Первый меч Гухуа

*Видоизмененный китайский ченъюй «Три змеи и девять мышей» — подразумевает, что нечистая сила таится всюду, отовсюду человека может ожидать опасность.       После спокойной ночевки на постоялом дворе Ваншу старика Хуана и его ученика юноши больше не видели, а значит, и извиниться Чун Юню не удалось. Отложив это до следующей случайной встречи, Чун Юнь повел Син Цю знакомой тропой через Тростниковые острова. Довольно скоро они остановились у подножия склона Уван.       Девять лет назад по возвращении из долины Ченьюй клан экзорцистов выполнял в низинах холма несколько простых поручений. Самому Чун Юню, правда, поучаствовать в зачистке так и не удалось — отец спрятал его в мелкой деревушке на самой вершине холма Уван.       Слово «Уван» означает «благоразумие», тогда как склон Уван — это место, где «всякое благоразумие становится наказуемо». Эти слова Чун Юнь прочел на табличке у затянутой мхом тропинки. Похоже, сюда давно не ступала нога человека. Чистыми от зеленых кочек и зловещего черного тумана были лишь места, где в землю были глубоко вкопаны фонари.       С каждым шагом вглубь территории склона Чун Юнь и Син Цю уверялись в правдивости заметки на табличке. Набирая высоту, они встречали все больше фонарей, изгоняющих демонов, и все меньше следов человеческой жизни. Призрачные огни теснились вокруг манящего света фонарей, словно стараясь отогреться. Но, подбираясь слишком близко, сгорали без остатка с полными агонии криками.       Юноши прошли от силы треть пути и значительно замедлились, блуждая в плотном тумане. Син Цю поежился от холода. Он еле переставлял ноги, на каждом шагу задыхаясь от давления Иньской энергии в воздухе. В довесок ко всему сознание Син Цю услужливо подкидывало воспоминания десятилетней давности, когда он вместе с семьей застрял на горном перевале у порта Илун. Тогда Иньская ци была такой же свирепой. — Что здесь произошло? — задал вопрос Чун Юнь.       В плотном от тумана воздухе звук распространялся иначе, и Син Цю услышал друга, как сквозь десять ватных одеял. Сам экзорцист чувствовал себя вполне сносно. Наверное, резистентность к убийственной Иньской энергии была единственным плюсом от дисбаланса энергии Янь в его теле.       Мелкими перебежками от одного спасительного фонаря к другому, они добрались до забытой богами деревни. Именно здесь когда-то Чун Дао оставил своего сына на попечительство местного старосты, чтобы разобраться с бушующим призраком у заводи. Несколько покосившихся домишек уже разрушились до основания. Целым остался лишь дом деревенского старосты, наглухо опечатанный сильнейшими заклинаниями. От одной мысли о том, что сталось с жителями деревни, у Чун Юня все внутренности словно обдало ледяной водой. Он все еще помнил местного старосту — довольно молодого парня, который непонятно зачем посвятил остаток жизни возделыванию редиса и капусты. Они часто играли вместе, дожидаясь отца Чун Юня. Сейчас он наверняка уже был мертв, как и остальные селяне.       Син Цю надрывно закашлялся, и ноги его подкосились от слабости. Экзорцист подхватил его под бледные руки и оглядел лицо. Сын главы Фэйюнь был на последнем издыхании и вряд ли осилит спуск по склону. — Устроим привал, — заключил Чун Юнь.       У Син Цю было слишком мало сил сказать ему, что лучше уж он умрет по пути со склона, чем продержится здесь еще хоть одну минуту. Чун Юнь затащил его в дом местного старейшины и зажег освященные благовония, чтобы расчистить воздух. Син Цю на ватных ногах подковылял к покрытой слоем пыли кровати. Думать об удобствах не приходилось — сейчас он был бы рад даже полежать на сырой земле.       Приняв горизонтальное положение, Син Цю почувствовал себя немного лучше. От нечего делать он рассмотрел небольшую комнатку. Из имущества старейшины толком ничего не уцелело, осталась лишь крепкая деревянная кровать, низкий столик и стоящий на нем винный кувшин с росписью. Перед столом на коленях сидел иссохший человеческий скелет, обнимающий кувшин руками. Чун Юнь подошел к нему, прикоснувшись пальцем к голому черепу, и скелет тут же рассыпался прахом, простые сельские одежды с шелестом осели на пол. По обрывкам ткани, что еще недавно висели на голых костях, экзорцист узнал старосту. Поклонившись праху, он присел на край кровати, обхватив пальцами запястье Син Цю, считывая его пульс. — Ну как, сколько мне осталось? — попытался пошутить Син Цю с вымученным выражением лица. — Три дня, — буркнул Чун Юнь. — Будешь так шутить — я сам заколю тебя мачжаньдао.       Посидев рядом с Син Цю несколько минут, Чун Юнь вызвался найти чистой воды для питья и покинул дом, наказав парню никуда не выходить. Но Син Цю и так едва мог двигаться, и то разве что ползком по земле. Сын главы Фэйюнь прикрыл глаза и задремал на несколько минут, а когда проснулся, Чун Юня еще не было.       Дотянувшись рукой до столика, Син Цю взял замысловатый винный кувшин и покрутил в руке. Обычно, подобные сосуды исконно изготавливались из глины, этот же больше походил на роскошную расписную вазу. Спереди на глянцевой поверхности кто-то весьма искусно изобразил подобного дракону змея. Его тело кольцами обнимало возвышающиеся над источником гладкие камни. От одного вида воды, даже нарисованной красками, Син Цю охватила невыносимая жажда.       И только он собрался откупорить кувшин, в котором на самом дне плескалась живительная влага, как в дверь постучали. Син Цю вздрогнул, чуть не выронив кувшин, и отполз подальше в тень. Чун Юнь не стал бы стучать, а просто вошел, зная, что Син Цю ждет его. Тогда что это было? — Кто там? — негромко спросил Син Цю, но никто ему не ответил.       Стук повторился, напугав Син Цю до смерти. Парень задрожал от страха, свободной рукой схватившись за меч. За стеной послышались легкие шаги, словно незнакомец обходил дом по кругу. Или незнакомцы? Сын главы Фэйюнь выпустил кувшин из рук и зажал рот и нос ладонью. Нужно срочно задержать дыхание. Шаги прекратились, зато на смену им снаружи начали доноситься приглушенные людские голоса. Люди принялись стучаться во все стены разом, их крики становились лишь отчаяннее: — Господин Чжан Сюй! — Старина Чжан, скорее спаси нас!       Син Цю скатился с кровати в центр комнаты и усилием воли заставил себя подняться на ноги. От непрерывного стука с потолка сыпался известняк, прогнившие балки противно скрипели. Взгляд парня приковал кувшин, балансирующий на самом краю деревянной кровати. Парень протянул руку, чтобы поймать его, но тонкий сосуд упал мимо, с оглушительным треском превратившись в уродливые черепки.       Несколько капель красного вина окропили его пальцы, словно кровь. Или это и была кровь? Струйка черного дыма из кувшина взобралась по ним на руку, просочившись под одежду. У Син Цю не хватило бы духу отрубить себе кисть, поэтому он лишь отбросил меч, пытаясь вытряхнуть нечисть из рукава. — Отцепись!       Но дух был проворным и в считанные мгновения обвился вокруг шеи плотными тисками. Губы парня приоткрылись в попытке глотнуть воздуха, и в тот же момент путы исчезли с горла. Син Цю судорожно вдохнул и осмотрелся. Все?       И вдруг ему сделалось дурно. Голова заболела с такой силой, что того гляди, лопнет. Син Цю с болезненным стоном упал на колени, обхватив голову руками. Внутренности обожгло адским пламенем, и он выкашлял полный рот крови на пол. Что-то тонкое и изворотливое проползло под кожей к самому центру тела, а затем свилось в клубок, причиняющий невыносимую боль. Тело перестало подчиняться ему. Син Цю вновь встал, тупо уставился на свои ноги, и вдруг… Ударом ладони сломал свое собственное ребро! Издав душераздирающий крик, Син Цю упал и сломал второе ребро. Кровь хлынула горлом, в ушах послышался отвратительный хруст.       Чун Юнь легкой трусцой бежал к дому с кадкой чистой воды, когда это произошло. Услышав крик, он ускорился, но войти в деревню так и не смог. Дом старосты окружил целый вихрь из призрачных огней, издалека кажущийся черным дымом. Когда Син Цю закричал, огни вдруг ярко вспыхнули и бросились врассыпную, попрятавшись в тенях. «Испугались крика?» — подумал было заклинатель, подбежав к двери. Он распечатал вход и приоткрыл дверь, но она внезапно слетела с петель, отбрасывая экзорциста назад на несколько чжанов. Чистая вода расплескалась, с необычным шипением испарившись с земли. Чун Юнь отбросил дверь в сторону и увидел в проеме Син Цю. — Я же сказал тебе не выходить! — проворчал Чун Юнь.       Син Цю промолчал, склонив голову набок. Экзорцист присмотрелся. Что-то точно было не так. Разве друг ранее не страдал от обилия Иньской ци настолько, что едва мог стоять на ногах? — Син Цю? — на пробу позвал заклинатель.       Сгустившийся черный дым единым потоком спрятался за спиной экзорциста, укрываясь его телом, как щитом. Среди визга и крика слышались отдельные фразы: — Он убил Чжан Сюя! — Господин Бин Ше, пощади!       Бин Ше, это еще кто такой? Ведь перед ним сейчас определенно его друг, Син Цю… Правда?       Тело Син Цю свернулось в кольцо с громким хрустом позвоночника и разрывающейся плоти, так что голова теперь находилась между ногами. В воздухе запахло кровью. Глаза «Син Цю» покраснели, и он бросился в атаку. Чун Юнь отпрыгнул в сторону, а «Син Цю» ворвался в черный дым с нечеловеческим шипением, всасывая призрачные огни приоткрытыми губами. Умершие души изо всех сил сопротивлялись, но участь у них была одна — быть сожранными неведомой темной тварью.       Листать книгу предков было некогда, он и так знал ответ! На пике склона Уван испокон веков проживал змей Бин Ше. От природы он был добрым существом. Так продолжалось до тех пор, пока склон не населили люди. Они стали красть территории и пропитание у древнего существа. Десятилетиями они гнали змея все дальше, пока во власти Бин Ше не остался лишь жалкий клочок земли и пруд, не изобилующий рыбой. Тогда-то, изможденный голодом и распаленный ненавистью, Бин Ше после смерти стал злым духом.       Девять лет назад клан Чун занимался именно этим делом, но преуспел лишь наполовину. Чун Дао удалось запечатать Бин Ше в пределах заводи у подножия склона, но это было лишь временной мерой. По возвращении в деревню он посоветовал старосте увести людей со склона и опечатать всю гору целиком. Многие селяне были против — они уже построили дома и собирали первый урожай на плодородной почве. Разве согласились бы они все бросить и уйти из-за какой-то злой гадюки?       Бин Ше ворвался в деревню, пожирая нерадивых жителей деревни без разбора и выплевывая их души, обрекая на вечные муки. Никто не мог дать ему отпор. Никто, кроме старосты деревни. Все давно позабыли, что старейшина Чжан Сюй являлся вторым прославленным мечом горы Сюаньлянь, а по совместительству, опытным заклинателем. Он бросил военное дело много лет назад, предпочтя ему мирную жизнь в глухой деревушке, и растерял навык… Но ему все же удалось сразить Бин Ше, заточив его дух в винном кувшине.       Когда Чжан Сюю, наконец, удалось совладать с древним змеем, все жители деревни были давно убиты, а их неупокоенные души превратились в дурное поветрие, отравившее местные земли. Теперь здесь никогда не вырастут даже сорняки. В народе подобное явление называли не иначе, как Бедствием черного ветра. Чжан Сюй не мог разорваться надвое, выбирая большее из зол. Он запечатался в собственном доме и сдерживал дух Бин Ше в сосуде до самой смерти.       Он был совсем молод, но непрестанное сражение со свирепым духом ускорило разложение его тела в десятки раз. В свои тридцать он выглядел, как дряхлый старик, изнывающий от жажды и голода. Десятки голосов умерших односельчан кричали за стенами дома, заставляя его дрожать от ужаса. Бин Ше неистово бился об стенки кувшина, осыпая Чжан Сюя такой бранью, какой он никогда в жизни не слышал. Ему было больно. Он так и не завел семью, не сберег так много людей… До самого конца Чжан Сюй чувствовал себя не прославленным вторым мечом горы Сюаньлянь, а полным неудачником.       Прошло не так много времени с тех пор, как он умер, но Иньская ци в деревне достигла такой силы, что тело Чжан Сюя, законсервированное в одном состоянии Иньской энергией, мгновенно пошло прахом от малейшего прикосновения энергии Янь, которой в Чун Юне было с избытком. Могло статься, что Чун Юнь и Син Цю вошли в его дом спустя всего мгновение после того, как старейшина умер. А затем дух Бин Ше вселился в тело Син Цю, завладев его сознанием.       Отец рассказывал Чун Юню, что единственный способ избавления от такой опасной одержимости — это убить сосуд и похоронить глубоко в земле, вонзив изгоняющие флаги в ключевые точки тела. Человек лишится права на перерождение из-за повреждения души, но это меньшее из зол. Но разве мог он убить Син Цю? Бин Ше, уже пожравший добрую часть Бедствия черного ветра, оторвался от трапезы и повернулся лицом к экзорцисту. Бин Ше был змеем, и гибкости в теле человека ему катастрофически не хватало, поэтому он прибегнул к крайним мерам. Сломав несколько костей и порвав сухожилия в нужных местах, змей попривык к новой оболочке. Приблизившись к заклинателю, «Син Цю» обхватил его сломанной в нескольких местах ногой, словно хвостом. Чун Юнь не смел атаковать, чтобы не причинить другу еще больше боли, и отпрыгнул назад. — Проклятые заклинатели! — ядовито выплюнул Бин Ше, доломав последнее ребро Син Цю. — Презренные люди! — Отпусти его! — Чун Юнь обнажил мачжаньдао. — Я не стану препятствовать твоей мести. — Да что ты говориш-шь? — прошипел в ответ змей. — Тот малец, Чжан Сюй, тоже был одним из ваш-ших, и погляди, что он сделал со мной? Благодаря ему я теперь должен довольствоваться этим никчемным человеческим телом!       Бин Ше напал снова, вонзив зубы в руку экзорциста, но позабыл, что у людей нет острых клыков. С досадой разжав челюсти, змей размашисто ударил Чун Юня по голове сломанной рукой. Экзорцист вскрикнул и отшатнулся, рукав белых одежд потемнел от крови. Остатки Бедствия черного ветра вновь скрылись за его спиной, окутав тело черным дымом. Сквозь его визг Чун Юнь слышал голоса: — Чжан Сюй, скорее, убей его! — Мы поможем!       Должно быть, духи называли Чун Юня именем старейшины, увидев сходство между ними. Плотная броня из черного тумана сбалансировала рвущуюся наружу Яньскую ци, и Чун Юнь встревоженно вздохнул. Нечисть помогает экзорцисту… Такое он видел впервые. Но как победить Бин Ше, не ранив при этом Син Цю? Кожа покрылась холодным потом, руки задрожали. «Думай! Ну же, скорее!» — подгонял себя Чун Юнь.       Но он не знал, что делать. Не знал, как будет поступить правильнее. Сейчас он ненавидел отца, который научил его лишь убивать подобных тварей, жертвуя чем-то важным ради благополучия большинства. Какое ему было дело до остальных? Ему нужен Син Цю, живым! Он поклялся очистить мир от скверны, но кто же знал, что жизнь поставит его перед таким выбором?!       Сильно взмахнув рукой, экзорцист отправил Бедствие черного ветра в полет на съедение змею, а сам спрятался за домом старосты. Получив драгоценную заминку, Чун Юнь полоснул лезвием мачжаньдао по предплечью и кровью начертил на земле круг. Пока Бин Ше гонял призрачные огни по всему склону, экзорцист сколотил грубый гроб из досок развалившихся домов и вырыл достаточно глубокую яму. Сердце его болело за Син Цю, он всерьез боялся, что ему не удастся спасти жизнь друга.       Налепив на грудь талисман, обратный изгоняющему, Чун Юнь вышел из укрытия. Бедствие черного ветра устремилось за ним, а Бин Ше неустанно полз следом с отвратительным хрустом сломанных костей и чавканьем рваной плоти. Дождавшись, когда все духи окажутся достаточно близко, Чун Юнь сверзился в яму, а после выпрыгнул из нее в самый последний момент, захлопнув крышку гроба. Наспех забросав могилу землей, парень устало уселся сверху. — Что ты делаеш-шь?! — закричал Бин Ше. — Я убью тебя, Чжан Сюй, ты, проклятый ублюдок!       Вспоминая страшные раны Син Цю, экзорцист даже не хотел думать о том, сколько времени займет восстановление. Ему и без того было слишком больно и страшно. Он лишь надеялся, что трех дней хватит на то, чтобы упокоить дух змея навсегда. Тело экзорциста задрожало от напряжения, тело нагрелось от энергии Янь. «Контролируй эмоции, не дай страху поглотить тебя.» — звучало в голове голосом отца. Но разве он мог? Сейчас Син Цю, истекая кровью, лежит в гробу прямо под его ногами, одержимый темной тварью. Да должно произойти чудо, чтобы Син Цю выжил после такого! Вполне вероятно, экзорцист не успеет спасти его, прежде чем друг истечет кровью до смерти на его руках.       Он должен был думать о сохранности жизней многих, а не лишь об одной. Даже если Син Цю умрет, Чун Юнь искоренит то зло, что захватило его тело, и это будет правильно. Правильно… Экзорцист обхватил голову руками и завыл, утыкаясь носом в землю. Совсем недавно все было так хорошо, и где он сейчас? Бин Ше притих, больше не осыпал экзорциста бранью. Чун Юнь сидел на могиле уже почти сутки, под глазами его залегли тени, а тело изнывало от слабости. Тишина оглушала его. Не сосчитать, сколько раз он порывался разрыть могилу, лишь бы увидеть лицо Син Цю живым, хоть и одержимым нечистью…       В яме в чжан глубиной раздавался непрерывный гудящий звук Иньской ци, бьющейся о стенки гроба. Но он был хорошо запечатан, возможно, даже чрезмерно. Син Цю все еще не приходил в сознание, схлестнувшись с демоном в борьбе за главенство над телом. Отец говорил Чун Юню, что душа похожа на лабиринт. При естественном ходе вещей душа покидает его в момент смерти, но сейчас в теле сына главы Фэйюнь было две души. Каждая из них двигалась по этому лабиринту, постоянно сталкиваясь на развилках. И которая из душ первой достигнет сердца — захватит тело целиком, пожрав другую без остатка.       Чун Юнь знал, что сделал все, от него зависящее, но все равно чувствовал себя так, будто облажался по полной. Ему было не к кому обратиться за советом — на десятки ли вокруг нет ни одного заклинателя. Он остался один на один с запечатанным на дне ямы гробом, в котором лежало самое дорогое, что у него есть. Экзорцист предпочел бы быть похороненным вместе с ним, или вместо него, лишь бы больше не мучиться этим тревожным ожиданием.       В то же мгновение, когда Чун Юнь подумал об этом, из-под земли раздался крик, полный ужаса. Это были голоса Син Цю и Бин Ше весте. Они вырвались из тела вместе! Если Син Цю не успеет быстро вернуться в родное тело, оно или окончательно умрет, или его захватит Бин Ше Экзорцист вскрикнул и хотел было позвать Син Цю, но осознал, что и слова из себя не может выдавить. В горле пересохло от жажды, и он лишь сорвал связки в попытке закричать. — Помогите! — кричал Син Цю, всхлипывая и пиная гроб изнутри ногами — Выпустите меня отсюда!       Призрак Бин Ше пронзительно кричал, мечась по углам гроба. Чун Юнь не сдержал подступающих слез. Он несколько раз ударил кулаком о землю, словно пытаясь достучаться до друга. — Син Цю, я здесь! — Скорее, вытащи меня отсюда! — Я не могу! — срываясь на рыдания, экзорцист припал лицом к земле. — Почему?! — Син Цю начал ногтями скрести по крышке гроба, уже сбив все колени в попытке выбраться, но крышка не поддавалась. — Я больше не выдержу, я сейчас задохнусь!       Чун Юнь обхватил голову руками и завыл от безысходности. Еще двое суток. Он пытался объяснить это Син Цю, пытался успокоить. Но парень в гробу лишь сильнее паниковал, запертый в тесном пространстве с враждебным духом. Бин Ше оглушал Син Цю, скручивая его внутренности и впиваясь в нежную кожу изнутри, чтобы сломить. Его бестелесная форма яростно извивалась, то покидая тело человека, то снова вселяясь в него. — Пожалуйста! — голос Син Цю уже охрип от постоянного крика. — Я умираю!       Так прошла целая ночь, а за ней день… К исходу вторых суток Чун Юнь потерялся в бреду, раскачиваясь из стороны в сторону, а Син Цю бился головой о крышку гроба, умоляя спасти его. Порой он затихал, теряя сознание, когда Бин Ше вновь вселялся в него, и каждый раз сердце экзорциста останавливалось, думая, что Син Цю не выдержал и умер. Когда же из лабиринта души выходил дух змея, он пытался увещевать экзорциста, притворяясь Син Цю, задабривал или угрожал: — Ну же, Чжан Сюй, скорее, откопай меня! — Я не Чжан Сюй! — кричал в ответ Чун Юнь, затыкая уши. — Чжан Сюй, но ведь ты мой лучший друг… — змей не знал имени экзорциста, и просчитался, спутав его с другим, чем выдал себя. — Заткнись! Ты — не он!       Воздуха в гробу едва ли хватило бы на несколько часов, и Син Цю больше не приходил в себя. Чун Юнь не смел сходить с места, озябшими пальцами считая оставшееся время. Час, еще один час… С надеждой в сердце, экзорцист прижался ухом к земле, вслушиваясь, но ответом ему была лишь тишина. Чун Юнь страшился того часа, когда ему придется раскопать могилу так же сильно, как его же ожидал.       Он вдруг вспомнил, как Син Цю спросил его тогда в шутку, в доме деревенского старосты, сколько ему осталось. «Три дня» — ответил тогда Чун Юнь, в тот момент это казалось смешным. Сейчас же экзорцист страшился, что, сказав подобное на оскверненной земле, обрек друга на смерть. Время неумолимо текло, огненный шар солнца катился на запад, согревая землю последними лучами. Но Чун Юнь был холоден, как лед, ничто в этом мире больше не могло согреть его.       По истечению последнего часа, экзорцист принялся раскапывать могилу задеревеневшими пальцами. Наткнувшись на крышку гроба, Чун Юнь не выдержал — отбежал подальше в сторону и его стошнило от нервов. Потому что он не почувствовал внутри гроба даже дыхания. Син Цю был мертв.       С трудом заставив себя открыть крышку гроба, экзорцист с замиранием сердца осторожно вынул тело друга из гроба, уложив на свои колени. Кровь на коже засохла в плотную корку и почернела, глаза были плотно закрыты, а обескровленная кожа бледна, как лист бумаги. Чун Юнь зарыдал в голос, уткнувшись в грудь Син Цю лицом. Несмотря на обилие ран, он все еще пах своими любимыми маслами и совсем немного шелковицей.       Вперемешку с железным запахом крови этот запах вызывал леденящий ужас. Сейчас Чун Юнь как никогда понимал чувства Чжан Сюя, который потерял все, лишь бы не дать злу вырваться за пределы склона. А ведь девять лет назад, когда Чун Дао вернулся в деревню, Чун Юнь не досчитался одного из заклинателей — самого младшего, что был чуть старше его самого. В минуту отчаяния этот кровавый паззл сложился мгновенно. Девять лет назад его отец запечатал Бин Ше в теле ребенка, поступившись правилами клана, и спас целый склон. Тогда Чун Юнь считал его героем, но сейчас ненавидел всей душой, хотя и сам в конечном итоге поступил не лучше.       В теле Син Цю все еще чувствовалось присутствие энергии демонического змея. Она свернулась в самом центре его тела и образовала подобие золотого ядра демонического происхождения, перекачивая по жизненным меридианам чистую Иньскую ци. Только благодаря этому тело Син Цю все еще казалось чуть теплым, но ни дыхания, ни пульса не было и в помине.       Чун Юнь застыл в одном положении, озябнув даже под палящим закатным солнцем. Тело в его руках медленно становилось более жестким, но на коже не появилось уродливых черных пятен, как у любого трупа, долго пролежавшего в могиле. Он был… Странным. На момент, когда экзорцист похоронил его, у Син Цю можно было насчитать около десятка переломов и рваных ран, но сейчас все его кости каким-то образом срослись вновь, а кровь из ран была лишь коркой, закрывающей зарубцевавшиеся шрамы.       Экзорцист распахнул черный халат на груди Син Цю и приложил ладонь к центру его тела, всем своим существом направляя избыток Яньской энергии в демоническое золотое ядро. Размером оно было не больше игольного ушка, но сопротивлялось с яростью десятитысячной армии. Разбить плотную Иньскую скорлупу стоило Чун Юню полного истощения духовных сил. Но вскоре баланс в теле Син Цю восстановился, и экзорцист кожей почувствовал биение сердца. — Давай же, Син Цю!       Экзорцист осторожно уложил тело друга на землю и приложил ухо к его груди. Улыбка озарила его лицо. Он жив! Вне себя от радости, Чун Юнь совсем забыл, что Син Цю все еще не дышал. И как только он заметил это, улыбка немного померкла. Но он был научен не только экзорцизму, но и медицине, благодаря матери. Осторожно склонившись над лицом Син Цю, Чун Юнь примкнул к его губам своими, передавая воздух в легкие. Губы Син Цю были искусаны, пока он пытался выбраться из гроба, но Чун Юня не пугал металлический привкус крови. Он раз за разом вдыхал в друга жизнь, пока чужие губы не зашевелились.       Отстранившись, экзорцист бережно приподнял голову Син Цю. Тот жадно втянул воздух и распахнул глаза, на секунду ослепнув от ярких лучей заходящего солнца. Потом снова стемнело — это голова Чун Юня скрыла за собой солнце, и сфокусироваться стало легче. Глаза сына главы Фэйюнь увлажнились, и спустя секунду он уже рыдал, бросившись на шею экзорциста. Он колотил его ослабевшими кулаками по спине, захлебываясь горькими слезами, но все же обнимал. Крепко, до хруста. — Какого черта?! — рыдал он, постепенно теряя силы для сражения. — Ты закопал меня! В гробу! — Я знаю, — на губах Чун Юня цвела улыбка, он стойко сносил каждый удар. В конце концов, он заслужил быть избитым. — Юнь-Юнь, какой же ты придурок! Я ненавижу тебя! — Я знаю, я тоже люблю тебя. Я так рад, что ты в порядке…       Чун Юнь мог только радоваться, что снова видел Син Цю живым. Это значит, что он по-настоящему справился там, где старые мастера лишь махнули рукой. Он не повторил судьбу Чжан Сюя и не потерял дорогого сердцу человека, и не повторил судьбу собственного отца, собственноручно похоронив ребенка ради всеобщего блага. Экзорцист подхватил друга на руки и понес прочь со склона Уван, несмотря на слабость.       Он влил в Син Цю слишком много духовных сил и сам чудом стоял на ногах, но выпускать друга из рук было все еще тревожно. Син Цю брыкался и все продолжал осыпать друга проклятиями. Но Чун Юню перестало быть страшно при виде полного жизни друга. Его сердце, исколотое шипами ожидания, страха и боли, снова расцвело. И теперь он точно никогда его не отпустит.