Муза

      — В Бюси-Сен-Жорж находится наш штаб. Там рядом есть несколько гостевых домиков, где обычно заселяются офицеры более высокого звания или просто товарищи фюрера, проездом посещающие Францию. Там очень красиво и тихо. Думаю, даже Эйнар с его художественным пристрастием захочет вновь заняться творчеством.       — А если нет? Свалишь другой потолок мне на голову, да? — громкий и возмущённый голос заставил их обернуться. Эйнар стоял посреди зала, судорожно сжимая в руке чёрное пальто и отказываясь верить в то, что видит.              — О Боже, — всхлипнула Эмилия, крепче прижимая дочь к себе и не давая ей спуститься на пол. — Люсиль, ты была здесь?! — встрепенулась та, заметив, что её сестру обнимает этот «добрый» качок Бруно, но решив до поры до времени не заострять на этом внимания.       — Да, я была здесь, когда пришли солдаты и утащили Герду с Густаво. — Бруно почувствовал, как Люсиль в его руках сжалась и задрожала. — Они ворвались внезапно, были так грубы, начали хватать за руки, пытались скрутить и увести. Один из них схватил Густаво, и в этот момент Герда как озверела: кинулась на одного из солдат, крепко вцепившись в его волосы, чуть ухо ему не откусила, а второй попытался её оттащить, но и ему досталось, наверняка глубокие царапины на его лице ещё долго не сойдут. Я пыталась забрать Густаво, но мне не тягаться в силе даже с одним из них…       Люсиль стыдливо опустила голову, а Бруно лишь сильнее сжал её в объятиях, убеждая, что он рядом, а этот ужас больше не повторится. — Они ударили её прикладом и куда-то унесли вместе с Густаво. Я думала, что всё кончилось, но через несколько минут они вернулись и начали громить тут всё, громко выкрикивая что-то на немецком… Я не Герда, поэтому смогла лишь спрятаться и переждать, пока всё стихнет…       — Герда? — оценив хозяйским взором масштаб разрушений, включился в беседу Эйнар. Он подошёл ближе, чтобы у Бруно не было ни малейшего шанса отмолчаться и не признаться во всём. — Почему подобное случилось с Гердой? — прикрикнул Эйнар на офицера.       — Да это всё Ханс, он просто решил поиграть в фашиста с Гердой… Решил показать ей, что может быть по-настоящему страшно.       — Я вижу, вполне удачно показал, — проворчал Вегенер и ещё раз осмотрел бардак вокруг себя. Не заметить разбитую посуду и зеркала было невозможно, но изюминкой всей этой композиции была свастика на стене. — Охренеть вы развлекаетесь! А отчего сразу на лбу мне свой знак не выжечь, а, как клеймо? Или Герде и сёстрам? Послал же мне Бог двух озабоченных братьев! Или это дьявол со мной так забавляется, не знаешь случайно, а?! — Эйнар схватился за голову, потом резко выпрямился и схватил со стола нож, с силой вонзая его в спинку единственного нетронутого стула, разрезая обивку и выпуская наружу поролоновые внутренности. — Вот теперь хоть полная картина, а то как-то смотрелось не очень, да? Всюду стекло, разбитый фарфор, а тут девственно целый стул, — стал ёрничать Эйнар, указывая на осколки. Озлобленно пнув их ногой, отправился в бар, чтобы проверить свой коллекционный алкоголь.       Эмилия и Люсиль притихли и спрятались за штору. Точнее, Бруно сам туда их задвинул и, сунув руки в карманы, отправился на переговоры с яростным другом. Вскоре он услышал, как обвалился карниз с бархатными шторами. Сёстры только и успели отскочить. Эмилия прижала голову Лили к груди, чтобы ничего не попало по ней.       — О, я смотрю, разрушения продолжаются, — съязвил появившийся Эйнар, державший в руке стакан с виски. Он осушил всё залпом.       Как же его злила вся эта неразбериха! И почему под удар попадает именно он? В какой момент он так разозлил Всевышнего, за что теперь святой его наказывает? Он же ведь старался быть добрым и открытым, никого не обижал, а если и обижал, то старался обязательно извиниться и исправить ситуацию.       Эйнар устало потёр глаза, зная, что алкоголь в стакане кончился, поэтому отправился за новой порцией. Плеснул себе в стакан виски, но, немного подумав, решил, что из горла будет лучше и тут же припал к горлышку бутылки.       — Эйнар, может, уже поедем в Бюси и там ты выскажешь всё, что думаешь о Хансе ему лично? — предлагает Бруно, встав рядом с ним.       — Ладно, но если мне там не понравится, то ты лично выпишешь мне пропуск, и я уеду из этого балагана, — обернулся он и ткнул пальцем в Бруно. — Он поднял руки, давая понять, что безоговорочно всё подпишет.       — Куда пожелаешь, — фон Фальк улыбнулся.

***

      — Ударь меня! — на выдохе просит Герда, чувствуя приближение долгожданного оргазма.       — Ну же, давай, что ты такой нерешительный? — продолжала она провоцировать, подскакивая на члене от каждого сильного удара. Шлёпнул по заднице не так сильно, как хотелось бы ей. — Давай, Ханс, покажи, на что ты способен! — призывала она громче и всадила зубы в его плечо.       — Так ты всё помнишь? — понял он, только лишь цыкнув от дискомфорта.       — Конечно, а ты думал, что я сдалась бы тебе без боя? — спросила она томно и, облокотившись о стену, рассмеялась. — Ты очень красивый, но где зверь? — интересуется она, запрокидывая голову назад, глубоко вздохнув, отчего грудь вздымалась чаще.       Ханс сорвал с неё платье, опрокинул на стол. Теперь Герда поняла, для чего он нужен.       Герда схватилась пальцами за края стола, пока Ханс продолжал двигаться в ней.       — Ударь ещё... — с придыханием требует она и чувствует новый шлепок, от которого в этот раз кожа горела и, наверняка, там остался отчётливый ярко-розовый отпечаток его ладони.       От одной этой мысли тело затряслось в приятной дрожи, и, наконец-то, услышала рык хищницы.       Герда, тяжело дыша и улыбаясь от удовлетворения, закрыла глаза. Ханс вовремя прервал акт, излившись на её поясницу.       — Зачем притворялась? — восстанавливая дыхание, спокойно спрашивает он, застёгивая брюки и, садясь на стул, после закурил.       Герда приподнялась, поправила разорванное платье, оторвала подол, делая короче, и вытерла семя. Поднеся к носу ткань, втянула запах и прикрыла глаза, дыша запахом самца.       Ханс курил и наблюдал за действиями Герды. Сейчас она казалась безумней, чем он сам. Усмехнулся, глядя, как она с голой грудью и уже до неприличия короткой юбкой подходит к нему, садится прямо на пах. Облизнув свои губы и запустив пальцы в его волосы, Герда принялась перебирать их, заправляя назад.       — Когда я якобы потеряла память, то видела тебя испуганным и злым, жалостливым и беспощадным. Ты готов был щадить и наказывать, убивать и воскрешать, — произнесла Герда, коснулась его губ, слизывая с них сигаретный привкус. — Покажи ещё тёмного себя. Хочу, чтобы ты меня бил и насиловал, а ещё ран и кровоподтёков, — прервала она поцелуй, снова прося о невозможном. Никогда и никто не сделает с ней такого. Никто из мужчин её окружения никогда не мог ударить. Наказать. Ни отец, ни Эйнар, и даже Ханс...       — А ты не боишься, что я не остановлюсь в какой-то момент? — спокойно спросил он, специально стряхнув пепел на её колено.       — Я не знаю, — изогнув бровь, прошептала она, бросая ему вызов, делая круговые движения бёдрами. Соскочив с его заметно оттопыренного органа, встала на колени, расстегнула молнию на брюках. Ханс простонал, делая затяжку, выпуская в потолок длинную струю едкого дыма, как только женский рот вобрал в себя член.       — Испугай меня так, чтобы я молила о пощаде, плакала от беспомощности, — требовала она, как только вынула член и крепко сжала в ладони, подавшись вперёд.       Ханс рассмеялся: его пытались контролировать, просто сжав член, серьёзно? Схватив за горло, резко поднял Герду с колен, поднялся сам, опрокинул её тело на пол спиной, быстро накрывая собой.       — Ты всё-таки ненормальная, — высказал он и сжал пальцы сильнее. — Проси, чтобы я остановился! — рыкнул он, раздвигая её ноги.       — Не дождёшься! — прошипела она и, держась за крепкую руку, попыталась усмехнуться, зная, что ещё немного и кислорода не хватит, отчего и задохнётся, как её героям не хватает воздуха. Она — творческая личность, поэтому должна получать всё то, что получают её персонажи на холстах.       — Ты слишком упрямая, Герда Вегенер! — произнёс Ханс, целуя в губы и кусая их до тех пор, пока не застонала и не стала вырываться активнее.       — Так исправь меня. Сделай такой, как Люсиль или простушка Эмилия! — как только они оба ощутили вкус крови, их губы разъединились.       — Ты сумасшедшая.       — Ударь меня по лицу, а лучше — избей, — с интересом в глазах просит она, облизывая свежие ранки на губах.       — Я не буду бить тебя, смирись уже с этим, — прорычал он, снова входя в неё со всей силы.       — Будешь! — разъярённо кричит она, делая попытку слезть с органа, отталкивая сильное тело, пытаясь освободиться.       Герда продолжала сопротивляться и не позволяла нормально двигаться в ней. Она отползала к стене, но Ханс каждый раз подтягивал, насаживая на себя снова и снова, и как только ему надоело сопротивление, придавил тело собой, закинув её ноги на плечи, после чего продолжил движение.       — Ты — сволочь! — выплюнула она в лицо наглому, самоуверенному нацисту, который не сдерживал своего превосходства и продолжал буквально смеяться над её попытками управлять им.       — Я тоже очень люблю тебя.       Ханс кончил в разгорячённое тело.       Герда расслабилась.       — Отдыхай. Набирайся сил и думай о поведении, а я скоро приду, — с удовольствием произносит он, накрывая собой её, при этом удерживая собственный вес руками.       — Сам думай, — обиженно отзывается она, кривясь от боли в спине и трогая пальцами губы. — Мне нужен сын, ванная и еда, а ещё краски и бумага, — заявила она о потребностях, еле поднимаясь на локтях, смотря за тем, как Ханс подбирает форму и поспешно натягивает на себя. Герда вновь облизнулась, поднялась, понимая, что, если не уцепится сейчас за что-нибудь, то обязательно упадёт.       — Как ты там сказала? — выдержал театральную паузу Ханс, параллельно застёгивая китель. — Обойдёшься, — злорадно усмехнулся он, подойдя ближе и, подхватив ослабшее тело, поцеловал. — Но ты была очень хороша и заслуживаешь поощрение.       — Принесёшь Густаво? — предположила она и уже готова была улыбнуться от радости предстоящей встречи. — Или ты, наоборот, решил жестоко наказать меня? — с хитрым прищуром задала второй вопрос, пытаясь угадать, что же он задумал.       — Я подумаю, как сделать из тебя нормальную женщину. — Ханс резко отпустил Герду и, быстро отворив дверь, вышел и запер на замок.

***

             — Товарищ лейтенант, разрешите доложить, — появился рядовой, не пуская Ханса в комнату, где спал ребёнок.       — Что-то случилось?! — встрепенулся Ханс, отталкивая солдата. Он вломился в комнату, не находя сына в кровати. На полу, в углах, да и вообще — его не было.       — Вот ведь твари! — разозлился он, невольно переходя на немецкий.       Он в нелитературных выражениях высказывал о том, что он обо всех них думает, что с ними сделает.       — Где он?! — рявкнул Ханс и, схватив рядового за шкирку, потащил за собой, минуя балкон, выйдя в сад, швыряя тело на землю, нависая над ним.       — Мальчика забрал лейтенант фон Фальк, он вернулся с друзьями и расселил их в доме у реки, — Ханс слегка опешил.       — Почему без разрешения? — гаркнул он, затем развернулся и уже себе под нос добавил: — Так бы сразу и сказал, — буркнул, отправился в сторону, где стоял двухэтажный дом из серого кирпича.       Под его стенами расползались красные небольшие бутоны роз, что делало дом запоминающимся и уютным. Нужно было поздороваться и извиниться за причинённый ущерб другу и его семье.       Ханс неторопливо шёл вдоль тропинки. Оглядевшись по сторонам, он заметил среди деревьев четыре взрослые фигуры и две детские, что бегали по свежей траве и собирали ромашки, отгоняя от них надоедливых насекомых.       — Привет, — тихо поздоровался Ханс, виновато посмотрев на них и улыбнулся пытавшемуся поймать бабочку за крылья Густаво, но стоило бедному крылатому существу сесть на кудрявую голову Лили, как мальчик тут же лупанул по ней ладонью. Лили заплакала.       — Густаво, нельзя обижать девочек! — поучительно принялся объяснять Ханс. Ехидный внутренний голос напомнил, что ему самому было бы неплохо последовать этому указанию и перестать идти на провокации Герды.       Эмилия подскочила к дочери, обняла, стала целовать и вытирать слёзы, говоря ей, что Густаво вовсе не хотел обидеть.       — Ну, привет, — подошёл Эйнар, как только Эмилия вместе с Люсиль отошла в сторону. Ханс посмотрел на сестёр и махнул брату. — Что скажешь?       — Прости.       — Ладно, я, в принципе, от немцев ничего хорошего не ожидал, — хмыкнул Эйнар. — Да и эти хоромы мне приглянулись, и детям хорошо на природе, — Эйнар встал рядом с другом, наблюдая за рекой, держа во рту травинку.       — Как Герда? Не жалуется? — усмехнулся Эйнар, радуясь, что не ему теперь приходится участвовать в странностях бывшей женушки. — Не просила тебя ещё платье надеть, парик, макияж сделать?       — Не просила, — высказался, усмехнувшись, Ханс и посмотрел на Густаво, надеясь, он вырастет нормальным, и тяжело вздохнул.       — Оу, а что тогда сразу пол потребовала сменить? — засмеялся Эйнар. Ханс покачал головой, не желая поддерживать глупые предположения друга, спросил о другом:       — Расскажи о её родителях.       — Как пожелаете, господин офицер, — принял серьёзный вид Эйнар и обратился к жене. — Эмилия, давай мне Лили, я с ней погуляю, а ты иди с Люсиль в дом, похозяйничайте там, — Эйнар забрал дочь, поставив рядом с Густаво. Также, взяв её за руку, как Ханс сына, отправились поговорить, прогуляться с детьми перед ужином.       — Что тебя интересует? — первым спросил Эйнар, наблюдая, как Густаво взял Лили за руку, не отпуская широкую ладонь отца.       — Герда в детстве, юности, не подвергалась насилию?       — Нет, её отец — военный, воспитывал дочь как мальчика, учил охотиться, единоборству, она даже как-то раз пришла ко мне на первое свидание в отцовской форме с автоматом в руках и предложила поохотится на кабана. — Эйнар вдруг скривился, вспоминая столь интересный момент, и протянул линию до момента, когда Герде захотелось побыть Густаво...       — Получается, он воспитывал её как мальчика, — понял Ханс, поглядывая на сына.       — Но заметь, Герда вполне справляется с женскими обязанностями, а красивая какая, да, не очень нормальная, но она творческая личность, — проговорил с придыханием Эйнар и, чтобы не зависнуть на красоте бывшей, продолжил: — Я думаю, ей всё-таки хочется почувствовать себя слабой женщиной, чем сильным мужчиной. — Отец любил её именно как девочку, она была его принцессой, но очень хотел, чтобы вместе с принцессой рос воин, — пришёл к неутешительному выводу Эйнар и скривился.       — Обычно воины боятся, — растерянно протянул Ханс, поправляя фуражку.       — А она боится. — Эйнар протяжно вздохнул, раздумывая, как бы сказать другу в двух словах и понятнее. — Вот смотри, ты сейчас — воплощение зла, ты для всех — чудовище в погонах, ты и есть насилие, от тебя ничего хорошего никто не ждёт, — начал объяснять Эйнар, стараясь не смотреть на друга, а то вдруг он взбесится и утопит его в воде, а он молодой отец, ему умирать нельзя. На всякий случай взял Лили на руки и покосился на хмурого Ханса. — Она проверяет тебя, насколько в тебе осталось человека, того Ханса в костюме, когда ты был арт-дилером, а не нацистом.       — Пока я в ней не вижу страха, знаешь, нет естественности, — проговорил Ханс тихо.       — Она очень боится оказаться на месте Эмилии, Люсиль, потому что не знает, что дальше будет делать. Понимаешь, Герда у нас с яйцами, а значит, для неё нет возможности быть обычной жертвой, ей придётся мстить или умереть, она не сможет жить с тем, кто её поколечил морально и физически, — уверенно проговорил Эйнар, сжимая кулак, в какой-то степени гордясь за бывшую жену. — Она очень испугалась, когда я однажды хотел применить силу к ней, никогда не забуду её глаз.       — Но применил силу к Эмилии, — напомнил Ханс, помня тот вечер, как будто он был вчера.       — Да, поэтому пытаюсь сейчас всё исправить, а ты не допускай того, чего исправить не сможешь никогда, — улыбнулся Эйнар, прижимая дочь к себе.       — Я понял, — подмигнул Ханс другу.