Первый меч Гухуа

      По прибытии в деревню Цинцэ экзорцист сразу же обратился к местной старосте за помощью. Старейшина Жо Синь радушно приняла попавших в беду путников и приютила под собственной крышей. Лекарей в деревне не было — остались лишь немощные старики и малые дети, поэтому положиться можно было только на себя.       Чун Юнь бережно внес заснувшего у него на руках Син Цю в выделенную старостой комнату и уложил на скрипучую кровать. Син Цю заснул и тело его снова сделалось необычно холодным. Экзорцист взял парня за запястье, чтобы исследовать пульс. Мерно бьющееся сердце было спокойно, но сквозь поры кожи просачивались крошечные струйки нестабильной Иньской ци. Кроме того, демоническое ядро в самом центре тела никуда не делось.       Экзорцист приложил ладонь к его груди. Глубоко под кожей мерно гудело еще спящее золотое ядро, размером увеличившееся до размеров рисового зернышка. Взяться в теле обычного человека, не практикующего совершенствование, оно никак не могло, а это значит, что Бин Ше все-таки оставил Син Цю свой предсмертный «подарок», и тем самым обрек на страдания. Вся Яньская энергия, которую Чун Юнь влил в меридианы друга уже поглотилась энергией Инь. Син Цю лучше как можно быстрее приступить к духовным практикам, чтобы «переплавить» демоническое ядро во что-то стоящее, потому что отделить его от тела уже не представляется возможным.       Собрав ладонь в щепоть, экзорцист сконцентрировался и передал избыток Янь из своего тела прямиком в область золотого ядра Син Цю. Краски постепенно вернулись на его лицо. Парень приподнял веки и медленно огляделся вокруг. — Где это мы? — севшим голосом спросил он и потер глаза ладонью. — В Цинцэ, — Чун Юнь приложил ладонь ко лбу друга, проверяя температуру. — Как себя чувствуешь?       Син Цю прислушался к ощущениям. После трех дней в тесном гробу в бесконечном сражении с темной тварью мало кто мог чувствовать себя хотя бы сносно, но… Син Цю было хорошо, даже отлично. Разве что немного холодно. Необычная легкость наполнила все его тело, он был готов в эту же секунду вскочить с постели и сто раз отжаться от пола, а затем пробежать десять кругов вокруг хребта Цинцэ. — Вполне неплохо, — признался он, уголки губ тронула улыбка. — Возможно, какая-то часть Бин Ше все же осталась в твоем теле, — предупредил экзорцист. — Я до конца не уверен, опасно это или нет. — Не думаю, — Син Цю сладко потянулся. — Будь это так, мне бы уже давно стало плохо.       Ощупав собственное тело в поисках повреждений, парень не нашел ни единой царапины. Странно, разве Бин Ше не сломал ему пару десятков костей, пока занимал его тело? — Оставайся в постели, — попросил экзорцист и накрыл Син Цю тяжелым ватным одеялом. — Я приготовлю что-нибудь поесть.       Чун Юнь занял кухню старосты Жо Синь и наскоро сварил немного жидкой рисовой каши. Вернувшись в комнату с кашей и травяным отваром, он так и застыл на месте. Син Цю стоял в идеальной позе скорпиона, при этом не испытывая никакого дискомфорта. Он снял сапоги и с небольшим усилием прогнулся в спине еще немного, пока кончики пальцев ног не коснулись макушки головы. Чуть не выронив поднос из рук, Чун Юнь замер на месте, глядя как Син Цю медленно сгибает руки в локтях, прижимаясь грудью к полу и опускает ноги еще ниже, пока ступни не коснулись пола. В такую же неестественную позу его скрутил Бин Ше, как только завладел телом Син Цю, и Чун Юнь было подумал, что змей снова захватил его тело. — Ты что делаешь?! — воскликнул экзорцист и отставил поднос на стол, двинувшись вперед, чтобы развязать тело друга из мертвого узла. — А этот господин Бин Ше и впрямь неплох!       Син Цю ловко перекувыркнулся и встал перед другом в полный рост. С чувством полного удовлетворения, парень сел за стол и принялся за еду. Пока он ел, Чун Юнь еще раз проверил его меридианы, но не нашел ничего жизнеугрожающего. Похоже, остатки Бин Ше действительно были практически безвредны, за исключением отравляющей кровь Иньской энергии. Но и от этого было вполне просто найти лекарство — Чун Юнь просто будет вливать ему избыток Ян из своего тела, и дело с концом. «Какое выгодное совпадение!» — подумал экзорцист, стараясь себя хоть как-то успокоить.       Сразу после еды Син Цю уговорил Чун Юня пойти с ним на рапсовое поле потренироваться. Когда он снова взял в руки меч, управляться с ним стало сравнительно легче. Сделав несколько выпадов в сторону безоружного противника, начинающий мечник без труда заставил друга отскочить от себя на целый чжан, чтобы не напороться на лезвие.       Чун Юню категорически не нравилось то, с какой легкостью друг принял наследие демона в собственном теле, но противиться он не мог. В конечном итоге они оба тренировались добрую половину дня, и с каждым новым спаррингом техника Син Цю становилась все чище. К исходу дня он вдруг почувствовал себя дурно и свалился прямо посреди рапсового поля, обхватив себя руками поперек тела. Экзорцист опустился перед ним на колени и приложил ладонь к груди. Как и ожидалось — мало того, что Иньская ци зашкаливает, так еще и демоническое ядро выросло до размеров целой горошины! — Тебе следует больше полагаться на собственную силу, — проворчал Чун Юнь, поделившись Ян с другом. — Чем больше ты используешь силу Бин Ше, тем хуже тебе становится! — Но с этой силой так просто управлять мечом, — прокряхтел в ответ начинающий мечник. — Сам я навряд ли смогу… — Вот именно потому, что сам не можешь, и не пользуйся его силой! Сначала сам потренируйся, чтобы укрепить тело, а то долго не проживешь.       Син Цю быстро восстановился и вновь принялся скакать по полю с мечом. Чун Юню больших усилий стоило утащить его обратно в деревню. От нечего делать они предложили местным посильную помощь за радушный прием. И вот, вооружившись гвоздями и молотком, Чун Юнь латал крышу ветхого дома, а Син Цю перекрашивал колонны в доме старейшины Жо Синь.       Старики из деревни Цинцэ души не чаяли в молодых гостях. Вся молодежь потихоньку разъехалась из здешних краев на заработки, так что селение постепенно пришло в упадок. Пожилым селянам оставалось доживать век, склонив голову на рисовых полях под палящим солнцем. Общество двух молодых людей быстро привлекло детей, оставшихся на попечение бабушек и дедушек, и очень скоро вокруг Син Цю собралась целая свора детворы. — Гэгэ, гэгэ! — прямо перед лицом измазанного в краске молодого мечника скакала девочка лет девяти. — Расскажи сказку! — У тебя такой большой меч! — с восторгом выпалил мальчишка того же возраста. — Ты прославленный воин?       Син Цю раскраснелся от напора детей и, закончив покраску колонн, рассадил их вокруг себя. Дети во все глаза смотрели на него, ожидая услышать какую-нибудь захватывающую историю. Проходящие мимо старики, посмеиваясь, тоже собрались вокруг чужака, укачивая на руках малышей. Син Цю хоть и мечтал когда-то написать свою собственную книгу, но был плох в сочинении. Взглянув на трудящегося в поте лица Чун Юня, что сидел на крыше дома с парой гвоздей между зубов, молодой мечник решил пересказать малышам историю их путешествия.       Чун Юнь забил последний гвоздь и спрыгнул с крыши ветхого домишки. Утерев пот со лба, он с поклоном принял овощи в дар от хозяина дома. Поудобнее перехватив корзинку с редькой и перцами, экзорцист направился в сторону дома старейшины. Издалека увидев Син Цю, он прыснул со смеху. Тот так погрузился в повествование, что выхватил меч из ножен, разыгрывая сценку перед детьми. Судя по виду, он показывал им сцену сражения Чун Юня и Бин Ше, вселившегося в его тело. Правда, едва ли он мог помнить хоть что-то из этого, потому что был одержим демоном. — А потом воин выкопал глубокую яму и закопал в ней своего лучшего друга!       Син Цю плашмя лег на землю и сложил руки на груди, театрально высунув язык, имитируя труп. Особо впечатлительные дети заохали, прикрывая лица ладошками. Чун Юнь сел среди них и с улыбкой наблюдал за представлением. Син Цю приоткрыл один глаз, увидел возвышающуюся над малышней фигуру экзорциста и ухмыльнулся. — Через три дня из могилы вдруг высунулась человеческая рука!       Маленькая девочка вздрогнула и спряталась за спиной Чун Юня. Экзорцист хмыкнул. Син Цю разыграл все так, будто он сам выбрался из гроба, сердечно утешая сокрушающегося над его смертью «воина». Он обхватил себя руками, покачавшись из стороны в сторону. — Они крепко обнялись, — Син Цю оглядел публику. — И взявшись за руки пошли дальше сражать демонов на своем пути. — А потом они поженились? — Что?!       Вопрос задала та же самая девочка, что спряталась за спиной экзорциста. Син Цю и Чун Юнь разом вспыхнули от смущения, не зная, куда деть глаза. Внучка местного мельника склонила голову на бок, ожидая ответа на свой вопрос. Ее заявление было таким дерзким, что Чун Юню пришлось даже налепить на свою голову сдерживающий Ян талисман. Он вдруг вспомнил, как подавал воздух в легкие Син Цю, как их губы то и дело сливались в горячем и сладком… В чем? Это же определенно не было поцелуем, тогда почему он так раскраснелся?! Ему точно нужно как можно скорее пересмотреть пункт «о воздержании» в правилах, созданных отцом. — Нет, — помотал головой обескураженный вопросом девчушки Син Цю. — Они же друзья. — Плохая сказка! — заявил перемазанный в саже мальчик. — Если в конце никто не женится, то это плохая сказка!       Какие странные устои! И почему, интересно, каждая сказка должна обязательно заканчиваться свадьбой? Это же рассказ о друзьях-воинах, вместе сражающихся с нечистью! С горем пополам Син Цю пришлось немного «переписать» сюжет своей истории так, что друзья в конце действительно поженились. Пока он в красках описывал детям три свадебных поклона, не смел даже взгляд кинуть на сидящего совсем рядом экзорциста. Удовлетворив интерес детей, Син Цю взялся за лежащий на земле меч и собирался зачехлить лезвие в ножны, но руки его предательски дрожали. Приложив слишком много усилий, он все же вложил меч в ножны, но рукоять с громким «цзинь!» вдруг отломилась от клинка. Дети рассмеялись, а Син Цю зарделся еще сильнее.       Чун Юнь поморщился от звона металла. Он вдруг вспомнил, каких усилий ему стоило сбить цену на этот кусок железа на рынке у постоялого двора Ваншу. Глаза сами собой раздраженно закатились. А торгаш еще требовал за это подобие оружия сотню тысяч моры, вот бесстыдник!       Сбежав от детей в дом старейшины, оба путешественника разделили ужин с пожилой старостой за одним столом. Увидев сломанный меч гостя, Жо Синь посоветовала до темноты сходить к местному кузнецу Хань Фэну, что жил за самым большим заливным рисовым полем. Сразу после еды спутники в полном молчании отправились к его хижине. Щеки и уши Син Цю пылали румянцем, хотя ничего зазорного он, по сути, не сделал. Зато Чун Юню было о чем погоревать — это ведь он бесчестно «целовал» друга, подавая воздух ему в легкие… Смущал не столько сам факт, сколько ощущения, которые поднимались внутри от воспоминаний.       Дом Хань Фэна стоял на удалении от основного деревенского массива, над печной трубой мерно поднималась струйка дыма. Пройдя рисовое поле насквозь, путники оказались прямо на пороге дома кузнеца, но в доме его не оказалось. Обойдя простую постройку кругом, Чун Юнь увидел оголенного по пояс мужчину с проседью в волосах. Несмотря на старость, тело кузнеца было в отличной форме, литые мышцы лихо перекатывались под кожей и вздрагивали от каждого удара тяжелого молота по раскаленной заготовке на наковальне. Син Цю едва не уронил челюсть на землю, но Чун Юнь ему помог, отвесив услужливый подзатыльник. Нечего на стариков так пялиться! И это он еще из них двоих бесстыдник? — Мастер Хань Фэн? — на пробу позвал экзорцист. — А?       Кузнец оторвался от работы и приподнял край фартука, утерев лицо. На мгновение обнажились кубики литого пресса. Его смуглая кожа и черные волосы, казалось, основательно просмолились гарью кузничной печи. Хань Фэн нахмурился, глядя на двух юнцов, нервно жмущихся на месте. — Вы кто такие? — неприветливо вопросил он и снова принялся отбивать заготовку молотом. — Мы… Прибыли из… — каждое третье слово Син Цю заглушал громкий удар молота. — Не могли бы вы… Меч сломался… — Починкой не занимаюсь! — Хань Фэн взял заготовку клещами и опустил в холодную воду. Вода испарилась с громким шипением. — Хочешь меч — неси руду!       Син Цю попытался уговорить Хань Фэна снова, но кузнец не только не ответил согласием, но и запустил в парня увесистым куском белого железа. Только прыть демонического ядра помогла Син Цю увернуться от снаряда.       Делать нечего, придется искать подходящий кусок металла. Хань Фэн отказался выделить юношам кирку и практически вытолкал за забор. Син Цю и Чун Юнь переглянулись и спустились к заводи в поисках подходящей железной руды. Син Цю разбирался только в тканях, а Чун Юнь — в готовых клинках, так что и за два часа им не удалось найти ничего стоящего. — Гляди, Юнь-Юнь, что это?       Экзорцист без энтузиазма повернул голову в сторону друга и уронил челюсть на землю. Невооруженным глазом даже самому несведущему человеку было видно, что перед ними редкий драгоценный сплав нефрита и белого железа. Оказывается, даже в такой глуши можно найти самое настоящее сокровище. Только вот инструментов у парней с собой не было, а отделить кусок руды от скалы как-то нужно. Чун Юнь обвязал веревкой несколько талисманов и накинул петлю на драгоценный сплав. Спрятавшись за скалой вместе с Син Цю, Чун Юнь сложил печать и выглянул из-за горы, метнув сноп белого света в талисманы. Грянул взрыв! — Что за чертовщина?! — донесся с вершин разгневанный голос кузнеца. — Кому там жизни не жалко?!       Подавив смех, Син Цю разогнал черный дым вокруг куска железа. Цельный обломок оказался тяжелым настолько, что в одиночку не поднимешь. Чун Юнь и Син Цю вместе подхватили горную породу на руки и неимоверными усилиями подняли к дому Хань Фэна. Вновь отвлекшийся от работы, кузнец поднял на них гневный взгляд, но увидев руду в их руках изменился в лице. — Это же… — пробормотал он, а после накинул привычное равнодушное выражение лица. — Чего застыли, как громом пораженные? Несите сюда, будете помогать!       За разговором выяснилось, что кузнец из гавани Ли Юэ — сын Хань Фэна. Син Цю удивился, но решил, что мастер Чжан, скорее всего, пошел характером в мать. Чун Юнь, изнывая от жара, вехами раздувал огонь в кузничной печи. Оказалось, для обработки такого редкого сплава температура была нужна вдвое выше обычной. Пот градом лился по его лицу и шее, Син Цю только успевал рисовать нужные знаки на ритуальной бумаге и клеить ее на тело экзорциста.       Пока оба юноши уже были на последнем издыхании от жары, Хань Фэн заметно раздобрел, заполучив в руки такой ценный кусок. Он без устали махал молотом, превращая бесформенное серебро с вкраплениями нефрита в изящный тонкий меч. Остатки руды выбрасывать он не стал, сказав, что разберется с ними позже. — Зал Ваншань, значит, ищете? — поинтересовался кузнец и хохотнул. — Благое дело, истинно благое. — Вы что-то знаете? — А как же, знаю. Их глава, как там его… Вэй, Ван, ай, неважно! — Хань Фэн окунул клинок в холодную воду в последний раз перед заточкой. Его лицо обдал густой пар, но кузнец даже не поморщился. — Этот старый пень постоянно нагружает меня работой на старости лет!       Оказалось, что школа Гухуа часто пользуется услугами Хань Фэна. Кузнецу каждый месяц поступает заказ на несколько мечей или копий. И хотя старый мастер ворчит, работа ему нравится, ведь на каждое оружие глава присылает ему высококачественное сырье. Не особо хвастаясь, Хань Фэн заявил, что ковал даже особое заговоренное оружие для танцующих с мечами воинов — девяти мечей горы Сюаньлянь. — Что за девять мечей Сюаньлянь? — Син Цю припомнил, что в книжной лавке гавани Ли Юэ, кажется, был такой военный роман. — Девять мечей Сюаньлянь, мой никудышный друг, это девять подобных небожителям мастеров меча, — самодовольно заявил Хань Фэн. — Знавал я лично парочку из них.       В рассказе старый кузнец сравнил гору Сюаньлянь с плавильным горном, а воинов — с необработанными кусками драгоценных металлов. Не каждый, попавший в этот горн, становился легендарным воином, но каждый из них был исключительным. Один из них, по имени У Фэн, был обычным травником и совершенно случайно упал со скалы в озеро, провалившись в волшебную пещеру. Домочадцы не видели его несколько лет и уже успели с почестями похоронить пустой гроб, как вдруг У Фэн вернулся в отчий дом, преисполненный знания и силы. О том, что происходило с ним все те годы в неизвестной пещере, до сих пор неизвестно, и найти ее намеренно невозможно. Словно гора Сюаньлянь сама выбирала избранных стать ее учеником. У Фэн пришел к кузнецу лично с лучшим куском золота и получил свой меч, так они и познакомились. — А второй воин? — Син Цю утер пот со лба Чун Юня и отошел подальше от печи, чтобы не расплавиться. — Сынок Сюнфэн, — ласково пробормотал Хань Фэн и многозначительно вздохнул. — Уж он-то куда более путевый, чем У Фэн.       Цин Сюнфэн — выходец из школы Гухуа, самый первый ученик главы зала Ваншань. После вознесения предыдущего главы школы он готовился к тому, чтобы занять путь мастера «лезвия огня» — одной из техник школы Гухуа и отправился в паломничество по святым местам клана вместе со своим близким другом, Сяо Сунлинем. Вместе они попали в пещеру на горе Сюаньлянь и провели там три года. По прошествии трех лет один вышел в суетный мир со званием восьмого меча Сюаньлянь, для второго же ничего не изменилось. — Разве гора впускает не только лишь достойных? Тогда почему этот Сяо Сунлинь не стал еще одним легендарным воином? — Син Цю развернулся за кадкой холодной воды и опрокинул ее на свою голову. Он был так горяч, что та испарилась с его тела так же, как с раскаленной металлической заготовки.       Хань Фэн, закончивший с огранкой клинка, передал его Син Цю и взялся за небольшой остаток руды. С задумчивым лицом он вырезал в камне какой-то замысловатый узор. Кузничная печь, наконец, остыла, и молодые люди смогли с комфортом рассесться вокруг старого мастера. — Сынок Сюнфэн с юношества ослаб здоровьем, — с неудовольствием продолжил Хань Фэн. — Для поддержания золотого ядра ему приходится прилагать куда больше усилий, чем обычному человеку. Без Сяо Сунлиня, этого брюзжащего травника, он бы не продержался на горе и года.       Син Цю нахмурился и покрутил в руках новоприобретенный меч. Не было ли проще отказаться от совершенствования, чем претерпевать такие страдания? Но чужая душа — потемки, и молодой мечник не стал слишком об этом задумываться. Возможно, для такого рвения у восьмого меча Сюаньлянь были свои причины. — Сунлинь приволок его в Цинцэ на спине, чтобы разыскать меня, — Хань Фэн сдул каменные крошки с нефритовой печати и задумчиво осмотрел свою работу. — В руках Сюнфэн держал чистейший кусок нефрита чистой воды. И хотя он истекал кровью из всех четырех отверстий, все равно заставил меня выковать ему клинок.       На пороге деревни Цинцэ в тот год уже долгое время никто не появлялся. В школе Гухуа не было новых учеников, и потребность в мечах отпала. Появление двух окровавленных и обессиленных совершенствующихся стало для местных жителей потрясением. Как бы старейшина Жо Синь не упрашивала Цин Сюнфэна сначала залечить раны, он все равно сразу же отправился на поклон к кузнецу. Хань Фэн до сих пор помнил искаженное усталостью и злостью лицо Сунлиня, еле передвигающего ноги с телом товарища на спине, да еще здоровенным куском нефрита. Но лицо Цин Сюнфэна, даже окровавленное и обессиленное, было полно спокойствия и просветления. Хань Фэн не мог ему отказать.       Так на свет родился Тяньми — волшебный меч из нефрита чистой воды, единственный, обладающий собственным сознанием. Из всех многочисленных работ старый кузнец считал верхом своего мастерства именно этот клинок. Цин Сюнфэн остался в деревне Цинцэ еще на месяц перед возвращением в зал Ваншань, отправив Сяо Сунлиня вперед. Целый месяц новоиспеченный герой горы Сюаньлянь возделывал рис вместе с простыми селянами и всячески улучшал их быт в благодарность за теплый прием и первоклассный клинок. Так он стал желанным гостем в деревне и глубоко запал в душу Хань Фэну, что тот даже шутливо называл его «сыном». Однако, постепенно его состояние становилось все хуже.       К концу месяца Сюнфэн падал замертво после каждой тренировки с мечом, и был вынужден вернуться в зал Ваншань до завершения жатвы. Чуть позже он отослал письмо Хань Фэну с жалобами, что получил нагоняй и от главы Вэня и от лучшего, который в его отсутствие уже стал мастером, пока Сюнфэн «бездельничал». Слово за слово, кузнец закончил резную нефритовую печать и торжественно вручил ее Чун Юню. Обеими руками приняв дар Хань Фэна, экзорцист ощутил приятный холод в ладонях. Прожилки серебра переливались в лучах закатного солнца, превращая печать в настоящее произведение искусства. — Ты помогал больше, поэтому тебе подарок, — сказал Хань Фэн с улыбкой. — Печать способна усмирять духов, если наполнить ее силой. Думаю, тебе пригодится. — Сердечно благодарю мастера! — А ты, — Хань Фэн повернулся к прохлаждающемуся в теньке Син Цю. — Выворачивай карманы! Такой славный клинок стоит по меньшей мере десять миллионов моры! — Сколько?! — Уклоняешься от платы? — вспыхнул кузнец, схватившись за молот. — Сейчас я тебе покажу!       Син Цю с криком сорвался с места, не забыв прихватить новенький меч. Мгновение — и его уже след простыл, доносились лишь полные ужаса крики. Хань Фэн хмыкнул и вернул молот на место, отряхнув руки от сажи. Переглянувшись с Чун Юнем, он поиграл бровями, и оба разразились громким смехом.