Двойное дно

Пятнадцатого мая Сяо Чжань едет на запад Пекина, в находящийся там колумбарий. Сегодня годовщина смерти его мамы. Погода отличная, словно лето вот-вот настанет. В машине играет приятная музыка, и в целом жизнь начинает налаживаться. Головные боли беспокоят реже, но не проходят окончательно. Никогда не знаешь, что может стригерить её. Если Сяо Чжань помнил, он бы этого избегал. Ночные кошмары с кем-то в темноте становятся серыми и слабыми. Поутру Чжань просто отмахивается от них, как от назойливой мухи. Тоска никуда не делась, но Чжань так сроднился с ней, что почти не замечает. Раньше он хотел часто приезжать к Мэн Цзыи, но оказывается старая квартира таит в себе много подводных камней, которые провоцируют головную боль. Например, он приехал к ней на якобы празднование новоселья, а обнаружил себя почему-то на два этажа ниже, чем надо. Он стоит на лестничной площадке и ощущает, как начинает болеть голова. Смотрит на одинаковые безликие двери, ничего не понимая. Но глубоко внутри себя что-то чувствует, что-то копошится, вызывая головную боль. Мэн Цзыи с сомнением смотрит на него, словно пытается найти что-то на его лице, которое Сяо Чжань старательно прячет. — Ты нехорошо себя чувствуешь? — спрашивает она, принимая верхнюю одежду. — Немного укачало в машине, — врёт Чжань. Мэн Цзыи никак не реагирует на откровенную ложь, ведь раньше слабым вестибулярным аппаратом Чжань не страдал. Он проходит в комнату, где натыкается на стол, которого тут раньше не было. Он уже сервирован и выставлены закуски. На диване сидит Ван Чжочэн. Не то, чтобы Сяо Чжань не знал, что тот будет, всё-таки теперь этот мужчина часть семьи Цзыи, но по какой-то причине закрывал на этот факт глаза. Первый порыв — это сдёрнуть наглого полицейского с дивана. Потому что нельзя! Этот диван нельзя занимать! Этот диван и плед на нём трогать нельзя! Нельзя оставлять на них свой запах! Сяо Чжань было дёргается, но вовремя останавливает себя. Почему? Что за бред? — Добрый день, — выдавливает он из себя. Ван Чжочэн так же «счастлив» видеть Сяо Чжаня, как и он его. Он кривит что-то наподобие улыбки, кивает. — Привет! — откликается Юй Бинь. Он сидит там, где раньше было рабочее место Чжаня. Смотрел в окно до этого, что-то попивая из своей кружки. Сяо Чжань скучает по этому. По этой уютной квартире. Его новое жилище навевает тоску своим огромным пространством. Чжань ходит среди голых стен, не зная, чем себя занять. — Чжань, помоги мне на кухне, — просит Мэн Цзыи. И Сяо Чжань с радостью покидает комнату. — Надеюсь, ты не против присутствия Чэн-Чэна? — спрашивает она, наливая суп из кастрюли в большую белую супницу. — Я подумала, вы могли бы наладить свои отношения. Тем более, сейчас, когда он отстранён от службы. — Да? — удивляется Чжань. — А почему? — Я точно не знаю. Но это случилось почти сразу после того, как ты попал в больницу. Это звучало как: «отпуск на неопределённый срок», но по сути, как он сказал: его просто «убрали». — Мэн Цзыи понижает голос до шепота, — Кто-то, кто не хочет, чтобы он вёл своё расследование. — Какое? — так же тихо спрашивает Чжань, а его сердце начинает биться сильнее, словно это связанно как-то с ним. — Он в частном порядке расследует дело смерти госпожи Сяо. И Сяо Лицзаня. Это, конечно, же секрет. А ещё он спросил меня, когда ты попал в больницу, поседели ли у тебя волосы. Странно, правда? — Действительно, — соглашается Чжань. — С чего бы ему такое спрашивать? Мэн Цзыи пожимает плечами. — Ты и этого не помнишь? — с сожалением и волнением спрашивает она. — Я сам не знаю, что я помню, а что нет. Пока это не всплывает в разговоре. Я знаю, что Чжочэн разговаривал со мной, но сути я не помню. — В любом случае он больше не полицейский. Пока. И я думаю, это должно помочь вам наладить отношения. Это очень важно для меня. Сяо Чжань ничего не отвечает. Он не может обещать хорошее отношение к Ван Чжочэну. Всё его естество кричит о том, что этот человек представляет опасность. И от него надо держаться подальше. Ещё бы знать почему. На обед Мэн Цзыи приготовила суп с тонкими ломтиками говядины и её фирменное блюдо — утку по-пекински. Запахи от блюд стоят просто восхитительные, и слюна скапливается во рту, пока Чжань несёт супницу с кухни в гостиную. Находиться в этой квартире, когда ты здесь не живёшь, странно. Всё, вроде бы, осталось на своих местах, но в то же время здесь всё по-другому. Чжань замечает много разных мелочей, которые изменили эту квартиру, делая чужой. Вот почему он помнит, как и где стояла какая-то статуэтка, а важную беседу с полицией — нет? Его память наполнена обрывками картинок и фраз, которые не складываются в полную картину. И это бесит. Разговор за столом не особо клеится, хотя Мэн Цзыи старается. Они обсуждают то одно, то другое. Но в целом все прикладывают слишком много усилий, чтобы быть вежливыми. И это заметно. Сяо Чжань покидает квартиру раньше, чем рассчитывал. Но у него снова начинает болеть голова, потому что он слишком много думает. Он почти уверен, что обстановка прежнего жилья так влияет на него. Здесь он наталкивается на вещи, которые забыл, а его мозг просто говорит: я не дам тебе подсказок. Поэтому Чжань сбегает из этой квартиры и от пристального взгляда Ван Чжочэна. Который, может и отстранён, но явно натуру свою не утратил. Машина ждёт Чжаня на своём прежнем месте. Быстрые шаги писателя раздаются по пустой парковке. И всё, вроде, как всегда, но в то же время чего-то не хватает. Чжань оглядывается, словно вредный мозг всё-таки даст ему ответ. Но нет. По дороге домой Сяо Чжань старается отвлечься ненавязчивой песенкой по радио. Почему он нервничает? У него в жизни всё прекрасно, как никогда не было. Он свободен от своей семьи. Правда Сяо Сяосюй всё-таки намерен сохранить более-менее хорошие отношения. В которых будут присутствовать всякие там поздравления с праздниками или что-то такое. Пока Чжань лежал в больнице, тот пусть и не приходил, но написал слова поддержки и послал большую корзину фруктов. А ещё он перевёл на счёт Чжаня приличную сумму денег, желая таким образом вернуть ему положенное наследство. Видит бог, Чжань в этом не нуждался. И в первые минуты его обуревала такая злость, что он хотел тут же отменить перевод. Но Сяо Сяосюй посоветовал принять это как компенсацию от его семьи за все, что ему сделала семья Сяо. Это имеет смысл, если бы не сумма денег на его счету, которую он не потратит и за пять жизней. Однако, приятно осознавать, что деньги, их избыток, это единственная проблема Сяо Чжаня на этот момент. Он цепляется за это, предпочитая думать о том, на что он мог бы пустить немалые средства. Благотворительность, например. Он мог бы с лёгкостью помочь всем приютам для животных в Китае. Надо будет спросить у Лю Хайкуаня, как бы лучше это сделать. Он старается сделать всё, лишь бы только не думать о том, что… Ну, вот. Он опять это делает. Старается не думать о том, что… Вероятно, у него кто-то был в прошлом. «Прошлое» это время до его обморока и потери памяти. Ведь что-то или кто-то способствовал такой реакции его организма. В переутомление и стресс Сяо Чжань не верит. Его мыслям есть некоторые подтверждения. У него в коробке чужие вещи. Это основная улика, которую трудно игнорировать. Даже с потерей памяти Чжань уверен: он бы никогда не купил те вещи. Тем более, они не подходят под его размер. Слишком широки в плечах. Это парень. Несомненно, это был парень. Вот почему с его пропажей Мэн Цзыи ничего не спрашивает. Да, врач посоветовал ей не напрягать мозг писателя расспросами, но прошло достаточно времени, чтобы она решилась спросить: где этот человек? И это логично. Сяо Чжань вряд ли бы признался девушке в своей ориентации и представил бы своего парня. Этого просто не может быть. Могли ли они встречаться тайно? Он сумел утаить это? Сяо Чжань пытается вспомнить. И перед глазами мелькают сотни картинок с Мэн Цзыи. Где они на кухне его бывшей квартиры, они разговаривают, но о чем — загадка. Сяо Чжань злится. Что за чёрт?! Его бесит, что он не в состоянии справиться с собственным мозгом. Был ли кто-то в его жизни, кого он решил подпустить к себе после Джонни Хуана? Кто-то, кому он готовил те же завтраки. О, эта такая занимательная история. Сяо Чжань начал готовить кашу с фруктами, как только основательно устроился в новой квартире. При этом, он так удивился, словно это давно сформированная привычка. А он ведь не завтракает. Так зачем всё это? Он даже не задумывался над своими действиями, словно делал так много раз в прошлом. Этот загадочный человек что-то сделал ему? Что-то, что слабая психика Сяо Чжаня не в состоянии выдержать? Даже находясь в новой квартире, Сяо Чжань ловит себя на том, что ожидает звонка в дверь. Он ждёт, когда к нему придут и ничего не может поделать с этим.       Он останавливается у колумбария, не заметив проделанной дороги за хороводом своих мыслей. Чжань уже привык к такому. Когда его мозг отключается, путешествуя по памяти ещё ему доступной. Он приезжает сюда раз в год, хотя каждый раз даёт себе обещание бывать чаще. Этот колумбарий довольно старенький, построенный сразу же после запрета на захоронения на кладбищах. Внутри прохладно и тихо. Чжань поднимается по стёртым многочисленными ногами ступеням на третий этаж. Здесь большое окно, из которого льется приятный свет на ряд одинаковых шкафов. Сяо Чжань неуютно чувствует себя в этом месте скорби. Проходя мимо бесчисленных урн и фото за стеклом, он старается не смотреть. Они никогда не был близки. Он и его мама. Чжань не без основания полагает, что его мама не хотела. Он был тем, кто привязал её к семье Сяо окончательно. Нет, как-то по-своему она любила его. Как и он её. Но настоящих родственных чувств между ними не было. Даже с отцом они ладили куда лучше, хотя он чаще вообще не обращал на него внимания. Но хотя бы не делал вид, что Чжань в чём-то виноват. Мама страдала из-за этого. Чувствовала вину за то, что привела его в этот мир. В эту семью. Наверное, её любовь именно и была в желании никогда не иметь детей, заранее зная, какая их ждёт жизнь в этой семье. Но не получилось. Она давала ему деньги, но никогда любовь и внимание, которых он ждал.       В тот день он возвращался домой позже обычного. Ему просто не хотелось появляться дома раньше. Теперь, когда его перевели в другую школу и в наказание лишили водителя, он добирался домой куда дольше. Сначала на электричке, потом по частной дороге на велосипеде. Это занимало почти два часа, но он не жаловался. В новой школе его никто не трогал, а крутить педали час куда лучше, чем провести этот же час дома. Вот так. Было почти шесть, когда он подъехал к особняку. И сразу увидел несколько машин скорой помощи, чьи яркие маячки отображались от гладких светлых стен дома. Он ещё ничего не знал, но сердцем чувствовал: мама. Чжань как раз подошёл к главному входу, чтобы застать медбратьев, выносящих упакованное в специальный пакет тело. Его мир застыл. На самом деле он даже не знал, какую использовать эмоцию. Он настолько привык всё скрывать, что даже в такой момент не мог заставить себя плакать. Его отец горевал за них обоих. Он сначала разнёс ту часть дома, где находились комнаты их жены и мамы. Потом устроил скандал госпоже Сяо, предварительно напившись. За что получил по лицу от одного из телохранителей, по приказу госпожи Сяо. А потом заперся в разгромленной комнате, пил всё время до похорон, не покидая её. Совершенно забыв про сына, который едва ли справляется со своей жизнью. Он ходил в школу, совершал повседневную рутину, словно ничего и не случилось. На похоронах его не было. Возможно, оно и к лучшему. В прессе об этом почти ничего не писали. И, наверное, это тоже к лучшему. Наверное, Чжань был даже немного рад за маму. Ей удалось уйти. А потом отец огорошил его новостью: они переезжают. И тогда в Сяо Чжане проснулась злость, а за ней и ненависть. Почему нельзя было сделать это раньше? Иногда, как сейчас, Чжань думает: что было бы, люби он маму чуть больше. Не будь он таким закрытым и не способным показать свои чувства, смог бы он убедить маму жить, хотя бы ради него? Вряд ли. — Привет, мама, — говорит он. Достав из кармана небольшую упаковку влажных салфеток, он выдергивает одну, открывает стекло и протирает доступные поверхности. Самая обычная урна белого цвета с тёмными иероглифами, складывающимися в имя. Даты жизни и смерти. Рядом рамка с фото. На нём женщина лет двадцати пяти. С красивой улыбкой, такой, как у Сяо Чжаня. Глаза образуют полумесяцы, чёрные брови вразлёт. Красивая, молодая и такая падкая на деньги. Сжав грязную салфетку в кулаке, Чжань делает пару шагов назад, опускает голову. Он бы соврал, если бы сказал, что на самом деле испытывает что-то. Ему лишь жаль эту глупую особу в ярком платье. После колумбария, он заходит в кофейню, желая выпить кофе и съесть что-нибудь сладкое. Он чувствует себя сонным и измотанным снами. Чаще в них он находится в абсолютной темноте, а за ним следит кто-то. Иногда можно разглядеть глаза, наполненные тьмой. Пугающие, парализующие. Просыпаясь, Чжань испытывает тоску, которую не может объяснить. Ему не хочется находится в своей квартире, такой большой для него одного. В последнее время он принялся покупать разные вещи, чтобы заполнить свободное пространство. Тем более, деньги же надо куда-то тратить, так? В итоге все эти пакеты и коробки растут горой в прихожей, благо её размеры позволяют это. От агентства тоже приходят посылки, подарки от спонсоров, справляющихся о его здоровье. К слову, в прессе если и писали о его госпитализации, то в основном шум устроили его фанаты. А так, в целом всем было плевать на него. Что не могло не радовать. Сев за самый дальний столик, Сяо Чжань трёт виски, чтобы прогнать нарастающую головную боль, пока ждёт свой заказ. В новой квартире есть кофемашина, которую он никогда не использовал. И вообще не понимает почему купил её. В старой квартире она досталась ему со всеми вещами. Но сейчас зачем она ему понадобилась? Или же это одна из тех самых импульсивных покупок? Тортик с ярко-красными коржами и белой прослойкой оказался вкусным и в меру сладким. Как и раф, что приятным сливочным вкусом обволакивал вкусовые рецепторы и наполнял искусственным теплом. Конечно, заполнить пустоту, которую он ощущает постоянно, этим не заткнуть, но попытаться стоило. За окном светит солнце, его мягкие лучи, проникая сквозь стекло, ложатся на тёмную столешницу кафе. Жизнь продолжается, не так ли?