Порох и серый рассвет

Тихий медленно возвращался в реальность, словно всплывая из густой, вязкой темноты, которая еще секунду назад полностью его окружала. Первое, что он ощутил, был прохладный утренний воздух, мягко касавшийся кожи, и едва уловимый запах сырой земли. Глаза не спеша приоткрылись, встречая рассветные тени, которые осторожно тянулись по земле и скользили между корней, будто избегая лишний раз тревожить его. Боль накатила внезапно, с тихим, но ощутимым уколом, и он только тогда понял, почему тело казалось таким тяжелым, а дыхание — натужным. На плече, чуть ниже ключицы, начиналась глубокая царапина, продолговатая, точно длинный след когтя, что расползался вниз, к самому локтю. Она пульсировала, словно живое существо, застрявшее в его теле, и с каждым ударом сердце посылало волну жжения, разливавшуюся по всему плечу. Он попробовал поднять руку, но едва заметное движение отозвалось резкой болью, от которой на миг перехватило дыхание. Сквозь полуопущенные ресницы Тихий окинул взглядом свою руку, перебинтованную наспех ещё ночью, и, словно смирившись, снова откинулся на землю, позволяя телу привыкнуть к медленному, тяжелому пробуждению. — Ну и черт с тобой, — пробормотал он себе под нос, обращаясь скорее к своей руке, чем к кому-то ещё. В ответ только лес молчал, и лёгкий утренний ветерок, зашуршавший листвой над головой, словно шепнул ему на ухо что-то успокаивающее, будто весь мир вокруг был согласен с его выводом: ещё немного можно полежать. Тихий глубоко вдохнул, ощущая, как утренний воздух заполняет лёгкие, затем медленно поднялся, превозмогая тупую боль, пульсирующую в плече. Его ноги, едва оклемавшиеся после ночного боя, немного дрожали, но это был лишь краткий отголосок усталости — дело привычное. Прищурив глаза, он огляделся. Рассвет медленно поднимался над горизонтом, и свет пробивался сквозь редкие стволы деревьев, заполняя пространство густыми полосами тумана. Лес вокруг казался безмолвным, затаившим дыхание. Чуть в стороне виднелись клочья рваной земли, поросшие сухими кустами, а за ними чернелись осколки какого-то старого строения — возможно, заброшенного лагеря. Пара ворон кружилась высоко в небе, словно оценивая его шансы дожить до следующей ночи. Внимательно осмотрев место схватки, он быстро нашел то, что искал. Автомат, заброшенный им ещё в начале боя, лежал неподалёку, полускрытый в траве. Он поднял его, проверил затвор, патронник — всё на месте, никаких сбоев. Верный, проверенный ствол. В жизни часто отказываешься от лишнего, но оружие, которому доверяешь, должно быть рядом. Потом Тихий опустился на одно колено и вытащил из своего походного рюкзака пузырёк с антисептиком и пару бинтов. Он залил жидкостью свежие царапины на плече, стиснув зубы, чтобы не вздрогнуть от ожога, когда антисептик коснулся оголённой кожи. Плечо горело, но эта боль была уже другой, контролируемой. Он аккуратно накладывал повязку, методично заматывая её по спирали вокруг плеча, прижимая бинт так, чтобы остановить любое случайное кровотечение. Когда работа была закончена, Тихий позволил себе на мгновение выдохнуть, склонив голову и ощущая, как к нему возвращаются силы, будто сама Зона даёт передышку после ночного кошмара. Но передышка — это лишь затишье перед следующим вызовом. Он закинул рюкзак на плечо, провёл ладонью по оружию, словно успокаивая себя, и оглянулся на всё вокруг. Здесь, среди серых деревьев и молчаливых теней, он был один. Тихий скрутил крышку на фляге, убрал её за пояс и снова оглянулся на место ночного кошмара. Ещё пара минут, и он покинет эту поляну, где отгремела его схватка с кровососом. Но перед тем как уйти, он снова взглянул на разбросанные вокруг вещи, принадлежащие тем, кто не вернулся с этого выхода. Ветеран-сталкер, чьи глаза видели всё, что можно представить, и ужасы похуже, — а он всё ещё испытывал странное чувство пустоты, находя останки таких же, как он. Задача была чёткой и простой: выследить кровососа, которого заметили в окрестностях, и устранить. Бармен просил об этом без лишних слов, почти привычно: «Поговаривают, что эта тварь устраивает себе охоту недалеко от лагерей. Проверь, Тихий, и вернись целым». Тихий едва переступил порог бара, как Кирилл — бармен с лицом, давно утратившим способность удивляться чему-либо в Зоне, — жестом подозвал его к стойке. В этот час в зале почти никого не было, лишь несколько сталкеров мирно прикладывались к кружкам с чем-то крепким в дальнем углу. Кирилл стоял, упираясь руками в стойку, и, даже не подняв глаз, произнёс низким голосом, который пробивался сквозь гул заведённого генератора: — Тихий, у меня для тебя дело. Срочное. Тихий молча кивнул, подвинулся поближе, присел на высокий стул. Кирилл огляделся, словно проверяя, не подслушивает ли кто-то, и наклонился к нему, понижая голос ещё сильнее. — Появился тут один любитель свежей крови. Говорят, кровосос крупный. Сначала охотился тихо, но в последнее время, чёрт его подери, совсем охоту себе устроил. Всё ближе к лагерям подбирается. Знаешь, какие слухи тут ходят? Тихий чуть прищурился, ожидая продолжения. Кирилл выдохнул, словно проклиная того, кто вообще позвал его сюда, и покачал головой: — Люди говорят, что он больше не ищет случайные жертвы. Ставит себе ловушки, подкарауливает, пока парни не расслабятся. Лес тёмный, они думают, что в безопасности, садятся у костра, а потом… — Кирилл хлопнул ладонью по стойке так, что стаканы тихо задребезжали. — А потом от них остаются только лужи крови и жалкие остатки. Кирилл подкурил сигарету, откинулся назад и смерил Тихого взглядом, полным едва скрытого раздражения: — Все хотят, чтобы эта тварь исчезла, но никто не рвётся это сделать. Сам понимаешь, никто не хочет рисковать. Даже бывалые обходят стороной, боятся, что он их прямо на огонёк и пригласит. Ты же, Тихий, с такими штуками уже работал, а? Выследи его, покончи с этим. Тихий кивнул, осознавая, что задание не из лёгких. Кровососы — твари опасные, хитрые, не поднимающие лишнего шума. Словно созданные для охоты в Зоне, где каждая тень — потенциальная угроза. Однако он знал своё дело. Кирилл, видимо, понял это по молчаливому кивку, и, сжав плечо Тихого, тихо добавил: — Вернись живым, понял? У нас тут и так напарники в дефиците, а твою рожу, скажу тебе честно, я бы предпочёл видеть чаще. Тихий, приподняв уголки губ в лёгкой усмешке, взял из рук Кирилла карту с последними отметками кровососа, встал и, крепко пожав ему руку, направился к выходу. И вот теперь он стоял посреди небольшой полянки, утренний свет падал на замершее, остывшее тело кровососа. А на краю — груды рюкзаков, пустых патронов и личных вещей, что принадлежали тем сталкерам, чьи жизни закончились прямо здесь, в этом самодельном лагере. Как и всегда, он пришёл слишком поздно для тех, кто не дожил до его появления, — тёмные пятна крови на земле и следы борьбы говорили сами за себя. Эти бедолаги даже не успели поднять оружие, когда монстр напал, и единственное, что осталось от них, — пара изувеченных тел и след, ведущий к логову чудовища. — Спи спокойно, — тихо произнёс он, оглядываясь на тела сталкеров. Эти слова больше были для него самого, чем для кого-то ещё. В Зоне всегда находились те, кто шел навстречу смерти, просто чтобы дожить до следующего утра. Тихий шагал сквозь серую, залитую утренним туманом Зону, неспешно пробираясь к бару, где его ждал Кирилл. Обратная дорога занимала чуть больше часа, но в этой части Зоны время было понятием относительным. Пустые поля с одинокими искривленными деревьями, словно скрюченными в судорогах, и редкие рощицы с угрюмыми стволами — всё это вызывало острое ощущение, будто весь мир вокруг застыл. Он привык к этому, привык видеть, как Зона играет на нервах, заставляя человека чувствовать себя здесь чужаком, не забывая напоминать, что жизнь и смерть здесь — вопрос одного неверного шага. Тихий шагал уверенно, но осторожно, выверяя каждый шаг, будто невидимые нити Зоны могли затянуться в любой момент. Её ловушки — аномалии, будто сама земля здесь пыталась сбросить с себя любого, кто осмелился её тревожить. Впереди, метрах в двадцати, он заметил, как легкое искривление воздуха на мгновение стало заметно, проступило, как вода в воздухе. Аномалия «Жгут», маленькая ловушка, но достаточно опасная, если идти, не глядя под ноги. Артефакты вокруг таких мест были лакомой добычей для тех, кто рисковал — и многие, как Тихий, прошли через сотни таких трюков Зоны, чтобы заработать или не умереть. Он замедлил шаг, мельком бросив взгляд на аномалию, но не задержался. Сейчас его интересовали не артефакты. Мысли возвращались к бойне, оставленной позади. Кровосос остался позади, но с ним — следы тех, кто не смог справиться с его атаками. Тихий привык к смерти, это была часть работы, но в такие моменты, один на пустынной дороге, среди молчаливой Зоны, он чувствовал, как её холод проникает глубже обычного. Воспоминания вдруг нахлынули, потоком принеся к тому дню, когда он сделал свой первый выстрел в Зоне. Он тогда ещё не был тем Тихим, что теперь шагал по пыльной земле, точно вырезая путь в зарослях, словно сам был тенью. Тогда он был просто новичком, наивным, с дешёвым автоматом, над которым даже в баре посмеялись — полусломанная «Сайга», которую ему втюхал какой-то проныра под видом «надёжного ствола». Первый выход — он ещё помнил этот вкус во рту, когда отправился в сторону старого завода, где, как говорили, иногда встречаются хорошие артефакты. На подходе он услышал звуки шагов позади и не успел обернуться, как что-то бросилось на него из тени. Это был не кровосос — но хватка была такая же жестокая, хищная. Он помнил, как нажал на спусковой крючок, но из ствола лишь щёлкнуло. Случайный выстрел — первое и единственное, что спасло его, — раздался с другого конца площадки, откуда шёл его напарник, бывалый сталкер, что взял его тогда с собой. «Запомни, пацан, — сказал тот позже, когда они вернулись к бару, — в Зоне только один закон: или ты, или тебя». Его силуэт, выточенный опытом и тишиной, двигался бесшумно, как тень. Он почти дошёл до бара, когда между деревьями показались первые заброшенные ангары, усеянные плесенью и облупившейся краской, словно покрытые слоями старой пыли, которую никто и никогда не сотрёт. Ещё несколько минут, и бар был виден как на ладони. Кирилл, как всегда, принимал посетителей, а вокруг уже собралась небольшая группа сталкеров, кто-то негромко переговаривался, кто-то чистил оружие, а другие просто сидели у барной стойки, молча поднимая к губам тяжёлые, давно потускневшие стаканы. Сделав шаг внутрь, Тихий ощутил, как шум перекрывает его собственные мысли. Кирилл заметил его сразу и, не меняясь в лице, кивнул ему. На его лице скользнуло еле уловимое удовлетворение — можно было не спрашивать, как всё прошло. Ответ читался в серьёзном, замкнутом взгляде Тихого, в который вплелась ещё одна история, что так и останется нерассказанной. И в этом была их негласная договорённость: Кирилл знал, что задавать вопросы бессмысленно. Он увидел, что работа сделана, и этого было достаточно. Тихий шагнул к стойке, бросил на неё пару грязных бинтов, снятых с раны, и пробормотал: — Он там, у западных холмов, — тихо сказал он, присаживаясь. — Больше беспокоить не будет. Пара сталкеров не успела, правда. Кирилл хмуро кивнул с понимающим выражением и подтолкнул к нему стакан с мутноватой жидкостью, которую здесь все называли «спасением». — Пей, Тихий, — сказал он спокойно, глядя на сталкера. — Заслужил. Тихий, приподняв стакан, на секунду замер, наблюдая, как мутная жидкость отражала свет тусклых ламп. Он был уже готов сделать последний глоток, но в тишине бара что-то заставило его на секунду остановиться. Чувство спокойствия было обманчивым, как и сама Зона, и он знал это слишком хорошо. Тихий поднёс стакан к губам и сделал глубокий глоток. Жидкость была терпкой, с неприятным привкусом спирта, который, казалось, обжигал глотку и сразу растекался по телу, будто прогоняя холод Зоны. Он опустил стакан на стойку и прикрыл глаза на секунду, давая напитку время разогреть его внутренности. Весь бар погружён в привычный полумрак, шум голосов приглушённый, почти родной. На мгновение Тихий позволил себе расслабиться, ощущая, как тишина этого места на удивление может быть комфортной — после ночной схватки и долгого пути. Кирилл тем временем внимательно смотрел на него, его взгляд не был любопытным — скорее оценивающим. Тихий знал, что Кирилл всегда так смотрит, не на каждого, но на тех, кто возвращается из Зоны после выполнения поручения. За этим взглядом скрывался опыт — не только бойца, но и того, кто научился читать людей как открытые книги. Кирилл молча убрал пустой стакан и вытер стойку, не задавая лишних вопросов. Между ними был негласный договор: каждый знал, что от другого ждать. — Там у западных холмов, — повторил Тихий, уже чуть громче, кивнув Кириллу. — Пара тел осталась. Может, стоило бы собрать, если кто-то из своих. Кирилл хмуро кивнул, не глядя на Тихого, будто уже знал, что ответить. — Пошлю кого-нибудь, как только смогу. А ты... отдохни пока. Ты выглядишь так, будто самому бы полежать денька три. Тихий сидел, склонившись над стойкой, слушая слова Кирилла, которые медленно просачивались в его сознание, напоминая, что ему действительно стоило бы отдохнуть. Бармен говорил что-то про то, как непросто будет отправить кого-то к западным холмам, когда вдруг у Тихого резко заболела голова. Нечто пульсирующее пронзило виски, словно острый нож, который без предупреждения проник в его мысли. Он моргнул, пытаясь сосредоточиться. Всё вокруг словно стало приглушённым и далёким. Голос Кирилла, только что звучавший рядом, начал удаляться, превращаясь в глухой, непонятный гул, который бил по ушам, как если бы кто-то обмотал голову плотной тканью. Тихий поднял взгляд, и перед глазами внезапно поплыло. Полумрак бара, тусклый свет ламп, размытые силуэты сталкеров, — всё это начало сливаться в неразличимые пятна, теряя контуры и превращаясь в что-то чуждое, тягучее, как наваждение. — ...чёрт, да я и не уверен, что у меня люди найдутся, но, может, попрошу Олежку сходить, он вроде... — Кирилл говорил, но слова обрывались, как оборванная магнитная лента, и снова погружались в пустоту. Зов. Нечто настойчивое, едва уловимое, но упорное, словно билось о его сознание, стучалось, требовало открыть двери. «Иди...» — шепот, приглушённый, но отчётливый. Как будто кто-то или что-то требовало его внимания, пыталось вытянуть из бара, заставить выйти наружу. Словно Зона сама нашла его и теперь требовала, чтобы он следовал за её призрачным голосом. — Эй, Тихий, ты меня слушаешь? — голос Кирилла вдруг ворвался обратно, резким контрастом вернув его в реальность. Бармен, нахмурившись, пристально смотрел на него. Тихий моргнул ещё раз, с трудом приходя в себя, и сделал глубокий вдох, пытаясь прогнать это странное ощущение. Холодный пот уже выступил на лбу, а пальцы, сжимающие стакан, побелели. — Что с тобой, парень? Ты будто привидение увидел, — Кирилл отложил тряпку, его лицо стало серьёзным, полное внимательного беспокойства. — Всё нормально, — пробормотал Тихий, отодвигая стакан и облокотившись на стойку, чувствуя, как боль в голове понемногу отступает. Всё вокруг вновь обретало чёткость: голоса сталкеров, приглушённый шум бара, даже запах жареного мяса откуда-то из кухни. Шепот внутри его головы начал исчезать, отступая, становясь лишь слабым отголоском, будто уносящимся с ветром. — Просто устал, — добавил он, прикрывая глаза на миг, чтобы собраться. Ещё один глубокий вдох, и снова всё пришло в норму. Кирилл кивнул, но его взгляд остался настороженным. Он выжидал, не задавая вопросов, зная, что ответ Тихого, возможно, не окончательный. После разговора Тихий почувствовал, как усталость начала брать верх. С каждым мгновением его тело, словно предчувствуя долгожданный отдых, становилось всё тяжелее. Он не сказал больше ни слова, просто кивнул Кириллу и направился к своей комнате — небольшой, но уютной каморке, находящейся позади бара. Кирилл наблюдал за ним до самого выхода, но так и не произнёс ничего: возможно, понимал, что Тихий сейчас нуждался только в отдыхе и тишине. Он открыл дверь своей комнаты, бросил рюкзак у кровати и, не раздумывая долго, скинул с себя куртку, сапоги. Тело отзывалось тупой болью: плечо, изорванное в схватке с кровососом, всё ещё ныло, а голова давила тяжёлым как свинец грузом. Он упал на кровать, вдавливаясь в твёрдый, почти неудобный матрас, который здесь, в Зоне, казался едва ли не самым уютным местом на всём свете. Закрыв глаза, он попытался отключиться, позволить себе забыть об этой странной тревоге, что на мгновение накатила в баре. Он знал, что должен просто выспаться, дать своему организму восстановиться. Дыхание стало ровным, комната погрузилась в тишину, и он начал проваливаться в глубокий сон. Но где-то посреди сна, почти у самой грани пробуждения, он снова услышал это. Зов. Теперь он звучал отчётливее — настойчивый, почти панический, неотступный. Он не видел ничего — только тёмное, бесформенное пространство, но голос проникал в это пространство, требуя его внимания, вытягивая его наружу, заставляя следовать за ним. «Иди…» — шепот пронзил его сознание, как игла. Неведомая сила словно тянула за нитку, хотела, чтобы он поднялся, чтобы встал, неважно куда, неважно зачем — просто следовать за этим голосом. Тихий чувствовал, как его тело, подчиняясь этому зову, начинает напрягаться, как если бы он действительно собирался встать. Его руки непроизвольно дернулись, сердце забилось быстрее. Он стиснул зубы, пытаясь бороться с этим чувством, понимая, что это не реальность, что это что-то, что ему необходимо контролировать. — Нет… — едва слышно прошептал он, чувствуя, как холодный пот проступает на его лбу. Он напрягся, силясь снова взять себя под контроль. Его тело не подчинялось ему, но он продолжал бороться, стараясь оторвать сознание от этого навязчивого зова. В конце концов с глухим рывком он словно выбрался наружу — из этого тяжёлого бреда, из тёмного пространства. Он резко открыл глаза, тяжело дыша, чувствуя, как грудь сдавило, а по спине пробежал ледяной пот. Комната была тихой, бар — далеко за стенами, его запахи и звуки не могли проникнуть сюда. Но шепот всё ещё, будто эхо, отдавался в его голове. Он провёл рукой по лицу, вытер пот и закрыл глаза, пытаясь снова успокоиться. Всё было нормально, он был здесь, в безопасности. Но что-то внутри него замирало — словно этот зов был частью чего-то большего, что уже не отпустит его так просто. Постепенно под звуки этого обыденного мира он почувствовал, как тело начинает расслабляться. Усталость все же взяла верх. Глаза тяжело смыкались, и он наконец позволил себе отключиться от всего. Мысли расплывались, а реальность становилась всё более далёкой. Тихий погрузился в сон. Первые образы были сумеречными, но вскоре начали меняться, теряя чёткие очертания. Где-то в глубине сознания снова пронзил шёпот, но теперь он уже не вызывал страха. Это было просто что-то, что тянуло его в неизвестность, обещая забвение и покой. В конце концов всё окончательно растворилось, и наконец он уснул, оставив за дверями бара свои тревоги и страхи. В этом тёплом, запотевшем пространстве его сознания стало тихо, и, возможно, именно там он обретёт покой, пока не придёт новое утро.