Мир Пламени: Пламя Последствий

Со дня обретения детективом второго пернатого питомца прошла неделя. Этого времени хватило, чтобы всё узнать и со всем разобраться. Причём под «всем» следует понимать действительно всё, от загадки исчезновения хозяйки Ирис до разборок с теми людьми, которые посадили птицу на цепь. В ходе выяснения обнаружилось много новых и неожиданных фактов. Во-первых, «хозяева» леди-сокол имели отношение к кланам, а к таким людям всегда особое отношение. Стоит ли удивляться, что начатому расследованию не дали хода? Сагуру рвал и метал, в ярости то того, что преступники уйдут безнаказанными. Они и правда вышли сухими из воды, почти. Откупились от упоминаний себя и этого дела в прессе – заставив задуматься, что иногда за неопубликованное платят куда больше, чем за напечатанное. От обвинений тоже попытались откупиться, но стражи порядка на такое никогда бы не пошли, а инициатор расследования… прогнал слугу, явившегося к нему с этим предложением, не дав ответа. Нет, он очень хотел отказаться – отец отговорил. Велел не делать глупостей и уж точно не решать сгоряча. «Это политика, сынок», – говорил Хакуба-старший, «Они никак не могут позволить, чтобы их имена и, главное, фамилии, упоминались в таком свете». Сагуру понимал. Умом. Сердце же жаждало отмщения, наказать каждого, кто причастен к ужасным ранам ни в чём не повинной птицы. Все эти чудовища в человеческом облике должны поплатиться, каждый из них, кто делал или допустил!.. Но действительность оказалась далека от желаемого. Отец продолжал уговаривать кипящего от гнева отпрыска, уверяя, что это единственно верный выход: «Ты молод и горяч, сынок, но как остынешь, то поймёшь, что так лучше для всех. Ты можешь упрямиться, можешь даже воспользоваться своей собственной известностью и поднять волну общественного недовольства, но что дальше? Их положение пошатнётся, они начнут терять деньги и нечто большее – доверие и уважение. И когда это случится, они начнут искать виновных. Кто от этого выиграет? Не говори сейчас, подумай, как следует. Ты же мой сын, уверен, что ты поймёшь, если приложишь немного усилий и отринешь слепую ярость». И Сагуру подумал. А потом подумал ещё раз. И ещё. И ещё. Потом, не зная, как быть, разрываясь между велением сердца и благоразумием, спросил совета у того, кому доверял больше, чем себе. Кайто, не уверенный в своей компетентности в данном вопросе, зато точно знающий о собственной пристрастности, не стал советовать, а взял друга и вместе с ним отправился к соседям, где отец Аоко кое-что пояснил им всем об устройстве мира и общества, в частности. Каждый из кланов «держит» на себе одну из жизненно-важных для общества отраслей. И даже если какие-то члены побочной ветви оступились и сделали что-то… недостойное – их не карают как простых людей. В таких случаях начальники полиции обращаются к главе клана и уже тот – или та – разбираются со своими подчинёнными. Потому что нельзя подрывать доверие народа к кланам. Это может привести к катастрофическим последствиям Да, один случай с жесткостью в отношении птицы не заставит никого кардинально поменять своё мнение обо всём клане, но это снизит уважение. И следом остальные тоже посчитают что им можно публиковать такие новости и обвинять в чём угодно представителей кланов. То есть сами кланы. А вот здесь уже речь об опасности для общества… Люди начнут менее охотно поступать на работу в эту отрасль, от недостатка специалистов производство – или любой другой процесс – перестанет развиваться и начнёт увядать, что опять же совершенно неполезно для общества. Вся эта схема мудро устроена, не надо ничего ломать. Пусть будет как есть. Такие новости стали открытием для всех троих слушателей. По крайней мере, разглядывая товарищей по просвещению каждый из них видел на лицах остальных двоих такое же удивление, как испытывал сам. До этого они как-то не задумывались… а теперь увидели. Резко, внезапно… но тем не менее, урок оказался очень полезен. Неписанные законы, вот они какие, оказывается. Хакуба-старший надеялся, что сын сам до этого дойдёт, а здесь ему сказали сразу. Поблагодарив инспектора за «открытие глаз», вернулись к Кайто, где детектив скрепя сердце принял решение не отказываться от отступных. Если их предложат ещё раз, конечно. Имелись сомнения… В общем, Сагуру не стал возникать, когда дело замяли. Внешние связи то семейство сдало, там привлекли к ответственности всех, в частности того врача, которому и правда имелось что скрывать. Кланы сильны и за ошибки расплачиваются согласно своему статусу. Какой именно клан оказался причастен не сказали даже ему, чтобы не надумал мстить. Нельзя бросать тень на уважаемых людей, пусть фамилия и другая, но всем известно чья это побочная ветвь. Потому и оставили в тайне. Из-за этого дела позиции того клана в большой политике стали немного слабее и уж за это виновных и причастных внутри клана накажут, да так, что мало никому не покажется. Слабое утешение, Заноза не выглядел довольным таким положением дел, но смирился, понимая, что большего всё равно не добиться. А ещё ему передали чек. Королевские отступные! Анонимно, но сумма!.. Да и подпись: «На лечение», делала личность отправителя предельно однозначной, не позволяя двусмысленных трактовок. В этом слышалось большее: «Мы не извиняемся, мы возмещаем ущерб». «Во столько, значит, оценили моё молчание», – горько усмехался друг. Не знал, что делать со свалившимися «с потолка» деньгами, потому для начала проверил счёт, с которого совершили платёж. Счёт не являлся клановым – значит, из чьих-то личных средств… и это всё, что удалось узнать. Да и не старался он особо узнать. Куда важнее вопрос что делать с этой суммой. Узнав обо всём, Ирис раскричалась. Она, как и сам Сагуру не хотела брать ни копейки денег этих людей, но совместными усилиями их обоих удалось убедить в неразумности такого подхода. А после некоторых размышлений и решение удалось найти такое, которое позволяло пустить полученное богатство в ход, не переступая через себя. В конце концов возможностями нужно пользоваться даже если они вот такие. Дали – бери и радуйся. Всё это повторял Сагуру отец и, в итоге, тот принял, признал его правоту. Малую часть той суммы положили на отдельный счёт, чтобы использовать по мере надобности на теперь уже двоих больших птичек. Ватсон пояснил что-то своей подруге, отчего та перестала протестовать, зато треснула его крылом по голове, перелетела подальше и показательно весь день с ним не разговаривала. Глядя на соколов, Кайто хихикнул и предположил, что птиц сказал что-то неприличное, вроде, что эти деньги – можно считать её приданым. Услышав это, Младший впервые за эти дни улыбнулся. Всё же напряжённая и, чего уж скрывать, неприятная ситуация, знатно помотала всем нервы и ему в особенности… А впоследствии оказалось, что Ватсон действительно сказал нечто такое, правда в самом конце, начав с того, что Сагуру заботится о них из своего кармана и ни к чему вводить его в расход, если этого можно избежать. На редкость сознательный птиц. А потом и правда пошутил… Зато Ирис больше не возникала по поводу этих денег. Вечером того же дня, как эта история с откупными и расследованием закончилась, Хакуба-старший поделился подробностями происходившего в полиции. Дело замяли и тихо закрыли, тот следователь получил своё долгожданное повышение, а начальники, поспособствовавшие этому – благодарность клана, а это в некоторых вопросах ой как немало. Детектив хмурился, не нравился ему такой подход, на что отец снова повторил ему, что не всегда возможно получать то, чего хочешь и нужно довольствоваться тем, что всё же получаешь. Как, например, административный запрет на содержание домашних животных для этого семейства. «Ты получил птицу и деньги – это уже немало. Поверь, могло быть хуже», – а закончил тем, что, видимо, эти товарищи и в своих кругах многих раздражали, раз запрет всё же выписали. Кто-то не упустил возможности «куснуть» и, раз это позволили, допустили сам факт, значит и клан недоволен их действиями. В общем все получили по заслугам. «Хоть так», – вздыхал Сагуру, ни разу не удовлетворённый исходом, но понимающий, что большего не добиться. Только на следующий день, при обсуждении куда можно пристроить чужие деньги, Заноза вспомнил об одном немаловажном факте… Но стоило ему только заикнуться, как Кайто в жёсткой форме поставил его в известность, что не примет возвращения долга, и чтобы друг вообще думать забыл об этом, в противном случае обещая обидеться. Страшная угроза!.. Друг сдался и пообещал больше этот вопрос не поднимать. Но куда же всё-таки деть деньги – ответ на вопрос нашёлся быстро и исходил он, как ни странно, от самой леди-сокол. Она курлыкнула вполне мирно и, глядя на неё, вернее, на её забинтованные лапы, все подумали об одном и том же. Есть, есть такой человек, в чьих руках эти средства принесут больше всего пользы! И как же хорошо, что отец – и не только он, конечно – отговорил отказываться! Знал принципиальность своего сына и нашёл подходящие слова… благодаря этому сейчас они могли распорядиться полученной суммой наилучшим образом. Конечно, удовольствия от необходимости расписываться в собственном бессилии и нарушении слова детектив не испытывал, но понимал, что рано или поздно это придётся сделать и без особых терзаний рассказал врачу, что у него в итоге получилось с расследованием. Что ничего толком не сумел добиться. Тот махнул рукой и велел не переживать. С самого начала, мол, знал, что так выйдет. Известию о запрете порадовался, поблагодарил за старания… а потом пришло время говорить о деньгах. Заноза не стал ничего скрывать, поведав полную историю их получения. Даже понимая, что это с большой вероятностью заставит доктора отказаться, как едва на заставило отказаться его самого, но хотел оставаться честным, насколько это возможно. Никто ведь не заикается о всей правде об Ирис, но тут-то можно. Вот и рассказал. Дослушав до конца, врач скривился на протянутый чек и явно намеревался отказаться, но Сагуру воспользовался теми же словами, которые убедили его самого, привёл все доводы, предоставленные ему отцом – мол, это не тебе, а животным, которым ты сможешь помочь за счёт этих людей, пусть хоть их деньги послужат благому делу – и тот взял, пусть и со скрипом. Вот теперь можно не волноваться, средства в надёжных руках. Нет сомнений, этот человек использует их в правильном направлении и ни копейки не положит себе в карман. «Пристроив» неожиданное богатство, вернулись ко второй части расследования. Той, которая касалась непосредственно Ирис и её хозяйки. Леди-сокол рассказала Кайто всё, что могло помочь и детектив отправился узнавать остальное. После такого неоднозначного завершения расследования он горел жаждой деятельности, ему явно требовалось что-то сделать «как надо», чтобы успокоиться и это стало отличным местом приложения усилий. Хватило одного-единственного намёка, чтобы друг сорвался выяснять подробности. Потом ему станет лучше… Неудовлетворённость собственной работой – однозначно зло. Получив вводные данные, Заноза сумел раскопать и остальное, в частности имя. И прилагающаяся к нему фамилия… в общем, да, и правда побочная ветвь одного из самых влиятельных и могущественных кланов. Понятно, почему эти люди захотели замять подобное происшествие и не пожалели отступных… Но целью этого маленького расследования была судьба женщины, а не её личность и клановая принадлежность. Всё, как вкратце рассказывала Ирис. Что же до её хозяйки – она умерла. Объяснения отложили до похода на чердак, где Кайто снова превратился в сокола и смог общаться со всеми, находящимися в помещении. Заодно поработал посредником, передавая вопросы и ответы птиц другу. «Она не бросала тебя, Ирис, никогда бы не оставила. Просто не смогла, как я не могу даже помыслить о том, чтобы избавиться от Ватсона», услышав это, птиц подкрался и потёрся об руку, призывая погладить. Разумеется, его погладили. «Она просто умерла, Ирис. Перестала жить», – договорил, обнимая питомца. Хотел прикоснуться и ко второй птице, но та отодвинулась от протянутой руки. Друг не стал настаивать. Думал о том, что это наверняка очень сложно – начать снова доверять людям после всего произошедшего. Пусть с ними поделились только короткой версией истории, там нашлось предостаточно нехороших моментов. «Я знаю, что такое смерть», – отозвалась леди-сокол, «Это значит, что человека больше нет и он никогда не вернётся. Не потому, что не хочет, а не может». «Поэтому ты не доверяла людям, раз уж покинула самая близкая…» – Заноза не закончил, да и так всё ясно. Птица кивнула: «Да, а потом со мной обращались… не лучшим образом», – какое удивительно мягкое определение! Кайто чувствовал, что Ирис хотела сказать другое, но сдержалась и ответила так. Видно, вспомнила, что не стоит обижать этого человека. Так как они находились на чердаке, где и жили птицы, всем удалось разместиться с достаточным удобством. Леди-сокол, изъявившая желание рассказать свою историю целиком – на жёрдочке, Ватсон – рядом с ней, большой белый сокол улёгся там, где позволяло место, а человек уселся на пол, опершись спиной на пернатый бок друга. Все готовы слушать, а кто-то и передавать. Так ведь и правда удобнее, чем потом пересказывать, а птица бы контролировала, чтобы смысл не исказили… И парни – в данный момент парень и сокол – наконец услышали полную историю. Ирис начала с самого начала. Хозяйка привезла её из заграничной поездки около года назад. Знакомство состоялось так же, как и у Сагуру с Ватсоном. Действительно, какой-то особо восприимчивый вид… Больше они с семьёй никуда не выбирались, она сильно болела, всё сильнее на памяти своей птицы. Незавидная судьба – временами ложиться в больницу ради временного облегчения, но иного выхода не имелось. Так и жили, в загородном доме со свежим воздухом и прекрасными видами – самое то для болеющего человеческого организма и растущего птичьего. Хозяйка рассказала своей питомице, что такое больница и зачем ей туда нужно на некоторое время, поэтому птица спокойно пережидала периоды её лечения. Но в этот, оказавшийся последним во всех смыслах, раз женщина не возвращалась необычно долго. В один день, почувствовав неладное – связь, пусть и не такая, как между обладателем второго облика и его Младшим, всё равно ведь существовала – полетела её искать. Ирис держали «на свободном выгуле», да и не отлетала она далеко от загородного имения. Ведомая связью, леди-сокол добралась до больницы и попыталась прорваться внутрь, именно там ощущая свою хозяйку. Разумеется, её не пустили. Разбила окно, чудом не поранившись сама и не ранив никого другого, перепугала пациентов… Наверняка, добралась бы и до своей хозяйки, но… сердце той как раз перестало биться, а птица ощутила обрыв связи и упала в обморок. Так кончилась жизнь этой женщины, до конца боровшейся со своей болезнью, но проигравшей. Отключившуюся птицу схватили. Потом выяснили чья она и передали хозяевам. Те закрыли её в клетке, которая не продержалась и часа под ударами мощного клюва. Ирис стремилась вырваться на свободу и найти, во что бы то ни стало найти свою хозяйку, связь с которой так резко оборвалась. Её и связывали, и колпачок на голову одевали – ничего не помогало. Изодрала кому-то руки в кровь – даже толком не помнила кому именно. Её хозяйка была дочерью зажиточной семьи, только слаба здоровьем, потому не работала и большую часть времени жила в загородном доме, где чистый воздух и красивые виды. Кончилось всё тем, что птицу запирали в ящике, но хоть кормить не забывали. Только она не ела, теряла силы, чахла день ото дня… Вообще странно, что пережила свою хозяйку. Тут Сагуру предположил, что это из-за сути образуемой связи. Младшие оставались на своём месте, оставались Младшими, а птицы, к которым они привязывались, как бы вставали на место связанного. Поэтому его предок скончался тогда же, когда убили его сокола, а Ирис пережила свою хозяйку. Звучало логично, все согласились и продолжили слушать историю. Леди-сокол голодала какое-то время, но когда её, ослабевшую, начали выносить на улицу, снова стала есть. Прошли уже все сроки, а хозяйка не возвращалась и связь не восстанавливалась. Птица посчитала, что её бросили. И решила выжить назло всем! Желание узнать, где же сейчас бросившая её женщина и что произошло, не исчезло. Ирис начала есть как следует, при этом изображая умирающего лебедя и однажды, воспользовавшись возможностью, вырвалась и полетела к той больнице. Всё же именно там она чувствовала свою бывшую хозяйку в последний раз… Её узнали и сразу позвонили по оставленному в прошлый раз номеру – конечно, это уже выводы, но и так понятно, что тот доктор, который намекал что вернёт птицу хозяевам сам по себе не появился бы. Да не сам, а в компании пары крепких ребят с сетью. Поймали, привезли обратно… на этот раз привязали. Леди-сокол сделала вид, что привязь способна её удержать, а сама выждала несколько дней для ослабления внимания к себе и, расклевав прочную верёвку, снова улетела туда же. На сей раз её поймали уже сотрудники больницы очень похожей сетью и сами отнесли куда положено. За вознаграждение, разумеется. После этой выходки её и привязали цепочкой. И именно из-за неё Ирис не долетела до города в тот, последний раз. С раненной ногой она не могла лететь так же быстро как обычно и, если раньше через территорию диких соколов – с которыми познакомился и Ватсон, когда впервые оказался за городом – она пролетала на всей возможной скорости, то в тот раз невольно замедлилась. Те догнали и попытались напасть, она уклонялась и из-за этих манёвров цепочка захлестнула правую лапу и изменила аэродинамику тела, из-за чего в свою очередь пришлось снижаться и приземляться чтобы распутаться. Окровавленная цепочка стянулась узлом и высвобождать левую пришлось через боль и содранную кожу. Изначально привязывали только за правую лапу, но цепочка оказалась слабее воли птицы, левая же пострадала от захлестнувшего узла уже позже… Благо, чуть потрепав, дикие оставили её в покое. Дотянула подальше от их территории, снизилась, села. Кое-как освободила левую лапу… и обнаружила, что не может взлететь. Густая чаща, взобраться бы на веку дерева повыше и слететь оттуда, но только сев она поняла как больно правой лапе, а с усилием сняв цепочку со второй, обнаружила что едва может ею пользоваться. На одну не опереться вообще, вторая – с содранной кожей – тоже болит и её сил точно не хватит оттолкнуться чтобы взлететь. Попытавшись несколько раз, поняла, что оказалась в ловушке и только и сумела, что взобраться на куст. Вечерело, ночью ничего не видно и могут прийти хищники… То есть, об опасностях ночного леса она узнала позже, её хозяйка не озаботилась всесторонним развитием питомицы и передачи о животных ей не включала, та постаралась оказаться дальше от земли чисто на инстинктах. И правильно. Ночью приходили какие-то звери, Ирис не рассмотрела в неверном свете луны, но испугалась сильно. А утром, кое-как поспав совсем немного, она неловко дёрнулась и свалилась с куста. Влезть назад уже не получилось, ноги болели только сильнее, и она осталась на земле, забившись в тот же самый куст. Увидев, что её кровь исчезла за ночь, поняла, что хищники и её саму тоже съедят, придя по следу крови; плотно растущие ветви куста должны им помешать или хотя бы задержать… Но, по правде говоря, она на это не надеялась. С ужасом ждала ночи, но вечером её нашёл Ватсон и принялся опекать. Устроил лёжку, таскал еду, защищал днём и по ночам… в общем, оставался собой даже в таких обстоятельствах. Каков хозяин, таков и питомец. Кайто смотрел на этих двоих и улыбался. Вернее, уже троих, Ирис всё же перелетела на подставленную руку и разрешила себя погладить. Один раз. Наверное, так повлияло то, что большую часть времени именно детектив о ней заботился. Промывал лапы, смазывал чем надо, снова бинтовал… доктор даже принимал у него зачёт по перевязке соколиных лап. Ватсон мужественно предложил свои в качестве учебного пособия… то ещё приключение. А Ирис смотрела на всё это и наверняка понимала, что здесь о ней действительно будут заботиться и любить. Вон как человек старается. Лапам становилось лучше день ото дня. Даже невооружённым взглядом видно. И доктор, навещая пернатую пациентку, подтверждал, что заживление проходит хорошо, даже быстрее и лучше, чем ожидалось. К концу недели правая лапа избавилась от повязки, а левая поджила до такого состояния, что врач пообещал вскоре научить их всех как её разрабатывать. Говорил и о вероятности полного восстановления, пусть и не понимал как такое возможно. Сагуру только улыбался и молчал о том, что, скорее всего, в таком положении дел виноват кое-чей синий огонь, которым каждый день осторожно окутывали птичью конечность. Всё-таки работает! Кайто тоже улыбался, присутствуя при этой сценке и читая все чувства и большую часть мыслей друга по лицу. Тогда, после посвящения в полную историю Ирис, они оставили соколов наедине, а сами спустились в гостиную, где ещё немного поговорили. Заноза вздыхал, сочувствуя леди-сокол, и явно не знал куда себя деть. Хотел помочь, но прошлого не изменить. «Я понимаю, почему она мне не давалась и напустилась на Ватсона за то, что привёл меня. Всё это сделали с ней люди», – говорил и сжимал кулаки, сожалея о том, что не удалось никого из них ударить. Чтобы почувствовали хоть толику причинённой птице боли. Убеждаемый больше чувствами своего связанного, чем его словами, вскоре успокоился и заговорил о другом. И даже начал улыбаться, вспоминая непоседливость одной птичьей мадам. В начале недели, на следующий после операции день выяснилась эта примечательная подробность её характера. Ирис просто-таки отказывалась сидеть на месте. А ведь лапе для заживление требовался покой… но нет. Только первые сутки тихо-мирно сидела на насесте, да и то, как выяснилось, лишь потому что пережидала слабость и прочие последствия наркоза. Опасалась, что крылья не будут слушаться как положено, понимая, что неаккуратное падение – да и вообще любое падение – добьёт если не её, то надежду на восстановление лапы. Но на вторые сутки не выдержала и отправилась изучать дом своих новых хозяев. Сначала обследовала чердак, заодно привыкая перемещаться в пространстве при помощи одной лапы и крыльев. Эдакими скачками с короткими перелётами. Не смотря любопытство, перевесившее благоразумие, ногу берегла, не давала касаться пола, держа в неудобном положении, вытянутой вперёд. Но всё равно лазила везде, исследуя чердак. Отлучавшийся по делам расследования Сагуру по возвращении застав своих птиц за этим опасным занятием – разумеется, Ватсон находился рядом, стараясь уберечь и подстраховать подругу – попытался приструнить обоих. Последнее, чего ожидал от раненной птицы… Одну отругал за глупости, ставящие под вопрос её же выздоровление, второго – за попустительство, что не помешал той заниматься этими самыми глупостями. Но в ответ на веление вернуться и спокойно сидеть на жёрдочке или в специально оборудованном гнезде с дыркой для лапы, получил явный отказ в виде короткого шипения. «Кажется, она тоже собиралась на меня накричать», – говорил Заноза со смехом в голосе, «Но потом вспомнила, что ты ей велел меня не обижать». Кайто тоже усмехнулся, вспомнив как отчитал слишком наглую птицу за «наезд» на своего Младшего. В общем шипеть она перестала, но делать что сказано так и не начала. От рук уклонялась, что оказалось несложно, ведь ловили её предельно осторожно, боясь повредить и так пострадавшую лапу. Друг поделился, что это походило на медленный танец. Соизволила посидеть на месте хоть немного только когда ей напомнили о большом и грозном белом соколе. «неужели я такой грозный?» – весело спросил Кайто, на что получил несколько важных кивков со смешинками в глазах. Хоть Ирис и фыркнула, но на этот раз всё же пошла куда велено. Чуть поломав голову и связавшись с врачом, детектив всё же сумел соорудить перевязь для больной лапки и закрепить её так, чтобы уменьшить вероятность повреждения при достаточно активных действиях. Прежде чем отпустить леди-сокол резвиться дальше, снова позвонил доктору, подробно описав проделанное и результат. Саму птицу всё устраивало… В общем, врач приехал вечером, чуть поправил «перевязь» и разрешил ограниченную активность. Услышав это, пернатая мадам сделала вид, что она – обычная глупая птичка и ничегошеньки не понимает в человеческой речи. На Сагуру легла дополнительная обязанность контролировать эту самую активность. Как только доктор ушёл, эту обязанность тут же переложили на Ватсона… Так или иначе, всё это уже позади. Лапа в порядке, значит, птиц присматривал за подругой достаточно тщательно. Выходит, полное восстановление возможно! Нет никаких сомнений, что Ирис приложит для этого все усилия.