Кошка поймала птицу

[Песни из плейлиста Антона]: ×Quest Pistols — Клетка ×Согдиана — Сердце-магнит ×МакSим — Мой рай ×Reflex — Потому что не было тебя ×t.A.T.u. — Робот ×Горячий Шоколад — Береги ×Нюша — Больно ×Инь-Ян — Пофиг

Антон стремительно выставил руку, и Рома застопорился, недовольно глянув исподлобья. Но красноречивый взгляд Антона, кажется, на него подействовал, и он, скрипя зубами, отступил. Или, что вероятнее, сообразил сам: вмешиваться в перепалки с местными ему сейчас не нужно. Антон же, удовлетворившись этим, рванул к месту происшествия, как на пожар. По мере приближения он стал различать в гоготе отдельные выкрики, и, о боги, лучше бы он их не слышал… – Что, Гитлер капут, фриц недоделанный? — заливался, судя по всему, самый «оригинальный». Дружки подхватывали его слова и скандировали их, держась за животы от смеха. – Хенде хох, рожа немецкая! А то больно будет! Не было никаких моральных сил поворачивать голову в сторону Руди, потому что Антон и так знал, что юноша с могильным выражением лица взирал на своих обидчиков, ничего не понимая и стараясь провалиться сквозь землю. Хотя эти слова он слышал слишком часто, чтобы не догадываться об их значении… Вспышка хохота всё же заставила Антона посмотреть на реку, и медленно поднимающий руки Руди, сжимающий губы до побеления, что начали синеть из-за холодной воды, распалил его до крайней точки. Ну всё… – Вот так, вот так! Ай молодца! — умник даже захлопал в ладоши, а потом резко оборвал себя и захихикал уже как-то нервно. – Ох, кто тут у нас! Антон, давно не виделись! Как поездочка? – Замечательно, — ответил Антон с жуткой улыбкой, надвигаясь на знакомого восьмиклассника. Вся свора притихла и как будто затаила дыхание. – Чего это вы так смеётесь? Расскажите мне, я тоже хочу посмеяться. Главный заводила скосил глаза на Руди и тяжело сглотнул. – Да так, дружище… Просто смешно стало. – О, правда? Антон одним рывком подтянул его за грудки к самому носу и, едва сдерживаясь, зашипел: – Вас не предупреждали не трогать его? – Д-да мы разве трогали его?! — вскричал парниша и повернулся к товарищам, которые быстро-быстро замотали головами в поддержку. Он активно забрыкался, и блондину пришлось разомкнуть пальцы, но нужный эффект он произвёл: мальчишка перепугался до усрачки. – Ммм, вот как, — протянул Антон, – тогда что это у него на лице? – Это не мы, он сам с уступа пизданулся! — размахивая руками, увещевал парнишка. – Допустим, — сказал Антон, хотя, разумеется, не поверил ни единому слову. Кого эти чепушилы пытались обмануть, в самом деле? – А слова про фрицов мне не почудились? На это возразить ему было нечего. И к чему вообще начинать весь этот цирк с якобы непричастностью? От столь наглой лжи Антона всегда тошнило. Трусы. – Подонки, — озвучил он свои мысли. – Ещё раз увижу… — выдержав театральную паузу, Антон рыкнул: – Мало не покажется. Я понятно выражаюсь? Ребята закивали, как болванчики. Антон уж не знал, на что они надеялись теперь, но просто так он не собирался это оставлять… Наивные дурачки. Ну, ничего-ничего, дышите спокойно, пока можете… – Всё, валите отсюда. И не попадайтесь мне на глаза. Те, естественно, с превеликим удовольствием ретировались, чуть ли не спотыкаясь и переодически оглядываясь, словно бы ожидая какого-то подвоха. Не зря ожидали, впрочем. Но это будет не сейчас, позже. Глупо было тешить своё самолюбие и веровать в то, что тебя боятся школьники местного пошиба. Конечно же, главной причиной, по которой Антона опасались, была его дружба с небезызвестными элементами. Все знали, что за Антона его друзья порешают кого угодно и хорошо ещё, если оставят с целыми костями. Такой же неожиданностью стало для всех покровительство Антона над здешним объектом издевательств, которого, по скромной мере, ненавидело полдеревни. Дети в большинстве своём не понимали, почему именно, но разговоры как в семье, так и за её пределами не оставляли другого выбора, кроме как чморить неугодного со всеми за компанию. И перечить Антону по этому поводу – значит нарваться на крупные неприятности. В его присутствии Руди никто не трогал. Проблема вылезала другая — Антон не мог находиться рядом с Руди всегда, а это означало неминуемые унижения последнего. Как бы Антон ни старался, искоренить такое отношение к другу он не мог. Мог только запугать и отсеять добрую половину желающих поглумиться над беззащитным юношей. Но смельчаки находились, а сегодняшним просто не повезло, скажем так. И Антон был бы не против найти каждого, кто когда-либо оскорблял Руди, и показать им кузькину мать, но… Руди всегда отмахивался, говоря, что его это не задевает, всё в порядке, переживать не о чем и прочие соловьиные песни. Только вот глаза не могли его обмануть, а синей тоски в них было на целый океан. Едва удаляющиеся силуэты скрылись за холмом, Антон почти кубарем покатился по обрыву, собирая полные кроссовки песка, и, шипя от колющих мурашек, размашистыми шагами добрался до Руди. Воды здесь было… Ну, в общем, по пояс, и юноша уже начал стучать зубами и почему-то стоял на месте, дрожа и всхлипывая. – Du wirst krank! — крикнул Антон, хватая его за руку, и Руди вздрогнул, как будто только сейчас увидел человека перед собой, и схватился за него в ответ. – Es ist ein bisschen kalt... Warum bist du hier hochgeklettert, lieber Freund? Auch Sie können krank werden, — проговорил он, стирая влагу с щёк свободной рукой. Его нос всё ещё кровоточил, и Антон не мог унять беспокойство. Руди выглядел плохо. Трактовать это слово можно по-разному, но… Другого в данный момент Антон подобрать не мог. – Reden Sie keinen Unsinn, — Антон взял его за подбородок и чуть приблизил, чтобы получше рассмотреть лицо на наличие повреждений. – Tut es weh? – Nein, — сказал шатен неубедительно, отстраняясь. Антон цокнул и, посмотрев строгим взглядом, спросил: – Haben sie dich geschlagen? – Nein! Ich habe einfach einen falschen Schritt gemacht und... Чего и следовало ожидать. Негодование съедало Антона изнутри, но вымещать его на Руди он бы себе не позволил. Вот так всегда… Из этого упрямца порой клешнями слово не вытянешь! Всплеск воды позади Антона изрядно напугал его, а на Руди оказал какое-то странное воздействие: тот начал прятать глаза и смотреть куда угодно, но только не на, как Антон сообразил, приближающегося к ним Рому. Тот забавно пыхтел и ругался с периодичностью в полсекунды, и Антон обязательно бы посмеялся, если бы тревога не переполняла его с головы до ног. – Ich möchte nicht so erbärmlich aussehen... — вдруг чуть слышно прошептал Руди, утыкаясь носом в плечо Антона и обхватывая его за шею. Его мелко затрясло, но уже не от холода. Антон чувствовал горячие мокрые дорожки на своей коже даже сквозь футболку и боролся с собственными непрошенными слезами. Только разрыдаться вдвоём им тут не хватало. – Вы ебанутые или да? — прорычал Рома, оказываясь с ними в непосредственной близости. – Почки отморозить хотите? Хули вы стоите, как два бревна, блять? – Хотим и стоим, тебя никто не приглашал, — огрызнулся Антон, хотя головой понимал, что давно надо было вывести Руди на берег и разобраться со всем уже там. И если он за пару минут стояния в этой ледяной воде успел продрогнуть, то о Руди и говорить нечего. Руди сильнее сжал пальцы, наверняка оставляя синяки, но Антону было плевать. Он понимал, что юноше не было смысла стыдиться своих слёз перед ним, ведь Антон видел их не единожды и не раз слушал чужие откровения, сказанные в полумраке веранды, когда оставался у друга на ночь. Прямо сейчас Руди стеснялся Ромы, и Антон отлично его понимал. Не очень-то приятно, когда едва знакомый человек становится свидетелем твоих рыданий. Знаем, плавали… Не обращая внимания на колючий взгляд Ромы, Антон мягко потянул Руди, и тот стал нехотя переставлять ноги, собирая все встречающиеся на дне коряги. Когда оба неловко оступились и вновь окунулись с головой, Рома ринулся помочь, но Антон шикнул: «Не лезь пока». Рома послушался, хотя и выглядел так, будто вот-вот придушит его. С горем пополам они доползли до берега, и Руди тут же разомкнул руки, валясь на прогретую ярким солнышком траву. Антон же пытался прочистить ухо, так как при падении туда залилась вода, и внутри теперь неприятно шумело, как в старом телевизоре, когда антенна наклонялась из-за сильного ветра. Рома жестом позвал его отойти, и Антон не рискнул игнорировать его. Только перед этим он, присев рядом с другом, побеспокоился: – Sicherlich tut nichts weh? Руди тепло улыбнулся, заметно изменившись в лице. Видимо, небольшой «водопад» помог ему успокоиться. Антон знатно обрадовался этому и позволил себе немножечко расслабиться. С Руди так всегда: вот рыдает в три ручья, а вот уже снова улыбается ярче Сириуса. – Mir geht es gut, — сказал он куда убедительнее, чем до этого. Голос наконец обрёл некоторую твёрдость и больше не дрожал. Да и вообще, если бы не покрасневшие глаза и бледные дорожки крови у носа, выглядел Руди уже так, словно ничего и не произошло. – Wir sind wegen mir gefallen. Es tut mir leid, lieber Freund. – Du musst dich nicht entschuldigen! — заверил Антон, проводя рукой по вымокшим волосам. Вес потяжелевшей от влаги одежды тоже не сильно его волновал, так что Руди ни в коем случае не должен чувствовать вину. Антон всё-таки сумел уговорить друга приложить к носу листочек, упавший на землю с хиленькой ивы. Так, на всякий случай. И ещё раз десять спросил о его самочувствии. В один момент Руди просто расхохотался и заговорщицки подмигнул, кивая на расхаживающего в кустах Рому. Плечи того были напряжены, и испытывать и дальше его явно недолговечное терпение Антон не хотел. Предоставив Руди самому себе, Антон зашуршал часто растущими цветами и вышел на небольшую полянку, которую Рома заприметил для них, чтобы… Чтобы что? Очевидно, чтобы поговорить. Только Антон не совсем понимал, о чём тому приспичило поговорить именно сейчас. – До лучших времён не подождёт? — спросил Антон, продолжая косить глаза в сторону Руди. Но тот валялся на земле с травинкой в зубах и, судя по всему, прекрасно проводил время. Ну и слава богу… – До лучших времён ты можешь не дожить, — кисло пошутил Рома, но тут же цыкнул. – Я здесь, если что, блондинка. Антон опешил и резко повернул голову, встречаясь с болотными глазами Ромы, в которых мешались как обычно непонятные Антону эмоции. И желание прокомментировать дебильскую шутку как-то сразу испарилось. – Я спрошу прямо, — продолжил Рома стальным тоном. – Какого лешего здесь происходит? Антон мог бы прикинуться дурачком, но юлить перед Ромой всё равно было бесполезно. Почему-то его пронизывающий насквозь взгляд не оставлял никаких сомнений в том, что тебя моментально уличат во лжи. – И только попробуй мне напиздеть, — предупреждающе процедил Рома, следя за любыми изменениями на чужой физиономии. – Ты и сам можешь догадаться, — сделал попытку уйти от ответа. – Я не собираюсь играть в «угадайку». – Как и я не собираюсь тебе отвечать. – Почему? — Рома смотрел со злостью, но направленной как будто не на него. – Я, как ты и просил, не лгу тебе, — уверенно говорил Антон, смотря на Рому так же пристально. – Это касается не меня одного, потому я не могу просто так рассказывать тебе обо всём подряд. – Ах, ну точно — я же здесь никто. Так ты говорил? – Рома заговорил с интонацией, уж очень напоминающей ту самую, с которой говорил с ним в лесу. Антон поморщился от неприятных воспоминаний. – Я много чего тогда сказал… – И что, от своих слов ты не отказываешься? — перебил Рома, и Антон заметил, как тот сжимает пальцы в кулаки. Но, что нехило так удивляло — Рома до сих пор не повысил на него голос и не начал грубить. Но было видно невооружённым глазом, как Рома себя сдерживает. А это значило, что всё же он был прилично взбешён. – Послушай, Рома, — Антон старался говорить максимально спокойно и надеялся, что Рома увидит и поймёт, что Антон действительно остаётся с ним честен. Он смотрел открыто, не отводя взгляда. – Это не те вещи, о которых мне приятно говорить. И дело тут далеко не в том, что ты новый здесь человек, а в том, что… Не следует тебе в это вмешиваться, правда. Ты сделаешь себе только хуже. – То есть лучше жить в счастливом неведении и делать вид, что всё прекрасно, да? — Рома сложил руки на груди и первым развернулся, разочарованно качая головой. – Лучше закрывать глаза на этот пиздец, так? – Я не понимаю, чего ты пытаешься от меня добиться, — Антон несколько ощетинился, потому что Рома вновь стал вызывать некоторый страх. Когда его жесты, взгляд, голос менялись вот так, за секунду, это не могло не обескураживать. Вот Рома сдерживает себя из последних сил, а вдруг смеётся, впериваясь в тебя дикими глазами. – Не думал я, что ты настолько трусливая шавка, Антошка. Вот оно. Снова оскорбления, снова это дурацкое коверканье его имени и ядовитый язык. Да что, чёрт возьми, опять случилось?! – Говори нормально, — прошипел Антон, чудом не вздрагивая под таким уничтожающим взором. – Я не хочу возвращаться к тому, с чего мы начали. – Вот как? — Рома вновь рассмеялся, и смех этот производил пугающее впечатление. – Тогда и не веди себя из раза в раз, как мудак. Ты вот вроде можешь быть адекватным парнем, а потом снова… – Рома прервался, и все огоньки в его радужках мигом потухли, словно по щелчку пальца. Антону даже показалось, что он слегка побледнел. Антон много чего хотел сказать. Про мудака в особенности, потому что это было несправедливо и, вообще-то, обосновано поведением как раз-таки Ромы. Антон защищался, просто давая агрессивную реакцию на такую же агрессию. Да, он сказал много дерьма. И готов покаяться в этих грехах. Но извините, конечно… Рома и сам был не лучше! Кто первым начал? Кто первым полез на конфликт? И кто всё ещё, блять, продолжает ебать ему мозг? То-то и оно. Антон попытки поговорить предпринимал? Предпринимал. Помощь оказывал? Оказывал. Сгладить углы пытался? Да всячески, блин! Извинялся? Конеч… Ой. Ну ладно, не извинялся. И что? Остатки гордости не позволяли ему сделать это первым. Зачинщиком их конфликта был Рома, а не он. И, на самом деле, не сказать, чтобы тот тоже не стал вести себя по-другому. Ещё как стал! Антон был приятно удивлён тем, что его предположения относительно Ромы оказались в какой-то степени правдивыми. Рома был совсем не таким, каким предстал перед ним при первой встрече. И стоило Антону начать радоваться налаживающимися между ними отношениям, как здрасьте, пожалуйста. Это не могло не задевать. И не могло не оставлять сильной обиды. И всё же… Антон думал, что здесь всё вновь не так просто и прямолинейно, как кажется на первый взгляд. – Зачем тебе это знать? — спросил Антон, и Рома, точно не ожидавший этого вопроса, позволил растерянности проступить на своём лице. И он наверняка изумился тому, что Антон проигнорировал выпад в свою сторону. Рома, задумавшись, медленно побродил туда-сюда, пока в конце концов не подошёл к Антону на расстояние вытянутой руки, вызывая нервный выдох у блондина, и не выпалил: – Мне надо. Веришь или нет, но очень надо. Антон с трудом не отвёл взгляд. Такого искреннего беспокойства на дне болотных радужек он уж точно не ожидал увидеть. И Рома, очевидно, рассчитывал на то, что это убедит его. Рома в какой-то степени… вновь показал свою уязвимость. Он больше не смеялся, не зыркал с гневом во взгляде, не требовал и не пытался задавить аурой. Просто… просил. – Пожалуйста, Антон. Антон пропустил пару вдохов, кажется. То ли от интонации, то ли от мелодии собственного имени, впервые слетевшего с чужих уст в его первозданном виде. И Антон ему поверил. Не мог человек притворяться вот так. Да и сомневаться в его трудно объяснимой привязанности к Руди, тем не менее, не приходилось. Рома ясно дал понять, что с этим юношей у них нашлись точки соприкосновения. Как именно, Антон понятия не имел, но теперь просто сгорал от любопытства. И намеревался в срочном порядке выпытать это у Руди. – Хорошо, — выдохнул Антон и услышал такой же прерывистый выдох, только теперь напротив себя. Что, неожиданно, а? Антон вот тоже уже ни черта не понимает. Но бросается в омут, как последний идиот. О том, что посвящать Рому во всё это — плохая идея, он уже не думает. Плевать. Плевать, если Рома награждает его чуть заметной, но светлой улыбкой. Буквально чуть приподнимает уголки губ, но тут же прокашливается, возвращая ухмылку на законное место. – Я расскажу, — зачем-то добавляет Антон, как будто Рома мог не понять. – Но не сейчас. Попозже. Надо сначала отвести Руди домой. – Замётано, — кивнул Рома. – А «попозже» — это когда? — сказал уже с усмешкой. Антон показательно закатил глаза. – Если так не терпится, можешь прийти сегодня ко мне во двор грабить траву. Тогда и расскажу. Рома ответил коротким «мгм» и двинулся в обратном направлении как ни в чём не бывало. Антон постоял несколько секунд в прострации, силясь обмозговать своё решение и вообще произошедший между ними разговор. Такие перепады в настроении Ромы однажды доведут его до трясучки… Что творится в голове у этого парня — один дьявол разберёт! Глубоко вдохнув и успокоив быстро стучащее сердце, что билось как бабочка в сачке, Антон пошёл следом и чуть не врезался в широкую спину. Почему Рома остановился, он не успел спросить, ибо тот, глядя себе под ноги, проговорил: – Я ненавижу, когда не могу что-то понять, — Антон был уверен, что на этих словах Рома ухмыльнулся в излюбленной манере. – А тебя, блондинка, я совершенно не могу понять. Когда брюнет развернулся, сердечная мышца Антона на этот раз устроила в его груди ядерный взрыв. Звук чужих шагов перекрывал шум крови в ушах. Всё его тело словно заледенело, и нервные импульсы попросту не доходили до места назначения. Прикосновение к долбанному плечу ошпарило его кипятком. Он-таки дёрнулся, но крепкая хватка удержала его на месте. Антон даже отдалённо не хотел представлять, какое выражение лица у него было в этот момент. Его внимание было приковано лишь к необычному блеску в глазах напротив, цвет которых в свете солнца казался изумрудным. – Знал бы ты, как я хочу тебя ненавидеть, — прохрипел Рома, опуская взгляд. И легонько оттолкнул его. – Закончим здесь, отведём Руди и пойдём горбатиться. Я тут слышал, что спине придётся поднапрячься, а? Но дожидаться ответа от Антона он не стал и пошёл дальше. Не хватало бы ещё только пафосно чёлку откинуть и руку в волосы запустить, чтоб уж совсем… Антон подумал, что было бы неплохо окунуться ещё раз. Его черепушка на солнышке явно перегрелась… Спрашивать самого себя: «Что это было?» было бесполезно и безнадёжно. Логичного объяснения дичи, творящейся с ним, просто не существовало в мире. У него при всём желании не хватило бы сил анализировать сказанное Ромой и эти слова про «ненависть». Ну, вот нормальный этот придурок или нет? Только придурок будет сокрушаться из-за того, что не может ненавидеть другого человека. Что касается мнения Антона на этот счёт, то, знаете, он не имел представления, радоваться ему или впадать в депрессию. С одной стороны, Рома, вроде как, дал понять, что Антона он не ненавидит — ну спасибо, конечно, и на том, — но вот с другой – самого Рому сей факт почему-то напрягал. Назревал вполне последовательный вопрос — а Антон-то тут, блять, при чём? Для душевного равновесия он бы посоветовал Роме разобраться со своими тараканами, наконец, и дать им спокойно жить, но… Самая бесячая часть сознания, которая вечно подкидывает безумные идеи в голову и искушает сделать что-нибудь эдакое, нашёптывала ему о том, что он лицемерно себя ведёт. «В чужом глазу пылинку заметим, а в своём и бревна не найдём?» — шуршало оно противным гулом. И Антон бы с радостью отмахнулся от него, если бы не некоторые потрясающие мысли, занимавшие его время от времени. В самое неподходящее время, если быть точнее. Антон привык быть честным с собой. Но в кои-то веки хотелось закопаться в песок и сделать вид, что ничего подобного его чертоги разума никогда не посещало. И… Если вы ждёте, что Антон готов предоставить эти мысли, то придётся разочароваться в жизни, потому что… Антон под дулом пистолета не признается, о чём подумал минуту назад, когда Рома был так близко, что… Блять. Нет, Антон просто забудет это, как страшный сон. Или порассуждает об этом как-нибудь потом. На досуге. Выйдя-таки к той части берега, где отдыхал Руди, Антон застал умилительное хихиканье юноши, который смотрел за тем, как Рома пытается запустить блинчик. Получалось у него ровно ничего, и Антон обязательно выпендрился бы своими умениями, но прямо сейчас его трясущиеся руки точно подвели бы. Да и встречаться глазами с Ромой Антон не особо горел желанием, знаете ли, потому что вспыхнул бы аки майский цветок. Тьфу, стыдоба да и только! В неловком молчании парни вернулись к брошенным тазам и закончили стирку, на которую ушло ещё часа полтора с периодическими подвисаниями Антона, который мог остановиться и просто втыкать в воду, наблюдая за лопающимися пузырьками. Мда, а крыша всё едет и тормозить не собирается… Руди, против обыкновения, не пытался завести разговор, что было жутко непривычно. Хоть тот и более-менее стал походить на довольного своим существованием человека, случившееся явно ещё не отпустило его. Или же, что невесёлой догадкой прострелило в голове, Руди мог обижаться на него. Первичный шок уже отошёл, а обида, на время отошедшая на второй план, вновь проснулась. Ждать у моря погоды Антон не выдержал бы, поэтому, придвинувшись к другу, что сидел в отдалении от пенной дискотеки, привлёк его внимание несмелым покашливанием и пробормотал: – Verzeih mir, Rickert. Ich schäme mich sehr für das, was ich dir gesagt habe. Руди неопределённо повёл плечом. – Ich selbst bin schuld, — сказал он, вертя в руках одуванчик, с которого слетали нежные пушинки. – Aber ich fühlte mich unwohl. – Es tut mir leid, — Антон почувствовал сухость в горле и в очередной раз убедился в том, насколько паршиво он себя повёл. – Es geht nicht um mich, lieber Freund, — Руди повернулся к нему, и в его бирюзовых глазах замелькали знакомые озорные искорки. – Ich bin nicht so schwach, wie du denkst. – Warum bist du dann so traurig? — Антон не мог так просто отвязаться от друга, как бы тот ни пытался делать вид, что всё зашибись. – Du weißt, — только и сказал Руди. Антон знал. И ощутил жжение под сердцем, когда вспомнил, что собирался посвятить постороннего человека в эту неприятную историю. – Roma liegt dir so sehr am Herzen, auch wenn du dich erst gestern kennengelernt hast, — ни разу не подозрительно сказал Антон, и Руди заинтересованно наклонил голову. – Was hast du mit ihm gemacht? – закончил уже полушутя, чтобы не заруинить их конспирацию. Антон почему-то был уверен, что Руди сильно огорчится, когда выяснится, что Антон разболтался с посторонним человеком. В любом раскладе Рома пока им оставался. «Когда». Не «если». Потому что Руди рано или поздно об этом узнает. Всё тайное всегда становится явным, и бла-бла-бла… – Ich bin so süß, dass er keine Chance hatte, — поделился Руди с серьёзным лицом. Антон пихнул его в бок. – Ich frage dich ernsthaft! Руди поиграл бровями и увильнул от прямого ответа: – Roma wird es dir selbst sagen, wenn er will. Ага, вот так, значит. Теперь у Ромы с Руди ещё и секреты от него. Великолепно! И Рома ещё смеет возмущаться, что... Нет, тут даже сравнивать было грешно. То, что он собирался рассказать Роме, даже рядом не стояло с наверняка невинной тайной между этими двумя. – Roma ist überhaupt kein schlechter Mensch, — продолжил Руди, и Антон удержался от язвительного «только с тобой, кажется». – Ich weiß, dass es dir nicht gut geht. Aber... Sei geduldig, lieber Freund, — а потом, наклонившись к самому уху, протянул: – Neide nicht… Антон применил самое коварное оружие из всех возможных: щекотку, от которой Руди сворачивало, как креветку, и бедный юноша начал извиваться и молить о пощаде. Антон, удовлетворившись этим, вернулся к своему занятию, пробурчав: «ещё чего». Руди тихо хихикал там себе под нос, но Антон уже не злился. И настроение сразу поднялось: если Руди ещё способен шутить, значит вскоре оклемается окончательно и вновь станет тем самым Руди-воздушное-облачко с обворожительной улыбкой. Антон также был рад, что именно он ненамеренно встряхнул друга. Ага, уж больно тому стало нравиться шутить в том самом ключе. И теперь Антон мог признать, что Руди был не так далёк от правды, как ему бы этого хотелось. А ещё Антон мог гордиться собой, ведь он не посмотрел на Рому ни разу, хотя тот порой посылал ему долгие взгляды. Однако потом эта неразлучная парочка — гусь да гагарочка, не иначе, — устроила какой-то им одним понятный диалог, в который Антона как-то забыли пригласить. Ну, диалог — это громко сказано, конечно, говорил один Руди, а Рома… Рома просил Руди печатать на его телефоне — телефоне, Карл! — потом читал и печатал на нём сам, отдавая обратно Руди. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы допереть, что Рома использовал грёбаный переводчик. Всё гениальное, оказывается, так просто! А Антон-то, дурашка, гадал, как же эти ребятки успели спеться. Просто мысль о том, что у Ромы тоже может быть телефон, не посетила его черепную коробку. И этот петух ещё что-то там говорил про то, что у Антона «телефончик сломался». Ну, если говорить коротко, Антон слегка прихуел. Что за сеть такая у Ромы, что ловит даже ближе к лесным массивам, было Антону очень интересно узнать. Но, если судить по шипящим ругательствам брюнета, технические проблемки всё-таки возникали. Антон не злорадствовал, вы не поймите неправильно. Просто… Как сказать? Они болтали оставшееся время стирки, болтали по пути к дому Руди, болтали дома у Руди… Антон не то чтобы ощущал себя брошенным… Нет, что вы! Руди пару раз спрашивал у него что-то, но не более. И Антон не злился. Нет, ни в коем случае. Странное чувство в груди не давало ему покоя, но он списал его на то, что попросту не привык быть третьим лишним. К такому вообще привыкнуть сложно, наверно… Антон всегда находил, что сказать, всегда был, если можно так выразиться, частью компании, с которой проводил время, и даже если мало разговаривал, никогда не страдал от одиночества. А тут… Вмешиваться в беседу казалось ему неприличным, потому что ни Рома, ни Руди не втягивали его туда. Что ж, если они так хотели пообсуждать что-то вдвоём, то пожалуйста… Антон не подслушивал, дабы его совесть осталась чиста, а просто плёлся чуть позади, пиная камушки под колёса проезжающих мимо велосипедистов. Когда Руди предложил им чаю, Антон отказался, ссылаясь на то, что его ждут дома, и Рома последовал его примеру. Руди надул губы, но это не помогло ему удержать своих посетителей. – Бывай, голубоглазка, — сказал на пороге Рома, отсалютовав двумя пальцами. Руди, смеясь, ответил ему тем же. Антону тоже перепало — Руди повис на нём маленькой коалой, бормоча что-то про несправедливость. Блондин с трудом отцепил его от себя и щёлкнул пальцем по носу юноши. Уходить и правда не хотелось. Но шестое чувство подсказывало Антону, что до следующей их встречи не так уж далеко. – Ты всем будешь давать девчачьи прозвища? — спросил Антон, когда домик Руди скрылся за сетью деревьев. Это вылетело неосознанно, на автомате, и Антон понял, что теперь придётся разговаривать с Ромой… Он ещё не был к этому готов! С другой стороны, не молчать же в тряпочку всё время… Они, вроде как, вместе работать идут. Ну, радовало хотя бы то, что прозвучало это буднично, и Рома не должен был догадаться о состоянии Антона. А то ненужные вопросы начнутся… А ответить на них Антон пока не может даже себе. – Непременно, — хмыкнул Рома, срывая цветок клевера. – Твоему вышибале точно достанется «истеричка». Скажи-ка мне, блондинка, этот клевер сладкий? Мне тут дед наплёл про то, что клевер жрать можно. Антон прыснул на столь утончённое прозвище для Бяши и присмотрелся к цветку, который ему протянул Рома. – Не жрать, а просто облизывать… Ну, сок высасывать. Секунду… — Антон сорвал точно такой же клевер, по цвету близкий к бледно-розовому. – Рановато он цвести начал… У тебя такой же яркий, видишь? Должен быть сладким, попробуй. Антон и сам втянул сладость с цветка, смакуя приятный вкус, и услышал, как Рома сплёвывает. – Гадость какая-то, — проворчал Рома, вытирая губы тыльной стороной ладони. – Кто-то мне пиздит. – Это ты просто ничего не понимаешь. Ну, не всем дано… – Да ну? — Рома выгнул бровь, с подозрением косясь на цветок в руках Антона. – По-моему, кто-то просто становится похож на корову. – Прости, что? — Антон пнул под ноги Роме какую-то веточку, и тот споткнулся, посылая блондину недовольный взгляд. – Так тебе и надо, — только язык не забудь показать, Антон, да… – Давай обойдёмся без оскорблений. – Обойдёмся без взаимных оскорблений, ты хотел сказать. Оскорблять, так и быть, буду только я, — Антон от такого заявления прекратил шагать и вылупился на Рому, который, судя по виду, сдерживал гомерический хохот. – Какие мы нежные. Да шучу я, господи, выдохни. – Ты… просто невыносим! – Спасибо, я польщён. В какой-то момент Антон забыл о причинах своей нервозности и отпустил себя. Либо он заснул, и всё происходящее — лишь его разыгравшееся воображение, либо… Вау, с Ромой можно нормально разговаривать! Ну, относительно нормально, ладно. И пусть всё ещё терзали некоторые опасения, всё казалось таким естественным, обыденным. Как будто они уже не в первый раз гуляют вот так по лесу и пинают шишки, обсуждая всякую ерунду. И почему, скажите на милость, нельзя было начать с этого? Обязательно надо было доводить друг друга до точки кипения, чтобы потом успешно игнорировать недомолвки между ними. А вообще… Когда и как они пришли к тому, что… Рома идёт к нему, ну, в гости практически, пахать по двору и параллельно вещает о какой-то крутой игрушке на мобильном. Рома — сам по себе фрукт тот ещё. Сначала бьёт, потом отпирается от помощи, что не выпадает за рамки логики, а дальше… Эм, кардинально меняет своё поведение? С сегодняшнего утра Рома хоть и продолжает отпускать колкие шуточки в его адрес, но уже не плюётся ядом — кхм, почти, — сам предлагает помощь, что объяснить вполне можно: долг священный, как никак; заводит разговор первым и поддерживает его сам, будто ему не в тягость и вообще так и должно быть, ну, не кидается на него с кулаками… И… Говорит предложениями странного содержания. Антон не хочет придумывать то, чего нет, и питать ложные надежды, но никакого другого повода, кроме как того, что Рома-таки пытается наладить с ним отношения, он не находит. Если бы совсем недавно его не обозвали мудаком, вероятность была бы стопроцентная. А так червячок сомнений остаётся. И всё же… Что заставило Рому пересмотреть своё мнение касательно Антона? Плясать надо от утра и вчерашнего вечера, возможно. Предположение одно: Рома признал, что Антон искренне помогал ему, потому что возился с ним вчера действительно, как с ребёнком, и, как оказалось, так парился зря, ибо тот и без его помощи смог поговорить с Руди. Но это как-то мало?.. Была и вторая версия: возможно, Рома остыл после болезненных выходных и вернул себе здравомыслие. Как Фиона: была монстром, стала принцессой, только тут Рома типа по выходным превращался в чудище, а с понедельника вновь… Так, ладно, мы уже говорили, что Антон немножко сходит с ума? Всё было бы радужно и замечательно, если бы Антон не был… неудачником? Потому что Рома окончательно подвёл его к черте, за которой его не ждёт ничего хорошего. Абсолютно. Ничего. Хорошего. Стоило вновь непрошенным мыслям вернуться в голову, как он потерял себя в пространстве и подвернул ногу, напоровшись на торчащую из бетонки железяку. Финита ля комедия… Дальше уже некуда!.. – Дебил, блять, — заворчал Рома, забирая из чужих рук таз с манатками, которые Антон тащил самостоятельно, не поддаваясь тонким намёкам Ромы его понести тоже. Он бы потом не смог связать ни одного слова, потому что смутился бы до крайности, ясно?! – Под ноги не смотришь? – Отвали, — скорее для приличия, чем для дела огрызнулся Антон и зашипел, когда попытался подняться, опираясь на колено. – Подвернул, что ли? — Рома подал ему руку, и Антон, совершенно не задумываясь, схватился за неё и сумел встать, подскакивая на левой ноге. Он отвернул штанину джинсов и увидел разодранные коленки. Потрясающе, прямо как в детстве, когда тебя ноги не носят… Но боль причиняли не они. – Да нормально всё… — начал Антон, но сжал зубы, когда попытался оттолкнуться правой ногой. – Ага, я вижу, — Рома заозирался по сторонам в непонятном намерении, а потом, пожевав губы, сказал: – Короче, не ломай комедию и обопрись… Но отчего-то не закончил. Рома с немигающим взглядом смотрел в одну точку, и Антону показалось, что он услышал скрип зубов. Антон посмотрел туда же и почувствовал острое желание спрятаться. Только бы не наблюдать за перепалкой этих двоих… Бяша пружинистой походочкой шествовал в их сторону, и лицо того становилось всё мрачнее по мере приближения. Справедливости ради, если бы Антон увидел их со стороны, тоже в первую очередь подумал бы о чём-то нехорошем. Остановила ураган по имени Бяша явно подозрительно зависшая в воздухе нога Антона, и он первым делом приблизился к блондину, с непониманием кивая на неё. – Чё такое, на? – Ничего, — Антон сам не знал, какой сигнал пытался послать другу, но прямо сейчас мог молить лишь о том, чтобы кто-нибудь из них свалил. В том, что они устроят очередной бредовый спор, он не сомневался. – Он ногу подвернул, — почти сразу же за Антоном сказал Рома, раскрывая губы в презрительной ухмылочке. – Если ты слепой и не видишь этого. – Чмошников не спрашивали, на, так что завались, — рыкнул Бяша, и Антон мог только поражаться тому, насколько чёрными стали глаза друга. – Ты чё с ним сделал? – Я? – Рома нарочито широко распахнул глаза и тыкнул пальцем себе в грудь. – Он сам навернулся. – Да что ты? Что ты вообще тут делаешь, на? – Провожаю твоего ненаглядного домой, — выдал Рома, незаметно подмигивая Антону. Антон понял ровно нихуя и тупо похлопал ресницами. – Ты чё несёшь, блять? — Бяшу можно было только по-человечески пожалеть, потому что Антон видел, как тот ещё немного – и сорвётся нахрен. И будет беситься ещё невесть сколько времени. – Угомонитесь! — сказал Антон громко, но поглядывая при этом на Рому. Брюнет же отвёл глаза, всем своим видом демонстрируя, что он тут не при делах. И это не он на кой-то чёрт провоцирует легко вспыхивающего Бяшу. – Ты, — он хлопнул Рому по плечу, — отнеси вещи до дома тогда. Просто на крыльцо поставь. Если моего отца увидишь, скажи, что я скоро буду. Сам дойдёшь? – Дойду, — усмехнулся Рома, поудобнее перехватывая таз. Да, Антону срочно надо было спровадить одного из них, потому что с этими придурками у него получалась только одна сплошная головная боль. А так как избавиться сейчас от Бяши было маловероятно, он отправил восвояси Рому. Да, до дома тут осталось идти совсем чуть-чуть, ведь они были уже на главной дороге, но любые минутки спокойствия были Антону жизненно необходимы. Рома пошёл вперёд, не оборачиваясь, и Антон был ему как никогда благодарен. Он не ожидал, что брюнет согласится так просто. Бяша, не теряя лишнего времени, сам перекинул руку друга через свои плечи, кивком головы прося облокотиться на него, и, выждав какое-то время, заворчал: – Растолкуй-ка мне, братан. Чё за нахер тут творится? Антону не оставалось ровным счётом ничего, кроме как навалиться на Бяшу своей маловесной тушкой и настроиться на позитивные мысли. Если отвечать Бяше на его нервные реплики, они точно разругаются. Хотя, казалось бы, с чего, но это неважно. Когда между ними зарождалось напряжение, это было надолго. Антону даже не нужно было смотреть, чтобы знать, что Бяша сжимает пальцы и щурит глаза. Злится. Сильно злится. – Мы на речку стирать ходили. С Руди, — бесстрастно ответил Антон, стараясь звучать как можно ровнее. Главное, не волновать друга ещё больше. – Втроём, что ли, на? С какого перепугу? – Ну… Я обещал Руди помочь со стиркой вчера. Зашёл к нему, а там Рома был. Так вот и получилось. – Заебись, — прошипел Бяша. – Когда это вы такими корешами заделались, на? Он тебе, если что, недавно ебало начистил, Тох. Антон сделал глубокий вдох. Скоро упоминания о том, что Рома поколотил его, станут его личным проклятьем. Ну сколько можно, в конце концов? – Мы с этим уже разобрались, — слукавил Антон. Слукавил — это мягко сказано, но другого способа закрыть эту тему он не видел. – Рома просто вспылил. Сам знаешь, что у него произошло… Но мы, вроде как, пришли к некоторому перемирию, так что всё нормально. Рома не такой козёл, каким кажется. И мы не кореша, скажешь тоже. Просто разговаривать как люди начали. – Ну раз так… — Бяша не выглядел довольным услышанным, но, Антон точно знал, старался понять. – Истеричка нашлась, тоже мне, на… Смотри, Тох. Не нравится он мне. – Да уж, не заладилось у вас… — Бяша на этих словах нахмурил брови и приподнял одну, мол, «да ладно?», но Антон опередил его дальнейший бубнёж: – Кстати, ты ж мне вроде обидку кинул. Бяша пробурчал что-то себе под нос, и его смущение с потрохами выдали покрасневшие кончики ушей. – Забей. Я из-за этого додика взбесился, не из-за тебя, на. Ещё и Руди этот… Сидел бы дома и не высовывался, на. Смотреть на него тошно. Антон, как и всегда, не видел смысла убеждать друга в обратном и пытаться растолковать, что Руди не заслужил подобного к себе отношения, уж точно не сейчас. Благо бурятёнок уже ослабил хватку и потихоньку успокаивался. – Но я не шутил, братан, — добавил Бяша, толкая его бедром. – Если этот хуила, о чудо, снова тебе что-то сделает, я жилетку подставлять не буду, на. Будешь реветь сам. – Эх, какая жалость, — грустно протянул Антон, прикусывая губу от растущей улыбки. – Ты Рому по имени из принципа называть не хочешь? – Много чести, на, — хмыкнул Бяша. – С ногой что? – Да оступился, блин. Теперь тянет немного. – Ясно, пизданулся, значит, — поправил Бяша. – Фильм-то будем смотреть, не? Антон не сразу понял, о чём речь. А потом раздосадованно цыкнул. – Прости, в ближайшее время не получится. Меня наказали. – С хуя ли? За что, на? — Бяша посмотрел на него так, словно Антон сморозил какую-то чепуху. – За всё хорошее. Они уже подходили к калитке около дома Антона, и остатки пути он наслаждался забавными причитаниями друга по поводу сумасшествия его родителей, когда он рассказал условия этого наказания. Они договорились посмотреть картину, как только Антона освободят от повинности, и обнялись на прощание. Хотя Антон и не успел ощутить тоску из-за небольшого недоразумения между ними, чувство, что всё постепенно возвращается на круги своя, было потрясающим. – Ты мне ещё историю про ваш срач должен, на, — напомнил Бяша, шагая спиной вперёд. – Я к тебе завтра ближе к часу приду, окно оставь открытым, на. – Ты бы ещё громче говорил, дурак, — усмехнулся Антон. – Я помню, не переживай. Закрыв калитку на верёвочку, Антон через огород доковылял во двор и удивлённо огляделся, не замечая Ромы. Свалил, неужто? Вот жук! Таз с крыльца уже забрала мама: Антон увидел её силуэт за маленьким заборчиком, там они развешивали бельё. Оставалось надеяться, что мама не всыплет ему за то, что он смотался на речку. Ну, для дела ведь… – Кого я вижу, — прозвучал за спиной звонкий голос папы. – Товарищ вот твой за тебя таз донёс. Сказал, ты упал, поэтому медленно идёшь. Ногу растянул? – Да ерунда там… Но папа тут же своей лапищей схватил его чуть под коленом, и Антон взвизгнул, не успев сжать зубы. Несмотря на отпирания блондина, папа не позволил ему сегодня брать грабли в руки и наказал пойти отдохнуть. Антон, до этого не замечавший усталости, почувствовал-таки, как ноги становятся каменными. Да и руки начало пощипывать… – А куда Рома ушёл, не знаешь? — спросил он как бы между делом. – Ему от деда Карпа перепало. Тот домой веником загонял. Мда, а вот нечего дома не ночевать. Антон обречённо кивнул и поплёлся наверх, к себе, чтобы поваляться в кровати. И?.. Правильно — послушать музыку! Любимые «Quest Pistols» точно должны были отвлечь его от… О, нет, как бы не так. «Детка, я не спасу тебя, прости, прощай, пока» сыграло в первый раз, и Антон, не сумев больше бегать от своих мыслей, с лихвой погрузился в них. Почему он стал так реагировать на какую бы то ни было близость? Взгляды, прикосновения, слова… То Бяша, то Рома стали вызывать в нём неизведанные доселе эмоции, и не сказать, чтобы они были неприятными. Отсюда вытекало вполне закономерное: так, может, возраст подошёл? Наступил тот прекрасный период, когда Антон будет в каждом неровном движении улавливать подтекст и пошлый смысл? Если раньше ему было абсолютно плевать на разговоры старших товарищей о девчонках и их ночных фантазиях, то теперь он бы, пожалуй, вписался в них вполне… Девчонки, хах. Если бы всё было так просто… Как он успел заметить, Полина не вызывала и доли того «бума». Может, дело было в том, что он воспринимал её исключительно как подругу? Ну… В городе к нему пару раз приставали девушки на вечеринках, от которых Антона воротило похуже, чем от редьки с мёдом, и ему было ни горячо ни холодно. Ему было как-то пофиг?.. Тогда он не парился по этому поводу и списывал всё на отвращение к этим вещам в целом, но теперь посмотрел на это иначе. Не испытывал ли он это отвращение исключительно… к девчонкам? За всю жизнь его сердце не сделало ни одного кульбита из-за особи противоположного пола, и он, в общем-то, считал себя просто далёким от мечтаний о сексуальной жизни человеком. И всё, что понадобилось сделать, чтобы эти мечтания появились, — подумать о парне вместо девчонки. Произошло это настолько внезапно, что Антон сам не понял, откуда такие мысли вообще вылезли! И он бы отмахнулся и забыл, закопал в недрах памяти, списывая на секундное помешательство, если бы эти мысли были ему противны. Нет, они были ему противны. Но были таковыми потому, что Антон осознавал, насколько грязными они являются. Это неправильно. Это противоречит природе и здравому смыслу. Это сломает его и его жизнь. Это будет полный кошмар… Щеку обожгло. Антон, поддаваясь порыву, спустился вниз, не обращая внимания на тянущую боль в ноге, и стащил из своей куртки заныканную со сдачи сотню. Он не соображал, на что он надеялся, но решил положиться на свою удачу. Только один человек мог помочь ему. Но у него никогда не хватит смелости спросить об этом, не хватит… А как можно поднять градус храбрости? Именно, градусом алкогольным. У магазина курил Лёша, поглаживая за ушком бродячую собаку, которая часто ошивалась здесь. Заметив хромающего и шмыгающего Антона, он спрыгнул со ступенек и взволнованно спросил: – Чего это ты? — Лёша попытался заглянуть ему в глаза, но Антон отвернул голову и протянул парню мятую купюру. – Купи мне выпить, — выпалил он, внутренне понимая, что пути назад уже не будет. Лёша отвёл его руку и молча зашёл в магазин, выходя оттуда спустя пару минут с банкой пива. Антон сделал большой глоток и поморщился, проглатывая противную жидкость. Пить он не любил, да и уносило его быстро… Но сейчас по-другому он не мог. Лёша не стал ничего спрашивать. Но спросит завтра. И Антону придётся соврать. Придумать что-то, чтобы оправдать внезапный порыв алкоголизма. Его тянуло спросить Лёшу про Катю, его кузину по отцу. Но он не смог выдавить из себя больше ни слова и, коротким кивком поблагодарив за пиво, побрёл в родном направлении. С каждым пройденным метром кровь становилась горячее, а музыка давила всё сильнее. Если бы посмотреть на себя со стороны… Он наверняка походил на обыкновенного пьянчугу, что шатаются по дороге и рыдают, слушая любимые песни. В таком состоянии все чувства почему-то обостряются… Остатками разума он анализировал свои чувства к Роме. К нему самому он не испытывал абсолютно ничего и, стоило им начать разговаривать, Антон забывал о своей, кхм, проблеме и воспринимал Рому просто как Рому. Но когда он смотрел на Рому издалека… Его острые черты лица, резкие линии профиля казались ему невероятно красивыми. Усмехнувшись про себя, Антон представил и других друзей-парней. Паша был похож на аристократа с его бледной кожей и розоватыми губами, и, оценивая его теперь, Антон мог с уверенностью сказать, что тот кажется ему безумно привлекательным. А Лёша был немножко другим: его широкая улыбка вызывала только знакомое с детства тепло, но Антон знал, каким диким он может быть. Как эта улыбка может быть дерзкой, а взгляд — таким страстным, когда он развязно клеит очередную девушку на сельской дискотеке. Что ж, единственная радостная мысль во всём этом — дело здесь не в Роме. Дело в том, что Рома — парень, просто тому не повезло первому оказаться объектом гипотетического вожделения. Но было ли от этого легче? Ни капельки. Антон привалился на холодную поверхность двери лбом и заколотил по ней без перерыва. Ему чуть не прилетело ей же, но блондин услышал шаги и вовремя выпрямился. Глаза человека напротив в шоке расширились. И Антон, забыв перейти на немецкий, пролепетал: – Как ты понял, что тебе нравятся парни?