Барсик, Зая и Имхотеп Второй

Я стремительно сбегаю по лестнице на влажный от сентябрьского дождя асфальт, балансируя папкой с документами и зачехлённым ноутбуком. Семён, водитель «Барсов&Барсов», добродушный белорус лет пятидесяти, в ожидании недисциплинированного пассажира полирует крыло тёмной Ауди. Он частенько возит меня на встречу с клиентами, а иногда по утрам и в офис, если по дороге мне нужно забрать рекламные каталоги на почте. Хороший мужик Семён, душевный, мы подолгу болтаем в дороге, но разговоры наши неизменно сводятся к одному – к Барсику. – Слушай, Семён, а шефу нашему сколько лет? – сегодня задаю я давно интересующий меня вопрос. – Та молодой совсем, годков ему тридцать с хвостиком. Интересно, «хвостик» у Семёна – это сколько? Года три-четыре? А вслух удивляюсь: – Да ладно! Он же седой весь! – Дык он всегда такой был. Я уж десять лет как баранку в этой конторе кручу, почитай с первого дня их с генералом вожу. Уже тогда белый был в пятнышках, хоть и мальчишка совсем. У него этого … как его ... пигмея какого-то не хватает. – Пигмента, – догадываюсь я. – Во-во, я и говорю, пигмея, – радостно кивает Семён чубастой головой. – Братец-то чернявый, а он вон видишь как … Надо же. Барсику всего-то тридцать три (или четыре), а кажется, что за сороковник. Удивительно, что он старше меня на каких-то лет шесть. – А он женат? – вдруг вырывается у меня. – Э-хе-хе, – Семён мнётся, а потом выдаёт: – Да где уж там, если вы с ним одного поля ягоды. Хорошо, что я уже сижу, потому что эта информация меня в прямом смысле сражает наповал и в который раз убеждает, что водители всегда знают о своих начальственных подопечных больше, чем та же служба охраны или офисные сплетники. – Но ты-то хоть со Светками всякими иногда… э… дружишь, – вздыхает Семён. – А он… – А что он? – спрашиваю с замиранием. – Да совсем он не по этим делам, сечёшь? – в голосе Семёна ни капли осуждения, скорее сожаление, что такой шикарный мужик как шеф безвозвратно потерян для женской половины человечества. Ого. Значит не зря меня мучали смутные сомнения и Барсов-старший всё-таки по мальчикам. Совсем по мальчикам. И это знание отнюдь не добавляет мне спокойствия. Меня-то совершенно очевидно штырило от желтоглазых взглядов не только из страха перед начальством. А он-то так смотрел зачем? Неужели…? Встряхиваю головой, отгоняя крамольные мысли и бросаю взгляд на часы. Опаздываю я ощутимо, поэтому тороплюсь набрать сообщение Лексусу: «Барсик уже лакает свой латте?» Телефон, пиликнув, выдаёт тревожный ответ: «Барсик рычит. Хочет видеть Заю. Ты где?!» Зависаю на секунду. Пунктуация в сообщении мне не очень нравится – Лексус обычно не щедр на эмоции, а сейчас похоже на то, что он в стрессе. Что там стряслось? Вбегаю в офис со стаканчиком капучино, прихваченным на лету в соседнем кафетерии, и ноутом, бьющим пониже спины при каждом шаге. – Матвей, хватай отчёт по проекту и бегом к шефу! – делает большие глаза Лексус. То есть сегодня сам не зайдёт? Он, наверное, меня ждал, раз сразу вызвал. С чего бы это, неужели только из-за опоздания? А Лексус, перегнувшись через свой стол, ещё и «поддерживает» громким шёпотом: – Вазелин одолжить? Я зло огрызаюсь: – А что, у тебя с прошлого раза ещё что-то осталось? Все помнят, как шеф, образно выражаясь, имел Лексуса на прошлой неделе из-за одной пропущенной в расчётах запятой. «Барсов Валерий Глебович. Шеф-редактор проектного отдела» – табличка на двери в вольер зверя ехидно подмигивает мне бликом от искусственного освещения. Ой, что-то у меня начинается мандраж, когда я представляю, что сейчас войду в клетку к хищнику. Но я смелый и отважный, я смогу. Моя рука, толкающая дверь его кабинета, почти не дрожит. Шеф за своим обширным как горное плато столом что-то выстукивает на клавиатуре эппловского компьютера пальцами одной холёной руки, даже не отрывает взгляда от монитора, когда я вхожу. Невольно любуюсь его строгим профилем, освещённым подсветкой экрана, и даже вздрагиваю, засмотревшись, когда он говорит: – Смею предположить, что вы всю ночь работали над окончательным вариантом контракта и поэтому проснулись поздно. Встрепенувшись, рапортую: – Жертвую всем для успеха проекта, Валерий Глебович! Даже полноценным сном! – и внутренне обмираю. Какого чёрта меня прёт? Дерзость производит эффект: шеф отрывается от компьютера, замечает мой наряд и выгибает бровь: – Для вас работа – всегда праздник? Но не сомневайтесь, мы найдём применение вашему элегантному внешнему виду. Застываю на месте и прямо ощущаю, что не обманули меня недобрые предчувствия. И чего он так меня разглядывает? Как будто хочет … мной позавтракать. – Вот что, – снова этот сканирующий взгляд сверху вниз и обратно к моему застывшему лицу. – Устройте-ка мне небольшую устную презентацию вашего проекта по кошачьим кормам «Пушок». И главное – убедите меня, что это лучший товар в данном сегменте рынка. Начинайте, Зая. Ну вот, опять он за своё … но сегодня «зая» в устах шефа звучит как-то … провокационно или у меня уже искажение восприятия из-за полученных от Семёна новостей? Я начинаю, кое-что зачитываю, что-то воспроизвожу по памяти, бодренько так рассказываю часам на его столе, но на него взгляд поднять не осмеливаюсь. – Складно излагаете, особенно про эффект полноценного питания для кошек, – одобряет шеф. – Как будто на себе проверяли. Невольно вспыхиваю и запала у меня как-то поубавляется под его ироничным взглядом. – Н-ничего для дела не жалко, – уже менее уверенно произношу я. – Хм … что там у вас дальше? –... и от этого шерсть у стерилизованных котов становится более шелко…, – я невольно спотыкаюсь на слове, когда всё же встречаюсь с ним взглядом и вижу, что он смотрит на меня в упор, – … вистой. – Не может быть, — жёлтые глаза глядят лениво, но цепко. – Да …, – уже совсем слабо подтверждаю я, – и блестящей. – Потрясающе. Надеюсь, здесь обошлось без личного тестирования. И, не дожидаясь моего ответа, подводит итог нашей встречи: – После обеда жду резюме проекта со всеми расчётами и выкладками. Текст презентации знать назубок, вы будете ассистировать мне и Максиму Глебовичу сегодня вечером на встрече с представителем клиента. Как вы понимаете, Светлане … ммм… товарный вид не позволяет, уж не знаю что вы там с ней сделали… – Это не я, это мой … – Меня не интересуют подробности ваших брачных игрищ, – взмахом руки отметает мои оправдания шеф, чем вгоняет меня в глубокую краску. Знает, получается, что мы со Светкой... – Вы замените её на встрече. Распечатайте предварительный контракт по предложению, которое вы послали клиенту, и принесите на сверку. А подходящий костюмчик для встречи, я вижу, у вас уже имеется. Так вот, значит, к чему он всё это вёл. – Больше не опаздывайте, Зая. Свободны. И отворачивается к монитору. Как будто меня уже здесь нет. Сжимая зубы, шагаю к своему столу. Отработаю вот эту презентацию и больше шутить рисуночками про Барсика в офисе не буду, себе дороже такие проекты отхватывать. Замираю перед своим рабочим столом не в силах осознать масштабы катастрофы. Стаканчик с капучино в непристойной позе дном кверху истекает ароматными кремовыми струйками прямо на клавиатуру моего ноутбука. То есть одного изгаженного костюма ей оказалось мало. Блядь, Света, ну это уже слишком! А контракта с расчётами в моём рабочем компьютере нет. Я держал всё только в собственном ноутбуке. Какой же я идиот. – Заев, – почти ласково начинает шеф, когда я с повинной предстаю пред его светлые очи, – вам знакомо такое словосочетание, как «резервная копия»? Он впервые зовёт меня по фамилии и у меня стойкое ощущение, что это плохо. Но не орёт. И я уже начинаю думать, что пронесло, и он меня не разорвёт на мелкие кусочки, но тут он добавляет другим, уже совсем неласковым тоном: – Вашу мать. И я понимаю почему его так боятся. Уж лучше бы он на меня наорал. В этих двух словах и в интонации, с которой он их выплюнул, я прочёл всё: и его мнение о моих умственных способностях и то, что бы он со мной сделал, если бы это не каралось законом, и обещание будущих пыток. – Этот проект в окончательном варианте должен быть представлен сегодня вечером на встрече с клиентом, с которым мы должны подписать предварительный контракт. Подписать уже сегодня, Заев, понимаете? И я доверил проект и составление контракта лично вам, потому что был в вас уверен. Или вы думаете, что кошачий корм не так важен, как нефтяные насосы? Я горю от стыда. Он, значит, специально выбрал меня ответственным за проект, а я его, выходит, подвёл. – Вы напортачили, вам и исправлять, – припечатывает шеф. – Я … да-да, конечно, – начинаю мямлить я, почти не веря, что остался жив. – Под моим чутким руководством, – добавляет он. – Что? – А то. Хочешь сделать хорошо – сделай сам! В этом я не устаю ежедневно убеждаться. Начинаем прямо сейчас. Позвоните домой и предупредите, что будете поздно. Если вообще будете. Вот это перспектива – целый день, да похоже и вечер вдвоём с шефом. – Так что звоните. Кто у вас там? Мама, невеста, бойфренд или все вместе? – У меня кот… Шеф откидывается на спинку кресла и внимательно изучает свои безупречные ногти. – А, ну как же. Помню. Барсик. Я вздрагиваю: мне показалось, или в голосе шефа я уловил нотку сарказма? Постойте-ка… «невеста или бойфренд»? То есть, он в курсе, что я … э … ну типа как универсальный скотч, такой же двусторонний? – Собирайте всё, что нужно, Зая, и в мой кабинет. На остаток дня ваше рабочее место здесь, - он кивает гладковыбритым тяжёлым подбородком на стол с компом в уголке его кабинета, прямо за стеллажом с папками. Плетусь в свой закуток в общем зале. Прошу Лексуса зайти ко мне покормить Имхо и побыть с ним: он не любит оставаться надолго один. Лексус смотрит на меня, как на приговорённого к казни, диктующего свою последнюю волю. Нахожу всё-таки резервную копию, которую у меня хватило ума сделать в середине рабочего процесса. Копирую на флэшку её и всё, что осталось от черновых расчётов. Мой ноут утаскивают программисты, чтобы попытаться вытащить и реанимировать контракт, если это вообще возможно. А я незаметной тенью пробираюсь на своё новое рабочее место за стеллажом в кабинете шефа, стараясь производить как можно меньше шума. Но Барсов-старший не обращает на меня никакого внимания, работает, говорит по телефону на быстром английском, что-то печатает, снова говорит. Заходит генеральный, и я невольно сравниваю братьев. Если бы не штучный окрас шевелюры шефа, они могли бы сойти за близнецов – настолько разительно их сходство. Невольно грею уши, прислушиваюсь к каждому их слову, пользуясь своей незаметной позицией за стеллажом – интересно же что там у руководства наболело. Речь о каком-то мерзавце Лисе (фамилия что ли такая чудная?) и о подлой натуре его интриг против братьев Барсовых. Ещё узнаю, что кто-то в нашей рекламной группе явно сливает информацию конкурентам, потому что очень уж оперативно предугадываются все ходы «Барсов&Барсов». Шеф холодно обещает «найти и уничтожить», от его рычащих ноток пробирает дрожью вдоль спины, даже генеральный вон как-то напряжённо посмеиваясь, просит не сгущать краски и неуверенно заявляет, что «надо иметь доказательства, прежде чем кого-то обвинять». В общем очень познавательно иногда не лезть начальству в глаза, а напротив уйти в тень, ну или за стеллаж. Потом шеф снова порыкивает на кого-то, но уже по телефону и уже на английском. Кто бы мог подумать, что пожелание засунуть damn discount* туда же, куда до этого уже видимо засунули fucking offer** может звучать так сексуально в его устах. Измученный эротическими фантазиями, я еле доживаю до обеда и уже предвкушаю скорый уход в кафетерий, но тут шеф начинает «чутко руководить». Он заказывает нам два бизнес-ланча и мы работаем дальше. То, как работает мой шеф, по-настоящему впечатляет – он просто неутомимая машина обработки данных со встроенным калькулятором. Мы сидим за столом так близко, что я чувствую тепло его локтя, свежий запах мужского парфюма и одуряющий его кожи, а в голове настойчиво стучит семёновское «совсем он не по этим делам». От этого мне с трудом удаётся собрать в кучу расползающиеся в абсолютно неприличных направлениях мысли, я смущаюсь от его близости и до чёртиков боюсь выдать своё неуместное волнение. Мы считаем, пересчитываем, зарываемся в кучу бумажной и цифровой документации. Шеф легко находит неточности в моих предварительных расчётах, так что, наверное, контракт я потерял очень удачно – иначе не сносить бы мне головы за такие ошибки в оригинальном документе. Но пока я с ужасом думаю, как же это меня угораздило так налажать в вычислениях, шеф без лишних слов твёрдой рукой вносит правки и пускает документ в печать. Наконец, принтер выплёвывает ровную стопку плода нашей работы – предварительного контракта по проекту «Пушок».