Love Untold

И пусть такое внимание от постороннего и отдается глубоко внутри приятным чувством от осознания, что хоть кому-то еще интересна быть может, но все же взимности к этому парню никакой не ощущается. Даже минимальной. Его интерес скорее раздражает и напрягает, потому она предпочла бы больше не видеть его, не слышать и уже тем более не слушать его комплиментики и прочий бред, которым парниша так старался поделиться. Пусть он, может, и выглядел куда проще, чем Хван, был куда более открытым, менее холодным, да и по статусу приближен, а все равно интереса не вызывал. Быть может странно, но девушка даже задумываться не хочет, прогоняя все мысли о нем подальше буквально в пару секунд, и принимается обдумывать планы на галерею и составлять нужные списки и разработки, параллельно все же уплетая какой-то легкий салат вместо полноценного завтрака. За мелкими делами, легкими переживаниями, поисками интересных молодых талантов и парой прогулок и игр с Юной, порой излишне активной, пролетел и весь день. Она даже пообедать вновь забыла, пусть достучаться кто-то из персонала и пытался. Уже полюбившийся дворецкий был отпущен в краткосрочный отпуск, а с остальными общаться не очень хотелось, потому никто и не посмел зайти и потревожить. Когда на порог явился Хван, то был слегка удивлен, что встречать его в этот раз не вышел совершенно никто. Ни дворецкий, ни девушка, ни даже Юна не пожелала спуститься, потому и пришлось самому подниматься наверх и стучать в закрытую дверь. По ту сторону полная тишина, говорящая о том, что все либо спят либо просто не желают никого слышать и впускать. Но тут уж ждать Хенджин не собирался, потому молча распахнул дверь и лишь через секунд двадцать встретился взглядом с девушкой, не сразу соизволившей поднять глаза на вошедшего и удобно располагающейся на широкой кровати с его ноутбуком. — о, ты уже здесь? Я думала еще рано… — в самом деле удивлена, сразу смотрит на время, подмечая, что на часах уже почти восемь вечера, и вновь поражаясь, бубня себе под нос, что совершенно не заметила, как пролетел день. — чем вы тут занимаетесь, раз даже не заметили, как я вернулся? — Юна, к слову, все время спокойно лежала рядом с девушкой на выделенной для нее накидке, пока не заметила вошедшего Хвана и не соскочила довольная, чтобы поздороваться. — иди сюда, я покажу. — в миг воодушевившись, ёрзает на месте, предворительно похлопав по краю своей постели, предлагая Хенджину усесться рядом и взглянуть на экран ноутбука. — я нашла молодого художника, его работы минималистичные, но при этом такие теплые. Его манера чем-то даже похожа на твою, особенно эта картина с цветами, она словно списана с твоих, видишь? Говорить начала, даже не дожидаясь реакции на жест с похлопыванием, который отчасти смутил Хенджина, но тот вида не подал, лишь заинтересовавшись и исполнив предложение. Сейчас же она листала фотографии чужих картин, порой тыкая ноготком в экран, чтобы акцентировать на чем-то его внимание. — Думаю, у него есть потенциал, мы могли бы попробовать договориться с ним. Наверное, это было бы выгодно и для него и для нас. — короткая пауза, в которую ей хотелось бы спросить его мнение, но она слишком боится, что он вновь скажет о ее наивности в делах, пусть и решилась все равно довериться и поделиться идеей. — а еще, мне кажется, мы могли бы поменять там освещение на более приглушенное, чтобы картины, конечно, были подсвечены, но общий свет не слепил гостей и не напрягал глаза слишком сильно. Как вот здесь, например. Думаю, я хочу, чтобы всем внутри было комфортно. А еще там есть место на улице, можно снова высадить цветы или просто кусты какие-нибудь красивые. Мне вот эти нравятся, они достаточно приятные на вид, но не слишком бросаются в глаза и не будут отнимать на себя все внимание. Она так много и активно болтала, перелистывая ссылки в интернете, что Хенджин даже слегка подвис от приятного удивления, не заметив, что поток информации вдруг оборвался. — что… думаешь? — хоть и с запинкой, но его мнение в самом деле очень хочется знать. — думаю, что ты очень нравишься мне такой. — явно не то, что она ожидала услышать. И не то, что он планировал бы сказать, если бы язык не был быстрей разума на этот раз. — Живой. — он поясняет, ни в коем случае не оправдываясь за такое признание. Но на месте тормозить не хочет. — Оставь все ссылки открытыми, я позже все посмотрю повнимательней, может вместе еще глянем, сейчас уже поздно, предлагаю собираться. Я же обещал тебе… отвезти в галерею. — да, конечно. Я сейчас быстро оденусь и спущусь. — соскакивает с кровати, подбегая к шкафу, а Хенджин в дверях зачем-то оборачивается, всего разок еще ее оглядывая, а после все-таки удаляясь с Юной в кухню и дверь за собой прикрывая. Юна требует внимания и вкусняшек, а Хенджин подмечает, что с появлением в доме девушки даже собака стала счастливей. На тот момент машина давно уже ожидает парочку у входа, пусть Хенджин и обещал отвезти ее лично, но что-то внутри подсказало отправиться в галерею именно с личным водителем. И позже Хван поймет, что сделал это не зря, ну а пока лишь встречает ее в достаточно элегантном наряде. Спрашивать прямо, почему решила выбрать для визита во временно неработающую галерею именно платье и туфли на достаточно высоком каблуке, он намеренно не стал, не желая обижать ее чувства, ведь и так ясно, что к галерее у нее особое отношение. Он лишь вежливо помог накинуть пальто в цвет туфель, и сказать пару приятных слов о том, как она шикарно выглядит, собравшись меньше чем за семь минут. Дороги кругом, на удивление, пустые, потому добираются они быстро, Хван сидит рядом на заднем, периодически поглядывая, как кое-кто перебирает неспокойно пальцы, щелкает ноготками, но уперто молчит, лишь порой тяжело выдыхая. Успокаивать тоже не лезет, за руки брать не решается, будто отношения между ними недостаточно теплые, лишь наблюдает и также молчит, даря ей время подумать и послушать, как ветер свистит за окном. Снаружи все оказывается вполне неплохо, потому девушка даже немного облегченно выдыхает, когда Хенджин помогает ей выйти из машины, а после, недолго думая, сразу направляется внутрь, не дожидаясь своего спутника. Мужчины из охраны, кто прибыли на место за пару минут до, уже направляются навстречу Хвану, чтобы сообщить об итогах осмотра помещения на наличие угроз, при этом совершенно не препятствуют даме, входящей внутрь в полном одиночестве. Хенджину на момент подумалось, что раз ее никто не остановил до доклада об обстановке, то значит, и внутри все в норме. Он даже ухмыльнулся немного, сложив руки в карманы, когда следил за ее походкой, выглядящей со стороны крайне уверенно, будто на самом деле и не была ужасно взволнована и напряжена. Но улыбка с его лица быстро спала. — господин, в галерее кто-то был этой ночью. — крупный мужчина, будто извиняясь за произнесенное, низко кланяется, после выпрямляясь, но не поднимая глаз, словно заранее знает, насколько ледяной взгляд в секунду направляется в его сторону. Он мог бы его уничтожить лишь этим взглядом. — что это значит?! — с ее появлением Хван стал сдержаней, но эта новость вернула его к привычной манере. Грубо, властно, с ни капли нескрываемой злостью. — Узнайте, кто! Установите сигнализацию, поставьте охрану, эта галерея моя, здесь никого не должно быть без моего ведома! Ясно?! — да, господин. — в один голос твердят четверо, кланяясь также низко и сразу разбредаясь, хватаясь за телефоны. Хван очень зол. И по большей части на самого себя, что настолько был занят чем-то, что упустил очень важный момент. Ее нельзя было привозить сюда до полной и личной проверки. И уж тем более он не должен был пускать ее туда. Еще и одну. Он задумался слишком поздно, и пострадает от этого вновь она. Он уверен, что когда зайдет внутрь, увидит ее в очередной раз убитой. И пусть видеть ее такой совершенно не хочется, но быть рядом, когда больно, спасать от этой боли, требует все внутри. Потому с места срывается сразу, чуть ли не добегая до дверей, разделяющих приятное спокойствие улицы и лютый хаос того, что творится внутри ни в чем невиновной галереи. Он старается усмирить свою злость, чтобы не добивать ее, но когда, лишь приоткрыв двери, слышит чужие рыдания, эхом отдающиеся от стен, легче вовсе не становится. А в момент, когда находит ее в этом легком платье с туфлями, упавшей на колени посреди зала, крышу срывает окончательно. Ему нужно хотя бы десять секунд, чтобы выдохнуть и спрятать темную сторону поглубже, ему нельзя быть грубым с ней. — это все поправимо, просто нужно время. — как можно сдержаней, он даже не уверен, что она его слышит, когда постепенно приближается к ней небольшими и тихими шагами. — у тебя всегда все так просто! — поначалу срывается на крик, но также быстро затихает от жуткой нехватки воздуха, чуть не закашливаясь. — Ты ничего не понимаешь… Они убили… все разрушили… — восстановим. — в ту же секунду. Хочется убедить, потому что в силах уверен. Но она не умолкает. — Не убивайся так, теперь это все снова твое. Разве это не главное? Он знает, что слова совершенно ничего не значат. Он знает, что нужных слов подобрать не сможет. Он знает, что должен ее спасти, успокоить, иначе она точно потеряет сознание от истощения, потому даже намеревается помочь подняться, перед этим усаживаясь перед ней на корточки на крайне близком расстоянии. — не сиди на полу, вставай. Можешь поплакать мне в плечо, только поднимись… — в его голосе даже намеки на мольбу вполне чувствуются, если не быть в истерике. И чего не ждал, а она вдруг в самом деле на его шею кидается, очень крепко обнимая, сжимая плечи и вынуждая также упасть перед ней на колени. Мягко сказать, он в шоке. Но шустро берет себя в руки, пододвигаясь поближе к ней чтобы не тянулась, и в ответ также крепко прижимает за спину, укладывая одну руку на ее затылок, пытаясь успокоить, согреть от дрожи и подарить ощущение безопасности. Слова сами собой формулируются и произносятся. Тихо, спокойно, отдаваясь вибрациями в телах. — я рядом. Ты не одна. Мы справимся. Честно сказать, в такие фразы, кажется, только в фильмах и сериалах верят, но ей по правде становится в моменте легче, когда ощущает кого-то рядом. Того, кто не бросил, не исчез, не ушел, а сел рядом, прижал и сказал то, чего так давно не хватало. Конечно, успокоение пришло далеко не сразу, но Хван, четко чувствуя сквозняк по полу, шепотом убеждал поскорей подняться. У нее не было на это никаких сил, ноги не держали, слезы не прекращали литься рекой по бледным щекам, даже когда она, кажется, замолкала. Все только в его руках, потому он и поднимает обоих с пола, все также крепко удерживая ее подле себя. — поехали домой, завтра тут уже будут люди, все закрасят, выбросят мусор. — лишь слегка отстраняется, стирая слезы, чтобы не обветрить лицо на улице. — А мы с тобой сейчас поедем, цвет выберем новый, лампы. Ты же смотрела уже лампы, какие-то выбрала? — обнимает за плечи, которые она и так обхватила своими руками, как только покинула объятия, в попытке спрятаться от всего в себе. Хван аккуратно уводит ее в машину, ни на секунду не отпуская, личный водитель как никогда кстати, ведь оставлять ее одну никакого желания. Он даже на секунду рук с нее не убирает, стараясь по возможности ближе прижать, пока сама не против и жмется от холода. Его пальто уже поверх ее плечь накинуто, но вовсе не помогает. Все в дальнейшем оба будут помнить отрывками, и те как в тумане. Дорога, вроде недолгая, чтобы скорей в тепло, в уют, в уже привычную атмосферу, порог, Юна, встречающая и чувствующая неладное. Когда девушка здесь же на входе усаживается на корточки поближе к ней, начинает вылизывать щеки от слез, а Хенджин вновь за плечи тянет обратно на ноги, собираясь довести хотя бы до дивана, усадить комфортно и наконец согреть камином, пледом, чаем, чем угодно лишь бы ей стало легче. Он не знал, что плакать можно так долго. Он не знал, как помочь справиться. Он не думал, что ей настолько больно. — прошу тебя, успокойся. — вновь падает на колени перед диваном, куда все же довел. — Галерее уже ничего не угрожает, мы все восстановим, перестань лить слезы. — и смотрит в ее глаза с таким чистым волнением, что, кажется, он и сам уже дрожит. — пожалуйста… Все вернулось к тому, с чего они начинали. Именно такой он увидел ее впервые за многие годы. С жутко трясущимися руками, горяченными слезами, что не прекращали литься из давно опухших глаз. Этот потерянный взгляд. Вот только с каждым днем его сердце все больше обливалось кровью при виде такого зрелища. Если в первые раз он мог сдержать все в себе, практически не прикладывая усилий, то сейчас что-то внутри разрывалось, причиняя ужасную боль. Он знает, что привязался к ней вновь. Чувствует это каждой клеточкой. Ведь с каждым днем, проведенным рядом, ему было все больней, если она расстраивалась. Видеть ее такой — слишком. Это именно то, что выше его сил. Та самая слабость, с которой невозможно справиться иначе, кроме как уничтожив все, что заставляет ее так болеть. — Хочешь горячую ванную? — кажется, что нашел решение, как согреть, потому соскакивает, но быстро тормозит, чувствуя ледяную ладонь, коснувшуюся плеча. А после она обнимает за торс, прижимаясь к его спине, сжимая рубашку тонкими пальцами, шмыгая носом и что-то еле различимое бубня. — прости меня. — он слышит, но не вдумывается, лишь придерживает руки, разворачиваясь в ее объятиях, чтобы снова прижать в ответ. Гладит по голове аккуратно, нежно целует в макушку, прикрывая глаза и осознавая, как же шумно бьется его серце, к которому прижимается та, кто не дает покоя. — спасибо тебе… — и она обмякает в его руках, прикрывая глаза и теряя сознание, чем вынуждает громко выругаться и, конечно, поднять сразу на руки, не давая упасть. — черт! Аптечку в мою спальню. И вызовите врача. — благо, в доме сейчас не одни, есть кому указать, а потому сам лишь аккуратно уносит наверх, укладывая ее на свою сторону кровати и укрывая в очередной попытке согреть. На такой важный случай знакомый врач и живет по соседству, потому приезжает крайне быстро, в чувства ее приводят, расспрашивают про состояние, но та отвечать не спешит, бросая взгляд на Хвана, стоящего у подножья кровати и внимательно наблюдающего за всем происходящим, сложив руки на груди с серьезным лицом и нахмуренными бровями. — мне тоже выйти? — давно всех посторонних выгнал, а сейчас, получив в ответ лишь поджатые губы, сдержано кивает, покидая пределы спальни, оставляя с врачом наедине и отдавая новые указания. Уходить не хотел, желал лично услышать обо всем из ее уст, хотел, чтобы доверяла. Но старается не думать о плохом, отвлекаясь и выжидая под дверью, когда разговор будет окончен. Ждать пришлось дольше, чем ожидалось, потому и переживания накопились, но, когда врач выходил из спальни со своим немаленьким чемоданом, девушка спокойно лежала в постели, потому Хван без зазрения совести прикрыл дверь и отправился провожать, выслушивая указания. — что ж, ей нужен покой. Пока предлагаю вам пропить этот препарат. — отдает прописаный рецепт, в котором Хенджин находит лишь успокоительное в высокой дозировке. — а это не слишком? — он бежал от того, к чему в итоге его вновь направляют. Странно, конечно, оспаривать профессионала, но Хван всегда говорит все, что думает. — из того, что я вижу, ей очень нужна помощь. Предполагаю, что даже психологическая. — и мужчина останавливается на лестнице, чтобы взглядами встретиться. — И я рекомендую обратиться к специалисту, на всякий случай. — Она сама не справится? — но очередной странный вопрос вызывает лишь теплую улыбку у врача. — конечно, она может справиться сама. Тем более, что вы в нее так верите. Но поверьте, не стоит бояться обращаться к профессионалам. Проработка с врачом ускорит процесс ее восстановления и поможет ей правильно отпустить все и сберечь психику, а не просто заглушить в себе все травмы и переживания. Подумайте об этом. — уверенно кивает, а Хван переосмысливает все свои опасения, решая все же прислушаться. — у вас есть контакты хорошего специалиста? — тормозят уже на выходе, мужчина протягивает визитку, позже накидывая верхнюю одежду и удаляясь, напомнив не тревожить ее слишком сильно и дать время организму, слишком истощенному. Хенджин все запоминает, кивает, и позже сразу направляется на кухню, где уже должны были приготовить ей ужин. От персонала узнал, что обед вновь пропустила, и завтрак был вовсе не питательным, потому и эмоциональный всплеск добил ее окончательно. Хочется поворчать, что следить за питанием должна, но становиться ее врагом в данной ситуации не хочет, потому глушит все в себе, собираясь лишь принести ей еду в постель. Свою постель. И думает, что она сейчас там в одиночестве полежит несколько минут, пока его рядом нет. Но к ней заявляется уже знакомый парниша под предлогом, что кувшин с водой нужно рядом с постелью оставить, пока предложенно отлежаться. Она старается внимания не обращать на вошедшего, однако тот вновь начинает гнуть свою линию, будто между делом. — кажется, я был не прав. Господин Хван в самом деле относится к вам иначе, — не обращать внимание не выходит. — он заботится о вас. Искренне и как-то по-настоящему что ли. Осмелюсь даже предположить, что у него есть к вам чувства. — для чего-то стакан с водой протягивает, хоть и не просила. А она берет, всматриваясь в чужое лицо и стараясь понять, зачем он каждый раз говорит о их чувствах. Еще и объясняет все свои мысли и предположения. — Для всех… встреч с девушками, о ком я говорил в прошлый раз, у него есть отдельная спальня на первом этаже. Он никогда и никого не приводит сюда. И никогда не позволяет собаке лежать на его постели. Но ради вас… Юна в самом деле все это время находится под боком, уложив голову на ее ноги и позволив поглаживать гладкую шерсть. Причем лежит на постели без всяких накидок, и Хван ни слова против ей не сказал, когда рядом был. Хоть все уже знают, что строго настрого запрещал. И ведь Хван не раз говорил что-то и об этой спальне. Его слова не были похожи на шутку, он предлагал остаться жить здесь, говорил, что не помешает, пусть даже ночевать будет рядом. А этот парень ведь не знает очень многие поступки Хенджина, что тот совершал только ради нее и для нее. Он знает лишь малую часть и уже делает такие серьезные выводы. Кажется, во всех действиях Хенджина куда больше отражены его чувства, чем в словах, которые он не в силах произнести. Вот только она теперь уже не уверена, что ждет от него той взаимности.