Один на миллион

«Теперь понятно, почему ты ему нравишься. Береги его» — фраза звучит где-то на подкорке сознания всю дорогу домой. Парень прокручивает её в голове несколько раз. Это действительно так? Он правда ему нравится? Тогда к чему было это всё?  Недавняя злость постепенно утихает, сменяясь непониманием всей ситуации. Он точно знает, что Амина не стала бы врать о лучшем друге и выдумывать такие вещи, но тот «побег» никак не клеится с её словами. Всё это вводит его в глубочайшее заблуждение. За сегодня его мозг получил такое огромное количество информации и стресса, что сейчас просто отказывается работать.  — Боже, что ты со мной творишь..? — Оглядывается назад на секунду, чтобы посмотреть на светлые кудри и устало выдыхает.  Сворачивает вправо и едет в ближайшую круглосуточную аптеку, чтобы купить нужные мази и обезболивающие по списку врача.  На дисплее пять утра, когда он заезжает на парковку около своего дома. Заглушив машину, складывает руки на руль и кладёт на них голову. Сидит в тишине, которую периодически прерывает сопение младшего, пару минут и выходит на улицу.  Лёгкий холодный ветер немного треплет русые пряди и тот поправляет их пятёрней. Открывает заднюю дверь и подхватывает юношу под коленки и под спину, как можно аккуратнее.  Когда подходит к своей квартире, понимает, что даже не закрыл её — в тот момент времени на это не было. С трудом нажимает рукой на ручку и помогает себе ногой, распахивая. В помещении свежо — оно проветривалось несколько часов. Всё также горит свет в коридорах и в спальне, куда он сейчас несёт спящего мальчика. Тихо укладывает его на кровать и уходит, чтобы замкнуть квартиру на ключ.  На бледно-розовой футболке яркие алые точки — это кровь. Несколько серых пятен видны на ткани и старший хмурит брови. Его били ногами?  Подходит к шкафу и ищет самую большую футболку. Она белая, как та, что на нём, но на размер больше. Осторожно раздевает и сразу же выкидывает испачканную вещь — не хочет, чтобы прекрасные глаза видели это, когда он проснётся.  Бледная кожа выглядит почти прозрачной. Ключицы эстетично выпирают, можно увидеть, как фиолетовые и зелёные вены тянутся вдоль тела. Сейчас можно рассмотреть каждый синяк и покраснение на бархатной коже. На впалом животе есть пару ссадин, что перекрывают многочисленные синяки. Бессмертных поднимает глаза наверх и смотрит в потолок, постепенно их закрывая. Делает тяжёлый вдох и пытается прогнать наступившую агрессию. Почему этот прекрасный человек должен страдать от побоев и частичного буллинга от всяких долбаёбов?  Тянется к потоптанным брюкам клёш и расстёгивает пуговицу. Тянет пальцами за бегунок и стягивает вещь, оставляя юношу в нижнем белье. На молочной коже бёдер видны пару маленьких синячков. Приносит из прихожей тюбик, с недавно купленной мазью и выдавливает немного на тыльную сторону ладони. Набирает по чуть-чуть на пальцы и аккуратно касается тела, размазывая.  Это не выглядит как-то интимно или что-то вроде того. Это выглядит более, чем интимно — это на глубине души, что сейчас разрывает грудную клетку, содрогаясь, когда он касается нового побитого места. Мажет тонкую шею, которую в эту ночь похабно и жестоко обхватывали чьи-то грязные руки, перекрывая кислород. Кисти рук усыпаны зеленоватыми отпечатками пальцев. Он поднимает их к лицу и нежно целует, прикрывая глаза.  Ждёт, пока мазь впитается и сжимает кулаки, пытаясь прогнать подступившие слёзы. Так не должно быть. Не с этим солнечным мальчиком.  Переворачивает Пешкова на живот, чтобы осмотреть спину. Намазывает пару синяков на лопатке и пояснице. Через пару минут надевает на хрупкое тело большую белую футболку и укладывает на подушку кудрявую голову. Проводит пару раз по мягким волосам и накрывает тушку одеялом. Ещё пару мгновений смотрит на умиротворённое лицо, выключает свет и уходит спать в гостиную.  Лёжа на диване смотрит на огни за окном — Москва не спит даже в такое время. Вдалеке можно увидеть салюты. Трассу, по которой проезжают несколько машин, освещают фонари. Звёзд не видно — тучи снова перекрывают весь небосвод. Только луна иногда показывается людскому взору, но и её вскоре снова окутывает серым облаком.  Зелёные глаза постепенно закрываются и парень проваливается в сон, где видит картинку сегодняшней ночи и карие глаза, что ранее сияли.                                   *** Сквозь шум в черепной коробке пробирается чей-то голос. Он исходит из соседней комнаты. Юноша просыпается, но глаза не открывает. Тело неистово ломит и болит буквально всё. Лежит на животе, подняв вверх бедро, что сейчас выглядывает из-под чёрного хлопкового одеяла. Чувствует, как холодный воздух проходится по коже, вызывая мурашки, поэтому рефлекторно немного выпрямляет ногу.  Поворачивает голову в другую сторону и понимает, что света слишком много. Немного разлепив глаза, видит панорамное окно, за которым весь город как на ладони. Он не у себя дома… Снова…  Трёт одной рукой лицо и пытается подняться, но почти сразу опускается обратно на постель зажмурив глаза от проступившей боли в теле. Вспышка из воспоминаний ударяет в голову и он понимает в чём дело. Ужасно то, что так больно ему впервые. В прошлые разы он не лежал в отключке около часа, пока его не нашла подруга. Тишина в комнате позволяет услышать голос за её пределами. Это Ваня? Он что у него дома? Любопытство, вспыхнувшее в организме юноши, всё же заставляет его подняться с кровати. Это сделать довольно тяжело, потому что многочисленные синяки и гематомы, нанесенные Вовой и Ильёй в той самой ванной, сразу же начинают ныть, доставляя огромный дискомфорт.  Садится и видит свои голые колени, до которых еле как доходит белая футболка. Не его… Быстро встаёт и поворачивается к двери, но резко останавливает. Перед ним зеркало в пол. Босые ноги медленно идут по тёплому паркету и останавливаются в полуметре.  В отражении юноша видит себя в большой белой футболке чуть выше колена. Растрепанные кудри, передние пряди которых спадают на бледное лицо. Взгляд цепляется за синяки на запястьях и он подходит ближе, рассматривая другие части тела. Глаза широко распахиваются от увиденного на своей коже. Касается шеи, прикладывая пальцы к отпечаткам чужих. Противно.  — Пиздец. — Шёпот слетает с губ, и он делает пару шагов к двери.  Тихо открывает её и сначала вытаскивает кудрявую голову, а уже потом выходит полностью. Стоит, кажется, в огромной гостиной. Здесь очень просторно. Посредине стоит чёрный кожаный диван и напротив висит большая плазма. Медленным шажками он проходит вглубь, рассматривая детали комнаты. Маленький стеклянный столик, на котором лежит упаковка каких-то таблеток. Тёмные стены выглядят мрачновато, но не доставляют дискомфорт. Справа всё те же панорамные окна, свет из которых падает на всё вокруг. Слева можно увидеть тумбы такого же цвета, а на них стоят парочка фотографий в рамках. Эта деталь придаёт маленький уют, давая понять, что тут действительно кто-то живёт.  Чем дальше идут босые ноги, тем сильнее слышен знакомый голос и запах свежего кофе. Проходит вперёд по коридору и попадает на кухню.  Русый стоит к Серёже спиной и опирается одной рукой на стол, а второй прижимает телефон к уху.  — Мам, даже если я и приеду, то ты узнаешь об этом первой. — Слышен смешок и он продолжает. — Вадим мне ничего не говорил, у него дел много, да и у меня работы полно на ближайший месяц. — Голова опускается вниз, а юноша пытается разобрать слова на другом конце провода.  Бессмертных чувствует на себе взгляд и поворачивает назад, сталкиваясь с карими глаза. Волнение накрывает новой волной, и он прикусывает нижнюю губу. Скользит взглядом по телу снизу вверх параллельно пытаясь слушать, что ему говорит мать. Снова смотрит в оленьи глаза и понимает, что договорить не получится.  — Ладно, мамуль, давай я позже тебе позвоню. С Новым годом ещё раз. — Мягкая улыбка и он отключаются.  Серёжа смотрит старшему в глаза, пытаясь придумать, что сказать. Придётся объясниться во всём. Он начинает нервничать, поэтому теребит край футболки.  — Как ты себя чувствуешь? — Прерывает тишину русый.  Даже после такого отношения к себе со стороны Пешкова, он беспокоится о нём. Становится неимоверно стыдно и младший опускает глаза в пол.  — Серёж..? — Чужой голос вырывает его из собственных терзаний заставляя встрепенуться и кинуть вопросительный взгляд на парня. — Я спрашиваю, как ты себя чувствуешь? — Поворачивается спиной и идёт к холодильнику.  — Не очень. — Набирается смелости и отвечает почти шёпотом.  — В гостиной на столе лежит обезболивающее, выпей его. — Достаёт какие-то нарезки колбасы и сыра и кладёт на стол рядом с двумя тарелками.  — Ладно. — Почему так холодно?  А Ваня и сам не понимает. Ему просто хочется поговорить и услышать некое оправдание всей ситуации от кудрявого. Почему ушёл тогда и ничего не сказал. Почему игнорировал звонки и сообщения. Он заставил вывернуть себя наизнанку, пытаясь найти проблему в себе, но ничего не нашёл. Это эмоциональная нестабильность скоро доведёт его до гроба.  Парень стоит, оперевшись двумя руками в стол и смотрит на чёрный мрамор, где видит своё отражение. Его мешки под глазами от частого в последнее время недосыпа выглядят сейчас устрашающе благодаря тени от чёлки.  Наливает воду в стакан и ставит на стол, чтобы тот запил таблетку. Через пару секунд в проходе появляется юноша. В его руках пластинка с таблетками, а в глазах читается неловкость. Окинув беглым взглядом чужое лицо, он кивает на стакан с водой. Серёжа, кажется, хочет что-то сказать, но лишь подходит ближе и запивает обезболивающее.  Бессмертных поворачивается к нему спиной и открывает дверцу навесного шкафа, чтобы достать вторую кружку.  — Вань. — Слышится тихое за спиной и русый прикрывает глаза.  — Ты будешь кофе? — Игнорирует обращение к себе и чуть поворачивает голову, ожидая ответа.  — Да. — Пытается уловить хоть одну эмоцию на худом лице, но от него отворачиваются, закрывая весь обзор.  Становится некомфортно. Его игнорируют специально — это и дураку понятно. Мнётся, переступая с ноги на ногу, но всё же медленно и почти бесшумно подходит, останавливаясь в двух шагах.  Парень роется в коробочке с капсулами, пытаясь найти нужную. Любовь к кофе у него с самого детства. Пьёт любой: с молоком и сахаром, без него, со сливками — не важно. Самым любимым всегда было латте с карамельным сиропом. Сейчас он достаёт последнюю капсулу с этим напитком и засовывает в кофемашину. Та начинает немного гудеть и уже вскоре тоненькие струйки льются в высокую кружку.  — Какой кофе ты пьёшь? У меня есть: эспрессо, капучино, американо, ещё латте, но оно закончилось. — Берёт в руки вторую кружку и ставит перед собой.  — Вань, давай поговорим? — Теперь очередь Серёжи переводить тему.  Он — провинившийся ребёнок.  Он побитой собакой сейчас стоит перед старшим, пытаясь заполучить каплю внимания. Поменялись ролями?  Русый молчит. Слышен лишь тяжёлый вздох и запах кофе. Он сам не знает, хочет ли вообще разговаривать. В голове бардак, который уже не разгребёшь, кажется. Он копится с каждой их новой встречей. Ему душно — кислород снова не поступает. В надежде на спасение он идёт к окну и открывает его на проветривание.  Холодный сквозняк вмиг касается бледной кожи голых бёдер юноши и он оттягивает футболку вниз.  — Пожалуйста, Вань… — Кажется, будто он совсем близко, в тридцати сантиметрах от него.  — А есть смысл? Ты же потом снова сбежишь. — Холодный тон не выражает никаких эмоций.  — Я не убегу больше, честно. — Мальчик сокращает расстояние между ними и обвивает талию старшего, прижимаясь щекой к широкой спине.  Бессмертных чувствует чужие руки на себе и застывает на месте. Глаза вмиг расширяются от такой близости. Горячее дыхание между лопатками вызывает дрожь в теле.  — Прости меня, пожалуйста. — Ровное дыхание заменяется рваным, а руки на талии обнимают ещё крепче.  Чужие всхлипы отдаются болью в груди, разрывая душу на маленькие кусочки. Он тянется к чужим ладоням, что держат друг друга за больные запястья. Они, кажется, сцеплены намертво. Прикладывает к ним свои руки, принимая чужое тепло. Ослабляет чужую хватку и расцепляет руки, всё ещё держа их в своих.  Он поворачивает к юноше лицом. Сейчас на него смотрят стеклянные бездонные глаза, ожидая хоть парочку слов. Но тот лишь вздыхает и берёт покрасневшие щёки в свои большие ладони, чувствуя, как по ним стекают пару слёз. Он смотрит нежно, с неким сочувствием, сведя светлые брови к переносице.  — Я просто испугался тогда. — Смотрит прямо в душу своими большими глазами. — И не отвечал тебе тоже из-за этого. — Розовые губы мелко дрожат, но он продолжает говорить. — Я не хотел тебя обидеть, честно. Просто испугался. — Прозрачные капли текут по пухлым щекам и Бессмертных ловит их.  — Чего ты испугался? Я сделал что-то не так? — Вопросительно выгибает бровь и заглядывает тому в глаза.  — Нет, ты не виноват ни в чём. — Машет головой в разные стороны и шмыгает покрасневшим от плача носом.  — Что тогда? — Ему нужны ответы на вопросы, что волнуют его уже почти неделю.  — Мне стало страшно от того, что было у меня внутри, когда ты меня поцеловал. — Хватается пальца за чужую футболку, пытаясь сдерживать эмоции.  — Я не понимаю, чего ты хочешь от меня. — Конечно, ему уже всё стало понятно — извилины снова начали двигаться и до него дошло.  Сейчас он совершает маленькую манипуляцию над младшим. Ему хочется услышать это от него, а не от Амины. Он хочет услышать это, смотря в оленьи глаза, что начинают бегать по его лицу, пытаясь подобрать ответ.  А Серёже сейчас вообще не сладко. Его снова, как маленького котёнка окунули лицом в сметану. И что теперь делать? Если не откроет свои чувства русому, то может всё потерять. И Ваню и всё, что тот ему даёт: теплоту, поддержку, веру во что-то хорошее и светлое, а самое главное — доверие, что было самым ценным между ними.  — Я… — Глубоко вдыхает, чтобы вывалить всё и сразу. — Я хочу быть с тобой! Ты мне очень нравишься, правда! И мне комфортно с тобой рядом. — Тараторит быстро, ломая новый слой льда на своём сердце.  Его слушают внимательно, затаив дыхание. Слова сейчас не нужны, потому что всё, что он хотел услышать, ему преподносят прямо в лоб.  Парень видит, как дрожат губы мальчика, а карие глаза наливаются солёной водой снова. Видимо эмоции вырываются наружу — истерика уже наступает пятки.  Делает глубокий вдох и наклоняет голову, врезаясь в желанные губы своими, обрывая того на полуслове. Лицо в его руках вздрагивает и он ловит ошалелый взгляд перед тем как прикрыть глаза.  Пальцы на чужой футболке сжимаются сильнее. Юноша прикрывает глаза, выпуская из-под ресниц последние слезинки. Внутри бушует ураган из чувств, выходя за пределы хрупкого тела.  Им снова не хватает кислорода. Лёгкие начинает жечь. Ваня считает в голове до трёх и отрывается от пухлых губ. Смотрит в родные глаза и часто дышит, пытаясь восстановить дыхание. Сейчас для них он общий — один на двоих. Закрывает глаза и прислоняется своим лбом к чужому, растворяясь в чувствах и в дыхании младшего.  Длинные пальцы путаются в непослушных кудрях, массируя кожу головы. Пешков почти мурчит от ощущений, начиная тереться своим носом о чужой, медленно вдыхая воздух.  — Ты ещё можешь сбежать, дверь не заперта. — Проговаривает русый с мягкой улыбкой, разглядывая красные щёки.  — Дурак. — Одна из маленьких ладошек ударяет его в бок и сверху слышен громкий смех. — Поцелуй меня ещё раз, пожалуйста. — И его целуют, снова забирая кислород.  Поцелуй длится недолго и совсем не такой, какой хотел получить Серёжа. Он высказывает своё маленькое недовольство как только не чувствует чужих губ на своих.  — Нет, Вань, не так! — Густые брови ползут вверх, а рука дёргает за футболку.  — В смысле? А как? — Парень просто не может скрыть эмоций, поэтому улыбается во все тридцать два.  — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, как тогда в кабинете. — И как он может отказать, когда перед ним настолько отчаянный Бемби?  Он облизывает свои губы и целует. Медленный темп распаляет юношу снова, сильнее с каждой секундой. Он становится на носочки, прижимаясь сильнее и по очереди перехватывает тонкие губы.  Бессмертных пользуется моментом и пропускает свой язык через приоткрытые зубы. Касается им чужого, такого же горячего. Кудрявый вздрагивает — внутри грудной клетки начинается шторм, сносящий всё вокруг и поглощая каждый орган. Он проводит своим языком по языку парня, соединяя их в жарком танце.  Им, кажется, никогда не будет достаточно. Если бы воздух был бесконечным, то они бы так и стояли прижимаясь друг к другу. Но приходится оторваться от опухших губ, оставляя лишь тоненькую ниточку слюны, что вскоре разрывается.  Ваня сжимает в объятьях и шепчет на ухо всякие милости, заставляя ярко улыбаться. Он обнимает за тонкую талию, поглаживает мягкие бока, вызывая мелкую щекотку. Серёжа немного дергается и сдавливает чужую шею сильнее, тихо смеётся и возмущается, опаляя горячим дыханием ухо старшего.  — Серёж. — Уже успокоившись начинает русый.  — Что? — Ослабляет хватку, спуская руки на плечи и смотрит в зелёные глаза.  — Ты же понимаешь, что нам придётся поговорить о вчерашнем… — Пытается в голове подобрать нужное слово. — Случае?  Карие глаза вмиг потухают. Он вспоминает вчерашнюю ночь и рвано вдыхает — синяки вновь начинают ныть. Все ужасные воспоминания быстро перекрыли чувства и тепло парня. Но он понимает, что это нельзя просто забыть. Они должны поговорить об этом, потому что держать в себе не лучшая идея.  — Да, я знаю. — Кивок и он нервно закусывает губу.  — Скажи, когда будешь готов. А сейчас, давай позавтракаем и потом можем посмотреть какой-нибудь фильм. — Выпускает тело из объятий и поворачивается к кофемашине, чтобы завершить начатое.  — Вань, я… — Не успевает договорить, как его перебивают.  — Даже не смей отказываться от еды, об этом я тоже с тобой позже поговорю. — Парень хмурится и ставит свой остывший кофе в микроволновку.  — Да я не это хотел сказать. — Ловит заинтересованный взгляд. — Можно я схожу в душ? Только у меня нет с собой ничего. — Его оглядывают с ног до головы и просят немного подождать. Зеленоглазый открывает шкаф в спальне, где лежат в основном только домашние вещи, нижнее и постельное бельё, а одежда, которая «на выход», находится в гардеробной.  Роется на полке и находит самые маленькие по размеру трусы, потому что комплектация у них явно разная. Открывает верхний ящик и достаёт оттуда запакованную розовую футболку. На ней белая надпись на английском «My angel». Это, так сказать, пробник их с Вадей новой коллекции. Он специально выбрал именно этот цвет, потому что изначально хотел отдать её юноше. Она самого большого размера. Примерно такая же, как та белая, что сейчас на нём.  — Вот. Это футболка из нашей новой коллекции. — Протягивает тому в руки стопку вещей.  — Спасибо, Ванюш. — Тянется вверх и целует в щёку, вызывая улыбку. — А где ванная?  — Вот здесь. — Берёт младшего за руку и ведёт за собой, останавливаясь возле нужной двери. — Ты можешь брать всё, что тебе нужно. — Заходит внутрь и открывает шкафчик, вручая в руки чёрное махровое полотенце.  Юноша благодарно улыбается и Ваня выходит из ванной, уходя на кухню.  На часах почти четыре часа дня, а они оба ещё даже не завтракали. На столе всё также покоятся, купленные пару дней назад, нарезки из колбасы и сыра. Достав из навесного шкафчика тостерный хлеб, решает сделать горячие бутерброды. Такие ему делала мама в детстве, когда он учился в младших классах. Ностальгия ударяет в голову и краешки губ лезут вверх.                                           *** Пешков вышел из душа, одаривая всё вокруг запахом геля для душа и такой же шампуни, что стояли где-то в углу полки. Бессмертных не использовал их, потому что они слишком приторно пахнут чем-то сладким. Это, вроде, пудинг или что-то типо того.  Они сидят за большим столом на кухне и едят, приготовленные русым, бутерброды, запивая всё только что сваренным кофе. Разговоры «ни о чём» разбавляют тишину. У обоих лёгкость в груди и нескончаемая нежность друг к другу.  Вскоре возвращаются в гостиную и зеленоглазый раздвигает диван, чтобы сделать имитированную кровать. Так будет удобнее в разы, думал он. Но, когда они ложатся и находят нужный фильм для просмотра, не понимает, зачем вообще это сделал. Пешков жмётся к нему. Его правая нога снова лежит на паху у парня и тот кладёт руку на его оголившееся бедро, поглаживая. Кудрявая голова, что ещё немного влажная после душа, лежит на чужой груди, слушая спокойное биение сердца.  Ваня обнимает его за талию, прижимая к себе ещё ближе. Он почти не смотрит на картинку на большом экране, что часто сменяется. Ему больше нравится разглядывать лицо юноши. Замечает смену эмоций на лице и слушает редкие комментарии из чужих уст.  Вот он теребит пальцами нижнюю губу, потому что скоро в сюжете фильма должно произойти что-то долгожданное.  Или прикусывает её, когда переживает за одного из главных героев.  Хмурит брови, когда ему что-то не нравится в чьих-то действиях или высказывании. А дальше идёт фраза «Ну он что совсем дебил что ли и реально не понимает?». Русому остаётся лишь пожать плечами и сказать тихое «Не знаю».  Он улыбается и прикрывает ладошкой рот, когда те всё же признаются друг другу в любви, а Ваня улыбается, потому что видит ямочки на пухлых щеках.  — Серёж, ты спишь? — Говорит тому на ухо почти шёпотом.  — А? Нет. Я просто закрыл глаза. — Приподнимает голову вверх и смотрит старшему в глаза.  За окном уже темно, хотя нет даже восьми вечера. Сейчас зима, поэтому это нормально, хоть и хочется побольше видеть солнечный свет, которого и так мало из-за вечных туч. Зато очень красиво выглядят огни, которые загораются каждый вечер. Москва красива при свете дня, но ночью она кажется ярче.  — Нужно намазать синяки мазью, чтобы они быстрее прошли. — Поглаживает чужую руку на своей груди.  Мальчик вспоминает, что видел на своём теле, когда проснулся. Всё это не сравнится с тем, что было в отражении зеркала, когда он снял футболку в ванной. Поэтому сейчас даже не может отказаться и кивает соглашаясь.  — Если ты стесняешься, то можешь сделать это сам, а я намажу тебе только спину. — Встав с дивана, протягивает тому уже начатый тюбик с мазью.  — Всё нормально, Вань. Ты можешь меня намазать. — Он снимает футболку и кладёт её на прозрачный столик, оставаясь лишь в нижнем белье.  Карие глаза смотрят на него с полным доверием и это ценно. Бессмертных подходит ближе и поднимает пальцами подбородок, начиная намазывать шею. Серёжа следит за эмоциями на худом лице. Он видит сожаление и нежность в зеленых очах, пока держит кудри сзади и наклоняет голову в бок, открывая больший обзор.  Пальцы скользят по груди и животу, не пропуская ни единого места. Мажет синяки на бёдрах и поворачивает к себе спиной. Последними русый берёт в руку его ладони. Он долго смотрит на запястья, немного сжимая от обиды и это не остаётся незамеченным.  — Вань, всё хорошо. — Поднимает стеклянный взгляд и сталкивается с оленьими глазами. — Мне уже почти не больно. А если ты сейчас намажешь, то вообще не будут болеть. — Улыбается краешками губ.  И парень берёт себя в руки. Он сначала прикасается к каждому фиолетовому пятнышку губами, еле касаясь, чтобы не доставить дискомфорт. А после намазывает тонкие запястья, проходясь подушечками своих пальцев по отпечаткам чужих…