My dearest man

***

Я поднялся в апартаменты. В комнате горел свет настольный светильник и был растоплен камин. Я видел его отблески на стене из прихожей. Повертел в руках визитку Флада. Интересно, он действительно думает, что я ему буду звонить? Я положил ее пока в ящик тумбочки, на котором стоял телефонный аппарат, в мыслью о том, что позже я ее выброшу. У меня сейчас были дела поважнее, чтобы заморачиваться визиткой. Я снял куртку и прошел в комнату. Но столе стоял мой букет в ведре, которое валялось на антресолях, забытое предыдущими жильцами. Абсурдный размер этого букета предполагал абсурдный сосуд к нему. Ведро это было демонстративно выставлено по центру стола, а Алан сидел на диване. От роз в тепле комнаты стал исходить одуряющий аромат, как в цветочной лавке. Когда я вошел в комнату, его левая бровь вопросительно дернулась. Алан не сказал ни слова, но глаза его говорили многое. В них играли отблески камина вперемешку с какой-то злостью, ревностью, и… замешательством, смятением, которые он пытался приглушить под своими по-девичьи длинными ресницами. — Интересно, — сказал я, — интересно, что ты не не поленился, полез на антресоли и достал это ведро, а сделать это не так-то просто. Я ценю это! Однако, я хочу, чтобы ты знал, что ни этот букет, ни визитка не имеют для меня никакого значения! Я думаю, Флад это сделал умышленно! Он усмехнулся с какой-то горечью, встал, и убрал со стола это ведро с розами на пол. — Прости меня, пожалуйста. В последнее время меня захлестывают эмоции. И, честно говоря, меня это пугает. Помнишь, я тебе говорил, что я рожден десять тысяч раз, что у меня нет характера и определенного склада ума, а следовательно, не может быть чувств? — Конечно, помню. Это все отмазки неправда! Ты создан из плоти и крови, и я знаю, что ты принадлежишь мне! Так начертано судьбой. — Видимо, да. Раньше я такого раздрая не испытывал! И, значит, моя теория ошибочна! Он продолжил после паузы: — Флад, помимо того, что очень много помогает мне в работе, он также мой друг. Без него я бы не смог сделать и половину того, что я сделал. Но, когда он к тебе подкатывал в Дании, мне это было забавно. А сейчас меня это выбесило! Прости меня, пожалуйста! Я думаю, что должен поговорить с ним. — Тебе не зачем извиняться, и общаться с ним на эту тему. Я уверяю тебя, что со стороны Флада тебе точно ничего не грозит! Он подошел ко мне. — А если это будет не Флад, а другой мужчина? Теперь, когда о тебе узнают… В общем, я думаю, Флад не последний. У тебя будут другие поклонники. Ты молод, красив, талантлив… В общем, думаю, что у тебя будут более достойные кандидаты, чем я! Влиятельные и достойные, имеющие вес в обществе, и с которыми тебе не придется скрываться! Я обнял его. — Боже мой… Какой же ты непроходимый и мой любимый дурак! Так до сих пор ничего и не понял! — Я пытаюсь понять! Разобраться в себе! Я много думаю в последнее время. — И что же ты надумал? — Мне просто не верится… Что появился человек в моей жизни, способный так меня любить! — Ты просто себя недооцениваешь! — Возможно. Знаешь, мне сложно сейчас совладать с захлестнувшими меня чувствами и эмоциями… Но я постараюсь! — Это можно сделать прямо сейчас! Отключи свою голову, хоть на минуту, и поддайся своим чувствам, своим желаниям… Немедленно, не откладывая на потом! Я слегка коснулся губами его губ, затем проник глубже, настойчивее… Он отстранился, остановил меня рукой. — Милко! Подожди. Ты точно этого хочешь? — Почему нет? — Мне показалось, что ты немного переволновался и устал. — Да, было такое, но сейчас я в полном порядке! Ты даешь мне жизнь и энергию! Я снова пытаюсь его поцеловать, но он снова останавливает меня. — Подожди… Пока я не забыл… Я хотел тебя поздравить с днем рождения! Открой это! Он нащупал сзади конверт на столе, который я сразу не заметил. Я открыл его. В нем было два авиабилета в Париж. — Что это? — Это наша новогодняя ночь! Наш с тобой праздник. Я усмехнулся с легкой грустью. Конечно, это не Рождество, которое он проведет в кругу семьи, а Новый год. Не столь значимый праздник в Британии, но все же. И, вместо того, чтобы поблагодарить его, я не удержался от шпильки в его адрес! Иногда я веду себя по-свински, даже с дорогими мне людьми! И все же, пока он не решит этот вопрос, это недопонимание так и будет стоять между нами. — А что скажет на это твоя Джери? У меня непроизвольно получилось ударение на «твоя». Но это была какая-то особенная ночь, а может, на нас так повлиял аромат роз Флада, что мы решили терзать друг друга? — Она ничего не скажет. Я часто отсутствую дома на новый год. Мы обычно проводим его раздельно, каждый в кругу своей семьи. — Обманешь ее? — Я и так это постоянно делаю. И меня это угнетает! — Ты сейчас с ней только ради детей, которых нет, и неизвестно, будут ли? — Не только. Она любит меня! И я боюсь причинить ей боль… — Так же сильно, как я тебя? Он не отвечает, не думает отключать свою голову, видимо, решил совсем себя сегодня извести самоедством и снова отстраняется от меня. Но я не даю ему этого сделать и целую его со всей страстью и нежностью. К черту Джери, Флада и влиятельных и достойных поклонников! Сегодня будет только наша ночь, и новый год в Париже! — Охм, Милко, — выдыхает он. — Что же ты со мной делаешь? «Охм» этот отдается мне в солнечное сплетение, мозг, а потом бьет током в кончики пальцев, заставляет сердце колотиться в ребра. — Я хочу… Любить тебя! Хочу, чтобы ты отключил, наконец свою гениальную голову! Хотя бы на сегодняшний вечер… И не думал ни о чем… Только о нас! Он не отвечает, а, наконец, дает мне себя увлечь в водоворот страсти, в котором я уже практически утонул. — Может, вынесем вообще… этот букет? — говорю я, между поцелуями набрав воздух. — Чтобы он нам не мешал? — Да пусть стоит, — говорит Алан. Он потихоньку избавляет меня от лишней одежды. А букет остается стоять в ведре, будто немым укором.

***

— Боже мой, — разочарованно тянет Клочкова. — Всего лишь Париж? Такой богатый, знаменитый и дарит тебе какую-то банальщину? Знаешь, этот твой бывший Флад, он и то знает толк в подарках! — Ты считаешь, что этот дурацкий веник это лучше, чем Париж в новогоднюю ночь? — А часы? Ты уже о них забыл? — Знаешь, Алан мне не дарил побрякушек, каких-то дорогих вещей. Ну, кроме Оскара, конечно. Он знал, что лучший подарок для меня будет он сам. Вот, он и подарил мне себя. Это было замечательно! Мы любовались новогодним салютом под Эйфелевой башней, обнявшись, и были самыми счастливыми людьми на Земле! Он больше не занимался садомазохизмом, был спокоен и расслаблен, и это был лучший новый год в моей жизни! Пусть он был и банальный, как ты говоришь. Но, для меня нет. — Что было в период между твоим днем рождения и новым годом? — спросила Кира. — На следующий день мы все собрались в ресторане, полностью забронировав его целиком, чтобы другие посетители нам не мешали. Я принимал тосты и поздравления. — Флад тоже был? — Был, но он вел себя прилично, если можно так сказать. Не делал мне двусмысленных намеков, подарков, и вообще больше эту тему не поднимал. Алан болтал с ним, как ни в чем не бывало. Очень скоро их светская болтовня перетекла в обсуждение рабочих вопросов, от чего у меня свело зубы, ибо я в их разговоре ни черта не понимал. И я пригласил на танец Джен. — Ты молодец, Милко, — сказала она мне. — Я обязательно расскажу о тебе своим знакомым. У меня много знакомых в Голливуде, и не только, много связей в прессе. Я закажу статью о тебе, и будь уверен, клиентов из Штатов тебе обеспечу. Кстати… — понизила она голос. — Я наводила справки, кое о ком, — она кивнула в сторону Дэвида, который опять, ни на кого не обращая внимания, сидел со своей Терезой поодаль. Для этих двоих никого больше не существовало. — Так вот, — продолжила Дженна. — Эта особа — актриса-неудачница. Играет в основном эпизодические роли, и роли второго плана. А еще она наркоманка со стажем… Наркота и сгубила ее карьеру. — Это неудивительно, — вспомнил я поездку в Скид Роу с Аланом. — Учитывая райончик, в котором она живет… Да ты посмотри на них! — сказал я, умиляясь, и, немного завидуя, кстати, потому что Алан совсем забыл о моем существовании, в упоении обсуждая что-то с Фладом. Честно говоря, мне было даже обидно! А Дэвид не отходил от своей возлюбленной. — Посмотри на них, какие они счастливые! Надеюсь, у него есть голова на плечах не употреблять «дурь». И, может быть, и она перестанет! Я был наивным идиотом. Спойлер — они не перестали, но об этом я еще расскажу немного позже. Потом я разговаривал с Пино. Я спросил, как здоровье его матушки. — Все нормально, — сказал он. — Я привез тебе от нее привет и самые искренние поздравления! У нее до сих пор платье, что ты ей сшил, в числе любимых! И надевает она его только в исключительных случаях. — Рад это слышать, — сказал я. — Какие у тебя планы на Рождество? — спросил он. — Я хочу провести его вместе со своими родными. Полечу на родину! — Жаль, — сказал Пино. — Я хотел пригласить тебя к нам! — Спасибо, дружище. Но я давно не видел своих родных, так что это решено. Собираюсь брать билет на самолет. — Ладно. Приедешь тогда на следующий год! — Заметано! — Кстати, я в Лондоне пробуду до 24-го числа. Может, еще увидимся! Я действительно решил полететь домой, повидаться с родными, но в ближайшие пару дней я был занят и не смог взять билет. Энди устроил пресс-конференцию в своем офисе и обсуждением расположения оборудования в своем будущем бутике в Харродс. Мне выделили там практически сто квадратных метров под будущий магазин. Я подписал договор на аренду на весь следующий год, и пока была эта рабочая суета, я получил письмо от матери. Мама написала, что у них все хорошо, благодарила за деньги, которые я выслал, и написала, что уезжает помочь своей сестре, которая жила в другом городе. У сестры умер муж. Я посмотрел на дату почтового штемпеля — письмо шло практически месяц, скорее всего — матери дома уже не было, и вряд ли она вернется к Рождеству. Тогда я позвонил Пино в отель, где он остановился, и сказал, что поеду с ним в Милан.

***

Когда мы с Аланом прибыли в Лондон 2-го января 1991 года, я будто бы завис. Чувства мои застыли, и меня уже больше ничего не радовало в ожидании предстоящей разлуки и ревности, которая сжирала мою душу. — Ну, что случилось? — все спрашивал Алан. — Что с настроением? По-моему, было здорово! Мы прекрасно провели время вдвоем. — Да, но меня расстраивает разлука… — Уверяю тебя, время пройдет быстро! Я постараюсь вырываться к тебе хоть на денек. Я не хочу, чтобы ты расстраивался! Милко! Его голос звучал мягко и виновато, и я нацепил вымученную улыбку, хотя мне было совсем невесело. — Все в порядке, — сказал я. — Спасибо за чудесный новый год! И знай, что я буду ждать тебя! Он поцеловал меня на прощание, шепнул на ухо «я тебя люблю», сел в машину и уехал. Я поднялся в свою холодную квартиру. В ней было так пусто и холодно, без него… И когда он теперь приедет — неизвестно. Он сказал, что плотно засядет в студии со своим любимым Дагом, будет выпускать ему альбом. И с Фладом тоже, куда же без него! Как будто ему было мало своей группы, еще нужно было записывать музыку для кого-то! Особенно для этого мерзкого типа. — Но, Милко, это же очень распространено в среде музыкантов, — возразила Кира. — Каждый уважающий себя музыкант выпускает сольник. Затем возвращается работать в свою группу! Не понимаю, чего ты так запаниковал? — Если бы это был сольник! Если бы ты видела этого типа, ты бы так не говорила! Он меня бесил, и я не хотел, чтобы Алан проводил с ним время! НО, в то же время не хотел казаться глупым влюбленным идиотом, который шагу не дает ступить любимому и душит своей ревностью! Не смотри на меня так! Я не тебя имею ввиду. Чтобы как-то себя отвлечь, я с головой ушел в работу. Нужно было заниматься закупкой оборудования, нанимать на работу персонал. Я ни черта в этом не смыслил, во мне совершенно нет ни этой хватки, ни — самое главное — желания в это все вникать. Я поручил все это Энди, мол, ты взялся вести мои дела, так веди. Энди согласился, недолго думая, и выкатил мне очередную сумму, которую я должен был в это все вложить. — Я же тебе уже говорил, что у меня таких денег нет, — сказал я ему. — Не вопрос, — ответил Энди. — Я готов тебе одолжить еще. Отдашь, когда сможешь. Сумма моего долга удвоилась, но меня не пугал этот долг. Я был уверен, что очень быстро рассчитаюсь с ним. Затем пришел черед собеседований персонала в магазин. Это было ужасно! Мне никто не нравился, и я всех забраковал. На что Флетчер резонно заметил: — Если ты такой умный, значит сам будешь продавать свои вещи! Только не забудь, что тебе нужно еще сшить остальное для съемок на каталог! — Хорошо, — сказал я ему. — Я лучше сам буду стоять за прилавком, чем эти… будут касаться своими руками к моим вещам! Флетчер плюнул, психанул, сказал, что я упрям, как осел, и уехал. Пока монтировали оборудование в магазин, я пытался сшить что-то для каталога, но, как назло, поперло вдохновение и я почти ничего не сшил. Только рисовал! У меня такого еще не было, чтобы вот так меня перло. И мне удалось сшить всего лишь одну модель. А потом было открытие моего бутика! Моего собственного бутика. Первым делом я заказал огромную вывеску, на которой было написано Milko's. И знаете, я правильно сделал, что сам стал торговать своей одеждой, потому что клиенты, видя дизайнера в магазине собственной персоной, сразу же располагали меня к себе. Одна была проблема — люди хотели, чтобы я шил для них лично. Конечно, готовые вещи не всем подходили, потому что были сшиты на модельные параметры — 90-60-90. И мне приходилось урезать часы работы до двух часов в день, остальное время я проводил у себя в мастерской за машиной. — Кто были твоими клиентами? — Я брал дорого за пошив, поэтому моими клиентами были люди состоятельные — бизнесмены, политики. Их жены, любовницы. Плюс Дженна не соврала, и подогнала мне парочку клиентов из Штатов, они прилетели специально ко мне в Лондон. Я не заметил, что уже прошло пару месяцев или чуть больше. В Лондон уже пришла ранняя весна с дождями, туманами и дикими ветрами. — Ты виделся с Аланом за это время? — Нет. Два месяца в разлуке — это было ужасно! Чтобы перебить эту тоску, я постоянно работал. И в один прекрасный день он появился! — Кто, Алан? — Нет, богатый и респектабельный поклонник, которого предчувствовал и предсказывал Алан.

***