Порох и серый рассвет

Сознание возвращалось медленно, как через рваную сеть. Сначала — боль. Тупая, ноющая, растёкшаяся по всему телу. Потом — ощущение чего-то твёрдого под боком, тёплого. Чужого. Тихий попытался пошевелиться, но тело словно не подчинялось. Лишь слабый рывок плечом вызвал прилив головокружения и какой-то глухой стон, который сорвался с губ прежде, чем он успел его сдержать. Резкий вдох. Грудь едва наполнилась воздухом, и только тут он понял, что дышит не один. Ритм — медленный, размеренный, почти чужой. Словно воздух вокруг имел собственный пульс. Тихий не понимал, где находится. Полумрак, странный запах гари вперемешку с чем-то металлическим и горьким, мягкие тени, бьющие по стенам. Костёр? Да, точно костёр. Но не это главное. Кто-то сидел рядом. И не просто рядом. Тихий почти лежал на нём, прижавшись плечом к твёрдой груди. Рывком поднять голову не получилось — мышцы отозвались слабостью. Вместо этого он медленно, почти осторожно, поднял взгляд. Очертания стали различимее. Куртка. Ремни. Голова опущена вперёд, а лицо скрыто под маской. Человек. Кто-то, кто был рядом, кто держал его. Спас? Или… зачем тогда не прикончил сразу? Внутри поднялась паника, но тут же захлебнулась, растворившись в тяжести усталости и странного тепла. Он замер, напряжённо вслушиваясь в дыхание. У чужака оно было ровное, спокойное. Спит? Наверное. Тихий попробовал отодвинуться, но ткань куртки зацепилась за его руку. Он остановился, боясь разбудить этого неизвестного. Зрение постепенно прояснялось, и он начал различать детали. Стёртые швы на куртке. Латка на рукаве. Маска с фильтром, слегка тронутая копотью. Это был сталкер. Кто-то из своих… или всё-таки не совсем? Рука сама собой дрогнула. Он поднял её, двигаясь медленно, почти механически, и потянулся к маске. Маска чуть поддалась, и тут человек вздрогнул. Глаза резко открылись, чёрные, как обсидиан, устремились прямо на него. В них не было злости. Только странное, настороженное спокойствие. Но мешать ему не стали. — Ну? — голос глухой, низкий, почти ленивый, — Давай, заканчивай, раз начал. — Это ты, — голос Тихого звучал хрипло, как будто каждый звук давался с усилием. — Ты вчера… это были твои люди. Гнедой не двинулся. Даже взгляд не поменялся — всё такой же спокойный, почти равнодушный. — Ну, допустим, я, — наконец сказал он, наклонив голову чуть вбок, как будто изучал реакцию. — И что теперь? Скажешь спасибо или начнёшь выкручивать руки? Тихий почувствовал, как внутри что-то разрывается. Злость, смешанная с непониманием, поднималась волной. Руки сжались в кулаки, но сил для реального удара не хватало. — Почему ты это сделал? — Голос чуть дрогнул, но он продолжал смотреть прямо в глаза Гнедому. — Зачем? Зачем ты меня вытащил? — А почему нет? — Гнедой пожал плечами, как будто вопрос вообще не стоил обсуждения. — Ты бы сдох там без меня. Да и вряд ли успел бы меня поблагодарить. — Ты издеваешься? — Тихий почувствовал, как руки снова дрожат. — Это что, твоя игра, да? Вытянуть меня, а потом... что? Прикончить, когда станет удобно? Гнедой чуть прищурился. Не злобно, скорее внимательно, словно взвешивал его слова. — Если бы хотел убить тебя, сделал бы это сразу, — сказал он тихо, но в голосе появилась жёсткость. — Или ты правда думаешь, что наёмники так церемонятся? Хочешь знать, зачем я тебя вытащил? Потому что я могу. Потому что так решил. Тебе этого мало? Тихий молчал. Голова гудела, мысли путались. Этот человек… он спас его. Зачем? Почему рискнул собой ради него? Ведь мог бросить, уйти, оставить там, где его нашли. Но не сделал этого. — И что теперь? — наконец выдавил Тихий, чувствуя, как с каждым словом тяжесть в груди только нарастает. — Ты что, хочешь, чтобы я тебе поверил? После всего? Гнедой долго смотрел на него, потом медленно поднялся. Снял маску, вытер её о рукав и бросил рядом. — Верить или не верить — это твоё дело, Тихий, — сказал он с лёгкой усмешкой, но в голосе сквозила усталость. — Но ты жив. Потому что я так захотел. И этого, думаю, уже достаточно. Он развернулся, подошёл к костру, подкинул дров. Тихий смотрел ему вслед, но сказать больше ничего не мог. Потому что слова — все эти проклятые вопросы — тонули под грузом того, что он только что узнал. Тихий долго молчал, словно слова застряли в горле. Он сидел напротив Гнедого, всё ещё переваривая то, что узнал. Наёмник. Лицо, которое он привык видеть прикрытым насмешливой маской, теперь открыто. Гнедой стал другим, но Тихий сам себя ловил на мысли, что на самом деле это тот же человек. Просто теперь от него никуда не деться. Гнедой хмыкнул и взялся за свою маску, будто собираясь снова её надеть. Но прежде чем он это сделал, Тихий вдруг резко поднял руку. — Оставь. Пока не надо, — выдохнул он, не глядя в лицо собеседнику. Гнедой посмотрел на него внимательно, но молча кивнул и положил маску рядом. Его спокойствие выводило из себя. Он словно ничего не боялся, хотя знал, что его разоблачили. Тихий не мог не заметить этого и вдруг почувствовал злость — даже не на Гнедого, а на себя. Он встал, пошатнулся, но тут же удержался на ногах, сделав пару шагов в сторону. Костёр трещал за спиной, тени плясали на стенах. Тихий остановился у окна и провёл рукой по растрескавшейся раме, будто искал в этом движении хоть какую-то точку опоры. Молчание давило, но прерывать его не хотелось. Не сейчас. — Думаешь, я не такой? — неожиданно произнёс он, не оборачиваясь. Голос звучал глухо, как будто эти слова приходилось выдавливать из себя. — Думаешь, я весь из себя правильный сталкер? Что никогда не делал глупостей или того, за что самому потом стыдно? Гнедой промолчал, но по скрипу его куртки Тихий понял, что он слушает. Хорошо. Пусть слушает. — Однажды я мог убить человека. И… не сделал этого. — Он провёл рукой по виску, будто хотел стереть с себя воспоминание, но оно всё равно жило, шипело где-то глубоко внутри. — Он был сталкером, как и мы. Лёня. Дурак, каких поискать. Постоянно лез в долг, норовил проскочить мимо выстрелов. Но он... он просто хотел помочь своей дочке. Я знал это. Знал, что ему нужен артефакт. Редкий, дорогой, такой, который можно было обменять на что угодно. На лечение. На её жизнь. Он стиснул пальцы, едва не разодрав шершавую поверхность рамы. В голосе зазвучали гнев и горечь. — Я должен был отдать артефакт другому. Тому, кто заплатил за него. А я отдал его Лёне. Просто так. А потом тот, кому я задолжал, нашёл меня. Поставил на счётчик. Тогда мне было всё равно. Я думал, что поступил правильно. Спас девочку, дал шанс. А потом… узнал, что девочка умерла. Не из-за болезни, а из-за зоны. Лёня попытался вернуться с ней сюда, чтобы сбежать от долгов. Они погибли оба. Тихий закрыл глаза, сжав пальцы так сильно, что костяшки побелели. Секунда. Две. Потом он разжал руку и обернулся, смотря прямо на Гнедого. — Знаешь, что самое дерьмовое? — спросил он, уже тише, но в голосе дрожала усталость. — Даже если бы я сделал тогда по-другому, ничего бы не изменилось. Все мы одинаково тонем в этом болоте. Каждый тащит за собой грехи и ошибки. Ты, я… какая разница? Гнедой встретил его взгляд. В его глазах не было насмешки, не было слов утешения. Только холодное понимание. — Разница в том, что ты ещё жив, — сказал он тихо. — Значит, всё это не зря. Или ты так не думаешь? Тихий усмехнулся, но в этой усмешке не было радости. — Может, и не зря. Только от этого не легче. Тихий снова отвернулся, глядя на серое утро за окном. За мутным стеклом тянулось мёртвое поле, усыпанное обломками — бетон, ржавый металл, изломанные деревья. Всё это выглядело как декорации, как будто зона специально выставила их на показ, чтобы напомнить, где они находятся. Он провёл рукой по запачканной ткани шторы, размышляя, стоит ли продолжать говорить. Но слова рвались наружу, как будто наконец нашли лазейку. — Я тогда решил, что перестану. Перестану спасать людей, перестану верить, что что-то можно исправить. Зона не прощает ошибок, так ведь? — Он оглянулся на Гнедого, тот кивнул едва заметно, не перебивая. — С тех пор я взял себе одно правило: никого не спасать, никому не помогать, не брать лишнего груза. И оно работает. До сих пор. Он отвернулся обратно к окну, но в голосе звучала горечь. — А потом я смотрю на таких, как ты. Ты — наёмник. Человек, который может убить, если заплатят достаточно. Тебе плевать на правила. Ты даже своих подставить можешь, чтобы вытащить такого, как я. И что это значит? Что я хуже тебя? Или лучше? Или мы вообще одинаковые? Гнедой откинулся на стену, сцепив руки на груди. В его взгляде не было ни злости, ни защиты — только усталость. — Ты сам на себя гонишь, Тихий, — произнёс он спокойно. — Ты думаешь, если перестанешь спасать людей, зона оставит тебя в покое? Или она простит? Она никого не прощает. Просто кто-то успевает понять это раньше, а кто-то — позже. Тихий рассмеялся, но смех прозвучал глухо. — Значит, ты меня теперь просветишь, да? Устроишь лекцию о том, что я слабак, что я живу иллюзиями? Знаешь что, Гнедой? Пошёл ты. Он резко оттолкнулся от окна и подошёл к костру, чувствуя, как внутри начинает закипать злость. Но это была не злость на Гнедого. Это было что-то другое. Он сам не мог понять, что именно. — Ты спас меня, потому что хотел что-то доказать? Или потому что не знал, что делать? — бросил он, глядя прямо на него. — Что ты вообще обо мне знаешь? Гнедой медленно встал, двигаясь так, будто вес этого утра тоже давил на него. Он подошёл ближе, но остановился на расстоянии шага, смотря прямо в глаза Тихому. — Я знаю, что ты хочешь быть один, потому что так проще. — Его голос был ровным, но в нём слышалась усталость. — Я знаю, что ты думаешь: если не привязываться, то не будет больно. Но ты всё равно держишь это в себе. Каждый, кто сдох у тебя на глазах, каждый, кого ты оставил. Оно всё ещё там. И будет там всегда. Так что, хочешь доказать, что ты не слабак? Да пожалуйста. Но не мне. Себе. Эти слова задели глубже, чем Тихий ожидал. Он стиснул зубы, пытаясь подавить в себе ответ. Гнедой снова сел, забрав свою маску и положив её рядом. — Ты не хуже и не лучше, Тихий, — сказал он. — Ты просто ты. И это самое трудное. Жить с этим. Тишина накрыла комнату. Тихий не двигался, словно замер, обдумывая услышанное. Его взгляд упал на умирающий костёр. Пламя дотлевало, угли слабо мерцали. — Ты странный, Гнедой, — произнёс он спустя минуту. — Для наёмника ты слишком… человек. — А ты странный для сталкера, — отозвался тот, поднимаясь и растягиваясь. — Для одиночки ты слишком цепляешься за прошлое. Может, поэтому мы с тобой ещё не грохнули друг друга.

***

Гнедой молча прислонился к стене, наблюдая, как Тихий приводит себя в порядок. Неловкие, тяжёлые движения выдавали боль, но тот не жаловался, только временами резко выдыхал, будто это помогало унять резь в боку. В лагере стояла глухая тишина, если не считать тихого потрескивания костра и редкого скрипа досок под сапогами. Седьмой, который уже не чувствовал себя просто «Гнедым», опустился на корточки рядом с огнём, протянул руки к теплу. Но вместо уюта приходило только тупое онемение. Пальцы дрожали, хоть он и старался не замечать этого. — Сожри что-нибудь, — бросил он, не поднимая взгляда. В голосе звучала усталость, смешанная с раздражением, будто он говорил не с Тихим, а с самим собой. — Жрать надо. Иначе сдохнешь до вечера. — Знаю, — буркнул Тихий, садясь напротив. В его голосе слышалась отстранённость. Гнедой посмотрел на его руки: дрожали от холода или боли? Понять было невозможно. Время текло медленно. Они ели наспех, жуя что-то вроде мясных консервов и запивая водой из фляг. Гнедой вглядывался в Тихого краем глаза, пытаясь понять, что тот думает. Но Тихий упорно молчал, лишь иногда бросая короткие взгляды в сторону окна, за которым тянулось безмолвное мёртвое поле. Когда закончили, Гнедой потянулся к своему КПК, больше из привычки, чем из необходимости. Экран тускло загорелся, отразив напряжённое лицо. В общей сети мелькали редкие сообщения. Одно из них привлекло внимание: «Зона всё ближе. Улыбнитесь. Мы идём за вами». Лаконичная, мерзкая шутка какого-то идиота, но от неё почему-то стало не по себе. Пальцы машинально скользнули по экрану, выведя список последних событий. Взрыв на севере, упавшая группа сталкеров, чьи имена уже даже не имело смысла запоминать. Где-то ещё находили тела, но ничего нового. Смерти и догадки. Всё одно и то же. От мыслей отвлекло движение. Он краем глаза заметил, как Тихий поднялся. Поднялся медленно, как будто что-то решил. Гнедой чуть прищурился, наблюдая, но не сразу понял, что происходит. — Эй, — негромко окликнул он. — Ты куда? Тихий не ответил. Просто шагнул вперёд — медленно, уверенно. Его шаги были такими ровными, что это выглядело пугающе. Он двигался так, будто знал дорогу, знал, куда идти, и ничто не могло его остановить. — Стой, — голос Гнедого стал жёстче. Он поднялся, бросив КПК на землю. — Ты что задумал? Тихий! Тот даже не обернулся. Казалось, он не слышит, или… просто не хочет слышать. Гнедой почувствовал, как внутри поднимается странное беспокойство. Не гнев, не страх, а что-то на грани. Он шагнул следом, но внезапно остановился, будто сам испугался пересечь эту черту. — Ты же не думаешь, что я тебя просто так отпущу? — его голос стал ниже, но резче. — Ты куда-то собрался? В одиночку? В твоём состоянии? Ты хоть понимаешь, что делаешь? Тихий замер на мгновение, но не обернулся. Слова Гнедого будто проходили мимо него. Он стоял неподвижно, словно вслушивался в что-то далёкое, недоступное. Гнедой подошёл ближе, не скрывая раздражения. Схватил его за плечо, резко развернул, ожидая увидеть злость, сопротивление — хоть какую-то реакцию. Но в глазах Тихого читалась лишь пугающая отрешённость, будто он уже где-то далеко, в другом месте. — Убери руки, — тихо произнёс тот. Голос был хриплым, но твёрдым. И в нём звучала угроза. Гнедой ощутил, как внутри всё сжалось. Этот взгляд — чужой, холодный, незнакомый. Это уже не был тот Тихий, которого он спасал из рук своих бывших товарищей. Или, может, он просто никогда не знал его по-настоящему. Он резко шагнул вперёд и схватил Тихого за руку. — Отпусти, — хрипло произнёс он, не глядя на него. Гнедой отпустить даже не подумал. Он стиснул руку сильнее, резко потянул Тихого на себя. Тот качнулся, но тут же выпрямился, словно не желая показывать слабость. — Я не дам тебе сдохнуть, понял? — прошипел Гнедой, лицо его оказалось так близко, что можно было уловить запах дешёвой еды и металла. — Даже если ты этого хочешь. В ответ Тихий вскинул руку, ударив его по плечу. Удар был не сильным, но точным — Гнедой на мгновение потерял равновесие и отпустил его. Но злость уже бурлила внутри. — Вот ты какой, значит, — выдохнул Гнедой, пытаясь перевести дыхание. — Ладно. Убейся об аномалию, стань кормом для мутантов. А я? Я пойду за тобой. Потому что я идиот. Гнедой резко развернулся, схватил свою сумку, прицепил к поясу нож и флягу. В голове билось одно: нельзя отпускать. Даже если этот упрямый ублюдок толком не понимает, что творит. Он нагнал Тихого, который двигался медленно, но с какой-то пугающей целеустремлённостью. Теперь Гнедой шёл следом, подавляя каждое слово, каждую мысль, что рвалась наружу. Время для разговоров прошло.