Футанари и традиции Экваториальной России

Удар! Огненные сполохи рассыпались в глазах Кати, её откинуло и приложило к пластиковой стене в самом неудобном для сохранения сознания варианте. Когда она пришла в себя, чьи-то торопливые руки расстёгивали её блузку. Катя попыталась сжаться и уйти от прикосновений, но знакомый шепоток успокоил: — Тихо… тихо, милая, спокойно. Я просто проверяю, всё ли с тобой в порядке. Вижу, что всё. Пошли. Катя затаилась. Руки закрыли прореху и похлопали футу промеж грудей. Затем Гладкову потащили куда-то, прихватив подмышками. Сквозь прищуренные веки пробивалось солнце и… что это? Зелень в разломе потолка? Ветви, качаемые ветром?.. Неожиданно воспоминания нахлынули на неё. Она летела с Константином в Меганезию. Босс почему-то хотел, чтобы она непременно участвовала в семинаре и повременила с увольнением до момента приведения дел в порядок. Они летели в личном джете, двое на весь салон, на разных рядах. Костя пытался принести ей напитки, потом — предлагал сигареты, но Катя не слишком-то горела желанием налаживать отношения. К тому же, дни для полёта босс выбрал крайне неудачные, перед вылетом пришлось принять таблетку «Cant-Foo», так что вместо восхищения джентльменскими повадками босса Катя ощущала, что её подмораживает от одной близости мужчины. Потом была яркая вспышка, боль от шлепка автоматически пристегнувшихся ремней, корпус, или то, что от него осталось, крутило и било в потоках ветра — большую часть падения Катя провела в визгах и перегрузочном беспамятстве попеременно. — Пилот выжил? — спросила она хрипло, сопоставив факты. В одном глазу почему-то всё ещё было мутно и кроваво, он не фокусировался. — А чёрт его знает, — пропыхтел Костя. — По идее, да. Ты же знаешь, в таких случаях баки отстреливаются в одну сторону, кабина — в другую, и всё падает отдельно, чтоб не рвануло… Катя — не знала, но приняла к сведенью. — Куда ты меня волочёшь? — спросила она вяло. — Если всё отстрелено.? — Рефлекс выживальщика, — криво усмехнулся Костя. — Если что-то не сработало, то может и рвануть. Лучше всегда ориентироваться на худшее… о, видишь, что-то типа этого я и имел в виду. — За кустами — пыхнуло, но несильно. Скорее, электрически, чем «топливно». Босс снова потащил футу вниз, затем — уложил на галечный склон у ручья, и лишь затем — вытер лоб. — Ладно, будем считать, что мы удалились от эпицентра достаточно. — Что с нами будет? — уточнила Катя, чувствуя лёгкое утомление от банальности своих вопросов. Ей сейчас просто хотелось полежать. — Ну-у-у… — Костя потёр бородку, — SOS, по идее, послан. Однако прежде чем нас найдут, может пройти пара дней. — Что так? — Бесполётная зона. Собственно, мы в испытания вляпались. Теперь отсюда — только кораблями, — раскланялся Костя. — А, ну ладно, — с деланым равнодушием молвила Катя, ощущая в душе сосущую пропасть. Провести два дня с человеком, который тебе неприятен… Фута машинально вытерла лоб и наконец-то поняла, почему один глаз видит плохо. Его заливала кровь из рассечённого виска. Синяк, наверное, будет жуткий. И хорошо если шрам удастся вывести. В будущей жизни, где, вполне возможно, благодаря злым языкам коллег придётся опираться не только на бизнес-навыки, это может ударить по заработкам. — Еда у нас есть, чего нет — то наловим, — продолжал бравировать начальник, снимая пиджак и оставаясь в бело-голубой рубашке под жарким экваториальным солнцем. — С огнём тоже проблем не будет, аварийных наборов тут на десятерых, в каждом по пьезо-огниву. Знаешь, я бы назвал это незапланированным пикником… — он посмотрел на Катю, которая нашла в себе силы сесть и теперь смотрела на него взглядом пленного животного. — В любом случае, нам лучше не расходиться. Мало ли, зверьё хищное, туземцы… — Выдайте мне оружие, — пожала плечами Катя. Костя поразмыслил пару секунд. — Выдам, — покладисто кивнул он. — В аварийках пистолеты должны быть. Но тут не только большие хищники, тут и ядовитые твари в количестве. Давайте вместе, а? Я же беспокоюсь за вас. Катя вздохнула. Нет, она не боялась насильственных действий со стороны своего начальника, да и какие насильственные, ха-ха, действия возможны в отношении «членодевки». Просто от ситуации реально попахивало клеткой — принудительным заключением вдвоём с человеком, утратившим Катино доверие. Костя, кажется, понял это. Он не навязывал своё общество и сократил разговоры до чисто деловых — куда идти, кого удалось поймать в реке, как защититься от насекомых. Катя слегка расслабилась, хотя, холод, растекающийся от лона, не отпускал её. Лишь вечером, сидя у костра, едва видя лица друг друга в отблесках пламени, двое «робинзонов» стали сближаться. Катя была сонной и сытой, Костя наловил какой-то рыбы и пожарил её на костре в таком количестве, словно собирался провести тут не два дня, а целую неделю. Сейчас он сидел сбоку и рассказывал о своих похождениях — о том, откуда он столько знает про выживание в тропиках. Оказывается, в более молодом возрасте судьба забросила Константина в джунгли Теразонии, где он вёл довольно-таки опасное существование с бригадой революционеров. Именно там он научился, что есть, как защищаться от насекомых и змей. Видя, что Катя не отвечает, но благодушна, начальник замолк и после длинной паузы с обычным лёгким юморком в голосе молвил: — Знаешь… признаю, я был неправ. — Катя не ответила, — Тогда, на сборище. И позже, в кабинете. — Катя молчала. — Я представляю, как ты себя чувствуешь — одинокая, запуганная всем миром. — Я не запуганная, — возразила Катя. — Запуганная, — повторил Костя, кивнув. — Тебе лично ничто не угрожает, но каждый «замах» общества ты воспринимаешь как удар. — Возможно, — пожала плечами Катя. — Я не в той ситуации, чтобы проверять. — Тебе просто нужен кто-то, кто защитит тебя, и тогда ты будешь чувсвовать твёрдую почву под ногами, — Константин придвинулся и положил Кате руку на плечо. — Костя… — предупреждающе и просительно отстранилась Катя. — Я думаю, ты замечательный человек, — Костя поцеловал запястье Кати. — Будь такой, какая ты есть. — То есть, ты не против того, чтобы я занималась «активизмом»? — уточнила Катя, по-прежнему отстраняясь, но уже не так «круто». Константин засмеялся — искренне, честно, радостно. — Катя, ну какой активизм? — он повёл свободной рукой, продолжая удерживать ладонь Гладковой в своей, — Посмотри, мы здесь одни. Никого… может быть, в пределах двухсот миль. Если, конечно, не считать направления вверх… — бизнесмен, ехидно прищурясь, посмотрел в небеса. Катя невольно повторила его взгляд — пытаясь найти среди жирных тропических звёзд неторопливо скользящие «мушки» международных станций. — Здесь только я, и я тебя полностью одобряю, всецело понимаю. Нет ни одной вещи, которая бы меня в тебе напрягала, ни тут, — он провёл рукой над лбом Кати, — ни тут, — он тронул её юбку, в том месте, где красовался бугорок. — Разве не можем мы побыть просто людьми? Первобытными, лишёнными предрассудков. Здесь, на лоне природы… — Я не совсем человек, — тактично усмехнулась Катя. — Да оставь, — ухмыльнулся Костя, отрубив ладонью. — Две религии утверждают, что вы полукровки людей и вавилонских полевых демонов. Одна называет вас детьми ифритов. Это серьёзно? Это даже ненаучно. — Действительно, была бы у науки хотя бы одна ДНК вавилонского демона или ифрита, — хихикнула в ответ Катя. — А буддизм зато — вас людьми считает, — поднял палец Костя и набожно сложил руки. — Людьми, ага… Женщинами, — скривилась Катя. — С плохой кармой. Недостойными переродиться мужчинами… — Но ваши хромосомы, две из трёх, вполне совместимы с человеческими… я имею в виду, мужскими, — покрутил пальцем в воздухе Костя. — Ай, ладно. Вижу, ты не настроена… я понимаю, это всё очень внезапно, — он куртуазно указал на два ложа, — Вот твоя постелька. Не унывай! — он коснулся носа Кати. — Будем спать, а то костёр привлекает живность… Костя залил костёр. Переодевались для сна в почти полной темноте — тусклые алые угли не только не освещали тел, но и словно притягивали весь свет к себе, так что Катя лишь телом чувствовала намёк на жар мужского тела рядом. Её нутро дискомфортно ворочалось, словно льдина, доплывшая от арктики до тёплых мест и подтаивающая в тёплом океане. Таблетка перестаёт действовать? Рановато… Это заставляло бояться продолжения. Если ей «сорвёт крышу», вдвоём переносить робинзонаду будет тяжело. Неужели придётся держаться на одной силе воли? Когда она легла, то от нервов стало ещё хуже. Сначала ей удалось заснуть, потом сверху захлопали маленькие крылья — похоже, какая-то летучая мышь, польстившись на изобилие пищи, запуталась в противомоскитной сетке. Катя хотела встать и помочь, но Костя сделал это первым. Луна, стоящая низко над деревьями, осветила Костин профиль — ненадолго, перед тем, как он лёг. После этого у Гладковой возникла эрекция. Разумеется, про сон можно было забыть. Вдали мерцали молнии грозы… или, быть может, отблески каких-то испытаний. Грозовой духоты не было, только тёплая тишь с лёгким ветром. Несмотря на это, Катю бросало в жар и озноб. Её фаллос пульсировал, весь низ — наливался тяжестью, тугой, подобной бурному кипящему морю, от которой не было исхода. Неожиданно она почувствовала на животе руку Кости. — Ты вся горишь, — отметил он. Катя схватила руку и закусила губу, но не нашла сил удерживать её. Ладонь поползла вниз. Ниже, ниже… — Позволь, я помогу, — Катерина ощутила, как рука задирает её платье, проникает в трусики и берёт фаллос, одновременно кладя пальцы на половые губы и легонько потирая их одновременно с мастурбацией. — Я знаю, как это делается. Доверься мне, — прошептал Костя, ложась рядом. Фута тяжело дышала, напряжённая, как струна, оскалив верхние зубки. Ей не хотелось Костю. Ей хотелось всего лишь кончить. Неожиданно стриженая голова Константина пошла вниз и фута ощутила, как тёплое кольцо губ охватывает её женский член, начиная влажно двигаться вверх-вниз. — Костя, — простонала она. — Может, не надо… Ответа не было. Одна рука дотянулась до её грудей и принялась прощупывать их — через платье и через лиф. От этого по телу Кати прокатывались обжигающие волны — через живот, туда, где творилось любовное таинство. Под пупком всё ещё ощущалась «льдина», вморозившая в себя цветок вожделения и мешающая ему раскрыться, но она сдавалась. Катя раздвинула ноги, подаваясь тазом вверх, насаживаясь на мокрую от её выделений ладонь босса. Её фаллос — стремился к звёздам. Гладкова надеялась, что обойдётся возбуждением члена. Она обдрочится руками Константина — и дело в итоге не кончится… не кончится… чем… же… оно может кончиться… Выход спермы начался гладко, мягко, почти незаметно. — Мне нравится, — промолвил Костя и Катерина увидела его измазанные семенем губы. — А тебе? — Катя не ответила, лишь благодарно погладив его по стриженному затылку. — Может, в писечку? — деловито поинтересовался он, поднимаясь на колени. Катя кивнула. Потом, вспомнив, что у «бинарных» нет ночного зрения, подтвердила голосом: — Угу. Константин избавил её от трусиков полностью, замешкался немного, чтобы надеть кондом (откуда? Он что, знал? Конечно, знал) и наполз. Два тела соединились, скользя друг по другу. Вхождение Катя ощущала странно — от фаллоса Кости, двигающегося в ней, особых ощущений не было, кроме лёгкого морозца, зато её член, пульсирующий между трущихся тел, ощущался огромным, как небесное тело. Он превращался в нечто самоценное, и Катя подпрыгивала, раскорячив ноги, навстречу, только чтобы удовлетворить его, сделать трение более плотным. — А ты не такая уж скромница, — Костя коснулся её губ и они слились в поцелуе. Катя не сдержалась — обхватила начальника, стискивая его крепко, по-мужски, гладя сильными движениями ладоней от хребта до ягодиц, и продолжая принимать его упругие толчки, теперь отдающиеся и в лоне — пузыриками блаженства. Следующий оргазм Катерины — случился между тел. Костя принялся раздеваться, избавляясь от испачканных предметов одежды и оставаясь в одном нижнем белье. Затем — они вдруг невесть как поменялись местами, Катерина очутилась сверху, наваливаясь на мужчину и глядя на него шалыми, восторженными, бессмысленными глазами. Так, наверное, глядели друг на друга предтеча-футанари и предок-мужчина, ещё не обладающие полноценным разумом, но страстно желающие плоти друг друга. — Хочешь меня? — молвил Костя неожиданно нежным, счастливым и ласковым голосом, протянув к футе руки и положив их на её груди. Катя не ответила, просто перевернула его, навалилась, целуя, гладя, задирая колени Константина и подбираясь к его «уязвимому месту». В дурмане похоти — она пропустила момент, когда её фаллос, измазанный в сперме и слюне Константина, уже проникал в глубины мужской плоти. Константин слабо постанывал в такт пульсациям — тонкая основа, вскальзывая внутрь, раздувалась плотным пуфом, делая соитие чем-то похожим на собачье. Катя теперь могла двигаться только вперёд. И она двигалась — любя и жалея начальника, подставившегося под такое. — Катька… а-а-а… — провыл Константин, пытаясь встать на четвереньки. — Я не могу… Я так не могу больше… — Что, милый? Что? — Катя подалась назад, ища пальцами член Кости. — Я… знал, что это классно… но не представлял… что так… — он всхлипнул, выгибаясь, глядя на звёзды — из положения на четвереньках. — Молчи, просто молчи, — Катя навалилась, повернула его голову и они слились в засосе. Это «спустило крючок» в её теле и она кончила снова, на этот раз — внутрь босса. В её теле зажёгся фейерверк взрывающихся вселенных. Оргазм был долгим, она спускала и спускала, ахая, слабея, становясь всё более счастливой и лёгкой с каждым выплеском. «Хорошо», — подумала Катя, «зависая» и всё ещё не рискуя выходить из раздроченного ануса начальника. — «По крайней мере, это не затянется на всю ночь». Константин Симович дышал со всхлипами, его колени дрожали, как у цуцыка. — Ты сам-то кончил? — ласково спросила Катя, ощущая, что цветок неги внутри неё развернулся и цветёт пышным, вольным цветом. Она похлопала мужчину по крестцу. — Дважды, — прохрипел Костя. — У-у-у, — протянула Гладкова и с неприличным звуком вышла. Затем, помедлив, склонилась и поцеловала Костю в ягодицу, отчего она смешно поджалась. — Не боишься «залететь»? Константин хмыкнул, хохотнул. — Байки. Он уже приходил в себя, обретал самоуверенность, нашёл и надел трусы, завернулся в одеяло. Они больше практически не говорили — укладываясь спать. Так, словно произошедшее вполне буднично. Так, словно они попали в «никогда», где всё возможно. — Я люблю тебя, Катя, — сказал Костя футе на ухо перед сном — когда на востоке уже горел оранжевый китайский фонарь далёкой зари. Впрочем, возможно, Кате, уже видящей свои первые сны, это показалось…