Двойное дно

***

То, что ему нравятся мужчины больше, чем девушки, Сяо Чжань понял довольно рано. Он не был глупым и умел анализировать. И отмахнулся от этого. На тот момент у него было полно забот помимо этого. Тем более он знал: за него и так всё решат. Договорные браки не редкость до сих пор в мире больших денег и власти. Напрямую об этом речи никогда не шло, но Чжань был готов к такому развитию событий. В пример можно привести старшего дядю. Его отец, единственный, кто женился по любви, но мама страдала из-за ненависти госпожи Сяо. И Чжаню доставалось тоже, что бы он ни делал. Потом умирает мама, и для Сяо Чжаня это удар. Несмотря на отца, он остается один в этом мире. И он не готов. Он долго не решается на отношения. Но отчаянно хочется хоть кем-то заткнуть дыру, что разъедает в нём одиночество. Или иное чувство, название которому он не может дать. Это случается только на третьем курсе медицинского университета, когда он поступает на практику в больницу. Сяо Чжаню тогда было двадцать один. Его зовут Джонни Хуан. И он красив. Очень. А еще он атлетично сложен: широк в плечах, накачанные руки, стальной пресс. И Чжань не влюбляется, нет. Но его влечёт к нему. Это чувство оказалось обоюдным. Они долго присматриваются друг к другу, опасаются, что придумали себе лишнего. Сяо Чжань держится особняком, не участвуя ни в каких посиделках практикантов. Не курит, много учится. Джонни Хуан старше. Уже пятый курс заканчивает. Много знает и вызывается помогать Чжаню. А потом зажимает в маленькой комнатке персонала. Чжань, пусть и напуган, но отвечает на поцелуи, убеждаясь окончательно: мужчины именно то, что ему нужно. На первый секс его уламывают долго. Стыдно признаться, что он девственник. Да и попросту страшно кому-то так доверять. Чжань привык быть с людьми осторожным. Но Хуан ломает все барьеры. А как загораются его глаза, когда он узнает о невинности Сяо Чжаня! Они снимают номер в отеле. Выпивают для храбрости, Сяо Чжань в основном. Джонни Хуан чуткий и внимательный, нежный, и первый раз получается идеальным, пусть и немного болезненным. Ощущения не такие, как Сяо Чжань ожидал, но он ему нравится. Настолько, чтобы придумать себе любовь к этому человеку. А потом что-то меняется. Джонни Хуан меняется. Они пара. А пары занимаются сексом. Так говорит Хуан, беря Чжаня когда хочет и где хочет. Часто. И в неположенных местах. В той же комнате персонала, потому что чаще у них всё же ночные дежурства. Чжань поддается, пока не понимая, что что-то не так. Из секса уходят все приятные ощущения, а вот боль — нет. Но Сяо Чжань почему-то не находит в себе сил отказаться от этого. Послушно поворачивается к своему любовнику спиной, терпит быстрые аккуратные толчки, ничего не ощущая при этом. Часто думает: с ним что-то не так. Для многих секс имеет большое значение. Для того же Джонни Хуана, который каждый раз целует его за ухом, выходит из него, даже не заботясь о том, кончил ли Чжань. А у того бывает и не стояло даже. Дыра от одиночества всё как-то не затыкается, а отказаться от этого человека не получается. Пусть Чжань и начинает понимать: его используют. Слово «насилует» он не применяет, всё-таки он соглашается на это всё добровольно. Ни разу «нет» не сказал. А то, что он ничего не чувствует, так это… Ну бывает. Ему ли, как будущему врачу не знать, что иногда тело остается безучастным к некоторым простым и обыденным вещам. Кто-то получает удовольствие от секса, кто-то — нет. Всё просто. Он даже не удивлён, что ему не повезло быть во второй группе. Так проходит год. В его жизни появляется Мэн Цзыи. Джонни Хуан то пропадает, то появляется. Чжань расстроен состоянием отца: четвертая стадия рака — это ад. Да и в целом жизнь осточертела. Они расстаются без каких-либо разговоров. Хуан уходит из больницы, оканчивает учёбу и просто пропадает. Чжань думает: оно и к лучшему. Но он появляется через восемь месяцев, когда первая книга Сяо Чжаня гремит по всему Китаю. Когда выясняется, что он из семьи Сяо, той самой, что владеет чуть ли не половиной Пекина. Джонни Хуан просто присылает ему короткое видео их секса и одно единственное слово: «Поговорим». И Сяо Чжань догадывается о чём. Вряд ли бы Джонни Хуан хочет его себе обратно. От одной только мысли передёргивает. Да и не присылают такие видео, если намерения добрые. Чжань должен был посмотреть видео, поностальгировать по старым временам и снова воспылать страстью? Так Сяо Чжань посмотрел, борясь с тошнотой. Он не помнит этого раза, как и вообще все разы, когда он давал разрешение на съёмку, потому что такого не было. В объективе камеры видно только его лицо, его тело, оголенные бёдра: медицинские штаны спущены до колен. Он в коленно-локтевой на узкой кушетке в маленькой комнате персонала. Того, кто его трахает не видно. Только ритмично двигающийся таз. Хуан поставил камеру под очень правильным углом. Чжань брезгливо смотрит на себя. Экранный он сложил руки перед собой, уткнулся в них лбом, никак не принимая участие в происходящем. Только поддаётся на сильные толчки. Да, он не помнит конкретно этот секс, но прекрасно знает, что чувствовал тогда. Ничего. Кроме проникающего в его тело члена. Но даже тогда, он уверен, в нём теплилась надежда закрыть таким вариантом насилия, в первую очередь им же над самим собой, ту дыру, что сияет бездной в груди. Под конец экранный Чжань поднимает голову, смотрит перед собой и у него такой пустой взгляд, что у реального Сяо Чжаня мороз по коже. Вот такой он был? Это сейчас он всё понимает. Это сейчас видит, каким дураком был. И как неправильно вёл себя, как много позволял Джонни Хуану.       Они встречаются в кафе около центра города. Нейтральная территория. Сяо Чжань приходит первым, чтобы иметь возможность выбрать столик самому, подальше от случайных взглядов. Его, конечно, нередко узнают на улицах, но он всё же не настолько знаменит, чтобы бариста за стойкой могли знать, кто он такой. Но ведь никогда не знаешь… Они оба изменились, делает заключение Чжань. Сяо Чжань в лучшую сторону, Джонни Хуан — в худшую. Тот немного потерял в форме, «поплыл» лицом, заимел темные круги под глазами, явно уставая на работе. Врачом? Вероятнее всего. Сяо Чжань же, благодаря стараниям стилистов Лю Хайкуаня, получил новую прическу, аккуратные брови, простые на вид, но качественные вещи. Те же очки, которые он надел сегодня, желая быть хоть за какой-то защитой от бывшего любовника, делают его природную красоту более утонченной, более благородной. Джонни Хуан не разочаровывает, сразу переходит к делу. Он просто показывает на экране телефона сумму, которую хочет за молчание. Каждый месяц. Не такую уж и большую. Ни по меркам наследника многомиллиардного состояния, ни по меркам знаменитого писателя. Однако, не факт, что в будущем он не запросит больше. Аппетит приходит во время еды. — Не надо на меня так смотреть, — говорит Хуан, словно разочарование в глазах Чжаня его оскорбляет. — Ты обманывал меня. Притворялся бедным. Ел дешёвую лапшу, запивая дешёвым чаем. Никто бы денег у тебя не просил. Сяо Чжань не собирается посвящать этого человека в то, что, когда он учился, денег у него действительно не было. И он ни раз говорил об этом Хуану. Джонни Хуан слушал о его проблемах в пол уха, часто уже просто раздевая, чтобы сразу перейти к делу. Какое ему было дело до умирающего лежачего отца Сяо Чжаня? До того, что тот, желая насолить сыну из вредности, обделывался так, что на уборку уходило два часа. Он доводил всех сиделок, те не задерживались надолго. Он специально ходил под себя, лежал в своём дерьме, дожидаясь сына с ночной смены в больнице, при этом гаденько улыбаясь. «Выкинь из головы все заморочки», — говорил ему Хуан, когда Чжань оправдывал невозможность возбудиться, навалившимися на него проблемами. «Заморочки». Сяо Чжань жил тогда в Аду. Пропахшим мочой, фекалиями, лекарствами и едкими чистящими средствами. Пока отец не умер. И такая жизнь может быть у потенциального миллиардера. — Что, если я откажусь? — интересуется Чжань. Деньги для него ничего не значат. Он не придает им того значения, как многие другие. Особенно, когда они становятся не просто средством к существованию, а рычагом давления, приобретением власти. Он ненавидит алчных людей, с этим он ничего не может поделать. — Я пойду к твоей бабушке и покажу ей это занятное видео, — с наглой улыбкой говорил Хуан. А Чжаня передергивает слова «бабушка». Госпожу Сяо так никто никогда не называл. Как и «мама», как и просто по имени. Только «госпожа Сяо» и никак иначе. Это настолько вдолблено в его сознание, что даже про себя он называет её так. Он уверен, и остальная «семья» тоже. Сяо Чжань заставляет себя усмехнуться. Он бы посмотрел, как этот докторишка добился бы аудиенции у госпожи Сяо. И чтобы она с ним сделала за это видео. Нет, даже просто за попытку шантажа. — Таких как ты она ест на завтрак, — отвечает он. — Не боишься к ней идти? — Полагаю, так и есть, — усмехается Хуан. — Но я поставлю на то, что ты боишься больше. Я ведь и в печатные издания пойти могу. — Можешь, — соглашается Чжань. — Только вот какое это издание согласится написать о таком. О однополой связи в Китае? Только не с такой фамилией, какая будет в такой статье фигурировать. — Одних только слухов будет достаточно… Какую бы комедию сейчас не разыгрывал Сяо Чжань, Хуан прав: он не допустит распространения. Госпожа Сяо задавит этого глупого человека. Сотрёт его с лица земли, словно его и не было. По её указке для Джонни Хуана будут закрыты все двери. Абсолютно все, если вдруг дойдёт до неё эта история. И это будет справедливо. И Чжаню даже не будет его жаль. Но что будет с ним самим? Он будет заперт где-то, как сынок среднего дяди, как грязная тайна? С глаз долой и всё, проблема решена? Не трудно догадаться, что с ним сделают даже за просто слухи. И Сяо Чжань не может этого допустить. Тем более цена за это не такая уж и высокая. Чжань берёт телефон, нажимает пару кнопок. — Подтверди перевод, — просит он, откладывая телефон. Джонни Хуан проверяет входящие. Улыбается, видя деньги. Как-то весь расслабляется, из глаз пропадает осторожность. Сяо Чжаня же подташнивает. Из-за того, что когда-то спал с этим человеком, испытывал к нему чувства. Да и сейчас ему проще откупиться, чем иметь с ним дело. — Я на самом деле неплохой человек, — говорит Хуан, на что Чжаню совершенно все равно. — Но карьера в медицине не задалась. Ты помнишь, каким я был? Но верхушка медицины засажена старыми жопами. И, когда одна уходит на покой, её занимает другая. И это нескончаемый процесс. Они тащат за собой своих родственников и знакомых. Всё только по знакомству или родственным связям. Сяо Чжаня совершенно не трогает его пламенная речь. Он поднимается со своего места, оглядывается: ничего ли не забыл. — Слушай, — говорит ему Хуан, — мы же отлично ладили. Секс был так себе, потому что ты часто изображал бревно. Но ведь нам иногда было хорошо. Мы могли бы…. Чжань морщится, словно у него заболел зуб. — Ты был мерзким, — говорит он. — Ты сделал запись нашей связи без моего ведома и разрешения. Даже не заикайся о том, что «мы могли бы». Я бы лучше выпил яду. Он уходит из кафе, радуясь, что не догадался ничего здесь покупать. Теперь он может просто выйти и сесть в свой автомобиль. Он видит, как за ним наблюдает Джонни Хуан через окно кафе. Видит, в какую машину он сел, видит, как завистливо округляются глаза того. Мерзость.