Первый меч Гухуа

*Гавань Ли Юэ, 10 лет спустя*

      Лето в Ли Юэ выдалось на редкость знойным. Даже самые отъявленные любители погреться на солнышке попрятались в тень, предпочитая прохладительные напитки чаю и горячащему вину. О том, как чувствовал себя в эту пору Чун Юнь можно было и не упоминать вовсе — от жары превалирующая в теле энергия Ян окончательно распоясалась.       Он бы даже не вышел из дома в такую погоду и посвятил время уходу за ослабевшим отцом, но отказать Син Цю было так же сложно, как уговорить тигра отдать шкуру… Именно сегодня, в последний день фестиваля голодных духов, другу непременно нужно было протащить экзорциста по всем торговым рядам в поисках какого-то особенного каллиграфического артефакта.       Чун Юнь заживо тушился под палящим солнцем и без конца обдумывал, как бы ему улизнуть от Син Цю в хижину Бубу за лекарствами для отца. Син Цю крепко держал его за руку, чтобы не потерять в толпе, пока пробирался к очередной лавке со всякой всячиной. — У тебя же и так около десятка кистей для каллиграфии! — Чун Юнь стер пот со лба, оттаскивая друга от толчеи впереди. — Это не для меня, а для брата, — Син Цю отмахнулся от друга и обратился к хозяйке лавки. — Госпожа, вы продаете волшебное самопишущее перо? — Имеете ввиду «Перо секретарской совы»? — женщина задумалась и повернулась к покупателям спиной, рыская по полкам. — Кажется, оставался последний экземпляр…       Чун Юнь не стал спрашивать, зачем Син Цю покупает волшебное перо в подарок брату. Очевидно, что первый сын главы торговой гильдии Фэйюнь скоро вступит наследство, но обязанности секретаря лягут на Син Цю. Было бы логичнее купить такое для себя, чтобы сильно не уставать от бумажной работы. Экзорцист взглянул на друга и приметил, что тот ведет себя довольно странно в последние дни. Он расщедрился на подарки и жил на полную катушку, будто старик, которому осталось недолго. Совсем как его отец, десять лет назад подхвативший неизвестную хворь в долине Ченьюй.       Хозяйка лавки завернула писчее перо в подарочную бумагу, и проголодавшиеся товарищи отправились в ресторан «Народный выбор», чтобы перевести дух. Син Цю всю неделю не выпускал из рук очередную книгу, которая неожиданно для Чун Юня оказалась больше похожа на учебник истории. То было странно, потому как лучший друг экзорциста больше тяготел к легким романам и историям о боевых искусствах. И сегодня он опять таскался с ней. Даже сидя за столом, вместо того чтобы есть, второй наследник торговой гильдии Фэйюнь листал книгу, игнорируя миску с ароматным супом. Чун Юнь сидел в тени раскидистого дерева, поедая холодную лапшу, чтобы хоть немного остудить разгоряченный дух. На обоих плечах и голове покоились сдерживающие Ян талисманы — без них экзорцист бы уже исходил паром из ушей. — Я — ученик школы Гухуа! — внезапно заявил Син Цю, подняв голову от книги.       Сидящий за соседним столиком старик надрывно закашлялся, услышав дерзкие слова. Чун Юнь тоже вспыхнул испанским стыдом, и охлаждающий талисман слетел с его макушки, мгновенно разрушившись порывом светлой энергии. Экзорцист поспешил начертить киноварью новый. Син Цю с самого детства ему все уши прожужжал о том, как сильно хочет стать мастером боевых искусств. Естественно, для достижения своей цели он до сих пор ничего не сделал! Поэтому, услышав подобное заявление, Чун Юнь чуть не вскипел от гнева. Син Цю исполнилось шестнадцать лет, а Чун Юнь, что был на год его младше, уже являлся самостоятельным экзорцистом, способным действовать и сражаться в одиночку. Син Цю съедала белая зависть. Ему-то было суждено остаться пишущей машинкой подле старшего брата, приключениями такая судьба даже не пахнет. — Син Цю, ты не можешь просто взять и назваться учеником какой-то школы! — Почему нет?       Чун Юнь в ответ на это лишь покачал головой, прикрыв глаза, лишь бы не видеть этого позора. Сидящие за соседними столиками «Народного выбора» лишь посмеивались, глядя на Син Цю, как на круглого идиота. В душе каждый из них думал — ну чем его судьба не прекрасна? Ты второй сын главы крупнейшей торговой гильдии в Ли Юэ, над землями которого никогда не заходит солнце. Отец не взваливает на тебя столько ожиданий, сколько на первого сына, который унаследует Фэйюнь — сиди и радуйся, трать отцовские деньги и прохлаждайся! Но такой удел был Син Цю совсем не по душе.       С тех самых пор, как Чун Юнь и его семья спасли группу людей на перевале в порт Илун, двое успели подружиться. Или Син Цю хотелось так думать. Все три месяца, что клан экзорцистов провел в порту, отец пытался заставить Син Цю учиться вести бухгалтерский учет, а мальчишка упрямо сбегал. И не куда-нибудь, а прямиком в лагерь экзорцистов. Несколько раз он даже получал нагоняй от старшего экзорциста за то, что пристраивался хвостом во время облав на нечисть. Ведь случись что с сыном главы Фэйюнь, отвечать будешь своей головой. Но никакие преграды не остановили Син Цю на его пути к тому, чтобы прилипнуть к своему новому одаренному другу, будто банный лист.       Син Цю с семьей вернулся в гавань Ли Юэ через два месяца после отъезда заклинателей. Чун Юнь тогда вздохнул с облегчением, надеясь, что надоедливый изнеженный ребенок забудет про него… Но не тут-то было! Син Цю вернулся, разыскал его и продолжил действовать на нервы, заставляя энергию Ян в теле начинающего экзорциста постоянно выходить из равновесия. При всех издевательствах, которые сносил Чун Юнь, Син Цю все еще называл экзорциста своим «дорогим другом». И дружба эта была поистине ужасной для Чун Юня.       Мальчику, родившемуся в клане Чун, ужасно не повезло. Ему приходилось бесконечно страдать из-за дисбаланса жизненных энергий в собственном теле. Он должен был умереть при родах, но чудом остался в живых, отобрав, однако, жизнь у матери, а вместе с ней и часть ее энергии Ян. Иногда очередная вспышка приводила Чун Юня в ярость, иногда словно опьяняла. Уже к семи годам старший мастер изучил природу его недуга и составил свод правил для мальчика, которые должны были облегчить его жизнь. — Не гневайся, не ешь горячего и острого, не подставляйся под солнечные лучи, — наставлял его старший экзорцист, его родной отец. — Сдерживай эмоции, медитируй.       В начале этот список насчитывал всего несколько пунктов, но по мере взросления юноши расширился почти до сотни запретов. И если для Чун Юня эти догмы были простой правдой жизни, то Син Цю они словно действовали на нервы. А он сам, в свою очередь, действовал на нервы Чун Юню. Подмешать вино в напиток, насильно накормить заоблачными перчиками или затащить в горячий источник? Все эти пытки Син Цю применял на молодом заклинателе чуть ли не ежедневно. Конечно, у второго сына главы Фэйюнь было куда больше козырей в рукаве, но уже первых трех хватало с лихвой.       На шестой год жизни Чун Юнь только начал постигать науку экзорцизма и часто выходил из себя. В ту пору юный экзорцист не раз колотил Син Цю и ужасно бранился от злости. И каждый раз после самовольно уходил на несколько дней в горы, сидя в ледяном источнике до посинения. Но несмотря на обиду, Чун Юнь научился думать о шалостях друга как о возможности закалить дух. Он даже понял, что Син Цю не так уж и плох в те времена, когда не донимает его своими шутками.       Чун Юнь вздохнул и принялся жевать паровую булочку, которая уже успела порядком остыть. — Что, если люди и правда подумают, будто ты прославленный адепт знаменитой школы? — спросил он, придвигая тарелку с супом ближе к другу, чтобы тот, наконец, начал есть. — Ты даже меч в своей жизни в руках ни разу не держал! — Ничего страшного, — не смутился Син Цю. — Тогда я возьму меч и начну практиковаться прямо во время боя! — Ты точно умрешь самой страшной смертью. — Неправда, у меня есть самый лучший в мире талисман от демонов — ты, дорогой Юнь-Юнь.       Чун Юнь проигнорировал последние слова друга и перевел взгляд на горы. Он мысленно воззвал к ушедшим на небеса предкам, умоляя их ниспослать ему терпение. За десять лет его обучения многие мастера-экзорцисты отправились на покой, погибли или отправились в одиночные паломничества по свету, так что Чун Юнь остался в гавани с больным отцом на руках. Его отец окончательно слег в постель два года назад. Он передал сыну все книги, написанные предками, чтобы Чун Юнь смог нести свет в этот мир даже после его кончины. И молодой экзорцист был волен, как ветер, но страшился покидать город, как бы далеко не засылал его отец, занимаясь лишь мелкими поручениями в пределах гавани. Действительно сверхъестественных среди них, к слову, были лишь единицы.       Когда Син Цю впервые сказал ему, что хочет стать мастером меча, Чун Юню потребовалось время, чтобы поднять челюсть с земли. Второй сын главы Фэйюнь был тонкой натурой, изящной личностью, пусть и скрывающей огонь внутри. Но руки Син Цю были нежными и тонкими, а тело мягким, как тофу. Едва ли он смог бы поднять меч хотя бы обеими руками. В противовес ему Чун Юнь уже в пятнадцать лет был сложен как воин — крепкие мышцы, чуть огрубевшие руки, великая сила и выносливость — все выдавало в нем опытного владельца двуручного меча. — Я уже все решил, — потупил взгляд Син Цю, лицо его внезапно сделалось серьезным. — Сегодня ночью я ухожу из Фэйюнь. — И куда направишься? — На поиски зала Ваншань, конечно!       Чун Юнь уронил голову на грудь и застонал. В последние месяцы его друг прямо-таки помешался на легендах о школе Гухуа. Но разве мог юный господин, с малых лет обучавшийся лишь теоретическим наукам, один отправиться в далекое и опасное путешествие? По преданиям из книги с пожелтевшими страницами, в которую Син Цю зарылся с головой, почти мифический зал Ваншань располагался в глубинах долины Ченьюй. Давным-давно прославленная школа Гухуа выпускала первоклассных мастеров десятками каждый год, но со сменой руководства зачахла. К тому же кто-то постоянно распускал грязные слухи о членах клана то в чайных, то в ресторанах… Так тропы к залу Ваншань понемногу покрылись пылью и заросли мхом.       И как бы отчаянно Син Цю не мечтал, его сердцу было суждено разбиться о простой неопровержимый факт — школы Гухуа больше не существует. Но едва ли он стал бы слушать увещевания Чун Юня. Последнему оставалось лишь горестно вздыхать и защищать друга от гнева его собственного отца всякий раз, что Син Цю отказывался учиться экономике.       За разговорами на гавань плавно опустилась живительная прохлада ночи. Гавань осветилась тысячами фонарей-лотосов, пущенных по воде. Чун Юнь вытащил книгу из рук друга и потянул его в сторону террасы Юйцзин, чтобы хоть немного отвлечь. С наступлением темноты экзорцисту стало легче сдерживать себя, но вид трясущегося от холода сына главы Фэйюнь все равно мозолил глаза. Чун Юнь снял верхнее одеяние и накинул на плечи Син Цю. — Скажи на милость, — сурово начал экзорцист, поднимаясь по ступеням к хижине Бубу. — Как ты намерен преодолеть тысячу ли в поисках этого своего зала Ваншань, если ты трясешься от малейшего ветерка? — Я буду закаляться! — упрямости Син Цю можно было только позавидовать. — Все же с чего-то начинают. — Ты уже слишком стар, чтобы закаляться. Ты заболеешь и сляжешь в постель с лихорадкой. А потом умрешь. — Но ты же принесешь мне чашку горячего травяного отвара? А если я умру… Сожжешь для меня ритуальные деньги? Если умру, обязательно отстрою дом в загробном мире и буду ждать тебя в гости.       Чун Юнь фыркнул и пихнул парня плечом, отчего тот едва не улетел на пару чи. Син Цю был слишком нежным в его глазах, слишком слабым, избалованным судьбой. Еще бы, ведь она послала ему такого хорошего друга в лице его самого! Син Цю часто болел, а экзорцист всегда знал, как выходить его за пару дней. В такие времена он перебирался жить в дом главы Фэйюнь, так как пожилой отец и старший брат Син Цю ничего не смыслили в лечении. Они ели и спали вместе так часто, что почти стали одним целым.       Чун Юнь чуть отодвинул занавес лавки травника, чтобы войти, и почти сразу воткнулся носом одному из посетителей промеж лопаток. Человек в теплой зеленой мантии вздрогнул и тут же обернулся. Чун Юнь тоже отшатнулся назад, уже сложив руки в малом поклоне. Нижнюю половину лица покупателя прикрывала вуаль, а волосы были спрятаны под соломенной шляпой. — Прошу прощения, — экзорцист выпрямился и обогнул человека дугой.       Син Цю кивнул человеку с вуалью и прошел вслед за другом. От витающих в воздухе мелких частиц лекарственных трав чесалось в носу. Пока Чун Юнь беседовал с Бай Чжу, сын главы Фэйюнь без особого интереса разглядывал лекарственные мази и снадобья. Незнакомец в вуали продолжал стоять у самых дверей, спрятав руки в рукавах. — Господин Чун, как поживает отец? — Бай Чжу отмерил навески трех сильнодействующих препаратов и быстро расфасовал по стеклянным сосудам, чтобы долго не соприкасаться с лекарствами. — Господин Бай Чжу, я ведь знаю, что у вас контракт с Властительницей лекарств, — проигнорировал вопрос лекаря Чун Юнь. — Почему вы отказываетесь взяться за лечение отца? Неужели оттого, что он кажется вам безнадежным? Трав, которые вы даете, хватает едва ли на месяц, а здесь доза на квартал.       Бай Чжу тяжело вздохнул и покачал головой. Этот светлый юноша никогда не задавал подобных вопросов, но, видимо, настолько отчаялся, что навел о нем справки. Бай Чжу заключил контракт с демонической змеей Чан Шэн, чтобы остановить череду смертей врачевателей из поколения в поколение. Для поддержания жизни Властительнице лекарств нужна была жизненная сила, в обмен на которую она наделяла своего компаньона непревзойденными знаниями в медицине. Однако, каждый серьезный недуг, не поддающийся лечению, за который брался владелец Чан Шэн, он мог взять на себя и избавить человека от страданий ценой собственной жизни.       Пускай Бай Чжу и считали циничным, но умирать он совсем не стремился, ровно как и передавать Чан Шэн еще в чьи-то руки. Тот человек, чье лицо скрыто вуалью, тоже приходил с просьбой передать Чан Шэн ему, но получил отказ. Бай Чжу был очень удивлен, что этот юноша попросил его именно передать ему контракт с демоном, а не просто забрать недуг своего близкого человека. Возможно, он отчаялся еще даже сильнее Чун Юня. — Я вовсе не считаю Чун Дао безнадежным. Просто причина его недуга кроется в той сфере, где даже силой Чан Шэн я не смогу ему помочь. Возможно, в краях долины Ченьюй, где Чун Дао захворал, будет проще найти лекарство — все же там проживают немало адептов, и все они куда сильнее нынешней Чан Шэн, — Бай Чжу передал Чун Юню травы и принялся собирать другой заказ. Тонкие бледные руки работали быстро, и совсем скоро лекарь собрал целое ассорти из лекарств для юноши в вуали. — Господин Хуан, ваш заказ готов.       Чун Юнь пустым взглядом наблюдал, как человек в вуали забирает внушительный сверток из рук Бай Чжу. Он не мог даже предположить, что этот незнакомец и он сам близки в своем несчастье. И потому сейчас он вызывал в экзорцисте только ярость. «Почему он помогает всем, кроме нас? За что небеса так несправедливо наказали моего отца?!» — в смятении думал Чун Юнь. Мыли роились в его голове так быстро, что зазвенело в ушах. Но когда теплая ладонь легла на его плечо, Чун Юнь мгновенно вернулся к реальности. Син Цю подошел к нему и обеспокоенно заглядывал в лицо. — Юнь-Юнь, все в порядке? — он вместо экзорциста подхватил три склянки с травами и потянул на свежий воздух. — Надышался там всякой гадостью… Пойдем скорее, запустим фонари, и тебе сразу станет легче.       Горечь обиды медленно отступила по мере приближения к площади. Син Цю осторожно поддерживал Чун Юня под локоть, опасаясь, как бы тот не упал. Сын главы Фэйюнь редко проявлял такую заботу, и экзорцист даже раскраснелся. Они встали у самого края площади, и плеск воды где-то под ногами успокоил злость Чун Юня до конца.       Экзорцист взглянул на Син Цю, который оперся руками в перила и любовался огнями фонарей в воде. В голову закралась тревожная мысль — дурной характер и упрямость Син Цю сведут его в могилу, если он уйдет. Он был слаб настолько, что его одолел бы и детеныш дикого кабана, не говоря уже о реальных опасностях. И пусть Син Цю бесил экзорциста до невозможности и был прилипчивым, без него жизнь враз потеряет все краски. У Чун Юня нет никого, кем он мог бы заменить друга, без Син Цю с одним лишь больным отцом на руках он немедленно погрузится в пучину отчаяния, а там и до помешательства, вызванного дисбалансом Янь, недалеко. — Что, я такой красавчик? — хохотнул Син Цю, вскинув бровь, и Чун Юнь понял, что уже довольно долго его разглядывает. — Мечтай, — буркнул Чун Юнь и за локоть повел парня в сторону торговых лавок. — Пойдем, запустим фонари.       Син Цю хоть и смыслил что-то в торговле благодаря наставлениям отца, все же оказался простачком. Услышав от хозяйки лавки, что при покупке двух фонарей третий продается всего за полцены, он загорелся и вывернул кошелек. Чун Юнь закатил глаза и промолчал. Син Цю был достаточно богат, чтобы скупить всю лавку целиком и все еще остаться при деньгах, что смешно. Обрадовавшись такому аттракциону неслыханной щедрости, хозяйка впихнула парню самые дорогие фонари. Син Цю, не отходя от кассы, взял кисть для каллиграфии и вывел несколько слов на одной из сторон своего фонарика. Почерк его был настолько ужасным, что экзорцист не разобрал и пары слов — По тебе даже не скажешь, что ты всю жизнь обучался четырем благородным искусствам, — беззлобно поддразнил Чун Юнь и поскорее забрал из рук друга кисть, пока тот не испортил дорогой фонарь окончательно.       Чун Юнь вывел на своем фонаре имена почивших мастеров клана. В конце празднования фестиваля голодных духов следовало проводить призраков обратно в загробный мир. «Этой ночью мы почтим тех, по кому тоскуем» — таков был девиз фестиваля. Провожая фонарик глазами до тех пор, пока тот не превратился в крошечную точку на воде, Чун Юнь вспоминал мать и погибших мастеров. Что бы они сказали, увидев своего наследника с небес, занимающимся черт пойми чем вместо своего священного долга? За прошедшие два года на поприще экзорцизма он так толком ничего не добился. Син Цю рядом с ним торжественно сложил ладони вместе и усердно молился, чтобы его желания сбылись. Экзорцист усмехнулся и наткнулся взглядом на третий фонарь. — И зачем ты только повелся на эту уловку? — вздохнул Чун Юнь. — Дай-ка его сюда.       Чун Юнь послушно передал фонарь в руки друга. Син Цю оглянулся по сторонам в поисках кого-нибудь, кому в конец фестиваля голодных духов не хватило моры на духовный фонарь. Чтобы проводить приглашенных на фестиваль духов, от каждого дома должен был быть запущен хотя бы один фонарик в форме лотоса, иначе призраки не смогут найти обратную дорогу в мир мертвых. Приглядев у перил дряхлого старика, что только и делал, что горестно вздыхал, Син Цю направился прямо к нему. — Дедушка, возьмите! — Ба! Какой щедрый юноша, — пожилой мужчина растянул губы в улыбке, и все его лицо сморщилось, как курага. — А не найдется ли у тебя еще кисть и тушь?       Син Цю любезно передал старцу свою дорогую кисть. Чуть подрагивающая рука старика вывела на самом верхнем лепестке бумажного лотоса несколько слов. Лиюэньский язык немного изменился с годами, и Син Цю смог разобрать лишь три иероглифа — «небесный дворец», «древний» и «цветок». Сын главы Фэйюнь принял кисть из рук старика и вернулся к Чун Юню, краем уха уловив горячий шепот пожилого мужчины: — Глава Гу Хуа, — старик сложил ладони вместе, запуская бумажный лотос в воздух. Фонарик взмыл ввысь куда быстрее остальных и очень скоро превратился в сияющую точку, похожую на звезду. — Этот Хуан совсем скоро поможет тебе вернуться, только подожди… — Ну чего ты там застрял? — Чун Юнь дернул Син Цю за рукав, и парень вышел из транса, в который его ввели слова старика.       Син Цю побрел вместе с ним прочь с площади, вдоволь насмотревшись на представления уличных артистов в масках призраков и демонов. Весь путь до дома главы Фэйюнь прошел в неловком молчании. — Ты правда хочешь уйти? — Хочу ли я? Еще как. — Неужели тебе так плохо в торговой гильдии? — И ты тоже думаешь, что моя жизнь — предел мечтаний? — внезапно вспылил Син Цю.       Холодно усмехнувшись, Син Цю уставился глазами под ноги. Конечно, ему очень хотелось приключений, сражений и славы, но это не было единственной причиной. Чун Юнь взглянул в его лицо и внезапно не увидел всей той жизнерадостности, которую Син Цю буквально излучал. Сейчас парень выглядел как тень самого себя. — Я не хочу всю жизнь прожить секретарем подле старшего брата, — Син Цю покосился на собственный дом, в окнах которого уже погас свет. — Отец ничего от меня не ждет, но это и обидно. Я люблю брата, но он буквально создан для того, чтобы стать наследником, а я…       Син Цю тяжело опустился на скамью возле дома и Чун Юнь последовал за ним. Парень тут же опустил голову на плечо экзорциста, словно его шея не выносила его тяжелой головы. Чун Юнь не дрогнул, уже привыкший к подобной близости. Син Цю чувствовал себя совершенно несостоявшимся и не находил себе от этого места. — Я хочу быть кем-то, — сказал он совсем тихо. — Хочу найти свое место в жизни. Юнь-Юнь, ты младше меня, но уже такой замечательный. Мне даже совестно зваться твоим другом.       Чун Юнь покачал головой и промолчал. Он никогда не считал Син Цю недостойным быть его другом. Он никогда не тянулся к нему, но и не отталкивал. Возможно, тому всегда не хватало капли тепла от экзорциста, раз он так считал. Син Цю на мгновение прижался плотнее к плечу друга, прежде чем подняться со скамьи. Он направился к дому, но не за сном и отдыхом в родной обители, а лишь чтобы в последний раз взглянуть на родных и уйти. — Я буду скучать, Юнь-гэгэ, — шутливо произнес парень, пряча глаза.       Дверь за его спиной бесшумно закрылась, оставив Чун Юня стоять в ступоре. Они ни на один день не разлучались все эти десять лет, а теперь Син Цю вот так просто собрался покинуть его, даже не позвав с собой. Экзорцист стиснул руки в кулаки и упрямо остался у дверей, даже не собираясь уходить. Если Син Цю не давал ему покоя все это время, то теперь настала пора Чун Юня. Он ведь сможет совсем ненадолго оставить отца, чтобы найти для него лекарство?       Вернувшись в отчий дом, Син Цю бесшумно вошел в покои старшего брата. Юноша, чьи черты уже заострились, выдавая в нем взрослого мужчину, крепко спал. Син Цю опустил сверток с волшебной кистью на низкий столик. Мысль о том, что целого человека могла заменить одна кисть вызывала в Син Цю жалость к себе. Так он себя оценивал — не дороже тонкого куска древесины с щетиной из хвоста волшебного зверя. Син Цю поклонился в пол перед постелью брата.       Привилегия быть вторым наследником крупнейшей торговой гильдии в Ли Юэ была завидной долей для каждого, но не для него. Син Цю забрал из своей комнаты простую дорожную сумку. Он старался не брать с собой вещи, что напомнили бы ему о доме. В глаза бросился шелковый веер, когда-то подаренный отцом. Син Цю не глядя сунул его в сумку. Проходя мимо двери в покои отца, он так и не решился войти. Если сейчас увидит лицо своего старика, точно разжалобится и останется. Второй раз решиться на уход у него не хватит духа.       Спустя несколько минут дверь дома распахнулась вновь, и на пороге показался Син Цю со слезами на глазах и сумкой на плече. Увидев Чун Юня на прежнем месте, парень вздрогнул и поспешно утерся рукавом. — Почему ты… — Гляди, уже расклеился! — проворчал Чун Юнь. — Я иду с тобой.       Чун Юнь развернулся на пятках и скрестил руки на груди, неспешно шагая вперед. Он шел медленно, чтобы Син Цю смог его догнать. Когда второй сын главы Фэйюнь поравнялся с ним, Чун Юнь решил разогнать тоску с лица друга окончательно: — И вообще, как ты мог вот так запросто уйти, не вернув мне одежду? — Что?!       Син Цю взглянул на себя и понял, что до сих пор одет в верхнее одеяние друга. Вспыхнув всего на мгновение, парень рассмеялся. Напряжение, осевшее на плечах, улетучилось, и на сердце стало легче. Он приобнял друга за плечи свободной от сумки рукой и даже поступь его стала легче. Казалось, рядом с Чун Юнем он сможет пережить что угодно. — Покажешь мне парочку приемов с мечом в дороге? — Перебьешься.       Чун Юнь совершенно не подозревал, что ему подвернется возможность пустить в ход боевые талисманы уже у ворот, ведущих в долину Гуйли. Возможно все дело в том, что экзорцист совсем не ожидал, что нечисть может встретиться им прямо на посту миллелитов, охраняющих ворота. Точнее, лишь одного миллелита — его напарник преспокойно сидел под навесом за простым бамбуковым столом и пил чай. Если не приглядываться, заметить тонкие струйки черной ци вокруг его тела было практически невозможно. Пока миллелит по имени Чжень Сян приставал к Син Цю с допросом о содержимом сумки и целью путешествия, экзорцист решительно двинулся к бамбуковому столу, нашарив в кармане один из талисманов.       Призрак умершего, так просто затесавшийся в ряды стражи мог представлять непосредственную опасность для гавани. Возможно, ему удалось так хорошо скрыться потому, что он пожрал душу предыдущего владельца этого тела и теперь готовил план мести. Долгом Чун Юня было удостовериться, что дух не представляет опасности для живых, ведь экзорцисты не всегда убивали любую встречающуюся на пути нечисть — многие создания были совершенно безвредны, а иногда даже помогали живым.       Чун Юнь с невозмутимым видом присел за стол напротив «миллелита», внимательно рассматривая открытые участки кожи в поисках повреждений. — Как ваше имя? — вежливо спросил он, обращаясь к подозреваемому не-человеку. — Фу Гуй, — с улыбкой ответил «миллелит», отпив еще чаю из чашки. Судя по пустым мешкам с травами, выпил он уже по меньшей мере пять полных чайников. Повернув голову в сторону товарища, Фу Гуй окликнул его. — Чжень Сян! Согрей еще немного воды для чая!       Чун Юнь приподнял бровь. Иероглиф в имени миллелита, это все-таки «благородный» или «призрак»? — Сколько можно! — миллелит с алебардой в руках отвлекся от досмотра, сжав алебарду покрепче. — Как он тебе еще не опостылел?! Ты ведь никогда так сильно не любил чай! Ты прямо, как… Как…       Миллелит вдруг замолчал и смертельно побледнел, словно вспомнил кого-то. Лицо его сделалось серым от скорби. Забыв о допросе, Чжень Сян оперся на свою алебарду и вперил взгляд в пустоту.       Чун Юню даже не потребовалось сверяться с записями предков, чтобы определить существо, сидящее перед ним. Эгуи, или, как их еще называли — голодные духи — были довольно распространенным видом демонов после войны Архонтов. Умершие от голода или жажды, в посмертии они все никак не могли насытиться, восполняя прижизненную утрату. Они часто просили у живых людей еды, и, если те отказывали, насылали на тех проклятия. Этот же дух весьма неплохо устроился — его товарищ закончил досмотр и действительно пошел к котелку с водой. Но почему он не ушел в последний день фестиваля голодных призраков? — Что-то не так? — спросил «миллелит», глядя на Чун Юня над краем чайной чашки. — Господин экзорцист?       Глаза Чун Юня на мгновение расширились. Ну конечно, дух понял, кто он такой. Он был достаточно силен, чтобы учуять арсенал талисманов в его карманах и сильную энергию Ян, что обычно отпугивает всю нечисть. Однако Фу Гуй не только не убежал, но и вовсе не испугался, продолжив чаевничать как ни в чем ни бывало. Экзорцист не решился действовать опрометчиво и покосился на Син Цю, который складывал вещи обратно в сумку. — Где сейчас настоящий Фу Гуй? — спросил Чун Юнь, понизив голос. — Не могу знать, господин экзорцист, — с долей сочувствия ответил ему дух, осушив чайную чашку до дна. — Когда я нашел это тело, оно уже было… Не занято.       «Вот оно что,» — подумал Чун Юнь. — «Так ты не убивал настоящего Фу Гуя, а лишь занял его тело после естественно наступившей смерти…». Но как мог умереть мужчина в самом расцвете сил? Задаваясь этим вопросом, экзорцист все еще обводил призрака в теле мужчины взглядом, пытаясь найти в нем следы враждебности. «Фу Гуй» скрестил руки на груди и наблюдал в ответ с легкой улыбкой, поза его была расслабленной, словно он не чувствовал никакой угрозы. — Как ты умер? — снова спросил Чун Юнь. — Испустил последний вздох от жажды, когда застрял в горном туннеле, — призрак тяжело вздохнул, поигрывая пустой чайной чашкой в руке. — Чжень Сян не успел спасти меня. Потом к нему приставили этого Фу Гуя, но тот внезапно умер… Я приходил к нему каждую седьмую луну года, чтобы сказать ему, чтобы он не винил себя. Но я был лишь бесплотным духом, и Чжень Сян меня не видел. Мне очень жаль господина Фу Гуя, однако, он подарил мне возможность снова встретиться со старым другом.       Эгуй оказался погибшим несколько лет назад миллелитом. Несколько лет назад по гавани действительно пролетела новость о погибшем во время строительства туннелей в шахтах служащем. Чун Юнь расслабил ладонь и отпустил талисман, сложив обе руки на столе. Призрак кивнул ему и улыбнулся. Должно быть, он действительно не представлял опасности. — Чжень Сян был моим лучшим другом, — сказал «миллелит», взглянув на мужчину с алебардой у котелка с водой. — Я был бы счастлив, если господин экзорцист позволил мне остаться с ним. — Разве ты не хочешь освободиться? — Еще нет, — мягко покачал головой призрак. — Он еще не забыл меня. Не простил себя. Но, может, с годами… Он будет готов.       Чун Юнь покивал головой и снова потянулся рукой в карман. Эгуй в теле мужчины внезапно напрягся, но тут же расслабился, когда экзорцист вытащил из кармана несколько бумаг — ритуальные деньги для умерших. Он положил их на стол перед призраком и встал из-за стола. Для упокоения озлобленного голодного духа требовалось полное очищение кармы, для этого же было достаточно сжечь ритуальные деньги. Чун Юнь оставил «Фу Гуя» в живых, понимая, что он заботится о человеке. Когда он почти подошел к Син Цю, то услышал за спиной тихий голос: — Спасибо, — просто сказал призрак и тут же повернулся к другу. — Чжень Сян! Иди сюда скорее, выпьем вместе.       Чун Юнь без слов взял недоумевающего Син Цю под руку и повел в сторону гостиницы «Изумрудный клён», что у самых ворот в долину Гуйли. Друг не стал задавать вопросов и послушно позволил экзорцисту вести себя. Когда они прошли внешние ворота города, уже начало заниматься утро.       Сидя за столом на веранде «Изумрудного клёна», Син Цю пил чай и молча смотрел на друга. Чун Юнь понимал, что парню интересно, что такого произошло там, на границе, но он не знал, как правильно задать вопрос. — Второй миллелит оказался призраком, — со вздохом пояснил экзорцист, не выдержав испытывающего терпение взгляда Син Цю. — Миллелитом, погибшим в шахтах два года назад. — Тот самый?! — ахнул Син Цю, чуть не расплескав весь чай. — Но почему же ты не убил его?       Чун Юнь немного посвятил друга в этические устои своего клана, немало его удивив. Син Цю после подробного рассказа о судьбе погибшего миллелита пустился в сострадательные речи настолько, что у экзорциста едва уши не завяли. Заткнув рот друга маньтоу, Чун Юнь призвал его к тишине. Им предстоял еще долгий путь, до следующей остановки на постоялом дворе Ваншу им нужно было пройти всю долину Гуйли.       Отдохнув в комнате после завтрака в «Изумрудном клёне», друзья снова собрались в дорогу, и Чун Юню оставалось только молиться, чтобы нечто более грозное больше не встретилось им на пути. Но этой наивной мечте не суждено было сбыться.