Love Untold

Хван впервые за все годы ведения бизнеса так торопится куда-то, чтобы решать чужие проблемы, ему ведь даже себя никогда не приходилось так спасать. А если и были сложности, он никогда не шел на поводу эмоций, а уж тем более своей злости, он всегда был уверен, что никто и никогда не сможет сильно ему навредить, не посмеет угрожать, а потому двигался размеренно, даже скорость никогда не превышая, продумывая, как поплатится тот, кто осмелился попытать удачу и подставить. Сейчас же под угрозой был не он сам, и ему впервые понадобилось защищать кого-то другого. Поначалу казалось, что проще задачки и не придумаешь, но с каждым днем открывались все новые факты, и каждый из них однозначно давил на девушку. Хван не раз задавался мыслью, как она выдерживала это давление столь долгое время, если он помнит ее такой нежной и чувствительной с их прошлых встреч. Видимо, она сильно повзрослела, ей пришлось быстро повзрослеть, ровно как и ему когда-то, и почему-то Хенджину хотелось бы оказаться рядом чуть раньше, чтобы девушке не понадобилось так страдать, он бы все на себя сразу взял, позволив ей сохранить в себе ту легкость. Но возможности у него не было. И это тоже злило, потому как виноват был сам. Но, конечно же, особую злость вызывали люди, что посмели вызванивать молодую девушку, угрожать ее жизни, ее галерее, требовать с ругательствами выплачивать огромные проценты, оскорбляя ни в чем невиновную. Пусть его такое и не тронуло бы, но вот ей они даже простыми словами могут навредить, она давно запугана и разбита, и подпускать к ней никого из этих неадекватных нельзя. Потому Хван и торопится решить проблемы со всеми на голову ударенными, пусть договор еще и не подписан, пусть и обещал, что не начнет действовать без ее ведома. Он знал, что начнет. И в первый же день стал вникать в дела, просто говорить ей тогда было не обязательно. Он расскажет все чуть позже. А сейчас на ее телефоне блокируют все нежелательные контакты, чтобы дозвониться больше не было возможности, а Хван выплатит немалую сумму, чтобы заткнуть пару голодных ртов, кому тоже придется пожалеть о своем решении угрожать. Девушку же в это время убедят позавтракать и выпить лекарство, оставленное Хенджином специально, чтобы проще было отойти от болезненых ощущений. А позже предоставят все бумаги, в изучение которых она и погрузится. Мыслей много, предположений, какое решение лучше принять тоже, Хван еще и предусмотреть решил все и сразу, потому пунктов и страниц в каждом документе немало. Времени на изучение ушло немерено, а парень так и не возвращался домой. Девушка в бумагах не нашла никаких подозрительных условий или требований, что должна будет выполнить, потому и непонимание, в чем же выгода Хвана так никуда и не ушло. Решение было принято в пользу простого соглашения, без брака, потому как слишком велик риск, что ситуация может пойти не по плану, брак могут признать недействительным, фиктивным, так как галерея будет оформлена сразу после росписи. А это очередные проблемы. Конечно, они бы протянули время, не дав никому права распоряжаться галереей, но девушка решает, что хватит уже страданий для галереи, лучше скорей ее обезопасить. А для этого в самом деле придется довериться Хенджину и его словам о том, что он не намерен распоряжаться. Страшно. Все равно до сих пор очень страшно, хоть Хенджин и не давит, не склоняет ни к чему конкретному, просто ждет, а все равно опасения есть, как минимум от того, что ставит свои странные условия, закрывает в своем доме, требует однозначного выполнения своих решений. Все слишком неоднозначно. Она начнет накручивать себя слишком рано, почти с самого утра, как только он уедет, с каждым часом соображать будет сложней, с каждым пунктом договора руки вновь начнут трястись от осознания серьезности принимаемого решения. Она может потерять все, собственноручно передав галерею Хвану. Если обманет, она этого не переживет. Еще больше пугать станет то, что Хенджин не возвращается до позднего вечера. Неужели в галерее так все серьезно? Неужели правда случилось что-то такое, с чем не может справиться даже Хван? От каждой мысли, почему его так долго нет, становилось не по себе. Время заполночь. Он должен был вернуться куда раньше. Но приехал только к часу ночи. Дверь распахнулась куда резче чем обычно, издав громкий звук, заставивший вздрогнуть всех, даже того громилу. Девушка с места подскочила, навстречу направившись, но говорить с ней Хван был не готов. — обсудим все утром, иди спать. — он проходит мимо, даже глазом не поведя, потому как точно знает, что не легла бы спать, не дождавшись его. А девушка хоть и не видела толком лица, но четко почувствовала как он искрил от злости, если б не скорость, с которой он мимо пронесся, точно бы спалил здесь все своей яростью. И от каждой мысли, почему Хван был настолько сильно рассержен на тех, кто явился в галерею, что даже не в силах был контролировать свои эмоции и голос, ее накрывала реальная паника. В галерее все точно ужасно плохо. На глазах вновь пелена горьких слез и расфокус. Кажется, голова даже кругом идет, когда она старается глаз не спускать с двери спальни, куда отправился Хенджин. — он еще спустится. Если хотите что-то сказать, я могу ему передать. — рядом оказывается тот мужчина, что всегда помогает, его слова отчасти успокаивают, давая шанс получить от Хвана хоть пару минут на разговор и единственную просьбу, что готова озвучить. Передавать ничего не нужно, она сама дождется его внизу, перебирая неспокойно пальцы и стараясь взять себя в руки, чтобы поговорить с ним спокойно, без слез, и выдержать тяжелый взгляд. Сейчас он не сможет совладать с собой, она не должна обижаться на его грубость, она справится, она лишь попросит… — верни мне таблетки. — без них не выходит держать мысли под контролем. Голову не поднимает, как провинившаяся, но четко слышит, как Хван тормозит рядом с ней и тяжело выдыхает. Она не заметит, как он прикроет глаза и сожмет в кулаки руки, стараясь унять свою злость и быть с ней как можно мягче. — Давай я вызову врача. — даже голос приручить получилось, когда ответил с придыханием, и вновь направил на нее взгляд, пытаясь понять, насколько ситуация плоха. — Просто отдай таблетки. — она шепчет, глаза поднимая, а в них пустота, что даже Хвана слегка передергивает. — Можно съездить в больницу, если не хочешь, чтобы он был здесь. — она глаз не спускает, молчит, и этот взгляд говорит куда больше. — Я съезжу с тобой. — хотелось бы думать, что это фраза ее поддержит, что ли… — Зачем так усложнять — ее же голос не поддается контролю, потому он срывается, сходя на еще более тихий шепот, когда она лишь слегка щурится, пытаясь прочувствовать, почему Хван каждый раз так уперто стоит на своем в таких мелочах. — Чтобы он выписал тебе нужную дозировку. — дыхание неспокойное, она голову опускает, сдерживая ком в горле. — Ты знаешь, почему я так поступаю. — знает, наверное, она все знает, но все никак не может признать, что он, кажется, единственный кто в самом деле думает о ней и ее здоровье. Хван наблюдает, позабыв о былой злости, подмечая, что переживания за нее выселяют все остальные чувства. Неужели он в самом деле так за нее волнуется? Девушка с места срывается, направляясь наверх, не получив желаемого, а он лишь вслед ей смотрит, желая дать себе буквально пару минут. — все серьезно? — какой вы догадливый. Мужчина уже приносит поднос с успокаивающим чаем и двумя кружками, потому как состояние девушки весь день уже наблюдает, осознавая, что она сама себя скоро доведет до точки невозврата, а тут еще и Хван вернулся не в духе. Они друг другу так помочь точно не смогут. — ее это убьет. — и Хенджин впервые за день делится хоть с кем-то проблемой, потому что ему можно доверить, можно высказаться, чтобы стало чуть легче. — Там каждый первый готов порвать всех, лишь бы получить участок под галереей, снести ее и выстроить что-то прибыльное. — оказалось, далеко не деньги от нее всем нужны. Кто-то сверху хочет заполучить землю ради будущей прибыли. — но вы ведь в силах ей помочь? — мужчина уголки губ чуть в стороны ведет, склоняя голову и не скрывая утверждения в своем вопросе. Он всегда был рядом и всегда говорил очень нужные вещи. Эта фраза отчего-то заряжает Хвана уверенностью в своих силах. — я сделаю все. — сам себе кивает, наблюдая, как на лице мужчины появляется уже полноценная улыбка, а после крупными шагами направляется наверх. К ней. Тормозит лишь у самой двери, почему-то не решаясь сделать следующий шаг, но все же стучит, не получая ответа. — ты в порядке? — прислушивается, желая заранее понять, что ждет его внутри, она отвечает, подтверждая, что и далеко от двери не ушла. — нет, я не в порядке. — плачет. Он чувствует, что она плачет, но голос уже прорезался, что слова разобрать становится легче. — я зайду? — это его дом, тут каждая комната принадлежит лишь ему, зайти он мог бы куда угодно, но сейчас такие мысли даже не рождаются, четко отграничивая чужое личное пространство, желая не нарушать и не давить, чтобы хуже не сделать. Но она молчит. А потому он все же опускает ручку, медленно отворяя дверь и проходя в комнату, где совершенно темно. Дверь за собой прикрывает, не желая, чтобы кто-нибудь из персонала подслушивал их разговор. Девушка сидела на полу, он даже заметил ее не сразу, но та носом вечно шмыгала и слезы утирала бесконечно, постоянно шевелясь. — поделишься? — ему не бывает так сложно решиться на слова, но в этот раз спрашивать ее о том, откроется ли вновь, оказалось тяжелей, чем ему хотелось бы. Расстояние намерено выдерживает, останавливаясь в нескольких метрах от нее, руки в карманы убирает в неспокойном жесте и пристально рассматривает девушку, кожей и нутром чувствуя ее нестерпимую боль, что удержать внутри не выходит. — я не справляюсь, — и она доверяется, сознаваясь в очередной раз, даря Хвану секундное облегчение, что тут же растворяется в общих переживаниях. — ни с чем не справляюсь, даже с мыслями своими… ни с чем… — слезы льются с новой силой, а чувства Хенджина вновь генерируют некую строгость, вот только неясно, отчего он так холоден вновь. То ли от злости, что защитить ее никто не смог, то ли от того, что сам себе признаться не готов, что правда что-то чувствует, и ее слезы каждый раз дарят неприятное ощущение в груди. — прекрати себя добивать. — его неожиданый тон работает, и девушка чуть даже взгляд поднимает, затихая. — Твои слезы ничем не помогут, доведешь себя до истерик, и что? Легче не станет. Будет только хуже. — значит, ему не доложили, что истерики у нее давно есть, и одна из них была еще вчера. Значит, под ее дверью никто не стоит. — Если хочешь все закончить, прими решение. Дальше будет проще, потому что я смогу тебе помочь. — она уже приняла, только рассказать не успела. И сейчас молчит, убеждая смягчить тон вновь. — Постарайся успокоиться и ложись в постель, за завтраком обсудим твои условия, к вечеру я уже договорюсь о встрече с главным кредитором. Доверься мне. Один раз. Он дождется, чтобы она глаза на него подняла, дождется этого касания, чтобы кивнуть один раз и первым отвернуться, склонив голову в пол и направившись прочь из комнаты, чтобы не позволить себе слишком много. Она послушается, она встанет с пола, она ляжет в постель, он знает, что она справится, а уже завтра ей станет легче, нужно лишь немного подождать. — не будите ее завтра, пусть выспится. — очередной указ, пока все же решает выпить принесенный чай, быстро остывший в этот раз. — но вы должны подписать… — порывается напомнить главный помощник по дому, но его прерывают, убеждая, что Хван и без него прекрасно помнит все планы, и все уже решил, желая дать ей время на полноценный отдых. — пара часов ни на что не повлияют. Наши подписи чистая формальность, чтобы ей было спокойней. — приказ принимают, кланяясь и удаляясь, а Хван обдумывает очередные планы прежде чем отправиться в кровать. Девушка проснется сама, на удивление, даже не от кошмаров, время узнать сразу не выйдет, потому что из комнаты, как специально, все часы вдруг пропали, соберется быстро, переживая, что Хван вновь с утра пораньше мог уехать на встречу, и их разговор вновь будет отложен, а у самой двери столкнется с достаточно молодым работником. — доброе утро, госпожа. — он напугал еще тем, что стоял под самой дверью, что она совершенно случайно его этой же дверью и задела, а тут он еще и так обратился странно, расплывшись в слегка неадекватной улыбке, а после поклонившись низко, но стараясь держать зрительный контакт. Странный. Очень странный. Она вообще впервые его видит здесь, хотя до этого все работники казались уже знакомыми. Но вполне вероятно ведь, что у него были выходные, а сейчас началась его смена, или по какому графику они тут на него работают. Впрочем неважно, она не станет долго размышлять, мимо пройдя и направившись в гостиную, где сразу заметит Хенджина в любимом кресле. — я проспала? — она ведь до сих пор не в курсе, сколько сейчас, и почему ее не будили, если в планах было утром все обсудить и подписать. А Хван лишь слегка улыбается, отрицательно головой мотая. — как отдохнула? — достает из кармана брюк и протягивает ее телефон, что забыл вернуть вчера вечером. Девушка подходит ближе, но поглядывает подозрительно на работника, спустившегося прямо за ней и взявшегося протирать пыть в противоположном углу комнаты. — да как тут расслабишься, когда кругом уши твоих работников. — гаджет забирает, случайно касаясь холодных пальцев, а после сразу отдаляется на несколько шагов, присаживаясь на диван. — мне отпустить их всех по домам? — Хван же глаз совершенно не сводит, еще с вечера не успокоив странное чувство внутри из-за ее расстроеных и заплаканых глаз. На эту фразу хоть реагирует, отворачиваясь от работника к Хенджину. — что бы ты потом из-за меня урезал всем зарплату? — еще и брови так искренне поднимает, покачивая головой и губы растягивая, что Хван не сдерживается, разражаясь смехом. — все свободны на ближайшие три дня. — говорит раза в два громче обычного, чтобы побольше людей услышали и остальным передали, а глаз с нее не сводит, читая теперь искреннее удивление. — С сохранением заработной платы. — широко улыбается, с чего-то довольный ее эмоциями, и не задумывается, что уже сотню лет не тянул губы так. Девушка же вновь переводит взгляд на странного парнишу, кто удивлен и, кажется, совсем недоволен таким указанием. Что вызывает еще больше подозрений. Но она намеренно рвет с ним контакт, уставляясь хитро на Хвана. — а справишься без них? — она точно не в духе сегодня, но ворчит совсем немного, что Хенджина эта манера даже забавляет. Почти весь персонал вскоре покидает пределы дома, потому как Хван отказывается продолжать разговор, пока его указание не исполнят, а девушка лишь косые взгляды на него кидает, не понимая, чего это тот такой довольный в это утро, если вечером был злым и строгим. Они остаются практически наедине в доме, и в самом деле одни в комнате. — сколько ты спала? — первое, что произносит Хенджин, вновь удивляя новой темой для обсуждения. — часов может пять… — на самом деле, она знать не знает. Отражает только то, что уснуть долго не могла, и пару раз просыпалась. — мало. — будто сам для себя под нос ворчит, касаясь пальцами губ, когда задумывается о чем-то. — это больше, чем я сплю последнее время. — в доме Хвана она в принципе вспомнила, что такое сон, ведь последние ночи в галерее нельзя было назвать спокойными. — твоему организму этого мало. — все равно утверждает, ставя точку в разговоре, и с места поднимается. — Уж извини, повара уже приготовили завтрак, но теперь они свободны. Пойдем на кухню. — рукой направление указывает, предлагая ей впервые идти впереди, а не следовать за ним, что девушка также подмечает, хлопая ресницами, но послушно выдвигаясь в кухню. За завтраком о делах не говорят, но сразу после Хван подсаживается ближе, спрашивая, какое же решение она приняла. Ответ не удивляет, потому как его предположение оказалось верным. Но дальше спрашивать не прекращает, уточняет чуть ли не про каждый пункт, и выжидает четких и уверенных ответов о том, что нужно оставить, что пояснить, а что вообще убрать. Все для нее, лишь бы чувствовала себя безопасно и уверенно, ведь для него этот договор ничего вовсе и не значит, он бы и без бумажек поступил так, как давно решил. — я тебя услышал, юристы внесут все поправки, через час у тебя на руках будет новый экземпляр. Все равно предлагаю полностью перечитать перед тем, как подписывать. — оба экземпляра забирает, поднимаясь с места и намереваясь самостоятельно отнести бумаги, ведь прислуги рядом больше нет. — ты уедешь? — встает следом, каким-то растеряным взглядом осматривая Хвана, а после и все остальное, что в кухне находится. — сегодня нет. — не трудно дагадаться, что страшивает не просто так, потому он и тормозит, ожидая, когда выскажет все, что хочется. — я хочу в галерею. — жалобно бровки сводит, поджимая губу и чуть ли не ручки на груди складывает, когда смотрит на него снизу вверх. Отчего же это так тяжело теперь? — я же сказал, мое условие — ты появишься в галерее только в тот момент, когда я буду уверен в твоей безопасности. — пусть дело уже вовсе не в безопасности, он не может объяснить ей иначе, желая утаить от и без того неспокойной психики очередные плохие новости. — да ты мне армию тут построить можешь, почему тогда не пускаешь? — снова возмущается, голос на него повышает, размахивая руками в стороны, не понимая и даже не догадываясь о возможных причинах запретов. — это мое условие. — холодно произносит Хван, не решаясь смотреть в чужие глаза. Он изначально знал, что она будет злиться на него, он намеренно сделал свой выбор, жертвуя надеждой на то, что она вновь будет с ним прежней. Он считает, что так для нее будет лучше. — да сколько можно быть таким? Неужели ты не понимаешь, как она для меня важна?! — возможно, она никогда его не простит и уже не поймет. Как бы ни хотелось ждать и верить, Хван каждый раз видит в ней недоверие и обиду. За прошлое, за настоящее, за все слова и действия, совершенные по разным причинам, но каждый раз причиняющие ей боль. — зачем бы я тебе помогал, если не понимаю? — он знает многое, он видит ее, чувствует. Да, вполне вероятно, что в полной мере ему тоже не дано ее понять, но он старается. В самом деле старается. И выбирает меньшее из двух зол, каждый раз все равно раня ее чуткое сердце снова и снова. — тогда почему? — вопрошает вновь, чувствуя, как сменяются эмоции собеседника, как он закрыться пытается, не желая ничего пояснять. А потому через множество секунд его молчания и опущеных глаз сдается, остывая. — когда? — я лично отвезу тебя туда, как только мы все выплатим и галерея станет моей. — мы выплатим. Но галерея станет его. Очень интересная формулировка. Но девушка мирится и с ней, кивая, а после опять пробегается взглядом по всему вокруг и по Хвану, слишком неожиданно изменившемуся в это утро. Она не понимает, что с ним происходит, но замечает, как он все больше открывается ей.