Футанари и традиции Экваториальной России

Джунга-Джанга. Так называется кусок суши, куда ветра судьбы забросили Костю и Катю. Это Катя выяснила поутру, когда Костя развернул перед ней свой раскладной спутниковый телефон и показал, где они находятся, на карте. Заряд телефона мигал в районе 50%, но Костю, похоже, это не беспокоило. Катя тоже решила не беспокоиться. Это логично, если в спаспакетах есть зарядники. Из описания локации следовало, что Джунга-Джанга — остров, расположенный в южном полушарии, немного не доходя до тропиков. Не атолл, но и не громадина — двадцать пять километров в самой широкой части, где красуется вулкан, а концы тянутся на добрых сто двадцать. Территория, официально принадлежащая Кобзонии, а точнее — Восточно-Африканскому союзу. Необитаемая. — Не поняла? Кто же пропустил такой кусок суши? — не смогла сдержать любопытства Катя. Костя поцеловал её в щёку, прежде чем ответить. — Имеется в виду, что тут не селятся цивилизованно. Не могут решить, кому земля принадлежит. Ценности земля не представляет, расположена на самой границе с Тассо… Решили сделать нечто вроде этнического заповедника. На этом разбор неудачно завершившегося полёта закончился. Позавтракав, влюблённые пошли купаться. Под местом их стоянки находилось в двадцати минутах ходьбы озеро, где, несмотря на мелкоту, можно было немного поплавать. В воду полезли голыми. Катя блаженствовала, но испытывала стеснение. Костя стоял тут же, по бёдра в воде. От вида его неприлично открытого тела, поджарого, с рельефными «сухими» мускулами, тёмно-оболошенной кожей ног и груди, от лёгкой небритости подбородка, от открытого кудрявого треугольника на лобке и «спящего на кладке удава» у Кати снова начиналась эрекция. В животе оживала мягкая кошачья щекотка, ноги тяжелели. Ей хотелось прикрыться руками и отвернуться. Костя видел её возбуждённой лишь ночью, у костра… Как он воспримет её набор гениталий в ярком свете дня? Фута помнила по своей жизни, что у людей её особенности чаще всего вызывют возглас «фу», причём, от сверстников-детишек и до профессиональных гинекологов. Один раз ей даже, не раздумывая, дали «по яйцам» — счастье ещё, что яиц у фут нет, точнее, они находятся не в половых губах, являющихся ближайшим биологическим аналогом мошонки, а глубже. Стараясь не привлекать внимания, фута отвернулась к водопаду. Неожиданно она услышала фырканье и плеск рядом. — Удивительно, — промурлыкал Костя, подплыв на манер русалки и трогая Катю за ляжки, — река стекает с гор — она должна быть ледяной… а вода — тёплая… Ого, у какой тебя скипетр! Это я тебе так нравлюсь? На Гладкову накатила сладкая дурнота, мир пошатнулся. Она села в воду рядом с Константином. — Ты бы не шутил так, — произнесла она, ощущая, что задыхается. — Что так? — голос Константина Симовича звучал по-озорному. — У меня… в общем, те самые дни, — отозвалась Катя. — Какие? — ответил начальник, садясь на песчаное дно и сцепляя руки. — Я не слишком хорошо разбираюсь в биологии футанари. — Нам, — Катя поморщилась. Было трудно вспоминать особенность, причиняющую столько страданий и ненависти социума. — Нам… примерно раз в месяц, ну, как у женщин — надо… многократно. Мы принимаем таблетки обычно, но в этот раз, — Катя виновато посмотрела на Костю, — я их не взяла. Думала, мы летим в цивилизованное место… — И много ли раз нужно? — поинтересовался Костя, слегка махнув ладонью, так, словно обсуждал будничные дела, сидя за столом. — Полдюжины… как минимум, — хрипло и осторожно сказала она. Судя по лицу, даже эта цифра начальника удивила. — У-у-у, полдюжины… даже не знаю, выдержит ли такое моя бедная попка, — молвил Костя. Начальник улыбался широкой американской улыбкой. — От того, как ты произносишь «моя бедная попка», мне уже хочется тебя немедленно изнасиловать, — в полузабытьи произнесла Катя, оскалив верхние зубки. — Так я же не против, — тихо молвил Костя и накрыл губы Кати своими. Они стояли в воде на коленях и целовались некоторое время, мучительно сладострастно обнимая друга друга, стискивая, меняя хватку рук, потому что одного положения было мало. — У-у-у… сильная, — восхищённо прошептал Костя. — Мне бы хотелось, чтобы ты меня тоже брал, — у Кати заплетался язык. — Чтобы мы были любовниками… по-настоящему… — Постараюсь сдержаться, ты только тогда сильно — не наяривай, — отозвался Костя, вставая, поворачиваясь спиной и садясь в воду на колени футе. — Вымой мне попу, пожалуйста. Она в песке. Катя промыла междупопие Кости водой из пруда и неожиданно для себя вместо дальнейшей подготовки схватила его за член, просунув руку за бедро. Держала его, щупая, разминая, баюкая. — Как же я люблю твой бананчик, — рычащим шёпотом промолвила она. — Не такой. Совсем не похоже на то, как у женщин… — Ну, а ты как думала, — отозвался Костя, откидываясь в её руках, чуть поморщившись, — только не называй его бананчиком. Это такое сравнение… растительное. Колбаса — и то ближе. — Только… Постой, а у тебя что, и женщины были? — Две любовницы, до тебя, — откликнулась Катя, млея от ощущения голого мужского тела на своих коленях — так близко, без малейшей преграды. — Мужчины-то с нами — не очень… Костя ответил стоном, обмякнув, прикрыв глаза и откинув голову на Катино плечо — Катя начала вторгаться в него. Процесс шёл неторопливо, смазка не требовалась, потому что член футы не вдвигался, а «вползал», как щупальце, и сам же торил дорогу, выделяя преэякулят. — Класс, — Костя задыхался, извиваясь и прижимая ладони к груди, — Ещё круче, чем было ночью… О-о-о… О! Он пульси… ру… ет… Катя ответила счастливым тонким рычанием и закусила его ухо, перехватывая тянущуюся к члену руку. — В этот раз я не дам тебе кончить так быстро. — Да пожалуйста, — хохотнул пересушенным горлом Костя. — Ах… но семь раз… — страдальчески и сладко выдавил он, явно не представляя, как вынесет такое. Катя не стала поправлять по поводу «семи» — на самом деле, она занизила цифру раза в три. — Может, мне принять какую-нибудь другую позу? — предложил Костя затем, потихоньку приходя в себя и привыкая к ощущению распёртости. Прошло уже секунд двадцать, но они не двигались всерьёз. — А что? — Ну, тебе, наверное, тяжело… сидишь на корточках, я у тебя на коленях… — Если я поставлю тебя в позу, удобную мне, тяжело будет тебе, — отозвалась Катя, действительно задыхаясь от страсти и от усилий. Костя шутливо вспылил: — Да не думай ты обо мне! Пяль, как тебе удобно. Слушай, меня в юности лет команда тонзиллийцев поймала. Тридцать человек — по кругу. Наказать решили… А ты... Катя больше не слушала — рванула Костю за плечо, с плеском обрушила его в воду и навалилась сзади, долбя — как думала, с самой медленной скоростью, которую позволяла ей страсть, но на самом деле с частотой отбойного молотка. — Слушай, — спросила она внезапно, не имея сил остановиться, — А тебя правда… тридцать человек? — Ну, конечно, нет, — прохрипел Костя со смехом, отпустив закушенную руку. — Только угрожали. «Не списались», как говорится. Катя думала лишь мгновение. — Ладно, уже поздно что-то менять, — сказала она и увеличила темп. Неожиданно тонкий певучий стон ворвался в шум водопада — Катя даже не сразу поняла, что издаёт его выгнувшийся Костя. Он стенал, как женщина, первый раз познавшая радость секса, он выдыхал воздух пополам со сладостью через голосовые связки, а дыхание всё не кончалось и не кончалось, и любовь — длилась и длилась. Напряжённый член Кости шлёпал по воде, замутняя её сочащимся преэякулятом, яички поджались так, что стали почти совсем не видны, кончики сосков затвердели и даже, кажется, потемнели. Катя сделала несколько резких последних толчков, вбивающих её тридцать сантиметров до упора, и ощутила, как разряжается внутрь. Счастье и лёгкость, сопутствующие оргазму, накрыли её, но, вопреки её предчувствиям, это ощущение было спокойным, а не бешеным и зовущим к дальнейшим случкам немедленно. Оргазм успокоил её и унёс большую часть её напряжения. Катя по уже складывающейся привычке шлёпнула Костю по ягодице — тот, морщась, пытался слезть с раздутого члена, не ожидая, что это окажется трудно, но не сдаваясь. Когда фаллос Кати вышел из мягкой раздолбанной дыры, оттуда выплеснулась целая река белой слизи, которую член футанари запирал внутри. — Ты бы не спешил, — едва слышно, безголосо и запоздало предупредила Катя. — Надо подождать хотя бы минуту, пока балдж спадёт. — Я-то подождал бы, а вот они — нет, — Костя встал, пошатываясь, в полуприседе, явно намереваясь бежать к берегу, но было уже поздно. На песке маленького пляжика стояла вереница туземок. Каждая из них была вооружена копьём вычурной формы, носила головной убор, украшенный растениями и узорную одежду из кожи и украшений на теле — судя по блеску, золотых. Их суровые татуированные лица не предвещали ничего хорошего. А внушительные «контейнеры» для членов свидетельствовали о том, что это на самом деле не женщины, а футы.