Love Untold

В тот момент, когда мне казалось, что жизнь налаживается, когда я с друзьями праздновала свое восемнадцатилетие, ничего не подозревая и не ожидая нежданых гостей, к столику подошел подозрительно знакомый мужчина, передавший мне небольшую коробку с большим красным бантом и словами «подарок ждет вас на улице». В коробке конверт с лаконичным поздравлением и ключи от машины, к которой меня любезно проводил посредник. В этот раз он подписал записку, я знала, что это от него. Но совершенно не понимала, что значит такой жест. Подарок не приняла, попросила вернуть, оставив себе лишь открытку. Вечером на пороге галереи, куда я забрела впрочем совсем случайно, я встретилась с резко повзрослевшим Хваном. Даже внешне заметно, как сильно он изменился за время, пока мы не виделись. Прошло больше года, а он стоит здесь, смотрит на меня с холодной ухмылкой, выжидая, когда подойду ближе, как ни в чем не бывало. Утверждает, что командировка была важной, не мог отказаться, да и все сыграло нам на руку, ведь теперь даже если нас где-то увидят, не будет слухов, что отношения незаконные. Все рассчитано, кроме того, что он причинил мне боль таким расчетом. Все продумано, но на душе как-то неприятно. Но я вновь чувствую, как стоит ему разок улыбнуться, а все внутри меня расцветает, пробуждая чувства, что я так старалась заглушить весь этот год. Убеждает пойти на свидание. Не принимает отказов, хоть я и слова вымолвить не могу. Обещает нанять мне водителя, чтобы машина не стояла всегда на парковке, ведь прав не имею. Убеждает, что обратно подарок не примет, обещает подарить что-то более стоящее после. А я теряю свое мнение, не понимая, как должна к нему относиться теперь. Довериться страшно, ведь он может снова сбежать и исчезнуть, оставив меня в одиночестве с этой болью внутри. Но этот страх он рассеивает в пару месяцев, активно ухаживая, приглашая на свидания, балуя вниманием, мелкими подарками, неожиданными встречами, когда уверял, что ни единой возможности приехать у него не будет, разговорами о планах, как будто даже совместных. Я вновь расслабилась в его компании, почувствовала себя комфортно и практически уверенно, пока Хван не стал настаивать на том, что намерен перейти к более близким отношениям, желая продолжить вечер у него в более интимной обстановке. То, что он был честен, мне всегда нравилось, но настойчивость пугала, ведь Хван никогда и слова о своих чувствах не говорил, он уверял, что в любовь и вовсе уже не верит, и в нашем мире очень важны деньги и с их помощью ему все по силам. А со мной он просто был рядом. И я совсем недавно стала с ним открытой, так и не узнав нового повзрослевшего Хенджина. Этот год изменил его, Хван стал еще холодней, стал более закрытым, его улыбка уже не была такой искренней, как на нашем первом свидании, он всегда был сдержан и практически не показывал открыто эмоции. Переходить на новый этап я была не готова, о чем честно заявила, умолчав, что знаю множество слухов о том, как быстро заканчиваются его отношения после совместной ночи. Хотелось верить, что Хенджин чувствует ко мне хоть что-то, что есть шанс, что он может меня полюбить. И вариант потерять его вот так сразу мне не нравился. Вот только однозначные намерения Хвана, строго высказанные на все мои позиции, сильно пугали. Он стал более прямолинейным. Мне хотелось все обдумать, хотелось, понять, чего же теперь хочу я, готова ли я на риск, да и что я конкретно чувствую. Поняла, что влюбленность моя не угасла ни капли, она разгоралась все больше с каждой встречей, когда Хван позволял себе быть со мной более расслабленным, чем обычно. Но его хладнокровие пугало в той же прогрессии. Он пытался купить меня, каждый раз присылая новые и новые подарки, отдавая за них миллионы и считая, что они станут новой причиной согласиться на продолжение отношений. А я понимала, что обида во мне на такое отношение растет с каждым днем. Мне нужно было время, я отказалась от встречи, но он не перестал настаивать, новые подарки, цветы, картины для галереи в его вкусе, приглашения на ужин, завтрак. Хенджин не сдавался, намереваясь выцепить меня в любой момент, а я старалась скрыться, чтобы что-нибудь понять и унять свое ноющее сердце, не желающее отпускать того, кому оно вовсе и не нужно. Где-то далеко внутри я еще верила, что Хван может меня полюбить, может понять, что мне не нужны дорогие подарки, чтобы испытывать к нему чувства и выстраивать отношения. Но верилось все меньше, потому что я вспоминала каждую его фразу о чувствах, каждую усмешку на мои мысли о светлом и романтичном, я осознавала, что ничего не выйдет, потому постепенно старалась залечивать свои душевные раны, игнорируя все, что напоминает о нем. Но сделать это я не успела, как Хван лично явился на порог галереи, желая встретить меня и проводить до дома. Это могли быть простой вечер, легкая прогулка или разговор о чем-то неважном, но Хван больше не медлил, высказал прямо все и разбил окончательно мое маленькое глупое сердце. — ты не можешь просто так сбежать от меня. Мы провели вместе много времени, и я хочу продолжения. — он наступал с каждым словом, зажимая меня к дверям своей машины. — Я хочу тебя, и я устал ждать. Скажи, чего ты хочешь, сколько бы оно не стоило, я все куплю. Но ты должна стать моей. — скалится, поправляя подвернутые рукава рубашки, обтягивающие широкие плечи, а все внутри меня окончательно разбивается вдребезги. — не все в мире подвластно деньгам, Хенджин. — хочется плакать, потому как я до последнего наивно верила, что он пришел не за этим, что он не решил в очередной раз высказать свои взгляды о чувствах, что он мог сказать мне что-то другое. — мне нравится твоя наивность, солнце, — чуть озлобленно ухмыляясь, укладывает крупную ладонь на мою голову, слегка поглаживая и спуская кисть к щеке. — есть в ней что-то возбуждающее. — волосы мои убирает, потирая кожу большим пальцем. — прекрати. — откидываю его руку, отворачиваясь и с отвращением хмурясь, чем вызываю его усмешку. Хван слишком сильно поменялся за этот год. Уверена, отец сильно давил на него, чтобы научить «правильно» вести бизнес, но почему его карьера так сильно влияет и на остальные сферы жизни? На отношения с другими людьми, вовсе не связанные с его работой. Почему так влияет на отношения со мной? — любого можно купить. И я на своем опыте это проверил. Ты не станешь исключением. — в прошлый раз мне думалось, что Хван сделал мне больно, уехав на год и исчезнув из моей жизни. Но я ошибалась. Больно сейчас, когда он в очередной раз топит меня в себе, убеждая, что никогда, ни на секунду не давал нам шанса, и все это время я верила лишь в свои выдумки, надежды и фантазии. Я не получу взаимности, я не получу любви, ему нужна лишь ночь со мной и никаких чувств. Мое сердце изначально было никому не нужно. И я не смогу жить дальше, если пойду у него на поводу, потому что мое сердце навсегда останется с ним. Я принимаю решение разорвать всё: все связи с Хваном, все свои чувства, лишь бы скорей избавиться от этого ощущения внутри. — не приходи больше. Никогда. — и ухожу первая, чтобы не разрыдаться на его глазах, не дать ему возможности затащить меня в машину или продолжить этот разговор. Все кончено здесь и сейчас. И в тот момент, четыре года назад, мне в спину он уверенно сказал: «ты ведь еще придешь ко мне. И Я дождусь. Все, что захочешь. Запомни.» Я запомнила. И как ни старалась забыть, все равно вспоминала, плакала, рыдала навзрыд от первой сильной, но неразделенной любви, от осознания того, как он ко мне относился, как убежденно считал, что купить можно все и всех, и меня в том числе. Слишком противно осознавать, что я полюбила именно его. Именно холодного расчетливого мужчину, с кем наши взгляды никогда ни в чем не совпадали, с кем при всем желании не было возможности стать счастливой, ведь он и понятия не имеет, что для меня значит близость с тем, кому хочется подарить свое сердце и всю свою любовь. Нам не суждено быть рядом, я должна забыть его, убить бабочек в груди, просыпающихся как только вспоминаю о нем, и жить дальше. Хван после нашей последней встречи больше не присылал подарки, не приглашал на встречи и в самом деле пропал. Галерея тогда осталась на папе, а я отправилась на учебу в другую страну, где и провела последние четыре года. Я не успела совсем немного… Сдав последний экзамен, счастливая я набирала номер папы, чтобы обрадовать и его, что вот-вот я вернусь домой, мы снова встретимся, ужасно соскучились, но трубку поднял не он. Мне сообщили о его смерти коротко, он покинул меня в это утро, но мне не звонили сразу, чтобы не расстраивать в важный день. Ощущение, что все внутри оборвалось. Он не говорил, что болеет, не говорил, что ему плохо, всегда убеждал, что все в порядке и с ним и с нашей галереей. Я выплакала все свои слезы, пока ждала вылета домой, у меня не было сил стоять на ногах, когда спустя несколько дней я стояла на его похоронах и принимала соболезнования от гостей. Казалось, что теперь внутри так невыносимо пусто, что больше ничто не сможет причинить мне боль. Но все оказалось еще хуже, когда начав вести дела галереи, я узнала о множестве кредитов и прочих долгов, что взял отец лишь бы не потерять мамину мечту из-за кризиса и отсутствия интереса у людей к искусству. Он пытался спасти галерею всеми силами, скрывая от меня все проблемы, чтобы я спокойно доучивалась, но он не успел сам спастись, потому разбираться теперь предстоит со всем мне. Эта галерея — мой дом. Я провела в ней практически всю свою жизнь, за исключением последних лет, пока жила в другой стране, эта галерея не просто работа, это душа. Моя, моей мамы и отца, это главное, что было у нас всегда, и я не могу позволить кредиторам забрать ее у меня. Мне казалось, что я еще в силах что-то исправить, я продала дом за границей, часть своих дорогих вещей, интересовавших многих, но этого хватило лишь на самую малую часть. Я старалась восстановить все, зазвать новых гостей, вернуть интерес к галерее, чтобы заработать, но все проваливалось снова и снова. Художники не хотели больше сотрудничать, зная, что галерея на грани развала, работники постепенно уходили, понимая, что заработную плату скоро просто нечем будет платить. А мне пришлось принять одно из самых тяжелых решений — продажа дома моей семьи, где жили еще прабабушка с прадедушкой, дом, что также достался по наследству и имеет немалую цену. Казалось, что большая часть долгов должны быть уже погашены, а дальше будет проще. Но проще не стало. В один из дней в галерею, где я теперь и ночевала, не имея больше дома, ввалилась толпа огромных мужчин в кожаных куртках и татуировках, остановить их от причинения ущерба у меня одной точно не вышло бы, благо еще не все бросили галерею. Мы отстояли ее в этот раз. Но уже не справились в следующий. Кредиторы стали слишком жестоки, ночью выбили окна, разрисовали стены, сломали пару фонарей, желая пригрозить мне тем, что долг нужно вернуть как можно скорей, иначе неясно, что они сделают дальше. Игнорировать было невозможно. Следующий шаг от них — нападение на одного из сотрудников. Брать на свою совесть чужие жизни я уже не готова. Мои силы совершенно закончились, слез уже не было, истерики были тихими, совершенно беззвучными, но от этого не менее болезнеными, успокоительные в тройных дозировках не помогали, идей, где взять новые средства больше не было. Все, кто поддерживал галерею и моего отца, больше не планировали мне помогать, ожидая, когда мы закроемся и вернем старые долги. Я была в безысходности. И все мои мысли вели лишь к одному решению. Решению, которое убьет остатки веры и чувств во мне, растопчет все живое в груди, вывернет наизнанку и отправит в пропасть моей собственной ничтожности. «Ты ведь еще придешь ко мне. И я дождусь.» — крутилось на повторе каждый день, пока я не сдалась, приняв решение, что в самом деле приду к нему. Отец отдал жизнь за галерею, а я отдам свою душу, гордость и честь, сохранив мечту и память о самых близких людях, кого я потеряла в раннем возрасте. Он мне поможет, я уверена, ведь на последнее празднование моего дня рождения Хван отправил букет белых лилий, напомнив о себе в очередной раз, словно я и без этого не вспоминала о нем постоянно. Он ждал меня, как и обещал, я знала, что он не забыл. Я верила, что Хенджин мне поможет, ведь за эти годы он обзавелся своей компанией, выкупил особняк на краю города, стал самым известным холостым и завидным бизнесменом, о ком трещат все СМИ. У него точно достаточно денег. И если его условия все еще в силе, я соглашусь на них, переступив через свою гордость, и сожгу свою первую любовь до черного пепла, чтобы пустить по ветру, когда мамина галерея вновь будет свободна. Встречи с ним я боялась. Слишком уж хорошо помнила каждый миг, проведенный рядом, каждое его грубоватое слово, недовольный взгляд на отказы, озлобленую улыбку, что появлялась на красивом лице, стоило кому-то сообщить ему нелестную новость по телефону. Я боялась, что Хван все тот же хладнокровный и бесчувственный парень, что и в нашу последнюю встречу. Но еще больше я боялась узнать, что бабочки в моей груди до сих пор ждут лишь его появления, а Хван стал еще более жестоким. Я не представляю, как он отнесется ко мне в этот раз, как станет говорить, как захочет провести совместную ночь… я так боялась еще сильней разочароваться в своей любви, что отправилась навстречу своему палачу пешком, чтобы дать себе еще шанс передумать, чтобы не признаваться ему раньше времени, что был прав тогда. На улице оказалось достаточно холодно, идти нужно было далеко, и только на половине пути я задумалась о том, что Хван может попросту отсутствовать дома, и я совершенно бесполезно приду на его порог этим поздним вечером. Я не уверена, что он ночует именно в особняке, не уверена, что он вообще в этой стране сейчас, ведь в любой момент может улететь в командировку, на отдых, да хоть куда. Глупое решение было просто отправиться к его дому пешком так поздно, еще и в такую ужасную погоду. Но последнее время я редко могла адекватно соображать. Может написать ему? Но я не решаюсь отправить ни слова. Черт с ним, если его не будет дома, значит не судьба нам встретиться сегодня, значит я просто пройдусь и проветрю голову, впервые за последние полгода дав себе время на свободную неторопливую прогулку в никуда. То ли судьба на моей стороне, то ли просто издевается, намеренно приводя меня к нему уже в который раз за последние годы. Я даже не успела подойти к порогу дома, как заметила подъезжающую к его воротам машину, все двери открыты, но Хвана поблизости невидно. Мои ноги отказываются идти, я торможу в метрах двадцати, если не больше, и молча наблюдаю за множеством людей, работающих на Хвана и копошащихся на входе в здание. Руки трясутся, что удержать их у меня вовсе не получается, хочется убежать, скрыться, спрятаться ото всех, лишь бы никто не знал и не видел, насколько я беспомощна. Но с места я не сдвигаюсь. Есть ли у меня другой план? Могу ли я отказаться от принятого решения? Хочу ли я отказаться? Ответов нет, а если и были бы, то произнести их в своей голове я все равно не успела бы, ведь в дверях появился он, и все мои мысли улетучились в никуда. Кажется, я вновь забыла, как дышать. Кажется, он прибавил немного в росте, подкачался, волосы отрастил. Все такой же статный, уверенный и властный. Не просто так я полюбила его когда-то. Сердце снова отзывается на него, сколько не убеждай, что все в прошлом, и нам ничего не светит. Я не избавилась от своей наивности. Наверное, выгляжу от этого еще более жалкой. Задумываюсь, опуская взгляд на асфальт под ногами, но вскоре соображаю, что стало подозрительно тихо, и что машина Хвана вот-вот должна проехать мимо, и стоило бы уйти, чтобы никто меня не заметил. Но было поздно. Он стоял возле машины, в которую только что собирался сесть, и смотрел четко на меня. Кругом не было никого, да и люди редко пешком прогуливаются среди таких домов. Он заметил меня случайно, а может ему сообщил кто-то из охраны, я понятия не имею. Но точно знаю, что теперь пути назад нет. Прибавляю шаг, наконец отрываясь от земли и направляясь прямиком к тому, кто в какой-то привычной манере выжидает, внимательно наблюдая за каждым моим шагом. — ты уезжаешь? — могу ли я обращаться на ты? Наверное, да, все-таки нас связывало что-то в прошлом. Заговариваю первая специально, потому что боюсь всего, что он может произнести. Смотрю куда угодно, но не на него, не в глаза, хоть и соскучилась по ним безумно. А еще чувствую, как Хван прожигает меня, безотрывно всматриваясь все время. — уже нет. — махнув рукой шоферу, чтобы машину отогнал обратно, этой же рукой хватает мои кисти, пугая своим резким приближением и странным жестом. Мои руки ледяные из-за ветра и низкой температуры на улице, его же горячие, хоть и стоит в одной рубашке. — иди в дом. — строго отрезает, оставшись недовольный тем, что я успела замерзнуть, и легко дергает мои кисти в сторону больших дверей, сразу отпуская, но вынуждая в самом деле идти впереди. Сам же отдает пару указаний, в миг догоняя меня на пороге. — могла позвонить или написать, я бы отправил за тобой машину. Не знаю, как объяснить, но Хван говорит со мной так сдержанно, словно злится на что-то, но при этом старается не звучать слишком грубо. — нужно было пройтись. — чтобы убедиться, что я однозначно решилась на этот шаг. — на твоем месте я бы не прогуливался так поздно в одиночестве. — провожает в просторную гостиную с приглушенным светом и горящим камином, оставаясь со спины, стягивает пальто с моих плеч и отдает его прислуге, прося принести нам чай и для меня одеяло. Соображаю я очень медленно, потому не успеваю подумать, зачем он так заботится, если точно понимает, зачем я пришла. — что произошло? — Хван усаживается в кресло напротив дивана, куда предлагает присесть и мне, и оглядывает все вокруг, словно стараясь не давить своим взглядом на меня. А я вот не могу перестать смотреть. С каждым годом Хван становился все лучше. Во всех смыслах этого слова. Он рос в карьере, рос внутренне, стал еще мужественней и красивей внешне. Если раньше он казался опасным только из-за власти семьи и холодного взгляда, сейчас же он выглядел внушительно даже когда сидел расслаблено в кресле в уже наполовину расстегнутой рубашке. Ему, кажется, теперь не нужно никому ничего доказывать, держать спину ровно и озлоблено смотреть, он доказал себе и всем партнерам, чего он стоит, потому мог позволить себе больше не удерживать строгость во внешних параметрах, его власть ощущалась как-то сама собой, стоит лишь краем глаза заметить его присутствие. Его уважали за жесткий подход к делам, умение принимать четкие решения даже в не самых простых ситуациях, хладнокровие в отношении противников и отсутствие страха. Хван не боялся рисковать, когда был уверен во всем на сотню процентов, заключал крупные сделки, не опасаясь, что что-то может пойти не так, и он все потеряет. Он знал, как вести свой бизнес, знал, чего хочет, и всегда добивался поставленных целей, часто даже получая что-то сверху. У него было все. И это пугало. Я не знала, чего ожидать. Тот Хенджин, которого я помню с последней встречи, был очень жесток к моим чувствам. Сейчас, спустя еще четыре года, что он посвятил своей карьере в жестокой конкуренции, он мог охладеть в разы сильней. — что произошло? — разделяя каждое слово вновь повторяет, когда не получает ответа и, подняв глаза, замечает, как я потеряна. Слегка прищуривается, не спуская больше взгляд с моего лица, словно эмоции все прочитать пытается. Приходится собраться с мыслями. Я уже здесь. Я уже все решила. — ты говорил, что будешь ждать. — мой голос тихий, он едва слышен в этом пространстве, но все равно отдается эхом от стен и бьет по ушам. Я оглядываюсь на охрану, оставшуюся у дверей, понимаю, что нас в любом случае все услышат, ведь этот дом переполнен персоналом и каждый из них может знать о личной жизни Хвана больше, чем о своей собственной. — Что хочешь… — хочу. Проходи. — нет, он не перебивал меня, я просто не решилась сказать то, о чем думала. А Хван вновь махнул рукой, указав парням в форме удалиться за дверь. И пока мне остается только догадываться, сделал ли он это ради того, чтобы мне было комфортно, или потому что не хочет, чтобы они наблюдали за тем, что сейчас произойдет. — мне раздеваться? — не понимаю, чего он ждет. Не понимаю, почему уселся в это кресло напротив. Не знаю, чего ждать и о чем вообще думать. Но сердце колотится, а эмоции подбираются к горлу, что кажется еще немного, и я не выдержу. — если хочешь разговаривать голой, то пожалуйста. Но я не ручаюсь, что буду соображать. — легко отвечает, поджимая губу, а после оставляя на лице легкую и очень теплую улыбку. Этот Хенджин не похож на того, парня, что бы со мной в последнюю встречу. — о чем разговаривать? — я все-таки медленно опускаюсь на диван, не спуская непонимающий взгляд с собеседника, перебирая пальцы на руках и порой слишком сильно от нервов впиваясь в ладони. — расскажи мне, что у тебя случилось. — после шумного выдоха произносит Хван, отрываясь от спинки удобного кресла, склоняясь поближе и опираясь локтями в свои колени. Почему-то все кажется мне таким наигранным, что этот заинтересованный жест, и его легкая ухмылка на губах воспринимаются моим запуганым мозгом как издевательство, от которого эмоции и срываются, вынуждая слишком громко недовольно возмутиться. — ой, вот давай без этого всего. Просто… — ты бы не пришла ко мне, не случись что-то серьезное. — конечно, ему не понравился мой тон, потому и договорить мне не дали, перебив строго и недовольно. Улыбка с его лица спала, а взгляд уже не был таким спокойным.