Двойное дно

Впервые за то время, что Ибо пересёк его квартиру, он поднимает на Сяо Чжаня глаза. От горячего супа и еды в целом, его щёки немного порозовели. На это приятно смотреть. Он несмело улыбается, делает глоток чая. Чжань не торопит с ответом. — Ничего они со мной не делают. — А кто? Извини, но ты выглядишь херово. Тебя словно держали в подвале и морили голодом. Ибо опускает голову так, словно Чжань только что отругал его. Чжаню хочется взвыть! Последнее, чего бы хотелось ему: чтобы Ибо чувствовал себя виноватым в том, как он выглядит. Ведь для подобного состояния должно быть какое-то правдоподобное объяснение, так? И Ибо даёт его: — Это ты. Ты и расстояние. — Что я? — не понимает Чжань. — Это сложно, — вздыхает Ибо. — Так объясни! Ты не можешь вот так заявить об этом, выставить меня виноватым и молчать дальше. — Я лишь сказал, что ты. Но вины тут твоей нет. Просто так есть. — Есть что? — Наша связь. Я тебе говорил в самом начале. Сяо Чжань задумывается. Ибо на самом деле говорил? Он просто не может вспомнить. «Я выбрал тебя. Ты мой». Вот что говорил Ибо. Играет ли это в обратную сторону? Теперь Ибо принадлежит Сяо Чжаню? Бред. Какие бы отношения не связывали людей, никто не принадлежит другому в полном понимании этого слова. «Только Ибо не человек», — услужливо всплывает в голове как будто бы чужая мысль. И: «Никто не знает, почему это происходит. Это просто происходит». Так же говорил Ибо? — Это потому, что я не открыл тебе дверь? — догадывается Чжань. — В том числе. — Это какая-то манипуляция? Заставить чувствовать себя виноватым? На зло маме отморожу уши, так? — Не понимаю тебя. Сяо Чжань глубоко вздыхает, словно хочет всосать в себя весь воздух на кухне, так же шумно выдыхает. — Я тебе не открыл дверь, и ты довёл себя до такого состояния? А в прошлый раз что я сделал? — Не злись, — просит Ибо, весь как-то подбираясь и становясь таким маленьким на этом стуле. — Тогда скажи же мне прямо, в чём проблема! — Я не могу! — Потому что ты тянь гоу? Это как-то связано? Ибо делает страшные глаза. — Ты не должен так говорить! — его страх почти благоговейный. — Я тебе ещё неделю назад сказал, что это опасно. Нет! Я не тот, кто ты думаешь! Конечно, нет, соглашается про себя Сяо Чжань. Ещё больше убеждаясь, что он прав. Он перерыл столько книг, чтобы прочитать про собак оборотней, но ничего толкового не нашёл. Мифы да легенды. В них нет описания их быта, чем они жили, обычаи и порядки. И вот теперь Сяо Чжань должен пробираться чуть ли не на ощупь. — Что будет, если я больше никогда не открою тебе дверь? Ибо вскидывает на него удивленный и испуганный взгляд. Его брови заломлены, словно слова Чжаня прозвучали как обещание, а не предположение. — Заставишь меня открыть как в тот раз? — Я обещал не делать ничего тебе во вред, — тихо отзывается Ибо, как-то весь сникает, словно он уже смирился со своей судьбой. — И я сдержу слово. В любом случае. — Так что будет? Ты будешь худеть, пока не исчезнешь? Ибо пожимает плечами: — Вероятно. — Умрёшь от истощения? — Никто не знает. Такое происходит редко. Почти никогда. Запрещено. — Что именно? Спать с человеком? Ибо мнёт под столом край своей рубашки. — Привязываться. Влюбляться. Он говорит тихо, Чжань больше читает по губам, чем слышит. И его придавливает последним заявлением. Ибо любит? Вот как? — Я ведь не первый? Сколько таких было? Во всех смыслах. Они, вроде, говорят на нужную тему. А вроде и обходят её. Ибо отрицательно мотает головой. — Во всех смыслах только ты. Ты один. А потом припечатывает: — Родственная душа. Сяо Чжаню хочется воскликнуть: «Что за дерьмо ты мне тут втираешь?» Но Ибо выглядит таким растерянным и таким маленьким, что сжимается сердце. Тут звякает печь, сообщая о готовности пирожков. Чжань берёт щипцы и вытаскивает один прямо на тарелку, на которой лежала ветчина. Пирожок румяный, от него поднимается к потолку пар, вкусно пахнет выпечкой. — Родственная душа? И что? Что это значит? Ибо краснеет щеками, но говорит прямо, смотря в глаза, смелый засранец: — Не могу без тебя. Что-то Сяо Чжаню подсказывает, что это даже не фигура речи. — Что говорят дома? Ибо тянется к пирожку, уже немного остывшему. — Мама плачет. Будет совет. Да-да. В этих сектах всё решается на советах, так? Или как? — Я никуда не уйду! — заявляет Ибо. — Если сам не прогонишь. Сяо Чжаню хочется усмехнуться. Как он сможет сделать такое? Зная, что Ибо опять превратится в слабую тень самого себя. — Поел? — он решает пока закончить на этом. Он ведь не хочет прогонять Ибо. Так что пока не о чём и волноваться. Правильно? После кивка Ибо он спрашивает: — Пойдём спать? Ты выглядишь так, словно тебе надо отдохнуть. Они устраиваются на диване, Сяо Чжань прижимает к себе Ибо и накрывает их пледом. Ибо сначала возится, а потом утыкается носом ему в ключицы и затихает. Засыпает он тоже быстро, измученный разлукой, разморённый едой и теплом Чжаня, проваливается в царство Морфея. Чжаню не спится. Он лежит так в темноте комнаты, прижимая парня к себе, пожалуй, даже сильнее необходимого. «Люблю», — думает он. — «Люблю, люблю, люблю». Сяо Чжань, конечно же, засыпает тоже, вдыхая запах леса с волос Ибо. А просыпается от того, что чей-то язык вылизывает его ключицы. У бедра ощущается что-то твёрдое и горячее. Ибо, явно не спящий, делает едва заметные толчки бёдрами, потираясь о него вставшим членом. Чжаня тут же бросает в жар. Ибо сразу замечает, что Чжань не спит, слышит и чувствует, как сильно забилось его сердце. С тихим стоном прижимается крепче. Ван Ибо вернулся. Он настойчиво проникает рукой под футболку Чжаня, перемещает её на поясницу, а потом спускаясь ниже, на задницу, чтобы сжать ягодицу. Чжань судорожно вздыхает. И поддается навстречу, когда пальцы Ибо проходятся по его входу. Тело настоящий предатель. Пальцы Ибо сухие и немного шершавые, трут его задний проход без попытки вторжения, посылая по телу Чжаня приятные мурашки. Ключицы, покусанные и облизанные, пульсируют, а Ибо уже переходит на его шею. Он что-то мурчит, опаляя кожу своим горячим дыханием, Чжань лишь выгибает шею, давая больший доступ. Ибо быстро завёл его, безжалостно бросая из сна в острое возбуждение. — Я так скучал, — признаётся Ибо. Это первые отчетливо произнесенные им слова. — И я так боялся, что ты мне больше не откроешь дверь. Так боялся. Чжань же только сильнее вжимает Ибо в себя, притягивая того за плечи. Ему хочется сказать: «Прости. Я был напуган и растерян», но получается выдавить из себя только стон. Рука от задницы переходит к паху, чтобы сжать основание уже вставшего члена Сяо Чжаня. Проходится по стволу, заставляя его владельца скулить. На сухую всё ощущается острее, с примесью боли, которой Чжань рад отдаться. Тем более дрочка всё, что пока им доступно. Он сам тянется к штанам Ибо, но сначала сжимает его через ткань штанов. Ибо глухо стонет ему в шею. И тут же кусает её. — Прикоснись ко мне нормально, — просит он. И Сяо Чжань, путаясь в слоях одежды, на ощупь пробирается во влажную теплоту его штанов. Головка мокрая от выступившей смазки, Чжань оглаживает её большим пальцем, проходясь специально ногтем по дырочке уретры. Ибо дёргает бёдрами, шипит и снова прикусывает шею Чжаня. — Чжань! — стонет Ибо, когда Чжань начинает водить по стволу кулаком. — Чжа-а-ань! Он начинает интенсивно трахать кулак Чжаня, покусывая при этом край его нижней челюсти и подбородок. У Сяо Чжаня есть все основания полагать, что близость сейчас Ибо нужна больше, чем горячая и сытная еда. Именно секс со своей родственной душой поможет ему прийти в норму. Если последнее вообще правда. Просто, если бы Чжань писал об этом в своей книге, так бы оно и было. Ибо ускоряется, а потом с низким «умф» выплескивается в кулак горячим и вязким. Ибо загнано и жарко дышит ему в шею. У Сяо Чжаня тоже стоит, член ноет от желания кончить. Но Чжань только вытаскивает грязную руку из-под пледа и отводит её в сторону. Ибо реагирует на его движение сжатием в своих объятиях сильнее. — Я вернусь, — обещает Чжань. Ему явно не доверяют. Взгляд у Ибо ещё мутный, неосознанный, но хватку он ослабляет. Сяо Чжань выбирается с дивана, едва не упав, запутавшись в пледе, идёт в ванную, где смывает с себя сперму Ибо и быстро доводит себя до разрядки, прикрыв от облегчения глаза. Сполоснул руки ещё раз и за одно лицо, Чжань идёт на кухню, наливает целый стакан воды и идет к Ибо. Тот жадно припадает к краю стакана, выпивает сразу всё. — Пойдём в спальню, — предлагает Чжань. — Спать, — добавляет он, чтобы Ибо не питал излишних надежд. — Ты хочешь, чтобы я остался? — Он садится и недоверчиво смотрит на него. — Что-то мне подсказывает, что тебе это надо. Ибо не отрицает и больше ничего не спрашивает. Поднимается и идёт в спальню, чтобы тут же упасть на кровать, словно за такой короткий путь израсходовал все свои силы. Чжань раздевает его до трусов, получается не быстро, так как Ибо ведёт себя как сломанная кукла. И когда все вещи аккуратно сложены на стуле, Чжань раздевается сам и залезает под одеяло к Ибо. Тот всё же находит в себе силы повернуться к нему лицом и тут же обвить руками и ногами, словно растение припадает к живительному источнику. Сяо Чжаню на самом деле и самому так спокойнее, когда Ибо рядом с ним. Сегодня в роли бустера спокойствия выступает он сам, но Чжань даже не против. — Привет, — говорит он шёпотом, целуя Ибо в кончик носа. Тот забавно морщится, возится, устраиваясь поудобнее. — Ты же понимаешь, — продолжает он, — что ты мне всё равно должен всё рассказать, я должен знать, с чем имею дело. — Ну зачем? — скулит Ибо. — Это опасно. Для тебя. — Ты не можешь рассказать мне про родственные души и какой-то совет, но при этом умолчать о том, чем это может мне грозить. — Я могу тебя защитить, — такое сильное заявление звучит не слишком уж твердо из-за сонного голоса Ибо. — Джонни Хуан — твоих рук дело? — Чжань думает, Ибо сейчас в таком состоянии, что из него можно вытянуть правду. Что-то вроде, когда говоришь с пьяным человеком. Ибо после того, как он кончил, конкретно мажет, и он не контролирует свой речевой аппарат. Ибо то ли кивает, то ли просто потирается об него носом. — Ты ненавидел его сильнее всех, — всё же произносит Ибо. — А потом эти его сообщения. Я… Я не мог оставить это. — И пришёл к нему, потребовал открыть дверь? — Сначала я хотел дать ему денег, чтобы он отвалил. Хотел сделать всё нормально. Иначе контракт. Но я увидел его, и он говорил о тебе такие вещи.... — Чем ты напугал его так сильно? — Нет, — Ибо мотает головой, потом добавляет едва слышно: — Не могу сказать. — Ты превратился в собаку при нём? — Чжань думает, это вполне правдоподобно. Ну, кого не доведёт до смертельного испуга такое? Но Ибо только хихикает. — Мы не делаем такого. Не умеем. Никто не помнит, умели ли вообще. — А дальше что? Ты стёр с его телефона видео со мной, так? — Ибо кивает. Чжань продолжает: — Почему не стёр переписку со мной? — Звонки. Полиция бы выяснила про его звонки тебе. Про сообщения тоже. Могла. Я так думаю. Подозрительно. — Ты знал, что полиция придёт ко мне. И всё равно это сделал! — Чжань злится. — Ты так подставил меня! — Я убью их всех, если они будут мешать тебе, — мрачно обещает Ибо. — У них нет ничего на тебя. У тебя же алиби. Я всё продумал. Сяо Чжань понимает, что так оно и есть. Он же предупредил Ибо о том, что к нему приедет Юй Бинь. Чжань тогда ничего не знал, но уже на каком-то уровне подозревал, что присутствие постороннего в квартире не останется для Ибо незамеченным. Он всегда чувствовал. С самого первого раза, когда он спросил про Мэн Цзыи. — Что за контракт? — допытывается Чжань. Ибо жалобно стонет. — Хо-о-очу спать, — хнычет он. — Это последний вопрос. Ответь. — Месть в обмен на душу. Ты же читал лекцию об этом. Это и есть контракт. — Между нами контракт? Но Ибо мотает головой. — Родственные души, — выдает он. — Что это значит? — допытывается Чжань. Но Ибо уже ничего не может сказать. Уснул. Сяо Чжаню нужно подумать. В темноте комнаты всё, что он узнал, кажется нереальным. Но самое невероятное в том, что Чжань воспринимает это относительно спокойно.