. ܁₊ ⊹ . ܁˖ . ܁Homicipher - Реакции и Драбблы. ܁₊ ⊹ . ܁˖ . ܁

Спасибо за идею пользователю "солнце и акварель"

⭑Страх темноты/Одиночества⭑

༉‧₊˚🕯️🖤❀༉‧₊˚.༉‧₊˚🕯️🖤❀༉‧₊˚.

❣ Mr. Chopped (Чоппэд) ❣

Какое это было странное ощущение, будто ты находишься в старинной усадьбе, где окна давно покрылись паутиной, а ступеньки, скрипя, напоминают тебе о твоём одиночестве, словно старая сослуживица, которая никогда окончательно не покинет тебя. В тебе жила тень — давняя спутница твоих дней и ночей. Этот страх, незаметный, как зловещая хмарь, обнимал тебя даже в гуще людей, словно водоворот обнимает самый стойкий камень. Пустота и тишина были два непрошенных гостя, что расположились у камина разума, наблюдая, как ты тщетно ищешь тепло ближнего. Да, мистер Чоппэд был записан в книге жизни как целомудренный субъект чрезвычайной странности. Как только не издавна шея эта длинная, та рыжая грива, и кожа, что серой пеленой окутала его облик, словно небесный свод перед бурей. И вот явились его глаза, — светильники ярко-жёлтые, обрамляя бездну черной пустоты, что, казалось, видит сокровенное нутро. Такие глаза, что, и вправду, способны обнажить замыслы человека, заглянуть в его потаённые уголки, овладеть его мыслями. Да, глаза, от коих не скрыться ни живому, ни мертвому… Трудно было избежать ощущения, что жизнь, подобно ветру, уносит тебя куда-то в неназванные дали, оставляя лишь отголоски мыслей и снов. Часто видел ты, как тоской сердца пыталась осветить своей теплотою этот скорбный путь. И вот, судьба, словно загадочная гадалка, подкинула тебе странного спутника, необыкновенного до невозможности. Там, на полу, среди клубков трепещущей пыли, найдена была та сероватая на вид, вязаная из грёз и диковин голова. Случайность ли это, судьба ли — неизвестно. Но только сердце твоё, подобно натянутой тетиве, не позволяло отступить. Он, загадочный и тихий, словно тенями окружившийся, возжелал одного: быть перенесённым к тому самому месту, где обитает господин Сильвер, чьё присутствие равноценно сотне звёзд в небесах. — Хочешь, чтобы я тебя взяла? — изрекла ты, окидывая с опаской взглядом сие странное существо, нежно поднимая его голову. — Что ж, — молвила ты обхватив его крепче, ближе прижав к сердцу, ибо не могла иначе. — Видно, теперь изведём путь сей вместе. С тех пор, как ты ушла из того места, стало очевидным, что судьба свела тебя с Чоппэдом не случайно. Он, несказанно таинственный, являл собой нечто большее, чем простой спутник: его присутствие напоминало мелькание тени в сумраке, голос его был чужд обыденной речевой ткани, но ты всеми силами стремилась постичь тот загадочный язык, словно бы сам воздух нашептывал тебе ответы. Дни шли чередой, и в их бесшумном хороводе ты не оставляла его ни на мгновение: он покоился в сумке рядом, словно драгоценная реликвия, согретая твоим теплом. Даже когда ты утопала в рутине, заботах и делах, руки твои, как бережные хранители, касались его. А когда подступала к тебе тень душевной невзгоды — гладила эти длинные, рыжие, словно огонь, волосы, чувствуя необъяснимую связь. — Ты, вероятно, был так же одинок.— вымолвила однажды, задумчиво глядя в окна, за которыми небо, будто осенний обманчивый сумрак, налипало на уставшие желания. Тяжесть охватывала твоё существо, и хотелось верить, что твоё одиночество нашло в нём своего понимающего собеседника. — Возможно, именно поэтому ты не против остаться со мной, — говорила отдаваясь на произвол судьбе, что связала навечно ваши пути в единый узор. Хоть и покажется это странным, но вероятно, Чоппэд знал одиночество столь же глубоко, как и ты. Даже обретающийся некогда подле мистера Силвера, нашедшего для себя прибежище средь сутолоки и суетных забот, он всё же оставался пленником собственных бесприютных странствий. Порою Чоппэд, словно зачарованный, терялся, и было ясно, что никакая дорога не приведёт его туда, куда нужно было возвратиться. Оттого и влачилась за ним одинокая тень, как верный спутник на игривом ветру. Но теперь, утешённый твоим теплом и добротой, Чоппэд молчал — глаза его, тихо мерцающие, задержались на тебе. Казалось, в его взгляде мерцала некая недосказанность, робкое желание излить свои раздумья, но только густой, низкий звук, словно отголоски забытого времени, разнёсся по комнате, словно отголосок ускользающего мига. Гладя его рыжие волосы стараясь соприкоснуться с самой сущностью его тайны. Чоппэд, хоть и не понимал всех тонкостей твоих слов, но ощущал тепло твоей руки и трепет, что передавался с каждым прикосновением. И, глядя в твои глаза, он видел ту печаль, что иногда как туча нависала над твоим душевным небом. Твоя хватка крепче обнимала его в эти моменты ты пыталась удержать его от ускользающего мира. Да, быть может, всё это и выглядело наивным самообманом, но он, своим немым присутствием, спасал тебя от безысходности одиночества. Вместе с ним тебе не было страшно, и мысль, что он, лишённый тела, останется с тобой навсегда, приносила странное, почти призрачное, но глубокое чувство утешения. Не было надобности тревожиться о том, что он оставит тебя, улетит в какие-либо неведомые дали — ведь он, олицетворяя собой безмолвную верность, навеки остался в тайных уголках твоего сердца.

✶ Mr. Gap (Мр Гэп) ✶

Темнота, извечная соперница и неизменная спутница, всегда стремилась окутать всё вокруг своим мрачным покрывалом, заполняя каждым углом, каждую щель, словно выедая свет и любые отблески надежды. Как только ты вступала в свои призрачные апартаменты, становилось заметно, что тьма более не таит в себе пустоты. Откуда-то извне, из узких щелей пола, трескающихся стен или загадочных скрытых уголков, неизменно появлялся мистер Гэп, и, казалось, что самой сущностью своей усиливал страх, захвативший твоё сознание. Он, подобно статуе, застывал в глубоком безмолвии, не издавая ни малейшего звука, но его молчание было оглушающим. Только тогда, когда ты замечала его расплывчатый силуэт, умевший ускользать от обычного взгляда, голос его, хриплый и растянутый, как будто продирающийся сквозь туман, возникал в твоём сознании, запечатлевая в нём шёпот, который оставался с тобой, пронизывающий, как напоминание о том, что страхи, однажды взращённые, никогда не забываются окончательно. — Ты даёшь сердце? — разнеслось по комнате, словно эхо былины, вдыхая зловещий шёпот, который, казалось, пронизывал пространство между вами. Нелюбовь твоя к этому созданию природы была глубже, чем сама бездна, в которую ты муссировала свои страхи. Не метафизическая тьма, не зыбкие страхи, что слагала себе твоя собственная душа, а именно он, мистер Гэп, обуреваемый ужасами и нестерпимыми вибрациями, тревожил до основы твоё сердце. Всегда появлялся, как незваный гость, вырывающий тебя из зыбкой завесы покоя, туманным предложением сделки. Его зловещее присутствие начиналось с неуловимого шороха, с того ощущения, будто глаза его таятся где-то между теми трещинами, что безмолвны и невидимы, выходящими из самых укромных мест. Преследуемая неотвязным ужасом, ты и так стремилась укрыться подальше, за пределами этих стен, но воцарение Гэпа, как встревоженный вихрь в буднях, заставляло содрогаться от неотвратимости. Он, как незримая тень за границей света, являлся вновь и вновь — в темных очертаниях, с глазами, излучающими потаённый свет, с руками, тонкими и вытягивающимися, как ветви мёртвого дерева, тянулся к тебе, обрекая на новые страхи. — Боишься? — прозвучал голос, полнясь издёвкой и насмешливостью, словно затоплял он пространство вокруг, не оставляя ни капли воздуха для спокойной мысли. — Уйди, — едва свершив шёпот, ответила ты, будто боялась само дыхание нарушить. Сидя на холодном полу, прижав колени к груди, старалась укрыться от неизбежного вторжения. Крепче обхватывая саму себя в попытке создать иллюзорную преграду, что способна удержать покой, хотя он порой казался эфемернее тени.

***

Звуки, отзываясь эхом в безлюдных коридорах, выстраивались чередой невидимых стражей, что вышагивали за тобой. Бежала ты, словно загнанная птица, тьма безжалостно поглощала проблески света, оборачиваясь перед тобою нетерпеливым мраком. Тщетно увернуться от её крепких объятий — шаги, едва слышимые, уже проступали за спиной. Там, в строках алого пространства, где кровь словно бы стекала невидимыми ручьями по стенам, свирепствовало существо худшее самого Гэпа. Мистер Скарлетелла, со всей своей неистовою жаждой, преследовал тебя с единственной целью: узнать твоё имя, распечатать тайну — забрать душу. Ноги, заплетаясь в диком беге, становились тягучими, дыхание рвалось и задыхалось. Ты понимала: остановка обернется кончиной, ибо он — ловец утраченных душ — неизбежно настигнет. И вот он, перед тобой, словно воплощение тревожного сна, — высокая алая фигура с зонтом в руке, вызывающая в твоём сердце дикую панику и едва сдерживаемое желание разорвать цепи этого мистического сна. Ты мечтала лишь об одном — поскорее избавиться от его зловещего присутствия. Но всё изменилось в миг предельного изнеможения, когда тело твоё было готово обессилено пасть на холодный пол. Из ниоткуда возникла тень извлечённая из глубин твоих самых потаённых желаний, и заботливо обернула твои плечи, как нежное и надежное одеяло. Руки задрожали, невообразимая дрожь пробежала по всему телу, но вместо того, чтобы погрузиться в пучину безумия и паники, ты нашла покой в этом неожиданном объятии. Холодное, почти неосязаемое существо, сотканное из самой тьмы, прильнуло к твоей дрожащей груди, даруя тебе странное, но утешительное чувство облегчения и защищённости в этом мире эфемерных теней и алых грёз. — Не оставляй меня, — прошептала ты, едва способная удержать потоки слёз, в то время как в сердце твоём боролись два ужаса — Скарлетелла и безбрежная тьма. Удивительно, но в этот момент, когда прежде пугающий тебя призрак явился вновь, ты неожиданно ощутила, как он стал оплотом безопасности в мире нарушенного порядка. Он, — таинственный и полумрак завесой, — чуть отстранившись, заговорил тем речевым обиходом, что колебался подобно струнам старинного инструмента: — Я спасать ты не просто так.. — прохрипел он, пребывая в некотором ошарашенном недоумении от того небывалого тепла, что струилось от твоих объятий. — Знаю, — изрекла ты с дрожью в голосе, не позволяя себе расслабить крепость объятий. — Но в сердце тьмы даже твоё общество лучше, нежели пустота. Сознавая, что имеешь дело с опасной стихией, сродни игре с обоюдоострым мечом, ты всё же продолжала поиск укрытия в этой странной тени. Как бы ни был хрупок и зыбок этот омофор, охраняющий от невидимых бед, он стал внезапным союзником в час горестный. Гэп, этот пугающий хранитель перехода от светлого к темному, явился невидимым щитом, защитившим от ужаса неизвестности. Что-то в его мрачной натуре, в холодной, чуждой крови его, которую ты чувствовала сквозь тонкую ткань реальности, оказалось якорем, державшим тебя в здравом уме. Он оставался твоей последней надеждой, безмолвно стоя рядом и заглушая бой часов, ведомый тебе одной.

⚛ Mr. Crawling (Подкрадулька) ⚛

С давних пор, с той поры, как только смогла ты сознанием охватить мир, темнота была для тебя чем-то больше, чем просто отсутствием света. Она была чем-то плотным, движущимся, живым. Казалось, что тьма обретала собственную волю, сжималась вокруг тебя, как ловкий хищник, терпеливо дожидающийся удобного момента, чтобы нанести свой удар. О, как трудно и безнадежно в такие мгновения было убедить своё сердце быть в тишине! Оно вздрагивало и колотилось так громко, словно хотело вырваться из клетки ребер и убежать прочь. Свет гас, и мир застывал, будто замирал, ожидая чего-то неотвратимого. Углы комнат, прежде невинные и незначительные, становились непостижимо глубокими, словно бы уходили в бесконечность, а каждый шорох и слабый звук обретал страшные очертания. Воображение, тот злой шутник, спешило украсить тишину тысячами образов: неведомые руки тянулись из мрака, теневые фигуры возникали в далеких углах. И вот, среди этого безмолвного ужаса, возник он — мистер Краулинг, или, как ты его мысленно нарекла, Подкрадулька. Как и тьма, он был изначально пугающим, но его появление никогда не сопровождалось злым умыселом. Шаги его, если их можно было назвать шагами, были незаметны, словно прикосновение ветра, а присутствие — легким холодком на коже, словно бы открылась дверь морозной ночной улицы. Он не был зловещим в том смысле, что не желал зла, но сама природа его, рожденная из непознаваемых закоулков сознания, внушала трепет. Краулинг был парадоксом: пугающим и успокаивающим одновременно. Его движения, текучие и почти незримые, казались продолжением самой тьмы, но в этом было что-то странно убаюкивающее, что-то похожее на сказку, слышанную на ночь в детстве. — Ты страшно? — раздался его вопрос, когда глубокой ночью комната окуталась густоплетущимися тенями. Голос его звучал так приглушённо, словно сам мрак протянул невидимую нить и говорил от его имени. Ты забрала его с собой, не в силах оставить в тех загадочных апартаментах, где он впервые предстал перед тобой. Ведь именно тогда, когда мир вокруг превращался в клубок пугающих видений, его едва заметное присутствие даровало тебе нечто, похожее на покой. Может быть, он и не постигал всех твоих страхов, но безмолвно рядом был, и это казалось важным. — Да, страшно… — клацание зубов вторило твоему шёпоту, пока ты, прижавшись спиной к стене, старалась обрести хоть каплю уверенности в том, что настоящий мир не растворится в этом неизведанном мраке. — Я не вижу ничего, и мысль о том, что может произойти, пугает не меньше. Краулинг казалось, в глубине своей быть осознавал всю твою тревогу. Слова, что изъяснялись через его случайный разговор с тобою, не нуждались в громогласной форме, ибо шли от тайн и возмущённых глубин неведомого сознания. И потому, оставаясь рядом, он становился воплощением мимолётного сомнения: пугающим и все же спокойным одновременно, дарующим некую уверенность среди зыбких теней. Понимание человеческого страха — дело сложное и не каждому по плечу. Мистер Краулинг, сам будто воплощённый дух тьмы, был создан из самого её сердца и жил в её недрах. Он был тенями, которые скользили по стенам; он был шёпотом, что таился в небытии; он был частью всего того, чего человек старался избегать в ночной тиши. Ему не дано было узнать, как это — бояться тьмы, как рыбе не дано бояться родной воды. Её присутствие не пугало его, а напротив, было его сущностью, его обителью. И всё же, несмотря на это отсутствие страха, в нём теплился какой-то странный интерес к этому смертному чувству — такому чуждому и непонятному, но такому красноречивому. Он наблюдал за тобой, когда ты металась из угла в угол комнаты, ища спасение от самого воздуха, который, казалось, становился гуще с каждой минутой наступления ночи. Он видел, как ты забивалась под одеяло, укутывая себя, словно в надёжный доспех. Он замечал, как твои руки дрожали, зажимая в ладони выключатель от настольной лампы, словно это был твой последний и единственный оберег от нахлынувшего ужаса. Даже слабый огонёк лампы — жалкий, дрожащий, почти смешной в своей беспомощности перед всепоглощающей тьмой — ты держала, как ребёнок держится за руку матери, боясь сделать первый шаг в неизвестное. — Я тут, — раздался его тихий голос, будто бы не через слова, а через сам воздух, что наполнял комнату, скользнув в сознание, словно шепот ветра. Его голова медленно легла тебе на плечо. Руки его — длинные, тонкие, тихо обвили тебя, не сжимая, но удерживая. Он не знал, что делает, — для него это не имело смысла. Он просто клонился к тебе, как клонилось дерево, и стремился успокоить, сам не ведая, почему. Твои слёзы беспокоили его, хоть он и не мог понять, что значит плакать от страха. Ему было невыносимо смотреть, как твоё тело сжимается, как сердце стучит в груди так часто, что можно подумать, оно вот-вот захочет вырваться наружу и убежать, прочь от всего страшного. — Не бойся, — шептал он, хотя сами слова для него не значили того, что они значили для тебя. Они были просто звуками, но вместе с этими звуками он будто бы предлагал тебе свою тишину, свою холодную, бесконечную, но такую утешающую темноту.