Пэйринг и персонажи
Описание
︶ ⏝ ︶ ୨୧ ︶ ⏝ ︶Планируется - Реакции, мини истории, хэдканоны по игре Homicipher
Примечания
୨୧В некоторых частях повествование будет от второго лица, то от третьего.୨୧
. ݁₊ ⊹ . ݁˖ . ݁ Реакция . ݁₊ ⊹ . ݁˖ . ݁
05 января 2025, 05:28
⋆˚࿔Реакция на большую грудь Т/И⋆˚࿔
⋆˚࿔✗♡✗♡⋆˚࿔✗♡✗♡⋆˚࿔✗♡✗♡⋆˚࿔
𓊔 Силвер (Mr. Silver) 𓊔
День за днём, в этой странной полуяви обыденности и мрачности, ты, как одинокий путник, стремилась отыскать тропу, что вывела бы тебя за пределы этой запутанной и невообразимой реальности. В лабиринте тревог и нерушимой неизбежности, где каждый угол погружён в полумрак, и стены, казалось, замышляли обман, ты искала свой путь, чтобы никогда более не вернуться к этим мрачным коридорам, что томили твою душу. Этот мир, населённый сущностями, враждебными и хищными, представлялся то игровым полем, то ареалом для испытаний надломленной воли. И всё же, среди всех этих чудовищ, пожирающих надежду и стремление, были и такие, что, вопреки всем нападкам судьбы, оказались твоими хранителями и наставниками. Их присутствие, может, и не было явственным светом надежды, но в этом монохромном мире, их тени казались чем-то близким. И среди этих редких союзников был Мистер Силвер— загадочный житель этого мира, чей облик оставался одновременно и ускользающим и укрепляющим. Он стал не только защитником, что преграждал путь опасностям, но и проводником в освоении причудливого языка иных миров. Его уроки, как мгновенные вспышки в темноте, помогали тебе постигать новые грани этого безумия, одновременно открывая окно в невиданный доселе горизонт. И, возможно, цепляясь за ниточки разума, он поддерживал не только твоё тело на этом зыбком пути, но и давал пищу измождённой мыслями душе, тянущейся к грядущему освобождению. Долгое пребывание в этом мире поневоле заставило тебя задуматься о своей привязанности к нему, который, как казалось, стоял на рубеже между загадочным и нормальным, если вообще можно употребить такое слово в этом контексте. Он, проявляя знаки внимания, будучи чутким к твоим нуждам, укрывал тебя, когда усталость забирала последние силы, напоминал о чем-то уютном и знакомом. Тихо оберегая твой покой, он, возможно, стал для тебя символом той заботы и человечности, что так не хватало в этом мрачном пространстве. Мысль о том, что, будь он человеком, мог бы стать для тебя идеальным парнем, зарождалась в твоём сознании подобно тихому шёпоту. Но даже так, в своём причудливом облике, Силвер стал для тебя воплощением идеала, пусть даже и далёкого от общепринятых норм. И в этом добавочном измерении восприятия, полном не только скорби и потерь, но и жизни в иных её проявлениях, он неизменно оставался для тебя тем, кого ты продолжала ценить и беречь, наполняя свои дни негромким, но оттого ещё более ценным светом. И в один из тех дней, когда землетрясение, столь привычное для этих мест, вновь поглотило реальность, всё окружающее начало перетекать из одной формы в другую, словно зыбкая материя снов. Неведомая сила завладела пространством, и ты, ещё миг назад блуждавшая в бесконечных коридорах, вдруг оказалась в комнате, столь знакомой и странным образом созвучной твоим мыслям. Магия — иного слова для происходящего, казалось, не сыскать. В этот раз, к счастью, удача улыбнулась тебе, приведя в лучезарное обиталище мистера Сильвера. Здесь, среди призрачных отражений и полумрака, ты обнаружила, что землетрясение оставило свой неизгладимый след не только на стенах этих запутанных врата. Твоё колено, как свидетельства недавних испытаний, слегка кровоточило, о чём сначала не догадывался даже ты. Однако оказавшийся рядом в эту минуту Мистер Силвер приметил это иное состояние с бдительностью, внимательного к потокам времени и пространства. Его странный, неоднозначный взгляд словно просканировал тебя, несущую в себе отражения иного мира. Монотонный ритм его движения, сливаясь с таинством этого места, привёл тебя в покои, где любая усталость могла утончиться и развеяться, как лёгкий пар над вечерним озером. Здесь обитала тишина, переплетённая с крепким, но мягким ветром забвения, с которым и ты одарилась возможностью, чтобы забыть временные трудности, сложившие путь к вратам судьбы. И когда ты ощущала, как твоя усталость уступает место полуосознанной дрёме, в действительности этот миг оказался чем-то более возвышенным. Силвер стал в этом пространстве чем-то больше, чем просто наблюдателем. Его осторожная забота и внимательное отношение воздали моменту ту симфонию, в которой он стал героем иной, может быть, изначально не предусмотренной реальности — реальности, в которой каждая частичка этого мира приобретала новый, более глубокий смысл. Его трепетная рука касалась твоего колена с удивительной лёгкостью и заботой, вытирая её крохотные, темные ручейки. Его движения, полные непривычного для здешних мест милосердия, обрамляли этот момент необычайной гармонией. Ты недоумённо наблюдала, как он обрабатывает рану, и при этом та же рука, с нарочитой осмотрительностью, ощупывает твои руки и плечи в поисках иных ран. Давно ты задавалась вопросом: как он, прикрытый повязкой, способен был разглядеть в этом полумраке то, что невидно даже ясному глазу? Но ответ, если он и существовал, остался только в области догадок, столь же сложных, сколь и само его существо. Тем временем его прикосновения меняли смысл происходящего. Его ладонь коснулась твоего лица, пробудив те необычные ощущения, что мелькали, возможно, только у тебя. Его внимание и трепетность стали выражением глубокого интереса, не обязательно научного, но и более личностного. Однако, когда достигая точки самой твоей сердцевины, его руки останавливались там, где ты не могла не чувствовать восторга и одновременно неловкости. Ты, с лёгким недовольством, поводила глазами и отстранялась, как бы указывая на возмутительность момента. Однако стоило ценить тот факт, что Силвер осознав твой упрёк, быстро убрал руку, сохраняя свою честь и одновременно твоё доверие. Несомненно, что-то в его присутствии притягивало тебя, и это нечто, возможно, было взаимно. В твоём разуме мелькали фантазии, смешанные с романтически-ироническими мыслями, хотелось прикоснуться и исследовать его существо, приоткрыть загадку, неведомую доселе. И всё же, эта мечта была оставлена для другого времени: время, когда поводом для подобных прикосновений станет не когда ты ранена. Что касается реакции мистера Сильвера на твою большую грудь, то здесь вряд ли можно ожидать восклицаний и возмущённых вздохов, которые сопутствуют обычному восприятию человеческих прелестей. Сильвер, будучи существом, чьё происхождение окутано тайной и едва ли может быть объяснено в рамках нашего опыта, смотрит на мир через призму научного анализа и холодного любопытства. Ему, с его неизмеримой жаждой познания, твоя телесная оболочка представляет собой не более чем объект для изучения, своего рода живую анатомическую карту, чьи границы он стремится исследовать с целью постижения внутренней сущности. Однако, если ты продолжишь сближаться с ним, вводя в его жизнь новые контексты общения и понимания, быть может, со временем, его ладонь, нежданно и негаданно, может нащупать некое удовольствие в прикосновении к человеческому теплу.𝜗𝜚 Подкрадулька 𝜗𝜚 (Mr. Crawling)
Тихие, едва уловимые шорохи ветра и слабый отзвук шагов, скользящих по мёртвым плитам идущего через эти, глухие как тайник прошлого, лабиринты — всё это вот растворилось, навсегда оставив впечатление странной гармонии, близкой к ощущению благостного отрешения от всей суеты мира. Казалось, что в этом прихотливом чертоге взаимосвязей и превращений ты обрела то, что недоступно земным тропам — завесу таинственности, что прикрывала истину. Но ничто уже более не терзало твой ум и не звучало мучительным звоном в крови, ибо перед тобой раскинулась дверь свободы — лифт, явившийся словно по мановению невидимой руки, в укромном углу всех этих превратностей и бессильных попыток сбора мыслей. Как судьба, уставшая прятать своё лицо, он ждал тебя, заставляя познать саму сущность движения к цели, так долго искомой и будто опасавшейся встретиться. Как только ты ощутила, что выход, столь долгое время казавшийся миражом, оказался реальностью, твоя душа трепетно встрепенулась. Шаги, впитавшие бессчётные шорохи и тайны этих мрачных лабиринтов, наконец, привели тебя к укромной двери лифта, словно сговорившейся с судьбой — тираном наших жизней. Не помышляя о двусмысленностях, ты потянулась к этому олицетворению свободы, чтобы проскользнуть в гостеприимные объятья домашнего уюта, собственного небосвода хайечку, где мирские тревоги тают под тяжестью сна. И всё же, уже в лифте, осознавая прелесть тебя окружающей реальности, переплетённой с запретной правдой, мирская действительность потекла как река, сводя потушенные светом лампы с волнующимися тенями ума. Там, среди дребезжания лифта, пробудилась истина, как ветер, приоткрывший завесу воспоминаний, — тебя охватило осознание. Лишь тогда поняла, что остался в числе забытых кем-то, без чьей-то заботы, под стать которому никто не смог бы. Подкрадулька, теперь оставленный и оберегающий до самого конца от теней, больше не был рядом. И в этом внезапном озарении внутреннего мира, сидевшая на плече совесть, поднимая тяжкие нарекания, обрушила на тебя критику самой душевной силы. Ты обрекла себя на охватившую скорбь, ведь отбросив всё прошлое, даже Подкрадульку, ты стала исцеленною странницей, призывающей милосердие в оцепенении. Слезы, как фальшивые кристаллы, голодными чередами струились по твоему лицу, возведенному к вселенной, которая, возможно, всё же услышит мольбы и вернёт в укрытие прошлого. В этой тоске искренности ты всеми силами стремилась искупить свою холодность в тот последний миг, обращая его в тихое, но благомощное обещание. В том моменте, когда душа твоя обнялась со страхом и отчаянием, лифт, словно слушаясь невидимой команды свыше, вновь распахнул свои двери — и перед взором твоим разверзлись знакомые коридоры. Казалось, сама судьба решила дать ещё один шанс опальному сердцу исправить ошибку. Ты, поддавшись безудержному внутреннему порыву, сползла на колени — словно вритора в своих чувствах, истерзанная горькими слезами и пылкими молитвами. Воскомоложенство и благостное совпадение в этом моменте заключали, пожалуй, самое значительное из таинственных молчаливых переплетений, где нежность и тоска живут одной жизнью, составляют суть переживаний. Сквозь покрытые влагой глаза ты увидела его — как верный собака, как Хатико, Ползунчик терпеливо сидел у лифта, будто ожидал твоего возвращения. Повернувшись спиной к исхоженным стенам и холодным обрывкам мраморного пола, ты приблизилась к нему, чувствуя, как в груди разливается тепло надежды и воссоединения. Что ж, предоставьте мой перо описать это трогательное и, возможно, единственное в своём роде воссоединение, когда неожиданной вспышкой света затеплилась ваша изначальная связь. Подкрадулька, тот несравненный и верный спутник, в самом начале изумлённо приподымает свои черты, наблюдая за тем, как ты, вся в слезах и всхлипах, подползала к нему. И вот, не задумываясь, ты обхватываешь его, прижимая к своей груди, как давно утраченного и вновь обретённого друга, изречая только одно трогательное слово: »Прости». И знаете, существо это, лишённое людских предрассудков и горестных обид, мигом вас в себе приняло, признав в этих объятиях не только вину, но и искреннее раскаяние. Вид их — унисон двух бьющихся сердец — был духовной симфонией прощения; и Подкрадулька, не подлое создание, более чем быстро обнимает вас в ответ, находит покой, гладит вашу макушку, повторяя как мантру своё тихое »Гладить… Гладить». Теплом невероятной нежности окутал вас тот миг, возродивший в вас обоих компромисс и чувство нового осознания. И пока окружающий мир, незабывшее сияние и свет коридоров остаются позади, в присутствии другой взаимности вы испытали ту истину, которая выше любых человеческих изречений: настоящую бескорыстную дружбу и преданность, которые, пройдя сквозь испытания, осветили будущее и теперешние ваши пути, объединяя то, что казалось было угасло, с новой искрой жизни. Что же до его реакции, то когда его голова, прижавшись к месту твоего сердечного тепла, ощущала твоё биение, а волосы его — тёмные как сама ночь, укрывали это мгновение от посторонних глаз, — тут в действительности невозможно не упомянуть, что под визуальным покровом этой моменты его щеки слегка разгорелись. Ибо даже в мире, где правила диктует нечто незримое, а логика часто уходит на второй план, происходит столь естественное: размышление прикосновением, робкое, но неизбежное чувство.♡ Гэп (Mr. Gap)♡
С каждым мгновением пребывание в этом мрачном обиталище становилось всё более невыносимым, словно само время утратило здесь свои привычные очертания, растворившись в сером мареве безвременья. Апартаменты эти, вместилище призрачных теней и неясных шорохов, заполнили твой разум тревогой. День или ночь — понятия потеряли свою значимость перед неугомонным поиском выхода, а мысли лишь кружили вокруг молчаливой молитвы, как бы очередной нависший дух не сократил твой путь. И всё же, в этом хаосе, как светлый луч в нескончаемой темноте, нашёлся тот, кто удержал тебя на грани безумия. Им стал мистер Гэп. Странным образом, он своими неожиданными запросами, вроде предложений отдать ему своё сердце или палец, помогал удерживать ум на уровне состязания с реальностью, придавая некое подобие здравомыслия этому искаженному бытию. Возможно, в его парадоксальных словах читалась своего рода ирония, утверждающая, что мир сей, даже в самых его абсурдных проявлениях, способен сохранять критичность мышления. И пусть мистер Гэп представлял собой сами несоответствия и закоулки неведомых замыслов, его присутствие являлось якорем, удерживающим человека от полной утраты рассудка в перипетиях этого загадочного мироздания. И вот представь себе — сколь бы невероятным это не показалось на первый взгляд, но в этом неприветливом царстве обрела ты странное приятельство. Мистер Гэп, чье обличие — неопределенное и загадочное, сложилось ли оно из эфемерных нюансов потустороннего света или из проявлений тьмы неизвестности? Был он призраком или неким сущим существом другого рода? Этот вопрос оставался открытым, всё время мерцая в твоём сознании, как неуловимая головоломка. В его компании ты постепенно обживалась, несмотря на то, что начинала воспринимать себя несколько иначе — быть может, с оттенком странности. Вот так и с каждым мгновением симпатия к нему росла, распускалась невидимым цветком в уголках твоей души. Гэп же, сам по себе, словно колеблющийся рефлекс на дне тенистых проёмов, присутствовал в переливах света и тени, в тех местах, где даже сам воздух скрывал тайны. Общение с ним было не из лёгких задач — языковой барьер между вашим миром и его, словно хранитель неизведанного, всё ещё стоял крепкой стеной. Ты старалась освоить их потайной язык, который, правдивый в призрачности своей, был скуп на слова, тая в себе суть чего-то сокровенного. Тем не менее, обстоятельства диктовали свои условия, иных путей не предоставая. Ещё и вправду посчитала ты достойною удачи ту благосклонность жителей этого странного мира, которые не скупились на уроки, просвещая тебя в азах их таинственного наречия. Так, постепенно позапрещав свои сомнения, ты в этой среде нашла не только укрытие, но и понимание — странно преобразующее и в то же время успокаивающее в своеобразной неординарности своего бытия. Непостижимым образом тебе всё же удалось укрепить дружбу с Мистером Гэпом, и, как сказали бы в словах прозорливости, в этом было своё очарование загадки. Чудилось, что никогда не удавалось тебе увидеть более его головы и рук, остальное же его обличие — тайна за семью печатями. Быть может, он был таким же внушительным существом, как и прочие обитатели этого мира, или же имел лишь голову — гадать об этом оставалось только тебе. В часы отдыха, когда разум искал передышки от невероятности происходящего, тебе хотелось лишь одного — обретённого покоя и возможности утолить нужду в сне. В этом загадочном мире, который, поражая своим абсурдным величием, всё же дарил такие обыденные вещи, было удивительно возможно найти простор, напоминающий больничную палату. Как-то раз, следуя интуиции или воле случая, ты наткнулась на это место. Поддавшись потребности телесной усталости, ты аккуратно устроилась на кровати и укрылась тёплым одеялом, словно в коконе, оставляя все внешние тревоги за порогом этого временного убежища. Пусть сон, этот ночной художник, окутывающий забытьём, принёс покой твоей измученной душе в мире, где границы реальности теряли чёткие очертания, а сами мгновения казались вышитыми странным узором что-то вроде сновидений и прозрений. Как только твоя усталая головушка встретилась с мягкостью подушки, Царство Морфея, как добродушная старушка, аккуратно укрыла тебя своим тёплым покрывалом, и ты позабыла всё. Многократные скитания по устрашающим, до мурашек студёным коридорам вознесли тебя в мир грёз, столь же запутанных, как и клубок безумных видений. В начале они вертелись, как неукротимый вихрь, — яркие, надрывные, пугающие, но постепенно, словно волшебное законное проклятие, оставляли лишь сладостное забытье, подобное блаженному раю. Но как только ты погрузилась в этот мир, где не существует ни боли, ни горечи, Гэп, этот непредсказуемый спутник твоего вразумленного разума, с нежностью призрачной привязанности оказался рядом под твоим одеялом. Его обещания, столь же жутковатые, столь же неподдельные, как всегда, вновь предложили тебе лукавую сделку — статью в неведомом журнале, или предмет странных замыслов в обмен на твоё сердце. Его замыслы, некогда тяготевшие к таинственным надломам и извилистым тропам, разбились о неведомом кряжистом берегу — едва узрев тебя в блаженном сне, он почувствовал разочарование. Но, странная прихоть загадочной судьбы остановила его. Покорившись желанию простого любопытства, он склонился над твоим спящим лицом, отмечая непостижимую гармонию черт. Спустя мгновение, приноравливаясь к тому, что и сам не ведал, он приблизился ещё ближе, уверенно пробираясь в недра смиренного детского сна. И вот, как бы поддаваясь детской доверчивости, он устроился на твоей груди, поддавшись неожиданному очарованию. Взгляд его метнулся к тебе, и пусть он всего лишь пробормотал еле слышное, »Это… мягко…» — Взглянем на эту любопытную сцену через призму глубокого размышления и гоголевской иронии. Мистер Гэп, будучи существом из мира, где осязаемое имеет куда меньшее значение, нежели духовное, наблюдал за тобой с загадочной отрешенностью. Его взгляд не задерживался на тех вещах, которые для человеческого взора могли бы стать предметом восхищения или иного рода увлечения. Однако, нельзя не отметить, что даже в своей эфемерной природе он не остался совершенно равнодушным к твоей большой груди Мягкость, которую ему довелось ощутить, стала новой гранью восприятия, коснувшейся его существа как нечто неведомое и нежданное. И в этом интимном моменте, полный загадки и невесомости, он не мог удержаться от новой встречи с тобой, когда сновидения вновь окутывают тебя своим чутким покрывалом. Главное тут — отметить: его прикосновения, несмотря на всю их необычность и странность, всё же имеют границу уважения. И даже если он вновь найдёт в этом мире минуту, чтобы насладиться ласковой мягкостью, он возможно не позволит себе большее, кроме как лежать на твоей груди.