Первый меч Гухуа

      Едва забрезжил благодатный день, двое покинули гостиницу Изумрудный клён и двинулись вниз со склона. До следующей остановки на постоялом дворе Ваншу им предстояло пересечь обширную ассамблею Гуйли, и Син Цю быстро пожалел, что не арендовал экипаж. После закрытия фестиваля голодных духов в гавани Ли Юэ начинался так называемый «бархатный сезон». В это время огромный поток туристов и путешественников наводнял столицу Поднебесной и хозяева повозок брали за проезд тройной тариф.       На полпути к первому контрольно-пропускному пункту в руинах долины Гуйли у Син Цю уже ноги отваливались от усталости. Он остановился посреди дороги и с упоением приложился к фляге с водой. — Еще не поздно вернуться, — напомнил ему экзорцист, оглядывая изможденное жарой лицо друга. — Еще чего!       Вода закончилась, но парень так и не напился. Син Цю вытряс последние капли из фляги и обреченно вздохнул. Горло все еще саднило от сухости. Чун Юнь за все два с половиной часа пешей ходьбы не сделал даже глотка воды, а выглядел куда лучше. Неужели Син Цю такой слабак?! Да черта с два! Сын главы Фэйюнь выпрямил ноющую спину и упрямо пошел впереди экзорциста.       Но спустя всего час окончательно выдохся, и Чун Юню пришлось нести его на спине. Парень налепил ему на голову остужающий талисман, бережно подхватил под коленями и куда медленнее зашагал в сторону охранного пункта в надежде, что миллелиты поделятся с путниками водой. Син Цю растекся по его спине лужицей с оскорбленной честью и стыдливо спрятал лицо у друга на плече.       Чун Юню было ничуть не легче в такую погоду. Яньская энергия тянулась к солнцу бесплотными руками, накаляя тело докрасна, так еще и влажное от пота тело позади облепило, как вторая кожа. Син Цю шумно дышал ему в шею, золотая кисточка, протянутая через мочку уха, щекотала покрытую испариной кожу. Экзорцист стойко терпел раздражители, но внутренне все же сделал отметку, что пункт правил «о воздержании» следует пересмотреть. Неискушенного экзорциста распаляла даже такая большая малость, а Син Цю, между прочим, его друг. Лучший друг, да. Но какое же жаркое у него дыхание, какое легкое и изящное тело, и… — Ох, это же тот юноша!       Чун Юнь вздрогнул, оторвавшись от постыдных мыслей и тут же отвернулся. Нельзя, чтобы Син Цю заметил его реакцию. Сын главы Фэйюнь поднял голову с дружеского плеча и обернулся на цокот копыт позади. Он мог поклясться, что еще пару минут назад никого, кроме них, на дороге не было. Но в паре чжанов от них бодрой рысцой скакали две гнедые лошади, а на них двое всадников в соломенных шляпах. В одном из них Син Цю признал того старика, которому подарил фонарь на фестивале, а во втором — юношу в вуали из хижины Бубу.       Старик улыбался и махал рукой издалека. Оба парня вздохнули с облегчением. Кажется, у них появился шанс попросить старого Хуана об ответной услуге. Пусть это некрасиво, но такими темпами Чун Юнь и до вечера не донес Син Цю до постоялого двора.       Старый Хуан притормозил, когда их лошади поравнялись с путниками и спешился. — Куда путь держите, юноши? — На постоялый двор Ваншу, — ответил Чун Юнь. — Господин, если вам по пути, не откажете провезти нас через ассамблею Гуйли? Моему никудышному другу не хватает выносливости для таких походов. — Никакой я не никудышный! — шикнул Син Цю и мстительно ткнул экзорциста в бок. — Просто ты слишком быстро шел! — Конечно, — старый Хуан махнул свободными рукавами в сторону запряженных лошадей. — Пусть тот, кто легче, сядет со мной. Моя лошадь старая и не выдержит слишком большого веса…       На том и порешили. Старый Хуан с прытью юноши оседлал лошадь, но для Син Цю забраться на спину животного оказалось непосильной задачей. Чун Юнь подхватил его на руки, как барышню, и услужливо подсадил наверх. При виде этой сцены юноша в вуали сдержанно похихикал, прикрываясь широким полем соломенной шляпы. Экзорцисту оставалось сесть позади ученика старого Хуана. Он поставил ногу в стремя, но лошадь вдруг встала на дыбы с жалобным ржанием. Чун Юнь чудом не упал в дорожную пыль лицом. Ученик старика проворно схватил его за ладонь и подтянул наверх, помогая усесться сзади. — Гэгэ, осторожнее, — прозвучал мягкий голос из-под тонкой вуали.       Между вуалью и соломенной шляпой выглядывали только прямые, как мечи, черные брови и янтарные глаза в обрамлении пушистых ресниц. Каждый раз, что юноша моргал, движение его век было подобно трепетанию крыльев бабочки. Чун Юнь поймал себя на мысли, что слишком откровенно уставился на молодого человека, и быстро одернул себя. Юноша повернулся спиной и перехватил руки экзорциста, уложив себе на талию, чтобы тот не улетел. — Держись крепче, — посоветовал он и подхватил узду.       Лошадь старого Хуана к этому времени уже обогнала их на несколько чжанов, и юноше в вуали пришлось пустить своего коня галопом, чтобы нагнать учителя. Чун Юнь поначалу еле касался наездника руками, но от такого бешеного темпа буквально приклеился к нему, щурясь от потоков ветра. Ученик старика хмыкнул и чуть сбавил темп, когда они нагнали спутников. — Я совсем забыл о приличиях, — юноша взглянул на Чун Юня через плечо своими улыбающимися янтарными глазами. — Как твое драгоценное имя, гэгэ? — Чун Юнь, экзорцист, — экзорцист кивнул на Син Цю, сидящего за спиной старого Хуана. — А это второй сын главы гильдии Фэйюнь, Син Цю.       Глаза юноши в вуали распахнулись чуть сильнее и заблестели интересом. За цокотом восьми копыт голоса Син Цю и Хуана доносились до них, как сквозь ватное одеяло, и Чун Юнь чувствовал себя загипнотизированным этими глазами. Возможно, все от того, что глаза — это единственная малость, которую можно было разглядеть. — Хуан Тяньи, — представился он в ответ, и это имя ему превосходно подходило. — Гэгэ, может, воды? — Не откажусь, — бездумно ответил Чун Юнь и потряс головой, стряхивая наваждение. — Да-да, спасибо большое.       Ученик старика оказался на редкость услужливым и добропорядочным. Пока экзорцист утолял жажду, их взгляды то и дело пересекались, но сразу же разбегались в стороны. Тяньи прятал взгляд за полями широкой соломенной шляпы, а экзорцист усердно делал вид, что облака над головой его как-то интересуют. Он все думал, зачем этому Тяньи скрывать лицо? С виду он был совсем не безобразен, даже наоборот… В чертах, которые можно было разглядеть над дымкой тканей, сквозила почти женская красота. Но сколько бы он ни думал об этом, спросить так и не осмелился.       Тем временем они уже проехали два контрольно-пропускных пункта без особых проблем на постах миллелитов. Из-за белых скал уже показались Тростниковые острова, и переносить жару вблизи множества озер стало куда легче.       Наездники остановили лошадей в центре небольшого местного рынка. Чун Юнь спешился первым и пошел ловить барышню Син, лишь на мгновение взглянув назад на Хуан Тяньи. Даже с многочисленными слоями одежды его тело казалось хрупким, и в целом юноша выглядел так, словно ему нужна была помощь. Но Тяньи аккуратно слез с седла без посторонней помощи и повел своего коня к воде, и Чун Юнь тоже отвернулся. В этот же момент Син Цю шлепнулся прямо ему в руки. Экзорцист едва устоял на ногах, на секунду зажмурившись. Ему показалось, или Син Цю только что шлепнул его по щеке, пока спускался? Сын главы Фэйюнь встал на землю и скрестил руки на груди с хмурым видом. «Ну и что опять не так?» — с досадой подумал экзорцист. — Хуан Тяньи писанный красавчик, да? — язвительно заметил он. — Он точно парень? — Ну да, — Чун Юнь пожал плечами, а через секунду снова стал красным, как вареный рак. — То есть… — Как ты можешь быть уверен? Ты что, его еще и облапал?! — у Син Цю аж глаза на лоб полезли от негодования. — Чун Юнь, ты такой бесстыдник! — Син Цю, что ты там себе опять надумал?!       Тот не сказал больше ни слова и ретировался в сторону рынка. Чун Юнь так и не понял, зачем он вдруг устроил ему эту сцену и просто поплелся следом. Старый Хуан и его ученик напоили лошадей и договорились встретиться с юношами вечером на постоялом дворе, чтобы разделить ужин, а затем распрощались. Син Цю нескоро сменил гнев на милость и теперь скакал между торговыми лавками у подножия раскидистого дерева.       Чун Юнь подумал, что было бы неплохо загладить вину, но еще бы понять, за что! Он ведь ничего не сделал. И все равно, Син Цю надулся, как сердитая утка, и даже на него не смотрел. Экзорцист без слов схватил его за руку и повел в сторону оружейной лавки. Хочешь извиниться перед Син Цю — сделай ему подарок, но не абы какой, а полезный. Так как Син Цю собрался учиться боевым искусствам, лучше подарка, чем меч, и быть не могло.       Хозяин лавки продавал самые простые клинки не самого высокого качества, но, как водится, на мелководье и рак — рыба. Чун Юнь пробежался глазами по ассортименту и приглядел простой меч-цзянь, на что хозяин тут же расплылся в улыбке и принялся расхваливать его выбор. Воистину, настоящий торговец скажет хоть десять тысяч слов одобрения, лишь бы сбыть товар! — Поистине, меч-цзянь — красивейший из ста видов оружия! — процитировал он по памяти строку из исторического романа о военном времени, поглаживая редкую седую бородку. — Чего стоят только легенды о воинах, танцующих с мечами! Скорее берите, господин, лучше этого клинка вы нигде не найдете! — Попробуй, — Чун Юнь опустил лезвие вниз и протянул Син Цю.       Лицо сына главы Фэйюнь все еще было кислым, как лимон, но оружие он принял. Нерешительно обхватив рукоять, он едва не выронил клинок, когда рука просела под его тяжестью. Но на поверку он оказался действительно легким, и Син Цю быстро привык к весу, сделав несколько осторожных секущих взмахов клинком. Чун Юнь оценивающе проследил за движениями парня и улыбнулся. Хозяин лавки восторженно захлопал в ладоши. — Какой элегантный молодой господин! — все расхваливал торговец. — Этот меч определенно вам подходит.       Пока Син Цю привыкал к мечу, Чун Юнь вступил с торговцем в конкретную полемику. Денег у экзорциста было не слишком много, а для лучшего эффекта от извинений он планировал угостить Син Цю чем-нибудь вкусным, так что потратить всю мору на второсортный меч он никак не мог. Хозяин лавки упирался, отказываясь снижать цену даже на пару тысяч. — Мало! — заявил торгаш, обмахиваясь бумажным веером. От злости на его лбу уже выступила испарина. — Этот меч-цзянь стоит, по меньшей мере, сто тысяч моры, а вы просите восемьдесят. — Да даже мой меч стоил мне пятьдесят! — вспылил Чун Юнь.       Торговец раздраженно хмыкнул, оглядев юношу с головы до пят. С лица Чун Юня еще не до конца сошла детская мягкость, и хотя фигурой он был уже вылитый воин, никакого страха торгашу не внушал. — Но я не вижу при молодом господине меча! — оскалился мужчина с явным самодовольством. — Сначала покажите мне ваше оружие, а там поглядим!       Чун Юнь был близок к тому, чтобы потерять контроль над рвущейся в бой Яньской энергией. Когда он призвал свое оружие из созданного техникой экзорцистов хранилища, лезвие мачжаньдао искрилось исходящей от него убийственной мощью. Один только призыв заставил траву вокруг лавки пожухнуть, а плохонькие клинки на прилавке жалобно застонать от перепада температур. Хозяин лавки испуганно икнул при виде гигантского меча, который Чун Юнь даже наполовину не извлек из серебристых ножен. — Пятьдесят так пятьдесят! — дрожащим голосом выпалил он и спрятался за высоким столом. — Другое дело, — Чун Юнь с милейшей улыбкой отозвал мачжаньдао и оставил плату на столе и приглядел рядом простенькую подвеску на рукоять из кор ляписа. — По правде, этот меч и пятидесяти тысяч моры не стоит… Завернете мне еще эту подвеску? — Непременно, — скрепя сердце, кивнул головой торговец.       Лавку Чун Юнь покинул в приподнятом настроении. Пугать торгаша в его планы не входило, да и некрасиво получилось, но Янь в его теле так разбушевалась, что было необходимо отвести душу. Экзорцист вручил Син Цю подвеску из кор ляписа. Тот повесил ножны на пояс и пошел рядом, приплясывая от предвкушения. При одном прикосновении к рукояти уже руки чесались от желания приступить к тренировкам. Он даже почти забыл о том, как откровенно Чун Юнь пялился на этого Хуан Тяньи, что его немало расстроило.       Постоялый двор Ваншу встретил их странствующими рассказчиками, горячей пищей и мягкой постелью, став настоящей отдушиной. Управляющий Ваншу, Хуай Ань, даже сделал им скидку на проживание, узнав в Чун Юне сына Чун Дао, спасшего его бизнес от проделок нечистой силы в прошлом. Им предоставили светлые смежные комнаты, и юноши разошлись по апартаментам, чтобы привести себя в порядок перед ужином.       Син Цю никогда так не радовался возможности помыться. Он в два счета избавился от одежды и прыгнул в горячую воду. Вздрогнув от легкого жжения горячей воды, сын главы Фэйюнь откинул голову на бортик деревянной бочки. В комнате, выделенной Верр Голдет витал запах масел и трав. В глаза бросился простой букет из белоснежных цветов шелковицы на столе. Син Цю засмотрелся на нежные лепестки с алой сердцевиной, и тоска легла на его сердце мертвым грузом, напоминая об отце и старшем брате. Должно быть, брат себе места не находит, а отец так вовсе в ярости. Пусть так, Син Цю уже не намерен отступить назад.       Он дотянулся до букета шелковицы, вытянул один бутон и опустил на воду. Чуть ворсистые лепестки потемнели от воды, и цветок наполовину погрузился в горячую воду, грозясь вот-вот опуститься на дно. Син Цю чувствовал себя этим цветком с тех самых пор, как отец выразил ему свою волю. Одни только мечты о высоком и тысячи страниц боевых романов не дали ему утонуть в серой рутине. Но и сейчас, когда он вырвался из-под родительского гнета, легче не стало. Повезло, что Чун Юнь рядом с ним, иначе со своей упрямостью и все еще детской позицией он не дошел бы даже до ворот гавани.       Выбравшись из остывшей воды после омовения, Син Цю обмазался маслами и сменил привычную одежду на довольно простой черный халат, больше походящий на монашеский. Старую одежду он бережно свернул и убрал с глаз подальше. Он словно змея, скинул старую кожу и ступил на новую дорогу своей жизни. Расставаться с прошлым тяжело и больно, но куда больнее — так и не дать себе пожить так, как требует сердце.       Покинув комнату, он встретился с Чун Юнем и двумя новыми знакомцами на нижней веранде постоялого двора. Когда он присел рядом с экзорцистом, старый Хуан приветливо ему улыбнулся, а вот его ученик не удостоил парня даже взглядом. Он был сильно занят тем, что наливал чай его другу и пододвигал многочисленные закуски поближе, чтобы Чун Юнь смог без труда дотянуться. «Поглядите, какая забота!» — внутренне фыркнул Син Цю и оглядел стол. Обжаренный в масле краб, мягкие рисовые пампушки, тофу и зелень… Желудок подал признаки жизни жалобным урчанием. Он даже не знал, чего ему хочется больше. — Не объедайся, — наказал ему Чун Юнь. — Но здесь все такое вкусное! — Син Цю подхватил палочками обжаренную в масле креветку и протянул ее другу. — Юнь-Юнь, не хочешь… — Гэгэ, вот, попробуй!       Хуан Тяньи в этот же момент протянул к экзорцисту свои палочки с небольшим кусочком рыбы, тщательно очищенной от костей. Син Цю чуть не взорвался от негодования. Чун Юнь вдруг понял, что все его старания по возвращению чести и достоинства в глазах друга опять пошли прахом. Чтобы еще больше не обидеть его, экзорцист подхватил губами креветку, хотя рыба ему всегда нравилась больше. Тяньи ничуть не смутился и просто оставил кусочек филе на его тарелке.       За праздными разговорами Син Цю попробовал по кусочку от каждого блюда. В противовес ему, Хуан Тяньи, что выглядел как волшебная пташка, ел совсем не по-птичьи. Он набросился на еду, словно голодный призрак. Чун Юню даже пришлось с помощью талисмана проверить, не вселился ли в него эгуй за то время, что они не виделись. Тяньи прытко заводил палочки под вуаль, которую не снял даже во время трапезы. «Неужели учитель морит его голодом?» — с жалостью подумал Син Цю, скосив глаза на старого Хуана. Но он совсем не выглядел, как строгий наставник, не дающий ученику даже лишнего глотка воды. — Юнь-Юнь, ты практикуешь аскезу, что-ли? — спросил его Син Цю, заметив, что экзорцист перестал есть. — Ты почти ничего не съел! — Неправда, просто ты съел слишком много.       По правде, Чун Юню тоже было жалко Тяньи, и он не ел, чтобы юноше досталось больше. Судя по его тонким рукам, ел он нечасто. Син Цю такой расклад мало устраивал. Он подцепил рисовую булочку и намерился накормить экзорциста со своих палочек. Чун Юнь зарделся и перевел взгляд на рассказчика, декларировавшего какую-то легенду с импровизированной сцены, в надежде что Син Цю бросит эту затею.       Но тут старик-сказитель сказанул какую-то несусветную глупость, описывая охоту «некоторого прославленного клана бессмертных заклинателей» на кровожадного демона, и у Чун Юня аж челюсть отпала. В тот же самый момент, когда его губы приоткрылись, Син Цю уверенным движением запихнул рисовую пампушку прямо ему в рот. Экзорцист опешил, зубы его рефлекторно сомкнулись, добравшись до начинки булочки.       И время застыло. Мир внезапно замедлился, а ощущение нестерпимого жжения разлилось по языку, спускаясь в желудок. Рисовые пампушки были под завязку начинены заоблачным перчиком! На его надрывный кашель повернулись все, включая соседние столики.       И как он мог только забыть об этом! Но прежде, чем Син Цю успел хоть как-то среагировать, энергия внутри экзорциста уже сдетонировала. Вокруг его тела в одно мгновение всколыхнулся вихрь энергии Ян, сметая всю посуду с ближайших столов. В толпе вокруг поднялись недовольства. Син Цю покрутился по сторонам, принося свои извинения с головы до ног перепачканным в угощениях гостям и схватил Чун Юня свободной рукой, удерживая на месте. — Что происходит? — недоуменно спросил старый Хуан, во все глаза глядя на Чун Юня. — Гэгэ, ты в порядке? — Тяньи услужливо протянул ему чашку. — Скорее, выпей воды.       Но экзорцист уже полыхал изнутри с такой силой, что даже его кристально чистые голубые глаза начали излучать слабое свечение. Он не глядя выбил чашку из рук юноши и поднялся на ноги. Холодная вода брызнула в ученика старика, и он едва успел прикрыться рукавом. Даже рассказчик остановил повествование и уставился на нахала, прервавшего его шоу. Чун Юнь медленно поднял голову на мужчину с редкой бородкой и прилизанным пучком на затылке — на щеках его играл лихорадочный румянец, руки подрагивали от напряжения.       Он бросился вперед, бесцеремонно схватив сказителя за грудки. Ноги мужчины оторвались от деревянного пола, и он в ужасе завопил: — Да что же это творится! — Да как ты смеешь говорить такое?! — рявкнул экзорцист, потрясая мужчиной в воздухе, как тряпичной куклой. — Ты хотя бы видел мою мать или тетю?       Стоит пояснить, что рассказчик имел смелость в неосторожном заявлении относительно именитого клана экзорцистов. Он преспокойно рассказывал легенду о сражении мифического зверя и как бы невзначай бросил, будто бы девушки и женщины в клане Чунь обладали опаснейшим тайным оружием. И надо же было ему сказать, что тайное оружие заключалось в том, что они были настолько страшными, что должны были носить вуали на лицах до конца их дней!       Чун Юнь подтащил рассказчика к столику, где все еще сидели его товарищи и ткнул пальцем в Хуан Тяньи. По несчастливому стечению обстоятельств, он также носил вуаль. Сказитель побледнел от ужаса, подумав, что перед ним сидит дама из клана Чун, невеста этого экзорциста. — Разве он страшный? — спросил Чун Юнь. — Он?! — рассказчик совсем растерялся и обратился уже к Тяньи. — Молодая госпожа, простите этого старика! — Молодая госпожа? — Син Цю на мгновение даже забыл о том, что Чун Юня нужно срочно «погасить». — Значит, не я один думаю, что ты совсем не похож на мужчину, ха!       Хуан Тяньи сначала покраснел от стыда, а затем и вовсе потупил взгляд. Вскочив с места, он пошел прочь, а старик Хуан вслед за ним.       Толпа вокруг, все еще перепачканная разлетевшейся едой, даже не знала, стоит ли им скорее уйти или посмотреть на своеобразное представление. Подумав, большинство, все же разошлись, оставшиеся же продолжили смотреть с безопасной дистанции, щелкая семечки. Син Цю в панике озирался по сторонам в поисках графина с чистой водой. «Нашел!» — возрадовался в душе сын главы Фэйюнь, увидев целый сосуд с водой на заброшенном в углу подносе. — Молодой господин, сжальтесь! — дрожащим голосом увещевал мужчина, сложив ладони в молитвенном жесте. — Смеешь прилюдно очернять мой клан прямо перед моим носом, какая наглость! — все полыхал от злобы Чун Юнь. — Сразись со мной!       Потребовав честного сражения, экзорцист изо всех сил натужился и принял шаткую боевую стойку, призывая мачжаньдао. Рассказчик, вооруженный лишь складным деревянным веером, выронил его и пустился в бега. Чун Юнь собирался броситься за ним следом… Но поскользнулся на разбросанной по полу еде и плашмя упал на пол. Син Цю покривился и подошел к нему с графином воды в руках. Приподняв голову друга, он резко окатил его водой и присел рядом.       Отряхнувшись от воды, Чун Юнь зачесал потемневшие от воды светлые волосы назад и молча взглянул на друга. Увидев на его лице смесь испуга и стыда, он схватил Син Цю за плечи. — Он и тебя обижал? — пробурчал Чун Юнь, по-отечески потрепав парня по голове. — Не волнуйся, Юнь-гэгэ ему сейчас покажет! — Вот черт, не сработало! — Син Цю еще сильнее разволновался и с трудом удержал экзорциста на месте. — Постой, не надо никому ничего доказывать!       Всего через пару минут Чун Юнь будто напрочь забыл про сказителя, за которым гнался, и капризно отбросил оружие в сторону. Лицо его сделалось грустным, и на глазах даже выступили слезы. Он поднял голову, и когда его взгляд с трудом сфокусировался на друге, экзорцист глупо улыбнулся и поплелся в его сторону. Сын главы Фэйюнь беззвучно взмолился о пощаде, но парень лишь крепко обнял его, притираясь щекой к плечу. — Син Цю, — позвал он приглушенным голосом. — Может, выпьем? — заговорщически прошептал Чун Юнь и рассмеялся.       У Син Цю аж глаза на лоб полезли. За всю историю его проделок экзорцист еще ни разу не предлагал ему напиться. Может, он уже так отчаялся в их путешествии, что решил скрасить печаль в беспробудном пьянстве? Одна мысль о том, что в этот горячечный организм попадет лишь капля спиртного наводила страх. Пока Син Цю думал, Чун Юнь утянул его с собой на пол и полез целоваться. Стоп, полез делать что?! — Чун Юнь! — вскрикнул Син Цю, когда горячие губы прижались к его щеке. — Цю-гэ, ну почему ты такой злой? — экзорцист не удержал буйной головы на плечах и уткнулся носом в его щеку. — Давай возьмем немного вина в комнату и… — Не продолжай!       Син Цю залепил чересчур любвеобильному другу пощечину и лицо Чун Юня мгновенно погрустнело. Он повернулся к сыну главы Фэйюнь спиной и дополз до валяющегося в пыли мачжаньдао. С горя он принялся рубить уцелевшую ножку стола с такой силой, что щепки летели во все стороны. Син Цю подбежал к нему и оттащил подальше. — Юнь-диди (Кит. обращение — младший брат), так делать нельзя, — отчитал его парень, будто ребенка. — Но мне так грустно, — пробурчал Чун Юнь таким тоном, будто ему и вправду было не больше пяти лет. — Цю-гэгэ так жестоко меня отверг… — Да что ты говоришь! Ладно-ладно, я куплю нам вина, только перестань баловаться.       Просияв лицом, Чун Юнь подхватил его на руки, раскручивая вокруг себя, словно какую-то барышню. У Син Цю перед глазами все краски смешались. Он взглянул на единственное статичное изображение перед глазами — его лицо, увидев широкую счастливую улыбку и горящие щенячьей радостью глаза. Так бы он выглядел, если родился самым обычным мальчиком без искажения Яньской ци внутри? Син Цю бездумно прикоснулся к его щеке и Чун Юнь остановился, склоняя голову, чтобы поближе прижаться к пальцам. — На самом деле никакой ты не страшный, — хихикая, заявил экзорцист. Кажется, в голове у него все мысли смешались в кашу. — Ты самый настоящий красавчик. — Я? — Син Цю в недоумении указал на себя пальцем, а затем хитро прищурился. — А кто красивее, я или Хуан Тяньи? — Ты, — Чун Юнь сказал это совершенно серьезно, улыбка слетела с его лица, а глаза принялись блуждать по лицу напротив.       Син Цю не удалось долго наслаждаться победой над учеником старого Хуана. Их обоих обдало порывом ледяного ветра и ноги экзорциста подкосились. Температура воздуха внезапно опустилась почти до нуля, зубы обоих парней застучали от холода. Всполохи Яньской ци вокруг Чун Юня колыхнулись в последний раз и исчезли, он быстро пришел в себя в холоде. — Такой же слабак, как и раньше, — прозвучал холодный голос над их головами. — Встань с колен, смотреть противно.       Ошибки быть не могло — перед ними прямо сейчас предстал последний из Якс, генерал Алатус, нареченный Гео Архонтом именем Сяо. Наконечник нефритового копья гордо смотрел вверх, излучая элементальную энергию всем своим существом. Янтарные глаза прожигали до костей.       Глаза экзорциста расширились. Он встал на ноги, оглядывая последствия очередного помутнения рассудка. Мысли все еще путались, и Чун Юнь не понимал, что только что натворил. Судя по разломанным столам и битой посуде, как минимум, пытался чинить смертоубийство. Бросив мимолетный взгляд на Син Цю, Чун Юнь согнулся в поясном поклоне перед адептом. — Приношу свои извинения, — ровно сказал он. — Я обязательно возмещу все убытки. — Конечно, возместишь, — нефритовое копье рассыпалось серебряной пылью, а Сяо скрестил руки на груди. — Чем ты вообще думал, наводя беспорядок в месте, охраняемом адептом? — Виной тому мой старый недуг. — Видимо, экзорцистам все еще недостает мастерства, раз за столько лет ты не справился с собственным телом.       Чун Юнь молча проглотил оскорбление и поклонился еще ниже. Сяо никогда не считал экзорцистов ровней адептам и отчасти был прав. Однако, он не мог отрицать, что труды человеческих заклинателей были бесплодны. Пускай целый род Чунь едва ли мог потягаться в силе с одним лишь тысячелетним адептом, люди все же добились немалых высот. Некоторым из рода Чун Юня даже удалось тяжелым многолетним трудом добиться условного бессмертия. Самый младший в своей семье, Чун Юнь всегда мечтал показать адептам, что и обычный человек может своими силами вознестись над облаками. Но пока ему не хватало статуса и смелости ответить Алатусу, приходилось лишь молча терпеть снисходительное отношение.       Пока Сяо отчитывал экзорциста, хозяин Ваншу Хуай Ань с ужасом записывал в блокнот все испорченное имущество, чтобы выдать дебоширам чек. Син Цю даже с нескольких чи видел, как по его лбу катится холодный пот. Кашлянув, он подошел к сыну главы Фэйюнь и подал ему листок с итоговой суммой. — Сколько?! — вскричал Син Цю, глаза его зарябило от количества нулей. — Хозяин, вы шутите? — Прошу прощения, молодой господин Син, — Хуай Ань утер пот с лица платком. — Ваш друг разбил три стола из древесины песчаного дерева высшего качества и пять антикварных чайных сервизов! С учетом всех обстоятельств я даже сделал вам скидку…       Син Цю пришлось выложить все свои сбережения вплоть до последней моры, чтобы уплатить долг перед постоялым двором. Он даже пустил скупую слезу, глядя как Верр Голдет пересчитывает монеты. Должно быть, с этого самого момента начнется его бедная жизнь, лишенная изысков.       Чун Юнь присоединился к нему сразу после того, как Сяо вспорхнул на крышу Ваншу, раздраженно дернув головой. Получил он от него, должно быть, по первое число. Пристыженные до полыхающих ушей, они вернулись в комнату. Чун Юнь сел за низким столиком, скрестив ноги. Он прикрыл глаза, по-видимому, пытаясь медитировать, но колено его то и дело нервно дергалось. Наверняка он снова мысленно извинялся перед почившими родственниками, наблюдающими за ним с небес. — Юнь-Юнь, я вовсе не специально… — Довольно.       Их отношения бесконечно балансировали на грани нормальности, стабильности в них было мало. Много кто видел их тандем как издевающегося над благородным мечником избалованного молодого господина. Но это было отнюдь не так. Син Цю никогда не стал бы всерьез ранить Чун Юня, просто… Просто его поведение в опьянении энергией Янь было таким славным, что вызывало привыкание. И вот с годами Син Цю и недели не мог прожить, не выведя экзорциста из себя хотя бы раз. Но в этот раз он действительно не помышлял ничего дурного! — Что же я натворил? — спросил экзорцист, скорее, у самого себя.       Все его мысли вращались вокруг того, какую глубокую обиду он нанес новому знакомому. Мало того, что Чун Юнь облил Хуан Тяньи водой, так еще и устроил прилюдную сцену, благодаря которой все подумали, что он девушка! Тяньи, который и правда выглядел не слишком мужественно, должно быть, сейчас сгорает от стыда. Син Цю поднялся с постели и решил лучше покинуть комнату от греха подальше. Чун Юню наверняка нужно было провести немного времени наедине с собой. Тихо прикрыв за собой дверь, Син Цю вышел на малолюдный веранду и облокотился на перила. Неподалеку стояла группа пожилых странствующих торговцев, проводящих вечер в горячих спорах. Син Цю против воли прислушался и тут же онемел. — Это же был тот самый второй сын главы Фэйюнь? А с ним мальчишка из клана Чун? — Точно-точно. Какой неблагодарный наследник! Как он только мог нанести своему старому отцу такую душевную травму? А этот малыш экзорцист, такую сцену устроил!       Пара торговцев в сердцах запричитали, наглаживая седые бородки. Син Цю, стоящий так близко к ним, прикрылся рукавом черного халата и даже отошел на пару шагов. — А я ведь совсем недавно виделся с главой Син! — заявил один из торгашей. — На нем лица не было! Старина все силы бросил на поиски этого беглеца. Как хорошо, что его старший сын такой добропорядочный наследник!       Син Цю невесело усмехнулся и покачал головой. Как легко судить чужих людей, когда даже близко не знаешь, как все было на самом деле! Он вдохнул холодный вечерний воздух и поежился от колючего ветра, забравшегося под простой черный халат. Все так жалеют его отца, но кто пожалеет этого самого второго молодого господина, вечно находившегося в немилости у главы Син? Ведь он мог поручить ему хотя бы филиал в порту Илун, но решил оставить простым писарем подле старшего брата!       Стараясь не думать об отце, Син Цю с усердием считал каменные столбы заоблачного предела, видневшиеся с веранды Ваншу. Он так увлекся, что совершенно не заметил чужого присутствия совсем рядом. Адепт присел на перила как перо, опустившееся на гладь воды — совершенно беззвучно. Повернув голову в сторону, Син Цю вздрогнул, схватившись за сердце. Янтарные глаза Сяо внимательно рассматривали его с головы до пят, отчего парню стало неуютно. — Вы что-то хотели? — почтительно обратился человек к адепту. — Я уже расплатился с хозяином за убытки, и… — Так ты тот самый сын торгаша, о котором все разговоры? — Сяо по-птичьи склонил голову набок, поигрывая тонкой флейтой в руке. — Почему ты сбежал? — Я отправляюсь на поиски зала Ваншань, чтобы стать учеником школы Гухуа. — С твоим-то телом? — приподнял бровь Алатус. — Ты хотя бы курицу связать без посторонней помощи способен?       Как и ожидалось, адепт самым прямым способом его осмеял. Син Цю выдавил улыбку и пропустил высказывание мимо ушей. Сяо перестал буравить смертного взглядом и приложил флейту к губам. Слетевшую с инструмента замысловатую мелодию унес ветер, и губы адепта растянулись в легкой улыбке, словно он кого-то вспомнил. В этот редкий момент он совсем не выглядел устрашающе, и Син Цю немного расслабился. — Постарайся стать хорошим мастером, — сказал он внезапно, поднимаясь с перил. — И этого обалдуя экзорциста тащи за собой. Он задолжал мне дуэль.       Сяо спрыгнул с перил, все поигрывая флейтой в руке. Отголоски песни, что он сыграл, уже давно растворились в ветре, но вдруг вернулись вновь. Адепт вздрогнул и с надеждой обернулся назад. Звуки флейты были идентичны, отличалась лишь одна нота. Лицо Сяо просветлело. Он хмыкнул и бросил в сторону Син Цю последний взгляд, прежде чем скрыться в тенях. — Береги своего друга. Пусть он и слабак, но за тобой войдет и в огонь, и в воду.       Сяо растворился в тенях, оставляя Син Цю в одиночестве. Его слова немного нимало воодушевили человека. Когда он вновь отправился в комнату, даже поступь его стала легче, словно Сяо дал ему свое благословение. Син Цю вернулся к тому моменту, когда его спутник уже лежал в постели и смотрел девятый сон.       Син Цю присел на край его постели и легонько прикоснулся к его щеке. Теперь его кожа не была такой же горячей, как часами ранее. Парень улыбнулся и смахнул светлую прядь с бледной кожи щеки, из-за чего Чун Юнь смешно подергал носом от щекотки. Он был таким милым, когда спал! Никакого ворчания и подколок. Вдоволь налюбовавшись родным лицом, Син Цю улыбнулся и поправил на его груди талисман, сдерживающий Янь. — Спасибо, что ты у меня есть, Юнь-Юнь.       С этими словами Син Цю поднялся и лег на свою постель в противоположной части комнаты. А Чун Юнь повернулся на бок, распахнув глаза, и налепил на грудь еще два сдерживающих талисмана. Он стиснул зубы и прикрыл ладонью расплывающийся по лицу румянец. Только что он думал о том, как извиниться перед Тяньи, и о том, как отчитать Син Цю за скормленную ему булочку с перцем. Почему же, как только Син Цю совсем немного его приласкал, он сразу забыл все обиды?