Цена желаний

В офисе как обычно стоял гул оргтехники и звонков. Настало самое напряжённое время в году, и Хэллоуин был спусковым крючком к нему. День рождения Фрэнка, каким бы сумбурным он ни был, почти всегда в итоге оказывался последним более-менее спокойным мгновением перед праздничным ажиотажем. День благодарения праздновали куда охотнее Хэллоуина, плюс очень многие выбирали этот день в качестве Дня-когда-пора-сделать-предложение и Дня-когда-мы-объявим-о-беременности. «Спасибо, что когда-то дала мне шанс и написала свой номер на салфетке. С тобой я готов провести остаток жизни. Выходи за меня!». «Родители, спасибо вам за то, что воспитали нас именно такими. Если бы не вы, кто знает, с кем ещё мы связали бы узы брака? Вы станете бабушками и дедушками!». Все эти праздники вгоняли Фрэнка в уныние. Слава Богу, День благодарения был позади! Оставался финальный босс – Рождество. И потом можно в небольшой отпуск. Точно. – Привет! Спасибо за звонок в нашу компанию. По какому поводу подбираем подарок? Фрэнк быстро отпил еле тёплый чай из трубочки, приготовившись фиксировать пожелания заказчика. – Рождественские подарки сотрудникам, – прощебетали в наушниках. – Мне нужно триста упаковок с джемом с фирменным логотипом на банке. Джем апельсиновый либо клюквенный. Сто пятьдесят ароматических свечей с корицей и столько же с можжевельником. К каждому комплекту добавить имбирный пряник... – С логотипом компании, – завершил за клиентку Фрэнк. – Какой бюджет выделила компания? – Шесть тысяч. И таких заказов было меньше всего. Обычно звонил какой-нибудь мужчина средних лет и заказывал уже сформированный комплект типа «На годовщину жене», «На выпускной дочери» или универсальный «Извини меня». Когда занимаешься индивидуальными подарками, начинаешь понимать, что не такое уж всё вокруг и индивидуальное. Появляется нотка цинизма и даже мизантропии в голосе и в характере, и вот уже вступить в отношения на рубеже двадцати лет сложнее, чем в шестнадцать в старшей школе. А Фрэнк, между прочим, не был писаным красавчиком в свои шестнадцать! Или так он считал тогда. – Заказ принят в работу. Я буду информировать вас о ходе его выполнения. Доставка или самовывоз? Со свечами и пряниками проблем не было никаких – это были топ-3 подарка на Рождество, но джем, определённо, ещё успеет доставить кучу неудобств. Если он будет невкусный, собак спустят на него, а в перечне проверенных поставщиков не было никого, кто занимался джемом. Конечно же, Фрэнку пришлось лезть в интернет. И конечно же, именно под конец рабочего дня сеть отказывалась работать и просто бесконечно грузила страницы. Поисковый запрос так и остался висеть необработанным в строке поиска. Фрэнк подпёр подбородок рукой и стал лениво разглядывать новости на стартовой странице браузера. «Мэр города заявил, что сбои в работе электросетей никак не связаны с кометой» «Прорыв канализации. Станция Эн затоплена. Альтернативные маршруты...» «Стрельба в торговом центре. Пострадавших нет» «Полёт знаменитой кометы в ночь с двенадцатого на тринадцатое декабря!» Комета, комета, комета! Весь день в офисе только о ней и говорили, и вот теперь ещё и интернет. Как будто это что-то действительно важное, наравне с прорывом канализации, сетевым коллапсом и стрельбой в торговом центре! Ну и что, что она появляется раз в тысячу лет? События в духе «раз в тысячу» случаются несколько раз в год – сначала затмение, потом суперлуние, потом звездопад… – И как тут можно работать! – вслух возмутился Фрэнк. За то время, что он уже посвятил заявке, в кабинете стало заметно тише, и его голос эхом отразился от стен. – Эй, у кого-то ещё отвалился Интернет? – У всех! – откликнулись с другого конца кабинета. «У всех двоих», – уныло добавил Фрэнк мысленно и вздохнул. – Ясно, – пробубнил он себе под нос. – Я на кухню. Если бы это был не корпоративный заказ, можно было бы спокойно поехать домой и оставить всё на утро, как это и сделала значительная часть коллег Фрэнка. Но так уж вышло, что Фрэнку по жизни очень везло, а ещё ему не очень-то и хотелось возвращаться домой, если уж быть совсем честным. У него не было планов на вечер, его никто не ждал, и в этом смысле на работе даже было как будто лучше. На кухне его неожиданно окликнула миссис Салливан из бухгалтерии. Она сидела за столом, а рядом с ней – её подруга из снабжения, чьё имя Фрэнк не знал, и сисадмин Рэй. – О, Фрэнк, ты ещё здесь! – Рэй, и ты здесь! – наигранно удивился Фрэнк. – А я думал, ты работаешь над тем, чтобы у нас всех появился интернет. – Фрэнк, нельзя быть такой колючкой! – воскликнула миссис Салливан. Рэй картинно закатил глаза. – Я знаю, чувак! Проблемы даже не на нашем сервере, а у хоста. Массовый сбой из-за кометы. Как будто она ещё пару часов назад зависла над нами и всё испортила своими полями. Так что ты можешь идти домой, сегодня уже вряд ли что-то поменяется. Фрэнк щёлкнул на кнопку на кофе-машине и опёрся бёдрами о столешницу гарнитура. Вздохнул. – Посижу ещё полчасика, вдруг наладится… – Фрэнк, ты слишком много работаешь, – цокнула языком миссис Салливан. – Бери Киру и идите смотреть на комету! – Кира густо покраснела и что-то шикнула миссис Салливан, но та даже не стала её слушать. – Давай-давай! – Чтобы потом меня оштрафовали за нарушение субординации? – прищурился Фрэнк. – Ну уж нет, миссис Салливан, я вас раскусил! – Да ну тебя! – миссис Салливан хрипло рассмеялась. Всё проще свести в шутку, чем признать, что Фрэнк и правда слишком много работает. Правда одинок. Правда предпочитает заниматься самобичеванием, чем как-то решать вопрос. – Фрэнк, правда, – заговорил Рэй, – там такой коллапс, что дай бог к утру отомрёт. И ещё пробки. Если хочешь ночевать дома, а не в такси, лучше выдвигаться сейчас. В общем и целом, Рэй оказался прав. Офис компании находился в центре города, и без того довольно оживлённом месте, но этим вечером дела явно шли хуже. На тротуаре по обеим сторонам дороги образовались самые настоящие человеческие пробки. Люди не заботились о направлении движения, просто шли, куда им было нужно. Одни толкали других, едва не сшибая с ног, те кричали вслед и отвечали грубостью на грубость. За всем этим гамом было не слышно даже музыки, так что Фрэнк сдался и смиренно спустил наушники на шею и, прижавшись спиной к стене небоскрёба, посмотрел наверх. Рядом с ним оказалась ещё пара-тройка таких же никуда не спешащих одиночек. – И чего все так обезумели? Разве до кометы ещё не уйма времени? – Да нет, по прогнозам вот-вот пролетит. И может, мегаполис – не лучшее место для наблюдения за небесными телами, но Фрэнк, как и все, стал пристально вглядываться в небо. Его было практически не видно по антропологическим причинам. Люди, ведомые первобытным страхом темноты, всюду стремились навтыкать ярких вывесок и фонарей с лампочками, способными осветить пространство на многие метры вокруг. Но внезапно кафе, торговые комплексы и бизнес-центры погасили подсветку зданий, и неведомые смотрители фонарей приглушили яркость маленьких мощных лампочек, и водители выключили фары. Улица погрузилась в полумрак. И вот люди оказались наедине с тем первобытным, отчего когда-то отреклись. Все, как один, задрали головы к небу и принялись вглядываться. То тут, то там подмигивали далёкие холодные звёзды. Вместе с треском электричества будто исчез скепсис и цинизм, к которым Фрэнк успел привыкнуть за несколько лет жизни, а первобытный страх темноты пришёл под руку вместе с мистическим мышлением. Фрэнк и сам не заметил, как стал судорожно перебирать в голове желания. Такой момент! Нельзя упустить возможность загадать желание, ведь шансы на исполнение и так не велики. Редкая комета просто добавит к ним пару тысячных процента. Наконец, в небе что-то блеснуло. Довольно крупная точка пролетела по небосводу откуда-то слева, оставив за собой яркий светящийся хвост и почти такую же точку поменьше. Фрэнк сжал губы в тонкую линию, а самое заветное желание шёпотом легло на сухие потрескавшиеся губы. «Пожалуйста, пусть я больше не буду одинок».

***

Тихо хлопнула входная дверь. Приглушённые смешки Джерарда были хорошо слышны Майки, поджидавшему брата в своей спальне. От этих смешков накатила невыносимая грусть, потому что Майки знал, наверное, единственный во всём доме, что скоро не будет больше смеха. Будет одна сплошная ругань и, возможно, битая посуда. Джерард всегда бил посуду, когда сильно злился. Возможно, если Майки постарается… Он подорвался из-за стола и рывком распахнул дверь, уже готовый упрашивать Джерарда уйти куда-нибудь на пару часов, пока папа не успокоится. Но вместе со скрипом двери с кухни послышался кашель. Майки выглянул в коридор вместе со встревоженной матерью, сжимавшей в руках прихватку для горячего. Пахло лазаньей, но не уютом и теплом. Пахло тревогой. – Джи, – заикнулся Майки. Джерард встретился с ним взглядом и только непонимающе вздёрнул бровь, но в следующую секунду в его зелёных глазах отразилась паника. Он понял. Он всё понял. Джерард торопливо обмотал вокруг шеи шарф и успел только коснуться ручки двери, когда к нему обратились снова: – Джерард, подойди сюда. Спокойный голос отца был хуже всего. Это был тот самый голос, которым тебя зовут из комнаты в гостиную фразой «Иди-ка сюда». Нарочито спокойной и дружелюбной. Но за ней абсолютно всегда следует очень серьёзный разговор и пара-тройка ударов ладонью или – если совсем не повезло – ремнём. Вот и сейчас это «подойди сюда» не сулило ничего хорошего. Джерард повесил куртку на вешалку и засеменил к кухне, по пути поймав ладонь Майки и слегка сжав его пальцы. Старший брат всегда оставался старшим и проявлял заботу, даже когда эта забота нужна была в первую очередь ему. – Привет, пап. – Как дела в универе? – Как обычно, – Джерард пожал плечами. По обеденному столу были разбросаны его рисунки – смятые, местами презрительно разорванные. На них всех были изображены мужские тела. Просто скетчи и тренировка анатомии, разных поз… Но по тяжёлому отцовскому взгляду можно было догадаться, что у него эти скетчи вызывали массу вопросов. Или не совсем скетчи. Со своего места Джерард видел один конкретный рисунок, который отец держал перед собой, – его зарисовка для «Влюблённых», выпускного проекта. Обнажённые мужчины, их прижимающиеся друг к другу тела, соединённые в страстном поцелуе губы и вылетающая из спины одного из них, наподобие крыльев, краска. Брызги на холсте. – Нравится? – Нет, – отец Джерарда закурил и, не гася пламя зажигалки, поднёс его к бумаге. Рисунок тут же вспыхнул и начал стремительно тлеть. – Это позор, а не искусство. – Искусство субъективно, – Джерард сжал челюсти. – Хотя тебе откуда знать? Ты за всю жизнь ничего, кроме бухгалтерских счетов, не видел. – Я видел достаточно. – Он проглотил значительную часть рвущихся наружу эмоций. Эта фраза прозвучала смешанно и как будто сквозь зубы. – Никакая субъективность не изменит того, что это – отвратительно и неестественно. С каких пор ты стал смотреть так? – С рождения. Повисла тяжёлая тишина, которую никто не решился нарушить: ни стоявшая у окна мать, ни замерший в коридоре в дверях Майки. – Это то, о чём я думаю? – нерешительно уточнила мать и тут же почему-то прикрыла рот ладонью, словно жалея о сказанном. – Я гей, – сухо ответил Джерард. Его лицо застыло, эмоции можно было считать разве что в светлых зелёных глазах. Только они могли выдать его волнение, и страх, и крупицу надежды, поселившейся где-то в глубине души. Сейчас он был как две капли воды похож на отца: тот же нос, широкие брови и чуть поджатые губы. «Может, всё не настолько плохо?» – подумал Джерард. – Ты врёшь. – Всего два слова, но их было достаточно, чтобы уничтожить даже ту крупицу надежды. С последним звуком будто сорвали чеку с гранаты. – Мы не могли родить такого… – Кого? – перебил Джерард, тут же возвращая отцу его же тон, но эмоций в нём было гораздо больше. – Кого, пап? Давай, скажи этого слово! Мы оба знаем его! – Не провоцируй меня… – Пап, не надо! – Майки рванулся к брату, но суровый взгляд отца словно припечатал его на место. Джерард оглянулся. Лицо его было раскрасневшееся, а глаза как-то странно блестели. Он сказал: – Майки, иди в комнату. Я сейчас приду. Джерард всегда сдерживал данные Майки обещания, но всё бывает в первый раз. Он не пришёл в комнату через полчаса – тогда ещё была слышна ругань на кухне. Он не пришёл через час – тогда раздался звон бьющейся посуды, и Майки зажмурился, надел наушники и включил музыку погромче. Очки отправились на прикроватную тумбочку. Если закрыть глаза, можно представить, что отголоски ссоры – это просто бэки в песне. Странные, вне партии и темпа, бэки. Майки вздохнул и подтянул колени к груди. Сцепил пальцы в замок и зажмурился ещё сильнее. «Пожалуйста, – взмолился он. – Пожалуйста, я прошу, пусть с Джи всё будет хорошо».