Bound by love

Чонин со вздохом вылезает из машины, сжимает в руке пакетик с конфетами и оглядывает кладбище, на которое приехал, чтобы навестить Феликса, да и родителей. Он старался воздерживаться от этого, старался не надоедать своим присутствием и живой энергетикой, но, увы, особо это не получается. Хочется пробыть здесь, если не весь день, то долгое время точно. Чонин скучает. Очень сильно скучает по Феликсу. Вообще, Чонин ни за что бы не поехал сюда один, если бы не сон, в котором был Феликс. Ли обещал, что совсем скоро всё будет хорошо. Что все отношения, какими бы они не были, наладятся. Но когда будет это «скоро»? Минхо вот уж неделю как ходит злой, недовольный, иногда у него случаются некие срывы и Чонин действительно переживает за него и даже слегка боится, ведь не знает, что его брат может вытворить в таком состоянии, хотя, помнится, Минхо всегда спокойным был. Ян блокирует машину, идёт в нужную ему сторону. По коже бегут мурашки, но на улице даже ветра нет. Просто… Просто немного боязно. Мало ли что. Парень идёт между могилками людей, выискивает взглядом ту самую, хотя точно знает, где она находится. Он так хочет обнять Феликса.. Но для этого придётся раскопать его могилку и собрать тельце по крупицам. Ах, Чонину больно. Но сейчас он совсем не хочет плакать. Хочет немного побыть с другом, даже вот так. Подойдя к нужной могилке, сердечко парня вдруг ëкает, на глазах наворачиваются слезы, ведь Феликс с фотографии смотрит на него, ярко улыбается, выглядит живым. Как бы Чонин хотел увидеть эту улыбку сейчас. Живую, настоящую. Почувствовать тёплые объятия и сладкий ванильный аромат, а ещё аромат оливкового геля для душа, ведь Феликс очень любил именно этот гель именно с этим ароматом. — Здравствуй.., Ликс-и, — вздыхает Чонин и улыбается. Он ощупывает землю, слегка кивает, чувствуя, что она довольно мягкая и тёплая из-за солнышка и недавнего дождя, и кладёт несколько конфет и печений в небольшую вазочку. Так же он убирает искусственные цветы, которые уже выцвели из-за солнышка, и кладёт новенькие. — Я так скучаю… Спасибо, что ты пришёл ко мне сегодня.. Я рад был увидеться с тобой, хоть и во сне — шепчет Ян и смаргивает подступившие слезы. Сон был довольно коротким, но таким хорошим. Феликс крепко обнимал Чонина, за его спиной виднелись беленькие крылья, а всё те же светлые волосы будто бы светились. В последний момент перед тем, как Чонин проснулся, Феликс кинул фразу «скоро всё будет хорошо», и растворился в облаках, словно и не он был с Яном. Чонин негромко вздыхает, слегка улыбается. Но в голове всплывает воспоминание о том, что Чан куда-то пропал, не подает признаков жизни и не отвечает на звонки Чонина, его телефон постоянно вне зоны действия сети или же отключён. Это настораживает и делает больно. К тому же, как сказал Минхо, он один из мафиози, может поэтому скрывается. О нет. Нет-нет. Не говорите ничего по этому поводу. Чонин слушать не хочет. Ему больно морально от этого. Как можно было влюбиться в такого человека? Но, каким бы Чан ни был, Чонин будет любить его, ведь другого не дано. Это будто воля судьбы, а потому противиться ей омега совсем не хочет. Ещё не долго постояв около могилки солнечного друга, Чонин решает поехать куда-нибудь. Не домой. Сегодня выходной и просидеть весь день в четырех стенах он не хочет. Ян решает наведаться к Бомгю, развеяться. Хотя он совсем недавно у него был, вчера. Может и не стоит ехать. К тому же у Бомгю парень появился и он зависает с ним чаще, чем в университете появляется. Кстати об учёбе. Чонин совсем скатился. Ничего не хочет учить, последние сессии он завалил, а пересдавать категорически против. Минхо негодует по этому поводу, ведь омегу легко могут пнуть из университета. Чонин сжимает пальцами чёрный руль своей машины, смотрит перед собой, слегка нахмурив брови, и поджимает губы. Сердце неприятно ëкает, под рёбрами больно бьётся, словно птица в клетке, необъяснимое волнение. Может сегодня что-то да произойдёт? Не хотелось бы узнать что-то плохое. И так уже достаточно много накопилось плохого. Хватит уже. Чонин, дабы не выглядеть дурачком, когда родители Бомгю скажут ему о том, что парень ушёл куда-то, звонит другу. Долгие гудки прерываются, в трубке слышится короткий смешок, а после еле слышное «чшш». Бомгю радостно приветствует Чонина, говорит, как рад слышать его и тому подобное. Чонин тоже рад. А ещё он рад тому, что у парня всё сложилось в отношениях. И Ян понимает, что Чхве сейчас именно со своим избранником. Значит, ему остаётся только ехать домой.

***

Чонин, зайдя в дом, мысленно удивляется тишине, которая окутывает его и даже давит. Минхо нет? Странно. Сегодня он очень хотел отсидеться дома. Но, наверное, без него действительно ничего не могут в компании. Чонин немного не понимает этого, но слова против или что-то подобное никогда не говорит. Зачем? Минхо всё равно сорвётся в компанию даже если объявят всемирный выходной день. Он слишком сильно вкладывается в неё, да и не только. Ян проходит в глубь дома, кладёт на небольшую тумбу свой рюкзачок, с которым постоянно ходит и ездит куда-либо, и идёт в свою комнату. Представленная его взору картина умиляет до писков и нескольких глупых смешков: Минхо спит чуть ли не в обнимку с их котами, которые особо не любят такого рода нежности. Суни, Дуни и Дори любят Минхо, но не тогда, когда он их тискает. И Чонина они любят. Даже чуточку больше, чем альфу, ведь омега никогда их не тискает и не мешает спокойно жить. Да и вообще от этих котов одни проблемы, то мебель царапают, то шерсть с них летит словно тополиный пух. Слишком много с ними хлопот. Но к Суни, Дуни и Дори это не относится по одной простой причине: их дома практически не бывает. Они вроде домашние коты, но в основном гуляют. Странно, верно? Но Чонину это только в радость. Он не особо любит убирать за этими пушистиками. Да и вообще. Это коты Минхо, пусть он за ними убирает, а не сваливает это дельце на плечи младшего брата. Омега хватает со стула сменные вещи, чтобы переодеться, и спешит в ванную комнату. В кармане его джинс вибрирует телефон, с губ слетает вздох. Скорее всего спам, или уведомление в инстаграме. Чонин достаёт гаджет, включает экран и вздыхает. Ну, да. Всего лишь уведомление в инстаграмме о новой публикации. А хотелось бы, чтобы это был Чан.. Чонин и представить не может себе куда альфа пропал; не звонит, не пишет. Может позвонить? Не возьмёт трубку. Чан пропал после того разговора Минхо и Джисона. И Чонин отказывается верить в то, что он испугался раскрытия информации о них. О мафии. Он скучает… Ян проходит в ванную комнату, где тут же оглядывает себя в зеркале. Вроде бы всё как всегда, только грустное выражение лица портит картину. Чонин вымученно приподнимает уголки губ в улыбке, но в глазах всё та же грусть и тоска. Знал бы он сам, по кому тоскует, ведь не по одному человеку точно. Не только Чан живёт в его сердце, и мысли не вертятся вокруг него одного. Может быть это так, но в большинстве случаев омега думает только о нём. Парень наконец-то принимается переодеваться. Он снимает с себя вещи, в которых помимо кладбища был ещё в нескольких местах, и вздыхает, раздумывая, а стоит ли принимать душ. Поздно конечно, но всё равно думает, слегка хмурясь. Недолго думает: решает быстро ополоснуться и пойти что-нибудь приготовить. Скорее всего Минхо опять на одном кофе сидел. Если это так, то Чонин будет очень зол. Альфа совсем перестал есть. Так же нельзя. Нельзя убиваться из-за какого-то человека… Горячая вода расслабляет, не даёт мыслям пробраться в голову. Или же Чонин не хочет думать. Не хочет думать о плохом, а хорошего на самом деле мало. Настолько мало, что рыдать хочется. Но Чонин всё ещё сильный парень. Он должен взять себя в руки. Ради Минхо, которого действительно скоро откачивать придётся из-за передозировки кофеина в крови. Нельзя оставлять альфу в таком состоянии и позволить ему губить своё здоровье. Омега упирается лбом во влажную поверхность стены, сжимает руки в кулаки и еле сдерживается, чтобы не зарычать словно раненный зверь. Сердце отчего-то силится выпрыгнуть из груди, в жилах будто бы вскипает кровь, но совсем скоро это всё стихает. По чуть впалым щёчкам бегут первые ручейки слез и Чонин думает, что это вода, лишь бы обмануть себя, своё сердце и мозг. Лишь бы не чувствовать волнения и боли. Волнение за Минхо. Чонин волнуется и переживает. Он и сделать-то ничего не может: Ли отказывается слушать его. Минхо словно обиженный ребёнок, которому не купили то, что он захотел, и теперь обижается, делает всё назло. Но ведь… Чонин ни в чем не виноват. Что он такого сделал? Ему тоже сейчас больно. Чонин и знать не хочет, сколько времени уже находится в душе. Слезы действительно уже не слезы, а просто вода. Или же омега различить их не может. Мыслей в голове никаких абсолютно, пустота. И Чонин рад этому. Сквозь шум воды он слышит стук в дверь и голос Минхо. Альфа спрашивает, долго ли он ещё в душе сидеть собирается. Чонин хочет ответить, но напрягать связки не хочет. Игнорирует. Он точно не знает, ушёл ли Минхо, но всё равно принимается ополаскиваться, ведь сидеть здесь и слезы лить такое себе удовольствие. В крайнем случае, нужно хоть что-то сделать. Из душа омега выходит в домашних вещах, футболке и шортах, и спешит на кухню. Он очень хочет есть. Но желание накормить брата куда сильнее. Чонин проходит в кухню, где и замечает Минхо, стоящего возле окна. Волосы Ли треплет лёгкий ветерок, даже улыбка изредка сверкает на его губах. Шоколадные глаза сияют грустью и тоской, брови слегка съезжаются к переносице. Чонин очень не хочет нарушать тишину, мешать брату раздумывать, но на глаза снова наворачиваются слезы, и омега подходит к альфе, крепко обнимает его, лицо прячет на груди. Минхо отмирает, слегка вздрагивает и опускает взгляд на тёмную макушку. Он обнимает омегу за плечи, прижимает к себе и поглаживает по спине, довольствуется родным жасминовым ароматом. — Ты что-нибудь кушал, хëн? — вдруг спрашивает Ян и поднимает голову. Он смотрит пристально, ожидает ответа и скорее всего не потерпит обмана. Он лишь надеется на то, что Минхо ничего не утаит от него, скажет правду, какая бы она ни была. Чонин готов даже отрицательный ответ принять и накормить его. — Нет, Йен-и.. — Минхо слегка улыбается. Улыбается шире, когда маленькая нежная ладошка треплет его лиловые волосы, а после мягко гладит щеку. — Как ты? Ты говорил, что после универа сразу домой поедешь, но ты задержался.. — альфа негромко вздыхает и отходит к столу, тянет брата за собой. Оба присаживаются за стол, Чонин складывает руки на столе, опускает голову. Не хочет начинать этот разговор, но раз уж Минхо сам спросил.. — Хëн… ко мне Феликс во сне приходил, поэтому я на кладбище ездил — Чонин шепчет, будто страшный секрет рассказывает, и улыбается слегка. Почему-то стало так легко на душе, будто камень упал с неё. Чонин вновь вспоминает тёплые объятия солнечного друга, его яркую улыбку. Ах, Феликс.. Всю жизнь ему испортили, не дали как следует насладиться ею. — Мне так хорошо после этого сна стало, хëн.. Я так рад, что увидел его. Он говорил, что совсем скоро всё будет у нас хорошо, — омега не поднимает головы, не увеличивает громкость своего голоса, лишь улыбка его становится шире, а на глаза вновь наворачиваются слезы. — Хëн… — Чонин резко замолкает, посчитав вопрос, который он хотел задать о Джисоне неуместным. Да и Минхо и так плохо, не хочется что-то Чонину смотреть на грустное лицо. Минхо может и не плачет, но Ян изредка всё же видит, как слезятся его глаза. Минхо может сидеть около камина, задрав голову к потолку, и думать о чём-то, не замечая ничего и никого. Чонин догадывается о чем, точнее о ком он думает, но обходит вопросы об этом стороной. — Нет, ничего.. — уголки губ омеги слегка приподнимаются, взгляд он отводит, с губ его срывается вздох. Нужно просто немного успокоиться, переждать все эти переломные моменты в жизни и тогда точно всё будет хорошо. Может быть даже без любви и любимого человека всё будет хорошо. Но Чонин совсем не хочет такого будущего. Его представление о нём совсем другое: яркое, наполненное любовью, детским смехом, радостью. Его мысли о будущем целиком и полностью занятые Чаном. — Феликс твой ангел-хранитель, Йен-и, — Минхо улыбается мягко, слегка голову в бок клонит. Конечно. Ли всегда помогал, поддерживал Яна. Даже в драки ради него влезал, хоть и не любил этого. Но как можно оставить Чонина один на один с «противниками»? Феликс так не мог. Для него это было чем-то запредельным. — Я завтра весь день до поздней ночи проведу в компании. И тебе советую побывать в своей, мало ли что, — вдруг переводит тему альфа и даже слегка недовольным становится. Он конечно мог бы через помощников Яна следить за ней, но лучше пусть омега сам этим занимается. В конце концов раз уж он хочет продать эти акции и полностью забить на неё, то ему нужно как следует раскрутиться. Чонин изъявил желание управлять одной компании вдвоём, посчитав, что это будет куда лучше, чем две компании, одна из которых, можно сказать, стоит на месте. — Я не хочу, Минхо. Уджин справится с этим, я уверен.. — вздыхает Чонин и поджимает губы. Он подпирает голову рукой, слегка хмурит брови и даже негромко мычит. За окном темнеет, густые чёрные тучи заворачивают голубое небо, прячут солнце, лучи которого только-только начали согревать. Сегодня в принципе очень пасмурно, но довольно тепло. Понятно почему Минхо весь день ходил сонный и по итогу его срубило. Чонин, наверное, тоже был бы не против сейчас прилечь, хотя нет. Он скорее будет думать обо всём, нежели спать. — Выглядишь ужасно, братишка, — Минхо слегка сжимает руки в кулак, вздыхает. Понимает: сам выглядит не лучше. О, Боже, как ему плохо. Как он хочет той простой жизни, которая была у них до появления мафии. До влюблённости. Да лучше бы он никогда не знал Джисона; никогда не познал бы этой сладостной любви, а после и боли от разлуки и правды. Минхо чувствует в этом и свою вину: начав тот разговор, налетев на Джисона, он разрушил то хрупкое, что есть между ними. Минхо корит себя за это. Да, они сказали как любят друг друга, но от этого не лучше: ощущение, будто их вынудили сделать это. — Послушай, нам надо развеяться. Не хочешь в круиз сгонять на несколько дней? Уверен, там будет весело и хорошо — Ли улыбается слегка, усмехается, когда удивлённый взгляд проходится по его лицу, клонит голову вбок. — А билеты, хëн… И моя учёба.. — Не переживай. Билеты куплены на следующую неделю. Ты успеешь уладить дела с учёбой за это время, — Минхо основательно подготовился. Для Чонина всё самое лучшее: да, он готов отдать брату всего себя без остатка. Хочет, чтобы Чонин чувствовал себя хорошо и не вспоминал о плохом. Хочет сделать для этого всё, что в его силах. Чонин улыбается широкой улыбкой, глазки его сужаются, походят на щелочки. Если бы у него были ушки и хвост, то они обязательно закачались бы из стороны в сторону от радости. Омега крепко обнимает брата, сжимает его шею, лепечет что-то радостно и даже роняет несколько смешков. Настроение улучшилось. И Чонин хотел бы, чтобы оно не ухудшалось.

***

С чем сравнить эту боль, которую вот уж долгое время испытывает Джисон. Он сидит в комнате, совсем никого не слушает, не ест и ничего не хочет делать. Удивительно, но даже Хëнджин подобрел, или же омеге это только кажется. Хван даже заходил к нему час назад, настоятельно просил поесть, но ушёл, покрытый трёхэтажным матом и словами о том, как же Хан его ненавидит. Как же Джисон хочет поговорить с Минхо.. Но… Рука не поднимается позвонить, попросить о встрече или же просто поговорить по телефону. Хан боится. Боится того, что Ли отвергнет его. Но, может быть, им все-таки стоит уладить некоторые моменты. Стоит, конечно. Но не сейчас. Джисона просто одолевает страх и паника. Он не знает с чего начинать, что говорить потом и не хочет знать, чем закончится этот разговор. Плохого он точно не хочет. Омега с тихим скулежом переворачивается на бок, сжимает руку в районе сердца, и громко всхлипывает. По его пухлым щечкам бегут слезы, сердце заходится в бешенном ритме, к горлу подкатывает истерика. Почему всё вот так? Джисон мог бы сказать, что ненавидит Минхо, ведь тот играл с его чувствами, ради дела и помощи полиции, но нет. Минхо не играл, даже не думал об этом. Альфа был искренним с ним, осыпал любовью, комплиментами и нежностью. А то, что он вскрыл свои карты… Наверное, он хотел убедиться в чём-то… Больно, думает Джисон и еле сдерживается чтобы не закричать. Он громко всхлипывает, плачет навзрыд, но прячет всхлипы в подушке. Хочется забыться, уснуть, успокоиться, но как? Кто бы мог сейчас обнять Хана и успокоить? Крис. Альфа мог бы, но Джисон знает, как ему тяжело. Хан знает, что Чан оборвал все связи с Чонином из-за страха. Он не хочет того же, что произошло у Ли с Ханом, а потому скрывается. Скорее всего Чонин уже всё знает. Может поэтому не звонит. Кристофера сейчас, кстати, нет здесь. Он где-то в городе ошивается. Джисон не звонил ему, да и не хочет. Какая ему разница, где он? Тут мысли совсем о другом и, к сожалению, мысли о Крисе никак не появляются в голове. На телефон поступает звонок, который пугает задумавшегося омегу, отчего тот вскакивает на кровати и громко матерится, ругается. Даже в тишине полежать невозможно. Джисон хватает гаджет, со злостью смотрит на экран и сжимает руку так сильно, что, кажется, будто экран вот-вот треснет, разлетится на осколки. Так сильно Хан ненавидит Хëнджина. Отвечать на звонок не хочется. Не хочется слушать этот насмешливый, нежный голос, но если Хан не ответит, то Хëнджин либо придёт сам к нему, либо кого-то из парней отправит, чтобы привели. Джисон отвечает на звонок, сжимает зубы чуть ли не до скрипа, выдыхает злобно через нос, ожидает. На том конце слышатся копошения, Хëнджин негромко матерится, а после приказывает омеге зайти к нему в кабинет, и отключается. Вот и весь разговор. Хан рычит. Рычит словно раненный зверь, скалится и чуть ли глазами не сверкает. Что этому чудовищу от него надо? Парень не хочет идти. Он путается пальцами руки в чёрных волосах, колеблется. Подумать даже боится, о чем Хван говорить ему сейчас будет… На дрожащих ногах омега подходит к нужной двери, не стучась заходит, и останавливается, словно вкопанный, забыв даже закрыть дверь, и та с оглушительным грохотом ударяется о стену, но парню сейчас нет до этого дела, ведь на него направлен пистолет, в голубых глазах безразличие, а на губах лёгкая ухмылка. Джисону страшно. Снова слезы застилают глаза, дыхание сбивается, а желание убежать возрастает в геометрической прогрессии. Хëнджин его убить хочет? Правильно, может мучиться перестанет. — Как ты будешь смотреть на то, как я буду направлять дуло этого пистолета на Минхо, Хан? — ошарашивает этим вопросом парня Хëнджин и ухмыляется, видя страх и панику, что растёт в покрасневших от долгих рыданий глазах. — Боишься? Не стоит. Мне незачем его убивать, — на губах альфы появляется усмешка, глазами он сверкает и жестом руки приглашает омегу сесть. Тот недолго стоит на месте, ведь страх сковал тело, но всё же садится перед старшим на стул, чуть опускает голову. — Знаешь, а ведь я обманул тебя, когда сказал, что не привык отпускать людей, — будничным тоном, как будто это так и должно быть, говорит Хван. Врёт. Он смотрит пронзающе-холодно, отчего мурашки бегут по коже и без того дрожащего омеги, проводит языком по губам, ухмыляется. — Я пообещал Крису отпустить его, если он выполнит задание, но он не выполнит его, а значит, не уйдёт никуда — негромкий смешок, что слетает с пухлых чуть алых губ становится точкой невозврата: Джисон с громким рычанием вскакивает и в буквальном смысле налетает на него, не принимая за преграду стол. Он слепо бьёт, целясь в лицо, ещё и ещё, но совсем не попадает, а разъярëнный усмешкой на чужом лице, забирается на стол, замахивается и, оступившись, с громким коротким вскриком падает на пол. Он взвывает от боли в затылке и спине; из глаз его дьются слезы, с губ срываются всхлипы. Больно. Но не в физическом плане. Больно от осознания, что Хëнджин просто-напросто не даст ему нормальной жизни. — Какой неуклюжий, — цокает Хван и закатывает глаза. Его это забавляет? Иначе не объяснить вдруг растянувшей его губы улыбки и озорного блеска в глазах. О, да. Он тот ещё садист. Он любит смотреть на мучения других людей, наслаждается этим. — Я тебя ненавижу, — взвывает Джисон и плачет ещё сильнее. Он вскакивает на ноги, игнорируя лёгкое головокружение и боль в спине, волчонком смотрит на альфу, рычит, готовый снова бить. Может Хвана убить, чтобы меньше проблем было? Джисон бы с радостью, но он не хочет просидеть всю жизнь в камере с зэками. — Гори в аду, Хван Хëнджин, — выплёвывает эти слова Джисон и выскакивает из кабинета. Он несётся словно ошпаренный по коридору, выбегает на улицу и спешит куда-то, куда глаза глядят. Он действительно не знает, куда бежит. Ноги несут его туда, куда им вздумается, не заботясь о согласовании с мозгом. Хан никогда не думал, что будет так ненавидеть Хëнджина. А ведь тот его «приютил». Но зачем теперь всё это? Джисон теперь хочет уйти и больше никогда не вспоминать обо всём ужасном, что связано с группировкой. Омега бежит по улочкам Сеула. Бежит быстро, не жалея сил. Его лёгкие горят, но он не замечает этого. Когда он убегает достаточно далеко от базы, то замедляется, переходит на размеренный шаг. Сердце трепыхается, словно птица в клетке, больно бьётся о грудь, но омеге плевать. Лишь бы быть подальше от этого места; от Хëнджина. Да что говорить. Кроме Кристофера его никто и не любил, не поддерживал. Все лишь издевались и шутили о том, что он подрабатывает шлюхой в борделе, хотя и секса как такового, нормального у него не было. Перепихоны это разве хорошо? Джисону они не доставляли удовольствия, было даже иногда больно, но почему-то омега продолжал ходить в клубы. Джисон садится на лавочку, скрючивается весь и закрывает лицо руками, его плечи дергаются, непрекращающиеся рыдания срываются с губ. Но какое людям дело до разбитого омеги, который и знать не знает о том, что его любимый точно также разбит, точно так же тоскует. Минхо сейчас где-то на окраине Сеула, а Джисон здесь, в центре. Они далеко друг от друга. Хан нервно вздыхает, когда чувствует чьи-то руки на своих плечах, и поднимает голову. За водопадом слез он еле как различает лицо женщины. Женщина пожилая. Её морщинистое лицо, добрая улыбка, слова, которые она произнесла, наверное, навсегда отпечатались в сознании Джисона. «Не плачь, парнишка. Вот увидишь, разбитое сердце совсем скоро соберётся по кусочкам, и всё будет хорошо». Всё будет хорошо. Джисон даже не успевает моргнуть, как женщина исчезает, а после её присутвия на душе становится тепло.

***

Кристофер нервно дёргает бровью, злится. Он в последний момент, перед тем как начать выкачивать деньги из компани Чонина, остановился. Не может. Он решился на это лишь из-за того, что Хван пообещал ему свободу. Но разве этому человеку можно доверять? Сейчас Бан находится в Японии, ведь в Корее он легко попал бы в лапы полиции. Поэтому пришлось улететь. Он нашёл нескольких парней, которые готовы взломать системы банковских счетов, компьютеры в компании и начать выкачивать деньги, но сейчас… Он просто не может дать им команду «начать». Не может и не хочет. Чем Чонин заслужил такое? Вот и Крис не припомнит, чтобы омега Хëнджину дорогу переходил. — Командир, мы ждём вашего приказа, — голос в рации приводит в чувства. Кристофер вздрагивает. Чёрные волосы спадают на лицо, закрывают обзор и лезут в глаза. Мысли смешиваются в кашу, мыслить не получается. Бан молчит, смотрит на экран своего ноутбука и вдруг закрывает его, давая команду «отбой». Не смог. Он и без этого уйдёт из группировки. Нужно лишь дать понять Хëнджину, что он абсолютно бесполезен. Хван захочет убить его конечно. Просто Чан уйдёт раньше, прикрываясь работой и не только. Попытается хотя бы… С нервным вздохом Кристофер откидывается на спинку стула, вздыхает снова, глубоко. Мысли улетают к Чонину, сердце от этого будто бы сильнее бьётся, кровь в жилах вскипает. Как он там? Крис знает, омега звонил. Звонил не раз. Но альфа не поднимал: боялся. И до сих пор боится. Он не знает, но думает, что омега всё знает, а потому разговора об этом не избежать. Да, это эгоистически, да Крис эгоист, но ему и без этого тяжело. Он всё обязательно объяснит Чонину, но позже, когда настроится на разговор. Звонок телефона заставляет табуны, холодных, неприятных мурашек пробежать по телу. Кристофер вздыхает, смотрит в экран телефона, поджимает губы. Не он. Чонин наверное устал названивать, поэтому забил на это дело… Бан поднимает трубку, тут же морщится – с каких это пор Хван такой громкий? – и вздыхает. Как он должен сказать о том, что отказывается от задания? Не хочет кликать гнев и беду на себя, но и делать плохое Чонину тоже не хочет. Собравшись с силами, Бан говорит простое «не смог» и замолкает, ожидая. Хëнджин недолго молчит, но после будто бы вскакивает, стучит руками по поверхности стола, грозится расправой, но после вроде бы успокаивается и отключается. Вот и весь разговор. Сегодня Кристофер намерен ночевать дома. Да и следующие дни тоже. Будет вынашивать план, как уйти из группировки без последствий.

***

— Чонин! — Минхо влетает в зал словно ошпаренный. Он смотрит на брата, в телефон, потом снова на него и вздыхает. Черт возьми! Всё новые и новые ужасы преследуют их! Как и хотел Чонин, в компании за всем следил и всем управлял Уджин, и в итоге он заметил некоторые неполадки в системе, а потом всё резко встало на свои места. Ким сразу понял в чем дело, ведь он программист до мозга костей. — Поздравляю, Йен-и, твоя компания чуть ли не улетела к чертям! — альфа зол. Его брови съезжаются к переносице, с губ срывается рык. Омега удивленно смотрит на него, хлопает непонимающе глазами. Ничего не понимает. Что с компанией и почему Минхо злится на него? — Там чуть всю систему не взломали! Наши, твои акции, деньги ушли бы какому-то уроду, Чонин! — Минхо действительно в бешенстве. Но бесится и злится он не на Чонина. Он сам не знает почему бесится. Может быть, всё накопившееся в душе таким образом выходит. Минхо не может держать всё в себе, это тяжело, больно. Минхо искренне попросит у Чонина прощения за все срывы и вспышки гнева, когда хоть немного успокоится и придёт в себя. Сейчас это вообще не представляется возможным. — Хëн… ты хочешь сказать, что было что-то типо отмывки денег? — Чонин поднимается с кресла, в котором на самом деле очень удобно разместился, и подходит к брату. Он поджимает губы, хмурит брови, отводит недовольно взгляд. — Выяснили, кому это понадобилось? — омега настроен решительно. Вероятно, натроение найти этих людей, или этого человека, кем бы он ни был и выяснить всё, что нужно. — Нет, Чонин. Да и маловероятно, что выясним. Главное, что твои средства остались в зоне компании и всё хорошо. Не забивай голову этим, — вздыхает Минхо. Не забивай голову. Легко сказать. Чонин теперь понимает, насколько уязвим в плане этого, поэтому ещё сильнее хочет продать компанию и работать бок о бок с Минхо. Так будет лучше для них обоих. — Как чувствовал, что сегодня без новостей не обойдётся, — Минхо цокает, хмурится и поджимает губы. Чонин повторяет за ним и ëжится. У него тоже было такое ощущение. И вот: чуть ли компанию не разорили. И почему вновь в голове возникает надпись «мафия», которая ещё и ярко-красным цветом горит, предупреждая об опасности. А ведь там Чан… и Джисон. Избавьте Чонина от этих мыслей. — Я хочу нормальной жизни… — вдруг шепчет Чонин, хмурится и потирает переносицу средним и большим пальцами. Он устал. Когда он начнёт просыпаться без мыслей об ужасном и плохом? Сколько можно уже? Он хочет, чтобы эта мафия ушла из его города, из его страны и больше никогда не появлялась здесь. Злость, недовольство и негодование омеги развеивает звук входящего сообщения. С нервным вздохом Чонин смотрит в экран, глазам своим не верит, только подступившие слезы сдерживает и нажимает кнопки «прочитано». И почему вдруг стало так больно?