Двойное дно

По прошествии недели Сяо Чжань, сам того не замечая, живёт словно в напряжении. И ожидании. Он вроде делает всё, что делает обычно. Рутина успокаивает. Ему нравится, когда он точно знает, что случится сегодня. И что будет завтра. Без сюрпризов. Ему в жизни их хватает и так. Он делает несколько постов на Weibo, вызывая взрыв активности у себя на странице. У него почти сорок миллионов подписчиков, и они словно одной волной налетают на созданный им контент. Мэн Цзыи посылает ему в личном сообщении поднятые пальцы вверх. Сяо Чжань закрывает всю эту вакханалию, решая забыть про это приложение ещё на пару месяцев. Он работает над правками, пока ещё старыми, хотя курьер от «ЛюБуксИн» уже принёс новый пухлый конверт новых. Сяо Чжань его даже не открывал, чтобы не утонуть в красных чернилах. Ему звонит Лю Хайкуань, чтобы сообщить о том, что ему не стоит переживать. Юристы семьи Лю уже подготовили документы о неразглашении деталей дела Сяо Чжаня. Это звучит ужасно, потому что дела никакого нет. Однако есть всё остальное. Он вполне может представить, какой эффект произведёт новость о том, что он замешан в убийстве бывшего любовника. И не понятно, что будет более важным. Первое или второе. Стоит предполагать, он будет главной темой обсуждения всей Поднебесной на долгие месяцы. Потом последует отмена. Возможно, даже и всех тех, кто имел к нему отношение. «ЛюБуксИн» потонет вместе с ним. Поэтому старания Лю Хайкуаня понятны: дружба дружбой, но он старается прежде всего ради сохранности своего литературного агентства. И Сяо Чжань его прекрасно понимает. — Прости, — говорит он в трубку. — Не стоит, — отмахивается Лю Хайкуань. Голос его звучит устало, но всё равно спокойно. — Не я ли сделал тебя звездой такого масштаба, а? — а вот теперь и в его голосе звучит извинение. Сяо Чжань хмурится. Ни Лю Хайкуань, ни тем более Сяо Чжань не предполагали, что его книги станут такими востребованными, а сам Чжань проснётся звездой. Не только «ЛюБуксИн», но и всего Китая. Лю Хайкуань предлагал ему вполне стандартный контракт. А «Заколка в виде журавля» получила вполне себе обычную рекламу. Первая партия печати имела весьма скромные цифры. А потом книга попала в руки одному крупному блогеру, вероятно с подачи Лю Хайкуаня, а потом к следующему. И как вирус распространилась среди простых людей, любящих читать, но не следящих за новинками. Через какое-то время к его фанатам присоединились те, кто просто запал на него из-за внешности. Но книги они тоже покупали, так что… Это случилось быстро, меньше чем за месяц. Популярность росла, и больше никто и ничто не могли её сдерживать. Они создали монстра собственноручно. И теперь Сяо Чжань не может даже вздохнуть без стороннего обсуждения. Никто этого изначально не желал. Но разве в его жизни всё может идти не через одно место? Вероятно, нет. Вечерами сидит в тёмной комнате у окна, наблюдая, как рваные облака тянутся по небу, забегая на светлую Луну, которая словно подмигивает ему. Орешек иногда составляет ему компанию, соскучившись по таким вечерам. Она никогда не привыкнет к Ибо. Никогда не перестанет прятаться от него. Что если бы они стали жить вместе? Разве не к этому идут все отношения? Конечно, с Джонни Хуаном было не так. Он не звал к себе, Сяо Чжань не мог привести его домой из-за отца. У них были дешёвые кафе или вовсе откровенно дерьмовый напиток из автоматов, да комната отдыха для персонала больницы. Ни хрена не романтично. Да и не нужно оно было Чжаню тогда. Он просто хотел человека, чтобы заткнуть в себе пустоту. Вот таким извращённым способом. Он хотел быть желанным, и не важно, как это выглядело. Просто ещё одна очередная ошибка в его жизни.

***

Тогда

Сяо Чжань подходит к двери и прислоняется к ней лбом. Холодное, покрытое лаком дерево остужает, но вряд ли поможет избавиться от головной боли. А она трещит так, что впору схватить её руками: ощущение, что череп расходится по швам. Сегодня он имел дневную и ночную смены. Это против правил больницы, но персонала всегда не хватает. Особенно такого, как Сяо Чжань. Тех, кто уберёт всю грязь, отмоет пациента от блевотины, поставит катетер, перед этим тщательно выбрив лобок. Порой Сяо Чжаню кажется, что он видит чужие члены чаще, чем свой. Но практика в больнице, особенно в первый год, нечто такое и предполагает. Так что Сяо Чжань не жалуется, но всё чаще задаётся вопросом: зачем ему всё оно надо? Джонни Хуан звал его сегодня в мотель, что случается редко, они всё-таки не такие богатые, чтобы тратить деньги на съём номера, чтобы потрахаться. Тем более Чжань и так чувствует себя заёбанным. Настолько, что ему плевать на случившуюся ссору. Он разберётся с этим потом. Дверь всё же приходится открыть. В нос тут же ударяет запах затхлости и влажности. Сюда же примешивается вонь от лекарств, мочи, и умирающего человека. Отец выглядит ужасно. И, как сказал врач, осталось ему недолго. Сяо Чжань и сам это видит. Он больше не может принимать пищу самостоятельно. К нему подключены трубки, через которые он питается. По приходе или когда Чжань дома, он ставит ему капельницы с обезболивающим. Когда-то сильный и красивый мужчина превратился в жалкого старика, весящего не больше тридцати килограммов. Почти без волос и зубов. С едва сохранившимся рассудком. Запертый в отдельной комнате персональный ад Сяо Чжаня. Это просто ночная рутина, она делается быстро, особо не задумываясь, словно очередной пациент. Перевернуть, вытащить пеленку из-под тощего зада, снять памперс, помыть, надеть всё чистое. Проверить капельницы, главное не смотреть в лицо. Просто ещё один пациент, к которому Сяо Чжань не имеет отношения и никакой эмоциональной привязанности. Но отцу больно. И лекарства уже не в силах справляться с этим. Он настолько слаб, что может только скрести отросшими ногтями по матрасу, сводя с ума этим звуком Сяо Чжаня. Потом пойти в душ, смыть с себя все запахи, позволить себе хоть немного быть слабым. Возможно, даже поддаться тихой истерике и поплакать. Так, не сильно. Просто чуть влажные глаза, красные белки глаз и учащенное дыхание. Не больше. Нельзя позволять себе больше. Обычно после уснуть трудно. Заварив чай, от еды и мыслей о её приготовлении тошнит, Чжань открывает свой блокнот и погружается в свою историю, где у главного героя всё под контролем. Отец, ожидаемо, умирает во сне. Сяо Чжань просто заходит в его комнату утром проверить, а тело уже холодное. Голова повернута в сторону окна, глаза открыты и стеклянные. Сяо Чжань звонит по нужным номерам, приготовленным заранее. Общается с врачами, с полицией, заполняет все нужные бумаги. Посылает сообщение Сиань Луню, доверенному лицу госпожи Сяо, сообщение о смерти её младшего сына. А потом сползает по стене и плачет, уткнувшись в скрещенные, подтянутые к груди, колени. Плачет от облегчения. И ему даже не стыдно. Он сам весит едва ли шестьдесят килограмм, он устал от жизни, от учёбы, но в данный момент он счастлив.

***

Из липкого и тревожно сна его выдергивает звонок в дверь. Сяо Чжань просыпается резко, пока не понимая, где он находится. В каком временном отрезке. Словно вот только что он на самом деле проводил машину с телом своего отца. Он оглядывается, рассматривая привычный интерьер своей новой квартиры, постепенно возвращаясь в настоящее. Откинувшись на подушки, он прикрывает глаза. Слишком реалистичный сон. Такие ему снились первое время. И та квартира… Ему пришлось там жить некоторое время, и ему долго ещё слышался звук проходящихся ногтей по матрасу. Звонок в дверь повторяется. И Сяо Чжань знает кто это. За прошедшую неделю он много думал. О том, что делать с Ван Ибо. И каждый раз приходил к разным вариантам. Первый и, наверное, самый правильный — оборвать с ним всю связь. Переехать, стать ещё более закрытым, если такое возможно. Пройдёт время, Ибо отстанет, Чжань уверен. Является Ибо тянь гоу, имеет ли он хоть какое-то отношение к смерти Джонни Хуана, какая разница? Ибо делает его слабым, зависящим. И определенно добавляет проблем. Ведь чувства всегда проблемы. Потом же мысли Сяо Чжаня меняются с точностью на противоположные. Разве он не заслуживает счастья? И пусть Ибо тянь гоу, или же сектант, или же оккультист. У каждого свои недостатки. И даже с этим набором он куда лучше того же Джонни Хуана, который заслужил своё наказание. Сяо Чжань любит его. По крайне мере точно влюблён. И с ним спокойно. Боже, как он скучает по их совместному сну на диване. С тех пор как Ибо уехал, он так ни разу ещё не выспался. А секс? Секс с ним потрясающий. Только он знает на какие точки нажимать, как гладить, как надавить, чтобы принести удовольствие. Ибо вернул его чувственность, и теперь Чжаню нужно это постоянно. Он просто, блять, хочет обнять его, уткнуться носом в плечо и вдохнуть его запах. Неужели это так много? Но вот раздаётся третий звонок, а он до сих пор не знает, что ему делать. Выпутавшись из-под одеяла, он хочет хотя бы убедиться, что этот ранний гость — Ван Ибо. А там, он очень надеется, к нему придёт озарение. Так и случается. Он смотрит на экран умного дома, транслирующий то, что сейчас происходит перед его дверью. И он видит Ван Ибо. И тот выглядит ужасно. Сердце и все внутренности Чжаня падают куда-то вниз. А глазам физически больно смотреть на такого Ибо. Тот смотрит в камеру и выглядит так, словно сейчас умрёт. И дело не только в его резком лице. Дело в глазах. Так смотрят умирающие люди. Чжань насмотрелся на подобное в больнице. Никакой надежды, никакого жизненного блеска, вкупе с тёмными кругами под ними, ужасное зрелище. Сяо Чжань подрывается открывать дверь. Ибо выглядит чуточку удивлённым, словно и не рассчитывал, что ему откроют. Он улыбается несмело и как-то вымученно. Сяо Чжань ощущает себя в дешёвом боевике, где главный герой, раненый, с кишками наружу, уверяет второго, вот такой вот улыбкой, как сейчас у Ибо, что с ним всё хорошо. Он быстро сканирует его. Измученный. Вот точное определение, которое возникает у Сяо Чжаня. Ибо измучен, и Чжаню не хочется знать, что этому послужило. Поездка к родственникам или то, что Сяо Чжань не открывал ему дверь. — Привет, — выдавливает Ибо. Он одет в пуховик почти до щиколоток и простые джинсы. На ногах кроссовки не по погоде. В руках нет сумки, значит всё-таки он успел заскочить домой. Волосы растрёпанные и тусклые. Кожа бледная, натянутая на скулах и нижней челюсти, кажется тонкой: просвечивают синие капилляры. Глаза смотрят прямо, словно сделаны из стекла, с нервным блеском в тёмном зрачке. Белок же прошит красными нитями. Под глазами кожа серая, уходящая в синеву, в явных попытках замазать это безобразие консилером. Губы искусаны, кое-где образовались корочки, которые явно уже сдирали не один раз. И то всё на фоне общей худобы. Или даже сказать истощения. И Ибо ещё пытается улыбаться! Сяо Чжань злится из-за чувства вины, что топит его сознание. Он не слишком аккуратно хватает Ибо за руку и затаскивает в свою квартиру. — На кухню! Живо! У него ещё остался суп, который ему готовила Мэн Цзыи. Часть он заморозил на будущее, которое наступило. Пока Ибо раздевается, Чжань ставит в микроволновку контейнер с супом. Но этого кажется мало. Поэтому он достаёт консерву с ветчиной, сковородку и масло. Так же из морозилки достаются полуфабрикаты пирожков с мясом, заказанные им на чёрный день. Который, видимо, тоже настал. Быстро накрыв противень бумагой, Сяо Чжань отправляет пирожки в печь, когда Ибо появляется на кухне. От его наглости не осталось и следа. Он оглядывается, словно здесь впервые, и быстро садится на своё обычное место, словно хозяин может передумать и выгнать. В глаза не смотрит, а руки скрещены на коленях. Сяо Чжань закусывает губу, видеть Ибо таким… Больно. Чжань ставит перед ним миску с супом, тарелку с ветчиной, рядом кладёт ложку и палочки. Всё это делает молча, а Ибо не поднимает головы. Бурчит только: «спасибо» и начинает есть. Чжань же, заварив себе улун с молоком, отходит к окну. Опирается задницей о подоконник, скрещивает ноги, делая первый глоток, рассматривая Ибо, думая о своём. Признав в Ибо тянь гоу и почти смирившись с этим, Сяо Чжань теперь может замечать в парне слишком много собачьих повадок. Будь он внимательнее, знал бы, куда смотреть, мог бы сделать это раньше. Тот же наклон головы, такой характерный для братьев наших меньших, Ибо использует очень часто. Сейчас он очень старается не есть быстро, но отправляет в рот огромные куски ветчины, и резкими движениями выуживает из супа кусочки курицы и даже моркови. А потом, когда то и то заканчивается, в два глотка расправляется с бульоном. Чжань едва ли притрагивается к своему чаю, Ибо уже заканчивает обедать. Отложив свою чашку, Чжань берёт другую, чтобы заварить чаю для Ибо. Всё равно до готовности пирожков ещё порядка тридцати минут. Они успеют поговорить. В поставленную перед ним чашку Ибо вцепляется так, словно его руки ужасно замёрзли. Вероятно, так и есть. Сейчас, без объёмной куртки, очень заметны острые плечи Ибо. Тонкая длинная шея с изломом у кадыка. Его волосы стянуты на затылке в небольшой хвостик, а более короткие пряди падают на лоб и свисают у шеи, выбившиеся из причёски. Его руки стали более узловатыми, с явно проступающими венами. Чжань закрывает на миг глаза, словно ему больно смотреть на это. А потом спрашивает: — Что с тобой делают родственники, что ты возвращаешься в таком состоянии? Вопрос кажется вполне логичным. От фанатиков можно ожидать чего угодно. Может это какое-то наказание за то, что он уехал? Или обряд? Или же какое-то особое питание, хотя больше кажется — оно отсутствует вовсе. Сяо Чжань не знает, что думать. Он никогда не был близко знаком с сектами. Или оккультистами, если всё же Ибо по этой части.