Love Untold

Прошло ровно четыре года с того дня, когда я последний раз видела Хван Хенджина. Я солгу, сказав, что ни разу не вспоминала о нем, о своих чувствах, о том, как больно он мне сделал. Я солгу снова и снова, лишь бы не задумываться о том, насколько жалко выгляжу сейчас, не думать о том, как же разрывается сердце от собственной беспомощности, как кипит голова от сотен мыслей, приводящих только к одному решению. Решению, которое убьет остатки веры и чувств во мне, растопчет все живое в груди, вывернет наизнанку и отправит в пропасть моей собственной ничтожности. Это решение будет последним, если я приму его, то никогда больше ничего ни к кому не почувствую. Мне страшно. Но куда страшней потерять последнее, что осталось мне на память о семье… Моя мама очень любила картины, мечтала открыть собственную галерею, изучала все, связанное с искусством, знала множество художников и их картин, а я все детство удивлялась ее познаниям, ведь каждый день она рассказывала мне все новые и новые истории о творческих личностях, о создании каждого шедевра. Галерею они открыли вместе с моим отцом, когда я еще даже не родилась. Отец долго готовил подарок, отлично зная все мечты своей жены, долго подбирал, чтобы все было в лучшем виде, и вот однажды на годовщину их свадьбы он подарил маме шикарное здание, удачно расположенное в городе рядом с красивым и тихим парком в чистом и светлом районе. Она была безумно счастлива. Впереди было еще много тяжелой работы, которую они проделали вместе, и уже через пару лет встречали первых гостей. Все шло своим чередом, успех пришел далеко не сразу, но вскоре известные художники согласились на сотрудничество, галерея расцвела как цветочный сад на входе. И как моя мама. Она была прекрасна. В тот же период родилась и я. И в галерее провела все свое детство, родители работали в удовольствие практически все время, а я полюбила искусство вместе с ними. Я знала каждый закуток, каждого работника, каждую картину в зале и те, что еще не были выставлены для гостей и ждали своего часа за закрытыми дверьми прекрасной галереи родителей. Все было прекрасно, пока мама не заболела. Она угасла слишком быстро. Мы не успели ничего сделать. Сад завял, а моя мама вскоре покинула нас. Было больно, но куда страшней было наблюдать, как постепенно угасал и отец. Он любил маму, я уверенна, что мои родители одна из тех немногих пар, кто правда любили друг друга, потому он ужасно страдал, а я не знала, как ему помочь. Мы не остались одни, у меня был он, а я была у него, но мы были так пусты внутри, что не могли даже помочь друг другу. Дела в галерее тоже пошли на спад, что ни капли не было удивительно. Отец не смог сразу вернуться к работе, все справлялись без него. Как могли, но справлялись. Спустя почти полтора года, он смог восстановиться, ему пришлось взять себя в руки, чтобы сохранить галерею в том виде, в каком ее любила мама. Он нашел в себе силы, хоть ему и понадобилось много времени, чтобы отпустить ее. Без него, я бы не справилась. Тогда я думала, что это конец. Что впереди ничего нет, что еще совсем немного и жить в этом мире без нее будет просто невозможно, но папа встал на ноги сам, а меня поднял еще до того, как справился с собственной болью. Он убедил меня, что мы должны быть сильными, ведь она бы этого хотела. Галерею он восстановил, его поддерживали все, работники отдавались на сто процентов. Мы вновь вдохнули свежий воздух полной грудью и смотрели только вперед в поисках лучших возможностей. Тогда, именно в тот тяжелый период, я впервые встретила его. Хван Хенджин уже в то время был безумно красив, статен и мужественен. И пусть старше меня на лет пять, выглядел он куда взрослей. Тот самый единственный наследник семейного бизнеса, уверенный, обеспеченный, с холодными и расчетливыми взглядами на все и всех, ведь в скором времени ему предстоит взять на себя такую ответственность. Его явно учили быть холодным и строгим. И Хенджин учился хорошо. Даже на простых приёмах он смотрел на окружающих через прекрытые веки ледяным взглядом, что казалось каждый, кто был хоть на миллиметр ниже по росту или ниже по статусу, готовы были голову перед ним склонить, пусть и причин на то особых нет. Я прочувствовала этот взгляд на себе при первой встрече, когда его родители решили устроить прием в нашей галерее. Обычно такие мероприятия мы не проводили, но деньги были нужны, потому отец согласился. Люди серьезные, что могло пойти не так? Ничего. У галереи и отца все, конечно, прошло шикарно. А вот для меня та встреча стала роковой. Я не могла бросить отца и все дела, я помогала подготовить приём, помогала с реквизитом, следила, все ли было установлено, все ли заказанные продукты и оборудование дошли. Да и на сам приём осталась, чтобы следить, справляется ли нанятый персонал со всеми гостями. Я не знала тех, кто готов был столько денег отдать лишь для того, чтобы просто пригласить людей и поболтать с ними пару часов в красивой атмосфере. Но я была рада, что выбрали именно нас, ведь это такое громкое событие для любимой мечты моей мамы, она бы точно любовалась тем, как высоко оценили их с папой труды. Я гордилась, от того и переживала, когда прогуливалась среди гостей и высматривала мельчайшие недочеты персонала. Тут кто-то уронил пирожное, задел стул, передвинул стойку, а вот и пустой грязный бокал никто не забирает уже с минуты две. Я делала все, что считала нужным, и не искала виноватых, было вовсе не до этого. Потому и с пустым бокалом я самостоятельно отправилась разбираться. Вот только забрать не успела, как к стойке одновременно со мной подошел Хван. — я заберу? — раз подошла, глупо будет просто уйти, тем более, что пить из него он точно уже не будет, а спросить приходится, потому как этот парень зачем-то взялся за ножку бокала своими длинющими пальцами с несколькими крупными кольцами. Тогда то я и подняла на него взгляд. Парень выше меня на голову, дак еще и в туфлях с небольшим каблуком, чтоб с дорогим костюмом смотрелось хорошо. Он правда выглядел шикарно. И не ответь он мне, я бы может подумала о том, что он вполне привлекателен. Хотя впрочем ответ его не помешал моему сердцу забиться чуть чаще. — ты здесь не работаешь. — строгим тоном произносит, окидывая меня ледяным взглядом изпод опущенных ресниц. От него колени подрагивают, даже когда взгляд в сторону уводит. Какое ему дело, кто работает, а кто нет? Что за взгляд оценивающий на мое тело бросил? Мерзкий тип. Все богатенькие детки такие. Жаль, что природа красотой не обделила, потому что черты лица были слишком хороши. На него еще свет так красиво падал, когда голову от меня отворачивал, четкие скулы, пухлые губы, спадающие на лицо и шею волосы. Он словно с картины сошел, никогда не видела таких красивых мужчин. — чего уставилась? — очень жаль. С таким лицом и такой характер. Честно сказать, я не хотела его рассматривать, просто тогда впервые в жизни я почувствовала что-то к совершенно незнакомому человеку при первом же взгляде. Это было странно, потому я пыталась понять, что именно меня в нем зацепило, и поняла, что дело явно лишь в прекрасных генах и внешности. Смотреть на него правда было невежливо, потому я лишь вздрогнула, когда он высказал мне это замечание, а после попросила прощения, чуть кивнув головой и собираясь уже покинуть его пространство, чтобы продолжить свои дела и не думать об этом странном парне. Но он меня остановил, переспросив в своей манере. Я не стеснялась повторить, даже взгляд рискнула поднять, не боясь словить второй холодный укол от его глаз. Но Хван поменялся в лице, его взгляд вновь прошелся по моему телу теперь скорее с интересом, а после вернулся к лицу. Не знаю, о чем он думал, но сейчас он казался мне обычным парнем, кто не считает себя выше всех и не оценивает меня, как выгодного или недостойного партнера. Это длилось секунды. Хван дернул головой в сторону, словно мысли отгоняя, глаза зажмурил на мгновенье, а когда открыл, его взгляд вновь стал жестким и холодным, на меня никто уже не повернулся, лишь рукой махнул, чтоб прочь ушла, что я и сделала, решив не сильно проникаться к неадекватному незнакомцу. Но было слишком поздно. Его образ отказывался выходить из моей головы, а этот парень как назло попадался мне на глаза каждые пять минут. Куда бы я не пошла, он перемещался в тот же зал, поддерживая разговор с приглашенными к его семье гостями. Нет, я не думала, что он ходил за мной, я знала, что делать так обеспеченный парень не будет, вокруг него и так тут дочки всех гостей крутятся, я ему не нужна вовсе. Но за что со мной так судьба играется, хотелось бы знать. Вечер был слишком долгим, сил практически не осталось, но я обещала себе, что останусь до самого конца, потому наблюдала сейчас за всеми со стороны, позволив себе впервые порассматривать каждого гостя. Их интересовало только общение, наверняка, каждый искал выгодных предложений, надеялся договориться на заключение сделки или еще чего, их вовсе не интересовали картины кругом, не волновали композиции и украшенные залы. Даже те, кто был здесь не ради сделок, сидели только в телефонах, это я о тех самых детях, кого бизнесмены-родители притащили сюда против воли. Не знаю, кого мне больше жаль. Нашу галерею, которая не получила в этот вечер внимания, или этих детей, кому вовсе не хочется ходить на такие приёмы. В себя я пришла только утром, когда проснулась с его образом перед глазами и поняла, что вляпалась во что-то ненужное. Я была уверена, что ни за что в жизни не могла влюбиться в такого мужчину, он грубый, строгий, хладнокровный, это глупо. Но я никогда не испытывала ничего подобного, хоть и казалось, что уже влюблялась раньше. Но такого еще не было. Хотелось верить, что это просто увлечение, банальный интерес к чему-то непривычному и правда красивому. Ничего больше. Это скоро пройдет само собой, мы больше не увидимся, и я его забуду. Мне так думалось. Вот только с каждым новым днем это странное чувство внутри разрасталось все больше. Я думала о нем практически все свободное время, я создала в своей голове идеальный образ, потому что понятия не имела, кто он такой на самом деле, даже имени не знала и при всем желании не смогла бы узнать о нем из интернета. И я влюбилась в тот образ, что создала у себя в голове. Это было ошибкой. Мы встретились снова. Совершенно случайно для меня, ведь я не знала, что бизнес партнеры как правило встречаются примерно одинаковым составом. К нам вновь обратились, отец согласился на выгодное предложение, а в итоге семья Хван вновь была у нас в галерее. Он даже не посмотрел на меня, даже тот холодный взгляд не выделил, молча пройдя мимо с высоко поднятой головой, когда вел под руку свою маму в шикарном платье. Я ведь не ждала, что он меня запомнит? Я ведь не думала, что могла понравиться ему и чем-то зацепить? Не представляла, как обратит внимание в первую же секунду? Конечно, думала, ждала и представляла. Наивно, глупо, знаю. Но в свои шестнадцать, я еще верила в сказки и принцев в белых костюмах… Он игнорировал меня весь вечер, даже когда на трясущихся ногах намеренно проходила мимо него, чтобы обратить внимание, даже когда вновь хотела забрать бокал, но меня опередил официант. Хван намеренно игнорировал все. Неприятно, но я должна быть сильной. Сама виновата ведь. Расстроилась, решила, что персонал и без меня справится, ушла подальше от гостей в глубь галереи, чтобы повторно проверить, как смотрятся недавно привезенные и выставленные картины. И чтобы слезы спрятать, потому что слишком чувствительно отнеслась к такой реакции Хвана. Галерея в самом деле цвела, не так, как при маме, конечно, но мы вкладывались по полной. Новая концепция — чувства. Картины в основном с изображением людей, их эмоций, значимых событий, дорогих вещей. Сложно оценивать, какие картины нравятся мне больше, в каждом направлении есть свои особенности, в каждой картине своя история, не думаю, что стоит сравнивать. Но все равно всегда есть любимые, что-то всегда притягивает в конкретных изображениях. В этот раз я не успела определиться, какая будет моим фаворитом, потому отвлекла себя разглядыванием каждой, постепенно вернувшись в главный зал, где гости хоть немного обращали внимание на картины. — что видишь? — боже мой, зачем так пугать? Его голос всегда такой грубый? Уверена, он может быть мягким и нежным, но почему-то не позволяет себе выглядеть иначе. Я мало знаю, как устроен его мир, но думаю, он понимает, что ему необходимо, чтобы удержать свой статус. Вот только меня он не волнует, и такой тон ни капли не впечатляет. Хван появился рядом слишком неожиданно, заговорил слишком громко для той, кто полностью в мысли свои погрузилась и рассматривание очередного полотна. Слава богу, слезы давно высохли, а я отчасти даже обиду внутри почувствовала на него, потому сейчас было проще строить хлоднокровие к его персоне. Испуг сдержать не вышло, я вздрогнула, не очень довольно посмотрела на подошедшего, словив его ухмыляющийся взгляд и позу уверенную с руками в карманах. Клянусь, он ни разу не улыбался в прошлую встречу, ни разу не напряг губы в улыбке с гостями и в этот раз. Я вообще не верила, что этот человек испытывает эмоции какие-то кроме недовольства навязчивыми людьми и презрения ко всем вокруг. Странно, что он не скрыл от меня свои истинные эмоции. — расскажи мне, что чувствуешь? — приказной тон точно часть учебной программы сына бизнесмена. Хван кивает на картину, возле которой я остановилась совсем недавно, и взгляд от нее больше не отрывает, выжидая моего ответа с тем же строгим лицом, что носит все время. — ей страшно. — нельзя выглядеть еще глупей, нельзя рассматривать его, и тешить и без того огромное самолюбие, обойдется. Устремляю взгляд на полотно в достаточно темных тонах и собираюсь с мыслями, чтобы не ляпнуть ничего лишнего. Я смогу говорить с ним нейтрально. — страшно? — парня явно удивляет мой ответ, уверена, что в идеале представляю, как он сводит брови к переносице, слегка наклоняя голову в сторону. — она боится его. — приходится пояснять, что вполне нормально, ведь каждый человек в самом деле по-разному воспринимает искусство и по-разному чувствует каждое произведение. Не знаю, с чего вдруг ему стало интересно, что вижу я, но так как причастна к этой галерее, могу рассказать, что чувствую. — и почему же? — неужели неясно? Даже автор изобразил героя в таких же темных тонах, его черты лица жесткие, глаза злые, для меня все так очевидно… — он жесток, у него много власти. Она чувствует, что бессильна перед ним. — девушка на картине выглядит такой невинной, в легком нежном платье среди этой темноты, ей точно там некомфортно. — Потому и боится. — пх, — над моим мнением так открыто еще никто не усмехался. Второй удар от него за один вечер, ну что за человек? — а мне кажется, она в него влюблена. И боится своих чувств, а не его власти. Каждый имеет право на свое мнение и свой взгляд. Я не стану его переубеждать, наверняка, потом постараюсь углядеть в этой картине то, что он сказал, но сейчас мне нужно перевести тему, ведь говорить о чувствах с ним — гиблое дело. Для меня, конечно же. — можете почитать историю создания картины, парочка интересных статей указаны на стендах рядом со входом в каждый зал, также вы можете… — чья ты дочь? — нагло перебивает, не спуская тяжелого взгляда с моего лица, хоть и стараюсь даже не поднимать глаз. Хван останавливается прямо напротив, поворачиваясь ко мне всем корпусом и вновь выжидая ответа, в то время как я совершенно не понимаю, о чем он спрашивает, переспрашиваю. — кто из них твои родители? — кивает на толпу приглашенных, продолжая сверлить строгим взглядом, под которым думать еще сложней. Ощущение, будто меня отчитывают за что-то. Очень надеюсь, что моя мысль о том, что в прошлый раз он следил за мной специально, чтобы выследить, чья я дочь, или разговаривал со всеми гостями, чтобы обо мне узнать, только бред моей больной фантазии. Слишком наивно верить, что он заинтересован. — Чем занимаются? — наверное, я слишком долго молчу, удивительно, что он не требует ответа приказным тоном, как обычно. — Мне нужно выбрать, куда вложиться, так что можешь неплохо помочь семье, если согласишься слетать со мной на открытие нового ресторана в Париже. Ах да, как я могла забыть, с кем говорю. Он ищет выгоду во всем, как и учили. Если я ему и понравилась, то интерес пропадет сразу, как он узнает, что у нас нет никакой компании, и мы не сможем заключить с ним договор о взаимовыгодном сотрудничестве. — я здесь не гость. Мой отец владелец галереи, приятного отдыха. — лучше я уйду первая, чем разочаруюсь в себе, когда он отвернется с тем ледяным взглядом. За мной, конечно же, никто не пошел. Гости разошлись, а семья Хван уехала одна из первых, на меня он даже не взглянул, я знала, что так будет. Но больно было все равно. Я осталась наедине с глупой влюбленностью и той картиной в темных тонах. Отец предлагал убрать ее из-за мрачности и не очень подходящего сюжета, но после того разговора полотно стало для меня вдвойне интересным, потому уговаривать его оставить мне пришлось недолго. Буквально на следующий день, когда я вновь заглянула в галерею, каждый второй работник спрашивал с широкой улыбкой, что за ухажер у меня появился. Я вовсе не понимала, откуда такая всеобщая радость и осведомленность в том, чего я сама не знаю, пока не заглянула к отцу в кабинет, где посреди пола стоял огромный букет красных роз. Спасибо папе, что хоть он меня не допрашивал, потому что я сама совершенно не понимала, что происходит, ему хватило честного ответа, что я не в курсе от кого этот подарок. А вот то, что я узнала из приложенной записки, ему знать точно не нужно. «Мое предложение все еще в силе. Хочу услышать ответ, когда заеду в галерею в понедельник.» Догадаться было слишком просто. Мне не дарят такие букеты каждый день и не предлагают что-то настолько значимое. Мы не бедные, но и не появляемся каждый день на экранах телевизоров с новостями о контрактах и сплетнями о любовных связях. Я могу позволить себе отправиться в Париж на выходные, чтобы посетить выставку, но я вовсе не хочу появляться на публике с сыном бизнесмена, чтобы после быть на всех каналах в роли его очередной любовницы. Но этот букет однозначно произвел впечатление, мое сердце трепетало и порхало как бабочка, каждый раз, когда я задумывалась об этом парне. Потому в назначенный понедельник в галерее я все-таки встретила его. В очередном дорогом черном костюме с черной рубашкой он остановился у той картины, что мы обсуждали в прошлый раз, долго разглядывал, слишком пристально всматриваясь в детали. Иронично, что он выглядит точь в точь как герой на картине, не считая хмурого взгляда, ведь сегодня Хван был обычным, расслабленым, а я вышла к нему в легком и нежном платье, отчасти схожим с тем, что изображено на полотне. Уже через минут пять на заднем сидении тонированного авто мы направлялись на ужин в один из самых дорогих ресторанов нашего города, потому как Хван точно желал произвести особое впечатление. Пара часов в его обществе пролетели незаметно, Хенджин не был похож на тот образ, который я полюбила, он отличался совершенно во всем, он говорил совершенно иначе, я никогда не могла предугадать, что парень скажет в следующее мгновение. Но он ни капли не разочаровал меня. Этот парень был сам еще молод, но при этом хорошо образован, воспитан, очень аккуратен и мил. Я влюблялась все сильней с каждым его взглядом, искренней улыбкой на пухлых губах, новым фактом о нем, он открылся мне совершенно с другой стороны, не той ледяной для уверенного образа, а настоящей, простой. Я потеряла себя. Все было слишком прекрасно, мой отказ, кажется, не расстроил его, а лишь вынудил усмехнуться и узнать про мой возраст. Только в тот момент, я догадалась, что он может быть сильно старше. И Хенджин заметно был удивлен, услышав, что до совершеннолетия мне еще больше года ждать. Ужин продолжился в том же духе после некоторой паузы, меня привезли домой, даже подарили букет, чтобы в квартире радовал глаз. А затем Хван исчез. В прямом смысле совсем исчез, мы не обменялись номерами, я не знала его адреса, потому могла лишь новости про их компанию листать, где и наткнулась в какой-то момент на информацию о том, что наследник с отцом отправились в командировку, чтобы открыть новый филиал в другой стране и развить его до полноценной компании за ближайший год. Конечно, хотелось верить, что он вернется, но мы ведь виделись накануне, если бы он хотел поделиться со мной, он бы рассказал, предупредил бы. А так, кажется, возраст и правда стал преградой для нас. Жаль, что Хван не сказал мне об этом лично, просто сбежав. Хотя быть может дело не в возрасте, и я просто не понравилась ему настолько, насколько он мне. Потому что я лично стала залечивать свое раненое сердце, что не выходило сделать больше года.