Барсик, Зая и Имхотеп Второй

— Чи-ао! Это что-то новенькое. Вместо китайских мотивов сегодня с утра у нас какой-то мяв а-ля итальяно. Нехотя поворачиваюсь, пытаюсь устроить поудобнее голову на подушке и урвать еще минутку сна, желательно зарывшись лицом во что-нибудь мягкое, но щекой чувствую только прохладную гладь наволочки, а не крепкое теплое плечо, на котором я засыпал. Тылы мои укрыты плотно, но мне все равно зябко, потому что рядом никого нет. Сквозь потревоженный сон в сознание медленно, но неотвратимо вплывает пугающая мысль, что никого и не было. Но нет — где-то между шеей и плечом еще ощущается касание твердых губ, в ушах звучит дразнящий шепот: "На работу не проспи, соня". И мой собственный, отвечающий неразборчиво, с сонным вызовом: "А то что?" "А то к шефу на ковер-р-р", — нежно рыкают мне в ухо. Большая ладонь опускается на мое плечо, натягивает на него край одеяла, заботливо подтыкает мягкую ткань под спину, не забывая и про ее округлое окончание пониже поясницы. Потом легонько сжимает верхнюю половинку моей укутанной задницы, и, задержавшись на мгновение, неохотно соскальзывает прочь. Просыпаюсь окончательно и сажусь на кровати, щурясь на бледный белесый свет, разлитый за пологом плотно задернутых штор. Наверное, шеф ушел еще затемно, как обычно. Никак не привыкну к тому, что он остается у меня на ночь. А может и не надо привыкать? Привычка — не то, чего мне хотелось бы в наших отношениях. А вот он, похоже, привыкнуть совсем не против. За три месяца, что мы вместе, у шефа дома мне то ли посчастливилось, то ли пришлось побывать только однажды. Позавчера, когда Светка внезапно обнаружила, что шеф оставил в офисе документы для завтрашней встречи с важным клиентом. Меня перехватили уже в дверях, вручили папку с бумагами и Семен по дороге домой подкинул меня к шефу. У шефа двухэтажный дом в элитном коттеджном поселке за городом, и когда я вижу холл размером почти с мою двушку, приходит мысль, что без путеводителя здесь не обойтись. Но местные достопримечательности осмотреть мне так и не удается, только спальню, куда шеф утягивает меня почти с порога, нетерпеливо отбросив на стеклянный столик в холле папку с документами. А там мне становится уже совсем не до осмотра интерьеров. После секса, между заключительными поцелуями шеф даже не предлагает, а констатирует факт: — Останешься сегодня у меня. Я бы остался, да только… — Не могу, — вздыхаю я. — У меня же… — Ну да, — как-то невесело усмехается шеф. — У тебя же кот. И вызывает мне такси. — Извини. Завтра утром действительно важная встреча и мне рано вставать. Заеду к тебе вечером. Уже в такси посещает сомнение, не идиот ли я. Но не брошу же я кота в самом деле? Знаю же, что ему будет плохо в пустой темной квартире одному. Терзаюсь этими вопросами весь следующий день, ну а вечером шеф у меня, как и обещал, и сразу переходит к делу. — Матвей. Я напрягаюсь. Шеф зовет меня по имени, если собирается сказать что-то серьезное. Тогда никаких Зай, только Матвей. Зая — это для нежностей в рабочей обстановке или для интимных моментов, когда мы в постели. По фамилии вот он назвал меня только один раз, когда я накосячил с контрактом, и повторения мне совсем не хочется. — Матвей? — мягко, но настойчиво повторяет шеф. Ой, что-то мне не хорошо. Не хочу слышать продолжения и в то же время безумно хочу его услышать. И оно, продолжение, не заставляет себя ждать. — Может, ты ко мне переедешь? Сердце прыгает пойманной в силки птичкой, разливая горячий жар в груди. Боюсь я этого. Хочу, не скрою: жить в доме за городом — моя мечта, жить в нем с шефом — мечта в квадрате. Но боюсь. В голове настырно крутятся образы незакрытого тюбика зубной пасты, носков под кроватью, горки фантиков в конфетнице на обеденном столе и... что там еще из бытовухи, убивающей страсть при переходе от свиданий к совместному проживанию? Но на язык само собой просится: "Приду. Отчего же не прийти". Перевожу глаза ниже и встречаюсь взглядом с подошедшим Имхо. Кот смотрит подозрительно, в глазах его немой вопрос. Само собой стоит добавить: "Только я не один приду". Шеф же истолковывает мое молчание по-своему и терпеливо кивает: — Ты подумай. Я не тороплю, — потом по привычке резюмирует начальственным тоном: — Три дня хватит. Этот разговор у нас вышел вчера, а значит, отсчет пошел. Нехотя выбираюсь из постели, плетусь к окну, отдергиваю штору и тут же зажмуриваюсь — за окном все слепяще-белое, за ночь навалило снега. — Чи-ао? Первое, что шеф принес в мою квартиру, вроде как коту, а на самом деле больше для нас двоих — автоматический дозатор корма. Но проблема тут, кажется, не в голодном кошачьем желудке. Ну или только отчасти. Вздыхаю и оборачиваюсь. Имхо сидит на коврике у кровати. Глаза слезятся, дрожит. Так. Кажется заболел. — Чи-ааао, — подтверждает Имхо мою догадку — это он, оказывается, так чихает. Иду к шкафу за какой-нибудь одежкой для болезного кота, на ходу бросаю взгляд на будильник, который почему-то так и не прозвонил, и подскакиваю как ошпаренный. Семь тридцать! Черт, черт! Я же опаздываю! Быстро натягиваю на голое складчатое тельце свитер, перетаскиваю корзинку на подоконник, устраиваю в ней кота. На бегу вызываю такси и ставлю скоростной рекорд по одеванию. Последнее, что выхватываю краем глаза, уже в дверях — Имхо, меланхолично наблюдающего за падающими за окном снежинками, и меня выносит из квартиры. Такси уже ждет, я ныряю в салон с разбегу и поспешно набираю Лексусу: "Опаздываю! Рычит?" Ответ приходит почти сразу: "Без понятия. Сам опаздываю…" Получасом позже в офисе плюхаюсь на свое место рядом с Лексусом, и мы вдвоем опасливо косимся на закрытую дверь шефова кабинета. Переглядываемся — кажется, пронесло, — и я тут же вздрагиваю от грохнувшего над ухом зычного "Галя, пиши!" Завхоз Клавдия Михайловна почему-то затеяла инвентаризацию в компании под Новый год. С первого числа же обычно у всех нормальных завхозов, а у нашей — под самые праздники и покоя теперь от этой бурной деятельности нет никому. — Галя, пиши! — энергично тычет Клавдия Михайловна наманикюренным пухлым пальцем в блокнотик ассистентки. — Стол письменный "Тандем", пять штук. Кресло офисное "Комфорт", девять штук. Так. Что-то не поняла. Куда десятое дели? Было же десять еще вчера! В дверях кабинета появляется шеф, и офис привычно замирает. Все замирают, кроме Клавдии Михайловны. На нее, похоже, грозный начальственный вид впечатления не производит. — Все посчитали? — хмуро интересуется шеф. — Так выборочная же, Валерий Глебыч. — И выбрали вы именно проектный отдел, — шефовы брови съезжаются еще ближе, почти угрожающе. — Так генеральный нас послал. Из администрации сюда. По мне так последнее уточнение лишнее. Генерального после встречи с Лисом как подменили — не в себе мужик, послать может и в проектный отдел и куда подальше. Желтые глаза хищно обводят притихших сотрудников и останавливаются на нас с Лексусом. — Зайдите ко мне. Оба. Значит, не пронесло. Ну что делать — иду. Меня, между прочим, еще утром предупреждали о последствиях, так что же обижаться? Лексус понуро плетется сзади, а за спиной снова грохает: — Пиши, Галя! Стеллаж книжный, металлический, три штуки… Шеф морщится как от зубной боли и делает мне знак прикрыть за собой дверь. Потом отчитывает меня и застывшего навытяжку Лексуса на предмет опоздания, но как-то без огонька ругает, почти формально. Голос у него хрипловатый и я, хоть и побаиваюсь, слушаю его с удовольствием — всегда меня эти рычащие нотки заводили. Но что-то уж слишком он хрипит сегодня, как будто в горле у него застряла наждачная бумажка. — Если вопросов нет, можете возвращаться к работе, — шеф устало трет лоб, глаза, и добавляет как бы между прочим, когда я прохожу мимо него к двери: — И подумайте над моим предложением, Зая. Вздрагиваю, по спине бежит скорее приятная, чем пугающая дрожь — не забыл он значит и предлагал переехать к нему всерьез. — Что это он тебе такое предложил? — подозрительно косится Лексус. — Подумать три дня, — признаюсь я. — А потом? — видимо Лексус интуитивно решает в подробности предложения не вдаваться, но результат на выходе его все же интересует. — А потом суп с котом, — отрезаю я. Да уж. В моем случае очень похоже на правду. Шеф куда-то уезжает почти сразу же после вызова нас-опоздунов на ковер, да так и не возвращается до конца рабочего дня. А я дорабатываю и бегу домой. Ждать его и лечить кота. Имхо встречает меня, растянувшись в полуобмороке на коврике у входной двери и, несмотря на толстый зимний свитер, который я натянул на него еще утром, дрожит всем телом. Укутываю его в плед и сажусь с ним на диван, успокаивающе почесывая складку между ушами. Мягкий теплый кокон в моих руках постепенно перестает дрожать, кот отогревается и дремлет. Но когда приходит шеф, все меняется. Имхо забивается в угол дивана и смотрит оттуда как-то нехорошо. Обвиняюще. Шеф устраивается в противоположном углу и вопросительно смотрит в ответ. Теперь на моем диване два кота. У того, который лысый и в свитере нос горячий и сухой - я специально пощупал, когда в пледе его убаюкивал. У того, что в костюме — это я сразу заметил, еще в прихожей, когда с шефом обнимался — влажный и холодный. А должно быть наоборот. Но если бы только это. После пары минут странной игры в гляделки кошачьи зрачки угрожающе расширяются, заливая всю голубую радужку, а желтые глаза напротив сердито сужаются. Час от часу не легче. Похоже, у меня в наличии кот заболевший, рассерженный, две штуки. Шеф наконец идет на компромисс, наклоняется к коту, протягивает руку, чтобы почесать Имхову складочку между ушей — самая обожаемая котом ласка — но тот вдруг выгибается вопросительным знаком, брезгливо вздергивает верхнюю губу, обнажая иголочки зубов, и внезапно выбрасывает вперед сухую лапу с кривыми когтями. Успеваю подхватить кота на руки, лапа рассекает воздух в сантиметре от человеческой щеки, и мы с шефом удивленно глядим друг на друга. Потом два взгляда, желтый и голубой, снова скрещиваются клинками, и я всерьез начинаю опасаться за судьбу шефовых ботинок, оставленных в прихожей. — Я чаю сделаю, — предлагаю, чтобы разрядить обстановку. Но шеф мотает головой и поднимается с дивана. — Пожалуй, лучше я сегодня домой. Когда шеф уходит, мне остается лишь изумленно наблюдать, как Имхо обходит квартиру, обнюхивает каждый уголок, особенно то место, где стояли шефовы ботинки, и, наконец, успокаивается. Потом забирается на кровать в спальне, демонстративно устраивается на той половине, где обычно спит шеф, и, громко чихнув пару раз, засыпает. Что же это такое происходит, а?