Двойное дно

Когда Чжань просыпается, он видит только Го Чена, уснувшего в кресле. Приподнявшись на локтях, Чжань пытается рассмотреть, как там Ибо. На месте травы остались только тёмные пятна пепла. В комнате всё ещё приятно пахнет сеном. Ибо лежит на спине. Его лицо обращено к потолку. А глаза открыты. Сяо Чжань сначала думает: ему привиделось. Ему так хочется увидеть, как Ибо откроет глаза, вот разум под воздействием травы и подкидывает такое. А потом Ибо поворачивает голову, словно почувствовав взгляд Чжаня. И его глаза действительно открыты, а взгляд разумный. Чжань стекает на пол и на коленях подползает к кровати под пристальным наблюдением Ибо. От звука падения просыпается и Го Чен, но не двигается. — Ибо, — выдыхает Чжань, не веря. Он так близко к нему. Заглядывает в усталые тёмные глаза, смотрит на заломленные брови. — Я здесь, всё хорошо, — говорит Чжань. — Я вспомнил и пришёл за тобой. Ибо хочет что-то сказать, но едва может приоткрыть рот, разомкнув впервые за долгое время сомкнутые губы. — Т–ш-ш, потом скажешь. Из-под одеяла появляется рука Ибо, больше похожая на высохшую лапу хищной птицы. Она тянется к лицу Сяо, касается подбородка. — Что? — сначала не понимает он, но коснувшись сам подборка, обнаруживает свои пальцы мокрыми. Он, оказывается, плачет, а сам и не заметил. — Ничего, ничего, — шепчет он, улыбаясь. — Это я от радости. Ибо обводит глазами комнату, а потом вопросительно смотрит на Чжаня. — Это гостиница. В России. Ибо заметно удивляется. Явно хочет что-то спросить, но сил пока нет на это. — Он очнулся? — слышится голос Го Чена. Ибо тут же скашивает глаза на звук. Юноша, неуверенно улыбаясь, появляется в поле зрения Ибо, заставляя того удивиться ещё сильнее. — Привет, Ибо, — простодушно говорит Го Чен. — Я заварю тебе чай. Твоя мама готовила его, он придаст тебе сил. Го Чен отходит к столу, где расположилась чайная зона, и щёлкает кнопкой на большом чайнике. Отошёл специально подальше, чтобы не мешать разговору. В глазах Ибо вопрос. Много вопросов. — Твоей мамы тут нет, но она нам очень помогла. У нас впереди долгое путешествие, тебе надо набраться сил. Сяо Чжань помогает Ибо сесть, подложив под его спину подушку. Го Чен передаёт ему в руки чашку с чаем, знакомо пахнущего травой. Пока Ибо пьет, Го Чен отводит Сяо Чжаня чуть в сторону. У него пылают уши, и Чжань не понимает, что послужило такой реакции. — Он не успеет восстановиться до завтра. Чай госпожи Ван хорош, но он не творит чудес. Чжань кивает. Было бы глупо надеяться за заваренную в кипятке траву. — Простите, но я вынужден вам сказать. Мне ужасно неловко, но у меня нет выбора. Вы должны обменяться энергиями. Повисает тишина. Чжань смотрит в окно, где по мощенной гладким булыжником улице гуляют туристы. Он знает про что говорит Го Чен, но желает уточнить, вдруг он что-то упускает из вида. — Каким образом? Уши Го Чена краснеют сильнее. — Вы знаете, — чуть ли не пищит он. — А я выйду погулять. Когда ещё представится возможность — вот так побродить в чужой стране. Я буду к девяти. И прежде, чем Сяо Чжань хоть что-то мог сказать, покидает номер. Умом Чжань понимает, что Го Чен прав. Они должны обменяться энергиями. Точнее, в данном случае, Чжань должен отдать часть своей. Они уже делали это раньше, правда тогда Ибо не был в таком плачевном состоянии. Сейчас же Чжаню предстоит взять полубессознательное тело. Это отвратительно. Однако, он знает: Ибо после этого станет лучше намного быстрее. Причинить боль, чтобы помочь — всегда сложный выбор. Он подходит к кровати, чтобы забрать у Ибо уже пустую чашку. Идеальный пациент. — Молодец. Оставшись наедине, Чжаню вдруг становится неловко. Ибо смотрит на него выжидающе. От горячего чая у него чуть порозовели щёки, но он всё равно выглядит очень болезненным. И хрупким. — Чжань? — едва слышно получается произнести Ибо. Сяо Чжань садится на постели и берёт тонкую руку Ибо. Кожа на запястье словно из папиросной бумаги, обтягивает голубые вены и сухожилия. Ибо тоже смотрит на их руки. — Ты же знаешь, что мы должны сделать? — тихо спрашивает Чжань. — Что я должен сделать? В ответ Ибо едва заметно сжимает свою руку, желая то ли подбодрить, то ли утешить. — Как я могу… — произносит Чжань. Он смотрит на Ибо. Пока Чжань жил со своей амнезией, а потом занимался делами, связанными с освобождением Ибо, тот провёл это время в забытье. И вряд ли он когда-то расскажет, как оно было. Сяо Чжань мало что понимает в медитации, особенно такой. Но почему-то кажется, что вряд ли это ощущается как спасительная темнота. В любом случае, Ибо потерял год своей жизни, и Чжань чувствует себя виноватым. — Понимаю, — голос Ибо звучит едва слышно, тише шепота. — Я так выгляжу… Глупый! Чжань зажмуривает глаза и мотает головой. Ему стыдно смотреть на осунувшееся угловатое лицо Ибо. Умом понимает: им надо это сделать. Ещё в Пекине, собирая вещи, он положил всё, что им может понадобиться. Но он почему-то не рассчитывал на то, что ему придётся действовать самому, а не быть принимающей стороной. — Тебе будет неприятно, — оправдывает своё сомнение Чжань. — Дело не в том, как ты выглядишь. Твоё тело истощено. И это будет насилием. — Это будет исцелением, — не соглашается Ибо. Умом Чжань это понимает, но сердцем… Он не готов причинить дискомфорт самому любимому человеку. Или всё же готов? Если он этого не сделает, им будет трудно преодолеть последнее путешествие. Вряд ли власти чужой страны закроют глаза на бессознательного Ибо. Их вполне могут развернуть в аэропорту ещё на паспортном контроле. Влияние их тайного покровителя, которое купил им Лю Хайкуань, закончилось. Дальше, по плану, они должны выкручиваться исключительно сами. И способности Ибо будут очень кстати. Сяо Чжань обязан сделать это, как бы всё его существо не было против этого. Что ж, он позже придумает, как наказать себя за это. Кивнув, он поднимается, чтобы подойти к сумке с вещами. У них не так много времени: в девять вернётся Го Чен.