясняло. Антон заприметил стул поближе к телевизору, так как был бы не прочь иногда кидать взгляды на экран. Он думал, что Рома и Бяша сядут по обе стороны от него, и, в принципе, всё шло в этом направлении: Бяша шмякнулся на соседний стул, сходу хватая нарезанную колбасу под недовольные возгласы Евы, а вот Рома… Он шёл к второму свободному стулу рядом, но, как бы сказать, его опередили. Туда села Полина, робко улыбаясь Антону. Рома остановился на полпути и обошёл стол, чтобы занять последний свободный стул около дивана. Получилось так, что Рома сел даже не напротив на него, а так, что приходилось отводить взгляд в его сторону. Не то чтобы это было чем-то ужасным, но, знаете… Антон сам не знал, почему этот факт ему не понравился. Не понравился и всё! Петя, Паша и Лёша, наконец, заметили их появление и поприветствовали дружным хором. Паша забрал карты из рук парней, и они тоже пододвинулись к столу. Петя сидел с краю дивана, около него Паша, а рядом с ним уместилась Ева. Так что Лёша сидел с другого конца, как раз рядом с Ромой. Это принесло Антону заметное облегчение: за Рому можно было не переживать. А то мало ли опять чего... Плечи Ромы были расслаблены, да и поза не выглядела напряжённой, что также не могло не радовать. Антону не хотелось бы, что Рома ощущал себя не в своей тарелке. Они приступили к трапезе, и лёгкий разговор завязался довольно скоро. Темы были общими, по большей части повседневными, не исключая старых шуток, разумеется, так что атмосфера воцарилась спокойная и, можно даже сказать, дружелюбная. Антон как раз накладывал себе вторую порцию салата, когда его легонько дёрнули за рукав. Он наткнулся на смущённый взгляд Полины и спросил: – Что такое? Положить? Полина замялась, но кивнула, и Антон, что называется, поухаживал за дамой. Девушка поблагодарила его, подцепляя помидорку на вилку, но застопорилась. В конечном итоге она прошелестела: – Ты ведь больше не наказан? — Антон согласно промычал, уже вовсю смакуя любимый греческий салат. Брынза — определённо то, что он готов был есть бесконечно… – Помнишь, я спрашивала про… Ну, про фильмы? — Антон не совсем помнил, о чём именно шла речь, но вновь кивнул. Он услышал смешок и сразу повернулся на его источник. Рома показывал вилкой на кучку сыра, лежащую на кайме своей тарелки. Антон был очень удивлён, но одновременно с этим очень тронут. Неужели он лопал сыр так очевидно?.. Он улыбнулся брюнету и хотел было потянуться за заветной брынзой — когда можно было бы просто набрать ещё из салатницы, но кого это волнует? Правильно, никого, — когда Полина сказала: – Так ты придёшь ко мне? Тарелка чуть не выскользнула из его пальцев. Его шея хрустнула, когда он развернулся к Полине. – Что? — переспросил он. – Зимой папа привозил фильмы… — лицо Полины становилось всё краснее, а голос заметно проседал. – Не хочешь их посмотреть?.. Со мной? Кажется, Антон разучился понимать русскую речь, потому что в голове его образовалась настоящая каша. Ещё большее она заварилась, когда Полина протянула пальцы к повязке на его носу. Едва кончики её пальцев задели его кожу, Антон отпрянул. Тарелка всё-таки упала, благо что почти пустая. Противный звон заставил всех замолчать. Все взгляды тут же сошлись на Антоне. – Силёнок совсем нет? — усмехнулся Лёша. – Не поранился? — спросил Паша следом. – Нет-нет, — Антон неловко засмеялся. – Всё нормально, я просто рукожоп. Сказав это, он наклонился за упавшей тарелкой, которая осталась целой, и по пути поймал какой-то странный взгляд Полины. Она закусила губу и, когда Антон закончил убирать учинённый им беспорядок и сел за стол, с тех пор больше не предпринимала попыток заговорить с ним. Что это с ней вообще? Обиделась, что ли? Вполне возможно, конечно, он ведь так ей и не ответил. В своё оправдание Антон мог… А ничего он не мог! Он понятия не имел, почему так отреагировал и почему её слова отдались в груди непонятной и неприятной тяжестью. Полина же… ничего такого не имела в виду?.. Нет, только Антон, как и всегда, ведёт себя, как идиот, ничего нового… Правда же? Раздалось предложение выпить, единогласно поддержанное, так что Антон позволил себе отвлечься. Мало ему проблем на голову, вот, ещё и Полину успел обидеть… Что ни день, то кошмар, что ж такое-то… Шампанское пузырилось в бокале. Оно оказалось довольно сносным, но Антон прекрасно знал, что разговор с алкоголем у него должен быть коротким, если он хочет оставаться в здравом уме. Он не планировал выпивать больше двух бокалов однозначно. Остальные тем временем в один присест прикончили свои бокалы, комментируя вкусовые ощущения. Напротив Ромы тоже красовался пустой бокал. Ещё свежи были воспоминания о том вечере на кладбище и состоянии Ромы, и оставалось лишь надеяться на то, что Рома не доведёт себя до такого опять. Впрочем, всегда можно ненавязчиво проследить за тем, как много он пьёт. Звучало, как план, к исполнению которого Антон приступил со всей ответственностью. – Пока мы ещё дружим с рассудком, может, поиграем во что-нибудь? — предложила Ева, начиная потихоньку убирать со стола. Полина помогала ей в этом, и было похоже, что она погружена глубоко в свои мысли. Парни отозвались одобрительным мычанием. – Карты? — сказал Петя. – С тобой в карты только дурак играть будет, — отрезала Ева под всеобщие смешки. – И во что тогда ты хочешь, принцесска? — раздражённо бросил Петя. – Давайте почитаем, — произнёс Лёша, хлопая в ладоши, как ребёнок, который придумал что-то невероятное. Его глаза аж загорелись. – Че, на? — захлопал глазами Бяша. – Ты, Немец, с катушек слетел, на? – Да погодите, — Лёша вышел из-за стола, вставая перед всеми, будто бы собираясь выступать. Антон сразу вспомнил, как читал стишки перед всей семьёй на Новый Год… – Мы можем вместе по ролям почитать. Типа пьесу какую-нибудь… – Ты прикалываешься? — выгнул бровь Петя. – Чтобы окочуриться от скуки? – Мне нравится идея, — подал голос Антон. – Мне тоже, — поддержала Ева. – Ну кто б сомневался, что тебе-то понравится, — пробурчал Петя, и Антон заметил, как Паша послал брату холодный взгляд. – Пепел, ты как, в деле? — обратился к Паше Лёша, и тот только кивнул. – Ну, значит, решено. – Я не умею читать, на, — заныл Бяша. – Не мели хуйни, — усмехнулся Лёша. – Если так не хочется, не читай. Всех касается. Но больше возражений никто не выразил, и Бяша поражённо замычал, стекая вниз по стулу. Петя цокнул, но промолчал. Путём долгих споров было выбрано «Горе от ума», в выборе которого, если честно, Антон ни капли не сомневался. Как никак это любимое произведение Паши, и тот в конечном итоге чудесным образом склонил всех на свою сторону. Банда была отправлена в дом Ковалевых за книгой, что, конечно же, у Паши имелась, а остальные пока закончили убирать всё со стола. Антону всё-таки перепал его любимый сыр, который Рома вручил ему с ехидной улыбочкой на лице. Они уселись на ковёр, и вот теперь Антон совершенно случайно оказался рядом с Ромой. Девочки о чём-то активно перешёптывались, а Бяша клянчил у брюнета телефон до тех пор, пока Рома не сдался. В какой-то момент Ева задержала взгляд на лице Ромы и спросила: – Вероятно, шрам останется, — она нахмурилась. – Болит? – Да нет, — Рома пробежался пальцами по рубцам. – Всяко лучше, чем лишиться носа. Девочки неловко посмеялись, и Ева обратилась уже к Антону: – Ты-то как, мученик? Приключений на одно место захотелось? Додуматься вылезти перед этим… – Я то же самое ему говорил, — поддакнул Рома. – Хотя, может, в следующий раз он подумает… – Вы сговорились или что?! — воскликнул Антон. – Нормально у меня всё! – До свадьбы заживёт, на, — хрюкнул Бяша, и Антон перегнулся через колени Ромы, чтобы стукнуть друга по руке. Почти невесомая поддержка на талии, что появилась на пару секунд от силы, заставила его подавиться воздухом и почти что рывком вернуться в прежнее положение. Боже, он молился всем, кому можно, чтобы его лицо не покраснело. Похоже, что Еве новенький в компании понравился, поэтому она продолжала расспрашивать Рому о разных вещах, но придерживалась нейтральных тем. Антон, не скрывая своего интереса, слушал вовсю. – Троечник? Да ну? – Я много прогуливал, — говорил Рома. – А так я не то чтобы умный парень, но точно не тупой. Ева снова засмеялась, и даже Полина чуть улыбнулась. – И в какой же науке кроется твой гений? – В математике. Я технарь до мозга костей. – Сядешь со мной? Будешь помогать с физикой, — заговорщицки подмигнула Ева. – Без проблем. Антон чуть было не возмутился, но вовремя опомнился. Ещё не хватало такой чушью маяться. Какая разница, кто с кем в школе сидеть будет? Всё равно всех потом классная рассадит, как ей вздумается. Так что да… Заветную книгу, наконец, принесли. Поскольку она числилась в единственном экземпляре, было решено, что они будут по очереди передавать её друг другу, когда придёт время чьей-то реплики. Бяша с мученическими стонами отдал Роме телефон, и, когда все были готовы, они приступили к распределению ролей. Ох, боги… – Нас восемь, но ролей здесь, естественно, больше, — сказала Ева, читая список действующих лиц. – Мы же не будем всё читать, на? — взмолился Бяша, но был проигнорирован. Тогда он попросил: – Можно мне, на, маленькую роль хотя бы тогда? – Не прекратишь ныть, всех второстепенных озвучивать будешь, — пригрозил Лёша, и бурятёнок мгновенно затих, отдавшись воле судьбы. – Так… Ну, Чацким, Пепел, ты будешь, — помедлив, Лёша хмыкнул: – Наизусть прочтёшь всё равно. Уголки губ Паши дрогнули в улыбке. – Женских ролей тут как раз две, — продолжала Ева. – Ты должна быть Софьей, — хихикнула Полина, и блондинка покачала головой, но согласилась. Антону показалось, или у Евы порозовели кончики ушей? – Я за Лизаньку тогда почитаю. – Управляющим я буду, — сказал Петя, заглядывая в книгу. – Как раз такой же ворчливый дед, как ты, — с милой улыбкой ответила ему Ева. Петя дёрнул щекой и скрежетнул зубами, но Ева даже не посмотрела на него. – Кто там ещё остался-то? — спросил Антон, сидящий напротив Евы. – Из более-менее главных остались Молчалин и Скалозуб. Антон хотел бы роль побольше, но настолько же сильно он хотел услышать, как Рома будет читать с выражением. Если он играл в театре, он должен делать это хорошо. Впрочем, то, как Рома поёт песни, уже вполне дало этот ответ. – Будешь Скалозубом? — спросил Антон у Ромы. Он предложил эту роль потому, что сугубо на его взгляд среди оставшихся отрицательных героев полковник был наименее раздражающим. Рома вздрогнул. Антон уже забоялся, что Рома не ответит, но он всё-таки мотнул головой в согласии. И что это, блин, было, чёрт возьми?! Лёша раньше много и часто читал, так что отбирать у него роль Антон тоже не хотел. Таким образом, Лёше достался Молчалин. Ева отдала Антону небольшую роль Горича, — который по воспоминаниям Антона появлялся совсем чуть-чуть, — а Бяше дала Загорецкого, пообещав, что у него тоже будет совсем немного текста. Возникла ещё маленькая проблема с тем, кто будет читать за «рассказчика», но тут ребята решили обойтись малой кровью и просто упустить эти пояснения от автора. Книга плавно перешла к Полине, и она, прокашлявшись, протянула: – Светает… Ах… Как скоро ночь минула! Полина старательно сдерживала ползущую на губы улыбку и пыталась говорить более торжественно, делая паузы и раскатывая слоги. Антон заслушался этим нежным голосом, который всегда ему нравился. – Прошу служить у барышни влюблённой! Ева придвинулась к Полине, ожидая своей реплики. – Который час? — Ева изобразила сонный голос. Ох ты, а это начинает набирать обороты… Антон не думал, что девочки зададут такой серьёзный настрой. Теперь парням нельзя оплошать. – Ах! Амур проклятый! И слышат, не хотят понять… Подходила очередь Пети, и девчонки, не удержавшись, прыснули. Петя послал им убийственный взгляд и забрал книгу, начиная нестройно и плоско: – Ведь экая шалунья ты девчонка… – Ты умирающий лебедь или кто? — отдёрнула его Ева. – Не позорься, читай нормально. Плечо Пети пошло вперёд, но он только рыкнул. Да уж, наверно, Паша хорошенько поговорил с Петей на днях, иначе объяснить тот факт, что он всё ещё не сказал Еве что-нибудь грубое, было трудно. Когда снова настала его очередь, Петя вложил в голос больше драматизма: – Вот то-то невзначай, за вами примечай. Так верно с умыслом… — брови Пети приподнялись, и он недоумённо протянул: – Что значит, блять, «жмётся к ней и заигрывает»? Все синхронно рассмеялись и сказали Пете просто продолжать. – Вы баловник, к лицу ль вам эти лица! — Полина провела рукой по крепкому плечу, и Петя оглянулся на неё с таким взглядом, что у Антона бы волосы на затылке встали дыбом, если бы сей взгляд предназначался ему. – Скромна, а ничего кроме проказ и ветру на уме, — почти прорычал Петя, а его тело стало напоминать статую. С каждой своей репликой Полина всё больше висла на нём, пока Петя в конце концов не схватил её за руку и не спросил: – Ежевика, мать твою, заканчивай. Свои шуточки для малыша вон прибереги. Как и следовало ожидать, Полина вспыхнула и отодвинулась от него от греха подальше. Справедливости ради, Антон вообще не мог понять, что сегодня происходит с Полиной. Вторая часть сказанного дошла до него не сразу. А когда дошла, Антон подавился воздухом. Это что ещё за намёки такие?! Какого вообще… Полина продолжила читать, опасливо заглядывая в книгу, а Петя принял невозмутимый вид. Надо отдать ему должное, сегодня Петя превосходил сам себя в терпении. Прямо что-то из разряда фантастики. – Ей сна нет от французских книг, а мне от русских больно спится, — если отбросить каменное выражение лица Пети, Антон бы даже сказал, что ему нравится, как он читает. Недаром всё-таки живёт с братом-чтецом под одной крышей — сразу видно, кто руку приложил! – Пора, сударь, вам знать, вы не ребёнок. У девушек сон утренний так тонок, — зато уверенности у Полины заметно поубавилось. Она, бедняжка, вообще словно старалась не шевелиться лишний раз. – Чуть дверью скрипнешь, чуть шепнёшь: всё слышат… – Всё ты лжёшь. Благо их диалог подходил к концу, а то Антон всерьёз начинал беспокоиться за подругу. – Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь, — произнесла Полина крылатую фразу и с облегчением выдохнула, когда место Пети заняла Ева. Антон попытался поймать взгляд Полины, но она уставилась в пол. М-да, что-то тут явно нехорошо. – Счастливые часов не наблюдают, — мечтательно протянула Ева, с явным удовольствием дойдя до этой фразы. – Не наблюдайте, ваша власть. А что в ответ за вас, конечно, мне попасть. – Долго ещё, на? — заныл Бяша. – Мы закончили третье явление в первом действии, — сказала Ева. – И сколько ещё? - До конца первого действия ещё семь явлений. – А действий сколько, на? – Четыре. После пронзительного печального воя ребята согласились остановиться на первом действии. Всё-таки, как сказал Петя, «у них тут пьянка, а не вечер культуры». Сложно возразить тому, в чью честь устроен праздник, так что все смирились. Да и Петя сегодня был на редкость спокоен. В пьесе появился Молчалин, и Лёша, потирая руки, подсел поближе, чтобы видеть страницы книги. Петя дёрнул плечом, когда Лёша положил туда свои пальцы, но тому, естественно, было до лампочки. – Что за… ока… — Петя выругался, щёлкая зубами. – Что за оказия! Молчалин, ты, брат? – Чё такое оказия, на? — прошептал Бяша, наклоняясь к Роме, что сидел ближе к нему. Антон тихо хихикнул себе в кулак. Объяснения Ромы он не услышал, к сожалению. – Я-с, — с довольной улыбкой произнёс Лёша. – Друг, нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок? — Петя читал с таким недовольством, что это и вправду походило на ворчание. Что было очень даже в тему. Дальше шли довольно большие реплики Пети и короткими вставками Евы, что явно не приводило первого в восторг. – Дал чин ассес… ас… Да блять! Язык сломать можно с этой хуйнёй, сука… – Асессора, — любезно подсказала Ева. Когда подходила её очередь, она читала со всей отдачей: – Он в доме здесь живёт, великая напасть! Шёл в комнату, попал в другую. – Попал или хотел попасть? — с каждым словом голос Пети становился всё мрачнее, но не то чтобы это кого-то смущало. – Тут всё есть, коли нет обмана: и черти и любовь, и страхи и цветы. Ну, сударь мой, а ты? – Я слышал голос ваш, — Лёша привалился на спину Пети, вызывая у того звериный рык. – Вы заебали, чес слово, — гаркнул Петя. – Мы любя, Коваль, — дразнился Лёша. – Кто-то любя скоро по ебалу получит. – Да что с тобой? Тронуть тебя нельзя? — невинно похлопал глазами Лёша. – Ладно Ежевику бес попутал, но до тебя с какого дьявола пидорство снизошло? – Ой, ясно, — Лёша нарочито обиженно сел так, чтобы вообще не касаться главаря. – Я тебе говорил, это всё недотрах… С горем пополам эти двое закончили свой диалог, и в процессе никто не пострадал. И каким-то удивительным образом получилось так, что Лёша держал руку перекинутой через широкие плечи Пети, пока тот доедал чипсы с зелёным луком, иногда подавая и Лёше. Девочки погрузились в чтение, и Полина, похоже, уже нормально себя чувствовала. – Вот, например, полковник Скалозуб: и золотой мешок, и метит в генералы, — читала Полина, при этом кидая взгляды на Рому, что отвечал ей усмешкой. – Но будь военный, будь он статский, кто так чувствителен, и весел, и остёр, как Александр Андреич Чацкий! Ева и Паша переглянулись и улыбнулись друг другу. Вот оно, скоро уж появится и главная звезда этой пьесы. – Ах! Если любит кто кого, зачем ума искать и ездить так далёко? Диалог девочек ознаменовал конец пятого явления, и Паша придвинулся поближе, готовясь читать. Только не по книге, разумеется. – Какое короткое шестое явление, — хмыкнул Лёша, садясь подле Паши и закидывая руку ему на плечо, которую тот ненавязчиво скинул. – Мне нравится. – Чуть свет — уж на ногах! — Паша опустился напротив Евы. – И я у ваших ног. С мягкой улыбкой Паша поцеловал костяшки её пальцев. Полина смущённо хихикнула, а парни понимающе закивали. Только Рома заинтересованно приподнял бровь и усмехнулся. Но выражение лица Паши быстро сменилось, а голос приобрёл такие, знаете, «сумасшедшие» нотки. – Ну поцелуйте же, не ждали? Говорите! — Антон даже отвлёкся от игры в крестики-нолики, которую затеял Бяша, так как они поняли, что до них очередь сегодня всё равно не дойдёт. Паша словно перевоплощался, когда читал, чем невозможно было не заслушаться. – Удивлены? И только? Вот приём! Как будто не прошло недели; ни на волос любви! Куда как хороши! Ева смотрела на Пашу так, как только она могла на него смотреть и старалась сдерживать хихиканье. – Ах! Чацкий, я вам очень рада. Разговор этих троих, — Паши, Евы и Полины, — звучал так живо и красиво, что Антон почувствовал себя так, словно он сидит на школьном спектакле. Или даже не школьном… – Да-с, а теперь, в семнадцать лет вы расцвели прелестно, неподражаемо, и это вам известно, и потому скромны, не смотрите на свет. Не влюблены ли вы? Ева всё-таки чуть толкнула Пашу в грудь, опуская глаза. Да уж, нечасто Антон видел Еву смущённой, но когда дело доходило до стихов, Паша срывал весь свой талант с цепи, и у девушки не оставалось и шанса. Иногда Антон задумывался, какого это: когда твой парень вот так читает тебе стихи? Девчонкам такое обычно нравится… – Что значит видеть свет? Где ж лучше? – Где нас нет. Ох, и понеслись монологи Чацкого, которые Паша читал без единой запинки. И как только умудрялся помнить столько всего?.. – Когда ж пространствуешь, воротишься домой, и дым Отчества нам сладок и приятен! — в какой-то момент Паша поднялся, продолжая жестикулировать, и все следили за ним глазами. – Вот новости — я пользуюсь минутой, свиданьем с вами оживлён и говорлив; а разве нет времён, что я Молчалина глупее? Где он, кстати? Ещё ли не сломил безмолвия печати? Бывало песенок где новеньких тетрадь увидит, пристаёт: пожалуйте списать. А впрочем, он дойдёт до степеней известных, ведь нынче любят бессловесных. А выходило забавно: Лёша и Паша взяли роли, противоречащие им в действительности. Тем интереснее было наблюдать за ними. – Хочу у вас спросить, — заговорила Ева громко и непринуждённо, как и указывалось в скобках. – Случалось ли, чтоб вы смеясь? Или в печали? Ошибкою? Добро о ком-нибудь сказали? Боже, энергетика так и прёт. Видимо, все, кто свяжется с Пашей, начнут выразительно читать. – Вот полчаса холодности терплю! Лицо святейшей богомолки!.. И всё-таки я вас без памяти люблю, — учитывая то, кому Паша это говорил, всё казалось каким-то… настоящим, что ли? Тут уж Паше не приходилось играть. – Велите ж мне в огонь: пойду как на обед. – Да, хорошо сгорите, если ж нет? Антон прыснул, пропуская ход Бяши. Чёрт, этот раунд он уже проиграл… Возвращался Петя, по лицу которого было понятно, что ему просто несказанно нравится происходящее. Диалог братьев Ковалевых обещал быть захватывающим. – Вот и другой, — голос Пети был сер, как осенний дождь. – «Сон в руку» — мне она изволила шепнуть. Вот ты задумал… – Я? — Ничуть. – О ком ей снилось? Что такое? – Я не отгадчик снов. Десятое явление быстро подошло к концу, и Бяша радостно захлопал в ладоши, однако девочки разрушил его надежды. – Давайте до Скалозуба дойдём. Пусть Рома тоже почитает. Сначала бурятёнок протестующе замычал, но потом вдруг расплылся в улыбке и сказал: – Ромыч вас всех уделает, на. Да, Ромыч? Рома только закатил глаза. Второе действие продолжалось разговором Фамусова и Чацкого, где Паша блистал длинными фразами, а Петя нагонял столько мрачности в голос, что девочки неустанно посмеивались в сторонке. – Сергей Сергеич, к нам сюда-с. Ура, да неужели. – Зачем же лазить, например, самим!.. Мне совестно, как честный офицер. Антон, пьющий лимонад, чуть не подавился. Все тоже затихли на несколько мгновений, поражённые. Блять. Каким же глубоким и хриплым голосом заговорил Рома… Такого Антон ещё не слышал, чего уж говорить про других. – Кладите шляпу, сденьте шпагу; вот вам софа, раскиньтесь на покой, — один только Петя, пожалуй, никак не показал своего удивления. – Куда прикажете, лишь только бы усесться. Сейчас Антон видел в болотных глазах что-то похожее на тот блеск, что появляется, когда Рома поёт. И всё же чувствовалась большая разница. Глаза Ромы во время пения были так кристально искренни, что по ним можно было читать. В данный же момент они скорее заледенели, отражая только то, чего требовала роль. – Вот молодость!.. — восклицание в устах Пети больше напоминало насмешку. – Читать!.. А после — хвать!.. Вы повели себя исправно, давно полковники, а служите недавно. Пальцы Ромы, держащие страницу книги, чуть дрогнули. – Довольно счастлив я в товарищах моих, — голос опустился ещё ниже. Антон соврал бы, если б сказал, что не слушает с заворожённым выражением лица. – … а там зачем откладывать бы дальше, речь завести об генеральше? – Жениться? Я ничуть не прочь. Петя пробежался глазами по тексту и цокнул. – Там дальше дохуя ещё, всё, почитали и хватит, — он потянулся за бутылкой шампанского и смочил горло. – Язык отваливается, блять. Рома со смешком отложил книгу и потёр горло, прокашливаясь. – Эх, а там дальше такие речи Чацкого, — протянул Лёша, поднимая книгу и отдавая её Паше. – Вот нам подфартило, Тоха, на, — оскалился Бяша. – Я бы ни слова не выговорил, на. – Не придумывай, — Антон толкнул друга плечом. – Ты учился где-то? — спросил Паша, смотря на Рому с интересом. Рома, кажется, понял, что Паша имел в виду, поэтому, усмехнувшись, ответил: – Довелось выступать в театре. Постепенно вновь завязался оживлённый разговор, уже более раскрепощённый. Да и Рома стал больше в нём участвовать, ведь теперь у него всё время что-нибудь спрашивали как о театре, так и о гитаре. Было видно, что Рома отвечает неохотно, но не отмалчивается. Антон посчитал своим долгом вмешаться, а то совсем что-то язык у всех развязался. Конечно, это же были последствия алкоголя, которого в организмах присутствующих заметно поприбавилось. Разве что кроме Евы — она остановилась на одном бокале. А вот Антон как-то неожиданно для себя понял, что выпил больше, чем планировал. То-то голову начало вести, ага. Девочки вняли его немым сигналам оставить Рому в покое и пошли искать караоке. – Евровидение как в этом году? — спросил Лёша, ни к кому конкретно не обращаясь. – Какое место наши заняли? – Говно, — протянул Антон, приваливаясь на плечо Бяши. – Шестнадцатое. – Как будто тебе не насрать на этот цирк, Немец, — проворчал Петя. – Ты когда смотрел-то его в последний раз? – В армии, — усмехнулся Лёша. – Тогда Дима Билан выступал, между прочим. – Какое счастье. – Да ты не переживай, в армии тоже посмотришь. Петя показал Лёше средний палец и больше ничего не сказал. Девочки с хитрыми усмешками вставили диск с караоке в DVD и продемонстрировали каталог. – А чё только девчачьи песни-то, на? — надулся Бяша. – А кого тебе надо? — спросила Ева, передавая пульт вышедшему Роме. – Вот так номер. Ты и петь умеешь? – Я много чего умею, — хмыкнул Рома. – Иди-ка сюда, блондинка. Ева непонимающе переспросила: – Ты мне? Рома покачал головой, кивая на Антона. Девочки переглянулись и лукаво улыбнулись. Но Антон протестующе замычал, чувствуя, как тяжелеет его голова. – Огуречик-огуречик, не ходи на тот конечик, — пропел Лёша. – Оставь его, гитарист, Антоха сегодня выпадает. Давай со мной. Вспомню молодость, что ли. Когда Рома выбрал песню, Лёша присвистнул. Бяша заржал, заставляя голову Антону подпрыгивать. – Виа-гра, серьёзно, чувак? – Отказываешься? – Ещё чего. Со своего места Антон мог видеть Рому во всей своей красе, так сказать, а вот Лёша оказывался загороженным. Впрочем, Антона сей факт ни капли не расстраивал. Песня началась и сопровождалась всеобщим улюлюканьем. Рома первым поднёс микрофон к губам: – «Как ты вычислил мои слабости? Распознал мои сигналы SOS?» Антон силой воли заставлял себя держать глаза открытыми. Ему не хотелось пропустить ни одной эмоции на этом лице. И в этих глазах, которые вновь обнажали душу. – «И прятаться больше не в чем. Держи меня крепче, — продолжил Лёша. – Уходи теперь не в окно, а в дверь…» – «Теперь это всё неважно. Мне больше не страшно» От припева у Антона прошёл табун… да не табун, а, блять, танковый строй мурашек. «Направляй меня своею рукой. Заслони собою от полнолуния. Я готова быть ведомой тобой…» На какое-то мгновение Антон так и вовсе забыл, что это песня от лица женщины. Текст был такой, что… что… это как-то вылетало из головы. Или, быть может, вылетело потому, что Рома вкладывал в эту дурацкую песню с таким же дурацким смыслом столько экспрессии, как и всегда… что не прочувствовать эти строчки было невозможно. – Ещё одну? — хмыкнул Лёша, когда они закончили петь. Роме он, конечно, проигрывал, но это и не соревнование. По Лёше было видно, какой кайф он от этого получает. Рома молча выбрал следующую песню. Чтобы лишить Антона дара речи окончательно, видимо. – «Но пятый мой совсем не такой, — затянул Рома, и Лёша приостановился, таращась на брюнета во все глаза. Всё-таки он-то слышал такое пение Ромы первый раз, оно неудивительно. – В его руках я таю, как снег…» Антон уже знал, что любая попса в исполнении Ромы будет лучше, чем она есть на самом деле. И в очередной раз в этом убедился. – «А я простила, я простила его опять, опять, опять…» – «Ох, как намаялась я с тобой…» «Моя попытка номер пять» Девчонки запевали в поддержку, и Бяша тоже пытался что-то там подпевать. Немудрено, песня как никак легендарная… Были бы у Антона чистые мозги, он бы тоже подпел. Но всё, что он мог, — пялиться. Открыто и совершенно по-глупому. Вообще-то он должен был следить за тем, чтобы Рома не напился, но по итогу напился сам. Какая досада. Рома не выглядел пьяным, в отличие от того же Лёши, которого шатало по всей комнате во время пения, но он то и дело вливал в себя новый бокал. Антону срочно нужно что-то с этим сделать… Да… Надо бы… Только бы встать для начала… А потом опора под его плечом пропала, и он чуть не поцеловался с полом, успев в последний момент удержать сидячее положение. Бяша принимал из рук Ромы второй микрофон и тоже нетвёрдо стоял на ногах. Мда, если бы друг не был под градусом, он бы ни за что не пошёл петь. Но теперь границы смущения стирались, отдавая предпочтение глупым желаниям. У Антона вот тоже появлялись глупые желания. Вроде тех, что ему безумно хотелось заглянуть в телефон Ромы, который вибрировал на тумбе рядом вот уже час кряду, почти без перерывов. Рома же его всецело игнорировал. Бяша скакал, как умалишённый, доводя всех до истерики. Рома… Ну а что Рома? Делал с его бедным сердцем что-то ненормальное. Ненормально так петь… Просто ненормально… – «Ничего не говори, а просто уходи. Я не знаю, что потом и что там впереди…» — сколько бы алкоголя ни было сейчас в крови брюнета, на пении это никак не отразилось. Хотя нет… Оно определённо стало ещё более эмоциональным. – «Эта нежная любовь, похожая на Е…» — чего не скажешь о Бяше… Его держала на ногах только магия, не иначе. И он ещё умудрялся что-то петь… Вот это да. – «Молчи, я не буду с тобой, молчи… Я про тебя забуду!» — несмотря на то, что Рома пел уже третью песню, никто и не планировал его прогонять. Серьёзно, когда такое ещё можно будет послушать? Антон чувствовал, как кровь стучит в висках. И непонятно: то ли от боли в голове, то ли от тяжести в груди. Да почему же там так давит?.. И давит только тогда, когда он смотрит на… «Ау! Девчонки ямми-ямми, Следите за краями…» Как же это надоело… Как же странно это было… Но почему-то не хотелось, чтобы это чувство уходило. Оно казалось важным. Вот микрофон взяла Полина, чуть стесняясь стоять рядом с Ромой. Но Рома ободряюще улыбнулся ей, а у Антона что-то кольнуло под рёбрами. Какая нелепость… С чего он решил, что Рома будет улыбаться так только ему?.. Улыбка не имеет себе принадлежности. Так отчего же, блять, ему так не нравилось это видеть?.. О нет, они выбрали настолько сахарную песню, что от неё могло свести желудок. Но, кажется, это не напрягало абсолютно никого. – «Я не знаю, что мне делать с этою бедой…» Даже Петя — и тот что-то подвывал! А вообще веранда наполнилась общим пением, корявым и несуразным, но полным какого-то тепла. Что ж, только Антон не участвовал в этом празднике жизни. – «Но я играю эту роль, как две сестры: любовь и боль…» – «Живут во мне необъяснимо...» Это звучало так слащаво, господи, и Антон должен был корчиться в муках… Так какого хрена его сердце решило сойти с ума? – «Тебе и небо по плечу, а я свободы не хочу…» Вот взгляд Антона сместился на Пашу и Еву. Они сидели на полу, прислонившись спинами к дивану. Ева брала фрукты из корзинки, что лежала у Паши на коленях. Рука Паши не касалась плеч девушки, но он держал её расположенной на диване по другую их сторону. Иногда Ева что-то говорила ему, и Паша немного наклонялся, отчего губы девушки задевали его ухо. – «Не оставляй меня, любимый» И вдруг Антон ощутил ещё кое-что. Что он смог распознать довольно точно. Зависть. Это была чистой воды зависть. Которую он, все эти годы глядя на Пашу и Еву, не испытывал. Так с чего бы?.. – Не окажешь мне честь, блондинка? Низкий, подёрнутый хрипотцой голос прозвучал ровно над ним. Антон поднял глаза, ловя сумасшедший, дикий блеск изумрудных глаз. Который мог просить его о чём угодно. Антон бы последовал за ним прямо сейчас куда угодно. Поэтому он принял микрофон, хватаясь за протянутую руку. Спустя секунду его подняли, притягивая ближе, чем следовало. Всё пространство за пределами лица напротив стёрлось, растворилось, перестало иметь значение. Антон скользнул глазами по приоткрытым из-за частого дыхания губам. Рома опустил глаза тоже. От куртки на нём шёл ставший необходимым аромат лилий. И откуда он только там взялся? Антон испытал дежавю, когда Рома прикрыл глаза. И чихать он вряд ли сейчас собирался. А Антон подумал, двигаясь навстречу: Чувство в груди пропадёт, если Рома его поцелует?