Цикличность Мира

      Декабрь 1994       — Мир, а ты кофе разве не купил? — спросил Горский, закрыв дверцу навесного шкафа и повернувшись к нему с хмурым видом.       Именно босс первым начал сокращать его имя в лаконичное «Мир», а уже потом подхватили и остальные. Но замирать в странном трепете Владимира заставляло только обращение, звучащее из уст Горского. Вот и сейчас он сначала застыл, мысленно перекатывая в голове эхом разносящееся собственное имя, а потом уже встрепенулся и виновато потупился.       — Ох, простите. Я… Забыл, кажется. Сейчас съезжу.       Владимир направился к выходу из кухни, но Станислав, перехватив его за локоть, остановил.       — Неважно. Не уходи.       Мир бросил беглый взгляд на босса и коротко кивнул. Пора было взять себя в руки и сосредоточиться. В последнее время он стал слишком рассеянным. Непростительное состояние, которое может обернуться катастрофой, особенно сейчас, когда у Горского появилось слишком много врагов.       Володя работал на него чуть больше года и за это время успел встретиться с наиболее отвратительными из человеческих качеств. Впрочем, судить объективно у него не получалось — от людей он вообще мало чего хорошего видел. Он так привык к простой и понятной жизни среди оборотней, что, впервые оказавшись в городе, растерялся.       Но общине нужны были средства на развитие посёлка, и Володя не раздумывая согласился на предложение отца о работе вне родного Борольска. Будучи старостой, отец ещё год назад наладил сбыт пушнины и дичи, а не так давно рядом с одним из городков обнаружили месторождение алмазов. На карьер стали стекаться люди в поисках работы, и Алексей решил, что это шанс. Сначала отправил туда несколько оборотней на саму шахту, а Владимиру присмотрел местечко в охране у владельца. Соваться без документов и особых бойцовских навыков было рискованно, но Владимир за пару предыдущих вылазок в город не раз наблюдал реакцию обычных людей на отца: они совершенно инстинктивно признавали в Алексее главного, соглашаясь на выгодные для него условия сделки. Вот и тогда, в тренировочном зале большого жилого комплекса на окраине города он стал свидетелем переговоров отца с Горским, владельцем карьера.       Шёл отбор соискателей на места в его личной охране. Рядом с мощными перекачанными парнями Владимир ощущал себя мелким. Похвастаться боевыми качествами он тоже не мог. Зато он был быстрее, точнее и выносливее. Волчье чутьё и способность к повышенной регенерации тканей делали его практически неуязвимым.       После коротких переговоров Горский, бросив на Володю беглый заинтересованный взгляд, отправил претендентов на маты, чтобы в спарринге отобрать лучших троих. Владимир не столько нападал, сколько уворачивался. По сравнению с сильными, но неповоротливыми партнёрами он был гибким и внимательным и противника скорее выматывал своими перемещениями и скачками. Вряд ли это могло быть подходящей техникой для телохранителя, но драться Володя попросту не умел. Тем не менее из десяти претендентов вместе с двумя другими парнями выбрали и его, хотя решающим, скорее всего, стал случай. В какой-то момент Горский подошёл слишком близко к тому месту, где Владимира пытался достать очередной противник. Он ловко уходил от его ударов, ни на секунду не теряя фокус внимания. Лишь зафиксировал боковым зрением приблизившегося босса. При очередном замахе огромного кулака Владимир предугадал, что, если увернётся и в этот раз, удар прилетит прямиком в Горского. В самый последний момент он, вместо того чтобы отклониться, выпрямился и тут же был сбит с ног мощным хуком в челюсть. Падение на спину вышибло из лёгких весь дух, и он не сразу понял, что произошло. Только машинально схватился за протянутую руку, запоздало понимая, что это не его партнёр по спаррингу помогает ему подняться, а Горский. Не выпуская его ладони, босс вгрызся пронизывающим взглядом в его лицо и лишь коротко кивнул, разрывая физический контакт.       Так Владимир получил работу телохранителем то ли у удачливого бизнесмена, то ли у мафиозной шишки. Разобраться сразу он не успел, а потом стало не до определений. Попав в водоворот бандитских разборок, он только удивлялся, насколько жестокими в своей подлости могут быть люди. Владимир несколько раз буквально собственной шкурой спасал нанявшего его человека от пуль, становясь на его пути живым щитом.       Сам Горский вызывал у него смешанные чувства. С одной стороны, он тоже казался жестоким, с этим своим пронизывающим взглядом серых глаз. Владимиру никогда не приходилось по его приказу «убирать» людей, просто потому, что это не входило в его обязанности, но он не раз слышал подробности от других охранников. С другой стороны, Горский всего лишь пытался защитить свой алмазный карьер, на который в последнее время слишком засматривались охочие до наживы представители криминального мира.       Последнее нападение было жутким: в перестрелке погибли двое телохранителей, а Мир схлопотал аж три пули, едва успев увернуться и избежать попадания в сердце. С такими ранениями, если бы не его оборотнические способности к восстановлению, он скорее всего не выжил бы. На месте разобраться с бандитами не удалось и пришлось на время уехать из города в небольшую деревеньку, оставив профессиональным бойцам «общение» с теми, кто еще надеялся отхватить лакомый кусок прибыльного дела.       Вот уже неделю они с Горским жили только вдвоём в старом, но крепком деревенском доме, где Миру помимо прямых обязанностей пришлось взять на себя ведение привычного для него, но сложного для босса хозяйства: следить за запасом дров и продуктов, готовить, стирать, через день топить баню и расчищать во дворе снег.       Но с сегодняшней задачей пополнения запасов он справился не лучшим образом и забыл купить Горскому кофе в зернах, который тот мог пить литрами. Несвойственную ему несобранность Володя списывал на чувство вины: ведь каким-то образом он предчувствовал засаду. И если бы прислушался к своей интуиции, гибели как минимум двоих людей можно было бы избежать. Но случилось то, что случилось, и Мир постоянно прокручивал в голове кадры облавы, раз за разом пропуская через себя боль от ввинчивающегося в плоть металла.       Станислав всё ещё держал его за локоть и пристально смотрел в место на груди, куда вошла одна из пуль. Шагнул ближе и пальцами второй руки сквозь ткань рубашки нащупал оставшийся на коже шрам.       — Как твоя рана? — спросил он, встречаясь с Миром пронизывающим взглядом серых глаз.       — Всё прошло, — тихо ответил Мир под стук бешено колотящегося в груди сердца.       Физическая близость к Станиславу будоражила. Он был из той редкой породы людей, которым хотелось подчиниться, с сильной давящей энергетикой самца. Несмотря на то, что физически он был куда слабее любого из охранников, Мир, каждый раз оказываясь рядом с ним, чувствовал себя каким-то… маленьким. Сначала он списывал это на возраст — всё же Горский был почти на тридцать лет старше — но со временем понял, что дело не в этом. Покопавшись в собственных чувствах, он осознал, что испытывает к боссу глубинную привязанность и безусловную преданность. Словно верный пёс он готов был в любой момент прикрыть собой «хозяина». Это пугало, но в то же время казалось правильным.       Ещё до нападения Мир завёл разговор на эту тему с отцом, пытаясь выяснить, нормально ли то, что он испытывает к Горскому, но тот только улыбнулся и успокоил, что со временем он сам всё поймёт.       Сейчас, когда Станислав, продолжая удерживать его за локоть, рванул рубашку на его груди, так что пуговицы посыпались на пол, он лишь покорно опустил взгляд в ожидании того, что произойдёт. Сопротивляться или перечить боссу и в мыслях не возникло.       — Как такое возможно? — прошептал Горский, ощупывая едва заметный рубец. Он снова прожёг его взглядом, рассматривая сквозь подозрительно прищуренные веки. — Как ты это сделал?       — Регенерация тканей, — едва слышно ответил Володя. — Более быстрая, чем у обычного человека.       — Обычного человека? Что это значит?       Мир в ответ бросил на него затравленный взгляд. Выдавать тайну оборотней не входило в его планы, но, смотря в жёсткие серые глаза, он понимал, что солгать не сможет. Только не Горскому.       Когда ответа не последовало, Станислав схватил со стола кухонный нож и острым концом приставил к коже под ключицей. Слегка надавил, и Мир зажмурился, приготовившись к мимолётной боли. В груди зародилось предупреждающее рычание, но его удалось сдержать. Он почувствовал, как под лезвием расходятся ткани и из свежей раны течёт кровь. Горский нанёс неглубокий порез и убрал нож. Глаза у Мира были закрыты, но он точно знал, что прямо сейчас его босс наблюдает, как кровь сворачивается и края раны медленно стягиваются друг к другу. Через минуту он услышал стук ножа о пол, и тут же хватка с его руки исчезла.       — Кто ты? — пророкотал Горский.       Мир боялся услышать в его голосе отвращение, но в нём звучало только удивление и искренний интерес. Он открыл глаза и осторожно произнёс:       — Оборотень. Волк.       Горский с минуту разглядывал его с нечитаемым выражением лица, потом кивком указал на стол и приказал:       — Рассказывай.       Мир опустился на стул, жалея только о том, что не успел обсудить с отцом, какую информацию можно выдавать. Поэтому положился на интуицию и, сделав глубокий вдох, начал рассказ:       — Эм… Всё началось в послевоенные годы. Точнее намного раньше, но именно после войны стране требовалось восполнить огромные потери в рядах армии. Желательно в виде супер-бойцов. Тогда был дан указ на проведение экспериментов по скрещиванию людей и животных. Волки оказались самым подходящим материалом, и в результате получились оборотни.       — Генетические эксперименты над людьми? В Советском Союзе? — скептически выгнул бровь Горский.       — Думаю, это ещё не самый… эм… негуманный проект, — пожал плечом Мир.       — Почему ты не в армии? Сбежал?       — Не только я… Просто поначалу эксперимент действительно проходил успешно. Оборотни оказались выносливыми, с потрясающими физическими и психическими качествами…       — …психическими? — перебил Горский.       — Интуиция, предчувствие, сплочённость и преданность.       — Продолжай.       — Так вот. Сначала всё шло отлично. Оборотни легко поддавались дрессировке, были… как бы это сказать… послушными. Верили своим создателям и их идеалам. А потом появился первый оборотень, который родился от двух лабораторных особей. Это… — Мир запнулся на секунду, но тут же продолжил: — Это был Алексей.       — Алексей тоже оборотень?       — Да, и он оказался другим. Учёные слишком поздно поняли свою ошибку. К тому времени, когда они осознали, что эксперимент вышел из-под контроля, родилось целое поколение таких оборотней. И они, то есть мы, сплотились в стаю, впервые почувствовав свою независимость. Мы не могли больше слушаться приказов. И по сути стали угрозой.       — Что произошло дальше?       — Нас собирались уничтожить, но там была лаборантка, девушка только из института, она помогла нам сбежать. Мне кажется, она всегда воспринимала нас не только как результат удачного эксперимента, а как… личностей. У них с Алексеем были… эм… отношения. В общем, думаю, это тоже повлияло на её решение помочь. Короче, они договорились, что она устроит пожар и в суматохе откроет бараки и ворота, чтобы выпустить нас в лес.       — И план удался?       — Да, вполне. То есть, большинство оборотней спаслось.       — Сколько тебе было лет?       — Восемь.       — Алексей говорил, что ты его сын. Получается, ты полукровка?       — Что? — растерялся поначалу Мир, а потом понял, что Станислав записал в биологические родители Алексея с лаборанткой. — А, нет. Мама с папой оба оборотнями были, но они отказались бежать. Их поколение слишком подавлялось хозяевами, они не могли ослушаться их приказов…       Воспоминание о родителях заставило Мира вновь пережить ночь побега и их вынужденное расставание. Десять лет назад сполна прожить боль от потери родных ему не довелось — на беглецов сразу навалилось слишком много всего. Но сейчас эта боль затопила его разум, заставив замолчать и погрузиться в воспоминания.       Горский на какое-то время затих, словно давая Миру собраться с мыслями, а потом попросил продолжить:       — Что дальше?       — Много детей оказалось без родителей, их разобрали оборотни постарше. Меня усыновил Алексей, поэтому он мне как отец. Совсем малышей мы оставили у староверов. Уж не знаю, как Алексей договаривался с ними, но они вообще здорово помогли нам тогда… Ну а дальше мы выбрали самое удалённое место в тайге, построили небольшой посёлок и стали жить одной большой семьёй. Потом Алексей наладил связи с людьми, договорился о поставке пушнины, ну а после и меня привёл, сначала в город, потом к вам. Ну, собственно, вот.       — Вас не искали после побега?       — Мы надеялись, что нет. Алексей через пару дней вернулся на пепелище, они там договорились встретиться с той девушкой, только она почему-то не появилась. А Алексей, когда вернулся, сказал, что весь институт сгорел дотла. Думаю, они просто посчитали, что оборотни не успели спастись. Может, и с лаборанткой что-то случилось при пожаре, мы не знаем…       Горский кивнул и в полной тишине долго рассматривал сидящего напротив него Мира. Тот, неуютно ёжась под изучающим взглядом, испытывал беспокойство, ведь сейчас, после его признания, жизнь общины и посёлка стала зависеть от этого влиятельного человека.       — И ты можешь превращаться в волка? Или как это происходит?       — Да, я могу принимать форму волка.       — Покажи мне, — произнёс Горский долгие минуты спустя. — Я хочу увидеть.       Почему-то мысль о том, что ему придётся перекинуться перед боссом, заставила сердце биться в разы чаще. В этом было что-то настолько интимное, что к щекам тут же прилила кровь. Володя встал и послушно начал раздеваться.       — Это… Не самый приятный процесс, — предупредил он, оставшись абсолютно обнажённым.       — Давай, — кивнул Горский, и Мир, присев на корточки и упершись в пол руками, начал оборот.       Приняв волчью форму, он поднял голову и встретился с восхищённым взглядом. Станислав улыбался. Это было настолько редкое явление, что Мир застыл, впитывая эту непривычную эмоцию. Но стоило Горскому развернуть кисть ладонью вперёд, как Мир отмер и, сделав пару шагов, ткнулся в неё носом.       — Потрясающе! — вторую руку босс запустил в шерсть за его ушами и осторожно почесал. — Красавец какой!       Он чуть склонился, чтобы рассмотреть волка получше, и Мир, оторвавшись от ладони, поднял голову и, немного опьянённый реакцией Горского, пересёкся с ним взглядом. Он впервые был так близко, что смог различить, как радужку холодного серого цвета ближе к центру разбавляют брызги тёплого янтаря. Мир не сдержался и лизнул Станислава в щёку. От раздавшегося в кухне смеха он чуть не умер. Тихий, хрипловатый, словно человек очень давно не смеялся, он проникал в каждый уголок помещения, наполняя существование новым смыслом. От этого смеха хотелось заскулить, что волк и сделал.       Едва он перекинулся обратно в человека, Горский толкнул его в грудь и прижал к стене. Упёрся ладонями по обе стороны от его лица и склонился так близко, что Мир чувствовал его горячее дыхание собственной кожей. Он испытывал уязвимость, стоя перед другим мужчиной абсолютно обнажённым и всем телом ощущая его жар. Физически он был в разы сильнее Станислава и при желании легко мог оттолкнуть его, но почему-то не смел. Да он едва дышал, наслаждаясь этой внезапной близостью и запахом кофе, который исходил от Горского даже несмотря на то, что сегодня он его не пил.       — Ты же понимаешь, — прошептал Горский ему на ухо, — что это — только для меня? Твой волк — только мой.       Мир, не поднимая глаз, кивнул.       — И ты, — прохрипел Горский. — Только мой.       Волна жара прокатилась по всему телу и опустилась ровнёхонько в пах. Дыхание сбилось, а щёки заполыхали. Мир стыдливо прикрыл ладонями нарастающее возбуждение. На последние слова Станислава он снова кивнул. Не осознавал ещё, на что соглашается, но был уверен лишь в одном: он действительно целиком и полностью принадлежит этому человеку и будет защищать его так, как любой оборотень защищал бы свою пару. На последней мысли сердце забилось чаще. Возможно ли, что этот взрослый человек, мужчина, был его парой? Ведь Горский тоже выбрал его, ещё год назад, когда из всех кандидатов именно его, молодого неопытного мальчишку, назначил личным охранником. Что это было? Интуитивный выбор или провидение?       Станислав переместил ладонь со стены на щёку Мира и провел большим пальцем по его нижней губе. Он был немыслимо близко, и хотелось ещё ближе, чтобы ни миллиметра между их телами не осталось. Но Горский отстранился, и оборотень не сдержал разочарованного вздоха.       — Вечером баню затопи, — сказал босс, удивив своей просьбой — банный день был вчера, и сегодня не предполагался, но Мир, будто все слова растеряв, только ещё раз кивнул.       Весь день он ловил на себе долгие задумчивые взгляды. Чувствовал, что что-то изменилось между ними, но пока не понимал, что именно. Только догадывался. Или… надеялся?       Растапливая вечером баню, он вспомнил, что после оборота они с Горским не сказали друг другу ни слова. Просто двигались по дому и участку, словно две отрицательно заряженные частицы, и боялись столкнуться, чтобы ненароком не вызвать взрыв. Мир смотрел на открытый огонь в каминной части печи и думал. Задавал сам себе вопросы и пытался дать на них честные ответы. Хотел ли он, чтобы его парой стал Горский? Каково это вообще, когда у тебя есть пара? Что ты испытываешь? Ещё бóльшую привязанность? А любовь? Какая она? Если сейчас, при одной только мысли о ней сшибало, словно несущимся на всех парáх товарняком, то представить себе само чувство Владимир не мог.       Он вспоминал пары в общине, тех же Дымовых, с которыми проводил много времени, пока отец был в разъездах. Они не особо выставляли чувства напоказ, но их любовь друг к другу казалась очевидной. Она скользила в мимолётных знаках внимания, проявлялась в трепетных взглядах и заботе о детях. Мир понял, что хочет того же. И хочет этого вместе с Горским. Его не пугала ни колоссальная разница в возрасте, ни то, что человек, которого он хотел выбрать своей парой — мужчина. В общине оборотней, где девочек почему-то рождалось в два раза меньше, чем мальчиков, уже сложилось несколько мужских пар, и это воспринималось нормой. Только какова будет реакция самого Горского? Насколько мог судить Мир, среди обычных людей подобные связи порицались.       Вздохнув, он проверил, достаточно ли воды в вёдрах на печи, и отправился доложить боссу о том, что баня готова. Горский взял полотенце и сменную одежду и вышел из дома, а Мир, прихватив продукты для легкого ужина и чаепития, последовал за ним. Пока Станислав плескался, он заварил душистый травяной чай и накрыл на стол в предбаннике, и едва тот вышел, юркнул в помывочную. Сидеть в парилке Мир не любил, из-за повышенной температуры тела жары оборотни избегали, поэтому он сразу разбавил в тазу воду и принялся намыливаться. Стоя спиной к двери, он не видел, а только почувствовал, как в помещение вошёл Горский. Сбоку показалась голая рука и потянула из его пальцев мочалку. Придерживая за плечо, Станислав стал методично распределять пену по его спине, и Мир замер, не смея шелохнуться. В какой-то момент мочалка шмякнулась на лавку и её заменили ладони. Они заскользили вдоль позвоночника вниз и вверх, чуть надавливая, разъехались на плечах в стороны, опустились до локтей и дальше — к запястьям. Чуть сжали, задержавшись, а потом двинулись обратно. Горский скользнул по бокам на живот и плотно прижался сзади. В задницу упёрся стояк, и Мир, вздохнув, прикрыл глаза.       — Согласен быть только моим, м? — раздалось прямо над ухом.       Хотелось так много сказать в ответ, например: «Да я и так уже весь с потрохами твой, бери и делай со мной что хочешь!» Но Мир лишь выдохнул дрожащее:       — Да-а-а.       Скользкая от мыла рука переместилась на поясницу, проехалась по копчику и нырнула ниже. Палец очертил вход и толкнулся внутрь. Мир зашипел и дёрнулся, но Горский, перехватив его поперёк живота, удержал на месте.       — Тихо-тихо, — зашептал он, проталкиваясь глубже. — Вот так, умница, волчок мой, — ворковал Станислав, опаляя дыханием ухо и попутно выцеловывая плечи и шею.       К одному пальцу добавился второй. Больно не было, просто непривычно распирало изнутри. И ещё появился стыд, что его трогают в таком интимном месте. Но вот Горский задел что-то такое внутри, и всё смущение выбило напрочь. Мир протяжно застонал и повёл бёдрами. Прогнулся в пояснице и притёрся задницей к стояку. Станислав раз за разом задевал чувствительное место, и Мир, теряя контроль, стал подаваться навстречу. С одной стороны, хотелось быстрее получить разрядку, с другой, — чтобы эти сладкие пронизывающие всё тело ощущения никогда не заканчивались. Он с силой вцепился в держащую его руку и закинул голову назад, упираясь затылком Горскому в плечо. Тот прижался губами к подставленной шее и, вынув пальцы, начал медленно заменять их своим членом.       Сверхчувствительные рецепторы забились от переизбытка ощущений. Мир горел снаружи и изнутри. Воздуха от частого дыхания не хватало. Он завёл руку назад и, схватив Горского за бедро, притянул его ближе.       — Какой нетерпеливый, — хмыкнул Станислав, делая на пробу толчок. — И горячий.       Он сразу взял мерный темп, вколачиваясь чёткими точными движениями. Скользнул одной рукой на грудь Миру, схватив за сосок, вторую опустил на его пах.       — Я… О Господи… — простонал Мир, едва пальцы сомкнулись на его члене.       Под рёбрами заныло и сладкая судорога прокатилась по всему телу. Через несколько сильных толчков он вскрикнул и излился в сжимающий его кулак. И почти сразу за ним с протяжным рыком последовал Горский. Мир чувствовал, как внутри сокращается член, выстреливая спермой, и чуть не кончил повторно. Станислав выдохнул и резко вышел, и Мир, потеряв опору, рухнул коленями на пол. Перед глазами плавали яркие круги, сердце колотилось где-то в горле, и в попытке успокоиться и заякориться, он схватился за лавку и ткнулся в неё лбом.       — Мир, что с тобой? — услышал он обеспокоенный голос сверху. — Горский опустился рядом и положил ладонь на шею сзади. Сдавил немного и запустил пальцы в волосы на затылке. — Тебе плохо?       — Мне хорошо, — ответил Мир, расплываясь в улыбке. Он никогда не пробовал алкоголь, но сейчас чувствовал себя как будто пьяным.       — Глупый волк, — ласково пожурил Станислав. — Напугал меня. — Он дёрнул Мира на себя и крепко обнял. Приложился губами к виску и слегка покачал в объятиях.       Владимир понятия не имел, как происходит выбор пары у оборотней или людей, но сейчас ему жизненно важно было задать единственный вопрос:       — Ста… Станислав Валерьевич, — прохрипел он, поднимая голову и встречаясь с Горским взглядом. — Вы… вы бы хотели быть моей парой?       — Что?       — Парой, — тихо повторил Мир и моментально протрезвел, вдруг осознав, как по-детски звучат его слова.       Горский положил руку ему на щёку и ласково провёл большим пальцем по скуле.       — У тебя глаза сейчас сверкают, — сказал он, заворожённо переводя взгляд с одного его глаза на другой.       — Это… оборотническое… — пробормотал Мир и, отвернувшись, стал выпутываться из объятий.       — Ш-ш-ш, — Станислав сцепил руки в замок за его спиной и не выпустил. — Мир, посмотри на меня. — А после того, как Мир несмело выполнил просьбу, продолжил: — Я вроде сказал тебе, что ты только мой? А теперь добавлю, что и я только твой. Этого достаточно для ответа?       Мир на секунду растерялся, а потом, качнувшись, ткнулся губами в губы Горского. Его самый первый поцелуй. Самый неловкий, но такой искренний. За которым последовала целая ночь любви, растянувшаяся почти на десять лет.