Порох и серый рассвет

Тихий открыл глаза, чувствуя ломоту во всем теле. Сон не принес облегчения — скорее стал отсрочкой: боль и усталость снова накрыли волной, заставив его тихо застонать. Где-то на краю сознания тлела тревога — неясная, но настойчиво грызущая изнутри. С усилием он поднялся, опершись на рюкзак, и провел ладонями по лицу, прогоняя остатки сна. Вокруг царила предрассветная тишина. Лагерь притих: только мерное дыхание спящих и шуршание ветра в сухих кустах. Гнедой устроился рядом, будто случайно, но автомат в его руках был крепко зажат даже во сне. Тихий замер. Что-то было не так. Сначала это ощущение сложно было назвать чем-то конкретным: слабый запах, будто сырое мясо гнило где-то неподалеку, затем странное движение на периферии зрения. Медленно потянувшись к винтовке, он скользнул взглядом чуть дальше. Темные силуэты — низкие, с припавшими телами. Собаки. Не обычные шавки, что шастают по окраинам, а слепые псы. Однажды Тихий видел их в действии: стая, которая в секунды превращала человека в бесформенную массу. Эти твари всегда двигались бесшумно, как один организм, подчиняясь кому-то невидимому. Тихий потянулся к автомату, инстинктивно прикидывая, сколько патронов осталось в магазине. Рука едва коснулась металлической поверхности, когда мощный рывок остановил движение. Гнедой перехватил запястье с такой силой, что казалось, кожа вот-вот лопнет. — Куда лезешь? — резко прошептал он, голос ещё сиплый от сна, но взгляд уже хищный, острый. В этот момент в нём не было и следа сонного дурака. Глаза блестели осознанностью, а автомат уже оказался у него в другой руке, направленный на тени в тумане. — Псы, — тихо выдохнул Тихий, вырывая руку. — Их много. Гнедой на секунду прикрыл глаза, словно отгоняя остатки сна. Когда он открыл их, взгляд метнулся по сторонам — ошалелый, но быстро приходящий в себя. Резким движением он сел, схватившись за автомат. В этот момент лицо Гнедого исказилось — смесь тревоги и решительности, будто воспоминание о тревожном сне еще не до конца выветрилось, но уже уступило месту привычной сосредоточенности. Автомат в его руках ожил, и Тихий невольно отметил четкость и выверенность каждого движения. Гнедой резко схватил Тихого за плечо, шёпотом бросил, будто командовал: — Поднимай всех. Это дерьмо само не уйдёт. Тихий коротко кивнул, даже не глядя на него, и потянулся за винтовкой. Гнедой уже скользнул в темноту, пригибаясь, как тень, чтобы растормошить остальных. Вокруг будто сгущалась вязкая, глухая тишина. В кустах что-то шуршало — неспешно, но уверенно. Тихий присел, скользнул взглядом по лесу. Собаки. Чёртово утро. Патронов, пожалуй, хватит. Если не зевать. Позади зазвенел недовольный голос: — Да что за… Гнедой, ты издеваешься? — Вставайте, черти. Плохо дело, — тихо, но зло прошипел тот, толкая кого-то в бок. — Опять тебе мерещится, да? — Да не мне! Вон он скажет! — Гнедой кивнул в сторону Тихого. Не оборачиваясь, тот бросил хрипло: — Собаки. Много. Слова Тихого будто окатили всех ледяной водой. Возня в лагере сменилась быстрыми, натянутыми движениями. Щёлкали предохранители, глухо перекатывались патроны в руках. — А сколько именно? — спросил кто-то, нервно перекладывая нож из одной руки в другую. — Достаточно, чтобы пожрать нас всех, если кто-то начнёт тормозить, — буркнул Гнедой. — Тише вы, — бросил Тихий, сдвинув винтовку к плечу. — Считайте: у нас минута, может, меньше. — Поняли, нет? — глянул на всех Гнедой, сверкая глазами. — Если кто-то сейчас завалится — я его сам прикончу. Никто не шутил. Тихий резко поднял руку, призывая к тишине. Собаки были близко — слабый рык, торопливый шорох лап по влажной земле. Лес словно затаил дыхание. — Нужно растянуть их, — голос Тихого прозвучал едва слышно, но в нём была железная уверенность. — Если зажмут в круге, всем конец. — И как ты это провернёшь? — Гнедой прищурился, пристально глядя на него. — Отвлеку, — коротко бросил Тихий, не отводя глаз от темноты. — Вы уходите на запад, к подъёму. Там круто, собаки не полезут. — А ты? — вопрос звучал жёстко, но в голосе сквозило сомнение. — Не ваше дело. Главное — двигайтесь быстро и без лишнего шума. Возникла пауза, слишком длинная для ситуации. Гнедой смотрел на него, словно что-то прикидывал. — Ты совсем е...нулся? — пробормотал он. — Делай, как сказал. Пока время есть. Гнедой шумно выдохнул, обвёл взглядом остальных. — Ладно, парни, на меня, — его голос стал твёрдым, почти рявком. Тихий уловил в его взгляде что-то странное: то ли уважение, то ли неохотное согласие. — Живым оставайся, понял? — тихо бросил тот, уже отворачиваясь. Тихий лишь коротко хмыкнул и проверил затвор винтовки. Это утро обещало быть ещё веселее, чем он думал. Он глубоко вздохнул, поднялся и медленно двинулся вперёд, стараясь держаться ближе к тени. В ушах звенела мёртвая тишина, нарушаемая лишь шорохом лап по земле. В темноте показались твари — облезлые, грязные, с мутными белыми глазами, будто кто-то выжег их кислотой. Тихий вскинул винтовку, выбрав ближайшую цель. Выстрел. Псина дёрнулась и рухнула, не издав ни звука, но её место тут же заняли две другие, ещё злее. — Эй! Сюда, мрази! — исторгшийся из горла выкрик резанул воздух, прозвучав неожиданно резко даже для него самого. Тихий отступал, держа на мушке очередную тварь и стреляя без промедления. Стая сорвалась с места, как по команде, забыв обо всём, кроме новой цели. Рёв, топот лап. Тихий развернулся и бросился вглубь леса, чувствуя, как земля под ногами отзывается дрожью. Позади глухо прогремели выстрелы. На периферии зрения мелькнули вспышки — Гнедой и остальные уходили к возвышенности. Думать об этом времени не было. Выскочив на небольшой холм, он обернулся и полоснул взглядом по пёстрой, шевелящейся массе. Собаки шли плотно, как таран, рванулись вверх по склону. Тихий дал очередь. Несколько тварей упали, остальные замедлились. Но одна из них — крупная, рванула вперёд, словно игнорируя боль. Прыжок. — Твою... — успел лишь выдохнуть Тихий, прежде чем удар выбил его с ног. Псина завалила его, лапы сжали грудь, а пасть уже тянулась к горлу. Тихий выхватил нож и резанул вслепую. Хрип, горячая кровь плеснула на пальцы. Но это был лишь миг перед новой атакой. Следующая уже тянулась к нему, пока он с трудом отталкивал мёртвую. Поднявшись, Тихий резко ударил прикладом по черепу, затем открыл огонь, отступая к кустарнику. Вскоре ревущий хор за спиной сменился шорохом, затихающим вдалеке. Тихий остановился, глотая воздух рваными вдохами. — Надеюсь, вы выбрались, — выдохнул он, на мгновение закрывая глаза. Колени дрожали, руки едва держали оружие. Утро выдалось не лучше ночи. Тихий резко замер. Из тумана выплыла массивная псевдособака — громоздкая, словно кошмарный силуэт, раздутый в рассветной мгле. Огромная пасть блестела от густой слюны, клочья шерсти на её спине напоминали обугленные тряпки. Она прижалась к земле, как натянутый арбалет, и из глотки вырвался низкий, вибрирующий рык, пробирающий до костей. Он поднял винтовку, едва дыша. Щелк. Тишина. Глухая, звенящая тишина. — Да чтоб тебя... — проскрежетал он сквозь зубы. Псевдособака рванула вперёд. Тихий едва успел уйти в сторону, чувствуя, как её массивное тело чуть не сбило его с ног. Земля под ботинками качнулась. Он машинально выхватил нож, но сердце колотилось так, что руки казались чужими. — Ну давай, давай... — выдохнул он, сжимая лезвие так, что пальцы побелели. Зверь развернулся резко, скользнув боком по земле, как танк, и снова пошёл в атаку. Теперь Тихий был готов. Ушёл вбок, почти как в танце, и ударил ножом, вложив в выпад всё, что было. Лезвие вошло глубоко, но зверь даже не замедлился. Он вдарил лапой, словно кувалдой, попав Тихому в грудь. Воздух вырвался из лёгких, и тот рухнул, перекатываясь по земле. Пасть твари щёлкнула в сантиметре от головы, зубы с хрустом раскрошили щебень. — Неплохо... почти... — прохрипел он, еле поднимаясь на одно колено. Псевдособака застыла на мгновение, как будто прислушиваясь, и снова пригнулась, готовясь к последнему прыжку. Тихий вытер лицо тыльной стороной ладони, чувствуя, как пальцы всё сильнее сжимают рукоять ножа. — Ну, иди сюда, тварь, — бросил он, больше себе, чем ей. Он нащупал под рукой ветку, схватил её и со всей силы врезал псевдособаке по морде. Хрустнула древесина, зверь отшатнулся, но тут же снова прыгнул, обрушиваясь на него всей массой. Тихий рухнул на спину, тяжесть лап вдавила его в землю. Морда твари с разверстой пастью зависла в сантиметре от лица. Рваный, утробный рёв и запах гнили смешались в один дурманящий коктейль. Скользким от пота пальцам удалось найти нож. Он всадил лезвие в шею. Раз. Два. Клинок вошёл, но кожа была твёрдой, как резина. Горячая кровь обожгла лицо, текла по пальцам, как густое масло. Зверь дёрнулся, но не ослабил хватку. Глухой рык становился громче. Лапа занеслась для последнего удара. И тут воздух разрезал свист. Затем выстрел. Глухой, точный. Тварь захрипела, дёрнулась и рухнула, перекрывая Тихого своим массивным телом. Его дыхание перехватило, а лапа, скользнув с груди, оставила огненные полосы боли. Тихий лежал, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Воздуха не хватало, перед глазами плясали чёрные пятна. — Не дёргайся, — грубый голос заставил его резко поднять голову. Перед ним, сквозь остатки тумана, проступила фигура. Высокий мужчина в капюшоне и тёмной маске. Но главное — нашивка на рукаве. Наёмники. Тихий попробовал привстать на локтях, но незнакомец направил на него автомат, едва качнув стволом. — Лежать, — голос был низким, жёстким, с едва заметной насмешкой. Тихий не сопротивлялся. Сил уже просто не было.