Спасение в цветных фонарях летнего неба

«Мне странно сегодня», — я снова подумал,

Причину назвать не могу.

Прикажешь отбросить все чувства сейчас же –

В груди у тебя их прожгу.

Джисон вспоминает этот вечер, от скуки разглядывая бесполезные плакаты, твердящие все об одном и том же — компания «Хуй-знает-какая-никто-не-слышал-о-ней-ни-разу» очень продуктивно работает и просто незаменима на рынке. Вот только её офис почему-то здесь, в городе, для которого веб-карту нужно приближать много-много раз. И Джисон наплевал бы на этот офис, если отец не взял бы на переговоры вместе с едва ли не третью рабочего штата. «Тебе нужно набираться опыта», — это его любимое. Далее всегда следует довод, что Джисон может им понадобиться со своими хорошими знаниями английского, и от этого он выпадает окончательно. — Они сказали, что выйдут в три? — спросил он у их сотрудника, стоявшего неподалёку. — В три — три пятнадцать максимум. Оба подняли глаза на часы. Джисон тихо выругался — три тридцать две. — По этим ребятам сразу было понятно, что они не умеют быстро решать дела. Парень в отглаженном костюме испуганно поднял ладонь и попросил следить за словами в офисе будущих партнёров. Знал бы он, как сильно Джисону хотелось сейчас выпить. А потом, опьянев достаточно, вернуться сюда и насрать под дверь. Из звукоизолированного кабинета наконец поплыли незнакомые сотрудники компании дешёвых автозапчастей, а потом и родные лица. Его обещали задержать ещё на полчаса, не больше — если отец опять будет тянуть время, Джисон выпрыгнет из окна этого стеклянного здания с видом на океан.

***

Через некоторое время он выбрался-таки на улицу, оставив отца и остальных со своими умными белыми листами. Смотреть в городе было, честно говоря, нечего. Хорошо хоть погода подходила для прогулки, иначе пришлось бы зайти в один из говнобутиков или фастфуд-закусочных, из которых на всю улицу разносилась странная вонь. Не то чтобы этот небольшой портовый город выглядел грязным или бедным, но ещё ни одно заведение на длинном проспекте не показалось Джисону внушающим доверия. Эти два дня ему будет попросту нечем заняться. Но лето всё способно было наполнить красками, поэтому Джисон готов был простить городу эту скуку. Он шёл по обочине непонятно куда, поднимая облачка пыли и до последнего не желая заглядывать в навигатор, чтобы найти какое-нибудь развлечение. Солнечный свет, отражающийся бликами в океане — чем не развлечение? Джисон двинулся бы прямо туда, к порту, но опасался, что там вони и шума ещё больше. Согретая июлем дорога привела его на рынок. Этот пункт Джисон отметил как наиболее интересный в сегодняшнем путешествии — за покосившимися прилавками стояли рыбаки вперемешку с обычными перекупщиками. Никакой товар Джисона, конечно же, не интересовал, и потому призывные крики со всех сторон вызывали раздражение. В какой-то момент он обернулся (очень вовремя) и увидел бегущего прямо на него мальчика, визжащего что-то нечленораздельное. Джисон не успел отойти, и тот влетел прямо в него, а за ним — кучка других орущих мальчишек. Приключение, которого он точно не желал. — Ребята, где ваши родители? — залепетал Джисон по-корейски. Мальчики хором заорали, но он выцепил знакомую речь — один из них, к несчастью, был его земляком и, услышав речь Джисона, тоже заговорил по-корейски. — Где деньги?! — кричал он, схватив Джисона за ремень, чтоб не тянуться до плеча. — Он тебе их отдал, наши деньги! Возвращай! Вслед за воплями в карман его джинсов залезла смелая рука; мальчишки налипли вокруг. Тот первый, кто врезался в него, уже был таков — нетрудно догадаться, с украденными деньгами. Джисон собирался было крикнуть, что не с тем связались, но мальчишки принялись колотить его, будто он от этого признался бы, куда подевал деньги; ситуация принимала совсем сумасшедший оборот. Джисон выбрал самое верное — бежать, и секунды ему хватило, чтобы найти для побега подходящий путь. Он раскидал мелких и кинулся за ближайший торговый ряд, быстро набирая скорость. Мальчишки тут же побежали за ним, не прекращая орать — по этому шуму Джисону понимал, насколько они близко. Он петлял по узким улицам и переулкам и вскоре заметил, что дети разделились. Им никак нельзя было позволить поймать себя; оставалось только увеличивать скорость, надеясь оторваться от них прежде, чем оторвутся лёгкие. Спасибо, что не бросал тренировки. На него вслед орали сбитые с ног прохожие — и бабки, и такие же мелкие дети, и даже какой-то пижон с солнечными очками на голове. Наконец, забежав за очередной угол (оказалось, он не так уж далеко убежал от рынка, а носился по кругу), Джисон наткнулся на спасительную дверь общественного туалета. — Фууу, блять… И, еле, оставшись в живых — не провоняв к хуям собачьим, — он вылез оттуда через несколько минут, чтобы побежать куда-нибудь, пока пацаны не сообразили, что упустили его. Улицы терялись перед глазами. Это как долго повторять одно и то же слово — перестаёшь понимать, что значит каждая буква и значит ли что-то вообще в этом языке. Джисон перестал понимать, что такое окна и стены… И лишь врезавшись в кого-то снова, чуть пришёл в себя. Побежать дальше ему не дала рука, схватившая за локоть. — Блять, простите, пожалуйста, я не специа-! — выпалил он, не дожидаясь предъяв и даже не оборачиваясь назад. Опять по-корейски, потому что до английского не додумался. — Ты прекратишь тут носиться или нет? Не десять лет уже. Джисон вытаращил глаза и теперь уж точно боялся обернуться. Услышать знакомый голос в этом странном городе — вот чего он ожидал меньше всего. — Играешь в догонялки с мальчишками? Он почувствовал прикосновение к плечу и через секунду увидел перед собой Минхо с солнечными очками на лбу и в джинсовке; чёрт, её как будто с Джисона сняли — сколько крутецких нашивок! О, это что, крест?! Как он мог подумать, что такой пижон — не из Сеула? Он зажал Минхо в объятиях — тот тщетно пытался вырваться, смеясь, — и долго-долго не отпускал. Они стояли в узком переулке меж стен торговых рядов — хотелось спросить, что старший тут забыл — и обоим становилось трудно дышать. Джисон жмурился от солнца, но всё равно был ему благодарен — сегодня оно привело его к Минхо. Больше никто не мог. — Пацаны решили, что я их деньги украл, — наконец ответил Джисон, чуть отстранившись. Встретившись с обыкновенно тяжёлым взглядом Минхо, он улыбнулся ярче. — Но если бы не они, я совсем бы тут заскучал. — Своих денег бы им дал, — на лице старшего отразилось игривое настроение. Да, лето делает с людьми невообразимое. — Я без нала, а банкоматов тут, — Джисон забегал глазами по живой улице в узком выходе из переулка, — в радиусе километров пяти нету. Я знаю, всё оббегал уже. — Идиот, — констатировал Минхо и отошёл, отряхивая тонкие серые брюки. Они ушли с рынка куда-то в сторону воды. Оба молчали, и у Джисона как-то в голове не укладывалось, что старший здесь. Прошло чуть больше недели с их последней встречи, и вот они снова вместе. А Минхо идёт так, словно это в порядке вещей — одновременно оказаться в таком захолустье. Вскоре Джисону позвонил отец. Он выслушал его, осматривая Минхо в непривычно летнем наряде, а затем положил трубку, удостоив отца сухим: «Приду вечером, вы и без меня справитесь». Минхо продолжал молча наслаждаться июлем. У берега было намного тише, если не считать крытых прилавков с уличной едой. Там Минхо с Джисоном — от съеденного завтрака уже ничего не осталось — взяли по тарелке рулетов с рисовой лапшой. И если солидный бизнесмен, пусть и не в костюм одетый, хоть как-то пытался сохранить хладнокровие, то младший завыл от запаха и вида роллов в соевом соусе, посыпанных всяким вкусненьким. С набитым животом Джисона уже не беспокоило раздражение; над океаном он стал замечать летающих птичек, и воздух стал как-то спокойнее и слаще. В общем, поэтическое настроение пошло на лад: — «Ветер спускается с облаков, и ропщут пальмы под его напором. Небо — паруса, дорога — волны; я мчусь под пыльной тучей грозной птицей». — Ого, — Минхо кивнул, решив не язвить про то, что с пальмами младший немного не попал. — Японское что-то? — Я вчера написал. Минхо снова задумчиво кивнул, наклоняя за головой всё туловище. Он наколол последний рулетик и, кинув в рот, решил, что эту расслабленную минуту нужно испортить. Отлично пойдёт сказать о том, что он приехал сюда по работе. — Ты же говорил, что с закупками всё готово! — Джисон хлопнул его по плечу. — Глядя на продуктивного тебя я решил тоже не сидеть на месте и ещё раз съездить к поставщику, — сказал Минхо, вскинув брови, и встал, чтобы отдать тарелки тётушке за прилавком. — И не зря: оказалось, один его скупщик расторг договор и я, что называется, успел на горячие пирожки. То есть на горячительные напитки. — Стой. Твой поставщик-золотничок… здесь? Минхо ответил утвердительно, и похоже было, будто он не улыбается, а расплывётся вот-вот под летним солнцем — настолько непривычно было эту улыбку видеть. С другой стороны, чего б ему не быть довольным? Джисон мог только гадать, сколько бабла теперь Минхо срубит со своих горячих пирожков. Младший бы вряд ли так радовался успеху в бизнесе. — А где ты поселился? — Джисон вёл взгляд вниз по небу; у горизонта облака расчерчивали судовые мачты и ломаные подъёмных кранов. — В «Синхане». — И мы. — Как я и думал, — Минхо не спеша зашагал обратно, к подъёму на гору. — Тут… вряд ли есть ещё что-то приличное. — Так и скажи — пизданувшийся город, — цокнул языком Джисон. — Если бы ты почаще высовывал нос из Сеула, — Минхо цокнул не менее упрямо и готов был уже начать короткую перепалку, но в последний момент передумал. Всё-таки Джисон не был виноват в том, что родители в нужное время не проводили с ним поучительных бесед. Пока они поднимались в город, солнце над улицами скрылось и подул ветер; солнечные очки на лбу у Минхо теперь смотрелись смешно. — А по прогнозу было тридцать пять. Надеюсь, дождя не будет, — подняв голову, он с недоумением смотрел на прозрачные облака, которым не было конца. В кармане завибрировал телефон. — На день в покое не оставят… Не вслушиваясь в односложные ответы Минхо по телефону, Джисон рассматривал проезжающие машины с искупанными в пыли колёсами и желтеющими пятнами ржавчины на дверях. В нём, одетом, думается, дороже, чем стоит эта колымага, сейчас почему-то лето в этом городе вызывало симпатию. Стало быть, уличные рулеты повлияли? Хорошо, что он их раньше никогда не пробовал, иначе от такой вкусноты потерял бы остатки разума. — Чёрт возьми, — тихо и с какой-то обречённостью промычал Минхо, положив трубку. Джисон подошёл ближе к нему и, положив руку на плечо, повёл их быстрее в центр города, молча напоминая, что он всё ещё рядом, если старший захочет поделиться своими проблемами. — Ещё один звонок, и я- — Заблокируй, — улыбнулся младший. — Я всегда так делаю. — А зарабатывать кто будет? Твой папа? — Можно поговорить с ним и поставить вопрос ребром: либо я участвую в нелегальных уличных гонках, либо он платит тебе в месяц триста тыся- — Господи, Джисон, ты вообще знаешь, что такое ответственность? — Понятия не имею, — хихикнул тот. Ожидаемо. Минхо покачал головой в наигранном разочаровании, и через несколько минут резко развернул Джисона за угол: — А вот и отель. — Ого! А не слишком близко к порту? — Ты что ж, не видел, куда вы заехали? — Минхо перевёл на него игривый взгляд и заулыбался, заставив Джисона неловко съёжиться. — Да мне как-то… всё равно было. Мы утром прилетели, я сразу к офису пошёл. В свой номер я ещё не заходил. — Зайдём? В мой. Не хочу дожидаться, пока опять выйдет солнце. Джисон подавил желание наехать за претензии к солнцу и молча пошёл за Минхо, поглядывая через плечо на экран его телефона. К сожалению, к лифту их никто не сопроводил и кнопочку нужного этажа не нажал — но с этим уже пришлось смириться, когда они заселялись. Минхо жил на три этажа выше, на шестом. Выше были только крыша и небо. Не удосужившись закрыть дверь, Минхо завалился на кровать, раскинув ноги по обе стороны и довольно вздохнул. Он дотянулся до прикроватной тумбочки, взял пульт от сплита и, направив вверх, включил. В номере тихо зажужжало; Джисон, разувшись и щелкнув дверью, тихо покрался в ванную, чтобы умыться. — Чёртова жара, — раздалось с кровати, когда он вернулся. Минхо скатился на пол и сел прямо перед открытым чемоданом. Джисон ухмыльнулся, увидев, в каком беспорядке уложены вещи; значит, их с Минхо отличало лишь то, что старший знал, что накидано в чемодане. Джисон же не помнил, как собирал свой — кажется, в приступе лунатизма или под кайфом, или всё вместе. Наверняка помимо тряпок бросил туда молоток или ёршик. — Может, в душ сходишь? — спросил Минхо, неторопливо перебирая взятые в поездку вещи, и поднял голову. Джисон кивнул, снова вызвав улыбку у Минхо. — Не знаю, найдётся ли что-нибудь для тебя, я тут только на три дня. Но надеюсь, ты не помрёшь, если немного походишь в человеческой одежде. Иди, сейчас выберу что-нибудь. Он выгнал Джисона в ванную и снова опустился к чемодану, расстроившись, что не набил вещами второй — сейчас вышла бы крутая игра «одень эмобоя». Наконец — Джисона всё-таки порадовать будет нечем — Минхо вытащил тонкие джинсы и водолазку без рукавов, а себе взял то, в чём ходил вчера. Затем он переместился на пол под сплит и чуть не уснул — уснул бы, если б не Джисон, вышедший из ванной в трусах и с полотенцем на плечах. Минхо пошёл в душ с каменным лицом. Отличная работа — Джисон поверил, что старшему плевать, что там за штанга у него в соске. Отражение в запотевшем зеркале не увидело своего хозяина — Джисон в такую жару решил стоять под кипятком? Вот дурила. Блять, штанга. Штанга — не в брови, в соске. Просто ужас. Минхо рано решил, что Джисон решил стать примерным мальчиком. Конечно же, он не вытащил эту ебаную штангу — на переговорах ведь соски не досматривают. Отведя полминуты быстрому вытиранию, Минхо вернулся в номер, где младший сидел на том же самом месте, только уже переодетый. — Время семнадцать пятьдесят пять, — он встретил Минхо радостным криком, — а мы всё ещё трезвые! Тот смотрел прямо перед собой и не понимал, что видит. Мало того, что водолазка, которая и так имела статус «хороша», на Джисоне приобрела вид «чертовски хорошей», так ещё и на низком столике образовалась открытая бутылка шампанского, бокалы и на блюде — микроскопические канапе. — Времени зря не терял, да? — бросил Минхо, не глядя на него, и стал не спеша переодеваться. И как за четыре минуты его отсутствия можно было- — Да! — Джисон чуть не подпрыгнул на месте. — Я думал ещё еды взять, но вроде бы есть не хочу пока что. Но если ты хочешь, давай ещё раз позвоним им! — Господи, кому… Минхо потерялся в большой футболке, чуть не вставив голову в рукав, и потерялся в речах Джисона, которого будто лишь сейчас осенило, что он умеет разговаривать. С согласия Минхо он позвонил им (ресторану) и просил побольше еды и ещё одну бутылку вина. И хотя есть действительно пока не хотелось, больше заняться было нечем: ни карт, ни рулетки… Скука, короче говоря. А с вином не скучно. Это самое вино Джисона отбросило к двери — к своим кедам (последнему остатку стиля); зачем он туда полез, Минхо уже забыл. Ему слишком лень было поднимать голову с кровати, чтобы глянуть, чего он там делает. Если не кусает подошву и не пытается зарядить телефон шнурком — значит, смотреть там не на что. Кстати, а разве Джисон мог пойти в кедах на официальную встречу? — Ой, да оставь, — махнул рукой Минхо, услышав что-то про «разуваться». — Всё равно завтра уезжаю, засирай тут всё. Ответ Джисона растворился в гуле сплитсистемы. Надо же, даже после холодного душа Минхо всё ещё плавился. Вино, во всём оно виновато. Рука Джисона на щиколотке показалась холодноватой. Минхо приподнялся на локтях и встретился с его глазами, сверкающими как в лихорадке. — Вставай, сейчас будем тебя вешать. Так — а вот теперь похоже на то, что он всё-таки пропустил что-то интересное. — …за что? Джисон замер со шнурками в руке, подойдя сбоку к кровати; во взгляде читалось: «Как это — за что? Ты будто не знаешь!» Может, он входил в число людей, которые постоянно хотят вставить Минхо палки в колёса? — Забирай бизнес, жизни-то зачем лишать, — бормотал тот, пытаясь подтянуться к изголовью кровати, но Джисон, бросив свои эмо-шнурки, надавил на его плечи. — Тебе писал твой золотничок и просил ещё одну встречу, — он высматривал в глазах Минхо что-нибудь кроме пьяной растерянности. — У тебя ведь самолёт уже завтра, да? — Блять, какой самолет… причём тут это, дай мне забыть об этом хотя бы на веч- — Ты уснул что ли, пока я вниз спускался? — усмехнулся Джисон. На его губах повисла странная улыбка. — Нет, я не спал, — ответил Минхо всё ещё потерянно, и младший, устроившись на нём сверху, вдавливал его тело в матрас, — а ты спускался куда-то?.. Джисон вздохнул, сжав губы, чтобы не выдать ухмылку. Она просилась сама собой — пьяный Минхо выглядел жутко мило. — А, я вспомнил! Джисон всё-таки засмеялся. Минут пятнадцать назад Минхо на весь отель материл своего нового поставщика. В его сообщении о второй встрече хорошим было лишь то, что он не додумался позвонить, — на этом всё. Джисон, пробежавшись по своим гениальным идейкам в голове, предложил Минхо притвориться мёртвым. — Я пошёл к себе в номер за шнурками, — младший продолжал смеяться, оглянувшись ко входной двери, у которой стояли тапки Минхо и такие же бесшнуровочные чёткие туфли Джисона, в которых он ходил сегодня. — Табуретка нам не нужна — встанешь на кровать. — Слушай, я не хочу тебя разочаровывать- — Тогда и не старайся, — Джисон растянул губы в хитрой улыбке, приблизившись к лицу Минхо и почти коснувшись его носа. — Джисон, я не буду вешаться, — тот смотрел на него совершенно серьёзно. — Хорошо, а что тогда? Ты хочешь перенести возвращение в Сеул ради- — Чёрт, дай подумать, — оборвал его Минхо и действительно уставил невидящий взгляд в потолок в попытке сосредоточиться. Через секунду он скинул Джисона на другую сторону кровати и сел, сжав его плечо. Он ничего не говорил, и младший во взгляде на своих губах видел колебание; так каждый раз было — Минхо словно взвешивал риски, вспоминал, действительно ли губы Джисона так хороши, чтобы тратить на них время. В этот раз пьяной голове подумалось, что не так уж сильно. Дело важнее. — Ты знаешь, как понять, что человек отравился ядом? Джисон тяжело вздохнул. — На лице красные пятна появляются. От химического ожога. — Где мы возьмём яд? Я тебе говорю, повесься- — Просто признай, что накинуть мне петлю на шею было твоей давней мечтой, — усмехнулся Минхо, обернувшись на младшего. Тот как упал на кровать, так и остался лежать, постукивая пальцами по животу. Минхо привлекло это движение? Что-то другое? Что его заставило опуститься рядом на локоть — опять что-нибудь в голове перемкнуло? Он заслонил головой потолочный светильник, и Джисону показалось, что они остались в полной темноте. Светились только два глаза, гипнотизируя. Давили. Тяжело. Плечо Минхо, наоборот, казалось плюшевым, мягким-мягким; губы заставляли поверить, что он во сне. Джисон притянул старшего к себе ближе, обняв за шею, но не углублял поцелуй — его эфемерную лёгкость мог нарушить только такой смельчак, как Минхо. А потом свет резко озарил комнату. Джисон проснулся — и в следующую же секунду позорно забыл ощущение чужих губ. — Ладно, яда у нас нет, — объявил Минхо. Отстранившись, он продолжал смотреть в глаза Джисону. Младший отвёл взгляд и вздохнул, отчаявшись разобраться с ворохом недосказанного между ними. Он попал в очередную бредовую игру Минхо, и ему, честно говоря, сейчас самому хотелось повеситься. — О, а у тебя есть… — старший с упёртой задумчивостью уставился куда-то за спину Джисона. О нет, только бы не уснул снова. — У тебя есть красный эмо-тинт? «Бляяяять, я намажу красный тинт и он меня поцелует». — Был в косметичке, но у него вкус химозный такой, прям фу, тебе не понрав- — Джисон. У младшего у голове стучало: «поцелует, поцелует, поцелует» — кажется, он наконец опьянел. Странно, что вино этому почти не помогло. — Какое мне дело до его вкуса? Ты им ожог рисовать будешь, а не кормить меня. — Ожог…? Что… а. Рано Джисон решил, что Минхо трезвеет, — раз уж он думает, что младший умеет рисовать химические ожоги на лице, значит, до трезвости далековато. Чтобы набраться вдохновения, они выпили ещё чуть-чуть. Полчаса прошли в суете, от которой волосы стали прилипать ко лбу: сломалась грёбаная сплитсистема. Джисон растрепал волосы Минхо так, чтобы прикрыть покрасневшие уши чтобы он выглядел как можно мертвее. Перекладывать его не пришлось: поза и так была очень правдоподобной. Минхо будто упал без чувств и приземлился на кровать лицом вверх. Ноги спутались, ладонь накрывала подбородок, и из-под неё расцветали блестящие от пота красные пятна химического ожога. Превосходно. — Бля, чё-то мне не нравится эта идея уже, — промычал Джисон, открывая на телефоне Минхо по очереди все мессенджеры в поисках контакта «золотничок». — Да твою ж… Минхо! МИНХО, БЛЯТЬ, ПРОСНИСЬ! Старший молчал, очень правдиво играя мёртвого. Но Джисону было не до анализа его мастерства; он, не переставая ругаться, продолжал лазать в телефоне старшего. Золотничка не нашлось, зато нашёлся Пунь Вутхой, несколько часов назад просивший второй встречи на деловом английском. — Минхо, — Джисон последний раз толкнул старшего, плюхнувшись на кровать. — Что ему написать… Тот вдруг захрипел, вскинув вверх руку: — Печатай: здравия желаю, это эмо-офицер Хан… Белка… извините, вы не сможете завтра встретиться… Ли Минхо помёр. — Да… да, это должно сработать, — пробормотал Джисон и отправил текст Пуню-золотничку. — Пофоткал? — Нет ещё, — ответил Джисон и открыл камеру. Отличным показался вид спереди — в смысле с ногами на переднем плане. Захрапевший снова Минхо выглядел очень презентабельно: полосатая рубашка с коротким рукавом и брюки… но расстёгнутая ширинка всё портила. Джисон подошёл к кровати и взялся за замок, чтобы сделать фото идеальным. Застёжка оказалась сломана. У Минхо других штанов не было? — просто надел и забил? Они ж пить после душа начали. Непонятно. Джисон вспомнил, что бабушка в детстве смазывала его молнию на куртке воском, но прибегать к таким радикальным методам не пришлось — от очередного резкого движения замок наконец поддался. Разбуженный Минхо поднял голову и тут же поморщился. — Чё ты делаешь… Слышать этот вопрос от Минхо сгорбившись над его штанами было — как бы это сказать… не отрезвляюще, хуже даже. Джисон вспыхнул, отодвинув ладони к коленям, и поднял на старшего широко раскрытые глаза. Минхо бы не смутился в такой ситуации — съязвил бы что-то. А Джисон испугался, словно его на чём-то незаконном поймали. — У тебя молния сломалась. На фотке будет не очень, если у трупа, ну… ширинка расстёгнута, блин. Джисона накрывало поминутно, и он не понимал, пьяный или что — может, он под спидами или вообще сошёл с ума. Сейчас, когда Минхо сел и от его недовольных глаз было пару сантиметров, Джисон вообще сломался. Ничего не соображал. Минхо наверняка уже подумал о том, что этому столику не больше наливать, а сам потянулся за бутылкой вина, чтобы налить себе в бокал. — Починил? Фоткай давай. Джисон отошёл от кровати, снова разблокировал телефон, вздохнул и сделал фото. По памяти нашёл чат с поставщиком — белые строчки на чёрном фоне размывались — и после этих строчек выскочило отправленное фото трупа, пьющего вино. С застёгнутой ширинкой, естественно. Золотничок ничего не заподозрит. — Иди сюда, — позвал Минхо. Он налил выпить Джисону, и они разделили радость сумасшедшего вечера. Минуты размазывались, как вино на языке — в рот будто анестетик пшикнули, и ноги снова приятно тяжелели. Джисон допил вино быстрыми глотками, хотя Минхо учил его так не делать. — Спать хочешь? Утром прилетел, — он повернулся ко младшему. На часах стояло восемь вечера. — Нет. — Тогда погуляем? — Сейчас, надеюсь, ветер появился. Они вышли из номера, обув то, что стояло у двери: Минхо — беспонтовые белые шлёпки, а Джисон — чёрные туфли, в которых впору было разгуливать по Синему дому, но никак не по занюханным улицам. С заходом солнца город перевоплотился: на улицы повылазили алкаши и шумные компании подростков; благодать! Джисону намного сильнее нравилась вечерняя ипостась города. — Интересно, есть тут какой-нибудь стрипклуб? — спросил он у домов вокруг, когда они отошли от гостиницы на полкилометра. Его глаза всё это время следили за вывесками, желая найти что-нибудь интересное. Впереди весело кричала компания рабочих. Один из них, пригнувшись, вынул кошелёк и пересчитал свои деньги перед приятелями; те радостно завизжали и потащились вперёд. Минхо если что-то и понял из их разговора, то не сказал. Они с Джисоном переглянулись и молча решили последовать за четырьмя мужчинами, прикинув, на что они могут так радостно идти тратить деньги. И надежды оправдались — совсем недалеко от них спускался в подвал захудалый игорный дом. Джисон с Минхо шли за рабочими, ничуть не смутившись вида обшарпанных стен, и встали за ними, пока те колотили в дверь. Им открыл огромный мужчина, в котором Джисон с Минхо признали охранника. Вот только потом выяснилось, что охраны в казино не было. Рабочие зашли внутрь, не потрудившись даже остановиться и нормально показать лица, а Минхо и Джисона человек на пороге оглядел с недоверием. Очень недовольно что-то проговорил. Джисон подался вперёд, мягко отпихнув Минхо, — пришёл час использовать язык. — Вы говорите на английском, — он не спрашивал, а утверждал. Возмущённое лицо китайца вызвало у него улыбку. — Мы из США. Будьте, пожалуйста, помягче с нами, мы ничего не знаем здесь. Минхо сзади не издавал ни звука, хотя он был обязан знать хоть какие-то слова для того, чтобы драться с китайцами за их же ром и везти его в Сеул, пусть почти все в портовом городе знали английский. Но старший лишь загадочно улыбался. Идея притвориться американцами ему понравилась. Охранник ещё раз обвёл их хмурым взглядом, и только вид дорогих вещей заставил его впустить их в зал — похоже, состоятельные люди в казино появлялись нечасто. Зайдя внутрь, Джисон с Минхо поморщились. Потолочный свет ничуть не помогал — в зале вообще будто никакого света не было; перед глазами ещё долго плавали яркие пятна. Минхо сразу подошёл к бару и взял им джин-тоник. В то, что это было самым достойным пунктом меню, Джисон поверил, потому что вокруг все пили пиво или вообще опрокидывали шоты, заранее обещая выигрыш противнику. В том, что по пьяни карты кидать не стоит, Минхо с Джисоном были убеждены одинаково, но после выпитого в отеле вина было трудно остановиться. Им оставалось надеяться, что резкая мысль не заставит их пойти ва-банк со всеми деньгами, что имелись у Минхо в кошельке. Для покера в казино стоял стол на девять человек, и за ним не было свободных мест. Обслужив Джисона с Минхо, бармен вышел из-за стойки и пошёл играть в техасский холдем; ему сегодня не везло. Джисон сел позади и лениво переводил взгляд от одного игрока к другому, наблюдая за их стилем. — Мы же нагнём их всех? — раздался шёпот у уха. — Минхо… Джисон обернулся к старшему и хотел ответить: «как бы нас самих тут не нагнули», но Минхо нагнулся ближе, смутив его и заставив отвести взгляд. — Есть план. Смотри: они не ставят больше пятидесяти, — его губы касались уха. — У меня пятьсот юаней в кошельке; даю тебе половину, мы покупаем фишки и выигрываем тут всё, включая владельца казино. Джисон поднял на него глаза, говоря: «да бля, зачем тебе эти алкаши?» — но Минхо только улыбнулся. Он качал низкий бокал с переливающимся коктейлем, прозрачным, как вода, и смотрел на него, сузив глаза. Джисон знал, что если продолжит эти гляделки, то упадёт в обморок, и тогда они точно никого не нагнут — поэтому он снова отвернулся к покерному столу. Усмешка Минхо прозвучала далеко: он выпрямился. Сентиментальные мелодии, доносящиеся из проигрывателя, смех сидевших за маленькими карточными столами — всё стояло в полутьме из-за этих ебучих ламп, более старых, чем даже Минхо. Минхо, кстати, под ними был необычаен. Джисон думал только о том, как бы он ещё раз наклонился к уху и лизнул, оставив сладкий привкус на коже. Бармен выругался на китайском и вскочил из-за стола: он проиграл последние фишки. Заказывать что-то в баре теперь не очень хотелось — боязно было, что он от досады плюнет в бокал. За ним поднялись ещё несколько игроков, решивших уйти после окончания раздачи. Минхо, заплатив бай-ин, подошёл к столу. Джисон давно не играл в покер, но в этом заведении совсем не чувствовал, что скучал по нему. Здесь скучать можно было только по улице, где хотя бы ветерок дул. Но раз уж Минхо решил преумножить деньги в кошельке, Джисон не отступится. В конце концов, эти рабочие им даже не соперники — они и не думали просчитывать вероятность выигрыша, играли «по интуиции», как сказал бы Хёнджин, их приятель по покерному столу, однажды объявившийся в их любимом сеульском казино и обескураживший всех агрессивной игрой. Джисон старался не высовываться, играя в привычном стиле, тихо. Но до соперников сегодня не доходило, что как только он решает вступить в игру, остальным надо сдаваться, потому что на руках у него флеш или и того хуже. За вечер Джисону попалось несколько хороших комбинаций, но он не окупил ими проигранное за счёт блайндов. От Минхо — он сидел на соседнем месте — ему передавалось спокойствие. Покер действительно расслаблял, и писклявая музыка с криками вокруг стали будто бы гармоничнее, как только они сели играть. Старший не упускал шанса посмотреть на других игроков как на мусор, и рабочие наверняка уже ненавидели его. В новой раздаче к Минхо пришли бубновые король и дама, но он сделал ставку только на флопе, когда соперники уже успели подумать, что у него на руках слабые карты. Джисон со своими бубновыми тузом и шестёркой уже вступил в игру, и выходить было поздно. На ставку отозвались пара китайских рабочих — один из них был угрожающе лысым, а второй умиротворённо оглядывался вокруг из-под кудрявой чёлки. На ривере пришла бубновая десятка, и Джисон с Минхо переглянулись — у обоих был флеш, но старший ещё и рисковать любил. Он бросил на стол кучку фишек, заставив остальных удивлённо вскинуть брови. Кудрявый сбросил карты, а лысый принял ставку, напряжённо глядя на Минхо. Джисон, поколебавшись, всё-таки бросил фишки на стол, заранее приготовившись к тому, что выигрыш опять заберёт Минхо. И очень удивился после вскрытия карт. Старший усмехнулся, гордясь Джисоном, а лысый посмотрел на него исподлобья так, словно собирался из-под стола достать биту. Джисону почти стало страшно. — Перерыв, — объявил китаец и поднялся, чтобы подышать воздухом. Минхо с Джисоном встали, но из казино не вышли, потому что ни один, ни другой не курили. Проводив взглядом кучку игроков, они подошли к бару и заказали что-то наобум. Джисон любил так делать в кофейне — всегда попадалось что-то хорошее. — Что это? — по-английски спросил Минхо у бармена, когда на стойку поставили два ледяных бокала. Тот протараторил так, что Джисон не смог выцепить не то что ни слова — ни звука отдельного. А Минхо кивнул, улыбнувшись шире, и повернулся к младшему. — «Южный экспресс» — вроде как в честь этого городка. Их особый микс. Циндао с… каким-то вином. — Вино уже не расслышал? — улыбнулся Джисон, забирая у Минхо бокал. — А что за циндао? — Пиво. — Отличное сочетание. Несколько минут пролетели быстро — Джисон с Минхо, по ощущениям, успели обвести взглядом только ползала. Игроки вернулись и вновь заняли стол. «Южный экспресс», дитятко здешнего бармена, удивительно хорошо сочетался с мелькавшими перед глазами пиками и бубнами. А если бы карты могли звучать, то звучали бы как столетние писклявые песни, под которые жило это казино. Джисон соединил визуал, вкус и звук и наслаждался. Он улыбался без остановки, кажется, последние минут десять, потому что видел, как Минхо преумножает выигрыш. Джисон не собирался хвалить его — считал, что это просто ответственность за вложенные им же деньги. Да и китайцы по-любому просто боялись его злорадной ухмылки. — Следи, — опять услышав голос прямо у уха, Джисон уже не вздрогнул. Минхо снова забирал выигрыш, поставив в этот раз столько, что у игроков глаза на лоб полезли. — Сейчас минус два. И правда, пара китайцев встали из-за стола и попрощались. Старший следил за ними, и в его глазах плясали черти. Кивнув какой-то своей мысли, он проговорил тихо и быстро: — Я иду олл-ин, они пугаются и убегают. Только осторожно. Мы американцы. Я сейчас сказал тебе, что хочу есть. Минхо отстранился, дёрнув бровью, и Джисон тут же скривил лицо, словно старший и правда ныл ему об ужине: — Мы два часа назад поели, сколько в тебя лезет? — Ещё партейку и пойдём, ладно? — у Минхо запрыгали брови. Джисон закатил глаза, но кивнул. Остальные игроки с хмурыми лицами наблюдали за американцами. Если нервного растрёпанного пацана в майке им остерегаться не стоило, то гражданин, что даже в простом отпускном наряде был похож на бизнесмена (правда, хер разбери, как его занесло сюда), уже доказал, что удача — его второе имя и совершенно не вызывал симпатии. Игроки сидели как на иголках, не готовые терять последние копейки, и Минхо это видел. К Джисону пришли две дамы — рисковать было не так страшно. Он вошёл в игру, делая глоток уже которого по счёту божественного «Южного экспресса», и заметил, что Минхо чудовищно спокоен. Он знал, чёрт возьми, что сегодня заберёт деньги этих рабочих. Вот бы Джисону его уверенность. Желательно, не только за игровым столом. В префлопе Минхо решил не поднимать ставки, и Джисон, очевидно, не высовывался. Но на флопе старший ухмыльнулся и поставил все свои фишки на стол, заставив китайцев шумно вздохнуть, подпирая головы руками. Джисон для вида удивлённо посмотрел на Минхо и отдал ему свои фишки. Старший сидел с каре и ни о чём не переживал, вслушиваясь в слова китайской песни и касаясь пальцами ледяного бокала. — Товарищи, я могу занять вам денег, — тихо проговорил Минхо, обращаясь к китайцам на случай, если кто-то захочет рискнуть. Но они продолжали хмуриться, собирая над столом молчаливое облако недовольства. Через несколько минут они отпустили Минхо и Джисона из игорного дома с полным кошельком, так и не решившись противостоять. На улице двое вобрали в себя прохладу позднего вечера и отправились обратно в отель. Минхо развязным тоном материл рабочих, никого не боясь, потому что уже на корейском, а Джисон, изредка поглядывая на него восторженными пьяными глазами, чувствовал себя обезоруженным. Даже в те моменты, когда за игровым столом в Сеуле Минхо сидел рядом с ним в синем или его любимом тёмно-коричневом костюме, младшему не дышалось настолько тяжело. От этого Минхо веяло летней свежестью и свободой, которой Джисону — да и самому старшему, по правде говоря, — никогда не видать, как бы они не старались притворяться, что правят своей жизнью сами. На Джисона давила мать и пусть и далёкая, но какая-никакая перспектива унаследовать компанию отца, а на Минхо — ответственность управления бизнесом в одиночку и уменьшающиеся доходы, вынуждающие постоянно искать новые источники. А сейчас ответственность улетала вместе с прохладным ветерком. Джисон готов был полететь вслед за ними, и «Южный экспресс» кружил его голову, отчего портовые огни у горизонта троились и казались ещё более красивыми. Они возвращались пешком, поглядывая в навигатор и хихикая над идиотскими шутками. Встав у красного светофора перед «Синханем», оба замолчали, вдруг начав думать каждый о своём. Мысль, вертевшаяся в голове у Джисона весь вечер, наконец нашла выход в словах. Он провёл по плечу старшего, привлекая его внимание, и выдохнул: — Я хочу остаться у тебя на ночь. Минхо коварно улыбнулся. — Доведёшь отца до инфаркта. Он тебе весь день звонит. — Я ему перезвонил — кого-то память подводит, да? — Джисон нахмурился на секунду. — А, точно, ты ж уснул. Забрав у младшего шанс поиздеваться, Минхо погладил его по руке и сказал как-то странно ласково: — Я рад, что мой номер в «Синхане» тебе запомнится больше.