Короткометражный герой

      — Акции Воут упали на десять процентов…              Клик.              — Марафонца осудили на…              Клик.              — Четыре члена Семерки заявили, что Патриот оклеветал их…              Клик.              — Стэна Эдгара, главу корпорации Воут, собираются привлечь к…              Клик. Клик. Клик.              — Новый виток в деле о гибели семьи Грэйс Мэллори…              Джон смотрел на новостную сводку с отстраненным интересом, коротая длинные минуты в офисе ФБР. Они решили проверить его терпение, в качестве жеста доброй воли оставив ему, долгожданному гостю, бутылку бурбона и один стакан. Джон бы подумал, что алкоголь приправили снотворным для надежности, но чуйка подсказывала, что он был нужен федералам.              По каким-то причинам ему не назначили меру наказания сразу. Его ошибка во время спасения самолета по сути была массовым убийством, и суд вместе со всеми присяжными могли созвать за пару дней.              Но до суда оставался целый месяц. Значит, кому-то было нужно время, чтобы воспользоваться этим процессом по полной.              Он запустил цепь — нет, устроил лесной пожар своим заявлением, и СМИ раздули его до невиданных размеров. Все телевидение теперь крутилось вокруг дебатов за и против Воут. Вопреки своим надеждам Джон не ощущал злорадства или какого-то изощренного удовлетворения. Никаких чувств не было вообще. Кроме растущей ненависти к его супергеройскому костюму, силуэт которого теперь мелькал буквально везде, особенно выделяясь ебучими наплечниками в виде орлов. Джон мечтал забыть про клоунский наряд хотя бы на время, но телевидение не позволяло.              Зазвонил телефон, на экране высветился незнакомый номер. Джон ответил по привычке.              — Я представляю общественную организацию по борьбе за права супергероев. Не желаете подписать петицию об отмене суда над Патриотом?              — Не знаю этого мудака, но он наверное заслужил, — ответил Джон и тут же сбросил.              Кто-то боролся за его права. Ха! Эту глупость можно даже посчитать милой, но… Джон намеревался довести это дело до суда. Он собирался нанять государственного адвоката, а не частного. Он должен был создать прецедент, по которому потом станут судить таких же, как он.              Воут больше никого не отмажет.              Он почти сделал это: уничтожил себя. Почти уничтожил Патриота.              Все телеканалы крутили только его признание. Кто до него кричал на весь мир о своей вине? Кто до него разрушал верхушки корпораций на одном сраном Комик Коне?              Джону было горько от того, что его публичное унижение не могло мгновенно уничтожить всю систему. Возможно, он случайно загреб под лавину невинных людей. Теперь Воут хотели привлечь за незаконные эксперименты над людьми, за взятки, за сокрытие убийств, за дачу ложных показаний и, разумеется, Стэн Эдгар скорее поставит под удар невинных клерков, чем свою драгоценную тушу. Но рано или поздно Джон доберется и до него… и эта мысль заставляла улыбаться.              Что чувствовал Стэн? Его сердце тоже билось ровно, как всегда?              Джон как никогда сильно хотел утопить себя на дне бутылки. Похоронить, посыпать фентанилом, просушить, скрутить в косяк и выкурить до пепла. Он как никогда хорошо понимал отца.              Казалось, Солдатик, его гротескный супергеройский образ, вот-вот позовет его своим поставленным глубоким голосом и спросит, почему он ждал чего-то другого. Зачем надеялся, что его не будут пытаться уничтожить, как отца, его предшественника?              Команда не любила Солдатика. Да, он был жесток, избивал подчиненных. Да, он изменял Алой Графине. Да, он убивал невинных людей. Да, он предал свою страну. И в то же время он нашел в себе силы признаться в ошибках и рассказать правду хотя бы своему сыну.              Джон думал, что он лучше него? Что он найдет иной выход, кроме как сломать систему у основания, и не потеряется, пока будет искать его?              «Ты позволил им обмануть себя. Ты проиграл», — сознание шептало разочарованным тоном отца.              Он предупреждал, что его попытаются бросить. Попытаются растоптать. И Джон сам позволил это.              Ему вспомнился зеленый костюм Солдатика, который красовался на всех промо фильмов золотой эпохи Голливуда и который старик ненавидел. Что бы он сказал про идиотский плащ Патриота? Черт, Джон бы многое отдал, чтобы услышать его голос хотя бы раз. Хотя бы еще один раз.              Наверное, он бы все же одобрил правду. Джона бесило это «бы», чертово сослагательное наклонение. Если бы не Воут, ему бы не пришлось гадать — он бы не потерял отца.              Размышляя, Джон прошел еще круг по скучно серому переговорному залу, переключая каналы на большом экране в дальнем его конце. Он наткнулся на интервью Мэйв с Кэмероном Коулманом и наконец остановился, завидев что-то стоящее.              Он потянулся к бокалу с бурбоном, отчетливо понимая, что эту бесполезную привычку он перенял от отца и только усугубил в отношениях с Мэйв, но в голове больше не было ни мысли против. Джон сел за длинный овальный стол и откинулся на спинку кожаного кресла. Возможно, жизнь сильно его помотала, но теперь он умел расслабляться даже в офисе ФБР.              — Мэйв, теперь ты — глава Семерки. Скажи, сложно ли восстанавливать команду после поступка Патриота?              Мэйв сидела в кресле расслабленно, закинув ногу на ногу и сдержанно улыбаясь: не слишком радостно, но и не слишком печально. Ее королевское величие было усладой для глаз.              — Действия Патриота сказались на всех нас очень тяжело. Сейчас команда в упадке, ведь, сам понимаешь… никто не захочет верить, что его коллега и друг — убийца.              Молодец, открещивается от балласта. Воут всегда бросал неудобных сотрудников, как мусор.              — Мы все ошарашены поступком нашего бывшего лидера. Он оболгал каждого из нас, уличив в грехах, которые мы не совершали.              — Он прошелся по карьерам большинства супергероев Воут, — согласился Кэмерон и вдруг хитро улыбнулся, — кроме тебя.              Мэйв немного нервно улыбнулась. Джон сжал пальцы в предвкушении. Отличный момент, чтобы все прояснить.              — Думаю, это своеобразное признание в любви, — отмахнулась она. — Но между нами все кончено. После такой бессовестной лжи нельзя говорить о доверии.              Джон усмехнулся ее актерской игре. Кэмерон слопал это, не моргнув и глазом, значит и зрители поверят. Тем более теперь, когда им пытались продать новую историю любви Мэйв с какой-то латиноамериканкой.              — Но давай не будем об этом, — продолжила Мэйв, вновь нацепив на лицо бодрую улыбку. — Сейчас мы ищем новых людей, которые смогут показать миру, что Семерка достойна защищать граждан Америки, как и прежде.              — И кто же будет работать под твоим началом?              — Вы узнаете все через неделю, но пока я просто намекну: один из них уже давно знаком всем вам своими спортивными рекордами, — Мэйв подмигнула ведущему.              Джон пригубил бурбон. Мэйв не зря имела высочайший рейтинг: чтобы отыграть верность Воут, скрыв гримасу отвращения, требовалось настоящее актерское мастерство.              Телефон, который валялся на столе перед ним, снова начал вибрировать, елозя по стеклу. Джон потянулся к нему, увидел имя Мэделин Стилвелл и почувствовал, как брови по собственной воле поползли вверх. До этого компания связывалась с ним только через публичные заявления о том, какой он лживый мудак. Они думали, что отменят его, просто перестав говорить с ним. От того, как сильно хотелось ответить, покалывало пальцы. Но ровно в тот момент, когда он потянулся к телефону, в конференц-зал зашел Роберт Сингер, министр обороны США. Джон резко сунул телефон в карман.       — Прошу прощения, что заставил ждать, — без искреннего сожаления, сухо и для протокола сказал Сингер.        Он зашел в комнату широким шагом, а за ним следовала бодрая тройка одетых сотрудников ФБР и Пентагона. Пришли презрительно посмотреть на него, золотого мальчика Воут, который вырвался из-под контроля. Только Сингер, кажется, воспринимал его серьезно, хотя и с налетом сомнения.       — Вы сами захотели видеть меня, а теперь опаздываете?       Джон усмехнулся уголками губ, проверяя терпение Сингера. Он не так давно провалился на выборах со своей кампанией против супергероев. Интересно, насколько он готов повысить ставки? Способности Джона позволяли ему хорошо разбираться в людях (в конце концов, он видел их насквозь в прямом смысле), и Сингер был из тех, кто пойдет на все ради своих целей. Зеркальное отражение Стэна Эдгара, не хуже, но и не лучше.       — Ты знаешь, что ты не хозяин ситуации, Джон, поэтому давай отложим эти игры в сторону, — спокойно ответил Сингер. — Лучше обсудим условия, при которых ты согласишься направить совместные усилия против Воут.       — Мне нужны сведения, где держат Солдатика. Это единственное условие.       Сингер выгнул бровь, буравя его взглядом из-за дорогой золоченой оправы.       — И это все?       — Вы думаете, так просто стащить что-то у Воут? Будьте реалистами. Сначала сделайте и докажите, что с вами можно иметь дело.              

***

             Небрежно уложенные светлые локоны, легкий загар на лице и очаровательные веснушки вкупе с белоснежной улыбкой отлично маскировали то, какой дрянью на самом деле была Мэделин Стилвелл, вице-президент Воут. Мэйв не боялась ее, но и не уважала. Буквально каждое ее действие было приправлено щепоткой лжи и лицемерия.       Она абсолютно точно знала, как общаться с людьми, и каждый видел предназначенную именно ему личину Стилвелл. Мэйв досталась Мадлен, вообразившая себя ее старшей сестрой или даже матерью, которая считает своим долгом поддержать после тяжелого расставания. Только вот, все это было филигранной манипуляцией.       «Роль брошенной женщины тебе не к лицу, Маргарет», — такой была ее поддержка. Она предложила выход: свести Мэйв с кем-то, да побыстрее. Она была уверена, что, будь на ее месте Джон, СМИ бы раскрутили одиночество и сексуализировали его. Он был Богом в мире людей: высоким, широкоплечим и невероятно могущественным. Только Мэйв знала, что разница между ней и Джоном была лишь в том, что он смог низвергнуть себя, а она — нет. И из-за этого ее ждала другая судьба.       Встать на задние лапки, покрутиться перед камерой, снять постельную сцену и изобразить нешуточную страсть с коллегой по съемкам — одна и та же пьеса про тотальное обладание и подчинение. Заняться сексом с этой коллегой в реальности — просто бонус к премии за хорошую игру. Выдуманный роман с Еленой, мягкой и заботливой латиноамериканкой, которая якобы ухаживала за Мэйв во время реабилитации, просто идеально ложился на образ, который хотели создать в Воут. После того инцидента со спасенным школьным автобусом общество записало ее в герои, противопоставляя Патриоту, который случайно убил почти такое же количество людей. И теперь Мэйв предстояло разорвать все, что связывало их раньше, и рассказывать всем, что ее сердце давно стремилось к кому-то настоящему, светлому и невинному, даже если от этого саднило в горле.       Когда-то ей действительно нравились девушки, и она даже не скрывала это от Джона. Новый миф о любви не вынуждал ее пойти против своей ориентации, и все равно в этот раз притворство ощущалось горько и неправильно. Она устала от фальши, но продолжала подыгрывать механически, по привычке.       Мэделин чувствовала ее недовольство так же, как акула унюхивает кровь. Теперь, когда ее назначили капитаном Семерки, босс следила за каждым ее движением, проверяла, испытывала.       — Патриот не пытался связаться с тобой? — спросила она однажды, задержав Мэйв после собрания. Она сидела в кресле главы Семерки и смотрела на Мэйв, не отводя взгляда, не пропуская ни единого ее вздоха. Это было маленьким, тщательно просчитанным унижением, с помощью которого Мэделин проверяла ее податливость.       Мэйв покачала головой.       — Я не видела его после Комик Кона.       — И даже не хочешь? — надавила Мэделин. — Вы были вместе столько лет и расстались, не сказав друг другу ни слова?       Мэделин не говорила напрямую, но Мэйв чувствовала недоверие в кривом изгибе ее улыбки. «Столько лет»? Они обе знали, сколько. Девять лет. Сраные Брэд Питт и Анджелина Джоли нервно курили в стороне.       Мэйв расслабленно откинулась в кресле, привычно изображая уверенность, но эмоции все же пробились, когда челюсти болезненно сжались.       — Я терпела эти отношения из последних сил, — процедила она, — терпела его пренебрежение и обман. Это вы говорили мне всегда быть на его стороне. Но после того дерьма, что он натворил, какие еще причины нужны были, чтобы уйти от него, Мэделин? Я, черт возьми, ненавижу его.       Мэделин выдержала паузу, изучая лицо Мэйв.       — Теперь осталось убедить в этом публику, — с извечной, ни разу не дрогнувшей улыбкой ответила она и лишь тогда переключила внимание на экран телефона. Потом небрежно подметила: — у тебя и Елены есть химия. Пользуйся этим.              И, когда они уходили из кабинета, Стилвелл напоследок бросила:       — Только не вздумай общаться с Патриотом. У нас и так достаточно проблем.       

      

***

             Музыка пульсировала в ушах с надрывом, колотила по вискам, пока вокруг бурлила тусовка, по бесшабашности и дурости превосходящая даже студенческие еще со времен Годолкина. Джон чувствовал себя привычно — не в своей тарелке. Он выглядел на тридцать с небольшим, а внутри ощущал такую усталость, которую не изгонишь даже тоннами алкоголя и травы. Он и не пытался. И не собирался.       Воздух был пропитан тяжелыми спиртовыми парами, удушливым запахом сигарет и приторно сладких кальянов с привкусом марихуаны. Если бы все сбросили одежду, эта вечеринка превратилась бы в копию Геройгазма. Мысль об этом стеснила грудь — он когда-то бывал там вместе с Мэйв. Его не тянуло предавать ее, поэтому даже в омут порока они всегда ныряли вдвоем. Если и допускали мысль о ком-то третьем, то Джон всегда оставлял выбор за ней. Теперь лица тех девушек стерлись из памяти, будто их и не было, а сами воспоминания отдавали гнильцой; Геройгазм был лишь бегством в незнакомые пьянящие объятия. Джон долго обманывал себя, думая, что это приносило ему удовлетворение, но их последний Геройгазм причинил слишком много боли.       В этот раз всех суперов собрал блогер с парой миллиардов аудитории. Джон предполагал, что он хотел подняться на волне хайпа вместе со всей супергеройской тематикой. Джон давно не появлялся на таких мероприятиях по своей воле, но в этот раз выгода перевесила.       — Эй, бро, — хлопок по плечу, такой же легкий, как приземление мошки. Джон обернулся и встретил хозяина вечеринки.       Джон кивнул ему и пошел дальше, но этот вечный ребенок в черном худи, на котором в полутьме светились кислотным зеленым иероглифы, продолжил идти за ним сквозь толпу. Люди пропускали их, расступаясь, но смотрели они вовсе не на звезду интернета — на Джона. И у всех на лице читались разные эмоции от восхищения до ненависти.       — Не могу поверить, что человек, нагнувший Воут, принял мое приглашение! — простодушно воскликнул он, едва перекричав музыку.       — На твоем месте я бы не радовался, — ответил Джон, его голос без труда пробивался сквозь грохот. — Здесь полно тех, кто точит на меня зуб.       — Да об тебя кто угодно челюсть сломает. Ты всё переживаешь из-за того самолета? Проехали уже, с кем не бывает. У каждого великого есть свой скелет в шкафу.       Джон усмехнулся. Этот малый тоже причислял себя к атлантам, на которых держалось современное общество.       — Я? Переживаю? — Джон натянул на лицо беззаботную ухмылку и схватил какой-то дымящийся шот, проходя мимо барной стойки. — Кому стоит переживать, так это тебе. Если кто-то решит выяснить отношения, советую тебе держаться от меня подальше.       — На моей территории драк не бывает. Из рукоприкладства — только жесткий секс, — он подмигнул, сверкая белоснежной улыбкой, и взял со стойки то же, что и Джон. — Но в любом случае я лучше сниму сторис, чем пойду прятаться.       Не сговариваясь, они одновременно выпили по кислотно яркому шоту, потом по еще одному и разошлись, каждый своей дорогой, растворяясь в толпе.       Джон недолго пробирался сквозь гул голосов и мерцающие огни, игнорируя назойливые приветствия супергероев, которых он впервые видел или не хотел видеть вовсе. Его сверхчувствительный слух уловил знакомый голос издалека, несмотря на глубокую пульсацию битов. Даже в полутьме он сразу увидел огненно-рыжие волосы Мэйв и ее натянутую улыбку. Вокруг нее собралась толпа супергероев калибром поменьше, и все обсуждали ее новую должность и отношения с той латиноамериканкой. Не просто обсуждали — осыпали поздравлениями, а она в ответ улыбалась одними лишь губами.       Даже среди таких же высоких и внушительных фигур других суперов Мэйв заметила его, едва он переступил порог переполненной гостиной. Она выпрямилась, натянувшись, словно струна, готовая порваться и резануть по пальцам. Она смотрела напряженно, ее губы искривила неясная, не знакомая Джону эмоция. Отделившись от толпы обожателей, она направилась в его сторону, выверяя шаги, словно удары.       — Неужели у тебя есть время на развлечения, Джон? — с издевкой спросила она.       — Наслаждаюсь свободой, пока могу, — ухмыльнулся он, приближаясь к ней. — А что насчет тебя, Мэгги? Раз ты здесь, твоя новая любовница тебя не удовлетворяет?       — Какой же ты мудак, — она отпрянула, смотря на него хищно прищуренными глазами. Он заметил, как ее ладони сжались в кулаки, и это же заметила вся наблюдающая за ними толпа. — Просто признайся, что ревнуешь.       Джон намеренно едко ухмыльнулся, проверяя ее реакцию.       — Мне незачем ревновать. Я давно знаю, насколько ты неразборчива.       — Не тебе осуждать меня, — отчеканила она, сохраняя холодность, в то время как по толпе вокруг уже побежал шепоток — предвкушение зрелища.       Джон резко попытался схватить ее за запястье, но Мэйв проворно увернулась, готовая ко всему.       — Как только я ушел из Воут, ты воспользовалась этим: заняла мое место, заменила меня какой-то бабой. Думаешь, меня это устроит?       — Мне плевать на тебя, Джон, — холодно процедила она, но ее слова хлестнули жаром, как пощечина.       — Мэйв — шлюха! — раздался чей-то пьяный гогот. Молчание затянулось на пару секунд, пока пьяные умы осмысляли новый лозунг, и вдруг его подхватили десятки таких же надрывных нетрезвых голосов. Одни поддерживали Джона, другие вставали на сторону Мэйв.       Под общий гул появился организатор вечеринки, уязвимый и незаметный среди собравшихся супергероев. Он сжимал айфон в руке так, словно тот мог защитить его от случайного удара.       Начались споры. Тут и там пьяные гости стали шикать и пихать друг друга локтями. Джон заметил это и, ухмыльнувшись, взглянул на Мэйв, на ее лицо, полыхающее злостью, на ее глаза-омуты, когда-то теплые и манящие, а сейчас наполненные ледяной решимостью.       Тоненький голос блогера был едва слышен из-за шума:       — Эй, Патриот, я же только что сказал!… Какого?...       Мэйв бросилась вперед, занеся левую руку для удара и целясь Джону под дых. Он мгновенно среагировал и попытался перехватить ее за запястье, но это оказалось обманом: Мэйв уклонилась, со всей силы врезалась в него и повалила на пол, отвешивая удар за ударом по его лицу.       — Остановите ее!       — Нехер, пусть бьет!       Джон перехватил ее руку и, опередив следующий удар, отбросил в барную стойку. Послышался звон, полетели осколки стекла и пластика, и люди отпрянули, а хозяин вечеринки пропал из поля зрения, как светящиеся иероглифы. Крики усилились:       — Патриот — предатель!       — К черту Воут!       — Да заткнитесь уже!       С грохотом раздался пьяный удар. Сначала один. Потом другой. Охи и ахи, вспышки камер стали резать по глазам. Джон встал на ноги и увидел, что Мэйв тоже поднялась. Их взгляды встретились. Он увидел хорошо спрятанное сожаление в ее застывшем взгляде, но… она снова стремительно бросилась на него, занося кулак.