Цикличность Мира

      Апрель 1996       Неуютно поёжившись под пристальным взглядом почти чёрных глаз, Мир отыскал среди белых одежд тёмный костюм Станислава и едва заметно перевёл дух. Осталось потерпеть ещё пару дней, и они вернутся домой, в родной сибирский городок. При мысли о том, что дома ещё лежит снег, Владимиру даже дышать стало легче.       Тут, в помещении, кондиционированный воздух более менее соответствовал привычной температуре, но стоило выйти на улицу — как Мир начинал буквально задыхаться. Он, как и все оборотни, жару переносил сложно, и, наблюдая, как плавится нагретый безжалостным солнцем асфальт, и сам готов был растечься, словно забытое на лавочке мороженое. Даже теплейшее море, которым восхищался Горский, не могло заставить Мира признать хоть какой-то позитив в этой поездке.       Всё, что испытывал Владимир последние три дня, можно было уместить в единственное слово — «неуютно». Неуютно от жары. Неуютно от непривычной пищи. От слишком откровенных взглядов. И непонятного языка. Переговоры вели на английском, но Мир никогда не учил его и не мог отслеживать, о чём идёт речь. Его инстинкты притупились от дурацкой необходимости контролировать свой теплообмен, чтобы банально не вспыхнуть, словно Феникс.       Он даже не сразу отследил, когда именно рядом с ним возник один из одетых в белое мужчин, чей раздевающий взгляд он периодически ловил на себе последние полчаса.       — Young man is bored? — спросил незнакомец, подкравшись сзади.       — Чё? — вздрогнул Мир от неожиданности.       — Are you bored? — повторил мужчина, пристально вглядываясь в его лицо. Перевёл взгляд на губы и, облизнувшись, улыбнулся.       — This boy is with me, — услышал Мир родной голос и повернулся к подошедшему Горскому.       Он сразу почувствовал, что расслабленная поза, которую принял Станислав и его якобы приветливая улыбка — наиграны. Горский был напряжён, что Мир просёк моментально. Он напрягся ещё больше, потому что не понимал, чего от него хотел этот мужик, но тот, приторно улыбнувшись, бросил:       — Not bad, Mister Gorsky, — и, напоследок окатив Мира плотоядным взглядом, отошёл к группе одетых в такие же белые одежды людей.       — Я не понял, чего он хотел, — растерянно признался Владимир.       — Это не имеет значения. Слушай, Мир…       — Стас, мне тут не нравится! — перебил его оборотень. — Нафиг эти твои контракты, м? Давай уедем быстрее?       Мир старался говорить спокойно, но выходило у него скверно. Он волновался, он предчувствовал что-то дурное, но никак не мог понять, что именно было не так. Эти восточные люди приветливо улыбались и вроде не представляли из себя угрозы, но волчья интуиция сигналила об опасности.       — Мир, перестань, — перешёл на шёпот Станислав. — Это очень выгодное предложение, и оно почти у нас в кармане.       — Почти?       — Сегодня устраивают неформальную вечеринку. Думаю, после неё всё будет решено окончательно.       Кровь в висках застучала громче. Не хотелось идти ни на какую вечеринку, и Мир поспешил сообщить об этом боссу.       — Не нравится мне всё это. Пожалуйста, Стас!       — Значит так! Ты в любом случае остаёшься в номере…       — Нет! Ещё чего! Я всё ещё твой телохранитель.       — Не сегодня. Это всего лишь вечеринка. Тебе… не следует там быть.       — Что? Почему?       — Мир, ты же помнишь, для чего мы всё это делаем, м? Успокойся, пожалуйста. С этим контрактом мы сможем спонсировать общину и наконец-то начать отстраивать коттеджный посёлок. Ну?       — У меня плохое предчувствие, Стас. Я серьёзно.       — Всё будет хорошо, Мируш. Поверь мне.       Мир отвёл взгляд. Интуиция редко подводила его, но логически она никогда ничем не подкреплялась. Обычно Горский прислушивался к его словам, но тут почему-то упёрся. Частично Мир мог его понять: после того, как он открылся Станиславу, тот попросил отвезти его в общину оборотней и, увидев весьма аскетичные условия, в которых они жили, загорелся идеей создать современный комфортабельный посёлок со всеми коммуникациями, школой и больницей. К тому времени население общины перевалило за тысячу и постоянно росло — детей в семьях оборотней рождалось много. Алексей предложение Горского принял благосклонно. Всем членам общины выдали официальные документы, посёлок огородили и огромной прилегающей к нему территории присвоили статус природного заповедника, а саму общину — закрытой, чтобы никто лишний даже соваться не вздумал. Для отвода глаз построили деревообрабатывающий завод — и доход лишний для оборотней, и вопросов не возникало, для чего в глухую тайгу тянут электричество. Во что это выливалось Горскому, Мир только догадывался, поскольку лично сопровождал его в управу района, где Станислав выписывал внушительные суммы денег и в казну области, и лично мэру.       В развитие посёлка Горский вкладывал значительное количество сил и средств, но хотелось ещё больше. Для этого и задумалась эта поездка в Арабские Эмираты, чтобы подписать выгодный для обеих сторон контракт на поставку алмазов. Мир вздохнул и только коротко кивнул, признавая, что сделка значительно ускорит процесс строительства в посёлке.       — Ты остаёшься в номере и ждёшь меня. Это приказ.       Мир, не поднимая взгляда, ещё раз кивнул и тут же почувствовал лёгкое прикосновение к запястью.       — Через два дня мы вернёмся домой, и я обещаю увезти тебя в деревню. Только ты и я, на целую неделю, м? Что скажешь?       Владимир рвано выдохнул. Встретился с любимыми глазами, смотрящими на него с такой нежностью, что пришлось сдаться.       — Будь осторожен, ладно?       — Обязательно, — улыбнулся Горский, легонько сжав его кисть.

***

      Мир в беспокойстве слонялся по номеру. Что-то в душе больно царапалось и скреблось. Внутренний волк метался, рвался наружу, и Мир еле сдерживался, чтобы не обернуться и не отправиться на поиски Горского. Он не знал, где именно проходила вечеринка, искать его Станислав запретил. Сказал только не ждать и ложиться спать. Но какой там спать, когда сердце не на месте!       Через окно Мир поглядывал на ночной город, утопающий в щедрой иллюминации. С высоты двадцать второго этажа всё внизу казалось мелким, игрушечным, но удалённость от поверхности земли только добавляла тревожности.       Ручка входной двери повернулась, и в номер ввалился Горский. Мир подлетел к нему, в самый последний момент успев поддержать за поясницу, чтобы не дать упасть. Первая мысль, что Стас ранен или избит, тут же сменилась уверенностью в том, что он банально пьян. Сам Владимир, впрочем, как и остальные оборотни, никогда не пил, но что такое алкогольное опьянение, — прекрасно знал по нередким попойкам братков и прочих «друзей» Горского. Мир ненавидел этот запах, от него дико чесался нос и драло глотку. Но сейчас, едва он дотащил Станислава до кровати, отпрянуть его заставили не исходящие от босса алкогольные пары. От него разило людьми. Женщинами. Словно Горский долгое время пробыл с ними в тесном физическом контакте. Несомненно, интимного характера. Удушающий аромат парфюма исходил от шеи Горского, и Мир тут же различил на воротнике голубой сорочки пару алых жирных разводов, видимо, от помады. Мир склонился над телом любимого человека, ревниво вдыхая его запах, и не узнавал его. Когда он дошёл до паха, из желудка начала подниматься волна, и Владимир едва успел добежать до санузла, где, склонившись, над унитазом, вытошнил весь обед и ужин в придачу. Горло всё сокращалось в рвотных спазмах, глаза слезились. Казалось, что пропитавший Горского чужеродный запах въелся и в него, и хотелось сделать хоть что-то, чтобы избавиться от этого удушающего, раздирающего грудь зловония.       «Изменил! — думал Мир, вытирая губы тыльной стороной кисти и отползая в угол ванной комнаты. — Он мне изменил! Как он мог? Он же обещал, говорил, что только мой!» Осознание измены болезненно полосовало внутренности, выворачивало наизнанку и гнало кровь по венам. Мир чувствовал, будто он тонет в вязком болоте из разочарования и омерзения. Очевидно же, что Горский был в курсе того, что его на этой вечеринке ожидает. И всё равно согласился пойти. Его поступок заставил Мира пересмотреть все их полуторагодичные отношения. Казалось, что он совсем не знает свою пару, хотя мотивы его поведения вроде как были кристально чистыми — благополучие общины. И всё равно это находилось за гранью понимания.       Вернуться в спальню, где уже похрапывал Станислав, Мир не смог. Вместо этого врубил кондиционер в гостиной на минимальные четырнадцать градусов и завалился на диван, почти моментально забывшись нервным поверхностным сном.       Наутро Горский, видимо, не обнаружив его под боком, разбудил хриплым окриком. Мир тут же вскочил с дивана и отпрянул к окну, настороженно прислушиваясь к копошению за стеной. Станислав появился спустя пару минут, помятый, опухший.       — Почему так холодно? — Горский потёр ладонями лицо и направился к нему. — Мир? Ты чего молчишь?       Тошнотворный запах перегара и чужих тел Владимир почувствовал издалека. Он исподлобья наблюдал за приближением Горского, чувствуя, как в груди зарождается рык, а горло сковывает рвотным спазмом.       — Мир? — Станислав подошёл почти вплотную и поднял руку, чтобы коснуться его лица, но Мир натурально зарычал.       — От тебя смердит, — выплюнул он зло.       Горский оттопырил на животе свою рубашку и принюхался. Ничего не сказав, он бросил на Мира нечитаемый взгляд и стремительно вышел из комнаты. Минуту спустя из ванной послышался шум воды. Вернувшись через полчаса, благоухающий отельным мылом, в свежем махровом халате, он остановился в дверях гостиной и вопросительно посмотрел на оборотня, так и стоявшего у окна.       — Теперь лучше? — спросил Станислав, вздёрнув бровь.       «Он ведь даже виноватым себя не чувствует!» — с досадой подумал Мир и покачал головой. Ему казалось, что за парфюмированной отдушкой всё равно проступает чужой запах.       — Как ты мог? — задал он единственный вопрос и поднял на Горского затравленный взгляд.       — Ты знаешь, для чего я это сделал!       — Оно того не стоило, поверь…       — Ты ведёшь себя как ребёнок, Мир!       — Прости. Я просто держу своё слово. Это больно, Стас. Это так больно, что мне сдохнуть хочется. Неужели ты не понимаешь?! Неужели не чувствуешь?       — Мируш! — Горский сделал шаг к нему, но Мир выставил вперёд руку.       — Не смей! Не приближайся ко мне. — Он сделал глубокий вдох, когда понял, что Станислав не собирается подходить, и немного успокоился. — Я хочу домой… — сорванным голосом признался он.       — Хорошо… Хорошо. — Горский выглядел слегка озадаченным. — Улетим как можно быстрее. Я распоряжусь.       Как они собирались, Мир помнил смутно. В присутствии Горского его постоянно тошнило. А стоило ему всё-таки коснуться Мира, положив ладонь на спину, как кожу в месте прикосновения словно ошпарило, а по телу прокатился такой болезненный импульс, что оборотень даже вскрикнул. Больше трогать его Горский не рискнул. Семичасовой перелёт на частном самолёте они провели в полном молчании. Так же молча ехали на представительского класса Мерседесе из аэропорта до города.       На рассвете следующего дня увидев за окном машины заснеженный лес, Миру даже дышать стало легче.       — Останови здесь, — попросил он водителя, когда они проехали поворот на лесопилку.       Водитель чуть снизил скорость и в зеркале заднего вида встретился взглядом с Горским, ожидая его приказа.       — Мир… — заговорил Станислав, но тот, тряхнув головой, отвернулся к окну, и Горскому оставалось только повторить его просьбу: — Останови.       Едва автомобиль прекратил движение, Мир выбрался на улицу и, перескакивая через сугробы, ломанулся в лес. Пробравшись достаточно глубоко, чтобы его не было видно с дороги, он перекинулся в волка и помчался к родному посёлку, едва уловив чутким слухом хруст шин об асфальт стартанувшей машины.

***

      — Знаешь, — сказал Алексей, вонзая лопату в землю, — когда Ася не вернулась к пепелищу, первое, что я подумал, это то, что она сама не смогла спастись из огня. Но потом… — Он остановился и, облокотившись на черенок, провёл ладонью по лбу, стирая капли пота.       Мир последовал его примеру и тоже перестал копать. В конце апреля снег резко сошёл и оборотни приступили к посевным работам. Три недели назад Мир прибежал в общину, заявив Алексею, что к Горскому больше не вернётся, и тот, не задавая вопросов, принял его решение. Комната Мира в их домике до сих пор пустовала, и он тут же занял её, чувствуя, как после полутора лет отсутствия родные стены помогают вернуть душевное равновесие.       — Что «потом»? — напомнил Мир Алексею, о чём тот говорил.       — Потом я подумал, а вдруг она ушла? Вдруг договорилась с кем-то, чтобы ей помогли, и взамен на это согласилась уйти с ним?       — Думаешь, такое возможно?       — Для неё главной задачей было спасти нас. Любой ценой, понимаешь?       Мир всматривался в мужественное лицо Алексея. Только сейчас, переживая разрыв со своей парой, он начал понимать, что тот чувствовал всё это время. А ведь Алексей даже вида не показывал, насколько сильную боль испытывает.       — Думаешь, она могла пойти на измену? — предположил Мир.       — Любой ценой, Володь, — повторил Алексей и, отвернувшись, надавил ногой на наступ, по основание вонзая лопату в податливую сырую почву.       — А если всё так? И вот, ну предположим, что вы встретитесь сейчас, ты бы смог простить её? — Мир остервенело переворачивал комья земли, разбивая их остриём.       — Не знаю, — честно признался Алексей. — Двенадцать лет прошло, но веришь, оно не отболело ни на грамм. Больше всего на свете я хочу увидеть её снова. Прижать к себе, почувствовать её запах.       По телу прокатились мурашки, и Мир печально вздохнул. Он безумно скучал по Горскому. Сейчас, по прошествии трёх недель, он начал сомневаться, не слишком ли поторопился со своим решением уйти, но едва вспомнив запах чужих тел на одежде и коже любимого человека, понимал, что по-другому тогда поступить не мог.

***

      Мир готовил ужин, когда услышал шорох шин. В общине пока имелось всего две машины, но звук подъехавшего автомобиля не принадлежал ни одной из них. Владимир выглянул в окно и чуть не заскулил, когда увидел, как с водительской стороны открывается дверь, выпуская Горского со спортивной сумкой на плече.       Возившийся на улице Алексей коротко поприветствовал его, обернулся к дому и, заметив, что Мир наблюдает за ними, крикнул:       — Я пойду пройдусь, территорию проверю.       «Территорию он проверит», — мысленно буркнул Мир и, проследив, что Станислав направился ко входу в дом, поспешил открыть ему дверь.       Они стояли в разных концах большой комнаты и неотрывно смотрели друг на друга. Первым, как ни странно, отвёл взгляд Станислав. Он снял с плеча сумку и, сделав полшага к Миру, опустил её между ними на пол.       — Я привёз деньги… — начал он, но Владимир перебил:       — Я не возьму их.       — Это… Это не те. Той сделки не состоялось.       — Откуда тогда?       — Выгодный контракт с весьма известным французским ювелирным брендом.       — Для его заключения тебе тоже пришлось кого-то трахнуть? — не задумываясь, выпалил Мир, но, заметив, как Горский дёрнулся, будто от пощёчины, тут же пожалел о своих словах.       — Нет, разумеется, нет. — Станислав вздохнул и провёл ладонью по седеющим волосам. — Мир, послушай… Прежде чем я уйду, возможно, навсегда из твоей жизни, могу я попросить тебя о последнем одолжении?       Мир внутренне напрягся. О чём таком мог попросить его Горский? Поцеловать на прощание? Простить? Он пожал плечами, приготовившись к худшему, но просьба Станислава заставила его растеряться.       — Я хочу попрощаться с твоим волком, — прошептал он едва слышно.       В его глазах было столько тоски, что Мир едва не сорвался. Признаться, он и сам держался из последних сил. Горский пах только самим собой, и этот запах сводил с ума. Чёртово волчье обоняние! Спустя минуту напряжённой тишины он принялся раздеваться. Едва завершил оборот, Горский плавно пересёк комнату и опустился перед ним на колени. Протянул руку, коснулся морды и, качнувшись крепко обнял за шею.       — Я люблю тебя, — услышал Мир прямо в ухо.       У них было множество моментов интимной близости — совершенно безудержной страсти или неспешной вдумчивой нежности, но никогда они не говорили друг другу этих слов, хотя Мир каждый раз порывался. Сейчас произнесённые Горским слова заставили его заскулить. Он повалил его на спину и принялся вылизывать лицо. Тычась носом в подставленную шею, слегка прикусывал кожу. Хотелось притереться всем телом, чтобы заставить пахнуть собой, и Мир принялся лапами раздирать на Станиславе одежду. Он старался быть аккуратным, не задевать кожу, но свитер и брюки очень скоро превратились в кучку лоскутков. Рыча и поскуливая он широким мазком прошёлся языком от паха до ключиц и вернулся вниз. Раз за разом оставлял на теле Станислава длинные мокрые дорожки, наслаждаясь ласковыми прикосновениями пальцев к своим ушам и сбивчивому бормотанию. Закрыв глаза, он полностью отдался ощущениям. Позволил звериному в себе ненадолго взять контроль, потому что понял, что волком ведёт себя честнее.       Запах нарастающего чужого возбуждения он почувствовал сразу. Тело под ним мелко дрожало, а пальцы цеплялись за шерсть. Волк ткнулся носом Горскому в изгиб шеи и замер. Какое-то время они оставались в этой позе, а потом Станислав удивил Мира тем, что перевернулся под ним на живот и прогнулся в пояснице. Волк на вытянутых лапах, расставленных по обе стороны от тела внизу, оторопело смотрел на подрагивающую спину. Если он правильно понимал, Горский сейчас впервые предлагал ему активную роль. В голове от этой мысли что-то перещёлкнуло, и тормоза сорвало.       Он коротко рыкнул и перекинувшись в человеческую форму, опустился сверху. Сплюнул себе на ладонь и, наскоро смазав вмиг налившийся стояк, стал нетерпеливо протискиваться внутрь подставленной задницы. Он не обратил внимания, как закаменел под ним Горский, сжавший челюсти до зубовного скрежета. Не обратил внимания, что слюны для скольжения было явно мало. Всё, что ему сейчас хотелось — подчинить, наказать.       Слишком быстро он заполнил его собой и тут же, почти не дав времени привыкнуть, начал вбиваться в тесное нутро. Зубами прихватил Станислава за загривок, а руками крепко сжал, практически лишая его возможности двигаться. Отрезвил его запах крови. Сначала Мир подумал, что прокусил кожу у Горского на шее, но, отстранившись, заметил только отметину от зубов. Тогда он приподнялся на руках и посмотрел вниз. Качнул бёдрами назад и разглядел на своём члене красное.       — Стас, чёрт, — испуганно пробормотал он, — я тебя порвал… Господи, Стас?       Мир полностью вышел и попытался перевернуть Горского на спину. Как он мог потерять контроль? Как он мог забыть, что Станислав — простой человек, а не оборотень со сверхспособностями к заживлению? Почему позволил себе причинить ему боль?       — Тихо-тихо, — прошептал Станислав, с кряхтением укладываясь на спину. — Всё в порядке, слышишь? Я сам этого хотел.       — Прости меня, я сорвался, я… Я сделал тебе больно…       — Мир, Мируш, — Горский обхватил ладонями его лицо и заставил встретиться с ним взглядом. — Эта боль — физическая. Она ничто по сравнению с тем, что я испытал, когда ты ушёл. Я… — Станислав гладил лицо Мира, а в глазах у него стояли слёзы, — я так виноват перед тобой. Волчок мой. Единственный. Любимый. Прости меня.       Мир глубоко вздохнул и ткнулся лбом Горскому в солнечное сплетение. Он просунул руки под его спину и крепко прижался, накрывая своим телом. Станислав обнял его голову и стал мягко перебирать волосы.       — Когда ты убежал в лес, я думал, ты побегаешь и вернёшься, но ты не вернулся. Ни через день, ни через неделю. И тогда я испугался. Мне было так плохо, что я дышать не мог. Я понял, как сильно обидел… нет, «обидел» — не то слово… как сильно я унизил тебя, да. И я понял, что не имел на это никакого права. Потому что ты, Мир, ты — потрясающий человек. Даже если наполовину зверь. Ты преданный, честный, искренний. И ты… ценнее всех этих грёбаных алмазов, слышишь?! Ты самый лучший человек, которого я встречал в своей жизни. И я люблю тебя так, как никого никогда не любил. Не знаю, достоин ли я тебя, но… без тебя я не смогу.       Мир слушал и тихонько плакал. Слова Станислава звучали так пронзительно, что попадали в самую душу, исцеляли её, вытесняли боль. Он не мог сказать, что сразу простил измену, но впервые допустил мысль, что эта встряска была необходима им обоим, чтобы увидеть всю глубину их отношений, прочувствовать любовь и признаться в ней самим себе и друг другу.       Владимир поднял голову и вгляделся в лицо лежащего под ним мужчины. Станислав смотрел в ответ с полным смирением, лишь в глубине глаз плескалась надежда на прощение.       — Я тоже люблю тебя, — произнёс он и потянулся к расплывшимся в облегчённой улыбке губам.       Обещанную неделю в деревне наедине друг с другом заменили на неделю в общине. Днями Горский общался с оборотнями, узнавал, какие изменения они хотели бы видеть в новом посёлке, принимал во внимание все пожелания, записывая их в специальный блокнот. А ночами изматывал Мира ненасытными ласками, раз за разом доводя до пика и притормаживая. По настоянию оборотня он вернулся к активной роли и верховодил в постели с явным удовольствием. Благо, Алексей на время их очередного медового месяца ушёл жить к соседям, и никому их долгие любовные игры не мешали. Впрочем, это было последнее, о чём они думали, растворяясь друг в друге свежими весенними ночами.       Они вернулись в город в конце мая, а уже через неделю Горский в торжественной обстановке собственноручно залил первую бетонную смесь под фундамент для их с Миром коттеджа в посёлке оборотней.