Бывший город

«Не верь пророчеству, пока оно не сбылось; помни: возвращается ветер на круги своя».

Пергамент, «Наставление к молодым»

      Он открыл глаза, и первым было — отсутствие боли.       Голова лёгкая, в груди — непривычная пустота. Мышцы спины и плеч — расслаблены, как никогда. Не больно. Совсем.       Он не ощущал этого так давно.       Он вдохнул воздуха полной грудью — обычно дышал лишь верхней частью, иначе спазм сдавливал судорогой всё тело. Сел на мостовой, потирая голову.       — Дайн! Всё в порядке?       — Капитан!       Он повернул голову. К нему бежали Хальфдан, Хергер и Серкир. Взволнованные, при мечах…       Молодые.       Дайнслейфа трудно впечатлить. Он пережил достаточно, чтобы сохранять ледяное спокойствие даже в худших ситуациях.       Но он закричал.

      ***

      — Нам же Его Величество голову оторвёт, если с тобой что-то случится, — смеялся Хергер, явно скрывая за этим озабоченность состоянием капитана.       Дайнслейф сидел на городской скамейке, пил воду из услужливо поданной фляжки. По словам рыцарей, он забеспокоился, спешился, осматривал что-то. Потом — упал.       И всё.       Дайнслейф же помнил битву с Орденом Бездны и помнил, как убил Хергера. Помнил сизые нити проклятия на своей руке — он взглянул не единожды: их не было…       Дайнслейф сталкивался с мороками, с фальшивыми воспоминаниями. Его собственная память была месивом. Но происходящее… яркое, подробное…       — Успокойся, Гер, — фыркнул Хальфдан. Тот делано наморщился. — Капитан, ты как?       Это точно был голос Хальфдана. Его интонации, его обычное волнение. Если Хергера Дайнслейф слышал в последний раз пятьсот лет назад, а затем — его искажённую, изломанную пародию, то Хальфа — совсем недавно.       Тот, кто создал это, должен был иметь доступ к артериям земли — как минимум. К Ирминсулю — как максимум, и это пугает: скверна Дайнслейфа не должна опорочить Древо.       — Мне нужно во дворец, — отозвался Дайнслейф, поднимая голову и потирая переносицу. Хергер упомянул некоего «Его Величество». Если Дайнслейф мог воспользоваться иллюзией, то был обязан сделать это. Паника отступила, когда пришла ясность мысли.       — Соскучился? — хохотнул Гер. — Ну-ну, король явно будет счастлив видеть тебя пораньше.       Запоздало Дайнслейф понял, что фантомы его рыцарей ожидают распоряжений.       — Вы продолжайте, — что это было? Патрулирование? Как скрыть, что Дайнслейф не знает? Нужно ли скрывать? Так или иначе, только одно из этих решений можно пересмотреть позже, — что делали.       — Есть, капитан, — отозвался Хальфдан.       И Дайнслейф вновь сел на коня и поехал по до боли знакомым улицам.

      ***

      Пробелы в памяти заполнялись; разум благодарно впитывал забытые детали.       Здания. Мостовые. Проложенные в черте города петляющие речонки да ухоженные деревья по их берегам.       Всё так же, как тогда.       (или это двойная иллюзия, и ему внушили, что тогда было так, но перед ним — незнакомый город?..)       Дворец возвышался над площадью, как и всегда. Родные взгляду культиваторы не атаковали. Механизмы расступились перед капитаном, как и должны были; стража отдала честь.       Дайнслейф не мог ничего поделать: в груди разливалось непрошеное тепло.       Он спешился, вошёл во дворец. Ему не нужно было вспоминать, как и куда идти: стоило задуматься, и ноги сами понесли в нужное место. Он шёл по коридорам к королевскому рабочему кабинету.       — Капитан Сумеречный Меч, — приветствовали его при входе, — Его Величество будет счастлив принять вас.       И Дайнслейф вошёл.       Он не питал того же трепета, что когда-то, но тело само встало по стойке «смирно». Из-за стола поднялся человек в королевских одеждах, подошёл, дружелюбно улыбаясь; Дайнслейф не узнавал его.       — Дайн, ты закончил? — вместо приветствия сказал этот человек. — Уже? Тогда я жду доклада.       И в этот момент Дайнслейф узнал короля.       Кэйа, мать его, Альберих.

***

      Кэйа Альберих, капитан кавалерии Мондштадта, потомок основателя Ордена Бездны, стоял перед Дайнслейфом, смотрел на него и ждал ответа.       Можно было бы ломать комедию дальше. Можно было бы наврать что-то, притвориться… но вдруг проклятие сжало грудь, и Дайнслейф, быстро привыкший к отсутствию боли, вздрогнул.       — Ты нездоров? — спросил Альберих. — Что-то случилось?       И поднял руку в перчатке, должно быть, желая проверить температуру. Слишком резко.       Молниеносное движение, которого Дайнслейф даже не успел осознать — и Альберих оказался на полу, а меч Дайнслейфа замер у его горла.       Пожалуй, так было даже лучше.       — Советую быть тихим, — прошипел Дайнслейф. — Какого чёрта происходит?       — Дайн? — прошептал Альберих. — Что ты делаешь?       Почему-то он даже не пытался сопротивляться. Лежал, расслабленный, и смотрел.       — Ты не понял? Повторю. Какого чёрта происходит? Ты иллюзия Бездны? Отвечай, — бархатно повторил Дайнслейф и позволил лезвию скользнуть по горлу Альбериха, оставляя царапину. Тот вздрогнул. Потянулся рукой наверх.       — Бездны? При чём тут Бездна? Дайн, мне больно…       — Будет больней. Отвечай.       — Дайн, это же я, ты…       В этот миг Дайнслейф перерезал бы иллюзии горло — если бы не очередной мучительный спазм, который заставил вздрогнуть всем телом, неуклюже отнимая меч от горла Альбериха; тот воспользовался мгновением — и выбил его из ослабевших рук.       — Стража! — воскликнул. — Вёдрфёльнира сюда! И Золото!       Дайнслейф потерял сознание.

***

      Когда он открыл глаза — в этот раз с мучительной головной болью — рядом сидел тот же Альберих.       — Очнулся! — негромко сказал он, и дверь открылась и закрылась снова. Дайнслейф попробовал вскинуться на кровати и не смог. Руки и ноги не слушались. — Дайн, ну что же ты, — прошептал Альберих, склонившись над ним. Глубокая царапина на его горле была уже обработана. Рука Альбериха коснулась щеки. — Дайн. Что случилось? Пожалуйста, расскажи мне. Мне пришлось отложить столько дел. Ты напал на меня. Почему?       Дверь хлопнула снова, в этот раз значительно сильнее.       — Ну что наш страдалец! — этот голос Дайнслейф мог узнать из тысячи. — Я же говорила вам, Ваше Величество, что нужно переносное биологическое оружие, а вы — Дайн, Дайн. Ну и что? На волоске прошли.       — Он бы не убил меня, — прошипел Альберих.       — О, да? — ехидно поинтересовалась Золото.       — С ним что-то не так. — Вёдрфёльнир.       — Это я и без тебя вижу, — огрызнулся Альберих.       — Мне нужно мгновение. Золото, отойди.       Та послушалась. Ладонь старшего брата — тяжёлая и ледяная — легла на лоб, ужас прошил до костей, и Дайнслейф хотел бы сбросить её, хотел бы атаковать, но не мог даже пошевелиться.       — Глубокая убеждённость в чём-то. Неверие в происходящее, — припечатал Вёдрфёльнир. — Не более и не менее. Он узнаёт вас, Ваше Величество. Но по какой-то причине не верит в то, что вы король. Большего сказать не могу: Дайнслейф всегда был смутен для меня из-за Дерева, а сейчас он ещё более непроницаем, и я не знаю, почему.       — Мой черёд, — приказала Золото, и уже Вёдрфёльнир отошёл. Игла проколола кожу; некий раствор полился по венам, и Дайнслейф снова сумел поднять голову. — Дайни, не бузи. Пока мы здесь, ты всё равно ничего Кэйе не сделаешь, — улыбнулась Рейндоттир улыбкой, которую Дайнслейф желал стереть с её лица.       Происходящее было невозможно. Оно не могло быть. Иллюзии не должны быть такими подробными.       — Он ранен? Он задет туманом? — тревожно спрашивал Альберих. Говорить Дайнслейф всё ещё не мог. Рейндоттир проколола его вену, взяла немного крови; смешала с реагентом. Заставив открыть рот, сунула в горло какую-то палочку.       — Он не задет, — пробормотала. — Но с ним и вправду что-то не так. Не оставайся с ним наедине. Всегда держи рядом меня или Вёрдфа. Дайни, золото моё, я украду у тебя немного крови?       — Но мне нужно поговорить с ним наедине. Помимо остального, доклад…       — Доложит Хальфдан, — вмешался Вёдрфёльнир. — И Эдгето пока возьмёт на себя управление Змеями, как Дайнслейф и планировал на такой случай.       Альберих кивнул.       — Прости, Дайн. Я хотел бы оставаться рядом с тобой, но у меня так много дел, — прошептал, прижал безвольно лежащую руку к губам. Подвижность возвращалась чертовски медленно… Губы и язык уже могли двигаться, но легкие отказывались выталкивать достаточно воздуха, а голосовые связки — звучать.       И Альберих, человек в королевских одеждах, вышел из палаты.       Золото покачала головой.       — Я не хотела говорить это при Кэйе, но Дайн. Ты — и семейные драмы, какого чёрта? — спросила она и вколола что-то ещё. Дайнслейф сумел сесть на кровати. Меч с него сняли, да и будь он на поясе — глупо было бы браться за него разом против Вёдрфёльнира и Рейндоттир. Поодиночке до их присяги Бездне он сумел бы; но вдвоём, ещё и когда у Рейндоттир при себе её реагенты — её главное оружие…       — Какого чёрта? — вернул он вопрос ей. Ожёг её взглядом, и она нахмурилась; переглянулась с Вёдрфёльниром.       — Дайнслейф, — позвал брат: единственный человек, который всегда обращался к Дайнслейфу по полному имени. — Я вижу в тебе сомнения. Ещё сегодня утром, когда мне довелось пересечься с тобой, ты был иным…       Это была какая-то иллюзия. Невероятно правдоподобная. Как разрушить её? Есть ли что-то такое, что не под силу сымитировать никаким устройствам проклятой Бездны? Можно ли, коснувшись этого, перегрузить систему и разрушить мучительный сон?       Потому что смотреть в глаза предателям — мучительно.       Потому что встретиться вновь с призраками Змеев — невыносимо.       — Мне нужно к Древу, — отрезал Дайнслейф. Он должен придумать какую-то правдоподобную легенду, чтобы тени ему поверили? — Я сегодня видел нечто, в подтверждении чего нуждаюсь.       Золото и брат вновь переглянулись.       — Я могу сопроводить тебя, — прошелестел Вёдрфёльнир.       — Идёт. — Дайнслейф мог вынести его компанию, если это требовалось для того, чтобы покончить с происходящим.

      ***

      Древо было…       Таким, как прежде.       Таким же, как и всегда.       В глубинах королевского дворца Каэнри’ах можно было коснуться его корней — не всем, лишь тем, кому сама Судьба даровала это право. Хранитель Ветви был в их числе и до катаклизма.       Беседа с Древом — в высшей степени интимна. Вёдрфёльнир остался за высокими дверьми подземелья; позволил Дайнслейфу войти к Древу одному.       Чистое, нетронутое скверной. Не побывавшее в руках Доктора; не познавшее пальчиков Буэр и меняющей мир воли Сошедших.       Можно — рассчитать целый мир, траекторию движения каждой песчинки и каждого листка, до молекулы и до атома. Можно — до мельчайших деталей скопировать личность, вложить в тень разум и подарить ей душу. Повторить Ирминсуль — невозможно.       Дайнслейф коснулся Древа.       И осознание Ирминсуля обрушилось на него мощным потоком.       И вместе с ним пришло понимание: происходящее — не сон и не иллюзия.       Происходящее — реальность.       Реальность, в которой живы его рыцари, в которой пятёрка грешников ещё не пала, в которой капитан кавалерии Мондштадта занимает трон — а Дайнслейф присягал этому трону…       Покидал подземелья Дайнслейф на дрожащих ногах, и кто-то менее проницательный, чем Вёдрфёльнир, мог бы спутать это с обычными последствиями общения с Древом, но Вёдрфёльнир негромко заметил:       — Теперь ты веришь.       И Дайнслейф хотел напасть на него сильнее, чем когда-либо.